Электронная библиотека » Владимир Киреев » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 29 июня 2016, 13:40


Автор книги: Владимир Киреев


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Он достал из буфета пожелтевшую газету, зашуршал ей, просматривая заголовки, потом, прищурившись, долго всматривался в текст и в концовке сказал:

– Вот у мене тут есть одна газетка политического толка, возьмите, почитайте.

Вася взял изрядно помятую и потертую газету. Внимательно посмотрел на нее, некоторых слов невозможно было разобрать. Сложив ее в несколько раз, сунул за пазуху.

– Ну чо, хлопец, не читашь газетку-то? – с упреком спросил Петр.

– Я плохо еще читаю, дядька Петро, дома почитаю.

– Запомни, хлопец, что за эту газету урядник тебя наказать может.

– А я не боюсь. Тятя сказал: «Не бойся, Васька, никого, кроме Бога одного».

– Ну-ну. Что деется на белом свете, урядника он не боится.

Петр достал кисет, скрутил самокрутку, затянулся горьким дымком:

– В обчем, пацаны, я так и не понял ничего, чо будет дальше с нами. А я вот войны хватил сполна, – заключил Петр Лобанов, трогая шершавыми руками свои колени.

Вечером Вася сидел за столом возле лампы и по слогам вслух читал затертую газету. Мать управлялась по хозяйству и внимательно его слушала. В сенях послышались шаги.

– Это бабка Аксинья, больше некому, – тихо проговорила мать.

Было слышно, как подслеповатая шарит руками по двери, потом раздался осторожный стук в дверь. Вошла бабка Аксинья, перекрестилась, покосилась на лавку, но не прошла.

Она стала возле порога и не решалась спросить, зачем пришла, внимательно стала слушать Васю.

– Проходь, садись, – указала ей мать на скамью.

Она прошла и села на край скамейки. Потом вдруг подняла глаза, проницательным взглядом посмотрела на Васю и с дрожью в голосе спросила:

– Что же такое у нас делается?

– Где у нас? – насторожился Вася.

– В Россее матушке. Вот и Батюшка говорит, что светопреставление близко.

– Как светопреставление? – всплеснула руками мать.

– А вот, всесветная война сначала, а потом антихрист и светопреставление.

Видя, что ее внимательно слушают, она продолжала:

– Раньше все было тихо и мирно, а случилась война, и все перевернулось. Уж на што я темная баба, и то до третьих петухов не сплю, все думаю. Смута назревает на Руси. Что творится? Ничего не понимаю.

– Эх, лучше бы не было энтих самых газет, – отчаянно махнула рукой мать, – головы дурманят людям.

Бабка Аксинья встрепенулась, с трудом поднялась со скамьи и, смущенно улыбаясь, обратилась к матери:

– Пусть твой Терентий завтра с моим Николкой на базар в Воскресенское съездит, пособит ему яблоки продать.

Услышав это, Вася вздрогнул, и у него сразу зачесалась спина и ниже, как будто кто крапивой ужалил.

О готовящейся революции в деревне знали только по письмам солдат и от тех, кто приходил домой раненый. Этим разговорам верили и не верили. Газеты в деревню приходили редко, да и то их получали только богатые и читали только для себя, а что готовилась буржуазно-демократическая революция, то богатеям это было только на руку, что у власти будут стоять они же – богатеи.

Семья Замысловых по-прежнему занималась рогожей. Семья становилась всё больше и больше. Детей стало шестеро. Трое стали взрослыми. Изба стала тесная, отца вновь и вновь заставляло думать, как выбраться из этой халупы, как построить новую просторную избу. Решили продать корову и купить сруб. В постройке нового дома опять не обошлось без Ивана Леонтьевича.

Дворину на этот раз им дали в поле; за деревней строилась новая улица, и их новый строящийся дом в поле стал пятым по счёту. Строиться начали с осени 1916 года, нанимали со стороны плотников. Много помогал дедушка Иванко.

Жить в новую избу перешли – ни крыши, ни сеней не было. Изба была просторная, светлая, в пять нормальных окон. Сразу же взялись за рогожи, потому что нужно было кормиться, и нужно было достраивать дом. Когда освободилась старая изба, стали перевозить её к новому дому, пристраивали сени, но в первую очередь нужно было покрыть крышу. Целый год строились, но все же построили дом как у людей. Конечно, у соседей дома были лучше, по две избы, крытые «по-шатровому», с резными наличниками, а у Замысловых наличников ещё не было, но крыша крыта была не соломой, а тёсом.

Зима 1917 года была малоснежная, тёплая, предвещала быть ранней весне с заморозками, которые последнюю влагу из земли выморозят, а это отразится на урожае. Хорошо, если вовремя будут дожди, то можно будет ожидать, хоть и небольшого, но урожая. А если будет засуха, то не только урожая не будет, но и трава вся выгорит, а это значит – неминуемый голод.

Наступил февраль. Запахло морозом. По ночам, а иногда и днём бушевала метель. Галки, вороны, сороки, голуби и воробьи – обитатели деревень – улетали в леса поблизости к деревне, чтобы при хорошей погоде вернуться в поисках пищи. Воробьи и голуби забирались под застрёхи, наличники, прячась от холода, и смотрели на дорогу. Увидят едущую по дороге подводу или растерянный свежий помёт, тут же вылетают из своих укрытий на дорогу и выбирают съедобную пищу.

Придя в школу по заснеженной дороге, ученики по очереди обметали полынным веником заснеженную обувь. Вася, помолясь перед иконой, что висела над классными дверями, положил сумку в парту, подошел к печке и стал отогревать озябшие руки и щёки. Рядом вставали другие ученики. Отогревшись, кто садился за парту в ожидании звонка, кто выбегал в прихожую, затевая игру в «кошки-мышки». Зазвенел звонок. Все уселись за парты в ожидании учительницы. Зная, какой будет урок, выложили на парту учебники, тетради. Дежурный расставил по партам чернильницы. Зашла учительница, поздоровалась как всегда. Дежурный прочитал утреннюю молитву. Учительница стояла возле стола и минуту ничего не говорила, а задумавшись, смотрела в простенок задней стенки, на котором под самым потолком висел в позолоченной большой раме погрудный царский портрет. Царь был нарисован в военном мундире защитного цвета с эполетами на плечах, на груди по обеим сторонам висели галуны с кистями, он без головного убора, волосы зачёсаны на одну сторону. У царя небольшая круглая бородка, но зато длинные усы, немного закрученные кверху. Так выглядел на портрете царь. Учительница постояла немного и сказала:

– Ребята! В нашей стране свершилась буржуазно-демократическая революция. Царь Николай, который правил страной, отрёкся от престола. Власть взяла буржуазия. Создано временное правительство во главе с Керенским.

– Новая власть, – спросил Вася, – что-либо хорошего для нас даст?

– К власти пришли помещики, фабриканты, заводчики и деревенские богатеи. Большевики и бедные не хотят, чтобы у власти были богатые. Они хотят, чтобы страной управлял сам народ, и готовят другую революцию – пролетарскую, а новое правительство хотят прогнать. Руководителей новой власти нужно выбрать из крестьян, середняков, бедняков и рабочих с фабрик и заводов.

Слушая учительницу, Вася сидел и думал, что у них и после этой революции не будет ни коровы, ни коня, и всё время ему, да и не только ему, но и другим ребятишкам ходить в школу в лаптях. Уроки в этот день проходили как-то дольше обычного. Играми не занимались. Каждый думал: как бы скорее уйти домой и передать новость, сообщённую учительницей. После занятий ученики попытались убежать домой без молитвы, но учительница задержала и сказала:

– Молитвы никто не отменял. Закон Божий будем изучать и в дальнейшем.

Все встали за парты. Дежурный встал возле стола, начал читать молитву. Шапки и сумки были в руках, а кто-то уже успел одеться. Молитва окончилась. Захлопали партами, побежали в прихожую. У вешалок суматоха. Каждый хотел одеться быстрее. Сняв с вешалки пиджачки, на ходу одевались и бежали на улицу. Придя домой, не успев закрыть дверь, Вася с порога громко сказал:

– Царя сбросили! В Петрограде революция!

– Ты сперва разденься да растолмачь толком, с чего ты взял? – удивился отец.

– Учительница нам об этом рассказала. В газете напечатано. Она сказала, что теперь не царь будет править, а буржуи. Она говорила про большевиков, про Советы.

На другой день утром, когда ученики пришли в школу, портрет царя продолжал висеть на стене, а все-то думали, что его сняли. Зачем он нужен теперь, если отказался от власти?! В первую же перемену начали стрельбу по «мишени». Вертели из бумаги большие папиросы, мочили слюной и бросали в портрет. Каждый выбирал себе определённую точку. Кто метил в глаз, кто – в нос, кто – в лоб. Уже за первую перемену весь портрет был испохаблен. Некоторые папиросы прилепились к полотну. Портрет не давал ученикам покоя. Особенно старались Ленька Кирилов и Сергей Митров.

На другой день принесли рогатки и расстреливали по-настоящему. Но из рогатки стрелять было опасно, можно угодить в окно. И только на третий день учительница распорядилась, чтобы сторожиха сняла портрет. Сторожиха спрятала портрет в дровянике, но Мишка Косарев нашел его и повесил на ворота, и кто как хотел, так и издевался над ним. Тут уже не только стреляли из рогаток, но приносили луки со стрелами, и портрет превратился в тряпку, которую вечером сторожиха сунула в печку и сожгла!

Так окончил своё существование царский портрет Николая II, провисевший долгие годы на стене школы.

«Какие же изменения произошли в школе при новой власти? Ветхие учебники новыми не заменялись. Карандаш и грифель делились на трёх учеников. Новых тетрадей для первого и второго классов также не было.

С чердака снимали старые учебники и тетради и писали между строчек. Чернил тоже не стало. Осенью заготовляли дубовые яблочки, выжимали из них сок, опускали в него старые ржавые гвозди, и получались коричневые чернила. Ручки тоже делали самодельные, но перо нельзя было заменить, так что приходилось его беречь, а то находили дома старые перья, подтачивали их и писали. С топливом тоже было плохо. Денег на дрова отпускалось мало. Были случаи, что каждый ученик, идущий в школу, приносил полено – два из дома. Иногда занимались в неотапливаемых классах. За парты садились, не раздеваясь. Учительница приходила в класс тоже одетая. В квартире у нее был холод, отапливалась только кухня. Керосина не было».

Ее комната освещалась маленьким ночником или свечкой. Муж учительницы – Петр Панков – после того, как зачитал на сходке последние события, произошедшие в нашей стране, больше в школе не появлялся.

Дочери учительницы Галина и Валентина оканчивали гимназию и тоже не стали приходить домой на воскресенье. Елена училась в гимназии первый год, она часто навещала мать. А когда дочь Елена бывала дома, то она замещала мать. В отсутствие дочери учительница просила прийти Сашку Привалова. Он окончил гимназию и где-то учился на лесничего.

Закончился учебный год. По деревне прошёл слух о том, что учительница куда-то уезжает. А куда? Никто об этом не знал. И не знали точно, когда поедет. Однажды в субботу вечером школьная сторожиха пришла домой и поведала соседям – школьникам, что Серафима Александровна завтра уезжает. Вечером же Манька и Аленка Борисовы сообщили об этом соседям – школьникам Дуньке и Феоктисте, а от них узнал Лёнька Кириллов и сказал Васе. А вечером уже знала вся улица. Утром ученики пошли в школу, чтобы проводить учительницу, а по дороге передавали другим. Возле школы собрались почти все ученики деревни. Возле школьной изгороди стояло три подводы, на которые погрузили вещи. На одну подводу погрузили большой сундук, окованный белой жестью, ящики, корзины, тюки, увязанные крест накрест тонкой бичевой, – на другую. Третья подвода оставалась под «живой» груз. Учительница приехала в Белоусово двадцать лет назад. За это время создали с мужем большую семью, накопили и вещей. Говорили, что когда были маленькие дети, Панковы держали и корову.

Наконец, все вещи были уложены и увязаны. Ездовые ждали отъезда. К школе стали подходить женщины с улицы, жившие рядом со школой, чтобы проститься с учительницей. Ученики прижались к изгороди и ждали, когда выйдет учительница. Первой выбежала из коридора маленькая Марийка и забралась на телегу. Сторожиха тётка Паша принесла на руках маленького Шурика и посадила рядом с Марийкой. У сына Володьки в обеих руках небольшие корзины с продуктами. Сама Серафима Александровна несла небольшую бельевую корзину. Ездовой нёс большой тюк, который положил в задок телеги, чтобы удобнее было сидеть. Учительница поставила корзину, подошла к ученикам и тихо, спокойно хотела что-то сказать, но не смогла. По её щекам покатились слёзы. Она вынула из кармана жакета носовой платок, вытерла слёзы и заговорила:

– Прощайте, мои дорогие ученики. Я от вас уезжаю навсегда. Не поминайте меня лихом. Может быть, кому из вас я и делала плохо, но этого требовал мой учительский долг. К вам приедет новая учительница. Слушайтесь её. Учитесь хорошо. Будьте дисциплинированными.

Учительница потрепала некоторых учеников, стоявших рядом с ней, по щекам, поцеловала их в лоб, некоторых в щёки, подошла к тёте Паше, поцеловала её в губы и села на телегу. Тётя Паша по очереди поцеловала всех детей. Ведь тётя Паша эти двадцать лет была не только как уборщица, но и как прислуга и нянька. Подводы тронулись.

– Прощайте, мои дорогие ученики! Прощайте, бабоньки!

Володька на ходу вскочил на телегу и тоже громко крикнул:

– Прощайте, ребята!

Подводы завернули за угол школы. Тут же были полевые ворота. Отворили их.

Дорога шла под уклон, и кони побежали небольшой рысью, а все смотрели и смотрели вслед удаляющимся подводам, оставляющим за собой облака пыли. Вот колёса простучали, переезжая небольшой деревянный мостик. Сразу стихло. Дорога пошла на подъём. А когда подводы переехали бугор, дорога снова пошла под уклон, и было видно, как последний раз помахали белым платком. Это были последние прощания учительницы.

Через неделю в деревню приехала другая учительница, Глафира Ивановна Катюшина. Была она молоденькая, красивая, носила длинную косу. В школе был открыт 4-й класс, в нем учились переростки, которым было уже по 15–16 лет. Глафира Ивановна занималась со вторым и четвертым в «маленьком классе», так называлось отдельное помещение. Четвероклассники занимали две парты в задних рядах, их было шесть человек, второклассников восемнадцать человек.

Во время перемен старшие ученики выгоняли младших из класса, и дверь закрывали на крючок. Парты составляли к дверям, а после перемены второклашек и учительницу в класс не пускали. Учительница от этого часто плакала. Завуч Анна Григорьевна тоже ничего не могла сделать, так и мучились с ними всю зиму.

Однажды по деревне прошла молва, что скоро понесут икону Казанской Пресвятой Богородицы. Все ждали этого дня. Мать сказала своим детям, что, когда понесут икону по деревне, то они должны сесть на дорогу, чтобы «святая прошла через них». Этот день вскоре настал. Из деревни Елкино к школе подошли люди. К этому времени подошли и деревенские, которые приняли от них иконы. Народу было много. Все пошли через мост в деревню. Собралось много ребятишек. Вася, его братья и сестры сделали так, как сказала им мать. Они сели на дорогу друг за дружкой, и вся процессия прошла над ними. Икона была очень большая, ее несли на полотенцах две здоровые женщины. Впереди шли монахини и пели молитвы. У одной женщины на груди висела большая медная кружка, в которую встречающиеся на улицах люди клали деньги. Эта процессия прошла всю деревню и дальше пять верст до следующей деревни Игнатьево. Такое шествие было устроено монахами из какого-то монастыря: собирались средства на постройку храма.

После февральской революции настало смутное время. Рогожное производство прекратилось. Заработков зимой не было. Все ждали весны. Весной по реке пойдёт лес, будет и работа. Рядом с деревней стоял химический завод. Весной в затон заходило много леса, а когда вода уходила, требовалась выгрузка его на берег, а для этого нужна была рабочая сила. Мать и брат Борис нанялись на завод и работали там почти всю весну и лето. Отец и старший брат Яков перешли на постоянную работу к Левохиным на «Губу» (так называли помещичье имение). Отец работал на полях на паре лошадей, а брат пас скот. Василий часто бегал помогать брату, загонять скот. Приходил и к отцу на поле. Бывало, когда он боронил, Василий забирался на коня и ездил на нем. Вечером с отцом ехали на конюшню. Оставался с ними иногда и на ночь. Спали в каретнике, на сеновале.

«В начале августа в деревне справляли престольный праздник Самого Господа. Проходило моление. Староста назначил две подводы ехать в село Глухово за батюшками. Принесли большие деревянные иконы, поменьше были за стеклом, большой деревянный крест, посохи, на которых были прикреплены иконы на полотне – хоругви. Большие иконы были прикреплены к шестам. Все это располагалось вокруг кирпичной часовни, которая стояла посреди деревни. На крестах к каждому святому лику прикреплялась зажженная свеча. Народ все подходил и подходил, пришли батюшки, и начался молебен. Ребятишки тоже по очереди держали ручные фонари и стояли возле каждой иконы.

И вот молебен закончился. Вся процессия направилась по прогону к полевым воротам. В это время выгонялся в поле скот под окропление. Каждое животное батюшки окропляли святой водой.

Потом шли вокруг всей деревни по полям, кадили и кропили святой водой, эта круговая процессия шла верст пять и приходила обратно к правым полевым воротам, по прогону подходила к часовне, и снова проводили молебен. Некоторые крестьяне давали старосте заявки на домашний молебен. У богатых были молебны в доме. Иконы заносились в дом и во двор. К бедным заходили только батюшки, а иконы оставались на улице. За такие молебны и цена была разная. Староста давал батюшке список, и он знал к кому заходить. Батюшки служили молебны и в «кредит», то есть до другого праздника. После служения молебна батюшка всегда вынимал из кармана блокнот, в который записывал должников.

Молебны проходили весь день. Потом батюшек приглашали в дом к Ивану Леонтьевичу Корепину, там для них готовили специальный обед, за которым проводили празднество. И только вечером их снова увозили в село.

Сопровождавшая иконы группа девушек и парней возвращалась домой поздно вечером. На второй день начиналось гуляние. С утра мелкие торговцы: местные и из других деревень привозили свои товары на середину улицы к дому Таракановых. Раскидывали палатки на случай дождя, жары и пыли, раскладывали свои товары, и начиналась оживленная торговля, которая продолжалась 2–3 дня. В продаже были конфеты, пряники, орехи: заморские, китайские, вологодские, кедровые орехи, семечки и другие мелочные товары».

На праздник Терентий всегда выделял своим детям денег. Их было четверо. Старшему Якову давал 25 копеек, Борису 15 копеек, сестре Анюше 10 копеек, а Василию больше пяти копеек никогда не попадало. Получит, бывало, пятачок и распределяет, на что его израсходовать. В первую очередь купит маленькие игорные карты за 2–3 копейки, на остальные купит пряников, конфет и семечек, а на орехи не хватало.

Справляли в деревне все религиозные праздники: Рождество, Крещение, Кузьму и Демьяна, Масленицу, к которым заранее готовились. Варили пиво, гнали самогон.

Были случаи, когда летом не было долго дождя, засуха грозила уничтожить урожай. Собирались жители деревни и решали организовывать молебен в такой же обстановке как и в престольный праздник. Для этого приглашались батюшки со всеми «божьими ликами». Первоначально служили молебен возле часовни, а потом всем крестным ходом обходили вокруг деревни. Этот молебен выражался в просьбе у Бога дождя. Батюшки, когда их просят, не выезжали, а ждали, когда покажет на дождь барометр. Вот и получалось, что после молебна обязательно проходил дождичек.

«Это Бог послал», – так говорили старики. Молебен служили против болезней: «холеры» и «сибирской язвы», которые уничтожали людей и скот.

Были и такие случаи: когда нет дождя, несколько женщин впрягались в плуг и объезжали с ним вокруг деревни, этим самым делали борозду, через которую болезнь в деревню не должна была пройти. А то бывало и так, чтобы выпросить у Бога дождь, собирались партиями женщины и за сотню метров ведрами носили воду «на могилу, якобы похороненного покойника», такое поверье дошло до первых годов советской власти.

«В Рождество ребята собирались по несколько человек и ходили по домам «славить». Я был всегда батюшкой. Заранее делал из липовой лутошки крест и рано утром, чтобы попасть в дома первыми (первым всегда больше давали), бежали на улицу. Пройдя в избу, начинали петь: «Рождество твоё Христово, Христос – Боже наш. Воссияю, воссияю миру, разуму, ты будь звездою, Господи боже, Слава тебе!».

После этого хозяин давал нам денег, копеек 5-10, а если нет денег, то хозяйка подавала большой кусок хлеба, и так пробегали всю улицу. Потом шли к кому-нибудь домой и начинали считать «заработок». Иногда доставалось копеек по 15–20 на брата.

В говенье, перед Масленицей тоже ходили славить. В благодарность нам давали кресты из белой муки, в них иногда запекали медные или серебряные монеты на «счастье», но «счастье» это очень редко попадало. Пели мы так:

– Тётушка, крестик, говинье-то треснет, дайте другой, переломится другой.

С завучем, Анной Григорьевной несколько раз мы всем классом ходили в церковь, за семь вёрст «киселя хлебать», то есть на исповедь, сдавать батюшке грехи. Батюшка спрашивал у меня:

– Что, мальчик, грешен?

Я отвечал:

– Грешен, батюшка.

Батюшка давал сладкого причастья чайную ложечку, а я целовал у него крест».

Особенно Васе запомнился день, когда он учился в 3-м классе, и они ходили одни с Колей и Ваней в Радоницу славить Христа.

День был ясный и тихий. В село Воскресенское через реку народ валом валил. Возле церкви двумя длинными рядами стояли нищие, убогие, слепые, хромые – все, ждущие медного гроша, тот люд, который мог быть исцелен только разве Христом. По улице от трактира до церкви стояли палатки, и на козлах – лотки с разными сладостями и пряностями. В церкви, набитой народом, шла служба. Кладбище переполнено нищими, торговыми людьми и почитателями праздника. Большая часть пришла помянуть своих родственников и друзей с самоварами, кофейниками, водкой и закуской. На кладбище шумно, потому что многие, не дождавшись крестного хода, уже успели справить поминальную тризну, а на тризне, как известно, наш православный народ не столько ест, сколько пьет. Так начинался праздник.

«Вот церковные люди ударили в колокола. Церковные двери распахнулись настежь, и из них показались хоругви, потом фонарь, запрестольный крест, за ними сборная братия, далее огромное количество образов, которые большею частью несли благочестивые женщины и мальчишки, любящие всевозможные церемонии. Наконец, появились батюшки, а за ними огромная масса народу. Народ, один за другим, составив длинный ряд, нагибаясь лицом к спине соседа, проходил под образами, как под воротами. Все это было очень занимательно и весело. Крестный ход должен был обойти все близлежащие улицы.

Родители давали мне 5 копеек, чтобы я поставил к иконам свечки и положил на тарелку, с которой обходил церковный староста. Я, бывало, клал на тарелку 2–3 копейки, а сдачи брал пятак или гривенник, и так обеспечивал себя деньгами на весь праздник».

Второй класс Вася закончил хорошо, его перевели в третий или, как тогда говорили, «в старшие». В старших он учился тоже хорошо по всем предметам. Уроки были чтение, чистописание, изложение, диктант. Он наизусть выучил стихотворения: «Без отца», «Утопленник», «Смерть Сусанина», «Не ветер бушует над бором» и другие.

Вася не любил изучать Евангелие и закон Божий. Плохо давались ему и молитвы. За эти предметы ему здорово доставалось от батюшки, а также от родителей. Славянский язык читать не мог и плохо, с трудом переводил на русский.

«Батюшка каждую субботу приходил в школу и проводил урок «Закон Божий». Бывало, не ответишь ему на вопрос или не выполнишь домашнее задание, то он поставит на ноги и заставит стоять весь урок. Однажды я забыл дома учебник «Закон Божий», батюшка отправил меня домой за ним. С конца деревни пробежал 4 версты туда и обратно по грязи в лаптишках. Весь мокрый от пота и грязи вернулся в школу. С тех пор я не стал забывать свои учебники».

Зимой в школу привозили «живые картины». Вечером приходили взрослые, с них брали деньги, а школьников пускали без денег. На пол ставили аппарат, как у фотографа, а на стену вешали белую простынь. В аппарат вставлялись пластинки, а на простыне получалось изображение. «Фотограф» читал содержание картинки. Было интересно смотреть на живые картинки, и все ребята старались как можно ближе приблизиться к картинке и пощупать ее руками.

В школе часто взрослые парни и девчонки ставили спектакли. Особенно интересно было, когда на сцене стреляли из ружья или пистолета.

В школе для детей из бедных семей были организованы горячие завтраки и обеды. Утром сладкий чай с печеньем или пряниками. В обед молочный суп и каша.

Несколько раз в школу привозили кожаную и валеную обувь, ситец и материю. Давали только беднякам. Для распределения создавалась специальная комиссия. Васе один раз дали материю на рубашку.

Дождливой осенью 1917 года в деревню пришла весть о том, что в Петербурге произошла Октябрьская социалистическая революция. Она принесла деревне большие изменения. Бедняцкое крестьянство получило равные права на пользование землей. Впервые семья Замысловых получила надел земли на 9 душ.

Землю-то получить получили, но как её обрабатывать, как её удобрять? Ни коня, ни скота на дворе не было, да и двора-то возле дома в то время не было. Из сил, как говорится, выбились, но лошадёнку купили. Лошадь купили старую, с толстой шкурой, изъеденной оводами, с хвостом, забитым репьями, с мозолями на холке от хомута и спине от чересседельника. Здесь же приобрели старую сбрую, телегу на деревянном ходу. В поле ехать, а плуга нет. Но не беда. Плуг нашли где-то старенький, починили в кузнице.

Поехал Василий с отцом в поле, лошадь как лошадь, в телеге хорошо бежит. Запрягли в плуг, а она ни туда ни сюда. Крутится из стороны в сторону. Он её с боку плетью, а она не берёт плуг. Что делать? Ехать обратно домой? Неудобно. Подошли мужики, пахавшие рядом, посмотрели, что за лошадь у Терёхи, попробовали за плуг, а она ни с места.

– Так, Терёха, – говорят мужики, – лошадь твоя пахать не будет, она с норовом.

Пришлось снова лошадь запрячь в телегу и ехать домой.

По дороге лошадь снова удивила. Она изгибалась, переходила на рысь, шла вбок, норовя съехать с дороги и вывалить седоков из телеги. Она была старой и умной крестьянской лошадью, Людей она понимала, и, когда Терентий начинал с ней разговаривать, упрекать в безобразиях, косилась на него грустным глазом, трясла головой и сердито фыркала.

Мать их встретила не особенно весело.

– Что-то недоброе случилось? – спросила она.

– Да, мать, лошадь не хочет пахать, у неё норов.

– Придётся её продавать, – уныло проговорил отец.

На том и порешили.

В воскресенье в селе Воздвиженском был базарный день. Утром запрягли коня, наложили в мешок сена, и Василий с отцом поехали на базар. В Воздвиженском у них была родня, сначала заехали к родне, коня выпрягли и в поводу повели на базар. Лошадь телом была справная, долго стоять не пришлось, подошли покупатели, договорились в цене и тут же продали. Отец, здесь же в рядах, купил кое-что из продуктов, гостинцев и пошли домой, телега осталась у своих.

К вечеру пришли домой. Мать видит, что коня нет и говорит:

– Продали лошадку?

– Да, мать. Слава Богу, хоть продали. Завтра пойдём на базар в Воскресенское. Переночевали. С утра пораньше отец с матерью собрались и пошли на базар, Василия с собой не взяли, так как путь туда был неблизкий.

Под вечер, обычно, ребятишки ходили к мирскому мосту встречать базарников. И на это раз собрались несколько парнишек и побежали по дороге. Василий издали увидел отца, который вел за повод коня такого же чалого, как и проданный. Только этот был повыше и потощее. Отец посадил Васю на коня, и он ехал на нём до дома. В семье все были рады, что купили другого коня. Отец замешал коню мешанки, конь хорошо ест.

– Ну, сынка, завтра поедем с тобой пахать.

Утром, когда отец вышел на двор, конь лежал. Отец надел узду, стал понукать, а он не хочет вставать. Кое-как поднялся на передние ноги, а зад поднять не может. С трудом коня подняли, запрягли в плуг и поехали на ближнюю полосу. До обеда пропахали, с обеда пахать не стали. Пусть конь отдохнёт, а на ночь его отпустили пастись на траву. Конь гулял недалеко в логу, отец послал Василия посмотреть. Когда тот подошёл к коню, стал понукать – не встаёт. Побежал домой, сказал отцу. Отец взял веревку, и всей семьей пошли на луга. С помощью верёвки всё же коня подняли. Привели домой. Отец опять дал ему мешанку, а он и мешанку стал плохо жевать. Отец взял небольшую палку, сунул коню в зубы и посмотрел в рот. У лошади на языке был «ящур». Отец смазал язык лошади дёгтем, но ничего не помогло.

Загоревали отец с матерью. Что будем делать? Лошадь на дворе, а пахать придётся нанимать кого-то, а кого нанимать? У всех своя пахота. Нужно ждать, когда крестьяне закончат свою пахоту. Пошёл отец к своим братьям: к Сергею и Андрею. Мать пошла к Пазухину Михаилу. Договорились в следующее воскресенье приехать помочь в пахоте. Своя лошадь помучилась, помучилась да так на лугах и издохла. Погоревали отец с матерью, поплакали, но что поделаешь? Придётся жить без коня, покупать другую лошадь больше было не на что.

Кое-как пахоту закончили, нужно заборонить, а на чём? Пошел отец к своему хозяину, договорился с ним, тот дал коня. Поле заборонили. Сеять опять пришлось просить помощи у своих братьев. На этом и закончилось их хлебопашество. Сколько приняли трудов, хлопот и забот, а урожай собирать в свои закрома не пришлось.

* * *

Иван Леонтьевич Корепин, став обладателем большого капитала, страстно мучился в надежде сохранить и приумножить его. Но времена наступили смутные, нехорошие для богатых людей.

Весной 1918 года на мельнице Уста, бывшей помещичьей усадьбе, он, следуя веяниям времени, организовал сельскохозяйственную коммуну, в которую вошла и семья Замысловых. Все в округе понимали, что коммуну Корепин организовал с целью сохранения своего капитала. В сельхозкоммуну вошли бывшие его батраки и часть бедняков: семья Замысловых, семьи Сауковых Н. И. и Андрея Шипикина, Василия Дубова из деревни Красный Яр. Переехал из Перекопа (название места на реке Ветлуга) брат Саукова, Иван. Из Воскресенска приехал Павел Муратов. Из Буслаева – его свояк, Василий Большеков. Позднее приехал из деревни Андреевка Николай Хохлов с женой. Членом коммуны был и его сын, Арсений. Потом был прислан агроном Борис Иванович Зверев, которого также приняли в члены коммуны. Всего в коммуне было десять человек. Коммуне было присвоено имя Ленина.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации