Текст книги "Истинный интеллект. Часть 2"

***

В понедельник персонал долго настраивается на рабочий лад, от Дашина поручений не поступало. Я ещё раз открыл восстановленный фрагмент. Пробежался по нему глазами – в мыслях была пустота.

– Ты говорил, что можно использовать часть формул в информационных технологиях, – обратился я мысленно к Ину.

– Да, так и есть. Я как раз заканчиваю с алгоритмом. Скоро можно будет реализовать.

– Отлично! – в мыслях порадовался я.

В голове всплыл образ сферы из сна, которая складывалась в определенном порядке. Только сейчас я заметил нестыковку: сфера была исполнена треугольниками и сложилась в итоге не в куб, как в преобразовании на фрагменте, а в правильную пирамиду – самое устойчивое объёмное тело. Всё это не противоречило известной теореме: была возможность и так, и так преобразовывать.

– Помнишь невозможную задачу с сложением листа бумаги пополам множество раз? – подсказал Ин. – Что будет со сферой, если её так сжать?

– Смотря из чего она сделана, – ответил я. – Что общего у них? Треугольники, – ответил я сам себе. – Можно попробовать в облаке собрать сферу из свободных опточипов. Только что это даст…

– С информацией эффект есть, точно. Бери все опточипы в оборот, чего мелочиться?! Составь из них логическую сферу и логически сложи по правилу. Кстати, можешь в ядре эту задачку и рассчитать.

– Меня не покидает чувство, что что-то не то. Интуиция подсказывает мне, что я делаю что-то не так. А вот именно этому чувству я привык доверять.

– Тогда займись сжатием информации, алгоритм готов. Под какую архитектуру будешь делать?

– Для наглядности под старую, на ней всё равно большая часть машин ещё работает. А потом уже и под новую – для собственных нужд.

***

Дашин после нашей демонстрации сказал одну немногословную фразу: «Это же сколько архивных ресурсов можно освободить».

Но я-то знал, что за этой короткой фразой скрыто безграничное восхищение. Ещё бы – результат удивил даже меня. Даже Ин не рассчитывал на такое. Технологию назвали «Мегарх», главное в названии – это приставка, означающая коэффициент сжатия.

Я рассказал начальнику о возможных сферах применения, в частности про протоколы передачи данных, что в них особо ощутима будет польза.

Дашин ответил, что внедрять на всеобщее благо будем, но постепенно, чтоб сильно не шокировать общественность. А для собственных нужд безоговорочно надо внедрить и очень срочно.

– Но это работа техников, – добавил он, – нечего тебе тратить своё драгоценное время на внедрение.

Отчасти я был согласен, но и текущая загрузка начинала мне наскучивать, хотелось разнообразия. Пока была возможность личной беседы с начальником, я задал вопрос про сферу и пирамиду. Описал ему свои, так называемые, тревоги и мысли. Посыл он понял – я видел, как он задумался.

Разговор проходил у Дашина в кабинете. Он встал со своего места и обошёл стол. Подойдя к сейфу, подвинул к себе колбу с «солнцем». Он усердно думал.

Интересно? Он думает, говорить мне или не говорить, или выдумывает варианты для меня. Повода сомневаться в начальнике у меня не было, поэтому я предпочёл второй вариант.

– Вот смотрю я на это «мини-солнце», – негромко начал он, – и думаю: вот бы и его сжать в миллион раз с сохранением свойств. Но ведь смысл не только в изменении объёма, а в искажении свойств. Если вспомнить описание, то там было сказано преобразование мнимого в действительное… Это всё эти математические термины – они упрощают нам жизнь, но это не всегда полезно! Не так ли? Сейчас хочется увидеть всю картину, а термины нам показывают только одну плоскость, возможно той самой пирамиды, которая может оказаться бескрайней сферой. Как можно увидеть, если нет глаз? – он сделал небольшую паузу.

Я мало что понял из его речи, а прозвучавший вопрос так и вовсе воспринял прямолинейно.

– Видеть, к примеру, можно, подавая сигнал на нерв, – ответил я.

– Он показал тебе свою разработку?

– Да, с демонстрацией очень откровенной модели. Только сейчас подумал: а нельзя «по-настоящему» вернуть зрение слепым?

– Ты видел жгуты проводов? Пока нельзя. В перспективе да, но не сейчас. Мы отошли от темы. Как преодолеть порог восприятия? Вот я о чём! Как не думать шаблонами, заложенными чуть ли не с самого детства? Тут только опыты в твоём стиле могут помочь. Опыты из разряда «если я не знаю, что это невозможно, значит, это может сработать». В таком случае сама вселенная отменяет физические законы, которые, к слову сказать, сформулировали люди. Так что, если кому и под силу эта задачка, так это тебе. Это я тебя должен спрашивать.

Наш диалог приостановился, от тишины уже несколько минут звенело в ушах.

– У меня есть одна мысль, – продолжил я беседу. – Странность её и природа происхождения – на «должном» уровне. Я не могу представить результат этой модели в голове – слишком специфично всё, но в то же время, мне кажется, что ничего не выйдет из этого.

– Ты уверен? – спросил Дашин, я помахал головой в знак отрицания, – тогда гони прочь эти мысли! Начало звучит вполне в твоём духе. Продолжай, любопытно.

– Материальный объект мы вряд ли сможем сжать физически, как бы не хотелось, даже я считаю это невозможным. Поэтому остаётся нематериальный объект, который я создам в рамках ядра.

Я создал очень мощный облачный ресурс, опыт у меня есть в этом вопросе, поэтому использую часть оптических чипов для создания замкнутой в шар поверхности. Эту поверхность, в свою очередь, облачу следующим слоем и так далее, пока у меня не закончится ресурс опточипов. Второй этаж уже на подходе к сдаче?

– Да уже всё сдали, всё в работе, – незамедлительно ответил начальник. – Хочу, чтоб ты на этой неделе внедрил их в кластер.

– Ещё столько же?

– Больше, – ответил он.

– Ещё больше… – негромко произнёс я, задумываясь: «Это какая же мощность будет у ядра».

– В планах третий этаж, – поделился начальник. Он посмотрел на меня, ожидая по-видимому мою реакцию.

Моё лицо сковал испуг.

– Предполагал, что ты не оценишь.

– Безусловно я ценю, честно! Но куда столько? – спросил я. – Это уже какой-то спортивный интерес?

– Я и сам не знаю, сказали расширять пока позволяют площади, – пожал он плечами.

– Это уже не восхищает, это реально пугает.

– Для своего опыта можешь брать весь второй этаж, – подытожил Олег Михайлович. – Сомневаюсь, что кто-то сможет отличить производительность ядра со вторым этажом и без него – тестов таких ещё не придумали.

***

Процесс расчёта занял меньше времени, чем его обдумывание и выбор оптимальных алгоритмов. Хоть опточипов и было огромное множество, количество плотно заполненных сфер из них получилось небольшое – всего одиннадцать.

Результат вышел по меньшей мере странным. Сам процесс прошёл очень быстро и, как говорится, без приключений. После окончания преобразования все задействованные до этого опточипы выпали из расчёта и приобрели первичный нейтральный статус, как сразу после монтажа. Именно это и было странно, так как в моей технологии облачной кластеризации вывести чипы из облака было возможно, но даже после этого они не приобретут свой первоначальный статус.

При всём при этом после завершения процедуры в нематериальном поле зрения появился «Объект». Он определялся как виртуальный отдельный расчётный модуль, содержащий все необходимые технические средства. Но даже запросить характеристики этих средств мне не удалась, не говоря уже о взятии этого ресурса под контроль. «Объект» словно обладал математической сингулярностью – все запросы к нему либо возвращались пустыми, либо вовсе терялись. Такое поведение натолкнуло меня на мысль о наличии ещё одной сингулярности – технологической. Закон парных случаев очень часто меня сопровождал в жизни, так и на этот раз – меня не покидало чувство присутствия этой аномалии здесь, по крайней мере я очень на это надеялся.

Я провозился несколько часов, но так и не смог ничего узнать.

После очередной неудачной попытки сделать с этим «Объектом» хоть что-нибудь, я занялся поручением Дашина. Статус чипов «только из коробки» позволил добавить весь второй этаж в общий объём ядра, усилив его при этом в такое число раз, что я даже назвать это число затрудняюсь. Опточипы сменили свой статус, что свидетельствовало об их успешном добавлении, и это никак не повлияло на «Объект».

Дашин сказал, что ещё не придумали тестов для проверки ядра, но разве расчёт упомянутой главным куратором «вселенной шахмат» сюда не подходит?

Скрипт был в памяти ядра, я его быстро нашёл и запустил на выполнение. Результат последовал незамедлительно: полсекунды против двух с половиной минут в прошлый расчёт. Я откинулся на стуле и опустошённо уставился в сторону.

– Всё так плохо? – не оставил без внимания мою прострацию Павел.

– Да, я даже не знаю, – не нашёл я, что ответить ему, но после недолгой паузы продолжил. – С одной стороны всё фантастически круто, а с другой – необъяснимо пугающе. Твои опасения во время одного из наших первых разговоров – в части бесконтрольного и безграничного доступа ядра, вседозволенности и просто абсолютности во всех информационных системах – сейчас начали и меня пугать. Я помню, ты тоже был обескуражен после презентации этой супермашины, а сейчас вроде жизнерадостный – что изменилось? Как ты победил тревогу?

– Эмм, вообще-то, – явно замешкался Паша, – тогда ты меня и вразумил. Ты сказал, что ядро прежде всего в наших руках, а уже потом в чьих-либо…

Наступило молчание.

– Не подействовало, – подвёл я итог его речи, – но в целом понял. Не ядро в наших руках, а всё в наших руках – эти выражения сейчас тождественно равны.

– Ин, – обратился к мысленному другу я, – не посчитай меня параноиком, но надо придумать изощренные способы защиты информационного пространства – для случаев если ядро направят против нас.

– Я постараюсь придумать, но… – завершения фразы не последовало, и я прекрасно понимал, почему.

9. Навязчивая идея

Прошло два дня. Исследовательская работа велась, но больше по анализу и улучшению известных технологий. Копилка знаний пополнилась ещё несколькими экземплярами человеческих накопителей. Увеличение объёма единой базы знаний практически не было заметно, но всё же знания копились и расширялись, создавалось больше и больше связей между объектами и их абстрактными описаниями. На простые вопросы интерпретатор уже не мог отвечать однозначно, он требовал уточнений.

В этот вечер мы с Ритой прогуливались по лесопарковой зоне, солнце уже спряталось за горизонтом и последними лучами озаряло багровое небо. Казалось, оно предвещает беду.

Ярко-красное с белыми перистыми вставками, как залитый кровью платок, небо притягивало моё внимание. После нескольких лет ежедневных неповторимых закатов и жизни на высоте, я испытывал глубокую тоску, наблюдая за проплывающими багровыми кусками. Мне очень не хватало моего вида из окна. Я смотрел на небо и не заметил, как возле нас возникло трое людей. Рита одёрнула меня за руку, чтобы я перестал витать в облаках и спустился, наконец, на землю.

Моё настроение резко ухудшилось, но вида я не подал. Начальник охраны в очередной раз сам нашёл время для беседы. Как и в прошлый раз на улице, он был в сопровождении двух крупных ребят.

– Ян Владимирович, – первым он начал разговор, – побеседуем наедине? – И он взглядом дал понять, кто тут лишний.

Я хотел заступиться за Риту и вести разговор при ней, но не успел произнести и слова, как она сама высказалась, что видела подружек неподалёку на скамейке и что вернётся туда. В её голосе ощущался неподдельный страх перед Ворошиловым, она сама хотела поскорее уйти от него подальше. Разумеется, я возражать не стал, не хотел её подвергать ещё большему стрессу.

– Добрый вечер, – ответил я, – о чём на этот раз вы хотите побеседовать?

Ворошилов также жестом отправил погулять своих помощников, как он их называл. Когда те удалились, он начал:

– Я надолго тебя не задержу. Это редко бывает, чтобы я так ошибался в людях, собственно, никогда такого и не было. Я восхищен тобой! – Моя челюсть так и отвисла от услышанного. – Ты был чертовски прав про трансплантологию – она и вправду отошла на второй план, даже не на второй план, а в прошлое. Я и подумать не мог, что так скоро это случится.

Я слушал его и понимал – я что-то упустил из виду, чего-то не знал. Интерес к этой теме возрос так, что я уже забыл про неописуемой красоты закат.

– Я уловил нотки неуверенности, – продолжил он, – в том твоём заявлении, поэтому и не поверил, а я привык доверять своему чутью. Я разговаривал с Дашиным – он утверждает, что это твоя заслуга целиком.

Чтобы не подать вида о моей неосведомлённости, я решил его немного порасспрашивать.

– Вы, когда с ним успели пообщаться?

– Не более, чем два часа назад, – ответил он.

Меня очень удивила та лёгкость, с которой он отвечал – никогда не замечал за ним такой вовлеченности в диалог.

– Вячеслав Гаврилович, день выдался тяжёлым, голова не варит уже – это вы о какой технологии сейчас говорите, что вас так вдохновила?

– Последние двое людей для оцифровки, – любезно начал объяснять он (что опять же не было на него похоже), – они выдающиеся учёные в области генной инженерии. На базе их знаний ядро смогло определить последовательность нуклеотидов, которые составляют ДНК, и идентифицировать около половины генов в человеческом геноме…

Он продолжал кидаться научными терминами и что-то объяснять, но я его не слышал, я захлебнулся в океане собственных мыслей.

– … так что да, трансплантация нам больше не нужна – это вчерашний день. Благодаря тебе.

И вот чего никак нельзя было ожидать – на его лице возникла идеально ровная улыбка. Ворошилов улыбнулся и похлопал меня по плечу, ещё раз поблагодарил за проделанную работу. Даже не знаю, к добру ли это.

Через мгновение я остался один. От осознания такой информации мне захотелось присесть. Я незаметно для себя нашёл свободную скамейку и занял её.

– Геном расшифрован?! – спросил я мысленно сам себя, даже не думая о том, что могу получить ответ.

– С учётом производительности ядра – это была не сложная задачка, – констатировал Ин.

– Это, да – сейчас мало что не под силу ядру, только задавай вопросы нужные. Такое знание, если произойдёт утечка, будет прекрасным поводом для войны. И вряд ли у человечества хватит интеллекта грамотно им распорядиться. Технологию наверняка засекретят, и она будет доступна только избранным. А это значит наступит эра «Богов»… Но это уже не наша компетенция, – попытался успокоить я сам себя.

Небо уже превратилось в огромную, бесформенную тёмную массу. Приближалась ночь. Земля постепенно повернулась к солнцу другим боком – наступили сумерки.

Ничего не предвещало грозы, но погода начала стремительно портиться. Задул сильный ветер и посыпал мелкий дождь, как тогда весной. Посетители парка начали разбегаться. С каждой секундой дождь усиливался, капли становились всё крупнее и холоднее. Я продолжал сидеть. Рита, схватив меня за руку потянула в сторону крытой беседки, в которой уже было достаточно тесно. Беседка была закрыта только сверху, с боков же она продувалась ледяным дыханием непогоды.

Такой лютый холод невозможно было не заметить, и он сыграл огромную роль в выборе калибра осадков для этой непогоды. Капли с неба сменились – и очень быстро – на крупные льдинки града. Люди, находившиеся под открытым небом, сильно пожалели, что заранее не побеспокоились о поиске убежища.

Непогода неистовствовала. Шарики льда беспорядочно бились и рикошетили, достигая практически всего, в том числе и нас – находящихся под навесом людей. Но это было ещё не всё: в очень громком общем шуме по крыше беседки стали слышны сильные удары.

Я выкрикнул: «Берегись», но кроме Риты этого не услышал больше никто. Она последовала моему примеру и закрыла руками голову. Снаряды с неба были уже размером с теннисный мяч – разумеется, под таким натиском ни одна крыша не выдержит. И чуда не свершилось: пробоины начали появляться вместе с первыми покалеченными людьми. Крыша хорошо гасила импульс, но ледяные шарики всё равно находили своих жертв.

Этот беспредел длился не больше минуты, окончившись также стремительно, как и начавшись. Он принёс немыслимый ущерб: вся земля была усыпана слоем разного размера ледяных шариков, обломанными ветками, осколками стеклянных фонарей и кусками кровли. Освещение парка сильно оскудело.

Неподалёку раздался крик о помощи, но народ бездействовал. Убедившись, что с неба больше не падают смертоносные снаряды, мы с Ритой направились к тому месту. На земле без сознания лицом вниз лежал мужчина, мне не надо было лишней информации чтобы понять кто это. Его голова была сильно окровавлена, и по ней продолжала струиться кровь, это свидетельствовало о том, что он ещё жив.

– Это Ворошилов, – объявил я. При этих словах Рита и люди, стоявшие вокруг, отшагнули назад в испуге. Какую же сильную все испытывали неприязнь и антипатию к этому человеку! Он ещё жив, ему срочно нужна помощь, – но моих слов люди как будто не слышали, стояли и млели, как мелкие овечки перед видом льва.

Я достал коммуникатор и попросил «Эхо» о помощи, я не был уверен, что просьба будет верно интерпретирована. Рита первая поборола свой страх и наклонилась к пострадавшему. Она была бледная, почти белая – в сумеречном свете это было хорошо видно. Она нащупала пульс и кивнула мне в ответ, подтверждая мои слова. Рита хотела перевернуть Ворошилова на спину, но я сказал, что не зная характер повреждений, этого лучше пока не делать. Рита снова кивнула в ответ.

Людям из окружения стали приходить сообщения, и Рите в том числе.

– Проверяют и вызывают в медблок, – прокомментировала она. – Ладно, я тогда побежала.

– Да, конечно, раз вызывают. Сюда отправь кого-нибудь с помощью.

Она уже хотела развернуться и уйти, как к нам подъехал электромобиль комендантши.

– Мне пришло системное сообщение о том, что здесь нужна моя помощь.

Я понял: «Эхо» справилось на «отлично».

– Я ещё заехала и носилки взяла, тоже по рекомендации системы, – пожала она плечами.

– Всё верно, – подтвердил я, – здесь пострадавший.

Народ расступился, и мы втроём аккуратно перевалили его на носилки – под моим чутким руководством. Я был не силён в медицине и анатомии, а вот Ин нашёл у меня в голове подходящие знания по этому случаю.

Разместить носилки с Ворошиловым в гольфмашине было тяжело, но мы справились – для этого пришлось сложить крышу. Рита тоже поехала, придерживая его, они аккуратно тронулись и бесшумно покатились в сторону медблока.

***

Домой Рита вернулась глубокой ночью. Я не спал.

– Десять, – грустно сказала она, и после недолгой паузы продолжила, – десять человек погибли этим вечером в этой страшной непогоде. Кто бы мог подумать?! Нам просто повезло.

– Это мне повезло, ты меня вовремя дёрнула с улицы. Кто-нибудь есть из знакомых?

– Нет, наших нет. Так немного легче – не представляю, если б увидела кого из знакомых.

– А Ворошилов? – спросил я.

– Он в крайне тяжёлом состоянии – черепно-мозговая травма. Но должен выкарабкаться.

– Понял. Всё, давай садись, отдыхай, а я принесу чай для расслабления перед сном, – предложил я Рите.

Она уселась в большое кресло, но, когда я вернулся с чаем, она уже крепко спала. Я не стал её беспокоить и перекладывать в кровать – просто укрыл её.

***

– Ты первый не врач, кто зашёл ко мне в палату. Снова удивляешь меня, – голосом с хрипотцой произнёс Ворошилов. Вид у него был не очень: лицо было заплывшее и цветом как большой синяк, голова зафиксирована. – Да, состояние у меня так себе, череп, как орех раскололся, даже думать больно и моргать, не то что шевелить головой. Зачем пожаловал?

– Если честно, сам не знаю, – ответил я. – Возможно поговорить.

– Говорить мне тоже доставляет дикий дискомфорт, особенно эта буква «р» – комфорт. Аж в глазах мутнеет.

– Когда вас обнаружили народ не стремился помогать…

– Злорадствовать пришёл? – перебил он меня.

– Я не договорил – вам лучше молчать, как я понял, – даже на затёкшем лице читалось его недовольство. – Люди боялись вас даже в таком состоянии.

– Правильно, пусть боятся, – рявкнул он.

– Я не спорю, у каждого свои цели. Вам это важно, вы к этому стремитесь и, хочу заметить, преуспели в этом деле. Я что хотел сказать: в наш первый диалог я не сказал, какая у меня цель, а вы уже интерпретировали её по своему желанию. Это я к чему? К тому что генная инженерия – это побочный продукт и не на столько сейчас важный для меня, как основная цель. Какой от неё толк, если человек смертен, и плохо то, что он иногда внезапно смертен – вот в чём фокус! Не буду показывать пальцем, а тем более выпрашивать похвалу, но это чудо, что вы выжили.

– Михаил Афанасьевич?! А ведь я знал его лично, умнейший и интереснейший был человек, таких сейчас мало.

От его слов у меня в голове произошёл разрыв шаблонов, цифры не сошлись… Бредит?

– Ты меня заинтриговал, Ян Владимирович. Что ты хочешь предложить? Вечную жизнь? Ха-ха. Я реалист, сейчас для меня верх технологий – это вмешательство в геном. Мне это интересно, и я вижу применение в том числе и на себе, могу быть первым при желании. Но я готов и подождать твоих технологий. Как ты на это смотришь?

– Вам интересно моё мнение? Какого размера глыба ударила вас?

– Всё верно, ты умеешь убеждать, но эта твоя одержимость… Одержимость своей идеей, манера не говорить в лицо прямо, а косвенно гнуть свою линию, добиваться своего, говорить именно то, что люди хотят услышать, при этом в выгодной для себя форме, а если люди и не хотят что-то слышать, то услышав, всё равно задумаются и сделают как тебе угодно. Ты манипулятор, каких ещё поискать – я только сейчас это осознал. И да, глыба была просто огромная, наверное. Я её не успел разглядеть, – и он закряхтел от боли.

– Я пойду, скорейшего вам выздоровления.

Развернувшись, я уже хотел выйти из палаты, как услышал вслед голос Ворошилова.

– Спасибо! Спасибо, что зашёл.

Я остановился, потом, ничего не ответив, вышел из палаты.

Я только сейчас сам осознал свою одержимость – это как навязчивая идея. А ведь он прав. Да, я и раньше был одержим своими идеями, но не настолько, чтобы это было заметно со стороны.