Текст книги "Клуб Знаменитых Капитанов"

Но «третий» был, очевидно, не робкого десятка.

– Такие оскорбления смываются только кровью! – прогудел он.

Через мгновение наши шпаги со звоном скрестились… Снова и снова…

Нас остановил жалобный тенор нового персонажа, который оказался Мюнхаузеном-четвертым:

– Остановитесь, несчастные… Шпагой вы ничего не решите… Тем более что памятник поставлен мне! Перед вами Мюнхаузен из книги Альверслебена «Царь лжи»!

Мы в изумлении опустили оружие. И тут же между нами встал Мюнхаузен-пятый. Он явно хотел нас примирить, не без выгоды для себя.

– К чему эти споры, страсти, волнения и даже дуэли?.. Настоящий Карл Фридрих Иероним это я!.. Я сошел со страниц книги Шнорра «Продолжение приключений Мюнхаузена»…

Но пятого претендента тут же оттащил за фалды камзола шестой. Он имел горестный вид и говорил трагическим, почти неслышным шепотом, хотя при этом весьма решительно:

– Кого вы слушаете? Взгляните… Перед вами трагический Мюнхаузен из книги Лингардта…

Но шестого, в свою очередь, отпихнул в сторону подбежавший седьмой. Он слегка заикался, очевидно от волнения, вызванного появлением такой толпы претендентов…

– Прочь с дороги! Я Мюнхаузен из книги Эйленберга. И этот памятник…

Дальше уже ничего нельзя было расслышать, кроме звона шпаг и отдельных выкриков: «Авантюрист!», «Самозванец!», «Много вас таких найдется!».

А с разных сторон подбегали все новые поборники истины из разных других романов о похождениях барона, названия которых я забыл… Всего в сражении уже участвовало с десяток моих конкурентов.

И вдруг мы все опешили… Памятник повернулся в седле полконя и заговорил бронзовым голосом, похожим на бой большого колокола:

– Прекратите! А то я остужу ваш пыл водой из фонтана!..

Признаться, я, как и все прочие претенденты, побоялся, что мой вышитый камзол может утратить свой блеск, а напудренная косичка совсем разовьется. Что тогда подумают о нас юные друзья и седые поклонники? И, вырвав инициативу у всех претендентов, я отдал салют шпагой и скомандовал:

– Смирно! Равнение направо! Слушайте, что говорит памятник!..

И в наступившей тишине, которую нарушало только легкое журчание фонтана, прозвучали величественные слова:

– Карлы… Фридрихи… Иеронимы!.. Из двенадцати романов!.. Каждый из вас внес свою долю в мою славу. Но больше всех я доволен Мюнхаузеном из книги Эриха Распэ. Она не только высмеивает ложь, но и будит у читателей драгоценное чувство фантазии.

Я с удовлетворением вложил шпагу в ножны и попросил все общество проследовать за мной церемониальным маршем вокруг памятника, пока спит Боденвёрдер…

Я был в ударе и исполнил свою песенку как никогда торжественно и звонко. Стоит ли говорить, что мои одиннадцать двойников, как могли, подпевали мне на разные голоса…

 
Много редкостной отваги
Проявить мне довелось,
Для своей блестящей шпаги
Я сломал земную ось!
Увлекаться я могу,
Забываться я могу,
Но ни другу, ни врагу
Ни полслова не солгу.
 

И как раз когда хор Мюнхаузенов повторил последние строки припева, на площади прозвучал почтовый рожок и раздался грохот нашего дилижанса…

Простуженный Мюнхаузен из романа Бюргера под кодовым названием «второй» принял на себя команду:

– Тревога! Отступаем в полном порядке в городскую ратушу!..

Ну, а Мюнхаузен-первый, старинный член кают-компании клуба, принял нас в свои объятия…

Я заметил посреди площади памятник нашему другу и, разумеется, не скрыл от своих коллег это заслуживающее особого внимания обстоятельство.

Робинзон Крузо обошел памятник со всех сторон и опустил руки под струю фонтана.

– Клянусь всеми памятниками литературным героям – этот поставлен главному персонажу книги Эриха Распэ!..

– Мсье Робинзон!.. – со смехом перебил Тартарен. – Это видно невооруженным глазом. Ведь он сидит на половине коня!..

Но губернатор необитаемого острова продолжал:

– Дружище Тартарен, есть еще и другая сторона дела. Мюнхаузен не только литературный персонаж, но и подлинная личность. Карл Фридрих Иероним родился в тысяча семьсот двадцатом году. Родители устроили его на придворную должность пажа к большой особе – герцогу Брауншвейгскому. Его высочество увез юного Иеронима в Санкт-Петербург. Там наш друг поступил корнетом в кирасирский полк. Затем он продолжал военную службу в русской кавалерии в Риге и вышел в отставку в чине ротмистра.

Барон поднял руку и в запальчивости перебил:

– Почему вы, капитан Крузо, умалчиваете о моих военных подвигах?..

– Потому, что их, вероятно, не было, – с улыбкой заметил капитан корвета «Коршун». – Ведь сохранилось только одно ваше послание из полка. Вы просите маму срочно прислать нижнее белье, так как старое износилось…

– Это было шифрованное письмо! – высокомерно ответил Мюнхаузен.

Но наш юный председатель выразил общее мнение кают-компании:

– Шифрованное письмо к маме? Ну, кто в это поверит?..

Карл Фридрих Иероним не сдавался. С большим достоинством он пригласил нас следовать за ним в городскую ратушу. Ведь это бывший фамильный замок Мюнхаузенов, где он и родился. Там имеется музейная комната, где хранятся его личные вещи. Он обещал показать нам турецкую саблю и почтовую марку с изображением памятника на площади. Но мы не пожелали рассматривать марку, когда перед нами был оригинал.

А барон сел на ступени у входа в свой бывший фамильный замок и предался воспоминаниям:

– Как сейчас вспоминаю, меня на руках носил весь Боденвёрдер, все тысяча сто жителей!.. Вернувшись из России, я был нарасхват. И за пуншем рассказывал массу правдивейших историй, которые, как вы знаете, вошли, как минимум, в двенадцать романов!.. Вот, например, мой, рассказ «Конь на колокольне»… До сих пор им зачитываются историки литературы и ученики младших классов…

Его излияния прервал бой старинных курантов. И снова над площадью прозвучала мелодия старинного гавота.

Капитан корвета «Коршун» посмотрел на предрассветное небо и с присущей ему убедительностью произнес:

– Нам пора спешить с возвращением в Москву, друзья-капитаны. Ночь на исходе, и если мы сейчас же не тронемся в путь, то не успеем побывать у памятника литературным героям, воздвигнутого на Миусской площади возле районного Дворца пионеров.

Мы с большим вниманием выслушали героя книги Константина Станюковича «Вокруг света на «Коршуне» – достойнейшего Василия Федоровича.

Наш юный председатель постучал председательским молотком по каменной чаше фонтана, ввиду отсутствия на площади чего-либо другого, хоть сколь-нибудь схожего с круглым столом заседаний нашего клуба. Затем любезный Дик взволнованно произнес:

– Как мы перенесемся на Миусскую площадь?.. Кони чертовски устали на трудном переходе из Оша в Боденвёрдер. Да и давно пора возвращать почтовый дилижанс мистеру Пиквику, эсквайру. Безвыходное положение.

Но любимец Тараскона уже открывал свой видавший всевозможные виды саквояж.

– Вам чертовски повезло, медам и месье, примерно сто лет назад, в день первой встречи с Тартареном на книжных полках… Для меня безвыходных положений не было, нет и не будет!..

И он достал из саквояжа книгу Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре».

Пока капитан Немо листал страницы книги в поисках главы одиннадцатой, где, если я не ошибаюсь, описывается старт воздушного шара с берега острова Занзибар, я быстро занес на страницы вахтенного журнала некоторые ценные сведения, удержавшиеся в моей памяти. Это был первый роман Жюля Верна, который принес ему сразу большую известность. Роман был закончен в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году, когда автору исполнилось тридцать пять лет. С тех пор он ежегодно выпускал в свет роман за романом. «У меня потребность работы, – говорил он. – Работа – это моя жизненная функция. Когда я не работаю, то не ощущаю в себе никакой жизни».

У писателя постепенно слабело зрение, наконец, он ослеп. Но продолжал писать… Его внучки читали ему вслух письма, газеты и книги. Великий творец научно-фантастических романов скончался в тысяча девятьсот пятом году, оставив человечеству в наследство свыше ста томов своих замечательных книг.

Мои размышления были прерваны восторженными возгласами Тартарена. Была найдена необходимая нам одиннадцатая глава, а точнее, сто третья страница, где на островке Кумбенн восточный ветер слегка покачивал воздушный шар. Его удерживали обыкновенные мешки с землей. Надо ли говорить, с какой поспешностью мы отправились на эту сто третью страницу и быстро забрались в корзину «Виктории» (это название было присвоено шару и в точном переводе означает – «Победа»).

Мы приготовились отвязать мешки с балластом, но нам помешал это сделать Самуэль Фергюссон, главный герой первого романа Жюля Верна, изобретатель шара и командор перелета над дебрями Африки. Как утверждал высокочтимый Жюль Верн: «Это был мужчина лет сорока, среднего роста и обыкновенного сложения. Лицо у него было бесстрастное, с правильными чертами, румяное… Крупный нос, напоминавший нос корабля, – какой должен быть у человека, рожденного делать открытия…» Достоуважаемый доктор сразу узнал Робинзона Крузо, который был любимым героем как его лично, так и самого Жюля Верна, а затем познакомился и с другими знаменитыми капитанами. Узнав о нашем затруднительном положении, он выразил горячее желание нам помочь, но при одном условии – к шести утра его шар к моменту старта должен быть на месте.

По команде столь опытного воздухоплавателя мы отвязали мешки с землей, и «Виктория» унеслась за облака. А далее наш командор привел в действие свой аппарат, регулирующий высоту полета. Мы спускались и поднимались несколько раз, пока доктор нашел добрый попутный ветер, державший курс на Москву…

Бросив якорь на Миусской площади примерно за час до рассвета, мы вместе с мистером Фергюссоном подошли к памятнику замечательному советскому писателю Александру Фадееву.

Он застыл в бронзе без шапки, в коротком пальто, с книгой в правой руке.

У подножия лежали цветы, много цветов. Но, казалось, Фадеев не замечал их. Его взор был устремлен куда-то далеко… в Будущее!.. Может быть, он думал о ребятах, все новых поколениях ребят, посещающих дворцы пионеров?.. А быть может, он мысленно перелистывал страницы своих книг?.. Ведь перед памятником, справа и слева, застыли две скульптурные группы.

Артур Грэй пояснил нам, что справа увековечены герои романа «Разгром», из эпохи гражданской войны в Приморье… Спокойно и уверенно глядит вперед командир красного отряда Левинсон, с полевым биноклем на груди поверх кожанки, в фуражке с красной звездочкой. И конь под ним не шелохнется. А рядом бесстрашный партизан Метелица. Он поднял коня на дыбы, в правой руке держит обнаженную саблю – скорее бы ринуться в бой!..

Затем мы подошли к скульптурной группе слева… Это были пятеро комсомольцев из романа «Молодая гвардия», отдавшие свои жизни за победу над фашистами, захватившими их родной город Краснодон.

Мы изредка встречались на книжных полках с молодогвардейцами – они почти всегда были на руках у читателей. А сейчас мы увидели их в предсмертный час, перед казнью… Босых и непреклонных… С краю стоит девушка. Вероятно, это Уля Громова. Ее руку сжимает комсомолец, очень похожий на Ваню Земнухова. А в центре группы вожак, несомненно, Олег Кошевой. Далее четвертый, лицо которого неузнаваемо… Видно, что он перенес страшные пытки и не может сам стоять на ногах… Его поддерживает, вероятно, Сережа Тюленин, последний в этой скульптурной симфонии бесстрашия.

Доктор Фергюссон извинился, что не может более находиться в нашем обществе – ведь до старта трансафриканского перелета оставалось менее часа. Мы помогли отважному воздухоплавателю занять свое место в корзине и выбрать якоря. «Виктория» стремительно понеслась к облакам, осыпав нас на прощанье струйками желтого песка, выпущенного из мешочков с балластом.

Но необычайные приключения этой ночи на этом далеко не закончились… На Миусскую площадь медленно въехала знакомая нам милицейская машина желтого цвета с синей полосой и четырьмя пятерками на номере. Нам оставалось быстро завернуть в первый попавшийся переулок и скрыться там в ожидании дальнейшего развития событий.

Милиция остановилась буквально в нескольких шагах от нашего не слишком надежного убежища. Старшина-водитель с жаром доказывал плечистому лейтенанту:

– Я ж вам докладывал, что это нарушители. Слона увели, возможно, даже из Госцирка или зоосада, а сами улетели на воздушном шаре, который, между прочим, тоже позаимствовали в каком-нибудь институте. Ну, где изучают высшие слои атмосферы и тому подобное…

Начальник патруля на мгновение задумался, а затем весело улыбнулся:

– Начитался ты, я вижу, Конан-Дойля, Федотов, и чудится тебе повсюду Баскервилльская собака. Но не здесь собака зарыта, дружок. Скажи, как могут восемь человек улететь на воздушном шаре, да еще чисто научного назначения. Туда лишний килограмм груза не положишь. Приборы, автоматика… Ну и вообще, не нашего это с тобой ума дело. Тут даже высшего образования недостаточно. Нет, не выйдет из тебя Шерлок Холмс, Федотов, прямо скажем, не получается.

– А все-таки разрешите осмотреть вот эти переулочки… Товарищ лейтенант…

– Осмотреть?.. Почему не осмотреть. Только запри машину. Если эта шайка угоняет слонов и воздушные шары, то для них увести «Волгу» – пара пустяков.

Нам нужно было отступать в глубь переулка. По пути попались открытые ворота, и мы зашли в какой-то глухой двор. Возле раскрытых дверей каменного гаража стоял небольшой закрытый автобус. Парень лет девятнадцати с длинными белокурыми волосами тщательно протирал мокрую машину куском замши, доводя свой микроавтобус до немыслимого голубого цвета.

Увидев нас, парень очень обрадовался:

– А, знаменитые капитаны… Какая приятная встреча! И все налицо. Мой привет вам, Робинзон Крузо, салют – Лемюэль Гулливер, любовь и дружба – Артур Грэй и благодарность за веселые минуты вам обоим – Тартарен и Мюнхаузен…

Карл Фридрих Иероним слегка обиделся:

– Не слишком ли фамильярно, сударь? И, собственно, из какого романа вы сами?..

Молодой человек широко раскрыл глаза от удивления:

– А я вовсе не из романа. Я Шура Терентьев, только недавно закончил школу. А слушаю вас по радио с третьего класса… Шесть раз участвовал в ваших конкурсах. Помнится, были такие – «Каракумы сегодня», «Южный крест», «Мой любимый мореплаватель»… Все писал – и ни в жилу. Только мне вместе с другими тысячами объявляли благодарность за участие. А вот по конкурсу «В глубинах моря» вы меня наградили. Рад случаю лично поблагодарить за нагрудный знак «Алый вымпел» и звание члена-корреспондента Клуба знаменитых капитанов.

Наш юный председатель в этот опасный момент оказался на высоте положения. Он крепко пожал Шурины руки и попросил его срочно доставить всех членов кают-компании в безопасное место. Возражений не последовало, потому что молодой водитель уже подготовил машину к рейсу, а подавать ее должен был только к восьми утра.

Мы быстро погрузились в автобус, и вовремя!.. Милицейский патруль уже подходил к воротам… Голубой микроавтобус медленно проехал мимо посторонившихся милиционеров. Дик Сэнд не удержался (все-таки заговорили его пятнадцать лет) и победоносно показал им большой нос из двух растопыренных ладоней…

Мы мчались по ночной Москве… Капитан корвета «Коршун» предложил по пути сделать маленькую остановку возле памятника первопечатнику Ивану Федорову. Это всем понравилось – ведь мы все сошли со страниц наших книг, напечатанных на русском языке, и не могли не испытывать чувства благодарности к достойнейшему Первопечатнику.

Капитан Артур Грэй напомнил нам, что не столь давно, а точнее, в марте тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года, исполнилось четыреста лет со дня выхода первой русской печатной книги – «Апостола» в московской типографии Ивана Федорова и Петра Тимофеева. Книга была издана в количестве четырехсот экземпляров. Это был громадный тираж для первой книги на Руси, да, пожалуй, и для шестнадцатого века вообще… А через десять лет Первопечатник издал во Львове первый букварь русского языка. Экземпляры этого букваря были найдены совсем недавно.

Мне пришлось прервать запись, чтобы очинить гусиное перо. При этом я приподнял занавеску над задним стеклом и увидел не слишком приятное зрелище. За нами шла, соблюдая небольшую дистанцию, желтая милицейская «Волга» с четырьмя пятерками на номере. Я поспешил поделиться с дорогими коллегами моими соображениями на этот счет. Они, конечно, могли давно нас обогнать, перегородить нам путь, вызвать на подмогу мотоциклистов, да мало ли у милиции сил и средств для поисков лиц, которых она считает преступниками или хотя бы подозревает в чем-либо противозаконном. Почему же они едут по нашему маршруту?.. Очевидно, они хотят узнать, где скупают краденых слонов или дают напрокат воздушные шары. Словом, мы имели минимальные шансы уйти от милицейского патруля. Стоит нам прибавить ход – они сделают то же самое, свернуть в сторону – они засекут куда.

Спасительный план предложил наш невольный спутник Шура Терентьев, который, очевидно, вовсе не случайно был удостоен звания члена-корреспондента нашего клуба. Возле гостиницы «Метрополь» он свернул направо в проулок и посоветовал нам скрыться в магазине «Книжная находка», по счастливой воле судьбы построенного у остатков стены Китай-города, буквально в нескольких шагах от памятника достоуважаемому Ивану Федорову.

А сам Шура тем временем достал домкрат и приступил к смене покрышки, что не вызывалось никакой необходимостью, кроме выигрыша времени на разговор с милицией.

Мы подбежали к магазину «Книжная находка» в тот момент, когда «Волга» с четырьмя пятерками остановилась возле голубого микроавтобуса. Но как проникнуть ночью в запертый магазин?! Однако ветер удачи надувал в эту памятную ночь наши паруса. Одно из окон было распахнуто настежь… Как известно, курить в книжных магазинах строго воспрещается. По этой весьма уважительной причине старшина водолазов Скворешня из романа Григория Адамова «Тайна двух океанов» курил у открытого окна, выпуская дым на улицу. Рядом с ним, опершись локтями на подоконник, стоял юнга Павлик Буняк, который частенько появлялся в нашей кают-компании.

Дальше все произошло как в захватывающем детективном кинофильме… Друзья поняли, что мы спасаемся от опасности. Скворешня поднял своими могучими руками Тартарена со всем багажом и втащил его в магазин. При этом сильно звякнули кастрюли и ружья, но все это уже не имело никакого значения. Члены Клуба знаменитых капитанов в полном составе через несколько мгновений очутились в «Книжной находке». О, сколько раз мы здесь расставались со старыми читателями и приобретали все новых и новых!..

Старшина водолазов, мастер на все руки, быстро поставил на место огромное наружное стекло и закрыл на шпингалеты створки внутреннего окна.

Пока милиция осторожно подкрадывалась к магазину, мы уже сидели в салоне командира подводной лодки «Пионер» капитана Воронцова и угощались крепким морским чайком… Обрадованные нашим, хотя и не слишком добровольным визитом, баянисты и песельники «Пионера» завели свою песню «Глубина! Глубина!»:

 
Здесь морская волна
никому не страшна,
тайны моря никем не разведаны…
Глубина! Глубина!
Здесь царишь ты одна,
и тебе сердца наши преданы!..
 

В салон вошел главный акустик и передал капитану Воронцову запись шумов и звучаний, зафиксированных в районе «Книжной находки». Я позволил себе в точности воспроизвести эту запись в вахтенном журнале.

1. Стук сапог в непосредственной близости. Идут двое. Один весом килограммов на восемьдесят, другой – не более семидесяти. Шаги остановились у двери магазина. Легкий стук по металлу. Очевидно, проверка закрытого замка.

2. Щелканье двух электрических фонарей.

3. Голос баритонального оттенка, с иронией: «Да, не вышел из тебя Шерлок Холмс, Федотов. Может, тебе скрипочку подарить?.. Ведь непревзойденный сыщик в трудных случаях думал, думал, думал и па подмогу себе играл на скрипке. А мы только бензин жгли…»

4. Голос высокого тенора, с большой уверенностью: «Там будет видно, товарищ лейтенант!.. Сдается мне, что нарушители, а возможно, и опасные преступники уже у нас в руках!..»

5. Резкий сигнал машины «скорой помощи», проносящейся мимо…

6. Голос баритонального оттенка: «Какое там в руках!.. Высвечиваем в два фонаря окна, а там никого…»

7. Голос высокого тенора, с надеждой: «А может, они нырнули в подвал, в главное книгохранилище!.. Ведь бывает и такое, что в нем вполне возможно даже слона спрятать!.. А книг там, наверно, – море разливанное».

8. Топот ног в легких летних туфлях. Две дамы и двое мужчин говорят между собой по-английски. Тема разговора – красота ночной Москвы. Сравнивают с Лондоном и Римом. Очевидно, иностранные туристы вышли на прогулку из гостиницы «Метрополь».

9. Голос баритонального оттенка, тоном приказа: «Заруби себе на носу, Федотов! В нашем деле нужны только факты, а не разные иллюзии. Слышал поговорку – «его величество факт»?.. А что у тебя? Одна игра воображения… Восемь ряженых, пропавший слон, шаровидное тело в атмосфере… А факт был только один – у микроавтобуса лопнула покрышка. Таких фактов в Москве бывает не менее тысячи в сутки. Ну что, признаешь, Федотов?»

10. Голос высокого тенора, очевидно, глотая слезы: «Все признаю… Фактов не было, хотя слон, шар и автобус были. Вы сами наблюдали, товарищ лейтенант… А что вы на это скажете?.. Вот нашел возле мусорной урны…»

11. Голос баритонального оттенка, скептически: «А что особенного?.. Обыкновенный томагавк, потемневший от долгой охоты на бизонов и какая-то круглая пуговица… Это даже не воздушный шар!..»

12. Голос высокого тенора: «Ну, откуда здесь взялся томагавк?.. И пуговица – позолоченная и даже импортная».

13. Голос баритонального оттенка, после паузы: «Очевидно, потерял какой-то покупатель… Здесь ведь много бывает путешественников, пионервожатых и даже капитанов дальнего плавания. Каждому нужна «Книжная находка»…»

14. Голос высокого тенора, неуверенно: «Товарищ лейтенант, а может, это обронили интуристы? Вон они на той стороне садятся в такси…»

15. Шум тронувшейся с места легковой машины.

16. Голос баритонального оттенка, энергично: «Скорее, Федотов! Догнать и вернуть вещи!»

Милейший Тартарен очень сокрушался, что его любимый томагавк исчез в совершенно неизвестном направлении. А любезный Артур Грэй пережил разлуку с пуговицей более чем хладнокровно. Очевидно, он надеялся, что Ассоль найдет такую же точно, чтобы пришить к его парадному камзолу.

Посоветовавшись с капитаном Воронцовым, мы решили несколько выждать на борту подводной лодки «Пионер», чтобы более не привлекать внимание милицейского патруля. Да и нам было очень приятно побыть подольше в этом уголке библиотечного мира, где каждая книга это корабль, плывущий к своему Читателю…

Поскольку мы находились в букинистическом магазине «Книжная находка», я счел вполне уместным сообщить моим коллегам об одной находке, сделанной при раскопках Помпеи… Как ведомо любому из юных друзей клуба, этот античный город двадцать четвертого августа семьдесят девятого года нашей эры погиб при извержении Везувия. Город был засыпан толстым слоем вулканических пород и пепла. При раскопках под пеплом были обнаружены остатки форумов, рынка, амфитеатра, театров, городских стен, мощенных камнем улиц с тротуарами. Почти полностью сохранился ряд жилых домов со стенными росписями и мозаичными полами. Но для нас представляет особый интерес обнаруженная под пеплом книжная лавка. Это подтвердило мнение историков, что первые книжные лавки появились в Риме в первом веке нашей эры.

Капитан корвета «Коршун» счел необходимым упомянуть, что первая большая библиотека на Руси была собрана Ярославом Мудрым в одиннадцатом веке.

В свою очередь Артур Грэй привел вопрос из анкеты, предложенной дочерями Карла Маркса своему отцу. Вопрос гласил: «Ваше любимое занятие?..» – «Рыться в книгах», – ответил великий мыслитель и революционер. К этому капитан галиота «Секрет» добавил, что русский писатель и революционер Александр Герцен писал: «Библиотека – это открытый стол идей, за который приглашен каждый». А любимец детей Лев Кассиль был рыцарем и поэтом книжного дела. Он писал: «…Шуршат страницы в тишине библиотек, это самый замечательный звук из всех, которые я слышал…»

Капитан Воронцов поставил на проигрыватель мягкую пластинку и со вздохом сказал:

– Но у книг бывают не только поэты и рыцари. Послушайте, что об этом думает сама книга… Вот – «Убедительные просьбы книги к своим читателям»…

Раздалось легкое шипение… И затем грудной женский голос зазвучал в салоне подводной лодки «Пионер»:

– Пожалуйста, не трогайте меня грязными руками: мне будет стыдно, если меня возьмут другие читатели. Не ставьте на меня локтей, когда читаете, не кладите меня раскрытой на стол лицом вниз… Вам самим не понравилось бы, если бы с вами так обращались. Не исчеркивайте меня пером и карандашом – это так некрасиво. Помогите мне остаться свежей и чистой, а я помогу вам быть счастливыми.

– Замечательно сказано! – выразил наше общее мнение капитан корвета «Коршун». – И мне лично это напомнило один старинный плакат двадцатых годов. «В чем счастье? – Счастье в победе. В чем победа? – Победа в знаниях. Где знания? – Знания в книгах».

Тартарен даже подпрыгнул в кресле от восторга. И тут же начал было длинную речь, из которой я успел уловить, что библиотеки и книжные лавки – это кладовые счастья!..

Наша в высшей степени интересная беседа была прервана, когда вернулся посланный в разведку юнга Павел Буняк, пересекший на борту «Пионера» два океана и хорошо известный всем нашим юным друзьям. Павлик доложил, что на улице полный штиль, фарватер свободен и только Шура Терентьев еще возится возле голубого микроавтобуса, сменив новую покрышку на такую же точно, взятую из багажника.

В предрассветном сумраке мы выбрались через окно из гостеприимной «Книжной находки». Нас провожала команда подводной лодки во главе с капитаном Воронцовым. У памятника Первопечатнику Ивану Федорову был выставлен почетный караул. И все восемь знаменитых капитанов отстояли там свою вахту.

От нас не отстал и любезный Шура Терентьев – ведь, как-никак, он был членом-корреспондентом клуба и кавалером нагрудного знака «Алый вымпел».

В самый разгар церемонии мы снова увидели милицейскую «Волгу» с четырьмя пятерками. Она медленно затормозила возле «Книжной находки» в тот момент, когда мимо памятника проходила церемониальным маршем команда подводной лодки «Пионер».

– Ну, что вы теперь скажете, товарищ лейтенант? – оторопело прохрипел бедный Федотов.

Его начальник спокойно щелкнул зажигалкой и раскурил сигарету.

– Скажу, что это обыкновенная репетиция парада. Поехали!

Через минуту и мы тронулись в путь. Баянисты «Пионера» провожали нас торжественным маршем…

Мы мчались по безлюдным улицам и проспектам Москвы, особенно прекрасным в этот предутренний час. И никого не интересовал голубой микроавтобус со спущенными занавесками, за рулем которого сидел обыкновенный водитель Шура Терентьев, с нормальным путевым листом и прочими верительными грамотами, которыми должен обладать путешественник на автомобильных дорогах.

– О любезный Джонатан Свифт! Не пора ли созданному твоим высоким воображением Лемюэлю Гулливеру закрыть походную чернильницу и спрятать гусиное перо в футляр? На сегодня новых приключений не предвидится… – произнес я про себя.

Но, очевидно, даже книжному герою невозможно заглянуть в будущее…

Когда мы подъехали к библиотеке, все было в порядке, если считать порядком, что окно второго этажа было раскрыто настежь и оттуда свешивалась веревочная лестница. Где-то раздалось пение первых петухов, и мы начали быстро подниматься в нашу старинную кают-компанию…

Тартарен со всем своим гремящим багажом карабкался последним при помощи Робинзона Крузо и Артура Грэя. Только Мюнхаузен оставался внизу, картинно опираясь на эфес своей шпаги, которую, по его утверждению, он выковал на Северном полюсе. Так это или не так, судить не мне. Но зато я мог иметь суждение о появлении желтой «Волги» с четырьмя пятерками. Завидев эту опасную машину, Мюнхаузен мгновенно поднялся по лестнице. Мы с ним вдвоем прикрыли окно и опустили штору. Должен признаться, что я оставил достаточную щелку, чтобы послушать, что будет дальше…

– Опять они, товарищ начальник, – заикаясь сказал старшина. – Теперь будут грабить школу…

– Меньше надо ходить в кино, Федотов, – устало произнес плечистый лейтенант. – «Фантомаса» и то всего три серии, а ты нагородил их сколько?.. От слона до школьной библиотеки. И тебе не стыдно?..

Милицейский патруль свернул за угол. Все мои друзья уже поднялись на книжные полки и входили в переплеты своих книг…

Где-то вблизи задорно и весело кричали петухи. Я явно опаздывал. Но и на сей раз мне улыбнулась судьба. Кто-то с летучего острова Лапута бросил спасательный якорь. Я удобно уселся на него, и меня буквально втащили в переплет, когда первый солнечный луч пробился в нашу кают-компанию…

Как я уже имел честь докладывать, мой роман не стоял на полке, а находился в корзине для бумаг, куда его уронила моя легкомысленная приятельница.

Легкий запах одеколона «Мечта» снова меня слегка одурманил… Но стоит ли говорить, что я с присущим мне самообладанием все же позаботился о том, чтобы бережно спрятать в кармане камзола вахтенный журнал с описанием всех удивительных приключений этой тревожной ночи.

И естественно, я не забыл мысленно передать нашим юным друзьям глубокий поклон от их покорнейшего слуги Лемюэля Гулливера…

Уважаемая Серафима Александровна!

Я не писала вам уже целых две недели, но сегодня какая-то неведомая сила заставила меня снова взяться за перо. Может быть, потому, что за окнами такая пасмурная погода с внезапными, почти сказочными отблесками солнца, как была в тот день, когда вы разгадали тайну «Инспекции чистого воздуха» Ну, помните эту организацию молодых парней, которые ходили по квартирам, выдавая себя за контролеров службы защиты воздуха. Они просили у хозяев пустые бутылки, по числу комнат, дули в них и закрывали резиновыми пробками. А затем удалялись навсегда, в совершенно неизвестном направлении, прихватив с собой «липовые» пробы воздушной массы. Эти ловкачи были в сговоре с приемщиками стеклянной тары и сдавали в хороший день до двух тысяч единиц порожняка. «Инспекция чистого воздуха» процветала, расширяла свои обороты, начала открывать филиалы в других городах… И тут на ее пути оказалась Серафима Александровна… Только вы могли все это распутать!.. Но мы с вами вовсе не нуждаемся в похвалах и торжественных одах, как, впрочем, и всякий профессиональный криминалист.

А быть может, в вашей неисчерпаемой памяти всплыли листы нашумевшего дела «Компании Бубновых валетов», этих карточных шулеров, несколько лет подвизавшихся в поездках дальнего следования. Бубновые валеты были неуловимы, потому что никогда не попадались с поличным… Но вот за дело взялась моя дорогая Серафима Александровна. Я никогда не перестану удивляться, как вам удалось установить, что вся выручка плюс крапленые колоды карт отправлялись на глухих станциях со встречными поездами. При обыске у валетов не было ни денег, ни карт. Ни разу они не попадались с поличным! Ни одного вещественного доказательства.