Текст книги "Ленин В. И. Избранное"

Н. Ленин

ПИСЬМО ВАЙНКОПА

Москва, 30 июня 1920 г.

Дорогой товарищ Ленин,

Благодаря Вашей любезности мы, члены голландской делегации на II конгресс Коминтерна, имели возможность просмотреть Вашу книгу: «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» до ее опубликования в переводе на западноевропейские языки. В этой Вашей книге Вы несколько раз подчеркиваете свое неодобрение по поводу той роли, которую играли некоторые члены голландской коммунистической партии в международной политике.

Мы, тем не менее, должны протестовать против того, что Вы возлагаете на коммунистическую партию ответственность за их поступки. Это крайне неточно. Более того, это несправедливо, так как эти члены голландской коммунистической партии очень мало или совсем не участвуют в текущей работе нашей партии; они пытаются также прямо или косвенно проводить в коммунистической партии оппозиционные лозунги, против которых голландская компартия и все ее органы вели и ведут вплоть до сегодняшнего дня самую энергичную борьбу.

С братским приветом (от имени голландской делегации) Д.И. Вайнкоп

Комментарий

Диалектика – это всеобъемлющее учение о развитии, идущем путем борьбы противоположностей, которая рождает противоположные тенденции. Как бы далеко вы ни зашли в своем познании мира, все равно движение низшего к высшему, а простого к сложному содержит в себе противоречие. А значит – противоположные тенденции. Борьба идет и при социализме – до полного коммунизма. И руководить этой борьбой должен тот класс, который объективно более других в этом заинтересован. Соответственно, и равнение должно быть на этот класс.

Ленин, будучи человеком опытным, понимал, что, поскольку он занимается серьезной политикой и сам он не вечен, ему нужно успеть передать своим товарищам по коммунистическому движению то, чем уже обладают большевики. И он успешно все это передает в своих работах, одна из которых – «Детская болезнь “левизны” в коммунизме»[148]148
  Ленин В.И. Полное собрание сочинений: в 55 т. Т. 41. М., 1974. С. 1–104.


[Закрыть].

Кстати, полный коммунизм тоже весьма логично считать борьбой. Главная цель социалистического производства такая же, как и при полном коммунизме: обеспечение благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества. Это в любом случае вопрос борьбы: как только вы перестали за это бороться, сразу же начнете оседать назад. А если вы не обратили вовремя внимание на то, что оседаете назад, то вас еще больше унесет. Мы уже один раз на примере СССР это увидели, и такой урок должен нас чему-то научить. Как писал Ленин, разбитые армии хорошо учатся.

Правда, для этого надо, чтобы люди действительно осознали этот урок, а если они его не осознали, то… значит, ничему они не научились. Поэтому и надо читать Ленина. Чтобы снова не стать жертвами тех же ошибок. Возьмем, например, КПРФ. Товарищи из этой партии с удовольствием слушают доклады о диктатуре пролетариата – но если мы возьмем программу КПРФ, то не найдем в ней этой диктатуры, а вместо нее обнаружим «народовластие». Так народовластие или диктатура пролетариата? Давайте разберемся!

…некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение. ‹…› т. е. понимая под международным значением международную значимость или историческую неизбежность повторения в международном масштабе того, что было у нас…

Тут надо понимать, что всякое государство – это диктатура одного класса, не надо себя обманывать. А народ – это рабочие, крестьяне и мелкая буржуазия. У нас было в Европе много народно-демократических государств – и где они все?

Наверное, теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то что 2 1/2 года, но и 2 1/2 месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки ее всей массой рабочего класса, т. е. всем, что есть в нем мыслящего, честного, самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои.

Диктатура пролетариата есть самая беззаветная и самая беспощадная война нового класса против более могущественного врага, против буржуазии, сопротивление которой удесятерено ее свержением (хотя бы в одной стране) и могущество которой состоит не только в силе международного капитала, в силе и прочности международных связей буржуазии, но и в силе привычки, в силе мелкого производства. Ибо мелкого производства осталось еще на свете, к сожалению, очень и очень много, а мелкое производство рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе. По всем этим причинам диктатура пролетариата необходима, и победа над буржуазией невозможна без долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть, – войны, требующей выдержки, дисциплины, твердости, непреклонности и единства воли. ‹…›

…безусловная централизация и строжайшая дисциплина пролетариата являются одним из основных условий для победы над буржуазией. ‹…›

Только история большевизма за весь период его существования может удовлетворительно объяснить, почему он мог выработать и удержать при самых трудных условиях железную дисциплину, необходимую для победы пролетариата.

И прежде всего является вопрос: чем держится дисциплина революционной партии пролетариата?

А что такое дисциплина? Это умение сообща вырабатывать решения, выполнять их, нести за них ответственность. То есть о чем-то договорились, выработали что-то сообща, и большинство за это проголосовало. В нашем случае об этом договорился авангард рабочего класса, и принятые решения отвечают интересам рабочего класса, выражающим интересы всех трудящихся, в том числе и мелкой буржуазии. Так что дисциплина относится в первую очередь к выполнению совместно выработанных решений.

…чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? чем она проверяется? чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых, его уменьем связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, имеющего свергнуть буржуазию и преобразовать все общество, неосуществима. Без этих условий попытки создать дисциплину неминуемо превращаются в пустышку, в фразу, в кривлянье. А эти условия, с другой стороны, не могут возникнуть сразу. Они вырабатываются лишь долгим трудом, тяжелым опытом; их выработка облегчается правильной революционной теорией, которая, в свою очередь, не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения.

Теория вырабатывалась таким трудом, а умственная лень не позволяет некоторым товарищам прикоснуться к тому, что является гениальнейшими произведениями и может продвинуть вперед всех нас – и общество в целом. Люди в позднем СССР жили на всем готовом, им уже не нужно было бороться за то, что они имели: медицина, наука, образование… Они учились в прекрасных школах и университетах, у них были замечательные возможности для развития, они получали все, что могли иметь люди при социализме. В этом смысле мы все очень избалованны.

Глава «Главные этапы в истории большевизма»

Представители трех основных классов, трех главных политических течений, либерально-буржуазного, мелкобуржуазно-демократического ‹…› и пролетарско-революционного, ожесточеннейшей борьбой программных и тактических взглядов предвосхищают и подготовляют грядущую открытую борьбу классов. Все вопросы, из-за которых шла вооруженная борьба масс в 1905–1907 и в 1917–1920 годах, можно (и должно) проследить, в зародышевой форме, по тогдашней печати. ‹…›

Годы революции (1905–1907). Все классы выступают открыто. ‹…› Перерастание экономической стачки в политическую и политической в восстание. ‹…› Рождение, в стихийном развитии борьбы, советской формы организации. ‹…› Каждый месяц этого периода равнялся, в смысле обучения основам политической науки – и масс и вождей, и классов и партий – году «мирного» «конституционного» развития.

Ленин здесь рассуждает о представителях всех коммунистических партий того времени. То есть партий, которые возникли в процессе борьбы с предателями – социал-демократами II Интернационала.

Годы реакции (1907–1910). Царизм победил. ‹…›

Победивший царизм вынужден ускоренно разрушать остатки добуржуазного, патриархального быта в России. ‹…›

Революционные партии должны доучиваться. Они учились наступать. Теперь приходится понять, что эту науку необходимо дополнить наукой, как правильнее отступать. Приходится понять, – и революционный класс на собственном горьком опыте учится понимать, – что нельзя победить, не научившись правильному наступлению и правильному отступлению. Из всех разбитых оппозиционных и революционных партий большевики отступили в наибольшем порядке, с наименьшим ущербом для их «армии», с наибольшим сохранением ядра ее, с наименьшими (по глубине и неизлечимости) расколами, с наименьшей деморализацией, с наибольшей способностью возобновить работу наиболее широко, правильно и энергично. И достигли этого большевики только потому, что беспощадно разоблачили и выгнали вон революционеров фразы… ‹…›

Годы подъема (1910–1914). ‹…› Преодолевая неслыханные трудности, большевики оттеснили меньшевиков, роль которых, как буржуазных агентов в рабочем движении, превосходно была понята всей буржуазией после 1905 года и которых поэтому на тысячи ладов поддерживала против большевиков вся буржуазия. Но большевикам никогда не удалось бы достичь этого, если бы они не провели правильной тактики соединения нелегальной работы с обязательным использованием «легальных возможностей». В реакционнейшей Думе большевики завоевали себе всю рабочую курию.

У нас сейчас тоже время реакции. Когда решался вопрос о Трудовом кодексе, хорошо, что в парламенте оказались четыре человека, которые отстаивали вариант кодекса, разработанный Фондом Рабочей академии.

В наши дни действительно революционная партия не может участвовать в выборах. И не потому, что это не нужно, а потому что если она при малой численности будет ориентирована на выборы, то ни на какую иную работу у нее не останется сил и возможностей. А когда партия становится большой и сильной, она известную часть своих сил может выделить на то, чтобы и в парламенте отстаивать свои позиции, пользуясь разнообразными возможностями агитации. Поэтому отказываться от парламентаризма не надо.

Первая всемирная империалистская война (1914–1917). Легальный парламентаризм, при условиях крайней реакционности «парламента», служит полезнейшую службу партии революционного пролетариата, большевикам. Большевики-депутаты идут в Сибирь. В эмигрантской прессе все оттенки взглядов социал-империализма, социал-шовинизма, социал-патриотизма, непоследовательного и последовательного интернационализма, пацифизма и революционного отрицания пацифистских иллюзий находят у нас свое полное выражение. Ученые дураки и старые бабы II Интернационала, которые пренебрежительно и высокомерно морщили нос по поводу обилия «фракций» в русском социализме и ожесточенности борьбы между ними, не сумели, когда война отняла хваленую «легальность» во всех передовых странах, организовать даже приблизительно такого свободного (нелегального) обмена взглядов и такой свободной (нелегальной) выработки правильных взглядов, какие организовали русские революционеры в Швейцарии и в ряде других стран. ‹…›

Вторая революция в России (с февраля по октябрь 1917 г.). ‹…›

Меньшевики и «социалисты-революционеры» в несколько недель великолепно усвоили себе все приемы и манеры, доводы и софизмы европейских героев II Интернационала, министериалистов и прочей оппортунистической швали.

Посмотрите, как прекрасно сегодня устроились в парламенте люди, которые раньше были членами КПСС и называли себя коммунистами. Они теперь плетутся в хвосте буржуазной политики.

Опыт доказал, что в некоторых весьма существенных вопросах пролетарской революции всем странам неизбежно предстоит проделать то, что проделала Россия.

Свою победоносную борьбу против парламентарной (фактически) буржуазной республики и против меньшевиков большевики начали очень осторожно и подготовляли вовсе не просто – вопреки тем взглядам, которые нередко встречаются теперь в Европе и Америке. Мы не призывали в начале указанного периода к свержению правительства, а разъясняли невозможность его свержения без предварительных изменений в составе и настроении Советов.

Опыт Советов до сих пор не усвоен. Советы – это ведь не просто какой-то орган, присвоивший себе такое название. Если так рассуждать, то можно договориться до того, что у нас сегодня вообще «страна Советов». Совет Федерации, Госсовет, Совет безопасности. Кругом Советы! Советов много, а дела мало. Если же мы немножко заглянем в историю, то узнаем, что Советы были созданы из представителей забастовочных комитетов. Основной избирательной единицей и основной ячейкой государства тогда являлся не территориальный округ, а производственная единица – завод, фабрика. На заводе люди кого-то выбрали – и они же его при необходимости отозвали.

Партия выросла и закалилась:

Во-первых и главным образом в борьбе против оппортунизма, который в 1914 году окончательно перерос в социал-шовинизм, окончательно перешел на сторону буржуазии против пролетариата.

Очень актуально! В свое время Ленин утверждал:

Оппортунист не предает своей партии, не изменяет ей, не отходит от нее. Он искренне и усердно продолжает служить ей. Но его типичная и характерная черта податливость настроению минуты, неспособность противостоять моде, политическая близорукость и бесхарактерность. Оппортунизм есть принесение длительных и существенных интересов партии в жертву ее минутным, преходящим, второстепенным интересам.

Это самое главное!

Иное приходится сказать о другом враге большевизма внутри рабочего движения. За границей еще слишком недостаточно знают, что большевизм вырос, сложился и закалился в долголетней борьбе против мелкобуржуазной революционности, которая смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует, которая отступает в чем бы то ни было существенном от условий и потребностей выдержанной пролетарской классовой борьбы. ‹…›…мелкий собственник, мелкий хозяйчик (социальный тип, во многих европейских странах имеющий очень широкое, массовое представительство), испытывая при капитализме постоянно угнетение и очень часто невероятно резкое и быстрое ухудшение жизни и разорение, легко переходит к крайней революционности, но не способен проявить выдержки, организованности, дисциплины, стойкости.

Вот пример из истории. Начали в деревне создавать коммуны. Вроде дело хорошее. Но люди, которые буквально вчера были мелкими буржуа, не могли сразу перейти к коммуне. Поэтому начинание не прижилось. Крепким стал колхоз, где были обобществлены основные средства производства. Это прочная система, она позволила сделать деревню социалистической. Возможно, «колхоз» звучит не так красиво, как «коммуна», но он оказался формой общественной собственности, формой коммунизма.

Анархизм нередко являлся своего рода наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения. Обе уродливости взаимно пополняли друг друга. ‹…›

Большевизм воспринял и продолжал борьбу с партией, всего более выражавшей тенденции мелкобуржуазной революционности, именно с партией «социалистов-революционеров», по трем главным пунктам. Во-первых, эта партия, отрицавшая марксизм, упорно не хотела (вернее, пожалуй, будет сказать: не могла) понять необходимость строго объективного учета классовых сил и их взаимоотношения перед всяким политическим действием. Во-вторых, эта партия видела свою особую «революционность» или «левизну» в признании ею индивидуального террора, покушений, что мы, марксисты, решительно отвергали. ‹…› В-третьих, «социалисты-революционеры» видели «левизну» в том, чтобы хихикать над небольшими сравнительно оппортунистическими грехами немецкой социал-демократии наряду с подражанием крайним оппортунистам этой же партии в вопросе, например, аграрном или в вопросе о диктатуре пролетариата.

А как красиво назывались – «социалисты-революционеры». Не то что большевики – РСДРП(б)!

В 1908 году «левые» большевики были исключены из нашей партии за упорное нежелание понять необходимость участия в реакционнейшем «парламенте».

Особенно острым этот вопрос становится во времена жесткой цензуры. Сейчас некоторые товарищи ругаются, какая у нас ужасная власть. Ну, как сказать… Например, в Конституции записано, что нет господствующей идеологии. А мы вот считаем, что скоро будет господствовать коммунистическая. Если победит рабочий класс, то он сделает господствующей пролетарскую идеологию. Точнее, не если, а когда: когда неизбежно победит!

Далее Ленин разворачивает дискуссию о компромиссах и делает вывод:

Вывод ясен: отрицать компромиссы «принципиально», отрицать всякую допустимость компромиссов вообще, каких бы то ни было, есть ребячество, которое трудно даже взять всерьез.

Только надо уточнить: компромиссы в практической политике. А в теории никаких компромиссов быть не может! Но сама теория говорит, что в практике компромиссы допустимы.

Есть компромиссы и компромиссы. Надо уметь анализировать обстановку и конкретные условия каждого компромисса или каждой разновидности компромиссов.

…чтобы через все компромиссы провести генеральную линию.

Следующая глава – «“Левый” коммунизм в Германии. Вожди – партия – класс – масса». Здесь много интересного.

Одна уже постановка вопроса: «диктатура партии или диктатура класса? диктатура (партия) вождей или диктатура (партия) масс?» – свидетельствует о самой невероятной и безысходной путанице мысли.

В свое время Зиновьев предлагал диктатуру партии (уже после смерти Ленина). А он вроде был крупной величиной, член Политбюро! Ленин утверждал, что диктатура рабочего класса осуществляется прежде всего через партию рабочего класса. А Зиновьев – как хитрый лис – предложил: давайте тогда честно скажем – диктатура партии! Сталин же, когда критиковал Зиновьева, вопрошал: кто кому служит? Партия классу или класс партии? Если кто-то считает, что класс – партии, то тогда это уже не диктатура класса и такая позиция враждебна марксизму. Класс важнее, чем партия, потому что партия порождается классом.

Отрицание партийности и партийной дисциплины – вот что получилось у оппозиции. А это равносильно полному разоружению пролетариата в пользу буржуазии. Это равносильно именно той мелкобуржуазной распыленности, неустойчивости, неспособности к выдержке, к объединению, к стройному действию, которая неминуемо всякое пролетарское революционное движение погубит, если дать ей потачку. Отрицать партийность с точки зрения коммунизма значит делать прыжок от кануна краха капитализма (в Германии) не к низшей и не к средней, а к высшей фазе коммунизма.

Сейчас люди в чем-то умнее, потому что они прошли опыт контрреволюции и знают, чем чреваты отступления от ленинизма. Но как им сохранить этот опыт? Думается, что сначала надо его изучить. А более короткого пути, чем изучение трудов Ленина, – нет. В общем, чтобы изучить, надо изучать.

Уничтожить классы – значит не только прогнать помещиков и капиталистов – это мы сравнительно легко сделали – это значит также уничтожить мелких товаропроизводителей, а их нельзя прогнать, их нельзя подавить, с ними надо ужиться, их можно (и должно) переделать, перевоспитать только очень длительной, медленной, осторожной организаторской работой. Они окружают пролетариат со всех сторон мелкобуржуазной стихией, пропитывают его ею, развращают его ею, вызывают постоянно внутри пролетариата рецидивы мелкобуржуазной бесхарактерности, раздробленности, индивидуализма, переходов от увлечения к унынию. Нужна строжайшая централизация и дисциплина внутри политической партии пролетариата, чтобы этому противостоять, чтобы организаторскую роль пролетариата (а это его главная роль) проводить правильно, успешно, победоносно. Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества.

Тут два вопроса сразу. Первый – дисциплина. У нас дисциплину представляют как выполнение неких директив сверху. А речь-то идет о сознательной дисциплине в социалистическом обществе! Через систему Советов надо вырабатывать крупные решения, и если все в этом участвуют, если уж договорились, то должны эти решения выполнять. Потому что чем сложнее механизм, тем меньше людей необходимо, чтобы сорвать его работу, обустроенную большим количеством людей.

И второй вопрос: упорная борьба до полного уничтожения классов! Отрицательные тенденции будут всегда. Нельзя прекращать борьбу с силами и традициями старого общества. Как только прекращается такая борьба, силы и традиции старого общества берут верх.

Сила привычки миллионов и десятков миллионов – самая страшная сила. Без партии, железной и закаленной в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе, без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно. Победить крупную централизованную буржуазию в тысячу раз легче, чем «победить» миллионы и миллионы мелких хозяйчиков…

Тут Ленин все время ведет речь о борьбе – о борьбе с «родимыми пятнами» капитализма, а среди них и товарность, не преодоленное полностью деление на классы, элементы стихийности в организации, бюрократизм, карьеризм. Победить эти недуги без всеобщего участия в управлении невозможно. Об этом говорилось в Программе партии, принятой на VIII Съезде. Каждый трудящийся должен ежедневно два часа уделить обучению военному и профессиональному искусству, а также практическому обучению технике государственного управления. И вот взяли и выбросили это из Программы при Хрущеве! А товарищи, которые должны были за этим следить, сидели и слушали, что скажет первый секретарь, – причем, похоже, хлопали не только руками, но и ушами.

Во многих странах, и в том числе наиболее передовых, буржуазия несомненно посылает теперь и будет посылать провокаторов в коммунистические партии. Одно из средств борьбы с этой опасностью – умелое сочетание нелегальной и легальной работы.

А надо было бы ко многим руководителям КПСС применить самые жесткие меры!

Следующая глава – «Следует ли революционерам работать в реакционных профсоюзах?»

Немецкие «левые» считают для себя решенным безусловно отрицательный ответ на этот вопрос. ‹…›

Но, как ни уверены немецкие «левые» в революционности такой тактики, на самом деле она в корне ошибочна и ничего кроме пустых фраз в себе не содержит.

Профсоюз – это союз рабочих. Тут некоторые говорят, что, дескать, они буржуазные. А как вы хотите при буржуазном строе, чтобы сознание рабочих было коммунистическим? Да вы коммунистов в партию-то набрать не можете!

Партия непосредственно опирается в своей работе на профессиональные союзы… ‹…› Получается, в общем и целом, формально не коммунистический, гибкий и сравнительно широкий, весьма могучий, пролетарский аппарат, посредством которого партия связана тесно с классом и с массой и посредством которого, при руководстве партии, осуществляется диктатура класса.

То есть, отказываясь от работы с профсоюзами, мы фактически отказываемся от советской власти. Создать советскую власть без профсоюзов нельзя! Профсоюзы, в частности, ведут забастовочную борьбу. И если вы забастовочные комитеты собираете в один орган, получается Совет по представительству от рабочих коллективов.

Понятно, что эта теснейшая связь на практике означает очень сложную и разнообразную работу пропаганды, агитации, своевременных и частых совещаний не только с руководящими, но и вообще влиятельными деятелями профсоюзов, решительной борьбы с меньшевиками, которые до сих пор имеют известное, хотя и совсем небольшое, число приверженцев, которых и учат всевозможным контрреволюционным проделкам… ‹…›

Связь с «массами» через профсоюзы мы признаем недостаточной. Практика создала у нас, в ходе революции, и мы стараемся всецело поддержать, развить, расширить такое учреждение, как беспартийные рабочие и крестьянские конференции, чтобы следить за настроением масс, сближаться с ними, отвечать на их запросы, выдвигать из них лучших работников на государственные должности и т. д. ‹…›

Таков общий механизм пролетарской государственной власти, рассмотренный «сверху», с точки зрения практики осуществления диктатуры. ‹…›…все разговоры о том, «сверху» или «снизу», диктатура вождей или диктатура массы и т. п., не могут не казаться смешным ребяческим вздором, чем-то вроде спора о том, полезнее ли человеку левая нога или правая рука.

Хотя фигурально говорится о механизме, тут целостность не механическая, а органическая. Строится социальный организм, где каждое звено выполняет свою роль. С другой стороны – все участвуют в выработке общих решений. Причем есть огромная разница между профсоюзами и кружками. Профсоюз – это организация, объединение, которое несет немалую ответственность. А кружок – это безответственное, аморфное собрание случайных людей, которые просто что-то изучают. В кружки люди собираются для познания мира. А для преобразования мира кружки не годятся.

Если профсоюзы создаются для экономической борьбы, то кружки не содержат в себе такого стимула. Другое дело, что люди, прошедшие кружки, потом могут решить, что станут заниматься партийной или профсоюзной работой. Поэтому выступать против кружков – немалая глупость.

Капитализм неизбежно оставляет в наследство социализму, с одной стороны, старые, веками сложившиеся, профессиональные и ремесленные различия между рабочими, с другой стороны, профсоюзы, которые лишь очень медленно, годами и годами, могут развиваться и будут развиваться в более широкие, менее цеховые, производственные союзы (охватывающие целые производства, а не только цехи, ремесла и профессии) и затем, через эти производственные союзы, переходить к уничтожению разделения труда между людьми, к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, людей, которые умеют все делать. ‹…›

Мы можем (и должны) начать строить социализм не из фантастического и не из специально нами созданного человеческого материала, а из того, который оставлен нам в наследство капитализмом. Это очень «трудно», слов нет, но всякий иной подход к задаче так не серьезен, что о нем не стоит и говорить.

Профсоюзы были гигантским прогрессом рабочего класса в начале развития капитализма, как переход от распыленности и беспомощности рабочих к начаткам классового объединения. Когда стала вырастать высшая форма классового объединения пролетариев – революционная партия пролетариата (которая не будет заслуживать своего названия, пока не научится связывать вождей с классом и с массами в одно целое, в нечто неразрывное), тогда профсоюзы стали неминуемо обнаруживать некоторые реакционные черты, некоторую цеховую узость, некоторую склонность к аполитицизму, некоторую косность и т. д. Но иначе как через профсоюзы, через взаимодействие их с партией рабочего класса нигде в мире развитие пролетариата не шло и идти не могло.

Для того чтобы вступить в партию, человек должен выполнить довольно серьезные требования. Он должен прочитать программу партии и с ней согласиться. Он должен иметь определенный уровень образованности. Например, при приеме в Рабочую партию России человек должен взять на себя как минимум обязательство обучиться в Красном университете. А Красный университет – это не просто кружок, это систематическое изучение трех источников, трех составных частей марксизма. Профсоюз же таких требований не предъявляет. Это трудящиеся – и разве мало того, что человек создает материальные блага, что он коллективист?

Завоевание политической власти пролетариатом есть гигантский шаг вперед пролетариата, как класса, и партии приходится еще более и по-новому, а не только по-старому, воспитывать профсоюзы, руководить ими, вместе с тем однако не забывая, что они остаются и долго останутся необходимой «школой коммунизма» и подготовительной школой для осуществления пролетариями их диктатуры, необходимым объединением рабочих для постепенного перехода в руки рабочего класса (а не отдельных профессий), и затем всех трудящихся, управления всем хозяйством страны.

Некоторая «реакционность» профсоюзов, в указанном смысле, неизбежна при диктатуре пролетариата. Непонимание этого есть полное непонимание основных условий перехода от капитализма к социализму.

Некоторые говорят: этот профсоюз буржуазный, надо из него выйти и не платить взносы. Позвольте узнать: и что тогда будет? Коммунизм начинается с того, что вы создаете некий общий котел, из которого потом можете напечатать газету о своих проблемах, оказать кому-то помощь… И вот Ленин показывает оборотную сторону медали.

На Западе тамошние меньшевики гораздо прочнее «засели» в профсоюзах, там выделился гораздо более сильный слой профессионалистской, узкой, себялюбивой, черствой, корыстной, мещанской, империалистски настроенной и империализмом подкупленной, империализмом развращенной «рабочей аристократии», чем у нас. Это бесспорно. Борьба с Гомперсами, господами Жуо, Гендерсонами, Мергеймами, Легинами и К° в Западной Европе гораздо труднее, чем борьба с нашими меньшевиками, которые представляют совершенно однородный, социальный и политический, тип. Эту борьбу надо вести беспощадно и обязательно довести ее, как довели ее мы, до полного опозорения и изгнания из профсоюзов всех неисправимых вождей оппортунизма и социал-шовинизма.

А люди сами покидают поле борьбы! Отдают профсоюз его руководителям. Вы вот лучше возьмите и переизберите руководство, предложите программу, выступите с ней.

Не работать внутри реакционных профсоюзов, это значит оставить недостаточно развитые или отсталые рабочие массы под влиянием реакционных вождей, агентов буржуазии, рабочих аристократов или «обуржуазившихся рабочих»…

Говорят, профсоюзы – школа коммунизма. А коммунизм и есть борьба! Это ведь не готовая система. И при полном коммунизме мы будем бороться за прогресс против реакции, за что-то новое против чего-то устаревшего. За общее дело, а не за частные интересы отдельных лиц.