Текст книги "Северный ветер. Вангол-2"
Автор книги: Владимир Прасолов
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
– Ехать не получится, слишком долгая дорога, надо лететь. Так, на этом пока все, я же сказал, мне нужно время, отдыхайте.
Именно сегодня Красков должен был отчитываться по делу Вангола. Времени на подготовку практически не было, принимать решения пришлось на ходу, но Иван Иванович был разведчик из тех, о которых говорили – Мастер.
Он родился и вырос в небольшой деревушке под Петербургом, рано потерял родителей и был взят на воспитание своей теткой. Она определила племянника в хороший лицей, после окончания которого он пошел в армию добровольно, поскольку грянувшая Первая мировая не оставляла выбора юношам, в чьей крови бурлил патриотизм и гордость за свое Отечество. Там и началась его военная карьера разведчика. Революция, Гражданская война – все это лихолетье пронеслось мимо Краскова, как кадры кино для зрителя в зале, он был в разведке и не оставил это служение. Он служил Отчизне, какой бы цветом она ни была, красной или белой. Менялась власть, менялись названия его ведомства и руководство. Разведка – епархия тесная, при всей секретности индивидов были спецы, известные всем. Красков был одним из них. Все начальники, которые теперь стояли над ним, каждый в свое время так или иначе или учился у него, или учился у его учеников. Они получали звания, росли по службе, а он уже много лет оставался майором, и как-то это его не огорчало и не беспокоило. Он качественно выполнял свою работу больше двадцати лет, обучая в разведшколах разведчиков и диверсантов. Через его руки прошли тысячи офицеров разведки, которые сейчас несли эту нелегкую службу по обеим сторонам обливающихся кровью фронтов этой войны.
Тот, к кому он шел с докладом, к сожалению, не был одним из его учеников, но он его хорошо знал как прекрасного организатора разведки в войсках. Красков шел к начальству, точно зная, что ему нужно, по ходу соображая, каким образом он это сможет получить. А нужно ему было много. Первое, максимальная информация по секретной немецкой организации «Аненербе», второе, немедленное разрешение на полет в блокадный Ленинград и обратно, третье, добиться прекращения уголовного дела за отсутствием состава преступления в отношении Вангола, четвертое… а вот четвертое и третье напрямую зависят от поездки в Ленинград. Значит, с этим третьим и четвертым придется повременить. Здесь ошибки быть не должно, аргументы должны быть железными и соответствовать всем требованиям времени. А время военное, поэтому еще раз надо все проанализировать и только потом действовать решительно и твердо. С такими мыслями он вошел в кабинет полковника Арбузова и через час вышел оттуда вполне удовлетворенный собой. Приказ о допуске в информационно-аналитический отдел и разрешение на вылет в Ленинград он получил. Вылет был назначен на завтра, поэтому Иван Иванович направился прямо к аналитикам, там многие его хорошо знали.
– Иван Иванович, какими судьбами, что привело корифея разведки в наш забытый богом бумажный мир? – радушно встретил его начальник отдела.
Узнав причину визита, удивился, организация «Аненербе» не была объектом пристального внимания нашей разведки, но кое-какие сведения о ней имелись.
И они были очень интересны. Первое и, наверное, самое главное – это то, что данная организация была действительно подчинена именно СС, второе – финансирование организации велось через министерство сельского хозяйства Германии и было очень мощным, ни одно ведомство не имело такого финансирования, как это. Оно было сравнимо с финансированием оборонной промышленности среднеевропейской страны. Данный факт заинтересовал аналитиков, но, к сожалению, решений по разработке таинственной структуры Третьего рейха так и не было принято. Деятельность самого ведомства была строго засекречена, и наша разведка вообще не имела внедренной в нее агентуры, поэтому с этой стороны материала практически не было. Были отрывочные данные об основателях и нынешнем руководстве «Аненербе», о целях и задачах, официально изложенных в немецкой прессе. В течение двух часов все, что было известно нашей разведке об этой организации, было собрано, скопировано и лежало в папке перед майором Красковым. Эти материалы не имели статуса секретности, и Иван Иванович получил их в служебное пользование.
– Ну и на том спасибо, – поблагодарил он работников и поспешил к себе.
Кое-что в этих материалах его очень заинтересовало, он лишь слегка полистал статьи об «Аненербе» и понял – рассказ Вангола, вернее, того немца, Гюнтера Миттеля, может быть правдой. Приехав к себе в кабинет, он не удержался и сел за внимательное изучение материалов. Как человека, всю свою жизнь посвятившего разведке, многое знавшего, его поразили размеры и размах этой организации. Более пятидесяти отделов, специализирующихся на конкретных темах, – например, Исследовательский отдел метеорологии и геофизических исследований. Руководитель – Ханс Роберт Скултетус. Кажется, из этого отдела наш немец, да, геофизик, именно. А это что? Такие деньги… в июле 1940 года, получается, перед нападением на СССР, Гитлер направляет на реконструкцию замка Вевельсбург двести пятьдесят миллионов рейхсмарок, а этот замок является центром общества «Аненербе». Да, не совсем понятные вложения… В период усиленной подготовки страны к войне вдруг колоссальные средства направлены на развитие какого-то «Общества по изучению наследия предков». Значит, это прикрытие. Красивая вывеска, за которой происходит все что угодно.
И происходит под большим секретом что-то большое и серьезное. Если учесть финансирование таких спецопераций, как в случае, о котором стало известно Ванголу, тогда все становится на свои места. Это «общество» срочно требует особого внимания наших спецслужб…
Красков откинулся в своем кресле. Неужели все сложилось так, что именно ему придется бороться с этой эсэсовской сволочью? Это интересно, это очень интересно, но очень непросто.
Он встал, походил, затушил папиросу в пепельнице.
– Что ж, не боги горшки обжигают, справимся…
Последние дни 1941 года уходили безвозвратно, окончательно похоронив план молниеносной войны с Советским Союзом. В ставке Верховного командования вермахта после снятия ряда командующих царило затишье. Гитлер был спокоен и сосредоточен. В коротком докладе он определил стратегию на ближайший период военных действий, предоставив разработку деталей своему штабу, и отбыл из Кенигсберга в Берлин.
В Берлине, в рейхсканцелярии, вызвав рейхсфюрера СС Гиммлера, он распорядился срочно подготовить и провести перед Новым годом совершенно секретное совещание наиболее доверенных руководителей подразделений «Аненербе». Совещание должно пройти в тронном зале замка Вевельсбург.
– Именно там, – подчеркнул Гитлер. – Это очень важно для всех нас, Генрих.
– Будет исполнено, мой фюрер.
– Список приглашенных лиц на совещание мне на стол, я сам лично напишу им письма.
– Так точно, мой фюрер.
– Да, Генрих, то, что сейчас произошло в России, только полный идиот может считать временными трудностями. Я не идиот, в отличие от некоторых наших «выдающихся» военачальников. Нас ждет тяжелейшая из войн, которую мы сами и начали. Возможно, я несколько недооценил противника. Зато теперь будет настоящая борьба не на жизнь, а на смерть, и я даже рад этому. Только в такой борьбе выковывается настоящая нация. Это не Европа, это дикая Азия, там сдаваться не умеют. Их армии были окружены и уничтожены, а под Москвой нас атаковали свежие войска, о существовании которых мы ничего не знали, и это при полном превосходстве на земле и в воздухе! Где был абвер? Где была глубокая разведка? Замерзли? Все замерзли, всех победил Генерал Мороз! Посмотри, Генрих, вот телеграмма от пятого декабря в штаб группы войск фельдмаршала фон Бока – «Сил больше нет!». Фельдмаршал фон Браухич, командующий сухопутными войсками рейха, подал рапорт об отставке!
Гитлер встал и несколько раз по диагонали пересек свой просторный кабинет. Успокоив волнение, он сел в свое кресло и продолжил:
– Резервы этой страны неисчерпаемы, об этом необходимо помнить. Теперь надо готовиться к сохранению нашей нации. Да, Генрих, ты не ослышался, уже сейчас. Я расцениваю нынешнее состояние на Восточном фронте не как временные трудности, а как временный успех. Трудности у нас еще только впереди.
Короткий гудок телефонного аппарата прервал речь фюрера. Он взял трубку, из приемной доложили о прибытии Карла Дёница, командующего подводным флотом рейха.
– Генрих, ты свободен, но останься. – Гитлер жестом попросил рейхсфюрера СС присесть. – Пусть Дёниц войдет.
Через минуту перед фюрером вытянулся Дёниц.
– Карл, меня интересует один вопрос – наша готовность к длительной войне на море.
– Насколько длительной, мой фюрер?
– Ближайшие пять-шесть лет.
– Сейчас мы полностью контролируем Балтийское море, но не более того, мой фюрер. Наш флот к длительной войне не готов, но если принять необходимые меры, мы сможем не только воевать, но стать хозяевами Мирового океана.
– Что для этого нужно?
– Подводные лодки, много лодок, большой подводный флот. Все соображения и расчеты по этому вопросу изложены мной в этой папке. Если коротко, нужно увеличить количество субмарин в десять, двадцать раз.
– А экипажи? Где взять столько опытных подводников?
– Уже сейчас мы готовим в учебных базах почти двадцать тысяч добровольцев. Наши победы на океанских просторах привлекают все больше и больше молодых немцев…
– Надо поручить Геббельсу усилить пропагандистскую работу. И еще. Карл, для личных составов субмарин, пришедших из похода, необходимо создать особый, привилегированный режим службы и отдыха. За победы и мужество не жалеть наград. Нация должна знать и чествовать своих героев. Они должны быть окружены любовью народа и ореолом славы.
– Так точно, все до мелочей продумано, лично встречаю все экипажи.
– Теперь о главном. Мне нужны элитные, абсолютно преданные делу национал-социалистической партии офицеры-подводники, готовые к решению любых задач. Дёниц, подготовьте мне список таких офицеров, способных стать командирами подводных лодок в ближайшее время. Не менее тридцати пяти человек, лучших из лучших, полагаюсь на вас, Карл.
– Будет исполнено.
Гитлер открыл папку, полистал бумаги, бегло их читая.
– Считайте, Дёниц, что все, о чем вы просите, будет удовлетворено, более того, необходимо наладить строительство транспортных субмарин большего водоизмещения. Нам предстоят великие дела, а это потребует скрытного перемещения и людей и ресурсов. Вы понимаете, Карл, о чем я говорю…
– Да, мой фюрер, – ответил Дёниц, и таинственная улыбка слегка коснулась его губ.
Гиммлер с любопытством посмотрел на Гитлера, как бы спрашивая, о чем это речь. Тот резко встал, подошел к Дёницу и, обняв его за плечи, сказал:
– Этот человек уже сделал для нации столько, что не поддается оценочным категориям. Но об этом позже, Генрих, позже…
Дёниц скромно опустил голову, его большой открытый лоб слегка порозовел.
– Все, что достигнуто моими доблестными офицерами, достигнуто ради процветания рейха и только благодаря вам, мой фюрер. Сам Бог послал вас немцам! Хайль Гитлер!
– Хайль! – ответил фюрер и, отойдя к столу, остановился и замер. Он стоял так несколько минут.
Никто из присутствующих в такие минуты не нарушал тишины. Только каминные часы отмеряли своими мягкими ударами течение исторического времени. Фюрер думал.
Красков и Вангол в форме лейтенанта медицинской службы и с теми же документами, только с настоящей справкой, вылетели в Ленинград ночью транспортным самолетом.
– Пока побудешь военмедиком, так что смотри у меня, следи за моим здоровьем, очень я летать не люблю, – шутил Красков, поднимаясь по почти вертикальному трапу на борт самолета.
Устроившись среди ящиков и мешков с продуктами, укутавшись в шинели, они дремали все пять часов полета. Ранним утром, приземлившись на военном аэродроме, сели в ожидавшую их эмку и отправились в центр города, сразу в Поварской переулок, девять. Самолет должен был вечером лететь обратно, летчики обещали их ждать, но времени было все равно мало.
– Здесь, – показал Вангол водителю поворот с Невского на Владимирский проспект. – Теперь налево по Колокольной и вон, второй переулок и есть Поварской.
Вангол ничего не говорил Краскову, но в душе у него уже несколько дней росла тревога за Гюнтера. Теперь, подъезжая, он понял, что это было не просто так. Дом девять стоял на месте, фасад был цел, и Вангол уже было вздохнул с облегчением, но арка оказалась завалена битым кирпичом и ломаными досками. Узкий проход в этом завале позволил им пройти во двор, но то, что они там увидели, заставило Вангола похолодеть. Крыши и пятого этажа дома, где они сняли квартиру и где должен был дожидаться его приезда Гюнтер, практически не было. Они стояли и смотрели на обезглавленный дом, не зная, что делать. Старик, вышедший из подъезда, остановился около них.
– Вы не скажете, когда это случилось?
– Три дня как накрыло, палят фрицы из пушек в белый свет, как в копеечку, не жалеют железа, вот и попали прям сюда.
– А вы не знаете, уцелел кто-нибудь из этих квартир?
– Дак все живы, там и не было никого во время налета. Светка, та на работе с дочкой была, и все, в той квартире вообще никого не было, съехала училка в эвакуацию. Теперь ей возвращаться-то и некуда будет.
– А там смотрели?
– А чего смотреть-то, да кому смотреть, приезжали, поспрошали, вот как вы, да и уехали, слава богу, не горело, обошлось.
– Вас спрашивали о погибших?
– Меня, а кого тут спрашивать, нету больше никого, я да вон в энтой квартире старик, дак от него я за всю жизень тута слова не слышал.
– А где Светлана, говорите, работает?
– Дак в Мариинке, медсестрой. Оне и живут теперь тама.
«Надо ехать туда, узнать, она должна была навещать Гюнтера», – пронеслось в голове Вангола. Он уточнил:
– А как ее фамилия, не подскажете?
– Не знаю, не помню, вона, посмотрите в подъезде на ящике, квартира десять.
– Спасибо.
– На спасибе далеко не уедешь, угостили бы куревом, служивые.
– Держи, отец, – протянул Красков ему пачку папирос.
Медсестру Светлану Евгеньевну и ее дочку в Мариинской больнице знали все, и ее сразу нашли.
– Он находился в квартире в тот день, вы же знаете, он никуда не выходил, совсем плох был. Там он и остался, вы уж простите меня, когда туда прибежала с работы, уже никого не было. Сильно-то не горело, но туда ведь не подступишься, лестница провалилась.
– Спасибо вам. Он ничего вам не оставлял?
– Нет. Варвара, ну-ка, иди сюда, дядя Гена ничего тебе не давал для дяди?
– Нет, он только сказал, что вот закончит этот фолиант и отдаст мне на хранение. Я вырасту, научусь читать на сказочном языке и прочитаю его сказку.
– Он что-то писал?
– Да, много-много тетрадок школьных исписал. Теперь уже не смогу все прочитать, я только три тетрадки нашла, – пригорюнилась девочка.
– Покажи нам, что ты нашла, Варя.
– Сейчас принесу, они после взрыва во дворе на снегу валялись.
Девочка через несколько минут принесла три школьные тетрадки и протянула Краскову. Майор взял и передал их Ванголу, тот открыл и увидел листы в косую линейку, исписанные детскими прописями букв.
– Здесь нет его записей, Иван Иванович.
Вангол перелистал все тетрадки и вернул их девочке:
– Спасибо, Варенька, держи, тебе они еще пригодятся. Спасибо вам, до свидания.
Они пошли к машине.
– Надо разбирать завал, искать тело Гюнтера.
– Ты представляешь себе, сколько это займет времени? Где взять людей?
– Поехали, я найду его сам.
– Поехали, – безнадежно махнул рукой Красков.
Через полчаса они снова были в Поварском. Красков выяснил, в какой квартире есть телефон, и стал звонить во все инстанции, чтобы найти людей для разборки завала, но, куда бы он ни звонил, ему отвечали, что людей просто нет, а те, кто есть, заняты на других объектах. Разрушения в Поварском, девять, ими осмотрены, угрозы для жизни людей не представляют, так что помочь ничем не могут.
Вангол тем временем решил искать сам. Он поднялся по уцелевшей лестнице подъезда до четвертого этажа, затем, сняв шинель, стал пробираться выше и вскоре оказался на уровне квартиры. Снаряд, попавший в дом, снес кирпичную стену, внутренние перегородки, потолки и крыша рухнули вниз, похоронив все под собой. Но в одном месте часть потолка висела на уцелевшем куске стены. Вангол прошел в это пространство и, оглядевшись, присел на брус, торчавший из завала. Он закрыл глаза, успокоил дыхание и расслабился. Через какое-то время, очистив разум от посторонних мыслей и ощущений, он попросил прийти к нему Гюнтера. Представил в своем воображении его образ, фигуру, приближающуюся к нему, его лицо и, когда он увидел его достаточно ясно, попросил:
– Гюнтер, дай мне какой-нибудь знак, если ты погиб и твое тело в этом завале.
В это же мгновение брус, на котором сидел Вангол, вздрогнул, как будто по нему ударили чем-то тяжелым, но звука удара слышно не было. Вангол поблагодарил Гюнтера за сигнал, и образ улыбнулся ему в ответ. Вангол поблагодарил его еще раз и попросил каким-либо образом показать, где находится его тело. Гюнтер прошептал что-то губами неслышно и медленно опустил голову, затем стал поворачиваться к Ванголу спиной. На его спине Вангол увидел циферблат часов, да, именно тех часов с кукушкой, которые он видел тогда на стене в этой квартире. Там еще рядом висел портрет девушки, дочки хозяйки. Стрелки показывали три часа двадцать три минуты. Все ясно. Вангол еще раз поблагодарил Гюнтера, и образ растаял в его воображении. Вангол открыл глаза. Он стал вспоминать планировку квартиры и вскоре понял, где была стенка, на которой висели часы с кукушкой. Он пробрался туда и стал разбирать груды мусора. Вскоре под слоем штукатурки и кирпичной пыли обнаружился кусок стены, с которого на него смотрела девушка с уцелевшей фотографии. Вангол осторожно снял фотографию, сдул с нее пыль и положил в карман. В кирпичном крошеве он рассмотрел и остатки часов, стрелки на циферблате показывали три часа двадцать три минуты. Под этим куском стены и оказалось тело Гюнтера. Он лежал лицом вниз, придавленный кирпичной стеной. Вангол сел рядом и представил его смерть. Он умер не сразу. Он умирал долго. В кулаке правой руки он держал челюстной протез. Вероятно, Гюнтер понимал, что его обязательно будут искать, и, если найдут, сразу увидят в руке этот предмет. Может, это как-то поможет. Только Вангол знает, что это. Вангол положил протез в карман и стал подтаскивать закоченевшее на морозе тело к оконному проему. Снизу ему подали веревку, Красков все-таки добился, чтобы пришли несколько дворников из домоуправления. На веревке тело было спущено вниз.
– Как записать покойного? – спросил один из дворников.
– Запишите так: Петр Павлович Самойлов, 1920 года рождения, лейтенант медицинской службы.
Соответствующим образом и записали.
– Зачем ты это сделал? – спросил молчавший прежде Красков.
– Того лейтенанта, чьи документы у меня, тело, скорее всего, бандиты в реку сбросили, а этого, глядишь, похоронят, и будет у него, то есть лейтенанта, могила с подписью, вдруг родственники найдутся, а Гюнтеру это не важно, он свою миссию на земле выполнил, и родни у него нет.
Вангол вытащил из кармана и показал Краскову протез челюсти.
– Это и есть та самая штуковина, одноразовая, только, что она такое и как работает, я не знаю, и проверить нельзя – одноразовая. Вот так вот, товарищ майор. А если серьезно, будем точно знать, где покоится Гюнтер Миттель, придет время, сменим табличку…
– Ладно, считай, Вангол, что часть задачи выполнена, а с прочим в Москве разберемся. Едем, самолет ждет.
Ни Вангол, ни Красков даже представить себе не могли, сколько тысяч ленинградцев будут похоронены в огромных братских могилах…
Через шесть часов они уже приземлялись на московской земле. Летчики зло шутили, выходя из кабины: кто-то немца бомбит, а им опять спирт, капусту квашеную да тушенку в бомболюки грузят… вот повезло, прям в полете – и выпивон и закусон что надо, еще бы патефон да бабе…
В конце декабря штурмбаннфюрер Штольц предупредил Ольгу о том, что он срочно уезжает на несколько дней в Берлин и это очень важная для него поездка. В этот раз он не может взять ее с собой, но в следующий они обязательно поедут вместе.
– Я покажу тебе Великую Германию, Ольга! А пока не скучай, совершенствуй язык, приеду с подарками.
Штольц был явно возбужден. Он находился в очень хорошем, приподнятом настроении и как-то по-особенному несколько раз посмотрел на Ольгу. Она заметила эту перемену в его взгляде, и это ее испугало.
Быстро собравшись, отдав распоряжение охране и попрощавшись, Штольц уехал. Ольга поняла, что по возвращении из Берлина Штольц что-то предпримет в ее отношении. Она предполагала что. И она не ошиблась. Через три дня Штольц вернулся, он просто сиял; во-первых, на его погонах появились ромбы, он стал оберштурмбаннфюрером СС, и это событие он собирался отметить. Во-вторых, он преподнес Ольге подарок, необыкновенной красоты серьги и колье. В свете свечей, в золотой оправе, таинственным светом мерцали изумруды.
– Не правда ли, прекрасно? Надень.
Ольга никогда в жизни не видела столь красивых украшений. Она взяла их и ушла в свою комнату. Там переоделась, надев темное вечернее платье с большим декольте, собрала в тугой узел на затылке волосы, обнажив шею, надела туфли, купленные накануне в Тильзите, серьги, колье и вышла в гостиную, где ее ждал Пауль.
Штольц, подкладывавший в этот момент дрова в разгорающийся камин, увидев Ольгу, замер и уронил полено. Перед ним стояла, скромно улыбаясь, богиня. Да-да, именно Богиня, сошедшая к нему из древнегерманских мифов, спустившаяся с небес к нему в награду за все его терпение и выдержку, за его талант и самоотверженный труд. Он потерял дар речи и какое-то время просто смотрел на это совершенство форм, не в силах сопротивляться притягательному, ни с чем не сравнимому женскому очарованию. Он опустился на одно колено и протянул Ольге на ладони кольцо. Оно сияло небольшим бриллиантом. Все было безмолвно и так трогательно, что у Ольги встал ком в горле и навернулись слезы, она не ожидала ничего подобного. Она была покорена и подала Паулю руку. Может быть, это была минутная слабость, а может быть, она действительно впервые почувствовала себя богиней, женщиной, покорившей своей красотой мужчину и от этого расцветавшей еще более. Она вдруг поняла, что ей нужен мужчина, сильный и надежный, могущий защитить ее от невзгод этого мира, предоставить ей право быть женщиной, просто женщиной, родить детей, быть матерью и не бояться ничего. Она так устала бояться, она просто не выдерживала уже этого состояния ожидания беды. Все это мгновенно пронеслось в ее голове, на какую-то секунду она забылась и очнулась, когда почувствовала, как кольцо легко наделось на палец ее руки. Это кольцо скрепило ее поражение перед этим мужчиной и ее победу над ним. Дальше все происходило как в какой-то сказке. Зазвучала тихая музыка, в раскрывшуюся дверь гостиной въехал сервированный вином и фруктами стол, и первый бокал был поднят и выпит до дна за любовь. Если бы по окончании этого чудесного вечера – а он действительно был чудесным, они немного выпили, зато много танцевали и веселились, – Пауль увлек ее к себе в спальню, Ольга не нашла бы в себе сил отказаться. Но он не сделал этого. Единственное, что он позволил себе при ее полном непротивлении, – это поцелуй. Он обнял ее в танце, и, когда прозвучал финальный аккорд, его губы сначала прошлись по ее шее, а потом нашли ее уста, и она утонула в нахлынувшей неге. Она потеряла ощущение времени и пространства. Но Пауль нежно и осторожно опустил ее в кресло и сел у ее ног. То, что испытывал в душе Пауль, было в его жизни впервые. Красивая, обаятельная женщина, принявшая его подарки, была не просто неотразима, она была восхитительна, превосходна. Он действительно готов был носить ее на руках, он готов был ради нее на все, но она не была арийкой…
Совещание в тронном зале замка в Вавельсбурге началось точно в назначенное время, секунда в секунду с последним ударом огромных часов. Одетый в парадную форму дер оберете фюрера дер шутцштаффеля, наивысшее звание в СС, которое имел только Гитлер, Адольф Гитлер открыт собрание гимном нации. Рядом с фюрером стояли рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и обергруппенфюрер СС Мартин Борман. Только их троих можно было хорошо видеть остальным собравшимся. Совещание было устроено таким образом, что все приглашенные собрались в огромном зале, освещаемом закрепленными в каменных стенах факелами; солнечный свет из нескольких окон падал только на лидеров нации. Гитлер стоял под пламенеющим девизом СС – «Твоя честь – это верность». Многозначительное высказывание было выбито на пряжке ремня каждого эсэсовца. Девиз был краеугольным камнем идеологии СС. Верность, то есть личная преданность идее национал-социализма и ее вождям, считалась критерием определяющим.
– Именно этого я жду от вас. Верности нации. Сегодня исторический день, сегодня я принял решение, коренным образом меняющее будущее нации и определяющее ее великий путь в будущее – путь, на который призываю вас встать рядом со мной. В этом зале элита немецкой нации, сгусток нордической арийской крови, избранные. Прежде чем услышите то, ради чего вы здесь, я прошу вас дать клятву верности германской нации и скрепить ее собственной кровью.
«Ничто не разомкнет мои уста» было выгравировано золотом на большом серебряном кубке, который внесли в зал. Адольф Гитлер первым уколол острейшим кинжалом свою ладонь, и капли его крови обагрили серебро. Потом ритуал повторил Гиммлер, затем Борман, и кубок пошел по кругу. Да, это был огромный круг. Рыцарский круг. Штольц, к которому по очереди поднесли окровавленный кубок, вдруг осознал, что теперь он один из рыцарей этого великого тайного ордена, призванного вершить судьбы человечества. Он удостоен этой великой чести, он достоин этого великого звания… Капли его крови слились с кровью фюрера…
То, что он услышал на этом совещании, перевернуло все его представления об истинных целях этой войны. Вернее, цели были обозначены правильно, только пути их достижения виделись совсем другими. Основной задачей на завоеванных территориях являлось изъятие истинных культурных ценностей, артефактов древности, золота и всех драгоценных металлов, ювелирных изделий и важнейших сырьевых ресурсов. Все это предназначалось для создания социально-экономического и культурного фундамента будущего Четвертого рейха.
Гитлер не оговорился, именно Четвертого рейха.
– Рейха, в котором чистая арийская раса будет жить на земле, не загаженной недочеловеками и абсолютно недоступной для них. Путь на эту землю два года назад указали нам тибетские монахи, мы сразу последовали их советам, и эта земля была обнаружена присутствующим здесь капитаном Альфредом Рихтером. Пути к ней нашли и открыли подводные волки Дёница и подарили нам неприступную и чистую землю – Новую Швабию. Она расположена там, где когда-то была колыбель человечества, там, где зародилась наша арийская раса, на берегах холодной Антарктиды.
Вздох изумления прокатился по залу.
– Карл, коротко расскажи о тех открытиях, которые совершены твоими героями.
Командующий подводным флотом рейха Карл Дёниц встал и вышел в освещенный круг. Он говорил действительно коротко. Его лодками, под управлением опытных капитанов, по данным, полученным экспедицией Шеффера, на глубинах и местах, соответствующих указаниям ученых лам Тибета, были обнаружены подводные проходы во льдах антарктического ледового панциря в районе Земли Королевы Мод. Подводники выполнили свой долг по прохождении проходов, были обнаружены огромные подледные полости, сопоставимые по размерам с территориями некоторых европейских стран.
Дальше продолжил Генрих Гиммлер:
– Эти земные поверхности имеют пресноводные источники, реки, озера; там леса и поля, плодородная благородная почва, образцы которой были изъяты для анализа, и сейчас уже известны результаты – они очень хороши, необычайно богатое содержание гумуса. А гумус – это кровь земли, это то, что дает земле плодородие, это то, что истощено уже до предела как у нас в Германии, так и по всей Европе. Там тепло, среднегодовая температура колеблется от плюс пяти до плюс десяти градусов по Цельсию. Освещенность практически равна земной освещенности. Ученые «Аненербе» пока не могут объяснить этот феномен, но он существует уже много тысячелетий.
Подземные геотермальные источники создали неповторимую биологическую нишу, которая к тому же до сих пор была недоступна для человечества. Боги приготовили ее для нас и ждали, когда на этой земле появится истинный вождь, способный повести нацию за собой. И вот у нации есть вождь – наш фюрер. И вот теперь боги и судьба даруют нам эту священную землю. Да здравствует Великая Германия! Хайль Гитлер!
– Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль! – гремело под сводами замка…
С 1 января 1942 года общество «Аненербе» полностью перейдет под эгиду СС. Об этом было сказано на совещании, там же было принято решение о создании секретной подводной флотилии из тридцати пяти субмарин под кодовым названием «Конвой фюрера» для выполнения задач, связанных с реализацией проекта «Новая Швабия».
После совещания в холле к Штольцу подошел Мартин Борман.
– У меня есть некоторые соображения по реализуемой вами, штурмбаннфюрер, программе «Источник жизни».
– Был бы весьма рад вас выслушать.
– Сейчас не стоит, я изложу все на бумаге, посмотрите на досуге, я очень ценю вас как специалиста и преданного делу партии офицера…
– Благодарю за столь высокую оценку.
– Я ведь не заблуждаюсь в вас, Пауль?
– Нет, что вы?!
– Будьте бдительны, Пауль, берегите себя, вы нужны нации.
«О чем это он? Что он имел в виду?» – думал Штольц всю дорогу из Берлина в Тильзит. Все было более чем хорошо, ему вручил новые погоны и поздравил с повышением по службе сам фюрер, ему подчинили несколько необходимых подразделений войск ваффен СС, увеличено и практически не ограничено финансирование его проекта. Но, как заноза, не давал покоя этот вопрос и сверлящий душу взгляд Бормана. С чем это связано?
Неужели это связано с Ольгой? Надо еще раз все перепроверить. Все с момента ее появления в его жизни. Он вспомнил конец знойного и пыльного июля, колонны пленных, фильтрационный лагерь и ее, простоволосую, в порванной гимнастерке, совершенно измученную и беззащитную. Нет, агентом внедрения она быть не могла, поскольку именно он увидел и спас ее тогда. Участь ее в тот момент была уже предрешена на все девяносто девять и девять процента – концлагерь и смерть или публичный дом. Он заметил ее и вытащил, в этом ракурсе она абсолютно чиста. Возможно, произошла утечка информации из санатория, где Ольга жила почти месяц. Штольц сделал пометку – провести проверку всего персонала санатория. Это легко объяснимо в связи тем, что его подразделение теперь, как и все общество «Аненербе», передано в подчинение и под управление СС. Что еще может быть? Там, где он сделал для нее документы, все чисто, женщина с такими данными действительно была, но умерла скоропостижно и так, что никто этого не узнал. Она была одной из участниц проекта и скончалась при родах. Этот факт был неприятен и крайне нежелателен для всех, поэтому его, с молчаливого согласия специалистов спецсанатория и Штольца, утаили, и она, по документам, осталась жива. Документы Штольц изъял, а женщина была тайно захоронена.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.