Текст книги "Сектантство: возникновение и миграция"

3.2. Основные элементы системы воспроизводства нетрадиционной религиозности

Уже сама архитектура выделенного нами набора элементов позволяет выстроить простейшую иерархию значимости отдельных типов сектантства в системе воспроизводства нетрадиционной религиозности. Собственно говоря, все шесть описанных ранее типов НРД по структуре делятся в данном случае на две более или менее равные по значению группы. В первую входит культовая среда общества, а во вторую – все структурированные формы нетрадиционной религиозности (секты и культы, клиентурные и аудиторные культы, сектоподобные группы, внутрицерковное сектантство).

Несектантские идеи в обществе являются ключевым элементом в динамике воспроизводства нетрадиционной религиозности и требуют соответствующего анализа.

Все идеи, учения, концепции, системы знания и смысловые конструкции, существующие в обществе, можно условно разделить на несектантские и сектантские. Сектантскость той или иной идеи является переменной величиной, напрямую зависящей от того, какие в том или ином социокультурном и историческом контексте существуют представления о нормах и нормативном поведении. Под сектантскостью той или иной идеи будет пониматься религиозная форма отклонения от существующих пределов вариативности норм и нормативного поведения, сложившихся как под влиянием всех основополагающих институтов общества, так и в результате стихийной самоорганизации и жизнедеятельности общества.

Изменения в социальном конструировании норм и нормативного поведения влияют на изменения в представлениях о ключевых характеристиках религиозных отклонений, то есть на изменения в представлениях о сути сектантства и сектантскости. Восприятие сектантства меняется вместе с изменениями самого общества и его ключевых институтов. Одни концепции сектантскости являются более устойчивыми, чем другие, и сохраняются на протяжении столетий и даже тысячелетий. Другие выдерживают не более сотни лет и трансформируются до неузнаваемости, третьи являются уделом лишь одного поколения, и то, что когда-то и где-то считалось отклонением, впоследствии само переходит в разряд нормы. При этом можно говорить о существовании достаточно богатой традиции интерпретаций того, что есть религиозная форма отклонения от существующих пределов вариативности общепринятых в данном сообществе в конкретный период времени норм и нормативного поведения.

Неотъемлемой составляющей этой традиции являются как бесконечные споры о пограничных формах сектантства, балансирующих на грани нормы и отклонения и сохраняющих характеристики обоих, так и конфликтующие представления о нормах разных институтов и групп общества. История полна достаточно жарких дискуссий о сущности сектантства, а сектоведение во все времена было, есть и будет дисциплиной, находящейся в самой гуще полемики. Появление конкретных сектоведов, выступающих против сект, в защиту сект либо нейтрально анализирующих тему сектантства, точно так же предсказуемо, как и существование самих сект. Содержательное наполнение их дискуссий и непримиримых конфликтов предопределяется самой спецификой существующих противоречий в представлениях о нормах разных институтов и групп общества. В результате одни и те же группы, идеи и модели поведения периодически относятся и не относятся к числу сектантских одновременно. Именно на стыке этих противоречий разворачивались одни из самых впечатляющих и поучительных для теоретического сектоведения баталий о сущности сектантства. При этом чем острее был конфликт вокруг тех или иных норм, тем чаще тема сект политизировалась, что, в свою очередь, вызывало кризис научного анализа феномена.

Существенное влияние на означенные процессы оказывает конкретная сфера и/или институт общества, в границах которых протекает процесс выработки норм и определения религиозных отклонений от них. Так, например, в религиозной среде наибольшее влияние оказывают нормы, сконструированные доминирующими или традиционными для конкретной страны религиозными организациями. В данном случае мы будем говорить о наборе догматов и ересей либо иных вариантов их искажений. Способность Церкви распространить на окружающее общество свою систему норм и, соответственно, свои представления об отклонениях от них является одним из важных показателей степени ее реального влияния на окружающее общество. Соответственно, в политической сфере нормы уже совершенно иного плана и порядка будут задаваться политической элитой страны, руководящей партией и/или несколькими партиями одновременно. При этом они точно так же могут иметь свои чисто религиозные формы искажений, а сами партии будут иметь как четкие представления о допустимости таких искажений, так и свои механизмы их преодоления.

Приведенное сравнение двух сфер общественной жизни показывает, что разные институты общества в разной степени будут подвержены процессу порождения религиозных форм отклонений от допустимых пределов вариативности их нормативов. Так, наиболее часто такие отклонения будут возникать именно в религиозной сфере, а не в политической, социальной, экономической и т. д., хотя нет такого института общества или такой сферы общественной жизни, в которых невозможно было бы возникновение религиозных форм таких отклонений. Соответственно, доминирующая роль в определении того, в чем же состоит самая суть сектантства и сектантскости, принадлежит традиционным религиям конкретной страны; в случае с Россией, Беларусью или Украиной – Православной Церкви. При этом чем более общество воцерковлено, тем сильнее влияние на него представлений об отклонениях от религиозных норм или ересях и сектах[375]375
  В этом контексте представляются необоснованными обвинения сект в сторону Церкви в том, что она успешно навязала окружающему обществу свои представления о сектах, что и является причиной их медленного роста либо кризиса и распада. Дело в том, что сила влияния представлений Церкви о сектантстве на общество прямо пропорциональна уровню воцерковления общества. Однако современное общество в основной своей массе не является ни церковным, ни воцерковленным. Соответственно, все обвинения Церкви по данному вопросу являются не более чем идеологическими конструктами, выгодными представителям самих сект, так как позволяют им оправдать свои собственные провалы в работе с населением отсылкой на «врага и источник их неудач».


[Закрыть]. Чем меньшее влияние оказывает Церковь на общество, тем более сильны будут интерпретации самой сути религиозных отклонений, предлагаемые светскими институтами. Значение представлений о нормах и нормативном поведении, вырабатываемых религиозными меньшинствами, в том числе самими сектами и культами, будет целиком определяться степенью их реального влияния на окружающее общество – чем сильнее группа, тем больше вероятность того, что ее представления будут хоть в какой-то степени услышаны и приняты во внимание.

В странах, не имеющих доминирующей религии, концепции о сути сектантства, вырабатываемые иными институтами общества, приобретают не меньшее, а порой и большее значение, чем представления о сектантстве множества сопоставимых по силе влияния религиозных организаций страны. История определений феномена сектантства в США является прекрасным примером именно такого развития ситуации. Так, в настоящий момент в США, и вслед за ними в целом ряде стран Европы, одна из доминирующих концепций полагает суть сектантскости религиозных групп в нарушении ими основных прав и свобод человека. Повышенное внимание к теме прав человека в демократических государствах просто не могло не породить такой концепции сектантства. В этом отношении весьма показательна способность светских институтов вырабатывать свои представления о сути сектантства. Глубокий анализ этой темы несколько выходит за рамки данного исследования, но общий принцип достаточно ясен.

В настоящий момент отметим, что вне зависимости от того, какое место в общественном дискурсе разных стран, времен и народов занимала дискуссия о сектах, а также какие институты и в какой степени на нее влияли, сам процесс конструирования представлений о сектантстве либо фиксации религиозных отклонений от существующих пределов вариативности норм и нормативного поведения является одной из составляющих социального конструирования реальности в целом. Этот процесс не является оторванным от реальности теоретизированием на тему возможных отклонений. Его принципиальная жизненность и даже некоторая приземленность обеспечивается, во-первых, реальностью самих общественных институтов и традиционных религий, то есть точки опоры для конструирования представлений об отклонениях от нормы, и, во-вторых, реальностью самих этих отклонений, которые существуют вне зависимости от степени развития рефлексии общественных институтов и традиционных религий над ними. То есть в своем изначальном виде эти отклонения предстают не как некоторый теоретический конструкт, но в виде вполне конкретных, наблюдаемых религиозных групп, организаций и идей, с которыми сталкиваются носители «нормативной реальности» в своей повседневной жизни. Иначе говоря, импульс к конструированию представлений о сектантстве задается не в тиши кабинетов ученых, но в самой гуще повседневности. При этом момент фиксации критерия или представления о сектантстве является началом рефлексии над ним, но никак не мгновением рождения самой сектантской идеи или группы. Как это ни странно звучит, но мы думаем о сектах потому, что они существуют, а не наоборот[376]376
  Известный спор среди сектоведов и сектозащитников о том, что было вначале – секты, которые породили сектоведческую рефлексию над ними, либо сектоведы, которые придумали феномен сектантства – решается в данной работе однозначно в пользу изначальности сектантства.


[Закрыть].

Именно эта изначальная ориентация на реальность обусловливает еще одну важную особенность данного процесса – неизменную интенциональность конструирования представлений о религиозных формах отклонения от нормы, его сфокусированность на более или менее четко зафиксированный набор конкретных сектантских идей и общностей. Иначе говоря, представления о сектантстве всегда создаются с оглядкой на конкретные секты и культы, а также сектантские идеи и практики, но никогда с учетом всей совокупности реально существующих отклонений. Замеченные отклонения от нормы обобщаются и представляются как законченная и доминирующая схема идентификации всего многообразия форм сектантства и сектантских идей в целом. При этом сектантских групп и идей, попадающих в фокус различных институтов общества, всегда намного меньше, чем генеральная совокупность всех форм и разновидностей реально существующих религиозных форм отклонения от норм. Иначе говоря, в каждом обществе реально существует гораздо больше религиозных форм отклонений от пределов вариативности норм и нормативного поведения, чем это фиксируется рефлексией общества над этими отклонениями. В результате это свойство интенциональности приводит к достаточно спокойному, не затронутому дискуссиями о сектантстве существованию в любом обществе целого ряда достаточно ярких религиозных форм отклонений. Последние никем не относятся к сектантству и не идентифицируются с ним, хотя, согласно принятым в самом же обществе представлениям о нетрадиционной религиозности, к сектантству должны были бы относиться. Интенциональность всего комплекса механизмов идентификации сектантства и конструирования представлений о нем в современном обществе не может быть подробно разобрана в рамках данного исследования, но ей обязательно будет посвящена отдельная работа автора.

Некоторые ученые смогли верно отметить преходящий характер целого ряда представлений о феномене сектантства. Однако источник формирования этих, по их мнению, «искусственных и на пустом месте сконструированных представлений о сектах» они видят в СМИ, назойливой активности сектоведов и традиционных церквей. Таким образом, они, правильно фиксируя один из компонентов внешней оболочки этих процессов (их преходящий характер), не замечают их фундаментального основания, которое неизбежно будет приводить к появлению всё новых и новых концепций сектантства. От них ускользает неизбежность и неразрывная взаимосвязь процессов конструирования представлений о сути отклонений от норм с самим функционированием общества в целом и наличием в нем этих отклонений.

Возвращаясь к определению несектантских идей, нужно отметить, что объем понятия «несектантские идеи» гораздо шире объема понятия «нормативные идеи и концепции» и включает в себя также весь спектр идей, отклоняющихся от норм, но не имеющих при этом никакого религиозного содержания и потому не относящихся к сектантству. Так, например, воровство очевидно отклоняется от нормы, но, поскольку не имеет религиозного наполнения, не относится к сектантству. При этом весь комплекс идей и конструкций, его оправдывающих и поддерживающих, вместе со всем комплексом идей, его осуждающих, входит в общий объем несектантских идей общества. Приведем еще один пример. Если кто-то считает, что 5 + 5 = 9, то он просто ошибается, нисколько не становясь от этого сектантом. Но если он вдруг начинает считать, что эти цифры имеют «духовный энергетический заряд», способный влиять на жизнь человека, а вычисление 5 + 5 = 9 имеет лично для него судьбоносный характер, либо многократное повторение этого вычисления перед выходом из дома будет способствовать удаче на работе, то он, безусловно, превращает обыкновенную арифметическую задачу в одну из сектантских идей. При этом совершенно ничего не изменилось бы, если бы он считал, что 5 + 5 = 10. Это также была бы сектантская идея, образованная путем добавления в неверное (5 + 5 = 9) либо правильное вычисление (5 + 5 = 10) сектантского учения об энергетике чисел и их влиянии на судьбу человека. При этом сектантское сознание способно придумать огромное количество вариантов искажения и наполнения глубоко религиозным и мистическим смыслом как этого простейшего вычисления, так и любых несектантских идей, концепций и текстов. Инструкция по пользованию пылесосом может быть так же легко превращена в религиозное учение, как и любые формулы высшей математики, физики, химии, пухлые учебники по сопромату, любовные романы, учебники по истории либо телесериалы. Так, в мире уже есть секты, вполне серьезно и искренне поклоняющиеся заварочному чайнику, репчатому луку, кактусу, грузовым самолетам, марихуане и прочим, никак, на первый взгляд, не относящимся к религии предметам.

Еще одно важнейшее ограничение состоит в том, что в общий объем несектантских идей общества входят только те из них, которые на каждый данный момент разделяются конкретными людьми. Вовлеченные в разбираемую нами систему воспроизводства нетрадиционной религиозности несектантские идеи существуют лишь в той степени, в которой они принимаются и разделяются живыми людьми. Зафиксированная на любых материальных носителях информация относится к означенному общему объему идей ровно настолько, насколько существуют конкретные люди, знакомые с этими идеями, разделяющие их, придерживающиеся их в своей жизни. Какая-то идея автоматически пропадает из общего объема после смерти всех людей, ее разделяющих, либо после перемены их взглядов и/или забывания ими этой идеи (концепции, учения). «Мертвые идеи» могут быть зафиксированы на многочисленных носителях информации, быть общедоступными в системе интернет, но до тех пор, пока не появятся конкретные люди, которые ознакомятся с ними и воспримут их, эти идеи не «оживут» и не будут включаться как в общий объем несектантских идей, так и в динамику воспроизводства нетрадиционной религиозности.

Наконец, нет и не может быть придумано способа измерения означенного объема несектантских идей в соотношении с объемом сектантских идей. Однако для понимания системы воспроизводства нетрадиционной религиозности этого и не требуется. Достаточно обозначить ряд простых допущений, на которые будет опираться дальнейший анализ темы:

а) несектантские идеи, концепции и учения существуют, и их можно отделить от сектантских;

б) их общий объем ограничен количеством людей, их разделяющих, а также общими способностями человека запоминать и воспроизводить идеи, иными его познавательными, интеллектуальными данными;

в) этот общий объем может меняться под влиянием самых разных факторов (например, при массовом уничтожении людей, при стремительном росте населения, при повсеместном повышении уровня образования населения той или иной страны мира, при появлении и развитии СМИ, системы интернет и т. д.);

г) увеличение населения планеты влияет на увеличение общего объема несектантских и сектантских идей одновременно, но не на их процентное соотношение;

д) в основании динамики воспроизводства нетрадиционной религиозности лежит изменение общего объема несектантских идей, протекающее под влиянием двух основных процессов:

– формирования новых идей культовой среды общества;

– увеличения количества структурированных форм сектантства.

Как уже отмечалось выше, культовая среда общества представляет собой всю сферу неинституализированной нетрадиционной религиозности, состоящей из сектантских идей и ритуальных практик, разделяемых и исполняемых людьми в индивидуальном порядке вне контекста какой-либо группы. В зависимости от конкретной исторической эпохи и страны варьируются ее содержательное наполнение, степень включения в публичное информационное пространство, уровень социального одобрения ее идей.

В добавление к сказанному ранее[377]377
  См.: Глава 2. Раздел 2.2; 2.4; и в особенности 2.6.


[Закрыть] можно только отметить, что, как и в случае с несектантскими идеями, к общему объему идей культовой среды общества или к общему объему сектантских идей будут относиться только те из них, которые на каждый данный момент разделяются конкретными людьми. Сектантские идеи и концепции, зафиксированные на бумаге и не имеющие последователей, точно так же «мертвы», как и несектантские идеи, лишенные поддержки со стороны людей. Иначе говоря, исследование актуального состояния культовой среды невозможно провести по существующим письменным источникам и материалам, но лишь при непосредственном контакте с ее носителями.

К структурированным формам сектантства относятся все типы нетрадиционной религиозности, имеющие какую-либо организационную структуру. Они также были подробно описаны ранее и возвращаться к этому вопросу мы здесь не будем[378]378
  См.: Глава 2. Раздел 2.2; 2.4; 2.5; и в особенности 2.6.


[Закрыть]. Для целей данного исследования второстепенны степень развития и специфические особенности этой структуры. Принципиальное значение имеет только разделение на неструктурированные (культовая среда общества) и структурированные формы сектантства. К последним будут относиться высокоструктурированные секты и культы, среднеструктурированные клиентурные культы, слабоструктурированные аудиторные культы, а также два типа нетрадиционной религиозности, которые могут иметь все возможные варианты уровня развития структуры: сектоподобные группы и внутрицерковное сектантство.

3.3. Основные процессы системы воспроизводства нетрадиционной религиозности

Вопрос генезиса культовой среды общества является одним из ключевых для анализа системы непрерывного воспроизводства нетрадиционной религиозности общества.

Все процессы, приводящие к появлению новых идей культовой среды общества, можно разделить на основополагающие, или протекающие в рамках взаимовлияния культовой среды и окружающего ее общества, и вспомогательные, или протекающие внутри границ нетрадиционной религиозности.

К основополагающим процессам относятся:

а) трансформация несектантских идей в сектантские носителями культовой среды общества;

б) трансформация несектантских идей в сектантские людьми, ранее не относившимися к культовой среде общества;

К вспомогательным процессам относятся:

в) синтез двух и более уже существующих идей культовой среды;

г) формирование новых идей культовой среды под влиянием структурированных форм сектантства.

Основополагающие процессы играют ключевую роль в системе воспроизводства нетрадиционной религиозности. Вспомогательные исполняют несколько иные функции и для основного механизма воспроизводства сектантства имеют второстепенное значение. Тем не менее в данном разделе нами будут рассмотрены все четыре процесса.

Процесс А. Превращение несектантской идеи в сектантскую носителями культовой среды осуществляется путем изменения ее содержания, приводящего, во-первых, к появлению в ней религиозных либо псевдорелигиозных компонентов и, во-вторых, к отклонению получившегося результата от существующих на данный момент пределов вариативности набора норм и нормативного поведения.

Сразу же следует сделать две важные оговорки. Во-первых, наполнение религиозным содержанием изначально несектантских идей далеко не всегда ведет к отклонению результата от нормативной базы общества. Именно так, например, образуются гражданские и латентные формы религиозности, а также многочисленные социальные, политические и иные движения в структурах традиционных религий, которые к сектантству не относятся. Во-вторых, далеко не всякое отклонение от нормативной базы сопровождается наполнением его религиозным содержанием. _

В наиболее стандартной ситуации процесс А протекает следующим образом. Люди, уже являющиеся в той или иной степени носителями культовой среды общества, сталкиваются в своей повседневной жизни с множеством не имеющих никакого отношения к сектантству идей. Чаще всего они воспринимают их совершенно правильно и ни в чем никак не искажают. Но они же могут совершенно случайно, спонтанно и неумышленно, либо, что гораздо реже, намеренно исказить их, превратив их в сектантские идеи. Чаще всего это происходит, когда человек неправильно понимает то, что ему сказали, что он увидел, услышал или прочитал. В процессе осмысления окружающего мира и встречающихся ему на пути идей он может обратиться к уже имеющемуся у него багажу сектантских идей. Отталкиваясь от него, он, путем ряда манипуляций с содержанием несектантской идеи, трансформирует ее в сектантскую. Это достигается путем неправильной интерпретации услышанного, добавления чего-то нового, что как новое не воспринимается, упрощения или усложнения идеи, помещения ее в не свойственный для нее контекст, полной либо частичной замены одних ее слагаемых другими, ее пересказа, приводящего к разным смысловым смещениям, и множеством иных, не требующих никаких особых знаний и умений путей и способов искажения изначальной идеи. При этом люди в гораздо большей степени склонны искажать новые, непонятные и незнакомые им идеи, чем уже давно известные и проясненные системы идей, знаний и представлений об окружающем мире и обществе.

На каждый данный момент в обществе существует огромное количество идей и смысловых конструкций, незнакомых и новых для любого отдельно взятого человека. Фактически их одних уже достаточно для обеспечения процесса воспроизводства нетрадиционной религиозности. Непрестанное умножение знаний в современном обществе неизменно способствует пополнению общего объема несектантских идей и увеличивает вероятность столкновения с ними населения. Стремительное развитие СМИ и систем коммуникаций делает такое столкновение практически неизбежным. Однако нужно учитывать, что в стандартной ситуации человек не находится в непрестанном поиске чего-то принципиально нового и чаще всего склонен к опоре на что-то «старое и привычное», чем на «новое и вызывающе необычное». Даже в тех случаях, когда человек ориентирован на получение нового опыта, в подавляющем большинстве случаев он четко ограничивает его сферу (например путешествиями, углубленным изучением какой-то интересующей его дисциплины или явления). При этом он вовсе не стремится наполнить свою жизнь чем-то неожиданно новым, что может вызвать помимо приятных в том числе и совершенно не приятные, удушающе скучные и даже болезненные впечатления и эмоции. Однако в данном случае важно не столько то, что в каждый момент в жизни каждого человека есть большое количество возможностей для трансформации несектантских идей в сектантские, сколько сам побудительный мотив, стимул к этому шагу. Дело в том, что ознакомление с чем-то новым не приводит автоматически к таким трансформациям. Конечные, в большинстве случаев совершенно не отрефлексированные им самим мотивы такой своеобразной реакции требуют более серьезного и тщательного изучения в рамках отдельного исследования. На данном уровне анализа мы можем только констатировать сам факт таких трансформаций и позиционировать его как тот самый момент начала процесса воспроизводства нетрадиционной религиозности в обществе. При этом следует учитывать, что очень часто такие трансформации протекают не в результате столкновения человека с какой-то внешней информацией, но в результате простого осмысления им уже давно известной ему информации. Ведь в общий объем несектантских идей общества входят не только несектантские идеи, разделяемые людьми, не являющимися носителями культовой среды, но также и несектантские идеи ее носителей. Можно, правда, отметить, что чем более развиты у конкретного человека культура мысли, саморефлексия и внимательная работа над своим состоянием и восприятием окружающего мира, тем меньше будет вероятность таких трансформаций.

Во всех остальных случаях, сформировав новую сектантскую идею, человек может поделиться полученным результатом с другими людьми и таким образом транслировать свое искаженное понимание реальности дальше. Данная ситуация столь очевидна и неразрывно вплетена в ткань повседневной жизни, что на нее никто особого внимания не обращает. Действительно, было бы в высшей степени странно, если бы каждый человек вслух проговаривал и сверялся с другими людьми относительного того, правильно ли он понимает буквально всё, что слышит, видит, читает и воспринимает в своей жизни. В повседневной коммуникации мы исходим из допущения и надежды на то, что, во-первых, написанное и высказанное нами другие люди понимают правильно и, во-вторых, мы сами правильно понимаем то, что пишут и говорят другие. Более того, когда у человека все же есть сомнения в том, что его правильно поняли, он практически никогда не задумывается о том, что его могли неправильно понять, превратив его идеи в сектантские или еретические[379]379
  Такие опасения может испытывать разве что профессор догматического богословия на лекциях в духовной семинарии или академии.


[Закрыть].

Сам процесс искажений может занимать по времени от нескольких мгновений до нескольких месяцев и даже лет. Искажение несектантских идей может также являться реакцией на целый комплекс идей и концепций, с которыми человек сталкивался на протяжении долгого периода времени, на череду каких-то фактов либо на саму атмосферу и среду его пребывания. Следующие далее примеры проиллюстрируют несколько наиболее распространенных вариантов таких искажений.

Пример 1. Священник в Церкви читает корректную и выверенную до мелочей с богословской точки зрения проповедь. Кто-то из прихожан не до конца ее понимает и/или интерпретирует ее в контексте своих представлений о том, что было сказано. Он додумывает что-то свое, чего в проповеди изначально не подразумевалось, и искренне при этом убежден, что в этом и состоял ее изначальный смысл. На самом деле он, сам того не понимая, вырабатывает совершенно новую идею, представляющую собой своеобразный синтез сказанного священником и привнесенного им самим сектантского компонента. Простейший вопрос на уточнение позволил бы скорректировать понятое, но вопроса не следует, так как сам человек убежден, что всё услышанное понял правильно. Никакого злого умысла что-то искажать у него изначально не было, хотя его новая идея может являться чудовищным извращением учения Церкви. Рассказывая о ней другим людям и искренне представляя ее при этом как традиционное учение Церкви, которое он услышал на проповеди, он фактически способствует распространению новой идеи культовой среды общества. Одновременно с этим сама культовая среда обогащается за счет синтеза своих идей с не имеющим никакого отношения к сектантству учением Церкви.

Пример 2. Священник читает в Церкви некорректную и не выверенную с богословской точки зрения проповедь. С одной стороны, он делает ошибки, которых достаточно много, чтобы можно было сказать, что Церковь этому не учит, а идеи, транслированные на проповеди, являются сами по себе ложными. С другой стороны, будучи ложными, они практически никак не затрагивают вероучения Церкви, а потому нельзя говорить о серьезных вероучительных заблуждениях или ереси. Прихожанин № 1 не понимает проповеди до конца, но убежден, что священник говорит всё верно. Пытаясь осмыслить сказанное, он опять же обращается к багажу уже имеющихся у него идей культовой среды общества, с позиций которой и интерпретирует полученную информацию. Как и в Примере 1, он искренне убежден, что в этом и состоял смысл проповеди, хотя и на этот раз он вырабатывает совершенно новую идею, представляющую собой своеобразный синтез сказанного священником и привнесенного извне сектантского компонента. Однако идея культовой среды, придуманная им на этот раз, будет отличаться от идеи, придуманной в Примере 1, так как имеется существенное отличие в содержании исходного материала, то есть в содержании самой проповеди. В Примере 1 искажалось корректно поданное учение Церкви, а в данном случае искажается набор ложных идей, не имеющих отношения к учению Церкви. Итог в обоих случаях один и тот же: культовая среда общества расширяется за счет изначально несектантских идей, как истинных, так и ложных. Прихожанин № 2 слышит ту же проповедь священника, замечает имеющиеся ошибки, списывает их на усталость священника и ни в чем никак не искажает учение Церкви. Некорректная проповедь никак не влияет на его достаточно твердое знание учения Церкви. Прихожанин № 3 опять же, слушая ту же самую проповедь, не замечает ошибок священника. Не до конца понимая сказанное, он пытается как-то интерпретировать услышанное. Однако, несмотря на то, что он разделяет целый ряд идей культовой среды общества, он в конечном итоге обращается к правильному и корректному пониманию учения Церкви, корректирующему саму проповедь священника.

Пример 3. Профессор на лекции в университете допускает ряд серьезных ошибок, не просто кардинально искажающих результаты научных исследований, но приводящих к трансляции из его уст набора идей культовой среды общества. Студент № 1 замечает ошибки профессора, исправляет их для себя и не приобщается благодаря непутевому преподавателю к сектантству. Студент № 2 тоже замечает ошибки профессора и, обладая завидной эрудицией, также исправляет их. Тем не менее, зная правильный с точки зрения науки ответ и, что самое интересное, считая озвученные идеи профессора сектантскими, этот студент в то же время сам является носителем культовой среды общества. Ситуация, в которой одни идеи культовой среды представляются человеку ложными, а другие – истинными, является нормой среди ее носителей. Соответственно, этот студент синтезирует уже свой собственный, корректный ответ с сектантской идеей, полагая такой ход не только уместным, но даже прогрессивным и перспективным развитием научной мысли в контексте отсталых идей и мыслей профессора. Если бы студент № 2 указал профессору на его ошибку, тот, безусловно, согласился бы с исправлением. Если бы он поведал ему о своем синтезе правильного ответа с идеей культовой среды общества, профессор попытался бы его исправить. Последний мог бы его послушать, а мог бы и не принять его точку зрения в расчет, так как он уже видел, что профессор может ошибаться, а значит, его суждения о новой идее культовой среды также могут быть ложными. В данном случае принципиально важен тот факт, что лекция профессора инициировала цепочку размышлений и умозаключений студента, которая в конечном итоге привела его к созданию новой идеи культовой среды.