Текст книги "Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра"

Долгорукий. PR через 900 лет

Юрий Долгорукий – прямо противоположный пример. Совершенно невыразительный князь стал необычайно в последующих веках известен благодаря чистой случайности.

Васнецов А. М. (1856–1933). Основание Москвы

Самым значительным его деянием стало одно письмецо… Его он отправил своему союзнику по внутрирусским войнам, изгнанному из Киева Святославу. Юрий Долгорукий вел тогда успешную кампанию против Новгорода, Святослав тоже не без успеха воевал где-то в смоленских землях. Там Святослава разыскал гонец от Юрия с приглашением в пограничный суздальский городок, очевидно отпраздновать победы: «Приди ко мне, брате, в Москов». Ну, то есть по-современному, один не крупный, но по местным понятиям авторитетный чиновный деятель регионального масштаба (типа как сегодня губернатор небольшой дотационной области в ЦФО) позвал другого деятеля (в прошлом – столичного мэра, временно безработного) выпить, закусить, в баньке попариться к себе на дальнюю дачку, точнее даже не к себе, а на дачу к одному из своих замов. Участок, конечно, не шесть соток, но в целом скромненько. Москов есть Москов.

Это приглашение попало в летопись. Первое упоминание Москвы в истории связано с именем Долгорукого.

4 апреля 1147 года в Москву приехал Святослав. На следующий день Юрий дал, как говорит летопись, «обед силен». Здорово звучит. Основывалась будущая столица не на трезвую голову. И не на пустое брюхо! Тогда Москва была замком боярина Кучки. Через 10 лет она стала пограничной крепостью. Еще через 100 лет ей предстояло стать удельным княжеским городком. А через триста это будет столица огромного Русского государства, которое иностранцы по имени главного города называли Московией.

Историограф В. Н. Татищев составил по киевским летописям описание Юрия Долгорукого, не вызывающее особых симпатий: «Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый; глаза не вельми великие, нос долгий и накривленный; брада малая, великий любитель жен, сладких пищ и пития; более о веселиях, нежели о расправе и воинстве, прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев».

Кстати, прозвище Долгорукий[37]37
  Кстати, вскоре после «званого обеда» Долгорукий крепостишку Москов у своего боярина Кучки просто отобрал. Без всяких компенсаций. Осуществил, как бы сейчас сказали, типичный «рейдерский захват». Вот так.


[Закрыть] – отнюдь не комплимент. Это что-то из одного семантического поля с нашим современным словом «вороватый». Так что бывшие придворные пиарщики Лужкова, вечно сравнивая московского экс-мэра с «основателем» Москвы, демонстрировали не только плебейскую склонность к неуместной лести, но и дурное знание истории. И, в общем-то, оказывали Юрию Михайловичу медвежью услугу. Сделал-то он для Москвы куда поболе упомянутого Долгорукого.

ЛУЖКОВ Юрий Михайлович (р. 1936). Экс-мэр Москвы. Когда еще он им не был, его утверждали на должность руководителя Мосгорисполкома на сессии самого демократического в мире Моссовета. Хитрые демократы каверзно спросили Лужкова: «А вы на какой стоите политической платформе?» (имелась в виду популярная тогда «демплатформа» в КПСС). Казалось, любой ответ: я за КПСС, за демократов, за «демплатформу» и т. д. – обеспечит кандидату мощный антирейтинг и фиаско на голосовании. Юрий Михайлович ответил гениально: «Я, вообще-то, стою на хозяйственной платформе», – и обеспечил себе избрание

Но какая разница? «Основание» Москвы (которая, в общем-то, существовала и до него) – это потрясающее везение. Другим деятелям для того, чтобы попасть в учебники истории и, конечно, в память благодарных потомков, приходится действительно закладывать новые столицы, прилагая немалые усилия. И то добиваются они этого не всегда. Сравнительно недавний пример: новая столица Бразилии – Бразилиа. В мире уже не помнят, кто был инициатором ее появления на карте. Еще более свежий пример – Астана. Правда, про Назарбаева мы пока помним, но он ныне действующий политик, забыть про него сложно.

А у Юрия Долгорукого это была редкая, исключительная удача (которая, правда, приходит только к тем, кто ее ищет). Сидел бы князь у себя в Ростове или в Суздале, не воевал бы по всей Русской земле, так и не написал бы того приглашения 1147 года. А не написал бы, так и не возвысился бы в глазах потомков почти через 1000 лет, когда крупнейшим сталинским PR-событием стало 800-летие Москвы.

Постпиар Долгорукого

Слава Берладника гремела в XII веке и умерла вместе с ним.

Юрий Долгорукий ни делами, ни рассказами об этих делах или безделии ну вовсе ничем себя не прославил. И был бы по праву обречен на забвение, если бы не одна строчка в летописи. Первоначально – просто повезло невероятно. А потом действовал опять же пиар. Его образ так долго и так успешно использовался при создании легенды Москвы, что любая попытка принизить значение Долгорукого воспринимается как кощунство и личные нападки на Юрия Михайловича.

Потому что весь PR российской столицы работает на личный PR Юрия. Какого из них? Обоих!

А значит, князь Юрий всегда будет мудрым и деятельным основателем Москвы.

Андрей Боголюбский. Князь, который сместил центр Руси. Андрей. Киев, гуд бай

Отец Андрея Боголюбского, Юрий Долгорукий, дважды сумел овладеть Киевом, но оба раза мог усидеть в нем только на мечах своих суздальских воинов. Об отношении киевлян к Ростово-Суздальским «оккупантам» говорит тот факт, что когда в 1157 году Юрий умер (по-видимому, его отравили свои же), всех его суздальцев тут же перебили. К тому времени Андрей Боголюбский был уже далеко.

Юрий намеревался передать ему киевское княжение, поэтому Ростов и Суздаль он отдал своим младшим сыновьям. Но Андрей оказался первым русским князем, которого Киев не манил. Старая столица Русской земли была заключена в порочный круг из притязаний, интриг и тайных сговоров. Этот круг Андрей бескомпромиссно разорвал, чтобы устроить новую столицу.

Сам по себе политический ход очень сильный: основать новый город, и как бы начать все сначала. А заодно отринуть все старые ссоры и раздоры, не принимать в них участия.

В споры вокруг Киева князья были вовлечены на протяжении поколений, а Андрей взял и уехал из него. Это было сделано демонстративно.

Глядя с нашей точки зрения, этот пиар-ход потом успешно повторит с Санкт-Петербургом Петр I. Какая же это все-таки благодатная тема – новая столица… Новый центр сразу отменял старые правила. Больше не нужно было прислушиваться к мнению бояр и думать о том, как бы их не задеть… А задев, ждать мести в виде полков соперника под городскими стенами или яда в кубке. Позади у Андрея остался весь киевский клубок. Позади оставалась и близость южных рубежей с непредсказуемыми половцами. Трудно представить себе более яркую демонстрацию отказа от старых правил, чем появление новой столицы.

Правда, абсолютному монарху Петру сделать это было намного проще, чем сыну великого князя Андрею, у которого в начале пути и вотчины-то своей не оказалось. Единственным его начальным капиталом было происхождение и оригинальная PR-концепция, прекрасно вписанная в менталитет общества Средних веков.

План совершенствовался по мере осуществления. Его первая стадия наполнена мистикой и истовой верой.

Андрей. О послушании и краже

Летописец особо подчеркивает, что в Суздальскую землю молодой князь бежал без отцовского дозволения. То, что попутно он похитил церковную реликвию, нареканий, как ни странно, не вызывает. Вероятно, в сознании человека XII столетия дальнейшие события придали всей затее с чудотворной иконой своего рода высшую рациональность.

В основе исхода Боголюбского лежит интересная легенда. В женском монастыре близ Киева была привезенная из Константинополя икона Богородицы. Авторство приписывалось самому евангелисту Луке. По легенде по ночам икона сама отходила от стены и становилась посреди церкви, словно показывая, что ее надо переместить куда-то еще. Нам неизвестно, был ли Андрей сам автором легенды или просто воспользовался распространенным поверьем. Но известно, что князь подговорил священника, вынес чудотворную икону из монастыря и сразу после этого отправился в Суздальскую землю.

Не самоплачущая, как обычно, а самодвижущаяся икона теперь перемещалась на северо-восток Руси.

Как и следовало ожидать, путешествие сопровождалось чудесами, и по пути постоянно происходили исцеления. Слава иконы, написанной «лично» апостолом и автором одного из Евангелий, только росла по дороге. Чуть не доехали до древнего Ростова, как кони вдруг стали. В повозку, в которой перевозился драгоценный образ, запрягли свежих лошадей, но и те не смогли сдвинуть воз с места.

Во все времена на Руси было принято приплачивать возницам за быструю езду. Но в данном случае, полагаю, отдельный бакшиш явно последовал за «стояние».

Помните, как в телефильме «Формула любви» герой в схожей ситуации спрашивал: «За день карету починишь? Ясно. А за два? А всю неделю чинить можешь?» «За день починить? Это могем, – отвечал смышленый кузнец, – и за два могем, а за неделю не, тут помощник нужен».

В общем, здесь же решили ночевать. А утром князь вышел из шатра и объявил, что ему являлась во сне Богоматерь и приказала не везти «ее» икону в Ростов, а поставить во Владимире.

Удивительно совпали содержание вещего сна и тайные планы Андрея, который, очевидно, с самого начала намеревался сделать столицей своего княжества новый город.

И в Ростове, и в Суздале, как и в Киеве, следовало слушать бояр и оглядываться на них. А в сравнительно юном городе Владимире он был бы полным господином ситуации. Но простодушному, искренне верующему человеку Средних веков все было понятно: так велит Богородица.

Вот он, гениальный PR-ход! Выше мы уже говорили о третьей силе во властной структуре русского общества. Князья Древней Руси целовали крест и клялись Христом, заключая договоры и союзы, но при этом в реальной политике слишком часто игнорировали церковь. Боголюбский открыл в религии новый властный ресурс. Это не прибавило ему войск и не сделало более родовитым. Но у него появилось новое право. Он стал первым правителем на Руси, который опирался на силу идей.

Как ни странно, все это имеет свои параллели с нашей сегодняшней жизнью. Вертится в голове: «Там, где сила силы убывает, там возрастает сила слова». Откуда это? Вот-вот, из уже давнего выступления Владислава Суркова перед активом партии «Единая Россия». Помощник Президента так определял ситуацию перехода от тоталитарного общества. Возрастает сила слова… Чем не концепт Андрея Боголюбского?

А еще действия Андрея очень напоминают драку наследников Ленина за право трактовать его наследие… Кто тут самый правоверный ленинец?! У кого самые правильные ленинские тексты?! Так вот и Боголюбский оказался владельцем огромного по значимости раритета – иконы Богородицы, написанной лично апостолом Лукой.

Получалось – самым христианским князем на Руси. Продолжателем и Византии, откуда привезена икона, и вообще всей православной традиции.

Самым верным из сыновей Церкви.

Это отчасти и принесло ему почетное прозвище Боголюбского. Того, кто любит Бога и любим Богом.

СУРКОВ Владислав Юрьевич (р. 1964). Первый заместитель руководителя кремлевской Администрации. Тот уникальный случай, когда опытный пиарщик-технолог (Менатеп, Альфа-Банк, ОРТ) пришел в большую политику – и доказал свою универсальность и эффективность. Редкие выступления Суркова перед избранной публикой становятся заметными идеологическими и даже философскими явлениями. Книга его воспоминаний когда-нибудь станет абсолютным бестселлером и, возможно, побьет тиражами мемуары Черчилля

Боголюбский и его «монументальная» белокаменная PRопаганда

Та линия, которую избрал Андрей, предполагала поддержку всего народа. Православного, христианского, крестьянского. Да-да, «крестьянин» – это видоизмененное, переосмысленное в народном сознании «христианин». Говоря современным языком, Боголюбский должен был сделать свой электоральный потенциал максимально широким. Кстати, после смерти отца он действительно был избран (!) князем – ростовским и суздальским боярством. Для того чтобы никогда не пришлось снова проходить через эти выборы, ему, взявшему в союзники религию, требовалось, чтобы его любил богобоязненный русский народ. Бог, государь, народ – это триединство еще оформится в будущем, а пока шел только поиск путей.

Силу идей князь Андрей трансформировал в нечто материальное и весьма затратное. Воистину – архитектура есть воплощенная в камне политика. На том самом месте, где «было ему видение», Андрей соорудил каменную церковь во имя Рождества Богородицы и основал при ней монастырь. Так возникло село Боголюбово, которое сделалось его любимым местопребыванием. Во Владимире Андрей поставил великолепную церковь Успения Богородицы из белого камня. В этом храме теперь хранилась похищенная из Киева икона, которая с тех пор стала носить имя Владимирской. Князь дал построенной им во Владимире церкви долю от своих доходов и сверх того город Гороховец и села. Он также построил во Владимире Спасский и Вознесенский монастыри, церковь Св. Федора Стратилата, знаменитую ныне церковь Покрова на Нерли, много других каменных церквей.

«Торжественное открытие» каждого из этих храмов становилось важным публичным событием, привлекавшим внимание и укреплявшим в народе уважение к князю-строителю.

Даже современных москвичей охватывает смешанный с восторгом ужас при виде какого-нибудь очередного железобетонного творения мэра-строителя. Это нас, привыкших к небоскребам, пантеонам и гранд-холлам! Ну а великолепие белокаменных храмов потрясало воображение человека Средних веков куда более.

Внутри храмов часто можно было видеть самого князя – во время молитвы, со слезами умиления на глазах, с громкими воздыханиями. Добронравие и богобоязненность Андрей ставил выше рыцарских достоинств – и об этом тоже было широко известно. «Андрей всенародно раздавал милостыню убогим, кормил чернецов и черниц и за то слышал похвалы своему христианскому милосердию. Нередко по ночам он входил в храм, сам зажигал свечи и долго молился перед образами», – отмечает Костомаров.

Почти святой – таков был имидж правителя Ростово-Суздальского княжества.

Боголюбский и его воинство Христово

Дальнейшему укреплению власти Боголюбского, конечно, поспособствовала бы еще и «маленькая победоносная война». Словно пересмотрев еще раз американский кино-PR-шедевр «Wag the Dog» («Хвост виляет собакой»), Андрей начинает свой «военный проект». Причем неприятеля подбирает исключительно грамотно: начать усобицу с соседним русским князем – это уже не комильфо. Народ не поймет.

Что делает Андрей? Князь подбирает себе неприятеля. Идеальный противник с точки зрения PR – конечно, не брат – русский князь, а враг, который бы ни у кого положительных эмоций не вызывал однозначно. То есть – «поганые». Другой язык, другая внешность, одежда, и главное – «поганая», «нехристианская» вера.

Ближайшие нехристи нашлись недалеко, на Волге. Итак – военный поход православного князя Андрея против булгар в 1164 году.

Булгарское царство приняло ислам еще в X веке, и очередную экспедицию против этого волжского народа Андрей оформил как свой собственный Крестовый поход. Он взял с собой ту самую икону Богородицы работы святого Луки – духовенство шло пешее и несло ее под знаменами. Сам князь и все войско перед походом причащались… Им сопутствовала удача. Победа была приписана чудотворному действию иконы Богородицы.

Васнецов В. М. (1848–1926). Князь Андрей Боголюбский. Эскиз росписи Владимирского собора в Киеве

Приватизация идеологемы Христа… Как в ХХ веке сначала Троцкий и Сталин присвоят себе идеологию марксизма – каждый в своей собственной версии. Потом Никита Хрущев приватизирует некое свое понимание марксизма. И так вплоть до Горбачева с его «возвращением к ленинским нормам». Нет числа примеров этому в истории. Любопытно, что люди как бы и понимают, что идею присвоили и использовали… Но слишком уж сильна идея, обычно она все равно действует.

Ну вот, «крышу снесло»

Видимо, Андрей Боголюбский решил, что под высшей защитой ему можно на Руси все. И стал выходить из им же созданного образа. Когда великий князь киевский по древнему обычаю посадил в Новгороде своего сына, Андрей собрал коалицию из 11 князей и пошел на Киев. Поскольку у него было свое мнение о том, кто и как должен садиться на великокняжеский престол.

Выдержки киевлян хватило только на три дня. Великий князь бежал, Киев был взят и подвергся двухдневному разграблению. «Не было пощады ни старым, ни малым, ни полу, ни возрасту, ни церквам, ни монастырям. Зажгли даже Печерский монастырь. Вывезли из Киева не только частное имущество, но иконы, ризы и колокола», – отмечает хронист.

Как-то не по-христиански… Конечно, здесь была политическая целесообразность: после разграбления и унижения Киев уже не поднялся как столица всей Русской земли. Андрей посадил в нем на княжение своего младшего брата, определив, что в дальнейшем всегда будет сам решать, кому быть в исчезающей столице князем. Но политическая целесообразность начала разрушать тот образ христианского правителя, благодаря которому Андрею Боголюбскому удалось так много. Пастырь превратился в полицейского.

Имидж князя, охраняемого самим Богом, еще работал, но расплата не заставила себя ждать. Расправившись с Киевом, Андрей взялся за независимый Новгород. Обоснованием его действий стала теперь уже не апелляция к высшим силам, что в условиях Средних веков было для Руси оригинальным PR. Он опирался на традиционные, но не очень убедительные и лишенные всякого полета рассуждения, записанные суздальскими летописцами.

Вот одно из них: «Не будем говорить, что новгородцы правы, что они издавна от прародителей князей наших свободны; а если б и так было, то разве прежние князья велели им преступать крестное целование и ругаться над внуками и правнуками их?» Современному человеку этого и не понять: вроде все слова русские, а логика не улавливается. Новгородцам же было ясно, что суздальцы говорят: короче, плевать нам на ваши так называемые права и свободы.

Зимой 1170 года явилась грозная рать Андрея под Новгородом. Новгородцы бились храбро, однако потом стали ослабевать. Враги Новгорода, надеясь на победу, заранее делили по жребию новгородские улицы, жен и детей новгородских… «Но в одну ночь, – пишет летописец, – новгородский архиепископ Иоанн молился перед образом Спаса и услышал глас от иконы: «Иди на Ильину улицу в церковь Спаса, возьми икону Пресвятой Богородицы и вознеси на забрало стены, и она спасет Новгород». Он так и сделал. Туча стрел посыпалась на него, из глаз у образа потекли слезы и упали на фелонь епископа».

Тут, согласно летописной легенде, на суздальцев нашло одурение (как в иные времена на Святополка Окаянного): они пришли в беспорядок и стали стрелять друг в друга. И побежали. Новгородцы наловили так много суздальцев, что продавали их в холопы за бесценок – в соответствии с нравами и бизнес-практикой того времени.

Не правда ли, что-то знакомое?

С близкой по духу легенды Андрей Боголюбский начинал свой путь. Но стоило ему разрушить образ христолюбивого государя, как, фигурально выражаясь, икона отвернулась от него.

Контрпропаганда XII века строилась более изобретательно, чем традиционно советская: «У нас в магазинах колбасы нет? А у вас негров вешают!»

Но тоже предполагалась некая симметрия в ответе…

Мораль: нельзя безнаказанно попирать законы жанра. Андрей Боголюбский вышел из созданного им образа – и тут же начал проигрывать. А созданное им PR-ноу-хау успешно применили против него…

Князь Андрей и Феодорец – Белый Клобучок

В глазах подданных власть Андрея Боголюбского еще вроде бы сохраняла свою божественную природу, но в элите что-то разладилось. Зарвался… Теперь его открыто называли «жестковыйным» – то есть не наклонявшим головы, заносчивым, гордым. Князь всегда держал голову немного откинутой, глядя на собеседников гордо, непреклонно. Когда вскрыли раку с мощами Андрея во Владимире, у скелета оказались сросшимися несколько шейных позвонков! Человек, похороненный в Успенском соборе, при всем желании не мог бы держать голову и шею иначе! Так что летописец в своем определении – «жестковыйный», назвал князя Андрея очень точно – шея у него и впрямь была крайне «жесткая», в самом буквальном смысле. Летописец, конечно же, имел в виду совсем другое, да и все окружающие были уверены – осанка князя доказывает вовсе не костную болезнь, а его страшное высокомерие, заносчивость…

Теперь ему и «жестковыйность» припомнили. Ну и чувство меры потерял.

Андрей Боголюбский выгнал из Ростова неугодного ему епископа и решил поставить «своего» епископа, Феодора. Князь хотел даже создать вторую митрополию на Северо-Востоке, помимо киевской, и все с тем же Федором, «своим человеком» во главе. Получилось плохо, потому что патриарх константинопольский новую митрополию основывать отказался.

Федору пришлось ехать в Константинополь, где он все-таки выхлопотал себе посвящение хотя бы в епископы ростовские. Жить, по желанию Андрея, он стал во Владимире, и столица князя обрела новый статус.

Тут бы Федору стать смиреннее и просто гибче, поехать бы на поклон к митрополиту Киевскому. А тот возгордился, как и его шеф. Не поехал за благословением в Киев, считая достаточным поставление в епископы от патриарха.

Через голову непосредственного начальника – не по уставу как-то… Местное духовенство достаточным это не посчитало и перестало Федору подчиняться. Народ волновался.

К тому же Федор отказался отправить жену в монастырь. Такова была обычная практика – епископу «подобает девство», и если священник становится епископом, то жену – в монастырь, дело житейское.

За свое «преступление» Федор получил в народе презрительную кличку «Феодорец – Белый Клобучок» – белый клобук подобал священнику, имеющему приход и живущему в нем с женой. Эдак уменьшительно-пренебрежительно.

Федор ответил репрессиями: закрыл церкви и запретил богослужение. В духе времени в подвале своего дома он мучил непокорных игуменов и пойманных «обидчиков» – тех, кто обзывал его «клобучком». Федор собственноручно рвал монахам бороды, рубил священникам головы, выжигал глаза, резал языки.

Репутация у «Феодорца – Белого Клобучка» сложилась такая, что Андрею пришлось им пожертвовать, увидев, как растет народное возмущение. Отправил его к киевскому митрополиту, а тот поступил жестоко, но справедливо: приказал отрубить злодею правую руку, отрезать язык и выколоть глаза. Вполне византийское, хотя и совсем не христианское решение проблемы.

Так что с церковной автономией у Андрея не получилось. Хотел как лучше: усилить свой имидж боголюбивого князя, которого поддерживает Церковь… А получилось как всегда – поддержал явного негодяя.

С родней тоже вышли проблемы.

Не желая междоусобиц, Андрей изгнал из Ростово-Суздальской земли трех младших братьев, и они вместе с матерью – византийской, кстати, царевной – отправились на ее историческую родину в Константинополь. Император принял их по-родственному тепло.

Потом Андрей изгнал с родных земель бояр, в чьей лояльности сомневался. Личная власть князя вроде бы укреплялась, но одновременно росла «внешняя» оппозиция. Противники князя были далеко, и никто не мешал им строить планы его свержения.

Много позже, в XVII веке, французский король Людовик XIV построил под Парижем большой дворцовый комплекс, Версаль, и собрал там всю знать Франции, чтобы держать ее под постоянным контролем. А раньше те сидели по своим родовым замкам – Бургундиям, Нормандиям, Гасконям иль Провансам – и от безделья плели заговоры… Король кормил и поил своих аристократов, устраивал для них беспрерывные балы и фейерверки, а в нужный момент кого-то оперативно отправлял на войну, благо воевала Франция в те времена постоянно. Все это делалось для того, чтобы аристократия всегда находилась на глазах, и в королевстве не зрело никаких заговоров. Но это ноу-хау гораздо более поздних времен, и Боголюбскому оно было неведомо.

О том, насколько призрачным стал былой благочестивый имидж князя, свидетельствует такой эпизод.

После одного переворота в Киеве Андрей отправил туда своего приближенного, чтобы тот изгнал заговорщиков из столицы, разослав их в разные концы Руси.

«А Мстиславу скажи так: ты всему зачинщик – я не велю тебе быть в русской земле», – давал указание Боголюбский.

Не пройдет и восьмисот лет, как вот так же отправят в эмиграцию «иудушку» Троцкого. То есть Андрей Боголюбский был настолько уверен в своих силах, что полагал: одного его слова будет достаточно.

Но времена уже были не те.

В гордом Мстиславе не было показной покорности Льва Давидовича перед волей партии.

ЛЮДОВИК XIV (1638–1715) – мог быть жесток, двуличен или равнодушен, но никогда не был груб. Его принцип – добиваться своего, не унижая подданных. Непрерывная череда дорогостоящих церемоний, которыми король окружал себя, была своеобразным дворцовым PR. При «короле-солнце» расцвели искусства и истощилась казна

Он приказал посланцу Андрея остричь волосы на голове и бороде (страшное оскорбление для Руси тех времен) и сказал: «Передай от нас своему князю вот что. Мы тебя до сих пор считали отцом и любили, ты же прислал к нам такие речи, что считаешь меня не князем, а подручником и простым человеком. Делай, что замыслил. Бог всему судья!» (Типа, ты за кого меня, братец кролик, принимаешь? Я, понимаешь, полноценный партнер по АО «Киевская Русь», а не на зарплате у тебя тут сижу!)

Боголюбского уже укоряли перед Богом. И это не могло хорошо закончиться.