Текст книги "Граф – М"

Глава 46

– Я не знаю, для чего она его вынимала, – сказала Люда. – Более того, я думала, что он вообще пропал. Просто на просто я, видимо, не понимаю, что вообще здесь происходит. Кстати, я тренировалась, поэтому тоже могу кому-нибудь провести Бросок с Захватом. Тем более, я никак не могу научиться ругаться матом.

Но скоро мы увидели результаты деятельности Гали и ее Термоса.

На кухню вышел… нет. нет, этого просто не может быть.

– Этого не может быть, – сказал я. Но все подтвердили, ахнув:

– У него совсем маленькие ножки!

– Эмэндэнс, – резюмировала злая на него Света.

Константин ответил, что не видит в этом ничего смешного. И добавил:

– Замочу этого Фиксатого наглухо.

– Где он? – закончил повар свою короткую вступительную речь.

Фиксатый так и стоял в углу с цепями на ногах. Видимо, все еще был окумарен происходящими событиями. Но при виде Кости с животиком и маленькими ножками на удивление ожил.

– Гном, – просто сказал он. И добавил: – Сейчас я сделаю из тебя Блин.

– Согласен на Колобок, – просто ответил Константин.

– Как эта Галя могла обдернутся? – удивилась Света.

– Для нее это обычное дело, – сказала Люда, и я ее поддержал:

– По-другому у нее никогда и не бывает.

Костя ударил первым, и Фиксатый упал.

– Ну чё, загремел кандалами? Поднимайся, поднимайся, поманил он Фиксатого лапкой.

Бандит встал и выполнил своё обещание:

– Поймал огромной лапой Костю, и бросил об стену, как ручной мяч.

– Где он, где он?! – закричала Света, чтобы еще раз показать:

– Этот мальчик с пальчик стал еще меньше. – Но повара не было на самом деле.

– Ты маг, что ли, Фиксатый? – спросил я. – но так и не дождался ответа, так как увидел на стене желтое пятно с красными глазками. И вместо того, чтобы резюмировать:

– Почему не с голубыми, как обычно, – добавил:

– Он упадет?

– Скорее всего, картина этого, как его? – сказала Света.

– Репина? – спросила Люда.

– Слово на букву Х, но только наполовину, а наполовину остаток от Репина. – Это сказала Света, и добавила:

Кажется, Пикассо. – Ибо где руки, где ноги, а где и сама голова абсолютно не понятно. – И спела кстати:

– Остался у меня, на память от тебя портрет, твой портрет работы Пабло Пикассо.

Но Константин упал.

– Просто-таки, как в песне, – продолжила развивать свою мысль Света: – Он вышел и упал на снег.

Думали, это конец, но Константин встал уже не как Блин, а как натуральный Колобок.

– Очухался, – воскликнула Света. – Вот так Костя, вот так молодец. – И Костя, как фанат каратэ бросил себя в Фиксатого. Удар был не сильным, и Фиксатый опять бросил Костю в стену, предварительно оторвав от своей груди.

– Прилип, гад, – сказал он, и добавил: – Липкий. Я бы сыграл с ним в футбол, если бы у меня ноги были не в цепях, а свободны.

– Раскуйте ему ноги, – попросил я, взглянув на Свету.

Как только Света сняла замок – Фиксатый обхватил ее сзади и объявил Заложником.

– Я ей сломаю руку, – сказал он. И взял ее, руку Светы, на перелом. Причем изощренным способом, показывающим, что этот парень:

– Тренировался. – Он опять повернул даму к себе, попросил согнуть руку, и сделав на этой руке замок из двух своих рук, начал гнуть назад.

– Если бы я знала, что ты такой, я бы не сняла цепей, – сказала Света, и из последних сил провела короткий удар ногой. Имеется в виду ему, и более того:

– Между ног, и точно по яйцам. – Она подождала немного, когда Фиксатый согнется, и насадили его лицо на коленку.

– Просто и ясно, – добавила она, – по системе Ван Дама. – И тут услышала:

– Ты испортила мне всю игру. – Она медленно обернулась и увидела то, что и думала увидеть: Константина.

– Что ты сказал, сукин сын?! – мрачно спросила она. – Я могу продлить тебе удовольствие.

– Дак я жду. – И он тут покатился Колобком, подпрыгнул и полетел прямо в лицо. Света подумала, что не попадется, очевидно, но попал. Это было похоже на бросок тортом. Света только вытерлась и высказалась:

– Шлепок. – Тогда Костя стал темнеть, темнеть и темнеть.

– Сердится, – сказала Люда. А я заметил:

– Он был бледным, как Колобок, потом синим, как Мурена, зеленым, как Акула, а теперь черный, как Черный Квадрат Малевича.

– Успокойся, Константин, – крикнул я. Но в ответ тишина, как будто он:

– Не вернулся из боя. – Но на самом деле, наоборот, как раз пошел в атаку.

Константин полетел, как пушечное ядро, и попал. Попал прямо в лоб Свете.

– Ненормальный какой-то, – сказала Люда, – мы зачем сюда пришли, кого бить, ну, не самих же себя?!

– На самом деле, Костя, ты чё наделал? – Я подошел к Свете, поднял ее болтающуюся, как воздушный шарик голову и резюмировал:

– Убита.

– Кто убит? – я даже вздрогнул, когда услышал этот вопрос. В том смысле, что:

– Неужели она ожила?! – Как в древности Марк Бернес от резюме Бориса Андреева.

– Нет, конечно, нет. – Она была мертва, как кукла.

– У нас еще наручники есть?

– Нет.

– Тогда так:

– Так как Костя связывать тебя нечем, поступим по-другому.

– А именно? – уточнил этот олух.

– Иди, и сделай также со всеми остальными, – сказала Люда.

Константин мрачно взглянул на Фиксатого.

Далее, Нижний выводит из кухни Галю, как заложницу. Он в образе Циклопа.

Костя выстрелил в Фиксатого, промазал, махнул рукой и двинулся к кухонному проходу. Бывают и такие, в том смысле, что:

– Без дверей.

И выползло оттуда что-то неизвестное:

– Может быть, зеленый змей, а может крокодил.

– Ваше предложение, – говорю, – убогое: морды будем после бить. Я вина хочу.

Но Циклоп, которым был Нижний ответил в том смысле, чтобы Костя заткнулся и слушал его внимательно.

– Это, – чудовище показало волосатым пальцем на закрепленную на его голове в виде буквы Омега Галю – Моё.

– Ё, так сказать, моё, – констатировал Костя, и с большим удивлением добавил: – Это Галя?

– Бывшая Галя, а теперь часть меня самого. Так сказать, предсказатель в кармане, а точнее:

– На голове.

– Более того, это самая важная часть моей головы – Корона.

– Какую империю вы представляете? – спросил я. – Воров в Законе?

– Наоборот, – ответил Нижний, – воров, да, но Вне Закона.

– И да, – добавил он, усадив за свой стол Эллу и Фиксатого, – вы взяли чужое.

– Я не понял, что Чужое? – спросил я, и находясь еще в трансе от предшествующих метаморфоз, добавил: – Вы Инопланетяне, что ли?

– С Марса, – поддакнула мне Люда. – Чужие там.

– Чужие деньги, – высказался убедительно Циклоп-Нижний.

У меня на лбу наконец выступил холодный пот.

– Что такое?! – возмутился я.

– Шестьсот тысяч, – сказал Нижний, осмотрев пустые тарелки, приказал Люде:

– Иди, пожарь еще пару Флорентийских, а потом мне дашь.

– Ты знаешь, что, сукин сын, приказывай вон своей торфушке, а я, между прочим, и жарить совсем не умею. И уж насчет секса вообще забудь. У меня есть муж, и только он может приказать мне дать такому Циклопу, как ты. Более того, и это, скорее всего не поможет, так как…

– Так как, так как! – передразнил ее Нижний. – Дашь, и не только дашь, но еще и ноги вымоешь перед опочивальней.

– А где здесь опочивальня, где, на крыше, что ли? – И тут же закрыла себе рот рукой. Она думала, что здесь негде выполнить непристойное предложение этого Циклопа, как вдруг вспомнила, что в соседнем домике, на втором этаже есть номер на две кровати по полторы, даже две штуки каждая. Но Циклоп не понял ее промашки, сказал просто:

– На крыше – значит на крыше.

Я бросил в него стулом, но, к сожалению, промахнулся.

– Не бузи, не бузи, – сказал Циклоп, – бабло пришлешь завтра. А сегодня гуляем.

– Сколько прислать? – спросил я.

– Сам посчитай.

– Я так считать не умею.

– Ну, триста за весь шухер, и сто еще за задержку, более того, сегодня гуляем: так как нашли мы вашу банду из Амура. Пару – тройку кабаков на уши поставим.

– Значит, семьсот? – спросил я.

– Почему семьсот? – спросил Циклоп-Нижний. Больше, и намного.

– Что-то вы борзеете прямо на глазах, – сказала Люда.

– А сколько же? – решил на всякий случай уточнить я.

– Лимон.

– Баксов?!

– Ну, не фунтов же.

– Хотя мы бы взяли и фунтов этих самых стерлингов.

– Только, где ты найдешь теперь фунты.

– Я и лимон баксов не найду.

– Понятно. Отдашь, пока четыреста, а дальше с выручки. Точнее всю выручку со всех предприятий.

– А себе чего? – встряла Люда.

– Как все, – ответил Фиксатый, – тока зарплату. Так как рано к капитализму перешли. Всё пока что будет по-старому: чинно и благородно.

– Себе зарплату, нам прибыль. Логично? – сказал Циклоп.

– Я хочу сто тысяч, – сказала Люда, и добавила, обращаясь ко мне, подпишешь?

– Подписывать буду я, – рявкнул Циклоп. А Фиксатый констатировал:

– Я назначать.

Глава 47

– Все ваши фирмы теперь наши.

– У вас плохой бухгалтер, – сказал я. – Так как… так у меня нет никаких предприятий, кроме Приюта для Кошек и Собак.

– Не вешай лапшу на уши, мальчик. Все эти Приюты тока отмастка для налоговой. Говори, где предприятия? Впрочем, можешь и не говорить: работай и плати.

– Сколько?

– Я уже сказал: вам нужно выплатить до конца года миллион долларов. Четыреста сейчас, шестьсот – частями.

– Нет, а как получился миллион, я не понимаю? – спросила Люда.

– Просто. Тебе скажу конкретно, – Циклоп протянул свою длинную лапу прямо до стола, где в одиночестве сидела Люда. А с кем? Я еще не успел к ней присоединиться, Свету убил Костя, Галя была на голове у Циклопа. Лена где? Как обычно: неизвестно. А остальные в Америке. – Надо просто умножить на два.

– Просто? – удивился я их тригонометрии, – с какой стати?

– Ты оказал серьезное сопротивление, – вставил своё слово Фиксатый. – Зачем было создавать Черный Батальон.

– Мы будем сражаться, – сказал я твердо. А Люда добавила:

– Нас просто так не запугаешь.

Они вывели – по очереди – Люду на кухню и прямо там ее трахнули. Я ничего не мог поделать.

Люда пересела ко мне, и пояснила:

– Эта Тварь – можно я буду звать его: Тварь? – считает, что ты случайно нашел деньги, и теперь должен их вернуть в двойном размере, так как не отдал сразу добровольно. – Пот у меня пошел не только на лбу, но и намного дальше. Трусы даже прилипли к ногам.

– К-какие деньги? Какие фунты?

– Доллары, – немного смягчила удар Люда. И добавила: – Ты не помнишь?

– Прости, я должен уединиться.

– Тебе надо подумать?

– Да, пойду прилягу в домике на втором этаже.

– Я тобой.

– Прости, но ты только что трахалась с этими оборотнями, хотя и без погон.

– Ну ты что?! Думаешь, я совсем глупая?

– Нет?

– Я всегда ношу с собой пачку презервативов. Кругом же ж полно насильников. А я красивая. Впрочем, – добавила она, иди побудь наедине с самим собой, не буду мешать. Хотя и не хотелось бросать тебя одного в трудный момент.

Это было весной. Я шел по лесу в поисках подснежников. Такое бывает? Иногда, может быть, даже редко, но значит, бывает.

Я прошел опушку – место без леса – и мне показалось, что я видел деньги. И, кажется, это были доллары. Смешно. Почему? По первых, это не банк, и даже не сбербанк, а главное:

– Прошло уже полчаса, как это было, а я только теперь вспомнил, что это были деньги. – Вот шел думал о чем-то другом, а потом решил, что:

– Скорее всего, это бабло.

Тем не менее, это было где-то в ста метрах. Но специально за деньгами идти назад было как-то:

– Не то. – Может возникнуть привычка. Привычка возвращаться. А ведь практически во всех случаях там ничего не будет.

– Ну, что, вернуться? – Нечаянно, случайно.

Тебя я увидел, случайно, в тревогах большой суеты. Была ты другая, но тайно ее принимала черты.

Несколько раз спев эту песню я опять приблизился к тому месту, где уже немного растаял снег, и были видны деньги.

Денег не было. А что еще хорошего можно было ожидать? Как сказал бы по этому случаю Белинский:

– Баксы у вас, как Гоголи, что ли, в лесу растут? – Нет, разумеется, нет, конечно. Но при желании найти можно. Но, как сказал Василий Шукшин, прежде чем умереть:

– Можно-то можно. Да только нельзя.

Тем не менее, я присел на этот бугорок земли, уже свободной от снега, и посмотрел прямо:

– Ничего. – Влево – то же самое.

Но справа я увидел еще один такой же бугорок. И на его снежном берегу что-то было. Точнее:

– Под ним. – Под слоем снега, как под скалой Монте Кристо что-то точно было.

Подходить ближе пока не хотелось:

– А вдруг это не деньги? – Скорее всего, конечно. Это какой-то фантик. Но сил разочаровываться окончательно пока не было.

Я выпил кофе из металлического стаканчика маленького термоса, зажал в губах сигарету, и… нет, не пошел еще, а только прищурился в сторону противника.

– Не может быть, чтобы его там не было, – сказал я и пошел.

Но через несколько шагов остановился, посмотрел, посмотрел вперед, засомневался, и вернулся назад. Сел и налил еще одну чашку кофе, последнюю. От волнения даже термос бросил на снег, вместо того, чтобы положить его обратно в сумку.

Я пошел, и решил ни смотря ни на что больше не возвращаться. Хороший термос, но пусть останется здесь, я больше не вернусь.

Я протянул руку к цветному уголку, и это было что-то непонятное. Вот из ит?

– Зачем он здесь? – спросил я, потому что это был медиатор для гитары.

Невозможно было понять, зачем здесь надо было устраивать концерт, среди леса? Как поется:

– Цветок засохший, безуханный, забытый в книге вижу я, и вот уже мечтою странной душа наполнилась моя. Где цвет? Когда? Какой весною? И сорван кем? Чужой, знакомой ли рукою, и положен сюда зачем? На память нежного ль свиданья, или разлуки роковой? Иль одинокого гулянья в тиши полей, в тени лесной? (Проверить. – Проверено, немного не совпадает).

Я потянул за серый уголок, который открылся отчетливым напоминанием доллара или чего-то такого же хорошего, приятного, когда я взял медиатор.

Я потянул сильнее, и это действительно была сотка. Сто долларов. Но очевидно, она пролежала здесь не одну зиму:

– Его надо было долго мыть снегом, чтобы сказать точно:

– Да, это он. – Очень красивый.

Сто долларов в лесу. Наверное, здесь кого-то грохнули, а перед этим он выронил баксы. Я порыл рядом и нашел еще сотку. Больше не было. Тогда я осмотрелся, и решил разгрести снег в другую сторону. Нет. Нет, нет. Жаль.

В расстройстве, я пошел опять за термосом. В расстройстве потому, что обещал этого не делать. И на полдороге вспомнил.

Тогда я повернул назад, и понял, что не разгребал снег в эту сторону, с которой шел. И… и на нашел еще сто долларов.

– Куда идти дальше? – И тут я взглянул на брошенный, едва заметный на снегу серебристый термос. Неужели он указывает мне путь?

По пути к нему я нашел еще четыре стодолларовые банкноты. Семь – счастливое число. Я пересчитал их еще раз. Точно семь. Я поднял термос, и под ним что-то было. Какая-то веревка. Нет, ремень. Видимо, он появился из-за того, что термос растопил в этом месте снег.

Я подсунул палец, но ремень примерз и не поддавался. Чем бы его вытащить? До леса далеко. Но идти пришлось.

Оставалось пройти еще полпути, когда из леса буквально вылетел лыжник. Я даже вздрогнул.

Он ушел влево, в просеку, однако внимательно посмотрел в мою сторону. Так это, что даже чуть шею не свернул.

– Вот ведь, пришел кататься на лыжах, а вертит головой во вое стороны, как будто не видел их сто лет. Я даже прошел метров двадцать вправо, чтобы убедиться:

– Катит он дальше по просеке, или остановился и подглядывает за мной? Лыжник исчез. Уехал или спрятался за деревом? Не ждать же мне здесь ночи? А придется. Если это ремень от сумки с деньгами, то лучше, конечно, чтобы никто не видел, как я ее вынимал.

Я не утерпел, и все же потянул ремень, подсунув под него толстую ветку. Не до ночи же здесь сидеть. Я замерзну. Но ветка сломалась.

– Тут нужен железный уголок. – Это кто сказал? Я испугался. К счастью это всё еще был я. Больше никого, и уже начинало темнеть. До дома не меньше пяти километров. Еще немного и пойду. Чем можно вырвать из снега этот ремень? Я потянул его двумя руками. Подсоединил тягу от поясницы, и ремень дрогнул. Нет, не оторвался, а поднял сумку из снега почти наполовину. Дальше сумка не шла ни при каких обстоятельствах.

– Что-то ее держит.

– Что? – спросил я. И почти тут же ответил:

– Труп, естественно, замерзший в снегах Килиманджаро, трупешник.

– А может и правда? – Я посмотрел на солнце, которое уже село. Народу нет никого. Хорошо. А еще лучше было бы молчать. Потому что из леса опять вырвался лыжник. Если бы я ничего не говорил, он бы так и оставался там, в лесу. Зря сожалел, за ним шла целая колонна лыжников и лыжниц. Человек пятнадцать. Фантастика, уже ночь практически, а они всё равно тут вертятся.

– Здесь мёдом намазано?! – крикнул я негромко. Но последний остановился. К счастью, он решил просто прикурить сигарету. Ну и лыжники! Можно бы потерпеть до После душа. Выпить кофе, сигарету. Впрочем, пусть делают, что хотят, лишь бы укатили поскорее.

И, между прочим, это была девушка, и она помахала мне рукой. Нет, конечно, нет, это уж точно мне просто показалось.

– У меня начались галлюцинации. – Не совсем, конечно, но извилистые желтые лучи из глаз струились.

Я не смог вырвать сумку – если это была сумка – из слежавшегося снега, а ножа у меня не было. Пришлось зарыть ее опять до утра. Но дома, я не мог уснуть и прямо ночью пошел опять на место клада Графа М, как я его назвал.

Я посветил, и постепенно отрыл чемодан. Один его угол был прорван, или сгнил настолько, что видны были доллары. Правда, почти не узнаваемые, если только по запаху, или если их хорошенько отмыть. Вытаскивать пока ничего не стал, а обвязал чемодан веревками, и надел на спину, как рюкзак. Всю дорогу до дома мечтал о двух вещах. Разумеется, не о звездном небе надо мною, и не о чипе морали во мне. Так как, зачем о них думать, если они так всегда со мной. Как Праздник.

Я думал о ломе, который оставил на месте. Но кто его найдет ночью? Никто. А также о деньгах:

– Сколько их может быть в таком чемодане?

Миллион, может быть, два?

Окна были занавешаны.

Я поставил чемодан на стол, постелил под него старое одеяло, и хотел даже принести из сарая корыто. Зачем? Вдруг в чемодане вместе с деньгами окажется отрубленная голова? После разморозки может начать капать кровь, так как голова – это в общем-то не что иное, как обычное мясо, только человеческое.

К счастью молния пошла хорошо, и не пришлось резать этот импортный, еще красивый чемодан.

Глава 48

После тщательного подсчета я понял, что в чемодане может быть пять миллионов долларов. Но оказалось почему-то больше. Пятнадцать. Как только умудрились вбить в него столько? Невероятно.

Казалось, что эти доллары пролежали под снегом не один год, а намного больше. На прогнившем углу они выглядели очень старыми. Как покойники. Но говорят:

– Доллары не умирают. – Сколько им лет. Разумеется, без полосы, дообменные. Не может быть, чтобы их не взяли. Да возьмут, конечно. Или нет? А если не настоящие? Хотя на вид не новые, ходили, ходили и даже бегали между людьми.

Я унес чемодан с долларами в сарай, и зарыл там в погребе. Чтобы не испортились, как говорится.

Было три часа ночи. Я думал больше. И решено было сходить за ломом, опять туда. Мне не казалось, что это далеко. Видимо, подсознательно я надеялся найти там еще что-нибудь. Иногда кажется, что сил не хватит, а их хватает. Было бы желание. Как-то я пер из Москвы больше десяти сумок для открытия бара. Мясорубку импортную, кофеварку немецкую, фритюрницу Бош. Что еще? Много всего, даже милиция остановила у метро. Наверное, они подумали, что столько нельзя купить. Никто бы столько не понес, если бы это были не бесплатные товары, как сказал один из них. Скорее всего, он подумал, что это ворованная продукция. Нет, поверили, что купил, и был в дальнейшем осторожнее. Так как метров за двадцать до них я поскользнулся и упал.

Нет, не спросили даже денег за проверку документов. Поняли, что больше двадцати не дам. А им это надо? Нет, разумеется.

И вот на месте я решил проверить:

– А нет ли здесь еще денег? – Вроде бы:

– Зачем? – Но:

– Пока дают – надо брать.

Мне удалось высвободить из-под снега длинный мешок, точнее сумку, или даже чемодан, но специального производства:

– Таких в магазинах не продают. – Очень длинный. И толстый.

– Если и в нем деньги – не донесу. – И точно: чемоданище был неподъёмным. Зарыть его опять? Нет, это слишком рискованно. Днем любопытные лыжники, которых, не смотря на повсеместное таяние снегов, здесь рыскает великое множество, обязательно захотят узнать, что тут происходило ночью. Лыжами будут рыть снег, а найдут этот длинный чемодан.

И я повез его как санки. Сверху обложил сосновыми ветками. Они падали на каждом шагу, пришлось и их привязать. К счастью было еще темно.

Довез, но долго не мог втащить в дом. Пришлось сбросить в погреб. И действительно:

– Вдруг это не деньги? – От расстройства не смогу заснуть. Буду думать:

– А ведь и это могли бы быть баксы. – А так можно еще целый день надеяться.

Только я лег, как понял, что там должен быть еще один чемодан. Почему? Бог троицу любит. И чего? Пойду.

И пошел. В лесу было уже светло.

– Ясно, что здесь кто-то был, – сказал я.

– Дак, естественно, всё разворочено не натурально.

Кто это сказал? Я обернулся. Никого. Думаю, это признак, что здесь может быть еще один чемодан. И он был, хотя в этот раз и не был найден. Чемодан лежал в стороне, образуя вместе с двумя первыми треугольник, а не прямую линию, как я предположил вначале.

Я ходил на это место каждый день днем, и конце концов отыскал его. Отыскал с помощью солнца. Оно прогрело землю до такой степени, что уголок этого пакета стал виден. Пакета, потому что этот уголок напоминал по цвету бумагу, в которую пакуют цемент. Но дальше он был темно-синим. Фирменный цвет сумок, в которые прячут украденные у клиента деньги. Имеется в виду, что так делают адвокаты, понимая, что их клиент всё равно не выживет, и деньги могут достаться простым родственникам. Лучше их взять и спрятать.

Этот пакет нести не было сил. В осознанном состоянии это невозможно. Носил рюкзаками. К счастью, никто больше не маячил на горизонте.

Оказалось, что бабла в этом чемодане больше, чем в предыдущем, а именно:

– Пятьдесят два миллиона долларов. Я считал их два дня, думал, что ошибся. Нет, всё правильно. Всего: сто семнадцать миллионов долларов.

Как раз столько, сколько и должен иметь человек:

– Не богатый, но, как говорят некоторые журналисты:

– Обеспеченный. – Про меньшее так не скажешь. Жить можно, но нефти много не купить, да и золота тоже

Теперь я подумал, что Они – всё знают. Но откуда?

Лыжники, лыжницы? Да, нет, не может быть. Если только они случайно были из ЦРУ. Вероятность этого события очень мала. Приехали сами за баблом, сброшенным со спутника для резидента, а тут я. Решили не светиться – оставить всё мне. Вероятность такого события еще меньше. Однозначно. Самая простая версия:

– Кто-то спрятал здесь деньги, а сам погиб. Может, просто так, может в автомобильной катастрофе, или когда летел на Багамы, случайностей хоть отбавляй.

Единственно не понятно, как они могли пролежать много зим. Их бы увидели. Или вот так:

– Думали просто мусорная свалка! – Тогда еще не было особо много любителей сбора мусора. Так только, если клей кто искал, чтобы хорошенько размешать его с солью и выпить. Но кто выбросит клей? Нет. Но сумки и сейчас еще красивые! вот что удивительно. Загадка НФИ. О! идея:

– Чемоданы могли быть сначала зарыты совсем в другом месте.

Я лежал на диване и мечтал с включенным без звука телевизором, как вдруг вошла Галя.

– Айлл би бэк! – сказала она весело, но без энтузиазма.

– Что значит:

– Вернулась? – Я не понял.

Ах, да, ты была у него на голове.

– У кого у него?

– Ты не знаешь?

– Знаю, но ты, похоже не знаешь, о чем говоришь. Вернись, – она помахала передо мной прекрасной рукой.

– У тебя была такая красивая рука? – спросил я, и придержал ее немного.

– Пожалуйста, не отвлекайся, милый друг. И да: он меня послал объяснить тебе, что сопротивление бесполезно.

– Это и так понятно. Хотя… – она не дала мне договорить, и после того, как легла на меня, прошептала на ухо:

– Тихо, нас подслушивают.

– Да? Кто?

– Молчи! – она закрыла мне рот. Своими губами. – Запомни только одно слово: – Сумма.

И да мне пора.

Она ушла, а я ничего не понял.

– Сумма, она сказала, или сумка? – Я пролежал еще немного и повторил, правда, тихо, так как поверил, что меня прослушивают:

– Сумка – Сумма.

И да, ясно, что Галя ушла потому, что только на мгновенье смогла вырваться из-под контроля Нижнего. И если он ее спросит, дама может рассказать всё. А с другой стороны:

– Что Всё? – Если только ей удалось просканировать меня. Зря, ох, зря я вспоминал это путешествие на Марс. Мне казалось, что это было не здесь, а где-то далеко, далеко, на Марсе.

Нет, нет, я должен поставить блок, поползновениям Нижнего в лице Гали. Руки надо поставить перед собой, сделать несколько движений навстречу друг другу, почувствовать наполненный водой шарик, пусть это будет даже презерватив, так необходимый, но не обязательный сегодня.

Получился большой шар, он начал двигаться по комнате, и хватал всех, кто пытался проникнуть в моё сознание контрабандным способом. Мне показалось даже, что одна рука у Нижнего отсохла после того, как он сунул ее в этот шар, желая убедиться в его опасности. Надо будет проверить:

– Правда это, или так только, чисто моё пассивное воображение. Главное больше никому, а тем более самому себе ничего не рассказывать. Считайте и вы, что я это приключение придумал.

– Какое приключение?

– А я помню? Хотя не могу сказать и, что было всегда, как у Ротшильда.

Ясно только одно, а именно, что Галя сообщила мне важную информацию. Но какую? Лучше не думать. Почему? Потому что возможно ответа именно на этот вопрос от меня и ждут. Не зря, ох, не зря даже Король Артур запрещал колдунов и магов, и молодой Мерлин мог быть при нем только в качестве подсобного рабочего, пусть и личного. Но в принципе всё ясно, спасибо, ибо, точнее, так как:

– Они требуют миллион, а у меня… нет, на всякий случай промолчу. Вы в курсе? Не думаю. Впрочем:

– Всем нам лучше не болтать лишнего.

Меня никто не преследовал. В Месте Два, в пойме была Люда и Сява, которая привезла мёд и вместе с Людой они кормили собак и кошек.

– Почему только сухой корм? – мрачно спросил я.

– И да, – сказала Люда, – привет.

– Почему ты такая?

– Какая?

– Ободранная, как кошка, – сказала Сява, и предложила мне поприветствовать и ее. – Потому что я привезла белый мёд, который…

– Который любят Зеленые Дыбки, – добавил я.

– Думаю, да, – сказала она, и продолжила рассыпать корм по собачьим чашкам.

– Никого не удивляет, что некоторые из нас зеленеют? – спросил я.

– Нет, почему, это удивительно, – сказала Сява, – в деревне только об этом и говорят.

– Верят?

– Ну как вам сказать? Писят на писят.

– Значит – верят, – сказала Люда, – потому что пятьдесят – это много для веры в Зеленых Кузнечиков.

– Вы их видели?

– А я кто по-твоему? – сказала Люда. А Сява подтвердила:

– Да я тоже не понимаю, кто она.

– Мне не смешно, – сказал я.

– Нет, а я думала, что они сами себя не видят.

– Но я-то вижу, что ты не Дыбка.

– Жаль. Я бы так хотела быть Зеленой Дыбкой! Меня бы с утра до ночи охраняла Красная Книга.

– А потом бы трахали всю ночь. Ведь так много надо сделать, чтобы опять восстановить всю популяцию.

– Кстати, я не понимаю, как ты опять оказалась здесь? – спросил я.

– Сама не понимаю, они выбросили меня из багажника.

– Зачем?

– Вместо меня взяли какую-то собаку.

– Кстати, где ваша Медуза Горгона? – спросила Сява. Люда хлопнула себя ладонью по лбу:

– Точно! – Это была она, а я ее не узнала.

– Выходит, она за вами бежала всю дорогу.

– Где это было? – спросил я.