Текст книги "Северный ветер. Вангол-2"

Что еще? Тот случай с гауптманом? Он умер по собственной глупости. Проанализировав все еще раз, Штольц решил, что он ошибся в своих предположениях и опасения его беспочвенны. Поэтому в свое имение он въехал в прекрасном настроении, предвкушая встречу с Ольгой. И он не ошибся, встреча и вечер были просто изумительны. И он уже готов был перейти ту черту, но что-то остановило его. «Твоя честь – это верность» било в виски Паулю, и он не смог ее перейти, нарушить клятву верности нации, скрепленную так недавно его аристократической кровью. Он подавил будоражившее его желание овладеть этой женщиной, оставив себе только наслаждение ею владеть, как красивой вещью, вернее, как бесценным сокровищем. Да, сокровищем, к сожалению порожденным слабой и неполноценной славянской нацией.

Пауль вспомнил Вевельсбург и слова фюрера о том, что сокровища и шедевры цивилизации не могут принадлежать неполноценным народам, потому как они не способны их оценить и насладиться ими.

«Представьте себе какого-нибудь дикого казака, с умилением слушающего симфонию Баха или со слезами на глазах рассматривающего картины Рембрандта.

Абсолютно невозможно такое представить, потому что этого не может быть. Поэтому шедевры должны изыматься, так же как и сырьевые ресурсы…»

Штольц довольно улыбнулся, одно «сокровище» он уже изъял у славян. А сколько еще отнимет…

Штольц возвращался и возвращался в воспоминаниях в старинный замок. Он был потрясен тем, о чем говорил в своем докладе Генрих Гиммлер. Оказывается, огромные средства и ресурсы, которыми располагает рейх, в настоящее время направлены на освоение и внедрение сверхновых технологий, вывезенных из Тибета, для создания сверхмощного ядерного оружия, не имеющего аналогов в современном мире. Оружия, способного уничтожать одним ударом целые города и даже страны. Одно нажатие пусковой кнопки где-нибудь под Берлином, через час-два удар – и нет Лондона или Москвы. Вообще нет, как будто и не было. Только выжженная пустыня вроде Сахары. Более того, это сверхоружие будет иметь средства доставки к цели, недосягаемые для средств обороны противника. Противник не сможет никак и ничем предотвратить удар колоссальной разрушительной силы в свои жизненно важные точки. Он просто перестает существовать. Обладание таким оружием изменит мир. Мы будем диктовать свою волю всему человечеству по праву сильнейших.

Уже сейчас начаты испытания летательных аппаратов, не требующих аэродромов базирования, не имеющих летных ограничений в пилотировании на любой, даже сверхмалой высоте…

Штольц был в полной эйфории от женщины-богини, находящейся рядом, от пьянящей и недосягаемой ее близости. От старого, выдержанного несколько десятков лет в его погребах вина, греющего его кровь. От избытка информации, которой он обладал и которая не находила выхода и буквально распирала его. И он заговорил. Ему вдруг захотелось поделиться всем этим, разделить свой восторг, чувство причастности к предстоящим великим свершениям… Он стал рассказывать обо всем Ольге. Он говорил долго, быстро и несвязно, взахлеб, и получал от этого истинное наслаждение. Он говорил бы еще и еще, если бы она не закрыта его уста ладонью. Он поцеловал ее ладонь и мгновенно остыл. Он вдруг осознал, что совершил сейчас страшное преступление. Он раскрыт величайшие тайны… Но он сам не мог понять, как это произошло. Он посмотрел на Ольгу. Та беззаботно смеялась, кружась в танце вокруг кресла, в котором сидел Пауль.

«О чем я, господи! Да что она могла понять из того, что я сказал, тем более с ее-то знанием языка…» И Пауль, подхватив Ольгу, закружился с ней в танце под музыку короля вальсов, великого Штрауса. Эту ночь он крепко и спокойно спал, как всегда один. Не спала Ольга. Она ворочалась в постели и думала: даже если только часть того, о чем рассказывал Штольц, правда, весь мир стоит на грани катастрофы…

В кабинете начальника РУ Генштаба РККА генерал-майора Панфилова стояла тишина. Было слышно, как в приемной, за двойными дверями, стучит на печатной машинке секретарь. Все присутствующие, а их было шесть человек, молчали уже несколько минут. Молчали потому, что не могли осознать, что произошло сейчас на их глазах. Это было необъяснимо и нереально. Реальными были пакет с какими-то документами, лежащий в центре столика, и постепенно выветривающийся запах озона. Реальными были капли пота на лицах людей, хорошо знавших жизнь и прошедших в этой жизни, как им казалось, все: огонь, воду и медные трубы. Реальными были бледные лица и некоторая не то чтобы растерянность, а какая-то отрешенность в глазах. Реально тикали часы на столе начальника управления, за которым сейчас сидел сам генеральный комиссар государственной безопасности СССР.

– И что я теперь должен доложить товарищу Сталину?

Этот вопрос Лаврентий Павлович задал тихим, слегка осипшим голосом, и адресован он был, скорее всего, не присутствовавшим высшим офицерам, а самому себе. Он не ждал ответа, он думал. Его тренированный мозг мгновенно анализировал происходящее, и, пока все остальные находились просто в каком-то психологическом ступоре, он размышлял.

Выходит, Глеба Бокия зря в тридцать седьмом расстреляли? Его псилаборатория при ОГПУ занималась изучением как раз такого рода явлений… Как он тогда Литвинова с его секретным сейфом на спор одурачил… Да, в каком фаворе тогда Глеб был у Кобы, в каком фаворе. Гордыня сгубила, забылся Глеб, не на того поставил, не на того…

«А что мне Сталин! Меня сам Ленин поставил…»

Эту фразу ему Коба простить не мог, этим и воспользовались настоящие враги.

Уже все было на мази у Бокия с этой экспедицией в Тибет, а сорвалось… Кто же тогда ему помешал? Чичерин, да, именно он, нарком иностранных дел и Генрих Ягода, тогдашний нарком НКВД, вражина, да, они. Начальник разведки ОГПУ Миша Трилиссер, сучонок, тоже руку приложил. Вот, оказывается, откуда ниточки-то тянулись. Германская разведка. Свою линию гнули, а для прикрытия организовали экспедицию с Рерихом, недобитком дворянских кровей, купленным с потрохами чекистами и Яковом Блюмкиным, этой проституткой международной. Естественно, у них не получилось ничего, не прошли они в Тибет, не пропустили их в Шамбалу.

Темное там дело, много неясностей осталось. Не раскололся Блюмкин, унес секреты вместе с пулей в затылке в могилу. А немцы, выходит, прошли… Да, все они уже на том свете, а расхлебывать эту кашу, значит, придется ему. Все слишком, слишком серьезно. Такого он не ожидал. Такое предусмотреть было невозможно. Ну что ж, теперь это видели и слышали сидящие здесь, как истуканы с выпученными глазами и мокрые от пота, руководители его внешней разведки. Кому из них можно доверить разработку операции? Нет среди них такого человека, нет, кроме этого седого майора, поручить некому…

– Полковник Крас ков, а что там по делу так называемого Вангола?

– Я майор… – начал было Красков.

– Уже полковник. Так что по делу твоего Вангола?

– Все, что сейчас вы видели и слышали, – результат работы разведывательно-диверсионной группы «Северный ветер», возглавляемой моим учеником, лучшим выпускником спецучилища РУ Генштаба РККА, разведчиком, обладающим сверхчеловеческими способностями. Вам известно его имя, Лаврентий Павлович, его конспиративный псевдоним – Вангол. Вот здесь изложено все по данному делу. Если в двух словах, то прошу учесть – информация о золоте Колчака лишь предположение, не имеющее под собой никаких реальных оснований. В тех местах, я имею в виду Забайкалье, группа работала по захвату носителя информации, с которой вы только что ознакомились.

– Хорошо, я посмотрю эти бумаги… потом, а сейчас…

Берия встал из-за стола, жестом остановив всех последовавших его действию:

– Сидите, сидите… Так что сейчас было? Надеюсь, это была не моя личная галлюцинация. Хочу услышать ваше мнение.

Красков удивился самообладанию наркома. Берия единственный из всех присутствовавших после всего, что здесь произошло, выглядел и вел себя вполне нормально.

По возвращении из Ленинграда Краскову пришлось очень многое сделать, чтобы вот здесь, в этом просторном кабинете начальника РУ Генштаба РККА, собрать секретное совещание. Причем это совещание было максимально технически оснащенным. Все происходящее автоматически снималось на пленку двумя камерами. Звук записывался самыми совершенными звукозаписывающими системами на специальную магнитную ленту. Никто другой так быстро этого сделать бы не смог. Ему пришлось воспользоваться всеми своими связями. Он решил пока не раскрывать Вангола. Однако его присутствие на этом совещании было необходимо, именно он должен был «включить» загадочное устройство. Красков его представил как одного из своих технических специалистов. Таким образом, Красков рисковал только своей головой. Он не знал, как и что будет происходить на этом совещании. Как и чем оно закончится, вообще было неизвестно. Иван Иванович даже предположений не строил, было просто невозможно. Но при всем том поступить иначе он не мог. Необходимо было поторопиться – та информация, которую хранило устройство, без всяких сомнений, стратегически важна.

Решение о том, что с этим необходимо ознакомить кого-то из руководства страны, пришло сразу, как только они с Ванголом внимательно рассмотрели челюстной протез Гюнтера. Вопрос о том, как он должен сработать, вернее, как его включить, снялся сразу. На его нижней поверхности знаками было указано то, как его, сложив, замкнуть в кольцо, соединив крайние точки, имевшие вид сложной конфигурации контактов. На этой же поверхности было ясно указано, что после соединения последует уничтожение этого устройства. Но перед этим оно должно сработать как источник информации, как письмо. Это и было единственным аргументом для Краскова, кроме рассказа Вангола, рассказа, который, естественно, после гибели Гюнтера был для компетентных органов, мягко говоря, уже не вполне убедительным.

Докладная записка на имя Берии, миновав все инстанции, была доставлена генеральному комиссару лично. В ней Красков сообщал о необходимости проведения этого абсолютно секретного совещания и просил принять его для дачи дополнительных разъяснений. Он тщательно готовился к разговору, но этого не потребовалось. Берия не вызвал его к себе, а особым поручением уполномочил его самого подготовить это совещание. Единственное, что было в приказе, – список лиц, допущенных им на это совещание. На подготовку ушло несколько напряженных дней.

И вот этот день и этот час наступил. Стулья в кабинете расставили вдоль стен, оставив середину кабинета свободной. Там поставили небольшой журнальный столик, принесенный из приемной. Стол оставили только один, для всесильного начальника. В углах высились нацеленные на журнальный столик кинокамеры с дистанционным управлением. Звукозаписывающая аппаратура располагалась по всему периметру кабинета. Вся эта техника должна была включиться по команде Краскова нажатием одной кнопки. Вангол, в форме старшего лейтенанта медицинской службы, прибыл с Красковым и вместе с техниками проверял исправность аппаратуры. У него же, в кармане, находилось таинственное устройство. Когда прибыл Берия, в кабинет вошли и те, кто был вызван: суровые мужчины в военной форме, но без знаков различий. Красков знал, что это люди из внешней разведки, подразделения, подчинявшегося лично и только Берии. Итак, трое офицеров разведки, Берия, Красков и Вангол остались в кабинете, и за вошедшими плотно закрылись двойные дубовые двери.

Берия несколько удивленно осмотрел кабинет, прошел за стол и сел. По сторонам у стен сели на стулья прибывшие с ним. Берия вопросительно посмотрел на Краскова.

– Ну так что, майор, начинай.

– Так точно, товарищ генеральный комиссар, у нас все готово.

И Красков нажал кнопку пуска аппаратуры. Тихо зажужжали кинокамеры, Вангол вышел к столику и, вытащив устройство, быстро сложил его в своеобразное кольцо. Сделав это, он положил его на столик, на чистый лист бумаги. Все с интересом и некоторым недоумением смотрели на этот предмет, очень похожий на… но никто не смог, не успел выразить свои мысли. Кабинет вдруг наполнился фиолетовым сиянием, затем спектр сияния медленно изменился на светло-красный. Сияние исходило от этого кольцеобразного предмета как бы волнами. Затем над кольцом возник световой конус, в котором появилось мерцающее, постепенно набирающее плотность, объемное изображение. Это был человек более чем двухметрового роста, одетый в багрового цвета одежды. Высокий лоб и открытые большие глаза под крыльями широких бровей. Густая, слегка вьющаяся борода и усы, длинные волосы, спадающие на плечи – все это в конусе светло-фиолетового сияния само по себе произвело потрясающий эффект на присутствующих. Посланник, прижав ладонь правой руки к области сердца, склонил голову в приветствии.

Красков заметил, как один из сидевших офицеров перекрестился. Висевшая в воздухе тишина заполнилась сначала как будто шелестом листьев, затем они услышали приятный мужской голос:

– Я приветствую вас, называть свое имя не буду, оно вам неизвестно, и в этом нет никакой необходимости, поскольку мне также неизвестны ваши имена, просто я посланник дружественной и родственной вам цивилизации. Прошу меня выслушать.

Устройство, посредством которого мы вступили с вами в контакт, самоуничтожится, не причинив вреда вам и окружающему миру, после моего информационного сообщения. Заранее благодарю за внимание.

Мир устроен несколько иначе, чем ваши знания дают об этом представление. Вы не одиноки не только в космосе, но и на этой планете. Она создана, как и миллиарды других планет, для прохождения уроков божественными созданиями, воплощенными на ней, в различного вида образах и, соответственно, материальных телах. Все живое на этой планете божественного происхождения. Поэтому любое убиение живого – преступление против Бога. Однако нам известно о том, что вы отвергаете божественное происхождение человека и считаете себя одной из форм существования белковых тел. Пусть так, но даже при этом существуют определенные законы, которые действуют независимо от того, кем вы себя предпочитаете считать в настоящее время. Эти законы предписывают правила жизни на Земле как инструкцию по использованию любого предмета, которым вы пользуетесь. Если нарушение этих правил не выходит за рамки частной жизни индивида, семьи или сообщества в виде государства, они не причиняют беспокойства остальному миру. Однако, когда нарушение каким-либо субъектом этих основных законов создает угрозу существования всему миру, необходимо вмешательство извне в сценарий его развития.

Существует несколько сценариев дальнейшего хода истории развития вашей цивилизации. Все они, так или иначе, зависят от соотношения сил добра и зла в определенный исторический отрезок времени. От распределения вселенской животворящей энергии, посылаемой Богами. От того, какую форму ответственности принимает на себя общество и каждый его член за все происходящее. Во Вселенной неизмеримое разнообразие форм жизни, в том числе более четырехсот тысяч видов человекообразных. Планеты срединного уровня, к которым относится и наша Земля, созданы именно для человекообразных. На всем этом множестве обитаемых планет существует, в зависимости от уровня духовного развития, только три поведенческих типа существования.

Тип «тирании», смысл которой в том, что каждый индивид эгоистично считает только себя полным хозяином мира, в котором живет. Мир создан для него, и все, что в нем есть, должно принадлежать ему, и только ему. Активность и агрессия, жестокость и насилие – девиз тирании. Все его силы уходят на захват и оборону от таких же, как он сам, жизненного пространства и материальных благ. В целом война в таком мире – естественное состояние.

Тип «жертвы» – полный отказ индивида от ответственности за свою жизнь, естественно, и за жизнь общества в целом. Пассивность и апатия, движение по течению. Индивиды и общество довольствуются тем, что оставляют им взращенные ими же тираны. Как правило, влача жалкое существование на фоне процветающей тирании, они обвиняют в этом весь окружающий мир. Ими искусно манипулируют, создавая конфликты различного масштаба, в результате которых уничтожается наиболее прогрессивная часть, способная к интеллектуальному и духовному развитию. В результате все остается стабильно неподвижно при внешне бурной и активной политической жизни.

И наконец, тип «гармонии» или эволюционный тип гармоничного развития духовного мира, где каждый индивид берет на себя ответственность за себя и за весь окружающий его мир. Где каждый понимает себя как частицу окружающего мира и действует только во благо всего этого мира, создавая тем самым и себе наиболее благоприятную среду обитания, и всем, обеспечивая возможность развития и полноценной жизни.

В вашей цивилизации, на вашем уровне духовного развития, вопросы взаимоотношений решаются в основном силовыми методами… Сегодня это ваш выбор, мы относимся к нему с пониманием. Заканчивается эпоха, заканчивается ночь Сварога, вам предстоят огромные перемены, когда наступит утро… Мы бы хотели, чтобы это утро наступило на живой планете Земля, а не на пустынной, безжизненной, как лунная, поверхности, лишенной животворящей атмосферы планете. Угроза этого привела к необходимости контакта. Сейчас вы в своем мире находитесь в состоянии глобальной, планетарного масштаба войны, причины которой нас не касаются и нам не важны. Ваш противник несколько сильнее вас количественно и качественно в средствах вооружения, но этот перевес уравновешивается все возрастающей духовной силой вашего народа. В дальнейшем ситуация может измениться не в вашу пользу, поскольку информационный прорыв, используемый Германией, может вывести ее на другой, более высокий технологический уровень, и тогда она станет для вас неуязвимой. В Тибете, хранящем древние знания, была допущена катастрофическая ошибка, немецким представителям переданы некоторые технологии, использование которых недопустимо на этом уровне духовного развития цивилизации. Речь идет о создании сверхмощного оружия, основанного на использовании энергии расщепленного атома. Это оружие имеет колоссальную мощь и разрушительную силу. Один взрыв такой бомбы может уничтожить все живое на огромной территории, например большой город или остров в океане. За эту ошибку тибетских лам теперь сотни лет будет платить все человечество. Хотя это невозможно исправить, выход есть, по нашему мнению, единственный.

Предотвратить единоличное использование этих технологий. Мы не можем вмешаться и изъять эти знания, это невозможно. Мы не можем вооружить вас или иную страну чем-либо, нарушая общую гармонию технологической эволюции, но готовы предоставить вашим ученым определенную научно-технологическую информацию того же уровня, что была передана представителям Германии в Тибете, не более того. Это сбалансирует развитие и исключит преждевременную гибель поверхностной цивилизации планеты. Разумеется, если интеллектуальный потенциал ваших ученых окажется на соответствующем уровне, но это уже ваша ответственность. В этом и заключается наша миссия. Наш контакт односторонний, примите наше решение как данность, поскольку ваше мнение в данной ситуации существенного значения не имеет. Сейчас здесь будет материализовано то, что необходимо вам для реализации нашей миссии. Мы рассчитываем на ваш здравый ум, ответственность и высокую духовную, нравственную силу вашего народа.

С этими словами посланник вынул из складок одежд пакет и положил у своих ног, после чего сияние конуса стало ослабевать и через секунду погасло, так же как и вообще розовый свет, заливавший комнату. Образ исчез, растаял в воздухе, но там, где он стоял, на столике остался лежать пакет. Больше ничего не было. Кольцо также исчезло…

– Так что, это была галлюцинация? – Берия тяжело прошелся по поскрипывающему под ним паркету, он сначала обошел столик, потом приблизился к нему и пальцем прикоснулся к пакету. Плотная гладкая бумага прогнулась под его пальцем. – Так вот. Это не галлюцинация, это реально существующее, это можно потрогать.

Он решительно взял пакет и перенес его к себе на стол.

– Так я услышу что-нибудь от вас?

Берия обвел взглядом сидевших, и, когда его взгляд встретился с взглядом Вангола, тот встал.

– Разрешите, товарищ генеральный комиссар.

Берия вопросительно посмотрел на Краскова. Тот, как бы поддерживающе, несколько раз кивнул.

– Говори.

– До этой минуты то, о чем я обязан доложить, было бы воспринято не иначе как бред сумасшедшего. Сейчас то, что вы видели здесь, дает вам веское основание мне верить. Важность информации, которую я имею, невозможно оценить. Но степень этой важности такова, что я не имею права ее разгласить даже здесь. Прошу принять меня лично и сделать это срочно.

Берия, выслушав Вангола, опять посмотрел на Краскова.

Красков встал.

– Это и есть твой Вангол?

– Так точно, товарищ…

– Я так и понял, так что?

– Я целиком и полностью поддерживаю его просьбу, Лаврентий Павлович. Это архиважно и архисрочно.

– Хорошо, я передам эти документы аналитикам и через два часа жду вас у себя.

– Есть! – в один голос ответили Вангол и Красков.

– Все свободны.

Берия ехал к себе не в самом хорошем настроении. Он не привык быть подопытным кроликом, он уже давно окончил «школу выживания» и сдал все «экзамены» на право управлять людьми. Управлять их жизнями, жизнями миллионов. Забирать их, если это надо. То, что случилось сегодня, не стало для него сенсационным открытием, оно лишь подтвердило его догадки о строении мироздания и смысле человеческой жизни. Да, с точки зрения истории факт такого контакта, конечно, имеет огромное значение. То, что лежит в этом пакете, само по себе представляет научную ценность, поскольку факт материализации, и это неоспоримо, произошел у него на глазах. Научная же ценность содержимого, если верить этому посланнику, огромна. Он на минуту отвлекся, рассеянно скользил взглядом по серым московским улицам.

«Важно теперь отдать это в нужные руки и держать под контролем, постоянным контролем. Не допустить даже малейшей возможности утечки информации, даже малейшей! Немедленно выяснить, кто занимался разработками по ядерной физике, где эти специалисты. Всех собрать – и под полный контроль, за колючую проволоку, чтобы муха не пролетела… Пусть догоняют немцев. Пусть пашут сутками. Чтобы ничего не мешало. Создать идеальные условия для работы. Никаких посторонних контактов, никаких. Никаких объяснений. Так сейчас надо, иначе просто нельзя.

Но это одна сторона дела. Есть и другая: необходимо затормозить работу немецких ученых, любой ценой остановить производство сверхоружия, и эта задача не менее важна, а может, и более. Где и кто этим занимается в Германии? Каким образом подступиться к разработкам?

Сейчас, когда половина страны под немцем, когда эвакуированная промышленность только-только приступает к выпуску продукции. Когда станки и люди работают под открытым небом, чтобы сохранить обороноспособность страны, создать новую отрасль промышленности – а ее придется создавать, – будет очень непросто. На это потребуются годы, даже в условиях мира… Даже если в два раза увеличить количество лагерей… Ничего, создадим и освоим, но сейчас надо остановить врага. Не дать ему вырваться вперед. В этом посланник прав, если Гитлер будет иметь такое оружие, он сотрет нас с лица земли. А ведь он действительно рассчитывает на это оружие. Тогда понятно, почему он не стал брать Ленинград, почему отошел от Москвы. Он ждет сверхоружие. Один удар – и нет города, нет города – нет узла сопротивления. Гитлер не дурак, он умная сволочь… Жаль, что этого посланника нельзя было поподробнее допросить, вообще откуда все это. Ладно, раз этот майор, стоп, уже полковник, надо отдать распоряжение на этот счет, так рвется ко мне, значит, у него, вероятно, есть ответы на многие мои вопросы».

– Записи и всю аппаратуру из техотдела срочно изъять, не важно, записалось что там или ничего не за писалось.

Он постучал пальцем по своему лысому темени.

– Главное, что у меня, вот здесь, все записалось… Изъять и отправить в спецхранилище. Протоколы допросов, докладные, рапорта, вообще все бумаги по делу – в отдельное производство, в спецхран, гриф «Совершенно секретно» на сто лет. Полковник, головой мне ответишь, если об этом совещании узнает хоть одна живая душа. Завтра же будет распоряжение о создании спецгруппы, как там… «Северный ветер»? Хорошо, пусть будет этот ветер. Людей подберешь сам. Через сутки доложишь первичный план мероприятий по работе с «Аненербе». Действуй, полковник. С этой минуты вы оба работаете во внешней разведке и подчиняетесь непосредственно мне. Вопросы есть?

– Никак нет. Разрешите идти?

– Идите.

Майор Красков и Вангол вышли из кабинета. Так закончился трехчасовой разговор со вторым по силе власти человеком в стране. О нем боялись говорить вслух, его имя было проклято в лагерях ГУЛАГа и застенках ОГПУ. Там, на совещании, Вангол не успел его даже как следует рассмотреть, все внимание было приковано к посланнику. Теперь Ванголу показалось, что он говорил с каким-то другим человеком. Он никак не подходил под образ того кровавого палача, каким его рисовало воображение все последние годы. В течение нескольких часов его внимательно слушал очень грамотный, умеющий мыслить масштабно и логично человек. Его вопросы были точны и продуманны. В них чувствовался неподдельный интерес. В его репликах не было высокопарности, его высказывания были искренними и по своей сути наполнены заботой о стране не просто на словах. Было видно, что этот человек действительно взял на себя и тянет такой воз ответственности, какой под силу только очень сильной натуре. Вангол невольно проникся к нему уважением.

То, чего особенно опасался Красков, не произошло. Он боялся, что для Берии рассказ Вангола о Гюнтере и путешествии того в другой мир покажется историей, не имеющей реальной ценности, а потому бессмысленной. Но ошибся. Берия сразу уцепил важное звено – «Аненербе», сразу понял, откуда веет реальной угрозой, и принял решение о необходимости срочной оперативной разработки этой организации.

– Ты на них, полковник, вышел, тебе и брать их за рога. В средствах и полномочиях тебя не ограничиваю, но сроки… Сам понимаешь, надо скорее, скорее! Уверен, опыт у тебя огромный, уверен, что справишься.

Вангол с интересом наблюдал за тем, какое впечатление произведет на этого человека сам факт существования целого мира людей там, внутри земли.

Берия принял это спокойно. Он даже пошутил:

– В рай меня все равно не пустят, но я не думал, что он у меня под ногами.

Вангол не смог прочитать в голове у этого человека ничего, настолько мощной была у него защита, настолько сильной была у него система самосохранения. Он попытался было осторожно сделать это, но получил мгновенно отпор и даже испугался. Берия в тот момент очень внимательно на него посмотрел. Его взгляд действительно мог становиться пронизывающим. Ванголу пришлось собрать все свои силы, чтобы не выдать себя.

Вангол шел и думал, насколько все неоднозначно в этом мире. Как переменчиво. Еще недавно он, беглый зэк, умирал от холода в тайге, сегодня идет по коридорам Лубянки из кабинета самого, а что, если признаться и рассказать, что он вовсе не Игорь Сергеев, а Иван Голышев? Что тогда будет, ведь он ничего плохого не сделал в своей жизни…

«Ни в коем случае, Вангол…» – прозвучал у него в голове знакомый голос.

«Мессинг!» – чуть не вскрикнул Вангол от неожиданности.

«Привет, мой друг. Я здесь, рядом, консультирую. У тебя в голове появились глупые мысли, немедленно выкинь их. Господи, до чего ты еще наивен. Поверь, в этих коридорах есть медиумы не слабее нас. В этих кабинетах живут звери, меняющие свое обличье так же легко, как ты меняешь рубашку. Да, вовремя я…»

«Мне хочется встретиться с вами…»

«Думаю, это теперь легко, наберите, молодой человек, этот городской номер, и я в вашем распоряжении после восьми вечера в любой день».

Длинный коридор, по которому быстро шли Крас ков и Вангол, кончился, и они по широкой лестнице, покрытой зеленой ковровой дорожкой, вышли в просторный вестибюль. На входе, около КПП, они задержались, их оттеснила охрана. Мимо них буквально проволокли какого-то военного. Кровь бурыми пятнами застыла на зеленом ворсе ковра. Вангол не успел разглядеть, кто он был по званию, но заметил на галифе красные лампасы.

Они переглянулись с Красковым и, показав охране пропуска, поторопились выйти из этого мрачного здания, выбранного когда-то для ВЧК именно Глебом Бокия. Этим чекистом-оккультистом. Он первым в большевистской России искал пути в Шамбалу. Он был уверен, там кладезь древних знаний, там сокрыты истины. Возможно, он первым понял, что человеческий мозг подобен радиопередатчику. Достаточно вычислить, найти верную частоту электромагнитной волны – и мысли человека станут доступны, их можно будет как бы читать и ретранслировать на любое расстояние со скоростью света. Человеком можно будет легко управлять… Может, слишком близок был к цели?.. Может, за то и расстреляли?! Может, и вовремя?..

Вангол подошел к машине, в которой их ждал водитель, и остановился.

– Товарищ майор, то есть полковник… – смешался он.

– Майор пока еще… – улыбнулся Крас ков.

– Разрешите мне сегодня к Арефьеву? Завтра в семь ноль-ноль как штык.

– В семь рано, в девять вместе с Арефьевым и Макушевым у меня.

– Спасибо.

– Садись подвезу, а то, не дай бог, опять потеряешься на полгода. Москва-то по всем участкам полна твоими фотками, ты же у нас особо опасный.

– Так я думал, вы уже разобрались.

– Конечно разобрались, только одно дело науськать народ на врага, а другое – объяснить, что это ошибка. Это гораздо сложнее. У каждого участкового в кармане ориентировка на тебя. У каждого опера по всем службам и подразделениям. Так что садись в машину, поехали. А утром за вами приедут. Вот так, Вангол.

Когда машина притормозила у дома, в котором жил Арефьев, Вангол вышел из машины и скрылся в подъезде.

– Здесь завтра полдевятого заберешь его, – сказал Крас ков водителю.

– Так точно, товарищ майор.

– Уже полковник.

– Есть, товарищ полковник, – улыбнулся водитель.

– Я очень, очень рад, что все так сложилось, – принимая шинель у Вангола, говорил Владимир Арефьев, разгоряченный его внезапным приходом. – Проходи, проходи, эй, народ, к нам гость, самый желанный! Мама, отец, смотрите, кто к нам пришел! Мария, все сюда!

Екатерина Михайловна, мать Владимира, всплеснула руками, увидев Вангола.

– Как вы возмужали, Игорь! Петя, посмотри, это уже не тот молодой человек, что был у нас летом, это уже взрослый мужчина. – Улыбаясь, она обняла Вангола.