Текст книги "Народы и личности в истории. Том 1"

Парламент принял специальный акт (1753), согласно которому это богатство объединено с давними коллекциями антиквара и библиофила Р. Коттона (1571–1631), друга Ф. Бэкона, Б. Джонсона и Р. Харли (1661–1724), лорда Оксфордского, имевшего богатейшую библиотеку. Вскоре дворянский особняк Монтегю-хаус, получивший наименование «Британский музей», принял первых посетителей (1759). Затем Георг II подарил музею свою Старую королевскую библиотеку, собираемую на протяжении двух веков английскими монархами. В 1823 г. Георг III отдает в Британский музей свою изумительную библиотеку (84 тысячи томов). Уже в 20-е годы XIX в. выяснилось, что «новое вино не вмещается в старой бутылке». Тогда-то и будет построено новое здание (1823–1847), фронтон которого украшен мраморными фигурами скульптора Р. Уэстмакотта, ученика Кановы. Внутри музея возведен круглый Читальный зал, купол которого уступал только величайшему в мире куполу древнеримского Пантеона. Это – словно «porta antiqua» (лат. «врата античности»), распахнутые в будущее. Коллекция музея пополняется. Благодаря замечательным открытиям О. Лэйярда и О. Рассама (в Ниневии) музей получил лучшую в мире коллекцию ассирийской скульптуры. Перечислять его богатства можно бесконечно. Среди постоянных читателей библиотеки Британского музея – философ Юм, историки Гиббон, Карлейль и Маколей, писатели Вальтер Скотт, Диккенс, Теккерей и Шоу, который завещал библиотеке треть своего огромного состояния. В. И. Ленин, регулярно работавший тут, говорил, что в Европе нет лучшего места для работы, нежели библиотека Британского музея со всеми ее фондами и прекрасным справочным отделом, с великолепно налаженной техникой обслуживания читателей… Древние верно говорили: «Habent sua fata libelli» (лат. «Книги имеют свою судьбу»). Видимо, свои великие, как славные, так и трагические судьбы, и у библиотек.[308]308
  Ривкин Б. Британский музей. М., 1980, с. 3–10.


[Закрыть] Истинная слава Британии (Glory of Empire) – не в золотых слитках и акциях британских банков, а в сокровищах мысли и искусства ее библиотек и музеев.

Лондон – прекрасен. Хотя есть в нем и некая мрачность и тяжеловесность. Ощущается, что одно время бритты были придавлены «римским сапогом». Их «имперский стиль» порой кажется замешанным на густом лондонском тумане и кровосмешениях. Мрачна и кровава ранняя английская история. Это делает нынешнюю столицу Британии иногда похожей то на покрытого пылью вояку-центуриона, то, в особо мрачные дни – на Джека Потрошителя. Многое зависит от того, с кем и с чем столкнетесь в «Вавилоне цивилизации». Если повезет и окажетесь на светлой стороне имперской столицы, Лондон представится земным раем. Если – нет, не исключено, что мнение ваше ничем не будет отличаться от мнения одной из героинь романа Т. Смоллета «Приключения Перигрина Пикля», которая с горечью признавала: «Лондон, по ее словам, был приютом беззакония, где честный доверчивый человек ежедневно рисковал пасть жертвой мошенничества; где невинность подвергалась постоянным соблазнам, а злоба и клевета вечно преследовали добродетель; где всем правили каприз и порок, а достоинства встречали полное пренебрежение и презрение».[309]309
  Смоллет Т. Приключения Перигрина Пикля. М., 1955, с. 19.


[Закрыть]

У Великобритании немало достоинств… Англия давала уроки политической свободы сначала Франции, а уже потом через посредство Франции – остальной Европе. Г. Бокль пишет: «Они были свидетелями, как политические и религиозные вопросы величайшей важности разбирались со смелостью, неизвестной в какой-либо другой стране Европы. Они были свидетелями, как диссиденты и церковники, виги и тори разбирали самые опасные теории и относились к ним безгранично свободно. Они были свидетелями публичных прений по предметам, о которых во Франции никто не отважился бы спорить; они были свидетелями, как государственные тайны и тайны веры были разоблачаемы и резко выставляемы перед взорами народа. А что особенно должно было поразить французов того времени, – это то, что они не только нашли прессу, обладавшую известной степенью свободы, но увидели еще, что в самих стенах парламента производились совершенно безнаказанно нападения на распоряжения короны; что избранные ею слуги постоянно подвергались порицаниям, и – что казалось страннее всего – что даже распределение ее доходов подвергалось деятельному контролю».[310]310
  Бокль Г. Т. История цивилизации в Англии. Т. 1. С. – П. – М., 1873, с. 545–546.


[Закрыть] Французский писатель В. Гюго, воскликнет в 1855 г.: «Англия – великая и благородная нация, в которой пульсируют все животворные силы прогресса, она понимает, что свобода – это свет».[311]311
  Гюго В. Собрание сочинений в 15-и томах. Т. 15. М., 1956, с. 334.


[Закрыть] Историки Франции О. Тьерри и Ф. Гизо считали Англию «предшественницей и эталоном для Франции». Гегель в «Философии истории» отвел Британии роль чудо-генератора, мотора индустриально-торговой машины (1837): «Материальное существование Англии основано на торговле и промышленности, и англичане взяли на себя великую задачу быть миссионерами цивилизации во всем мире; свойственный им торговый дух побуждает их исследовать все моря и все земли, завязывать сношения с варварскими народами, возбуждать у них потребности, вызывать развитие промышленности и прежде всего создавать у них условия, необходимые для сношений, а именно отказ от насилий, уважение к собственности и гостеприимство».[312]312
  Гегель Г. В. Ф. Философия истории. С. – П., 1993, с. 454.


[Закрыть] В последних случаях Гегель, конечно, перегнул палку.

Русские относятся к шотландцам и ирландцам с большим почтением (чувства к англичанам у нас смешанные). Владимир Мономах был женат на дочери английского короля Гарольда II, во времена Ивана Грозного и королевы Елизаветы I Тюдор наши страны обменялись посольствами, а Петр I пригласил в Россию преподавать в Навигацкую школу профессора Абердинского университета Эндрю Фарварсона, математика и астронома, автора ряда учебников. Граждане туманного Альбиона нередко служили в рядах русской армии, были архитекторами, врачами и т. д. Шотландец Александр Лесли был послан царем на Запад с целью подбора в армию России знающих и умелых офицеров, а «бессмертный» Несбит Уиллоуби стал моряком-волонтером в рядах русской армии 1812 года. В Шотландию лежал путь и многих деятелей науки и российского просвещения. «Отец русской юриспруденции» С. Е. Десницкий (1740–1789), видный социолог и экономист, профессор Московского университета учился в университете в Глазго. Там же он, вместе со своим коллегой, И. А. Третьяковым, слушал лекции Адама Смита и других ученых. Он поддерживал дружеские отношения с изобретателем паровой машины Дж. Уаттом (и даже предлагал пригласить его в Россию). Сотрудничество наших культур и наук было довольно плодотворным. Десницкий перевел труды английского законоведа У. Блэкстона и специалиста по сельскому хозяйству Т. Боудена.[313]313
  Краснобаев Б. И. Русская культура второй половины XVII—начала XIX в. М., 1983, с. 180.


[Закрыть]

Британия XVIII–XIX вв. представляет собой величественное зрелище, не менее внушительное, чем египетские пирамиды или соборы в Кремле. Английский язык распространялся по миру. Его стараются изучить корифеи науки, литературы, политики (Бюффон, Бриссо, Гельвеций, Монтескье, Вольтер, Руссо, Мирабо, Морелли, Рейналь, Лафайет, Монгольфье, Марат). В Лондон устремляются англоманы, как если бы там была Мекка и Медина. Все увлечены светилами английской науки и литературы (Локком, Ньютоном, Бэконом, Мандевилем, Шекспиром). Адамом Смитом зачитываются как во Франции, так и в России. В моде Байрон и английский сплин. Пушкинский Евгений Онегин «читал Адама Смита и был глубокий эконом». В Москве открывается «Английский клуб», где иная провинциальная дама, на миг отвлекшись от шляпок и модисток, «толкует Сея и Бентама».

Однако же в англичанах было и немало такого, что вызывало (и вызывает) у народов известную настороженность и опасения. Сюда можно отнести их любовь к закулисной игре, политическую беспринципность, коварство, в результате чего в политический обиход вошла фраза о «коварном Альбионе». Англичане, как и американцы, обожают устроить дело так, чтобы кто-то другой для них «таскал каштаны из огня». В том же XVIII в. Англия, по известному выражению, использовала европейские государства как «хорошую пехоту» ради достижения своих политэкономических целей.[314]314
  Черняк Е. Б. Секретная дипломатия Великобритании. М., 1975, с. 305.


[Закрыть] Эти же привычки она переносит и в ХХI век.

Столь же ненасытны их финансовые аппетиты… Лондонская биржа не случайно является главным средоточием денежных потоков. Известно, из англичан не выжмешь даже и шиллинга (если сами они не получат за него фунт). Историкам хорошо известен факт, когда благородный король Англии Эдуард III отказался платить по векселям… В результате столь коварного (и явно не джентльменского шага) его главные кредиторы, банкирские дома Барди и Перуцци во Флоренции, потерпели полный крах. Это грандиозное банкротство не только вошло во все учебники, но и породило финансовый термин «банкрот» (от выражения «banka rotta», т. е. «разбитая скамья»). Если в старину менялу уличали в обмане, то тут же переворачивали и ломали его скамью и стол на рынке.[315]315
  Федоров-Давыдов Г. А. Монеты – свидетели прошлого. М., 1985, с. 60.


[Закрыть] Всё это натолкнуло на интересную мысль… А если в России или где-либо правительство уличит иных «менял» (дельцов, воров, спекулянтов) в крупном жульничестве, то не целесообразно ли и им ответить адекватно?!

Кроме того, и распрекрасная демократическая Англия не всегда жаловала гениев. Говорят, факты – довольно упрямая вещь. Вспомним, как из страны фактически был изгнан великий Байрон. В жуткой нищете влачил тут свое существование Р. Бернс. Окончивший колледж в Итоне, затем поступивший в Оксфорд П. Шелли был исключен оттуда якобы за проповедь атеизма. Где же истинная «свобода мнений»? В 1737 г. в Англии был принят «Закон о лицензиях», по сути дела направленный против острых комедий Филдинга. Фарисеями отринут О. Уайльд, угодивший в английскую тюрьму. Трагично сложилась и судьба У. Блейка, погребенного в безымянной яме для нищих. Уайльд даже написал: «Байрон ужасно растрачивал себя, воюя с глупостью, посредственностью и филистерством англичан».

Уильям Блейк. Сцена Страшного суда. Три обвинителя. Гравюра на дереве.

А вспомним жизнь премьера Дизраэли, графа Биконсфильда (1804–1881). Он был потомком еврейской семьи, бежавшей в XV в. из Испании от инквизиции (в Венецию). Евреи были изгнаны из Англии еще раньше, чем из Испании и Португалии. Впрочем, показательно, что дед и тезка будущего лорда, the wandering jew (англ. здесь: «бродячий еврей»), при Георге II уже смог стать подданным Англии, хотя и без гражданских прав (1748). Отец Бенджамина слыл учеником Руссо. Юноше все же повезло, ибо отец стал известным писателем, открыв сыну путь наверх. Пришлось отказаться от пут иудейства. «Для сыновей особенно, если они не будут крещены, многие карьеры будут закрыты, так как евреи, как, впрочем, и католики, были лишены гражданских прав», – пишет А. Моруа.[316]316
  Моруа А. Жизнь Дизраэли. М., 1991, с. 11–13.


[Закрыть] В школе же юноше не раз приходилось отстаивать право свободно мыслить с помощью кулаков, а в жизни – уже с помощью денег и связей. Сам Дизраэли не заблуждался в вопросах тайной политики масонов. Выступая перед англичанами, лидер консервативной партии Англии и премьер-министр Великобритании говорил: «Миром управляют совсем не те, кого считают правителями люди, не знающие, что творится за кулисами… Существует политическая сила, редко упоминаемая, я имею в виду тайные общества. Невозможно скрыть, а потому и бесполезно отрицать, что значительная часть Европы покрыта сетью этих тайных обществ подобно тому, как поверхность земного шара покрыта сейчас сетью железных дорог. Они… стремятся к уничтожению всех церковных установлений». Дизраэли, зная своих сородичей, говорил, что этой тайной силой являются иудеи. Он даже предупреждал, что готовящаяся в Европе «мощная революция развивается полностью под еврейским руководством» (Иоанн. «Самодержавие духа»).[317]317
  Митрополит Иоанн. Самодерджавие духа. С. – П., 1994, с. 259.


[Закрыть]

Всем известно властолюбие, самомнение британцев, полагающих, что Бог создал Британию, чтобы посредством ее управлять всем миром. В британце гордыни больше, чем в любом представителе известных и отмеченных славой и величием наций. Иные из Британских энциклопедий ограничивают круг познаний событиями и именами «западного мира». Так, в «Кingfisher History Encyclopedia» (Лондон, 1995) есть обширные сведения о Наполеоне и, разумеется, о побеждавших его героях Британии (Нельсоне и Веллингтоне), но имена великих русских полководцев Суворова и Кутузова не упомянуты. Правда, утверждают, что английские офицеры и высшие чины империи поднимали тост за Суворова (в эпоху его блистательных побед) сразу же после тоста за английского короля.

Об этой особенности британцев (стараться упорно не замечать чужих успехов и талантов, равно как и признаков упадка собственной страны) упоминал еще Э. Гиббон в «Истории упадка и крушения Римской империи». Его формулировка «конца империи» стала «классикой»: «Судьба города, который мало-помалу разросся в империю, так необычайна, что останавливает на себе внимание философа. Но упадок Рима был естественным и неизбежным последствием чрезмерного величия. Среди благоденствия зрел принцип упадка; причины разрушения размножались вместе с расширявшимся объемом завоеваний, и лишь только время или случайность устранили искусственные подпорки, громадное здание развалилось от своей собственной тяжести. История его падения проста и понятна, и вместо того чтобы задаваться вопросом, почему Римская империя распалась, мы должны бы были удивляться тому, что она существовала так долго».[318]318
  Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи. С. – П., 1994, с. 11, 522.


[Закрыть] Её к месту и не к месту приводят бездарные и невежественные «апостолы» «конца русской империи». Хотя Гиббон указывал на наличие параллели между двумя (Римской и Британской) империями. «Из всех наших страстей и наклонностей жажда власти есть высокомерная и самая вредная для общества, так как она внушает человеческой гордыне желание подчинить других своей воле», – писал он. Его намек имеет вполне определенный адресат: «Утрата добродетели, силы и мудрости римской аристократии явились причиной падения Рима, – и пусть британский правящий класс помнит об этом…» Предостережения историка не помогли. Сегодня мы видим крах мифа о демократичности и свободолюбии англичан.

Упрекая соотечественников в близорукости, Гиббон недалеко ушел от них. В одной из ранних работ историка («Очерках мировой истории»), охватывающей хронологический период с V по XV века, всего один раз упоминается Россия (в связи с принятием христианства). Другие славянские страны не упоминаются вовсе. У нас его «Очерки» были изданы (1805 г.). Публикации «Очерков» Гиббона продолжали славную традицию М. В. Ломоносова и Н. И. Новикова – издавать важнейшие труды европейских просветителей.[319]319
  Попов Б. Эдуард Гиббон в России. // Европейский альманах. М., 1994, с. 104.


[Закрыть] Да и историк Н. Карамзин в «Письмах русского путешественника» отмечал заслуги английских историков и романистов: «одна земля произвела лучших Романистов и лучших Историков. Ричардсон и Фильдинг выучили Французов и Немцев писать романы как историю жизни, а Робертсон, Юм, Гиббон вливали в Историю привлекательность любопытнейшего романа, умным расположением действий, живописью приключений и характеров, мыслями и слогом. После Фукидида и Тацита ничто не может сравняться с Историческим Триумвиратом Британии». Но еще более поразила русского историка общая картина благосостояния и жизненной активности, открывшаяся перед ним в Лондоне (1790 г.). Он писал: «Какое многолюдство! Какая деятельность! И притом какой порядок! Все представляет вид довольства, хотя не роскоши, но изобилия. Ни один предмет от Дувра до Лондона не напомнил мне о бедности человеческой».[320]320
  Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. М., 1983, с. 411, 460.


[Закрыть]

Англичане до начала XX в. как будто и вовсе не замечали существование русских гигантов. Об отношении англичан к А. П. Чехову писал в мемуарах У. С. Моэм: «В Англии же его по-прежнему почти не знают. Когда в 1904 г. Чехов умер, русские уже считали его лучшим писателем своего поколения, а Энциклопедия Британника (во II издании, которое вышло в 1911 г.), нашла для него только такие слова: «Но А. Чехов продемонстрировал большой талант новеллиста». Довольно кислая похвала. Только когда миссис Гарнет издала избранную часть огромного литературного наследия Чехова в 13 томиках, им заинтересовалась английская читающая публика. С той поры престиж русской литературы в целом и Чехова в частности у нас очень вырос».[321]321
  Моэм У. С. Подводя итоги. М., 1991, с. 395.


[Закрыть] Затем интерес к его творчеству в Англии рос столь стремительно, что скоро Чехов стал тут «своим» писателем. На представлении «Дяди Вани» Б. Шоу сделал театральному критику Г. Мэссингему («Нейшн») необычное признание: «Когда я слушаю пьесу Чехова, мне хочется порвать мои собственные» (1914). А профессор ряда британских и американских университетов У. Джерхарди, автор шеститомной «Истории английской драмы» заявил: «Чехов… был на голову выше всех шоу и ибсенов». Известный драматург Дж. Пристли затем скажет: «Чехов больше, чем любой другой современный драматург, имеет влияние на серьезный театр в Англии.… Своим магическим даром Чехов освободил современную драматургию от цепей старых условностей». Сам же Чехов считал: «мне кажется, для английской публики я представляю так мало интереса, что решительно все равно, буду ли я напечатан в английском журнале или нет» (1900).[322]322
  Русская культура без границ. № 1, 1999, с. 68–69.


[Закрыть]

XIX век во многих отношениях может быть назван историками «английским золотым веком», как ранее все говорили о «золотом веке» её литературы. В викторианскую эпоху англичане добились наибольших успехов и в деле укрепления могущества империи. Этому в немалой степени способствовала и сама королева Виктория (1819–1901). И хотя королева не обладала каким-то исключительным набором талантов или умственных достоинств, у нее было нечто, что позволяло ей быть неплохой правительницей. С детства ее готовили к исполнению должным образом службы на престоле (и она была, так сказать, подготовлена «быть хорошей королевой»). На плечи этой женщины легли серьезнейшие государственные проблемы. Империя разрасталась, промышленный подъем требовал создания механизмов по удержанию в узде рабочего класса, страну сотрясали социальные конфликты. Все это она должна была регулировать железной рукой. Первая «железная леди» империи… К счастью, в ее деятельности ей помогали мужчины. Сначала это был дядя Леопольд, руководивший ее действиями до 1831 г. (когда он стал бельгийским королем), затем свое плечо подставил супруг Альберт Саксен-Кобург-Готский, ставший «ходячей энциклопедией для Виктории по любому вопросу». В поздний период важное место занял в ее окружении слуга Дж. Браун (он любил, как говорят, крепко заложить за воротник, напиваясь почти до бесчувствия, однако благодаря ему королева вступала «в спиритуалистическую связь» со своим мужем).

При всем уважении к английской культуре, не станем вводить в заблуждение, уверяя: всё, что хорошо для Англии, в обязательном порядке должно быть хорошо и для России. Хотя бы даже в жилах британских королей и Романовых текла родственная кровь. В ближайшем окружении русского царя было немало тех, кто благоволил к Англии. Жена Николая II Александра Федоровна восхищалась Англией, так как долгое время жила там. Постоянно бывал в Англии и великий князь Михаил Михайлович. Николай II, хорошо владевший английским, немецким и французским, был в тесном родстве с англичанами и немцами. Короли и цари – это ведь ещё не народ… Не говоря уже о том, что русские цари – давным-давно забытый звук, известно и иное: близкое родство монарших ветвей России и Великобритании не помешало Британии предать «дом Романовых», когда после низложения зашла речь о возможности его эмиграции. В ответ на запрос, нет ли возможности принять семейство низложенных Романовых в Англии, правительство Керенского получило недвусмысленный ответ, гласящий, что до окончания войны въезд бывшего монарха и семьи «в пределы Британской империи невозможен».[323]323
  Монархи Европы. Судьбы династий. Под ред. Н. В. Попова. М., 1997, с. 462.


[Закрыть]

Самые полезные и спасительные для России вещи не приветствовались элитой и короной Британии. Королева Виктория придерживалась антирусских позиций в политике. С присущим англичанам лицемерием она пишет после убийства Александра II, что казни в России необходимы, но было бы куда лучше, если бы они были тайными, а не публичными (23 апреля 1881 г.). Вот вам и вся суть английской демократии и либерализма! Виктория не верила в Россию, была в отношении её настроена апокалиптически, заявив 100 лет тому назад: «Состояние России настолько плохое, настолько прогнившее, что в любой момент может случиться что-то страшное».[324]324
  Монархи Европы. Судьбы династии. Под ред. Н. В. Попова, М., 1997, с. 81–86.


[Закрыть] Если не открыто, то тайно Англия всегда работала и работает на уничтожение или ослабление России!

Поэтому «демократия», являющаяся для них, возможно, и «привлекательной особой», для России в английском стиле, не подходит (разве что в крайне ограниченных и строго фиксированных дозах и рамках). Это справедливо как в отношении политики, так и в отношении и экономики. Напомню слова Н. Я. Данилевского: «Что невозможна общая теория устройства гражданских и политических обществ – это осознано давно, и мало уже таких доктринеров, которые бы думали, что, например, английское государственное устройство есть некий идеал, которого все должны стремиться достигнуть, что между государствами (или вообще обществами) есть, так сказать, только различие возрастное, а не качественное. Но один уголок общественных наук упрямо сохраняет это доктринерство, именно политическая экономия. Она думает, что всякое господствующее в ней учение есть общее для всех царств и народов… Политическая экономия утверждает, что так называемая свободная торговля, которая есть выгоднейшая форма мены для Англии, где эта наука изучала торговые и промышленные явления, должна непременно применяться и к Америке, и к России. По-моему, это то же самое, как бы утверждать, что дышать можно только жабрами или только легкими, невзирая на то, живет ли животное в воде, или на суше».[325]325
  Данилевский Н. Я. Россия и Европа. С. – П., 1995, с. 134.


[Закрыть] Данилевский повторял: начала цивилизации одного культурно-исторического типа нельзя передать народам иного типа. Кроме того, на чужой карете ведь далеко не уедешь!

Британия к концу XIX в. находилась в зените славы и могущества. Киплинг скажет в стихотворении «Сассекс»: «Господь нам эту землю дал, чтоб всю ее любить». Однако имперской земли становилось все меньше. И уж недалек был кошмарный для старины Джона Буля час. Империя скоро развалится, как карточный домик. Это вызовет у англичан ностальгию, которая русским, понятна более, чем кому-либо еще (хотя между Британской и Российской империей огромная разница. В первом случае уместно привести слова Шекспира: «Иногда мы и в самой потере находим утешение, а иногда и само приобретение горько оплакиваем».

Фарисеев древности должен был бы охватить жгучий стыд при виде столь совершенного творения, как английская «демократия». Ее защитники отпарируют фразой Уинстона Черчилля (уж не знаю, сколь она удачна): «На самом деле демократия – наихудшая форма правления – если не учитывать того факта, что все другие формы, которыми пользуются люди, еще хуже». Впрочем, говоря об английских порядках, вспомним фразу и Эдмунда Берка: «Идеальная демократия – самая постыдная вещь на земле». Возможно, оттого меня не покидает ощущение, что и английский тип – тип, обреченный если не на вырождение, то по крайней мере на отдохновение от той важной исторической роли, что была им когда-то сыграна в мировой истории. История внесет еще в бочку английского «меду» не одну «ложку дегтя».

У британцев есть не только недостатки, пороки, но и достоинства (тяга к бизнесу, науке и культуре, смелость, мужество, упорство, верность традициям и т. д.). Англичане являются нацией скрытной, не очень общительной. Но у них не грех поучиться чувству собственного достоинства, тому, что они всегда и везде на первое место ставят свой собственный народ и его интересы. Об этой их особенности в свое время упоминал немецкий философ И. Кант: «Для своих земляков англичанин создает огромные благотворительные учреждения, которых нет ни у одного народа. – Но чужестранец, которого судьба забросила на английскую почву и который попал в большую нужду, всегда может умереть на навозной куче, так как он не англичанин, т. е. не человек».[326]326
  Кант И. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 6. М., 1966, с. 567.


[Закрыть]

У нас все иначе. Если кто-либо попал в беду, и у окружающих есть хоть малая возможность накормить, обогреть, приютить или просто выразить сочувствие словом, теплом человеческим, русский не преминет это сделать. Даже порой отдаст последнюю рубашку. К числу таких людей можно было отнести Г. Успенского. Люди, близко знавшие его как в молодые, так и в зрелые годы, вспоминали: «Часто… приходил Глеб домой в одних обрывках рубахи, изорвав ее всю на перевязки какому-нибудь больному нищему», или же случай, имевший с ним место в последние годы: «Снял с себя все до нитки и отдал замерзающему бродяге, вместе с последним рублем, который был у него в кармане».[327]327
  Киреев Р. Глеб Успенский: «Гибель мне предстоит неминучая». // Роман-газета XXI век. № 1, 1998, с. 75.


[Закрыть]

Впрочем, нам и тут не стоит особо «выставляться» перед англичанами. У нас бродягу-забулдыгу приютят и накормят (дело ясное: «божий человек»), а вот огромный талант, который величие, славу и богатство России множит, норовят «замордовать», затоптать или, на худой конец, забыть на веки вечные. Его боятся пуще смерти. Как тут не вспомнить классическую историю с лесковским Левшой. Умелец, «подковавший блоху», был направлен в Британию (как удивительный мастер). Казацкий атаман Платов его перекрестил и, как водится, «мудро напутствовал»: «Не пей мало, не пей много, а пей средственно»… Тульский мастер, прибыв в Англию, вынужден был признать, что англичане сильны в науках (а «мы в науках не зашлись»). Однако же несмотря на все уговоры и предложения ему «большую образованность передать» (и даже с англичанкою повенчать), он от предложения остаться в Англии отказался. Левша заявил, что «мы… к своей родине привержены», да и «наша русская вера самая правильная». Одним словом, как уж они его не прельщали «на жисть энту заморскую», а все ж так и не прельстили. Обнаружив, что английские ружья не в пример русским будут (из-за неумелого у нас с ними обращения), Левша и стал рваться на родину («я желаю скорее в родное место, потому что иначе я могу род помешательства достать»). Англичане, все же умеющие ценить любые таланты, с почетом его «напитали, деньгами наградили, подарили ему на память золотые часы с трепетитором», и с Богом отправили в Россию. После того, как Левша вернулся (на корабле, опять же, не обошлось без жуткой пьянки), он тут же попал в больницу. Англичане своего, как водится, – в теплые постели, под надзор лекарей да аптекарей. Наши же мужики Левшу по привычке обчистили, оставив полуголым, и отправили умирать в приют для бездомных («в простонародную Обухвинскую больницу»). Напрасно бедняга тужился донести до государя императора «военную тайну» («Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся»). Бедный Левша умер от запоя и нашей обычной российской неурядицы. Страна как была, так и осталась с толстыми генералами, что сильны в воровстве, паркетных «битвах» и в «тушении пожаров», за что им раздают чины, ордена и премии… А наши неумелые «цари», спустя полтора века вновь (в какой уж раз) бездарно проиграли «очередную Крымскую кампанию» и фактически вновь отдали Севастополь… Так что доводи-не доводи слова истины «до нашего государя», вряд ли в Крыму, или еще где на какой-либо важной войне «совсем бы другой оборот был».[328]328
  Лесков Н. С. Собрание сочинений в 5-и томах. Т. 3. М., 1981, с. 185–194.


[Закрыть]

В британцах сочетались таланты и достоинства римлян, мудрость древних греков, сила и отвага викингов, ум и коварство друидов, безжалостность и жестокость гуннов. Как сказал о них Шатобриан: «Все англичане безумны по натуре или по повадке».

Фарисейство и коварство англичан стали нарицательными среди всех народов. Обратимся к интереснейшей книге В. Ф. Иванова «Русская интеллигенция и масонство: от Петра I до наших дней», где он характеризует следующим образом двойственно-лицемерную политику англичан… В то время как в других странах новые государственные деятели зачастую разрушали то, что было сделано их предшественниками, в английской политике каждый новый деятель независимо от своей партийности и личных симпатий продолжал неуклонно идти теми же путями и к той же цели, как и все его предшественники. Разрушая традиции в других землях, Англия бережет их у себя как зеницу ока, ибо это – ее главное богатство, результат многовекового опыта, их триумфов и неудач, побед и поражений. (Тут они, безусловно, молодцы и умницы!). Осмеивая внешние формы традиционного быта других народов, Англия с умилением держится за свои формы, за свои обычаи и за свои церемонии – как факторы, отмежевывающие ее от остальных рас и народов, и в этом она следует по стопам другого народа, который благодаря таким же причинам пронес сквозь тысячелетия свою национальность и сохранил ее живые силы до настоящих дней (Рауль де Ренне). «Вся внешняя политика Англии, – пишет Г. Бутми, – представляет ряд вопиющих нарушений международного права, что не мешает, однако, той же Англии в большинстве случаев являться авторитетной толковательницей означенного права. Войны ведутся англичанами исключительно разбойничьи – против своих и беззащитных, притом с неслыханным варварством и нарушением всяческих конвенций. Невзирая на это, голос Англии признается решающим в вопросах гуманности. «Владычица морей» вносит войну и смуту во всякую страну, с которой приходит в соприкосновение. Тем не менее английские советники высоко ценимы при иностранных дворах, а сверженные благодаря им монархи уходят кончать бесславный остаток дней в ту же самую Англию, которой они служили и которая погубила их. История показывает нам, что всякое государство, заключающее союз с Англией, тем самым неизбежно вступает и на путь своей погибели. Но вопреки здравому инстинкту народов их дипломаты и руководители периодической печати не перестают стремиться к такому отчаянному для себя договору с этим современным Карфагеном».

Максим Горький прав, назвав английское лицемерие «наилучше организованным лицемерием». В отношении действий британской финансово-плутократической верхушки В.Ф. Иванов пишет: «Английские масоны в течение столетий проводили одну и ту же коварную политику. Проповедуя верность королю, они в чужих странах подготавливали и поддерживали революцию, дворцовые перевороты и даже цареубийства. Отстаивая для своего государства национальное единство, подвергая беспощадному удушению всякое проявление национальной самостоятельности индусов, буров, ирландцев и египтян, английские масоны в других странах культивировали сепаратизм, поддерживали национальные революции, толкали инородцев на отделение от центрального правительства, как, например, в России кавказцев, армян и т. д. Навязывая свободу и самое широкое демократическое устройство другим государствам, английские масоны-аристократы до мировой войны 1914 года фактически держали власть в своих руках, не допуская народные массы к управлению государством, держа их в бесправии и нищете… Провозглашая свободу краеугольным камнем всей своей национальной жизни, английские масоны-политики были неизменными проводниками узкого национализма и шовинизма… «Страна парламентаризма и свободы», Англия привлекала умы и сердца деятелей других стран, которые, увлекаемые миражем английской свободы, служили целям и видам английской политики и предавали интересы своих народов… За этот мираж политической свободы, благодаря глупости или доверчивости русских масонов, больше всего заплатила Россия. Русские масоны своим предательством национальных интересов укрепляли могущество Великобритании, которая всегда и неизменно добивалась для себя больших успехов, используя как орудие Россию».[329]329
  Иванов В. Ф. Русская интеллигенция и масонство: от Петра I до наших дней. М., 1998, с. 469.


[Закрыть] У нас в настоящее время функцию масонов с успехом выполняют «демократы», щедро оплачиваемые Западом и Америкой. К сожалению, в СССР и России вот уже среди 2–3 поколений молодых людей (из рода тех привилегированных партийных, дипломатических, военных, научно-административных, литературно-журналистских, музыкально-артистических, базарно-торговых бонз, шоуменов) превалирует такая традиция воспитания и обучения, в основе которой смесь цинизма, лжи, полуправды, эгоизма. Итог их «философии» – сплошной «английский вздор», ибо в основе их примитивного мышления – «райский Запад». Может, господа почерпнули в противоречивой и сложной истории Запада то, что составляет его реальную силу (труд, упорство, профессионализм, ответственность или деловитость)?! Да ничего подобного! Эти «философы», подобно пресыщенному и избалованному дитяти, твердят лишь то, что им прикажет Запад. Народ имел глупость ввести во власть этих «митрофанушек». Как можно всерьез воспринимать идеи деятелей типа Гайдара, Козырева, Жириновского?!