Текст книги "Пролежни судьбы"

– У меня была овчарка… Она подчинялась только мне.

– Власть над грозным зверем помогала в жизни самоутверждаться? Я наблюдал за женщинами, исподволь дрессировавшими рядом находившихся мужчин как собственного пса, подстраивая под себя; и чем крупнее выбиралась ими псина, тем непримиримее и жестче меры устрашения хозяйка применяла к подопечным…

После этих слов, задумчиво остановившись, Таня устремила взгляд на линию лазоревого горизонта безоблачного моря и тихо, как бы у себя, спросила: «Ты меня боишься?..»

Непредсказуемо-порывистая и смешливостью – восторженная, замкнуто-задумчивая и горделиво-неприступная с безбрежным холодом печали; с первого момента дня знакомства я пытался выявить определяющие поведение черты характера, проясняющие: кто она по знаку зодиака. Сделать этого не удалось, настолько противоречивым мне казалось типовое совмещение повадок.

– Да, опасаюсь, – признался без бравады я…

Это то, как мне казалось, что хотела Таня услыхать.

И душою я не покривил.

 
Увлекшись безрассудною игрой,
в расставленных запутавшись сетях,
эмоциям сдав разум под контроль,
к возникшим чувствам обретаю страх…
 

– Володя, ты сказал, что не имел два года с женщиной интимной связи… Почему же ты со мной не кончил?.. – Вопрос не шуточный и, взволновав необъяснимым фактом за живое, женскую самолюбивую угодливость задел, упомянув впервые в обращении с немедицинским термином знакомое мне имя.

Отложив рассказ заумный о даосах на перспективу, я, приблизив Таню, прошептал: «Я зачерпнул такую бездну завороженного удовольствия… своим хотением, исчезнув в памяти, лишающей спокойствия. Эта – несуразная и страждущая блажь тебя тревожить не должна. Да и к тому же: ты оставила неизгладимый след на взлетной для посадки полосе, стонущей воспоминаниями о заоблачных улетах в мир страстей, предпринятых тобой». Наглядностью указывая место ощутимое, я приложил миниатюрных пальцев шелест на лобковый выступ, с непривычки ноющий от «танца» сексапильного.

– В следующий раз подумать надо бы и о тебе, – ощупывая «корневое основание» притихшего разлукой соучастника эпического сговора, с сочувственным смешком сказала Таня.

 
С какою легкостью меня определили в будущее,
бесцеремонно обозначив продолжение в постели…
натурность платы возымев за любованье зрелищем,
в извечной тяге исповедаться душистости камели…
Но, с укоризной вспомнив
указующий прожектор электрички
и впопыхах резонных,
рандеву, назначенное по привычке,
 

молвил: «Освещая фарами свечей дорогу!».

– Понравилось?

 
– Незабываемо в ночи сверкнуло
возмутительностью любопытства,
расстрельным наваждением разгула,
окрыленного гостеприимства…
 

Мы поднимались по пологости песчаной дюны, я шел чуть впереди, когда услышал возгласа пинок, капризно требующий: «Дай же руку!».

Навязывать угоду блажью – манера, уж совсем не свойственная Тане; я улыбнулся образу двух женщин, набивавшихся на свадьбу как свидетели, и, глядя на ее протянутую руку, на какие-то секунды с помощью замешкался… Затем сказал: «Сними-ка с ручника», – и подал…

Поздно! Татьяна, обгоняя нерешительность, на дюну поднялась.

«Мне надо ехать», – прошептала, глядя в сторону, она.

«Хамелеоны» затемняли ей глаза, не позволяя оценить серьезности произошедшего,

 
Но появившееся в облике упрямство
доминантой настроения ушло из-под опеки,
замкнуло на себе доступности пространство,
взглядом эгоизма разломав расставленные вехи…
 

– Выпьем кофе, здесь неподалеку приличное кафе.

– Нет, я поеду.

Настойчивое раздражение звучало в нотках голоса. Скачок столь резкий настроения – обескураживал. Переменился стиль наглядный поведения: движения скупые, скованные, будто Таня сжалась, концентрируя в себе энергию; почти физически я ощутил, как удаляется она от мира внешнего в себя, в глушь эгоизма запираясь.

Не припомню, чтоб подобное со мной происходило.

 
Чужими стали мы одномоментно.
Как выигравший и проигравший, как досада и мечта,
высокомерием живущая беспечно,
духовным уровнем не зная, что такое беднота…
 

Отчего внезапный перепад акцентов настроения каприза внутреннего недовольства Тани так задел меня исходных мотиваций раздражением и заблокировал потребность остротой противодействия случившемуся воспрепятствовать? Воздвигнутая Таней неприступности стена – казалась беспричинной, но безучастности затмение самодовольства мужика снести ее мешала…

– Таня, кто ты по гороскопу? – прервал я бедственную паузу.

– Близнецы, – с духовным безразличием ответила она…

Провожая до машины, я держал послушную и мягкую в покорности, лишенную каких-либо эмоций, руку Тани, потерявшую способность ретранслировать взаимопонимание желаний и находящуюся в нерешительности у порога выбора.

– Я поеду… Вас подвезти?

– Спасибо. Я, мечтая встретить вас в субботу, – погуляю.

– Может, и случится, – задумчиво, садясь за руль, сказала Таня.

Руку положив на внутреннюю часть бедра Татьяне между ног, я скромностью поцеловал ей ямочку на шее, возле уха… Телесность равнодушная не возмутилась: толстокожесть неприступною бронею перекрыла доступ внешним раздражителям. Полной грудью я вдохнул позывы ароматного звучания: сквозящий холод с привкусом солоноватости морской… Выдохом, замедленным, я попытался обогреть ее закрытость… Дернувшись, Татьяна грустною улыбкой отстранилась от горячего напоминания.

Машина отъезжала нерешительно, как бы раздумывая, собираясь с мыслями и выбирая направление… А определившись – резко скорость набрала.

Вот и спроси себя: «Ты кто?». Ответ Татьяна увезла с собой.

 
Печаль – задернет лик вуалью,
зажмет от недосказанности строк;
и мысль, прикованная далью,
несется в безвозвратный мир тревог.
 

Что она оставила тебе? Уверенность, что ты еще мужчина при способностях подвигнуть женщину на удовольствие, идя на поводу ее желаний? А веди она себя пассивно – ты расшевелил бы залежалое свое либидо на утеху ей? Подброшенное случаем, решительное изъявлением хотений чудо, с темпераментным радушием уступчивого оформления, но для чего? Сколько раз на протяжении мирянской жизни задавался я вопросом: «Женщины, вы для чего, возникнув, завладев эмоциями и рассудком, в безответном прошлом исчезаете?». Брак на прорву лет прервал азарт изматывающего приключения. Но во мне всегда стремление не угасало: покорившись женщине, судьбы наброском подчинить ее зависимостью от себя, опять же задаваясь смыслом: «Для чего?..» Мчаться опрометью, безоглядно, к чувствам наказанию… соприкоснуться с разочарованием, в депрессии отбыть свой срок… Одарить себя новинкою часов разлучных… Выдумать всепоглощающее хобби, духовно им обогатиться, очищением свободы для тягот душераздирающих, приятных «новизною» испытаний…

Женщины, они всегда желали большего, чем я для них готов был поступиться. И не в плане искренней духовности, запросов секса или материальной состоятельности. Они, без выражения прямого недовольства, уходили. Иногда напоминаниями возвращались, искореженную душу грешника опустошением тревожа.

 
Сжигая вдохновение этапом,
проторенному богом страсти,
прелестной нежности сатрапом,
любовью жизнь делил на части.
 

Таня… В одной из предварительно-прогулочных бесед я бережно ее окликнул: «Танечка!»…

Незамедлительно, одернув, среагировала: «Таня». Во всем ее благополучном, поразительно цветастом женском облике престижа все-таки недоставало черт, присущих только своевольности красотных див. Что – суровая действительность свой отпечаток наложила или недополученное в детском возрасте – промашка воспитательно-организующей опеки? Интересно было б лицезреть ее живую «матрицу» из поколенья предыдущего…

Неосуществимо, как и спрогнозировать Татьяну в будущем.

К чему себя готовить в отношениях с ней? Она не юная беспечная особа, падкая на комплименты личностного обаяния. Готова ли Татьяна чувством алчущим сорваться в пропасть безрассудной страсти, поступившись жизненными принципами, с устоявшимся мировоззреньем? – Сомневаюсь. Наверняка, идя на личностный контакт, перспективной цели очертания Татьяной, в основном, прописаны. И не я укладывал ее в постель, она – меня… Жаждет ли духовного она общения, физической разрядки или акта прагматично-узаконенных услуг – оставалось непонятно.

Семья…

Таня вдовствует с двумя детьми. Дочь недавно вышла замуж. Сын и молодые трудятся в фирме, где хозяйничает Таня. Живут все вместе и достаточно самостоятельны, и без назидательной опеки новоявленного отчима. Войти мне в эту вдовую семью довольно сложно, учитывая собственных проблем «кольцо». Добавить к этому пространство, не абстрактное, нас разделяющее, уплотнять которое для встречи приходилось, – ставило их регулярность под сомнение.

 
Вездесущая мобильность связи,
незваным доставая гостем,
приближала полигон фантазий,
но встреч не обещала с тостом.
Связь без визуального контакта –
молчанкой предрекала пытку,
паузами за сценою тираня воображения наживку.
Не желал я становиться глоткой закадрового перезвона,
вспоминая опыт многотомный
страдальческого пустозвона.
 

И дополнительной проблемой были выходные, не совпадавшие у нас: у меня – суббота, воскресенье, у Татьяны – понедельник. Мой оплаченный в фирме отпуск в бесконечности не мог остановиться, а пользоваться мной как иждивенцем, подрядив на роль угодливого жиголо, – Татьяна вряд ли согласится; как и себе в убыток день рабочий на свидания транжирить.

Ее измена…

Самой измены акт – не разумеет факт отказа связи с прежним ухажером. В угоду мне пойдет ли Таня на разрыв полнейший отношений с ним? Не станет ли наш приключенческий спектакль одноактной пробой сил прелюбодейных, продиктованных причинным самоутверждением, и вызванных напругой обстоятельств, прояснять которые никто не будет?

Мысли разгулялись… Удовлетворенный как мужчина, я как личность – ущемленность преодолевал.

Запустив на территорию свою, женщина во всей красе предстала… да и только. Не станет ли Татьяна, «толстокожесть» демонстрируя, использовать парадный секс как аукционную приманку, выдрессировывая претендента лакомым тиранством?

 
С кокетством – грациозное упрямство,
капризов трепетный букет!
Да! хитрость, любопытство и коварство –
жеманной нежности портрет.
 

Леденящее прощание – не шаг ли первый беспризорность поэтическую обуздать? Свой влюбчивый характер подтверждая, желаю я сидеть на поводке у соблазнительной постели? Отдавшись внутренним позывам, без условностей и колебаний, как партнерша, – Таня идеальна. Заразить ее стремлением к любовной близости и подчинить себе зависимостью – где мы и схлестнемся в битве друг за друга. Ставка на расхристанную провокацию задобрила ее уступчивость. Действуя таким же образом и в будущем, подсказки независимым редактором вторгаться в клеопатровские планы, а в том, что к их осуществлению Татьяна приступила – я не сомневался. Прямота, звучащая в ее рассказах о себе, предупреждала о серьезной хватке при подходе к нашему знакомству.

Подбирая красочную гамму, мозг еще с тональностью сюжета не определился, а от этого зависела картина очертаний будущего…

Почему вдруг Таня проявилась в трепете досужем мыслей будущего? Одиночество и неустроенность в желания попыткой сблизиться с прямой и независимой от общности условностей и тягот личностью, с которой откровенно можно поделиться наболевшим? Распахивая душу женщине, хотелось заслужить ее надежность в уважении и дружбе. А этого добиться нужно, не бравируя достигнутым и не вынося на обсуждение масс вседозволенность постельную.

Наложил ли возраст след на либеральность взгляда на узурпаторских созданий прелести, самовлюбленностью холеных? Пример Татьяны убеждал, что – нет. Я тот же: влюбчиво-доверчивый романтик, практикой суровою подкованный негативизма, но убежденный: опыт отношений с независимою феминностью трюкачеств – преимуществ не дает.

 
Вооружившись безрассудством,
гоняться с опытом за чувством? –
как и в аду, крестясь, разжиться правом
или с природой состязаться нравом.
 

Как обустроить отношения с Таней?

Грусть, слишком глубоко засевшую в ее сознанье, да и причину, порождающую толстокожесть, – победить, секс мудрость навязав баталий? – не получится. Отвлекшись, убежать от одиночества в самой себе, быть на виду, – концерты, танцы, секс – вот перечень ее влечений. Этим можно жизнь ее заполнить, если бы при расставании, мерилом влюбчивого притяжения, не возникала пропасть расстояния, объединяющего страждущих, на нейтральной полосе.

 
Пассивным оставаться наблюдателем,
влечение пустив на самотек?
Охотливость протестным соискателем
цепляется за похоти чертог.
Опрометью броситься в горнило,
зовущей удобоваримой страсти?
Райская для гордости могила –
за упокой амбициозной снасти…
 

Интерес (разгонный) к личности Татьяны с необычным для красотной разношерстности наличием приписанных мужчинам качеств и блеклыми, с натягом, дамскими инстинктами, без устали воображение насиловал.

 
Я чувств ее желал стыдливых,
тормошащих власти нервы,
безумия любви приливов,
благосклонность королевы.
Но как бы сильно ни томило душу вожделение,
без обозначенных приоритетов преклонения,
мечте вверяясь непреложно,
завоевать их невозможно…
 

Это – цель для среднесрочной перспективы; на ближайшее же время равнодушие Татьяны одолеть и внутренне раскрепостить мыслительный ее процесс, включил меня в насущную потребность. Будет ли зависимость взлелеяна на сексе или на партнерстве танцев угощения – значенья не имело. Заставить Таню распрощаться с прошлым, с упрямством ностальгических провалов, тормозящих будущность, застывшую на грани перемен.

Какую кругозора многовариантность пропустил я через мозг, анализируя кромешность ситуации, живучую разыскивая версию, приемлемую для нашей отдаленной жизни, понимая, что завишу целиком от прихотей и волеизъявления Татьяны…

Один лишь способ положение такое изменить – исчезнуть… И если не совсем, то до момента удручающей необходимости, задавшейся вопросом: где пропал?.. и почему? с переключением с времен былого на недавние переживания, приятно связанные перекличкою со мной. Вот когда включаются неподконтрольные эмоции тревоги, подавляя въедливую логику запретных мотиваций. Нет, я не хотел ее динамить, но подвергнуть заскорузлость толстокожести дублению разлукой с чувствами, придав фактуре шелковистость нежности добросердечной, – жаждал.

Характер независимый сформировал у Тани саркастически-бесцеремонный взгляд (без наглости стервозы) на добронравие мужчин. Супруг был идеалом для нее, к которому и близко никому не подступиться; а конкуренты выставляются лишь жалкой имитацией подобия? Потеря мужа стала для нее невосполнимой. И ей не посчастливилось впоследствии увлечь себя глубоким чувством, и не встряской легковесной физиологических услуг нуждающейся плоти, а непокорной, всеобъемлющей любовью.

Сарказм Татьяны, балансируя на грани с оскорблением, поддевкой задевая самолюбие мужчин, взывал досадой – укротить его, но безуспешно; и, чувствуя свое бессилие, униженные награждались новой порцией насмешек. А если:

 
Мягкотелостью подставиться под дрессировку,
мужским достоинством бряцая лишь в постели,
в жизни пса безропотного нацепив рисовку,
хозяйку послушанием ретивым радуя на деле?
 

Как Таня распорядится язвенным сарказмом?

Чем отличается домашнее животное от человека?

Четвероногое любить себя зловредно не мешает!

Это мизерная толика чернорабочих мыслей, сопровождавших ожидание субботы, а дождавшись, я решил переиначить ослепленные зарницами натужных умозаключений планы и, втихую танцы посетив, понаблюдать со стороны…

 
Единственный ли я докучный претендент,
посягнувший на завоеванье сердца Тани?
И не напрасно ль строю планов постамент,
в желании любви – не коротки ли длани?
 

И если выявится, что бытуют конкуренты про запас, то в игру сыграв «Встречались мы в недавнем прошлом с вами…» – распрощаться.

Суть игры: возникнув, где меня не ждали, испытать разоблачительное отвращение, за «удовольствием» участвующих наблюдая. Без эмоций и позерских разбирательств, бессердечием, присутствуя статистом, радовать нежданным появлением растерянного персонажа.

Не прибегая к слежке унизительной, чутье подсказывало, где приятельская встреча ожидает информацией; и если подтверждалась гнусная неверности «нечистоплотность», то навсегда я исчезал из жизненных хлопот подруги.

Ревность и желание измене отомстить, объяснения причины выслушать и, наконец, простить – все это было, но наедине с собой. Подобное случалось крайне редко, а возникающую пустоту зевоты чувства заполнял сюжетный лабиринт последующих увлечений…

Мыслительный процесс, организованный Татьяной, строился на радужных сомнениях, погрязших в неуверенности:

 
Слишком уж легко заполучил я праздник
вдохновляющего обновления волнений,
верностью хранящих образцов запасник
вех рукопожатий, с красотою сбережений…
 

Ни в коей мере я не принижал задатки собственных достоинств: неуверенность произрастала от непонимания причин, позволивших столь сильному характеру прельститься на измену; и не возникнет ли у Тани чувство запоздалое вины… что сделает, в дальнейшем, невозможным наш контакт?

Со смутным настроением, в субботу, я отправился на взморье навстречу продолжению, решив себя подвергнуть воле случая…

Я повторил весь путь, мной пройденный неделей ранее, и в восьмом часу приблизился к танцующему очагу культуры. Отсутствие машины Таниной – насторожило. С безрадостным успехом я осмотрел соседние стоянки. Сердце убыстренно возмущалось, уличив себя в провальности расчетов, угнетающих дальнейший разворот событий. Неужели, объективно понимая, что я жажду продолжения, она позволила себе циничной неопределенностью угрозы «натянуть мне нос»? Неожиданные обстоятельства, конечно, помешать могли, и, тем не менее, желание сберечь знакомство всегда найдет возможность их преодолеть…

Чтобы в неуверенности не блуждать и убедиться – мне отказано в свидании, – я посещением удостоверил танцы.

Зал встретил постоянством персонального состава и отсутствием достойнейшего украшения, не соизволившего в этот раз своим присутствием его облагородить…

 
Клубок сомнений превратился в ком
по просеке зачитанных романов,
задев упреками, пустил на слом
фундамент из надежд и планов.
 

Удивительно, но юбочно-разнокалиберный «красотный» контингент конкурентной барской благосклонностью проявил к моей персоне показушный интерес: танцы дамские, с которыми седой диджей вдруг зачастил, гонялись пристально за мной по залу. Во взгляде я, по-видимому, потерял надменность дерзкую свободы превосходства «чужака», а появилась, недругом, растерянно-слащавая покорность «свояка», что враз сигналом послужило матриаршему составу к наступлению. Глаза, прочесывая зал, ее искали… Но напрасно, Таня в обществе греховности не появилась… Как только мысль цеплялась за Татьяну, состояние мое из-под разумного контроля ускользало: взбалмошность подростка, учащением ритма сердца, била дрожью по рукам; не иначе, угораздило разжиться романтической влюбленностью. Образ Тани неотступною улыбкой следовал за мною, посягая на свободу личности. Принимая самовольность, покусившуюся на пустующую нишу, отведенную под чувства к женщине, не ожидал, что это грянет так внезапно, лишая, как Адама, полностью какого-либо выбора.

«Это – преходяще», – успокаивал я трезвомыслием себя. Время, погруженность в суетную круговерть блудливый разум просветлят, развеют непомерность тягостной чувствительности к Тане…

Прошла неделя.

 
Воображение готовилось сравнить желаемое с явью…
Но томилось ожидание напрасно.
Прошение издевкою смешинки
показало власть бесправию,
незначительностью объявив негласно…
 

Внимательно подвергнув изучению начинку зала танцевального, с растерянным неудовольствием покинул я его, потребностью в успокоении душевном приобщиться к ободряющей природе…

Неужели я стал жертвой динамистки, бросившей меня со сладостью переживаний шкодной ночи? Не хотелось становиться «дятлом», отдаленным пустотой от слухового восприятия и обреченно долбящим втихую ангажированный сонм воспоминаний. Но как привлечь к себе внимание, нарушив тишину обидной паузы? – Мрак полнейший ситуационной безыдейности.

Неожиданно к направленности мыслей подключилась Таня – знакомая, позволившая в спаренности тёзок загадать желание. Появление ее и в этот раз душевную удачу обещало.

С приветствием, я сожаление печально высказал по поводу отсутствия Татьяны. Ответ промямлил безразличием. На просьбу предоставить номер телефона Тани – дала отказ. И, тем не менее, цепляясь за возможность пообщаться, попросил ее связаться с Таней, и если та вдруг пожелает – выразить ей пару слов симпатии.

Процесс переговорный занял несколько минут; народная примета чуткостью сработала повторно, и предоставленная связь была великолепной,

 
Желанием раскрасить чувства вновь,
заслон снести душевного покоя,
адреналином поджигая кровь,
отбросить страх любовного застоя…
 

Спокойный голос, без эмоций, скупостью бесстрастного расчета время отлистнул назад к моменту холодности вялого прощания. Татьяна потчевалась… Представив трапезу, воображение перенеслось в семейного уюта стойло с запахом еды, позволившим без затруднений передать изголодавшийся накал эмоций, и невзрачной тучной сытости, звучащей из провинции – преподнести десерт задорного курорта.

Не расспрашивая о причинах показушного отсутствия, я легкой озабоченностью выразил согласие на дружескую встречу. Стратегией вильнув уклончиво, Татьяна согласилась.

Уверен – телефонный позывной устроил обе стороны: я дал понять, что не согласен равнодушием мириться с Таниным отсутствием; она почувствовала, что нетерпеливостью волнения в эмоциональную зависимость я попал, чему на самом деле всячески противился и полагал: еще неделя, и погоня чувств иррационального томления – сойдет на нет… А если взятой паузой она стремилась вывести мой мир из равновесия, то удалось ей это в полной мере. Я на нее запал… Охлаждая рвущийся из-под контроля пыл, я погрузился с головой в наемную работу; свободное же время отдавал физическим нагрузкам, дни считая и прошедшим радуясь. Жизни поступь без труда минует сколь угодно длительные расстояния, и плановая, календарная суббота – наступила, сократив до минимума временной барьер, визуальный предлагая самому преодолеть, что я и сделал, оказавшись вечером на взморье.

Радость ощущая неподдельную свидания со старым другом, я отметил на парковочной стоянке серую фольксвагена монументальную размерность; и даже дождь, накрапывавший умиления слезою, не портил настроения.

 
Душа напоминанием курлыкала под нос,
перекликаясь с музыкальным автоматом,
решающим сердечной беспокойности вопрос,
как свету хорошо любовным всеохватом…
 

Остановившись у кафе, через окно увидел улыбающийся оживленному общению, в компании двух незнакомых дам, блондинистый задор Татьяны. Подхватив ее улыбку, встречи предвкушением, дорожку проложил ей в зал танцующий.

Déja vu…. Все это было, здесь, – неизгладимый первый раз: на вход предчувственное ожидание устремлено… И горделивое явление походки, взгляд, мой палец на часах…

Но, на встречное сближение уж не рассчитывая, через зал, под музыкальный аккомпанемент, на танец нес я приглашение.

Ни на шаг она не сократила расстояние, и только шествие мое сопровождавший скепсиса серьезный взгляд мне скромно позволял надеяться: опознан я, и удивлением разыгранным, она не ошарашит в лоб вопросом: «Ты кто?» – оставив ухажера с носом…

Соединяя мелодичным ритмом танец, пальцев рук переплетением, соприкасавшимся движением, телесно-благодарственную память пробуждал, замкнувшую в кольцо энергетические ожидания.

– Что в воспоминаниях запечатлелось с нашей прошлой встречи? – в ушко, шепотом, внедрился я.

– Как ты не подал руку мне, – без колебания раздумий, среагировала Таня…

Отрезвляющий озноб холодного прощания и три недели неизвестности… Это что? За невнимательность беспечную к жеманной прихоти, подброшенной капризом, – хлыст предупреждения?

Гордая, в себе уверенная женщина, в душе Татьяна оставалась взбалмошным, ранимым и обидчивым ребенком.

 
Там, в ностальгической глуши,
есть запах детства дорогой,
зовущий праздником души,
щемящий вечною тоской.
 

К губам запястье Танино приблизив, я поцеловал его слегка; другой рукой, придерживавшей талию, по гибкой стройности спины скользнул наверх, к упрямству шеи, ласкою незваной пальцев захватив игривости пушок.

– Я постараюсь непременно искупить оплошности просчет, а впредь самокритично обещаю быть рукастообходительным…

– А знаешь, что запало в память мне?.. – вопрос повис в разорявшемся эмоциями воздухе танцующего зала…

Она молчала…

 
Ночь дивная – букет воспоминаний…
С ароматом знойного восторга,
сближения разбуженных желаний –
страсти жизни утренняя зорька?
 

Стреляющие хулиганистые трусики!..

Удивлением взглянув на «извращенца», Таня прыснула весельем. Танцующий ритмически рисунок тела, пребывавшего в моих объятьях, дополнялся неудержимым отголоском разлившегося по нему раскатистого смеха. Под струйностью горячей выплеска эмоций растаял холод разобщенности, а вместе с ним и схлынули мои сомнения, корыстною свободой доморощенные…

Мы танцевали… Зал, окружая плотностью кольца раскрепощенности, подбадривал рукоположенное безрассудство, увлекшееся прелестями близлежащими; но если только притязания грешили слишком откровенно, Таня, отстраняясь, становилась в оппозицию распущенности ласк. Реагируя в живую на благоухающую женственность, танцующую рядам, либидной расторопности не требовалось рыскать по воспоминаниям; резвясь, она выпячивалась шалостью и напрягала, задевая Таню, восклицающую удивлением, плотнее прижимавшемуся бедрами, Его «угомонить» стараясь.

 
Исчез осадок отрешенности безликой расставания
с томящей недосказанностью ощущений.
Возникло всеобъемлющее чувство одного дыхания,
приникшего к богатству страстных искушений…
 

Фантазия, шагая по проторенной дорожке беспокойством, мысль подталкивая к завтрашнему дню: как я мог еще свою вину загладить? – лишь свиданием с обиженной. Хотелось очень испытать угрозу Тани: «В следующий раз подумать обо мне…»

Вечер превратился в танец упоительного воодушевления, то полыхавший темпераментной открытостью, то замедлявшийся сентиментальною минорной сдержанностью. Менялась музыка и ритм, но неизменным оставалось тяготение, соприкасаясь, находиться рядом…

…За три прошедшие недели я поднял всю доступную литературу, собирая информацию о Близнецах и совместимости их с Рыбами. Делать это поначалу не намеревался, понимая, что закладываю в подсознание план будущих взаимоотношений с Таней, который может опосредованно повлиять на выбор взгляда на поступки и действовать вне связи с мотивацией; но любопытство и желание, приблизившись рассудком к пониманию Татьяны, разобраться – перевесило.

 
Духовностью судьбы характер окрыляя,
рождением благословленная Творцом – стихия,
не зодиакальная – земная,
соединила страстью Рыбу с Близнецом…
 

Ознакомившись с астрологическим прогнозом, я обидой пожалел, что прикоснулся к таинству небесному… При благоприятно-выгодном раскладе и взаимоверностной любви союз Близняшек с Рыбами имеет долгосрочную перспективу. Однако Рыбы, будучи в партнерстве идеальным вариантом, в интеллектуальном плане и в аспекте сексуальных увлечений не смогут подавить спонтанное стремление Близнецов к публичной жизни. Предназначение их основное – как у фрески живописной:

 
Красуясь гордо на виду
блеском эстетическим,
облагораживать среду
оком каноническим…
 

В итоге Рыбам это надоест, и расставания не избежать.

Для мудрой, непутевой Рыбы, занятой благоустройством внутреннего мира, легкость с противоречивостью неуправляемого поведения, непредсказуемость, порывистость в поступках Близнецов, – контрастностью мотивов будут постоянным раздражителем. Зависимость от настроения внезапно может изменить приоритеты их. Медлительность, задумчивость, прострации подавленность сменяется подъемом необузданной неудержимостью эмоциональной; она подобна океану дышащему, диктовать которому манерность обхождения не по силам даже самой крупной из рыбех.

Нестабильность психики определяет образ жизни: вечное движение и тяга к перемене мест. Неустроенность и всевозможные случайности, сопровождающие Близнецов, особо не затрагивают их и позволяют без потерь им миновать пороги потрясений, извлекая выгоду при этом. Чрезмерно любознательны, имеют склонность к дерзостным экспериментам и фантазиям, но приземленным и легко осуществимым. Отменно восприимчивы прекрасно развитыми органами чувств. На безуспешные конфликты не идут, но не выносят критикующих нравоучений притеснением, свободолюбие и независимость их подавляющих…

Штрихами обозначенными, портрет не вырисовывался полностью, наметив лишь бесцветный схематизма лик, расцвечивали очертания которого год, дата, время появления на свет – дорога, остававшаяся неизвестной.

Характер Тани, сопоставленный с предначертаниями заготовки гороскопа, неоспоримо выявлял и расхождения, не ускользнувшие от скоротечности знакомства. Интуиция меня не подвела, принарядив манерой поведенья. Но смогу ли я, закрыв глаза, не обращать внимания на легкомысленность, пускай и безобидную, контактных выкрутасов Тани? Ущемляющее гордость чувство ревности, если вдруг такое возникало, подавлялось резкой переменой поведения… молчанием поступков, приводившим к полному разрыву отношений. Скандалов, грубости, упреков с поиском причин виновности не требовалось; холод равнодушия закрытости, парализующий подвижность информационного пристрастия, итог – награда для пренебрежения беспечности.

…Напичкав массовость участников многообразием ритмического горлопанного звучания мелодий, вечер подходил к концу. Станцевавшаяся публика (попарно) покидала, утомленно дышащий испариной нескромный развлекательный застенок…

– Завтра вечером, с пяти часов, я буду обязательно свободен, и мы могли бы встретиться.

 
Хотелось бы порадовать тебя
ответными желаниями – искуплением вины,
доверием, – полетная стезя,
в пространстве впечатлительных эмоций
искренней мечты…
 

Таня удивленно хмыкнула.

Повернув ее к себе, я прикоснулся губ позывностью к ее губам, сквозь смех вопросом отозвавшихся:

– Сколько лет тебе?

– Глазами и зубами ты ощупывала «рыбью метрику», на мне представленную…

– Поэтому и спрашиваю…

Поведение – порывисто-публичное, пренебрегающее цензом возрастным, двуличью ханжества уж непременно показалось бы предосудительным; однако воздержанием интриги накаленная энергичная нежность требовала выхода, и на порока пафосной зависимости подавление сил морали не хватало. А Татьяна, ускользая и заигрывая, пуще раззадоривала блажь ее.

 
Плененный жаждой пробуждения,
открылся страстью лучезарной
цветочек, чтоб благоговения
мечтой расцвел в глазах желанной…
 

Указующий, смотрящий светом «перст» последней электрички сигналом дальнозорким возвестил об окончании потехи, и, с прощальным поцелуем искренним, я прошептал: