Текст книги "Прогулки по Москве. Москва деревянная: что осталось"

Дар Плющихи

Этот скромный деревянный особняк давно привлекал внимание реставраторов. Было видно, что дом построен вскоре после московского пожара и достаточно хорошо сохранился. Несколько слов об архитектуре дома. Фасад этого первоначально одноэтажного деревянного особняка красив и выдержан в благородных пропорциях позднего московского классицизма. По центру рустованная стена завершается фронтоном, украшенным полукруглым окном. В архивольт, обрамляющий окно, вкомпонованы изящные лепные детали, хотя окно всего лишь освещает чердак. Две дорические пилястры подчеркивают центральную ось симметричного фасада. Украшения над окнами состоят из медальонов, гирлянд, факелов и крылатых коней. Белые лепные детали эффектно смотрятся на фоне серо-голубых стен. Этот цвет назывался «дикий» и был очень распространен. В архитектуре небольшого строения неизвестный зодчий мастерски воплотил качество, свойственное жилым домам послепожарной Москвы: сочетание интимности и представительности. Возможно, при строительстве дома в Долгом переулке был использован один из образцовых фасадов.

Проект реставрации. Главный фасад

В 1983 году Министерство мясной и молочной промышленности СССР, которому был передан этот памятник архитектуры, решило его реставрировать и устроить там ассортиментный кабинет. Министерство обратилось в институт «Спецпроектреставрация», где я тогда работал, с просьбой выполнить проект. Из дома отселили жильцов, и мы приступили к исследованиям. Особых сюрпризов не предвиделось: всего за десять лет до этого особняк ремонтировали и обследовали.

Спустя два месяца один из авторов проекта реставрации архитектор Сергей Киселев, обследовавший дом, попросил меня срочно приехать на объект. Не ответив на вопрос, что случилось, Сергей молча повел меня в дом. В комнате, на стене, зиял свежий зондаж. Внимательно всмотревшись, я увидел часть букета из ярких цветов, который был написан клеевыми красками на белой, слегка пожелтевшей бумаге. Живопись закрывал толстый слой штукатурки и войлока. Он был закреплен обычной сосновой дранкой, прибитой гвоздями прямо через бумагу с росписью. Раскрыли еще один участок стены. На нем появилась гирлянда из цветов и фруктов, которую поддерживал упитанный младенец, так называемый путти. В соседней комнате под снятой штукатуркой обнаружили другую роспись: военные доспехи, маски, розетки. Сохранность оказалась превосходной. Надо было осмыслить случившееся. Ясно, что мы столкнулись с находкой, редкой в реставрационной практике. Найден интерьер начала XIX века, в котором сохранилась настенная живопись.

Деталь декора главного фасада

Живопись на бумаге реставраторы обнаруживали и раньше. Она предшествовала появлению обоев, но выполнялась вручную и стоила дорого. Наша же находка замечательна тем, что расписанные интерьеры впервые были найдены не во дворце, а в рядовом московском особняке. Важно было установить, в каких еще помещениях имеется живопись и в каком она состоянии.

Следующий месяц архитекторы нашей мастерской делали новые зондажи, которые уточнили масштаб открытия. Оказалось, что живопись сохранилась в четырех парадных комнатах, и не только на стенах, но и на потолках. Ее спас «компресс» из слоя штукатурки и войлока, верблюжьей шерсти, скрывавший все это великолепие почти полтора столетия.

Первый зондаж

Очевидно, при большом ремонте середины XIX века новый владелец велел нанести слой войлока и штукатурки прямо на расписанную бумагу. Бумага, разумеется, пострадала от сотен гвоздей, которыми была прибита дранка. Однако на этом сюрпризы дома на улице Бурденко не закончились. При дальнейшем обследовании выяснилось, что под бумагой с живописью находится еще один бумажный слой. Это были письма, списки, хозяйственные счета, написанные коричневыми «орешковыми» чернилами, которыми пользовались в начале XIX столетия. Вероятно, эти документы, уже ненужные, наклеили в качестве подложки, подобно тому как сегодня во время ремонта мы оклеиваем газетами стены под обои.

Под деревянной лестницей была найдена изразцовая печь, заклеенная толстым слоем старых газет. Ее покрывали изразцы различного рисунка и разного времени изготовления. На некоторых изразцах красовались кавалергарды в полной парадной форме, сидящие на рослых белых и вороных конях. На других изразцах цветы: ирисы, орхидеи и какое-то неизвестное растение, в котором вызванные нами специалисты-ботаники узнали репейник. На некоторых изразцах изображен средневековой замок, заключенный в круглый медальон. Изразцы с упрощенным ромбовидным орнаментом можно отнести к середине XIX века. Вероятно, тогда, во время частичной перестройки дома, старые печи переложили, а новые, по моде тех лет, сложили из крупных белых кафелей. Сохранившиеся расписные изразцы от разных печей экономные хозяева использовали для облицовки печки под лестницей, в подсобном помещении.

Зеркало печи под лестницей

Один из изразцов

В результате архивных поисков, проведенных искусствоведом Е. И. Островой, выяснилось, что первым владельцем дома был коллежский советник Гавриил Алексеевич Палибин. Он служил в Московской межевой канцелярии, которая ведала вопросами землеотведения и определения границ домовладений. Видимо, при отделке парадных комнат Палибин вывез из канцелярии воз ненужных бумаг и использовал их для подкладочного слоя под живописные обои. Чтобы прочитать эти письма, необходимо разъединить, или, как говорят реставраторы, раздублировать, два склеенных бумажных слоя, не повредив при этом ни живописи, ни текста. Задача исключительно сложная, почти невыполнимая.

Тем временем заказчик (министерство), узнав, сколько будет стоить реставрация особняка и интерьерной живописи, поспешил от дома отказаться. Чтобы он не стоял бесхозным, необходимо было срочно найти нового арендатора. Поиски оказались долгими, и тогда было принято неожиданное, но спасительное решение. Курировавшая реставрацию молодая сотрудница Управления по охране памятников, которая жила за городом и каждый день моталась на электричке в Москву и обратно, согласилась пожить в доме Палибина. Отремонтировали две комнаты и кухню, наладили отопление, поставили на окна решетки. Семья, в которой за это время родился второй ребенок, прожила в доме почти три года и тем самым спасла его от верной гибели.

Поиски арендатора продолжались. Новым хозяином дома Палибина стал НИИ реставрации, сотрудники которого прекрасно понимали, куда они вселились. Выставочные залы одного из отделов института располагаются в доме и сегодня. Во многом благодаря усилиям руководителя этого отдела, известного реставратора Саввы Васильевича Ямщикова, восстановление дома удалось благополучно завершить.

С.А. Киселев

С.С. Галушкин и С.В. Ямщиков

Реставрационным советом было принято решение пока не раскрывать все росписи, а только сохранить и закрепить первоначальные зондажи. Полное раскрытие, раздублирование и реставрация требовали разработки специальных методик, длительного времени, да и денег таких у института не было. Окончание всех работ по реставрации пришлось отложить до лучших времен. Реставрированный дом Палибина зажил полнокровной жизнью. Там периодически устраивают небольшие, но исключительно интересные выставки. Тут же работают реставраторы живописи. В дом можно попасть в любой день, кроме выходных и праздников. Сегодня в доме нужно делать косметический ремонт, но уже нет С. В. Ямщикова, который с присущей ему энергией мог организовать и довести это дело до конца.

Реставрация дома Палибина проведена трестом «Центрреставрация». Проект и исследования выполнены архитектурно-реставрационной мастерской № 7 института «Спецпроектреставрация». Авторы проекта реставрации: архитекторы С. А. Киселев и А. В. Дубовик, инженеры Н. Е. Брызгалова и В. Н. Овчинников, искусствовед Е. И. Острова. Раскрытия и укрепление зондажей выполнены художниками-реставраторами под руководством С. В. Филатова.

1. Декор главного фасада

2. Декоративная лепнина над окном

3. Печной изразец

4. Фрагмент главного фасада

5. Ямщиков и Галушкин дурачатся

6. Реставрационный план 1-го этажа

7. Интерьеры после реставрации

8. Дом после реставрации

Считаю своим долгом рассказать читателям о двух замечательных реставраторах живописи и прекрасных людях Савве Васильевиче Ямщикове и Сергее Сергеевиче Галушкине, с которыми меня свела судьба во время реставрации дома Палибина. Ученик известного реставратора В. В. Филатова, Ямщиков посвятил себя изучению и реставрации древнерусской живописи. Большую часть жизни он ездил по провинциальным музеям, где обследовал запасники. Результатом этой работы стала «Опись произведений древнерусской живописи, хранящихся в музеях РСФСР». Савва Ямщиков открыл ранее неизвестные имена русских художников. Вместе с С. С. Галушкиным они много лет реставрировали и вернули к жизни сотни портретов работы неизвестных или забытых авторов. Галушкин был исключительно скромным человеком и виртуозным реставратором. При его участии Ямщиков издал десятки книг о русском искусстве, альбомов, каталогов. Коллекционеры избрали Савву Васильевича Ямщикова председателем клуба коллекционеров Фонда культуры. Во время тяжелой болезни С. В. Ямщикова и после его смерти Сергей Сергеевич Галушкин возглавил отдел пропаганды русского искусства Института реставрации. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне встречу и возможность работать с этими талантливыми и самоотверженными людьми. Савва Ямщиков много лет отдал изучению Пскова и очень его любил. Он умер в 2009 году и похоронен в Пушкинских горах, на городище Воронич, рядом с Семеном Степановичем Гейченко. Сергей Сергеевич Галушкин продолжал реставрировать портреты до последнего дня и ушел в 2013 году. Для меня дом Палибина не только возрожденный особняк начала XIX столетия, но и памятник этим замечательным людям.

«Древлехранилище»

Погодинская изба, о которой пойдет рассказ, стоит на тихой, немноголюдной Погодинской улице, что тянется параллельно Большой Пироговской от Девичьего поля к Новодевичьему монастырю. Сегодня каждый желающий может совершить короткую пешеходную прогулку и увидеть это необычное сооружение. Еще недавно выглядела Погодинская изба неважно: сруб странного цвета, часть окон заколочены – было видно, что дом болен и ждет помощи. Но, как и во всяком достойном архитектурном сооружении, сохранилась общая композиция, детали и, конечно, история – благодаря всему этому Погодинская изба всегда оставалась московской достопримечательностью.

Сейчас дом привели в порядок, но сделали это явно без участия специалистов-реставраторов. Утраченные декоративные детали в основном восстановлены, но все фасады почему-то покрашены голубой масляной краской в сочетании с белилами. На заднем фасаде, рядом с крыльцом, появилась уродливая двухэтажная пристройка. Этот необычный дом явно заслуживает большего внимания.

Погодинская изба

Изба была частью усадьбы, принадлежавшей известному славянофилу, историку, профессору Московского университета Михаилу Петровичу Погодину. Он родился в 1800 году в семье крепостного. Отец получил вольную, когда Михаилу исполнилось шесть лет. Ненасытная тяга к знаниям помогла юному Погодину осуществить свою мечту: он поступил в Московский университет, который окончил в 1821 году. Вскоре Михаил написал и защитил магистерскую диссертацию «О происхождении Руси». Тема эта была ему близка. Всю жизнь он изучал славянскую и русскую историю, придерживаясь при этом весьма консервативных взглядов. Активно полемизировал с В. Г. Белинским.

В 1833 году Погодин стал профессором кафедры всеобщей истории и статистики Московского университета, а с 1835 по 1844 год возглавлял кафедру российской истории. В своих работах он отводил государству решающую роль. «Народ, лишенный государственности, не может иметь свою историю», – писал Михаил Погодин. Русский народ он считал почвой, на которой другие возводили свою государственность и культуру. Этот непатриотический тезис противоречил его же политическим публикациям – в них он проявлял себя как убежденный патриот. Приятельские отношения связывали Погодина с министром народного образования графом С. С. Уваровым, чью позицию, однако, он не всегда разделял. В 1827 году Михаил Петрович стал издавать журнал «Московский вестник», а спустя пятнадцать лет, вместе с С. П. Шевыревым, журнал «Москвитянин».

М.П. Погодин. Портрет работы В.А. Серова

Во время Крымской войны Погодин поддерживал идею создания дружественных России славянских государств и призывал «восстановить патриарший константинопольский престол во всем его величии». Однако война была проиграна, и Погодин стал возлагать все надежды на нового царя Александра II. Он обратился к императору с письмом, в котором призывал дать полякам конституцию и амнистировать участников польского восстания. Погодин был убежденным монархистом, сторонником проведения ограниченных реформ.

В 1836 году Михаил Петрович купил у князя Д. М. Щербатова большой участок земли с барским домом, садом, прудом и хозяйственными постройками. Старинный дом пережил вторжение в Москву армии Наполеона и пожар 1812 года.

В усадьбе Погодина часто бывали гости. «В его доме, в известные дни, собирались все находившиеся налицо в Москве представители русской науки и литературы, в течение многих последовательных периодов их развития, от Карамзина до пушкинского и гоголевского включительно…» – вспоминал И. С. Аксаков. В доме бывали Пушкин, Гоголь, Чаадаев, Вяземский, Тургенев, Островский, Дмитриев, Загоскин, Толстой – всех перечислить невозможно. Перед отъездом на Кавказ, 9 мая 1840 года, Лермонтов читал тут поэму «Мцыри». С хозяином усадьбы дружил Н. В. Гоголь. Он даже жил в доме Погодина девять лет с перерывами, до 1848 года, и работал здесь над «Мертвыми душами» и «Портретом». В погодинском саду праздновали именины Гоголя.

Н.В. Гоголь. Рисунок Э. Мамонова

В.А. Кокорев

Литературная деятельность Погодина была не столь успешной, как издательская и преподавательская. Его историческая драма «Марфа Посадница» и книга «Повести» не пользовались большой популярностью. Известность он приобрел как собиратель русских древностей, которые изучал и прекрасно знал. В Погодинской избе находилась его коллекция «Древлехранилище». Здесь были и древние рукописи, и старопечатные книги, в том числе XVII века, и старинные иконы, и лубки, и портреты русских государственных деятелей. После смерти собирателя его коллекцию приобрели Эрмитаж и Публичная библиотека. Часть предметов попала в Оружейную палату.

Среди многочисленных друзей и знакомых Погодина были и крупные промышленники, купцы. В доме бывали меценаты Василий Кокорев, Николай, Иван и Савва Мамонтовы. Кокорев и подарил Погодину эту избу. Предприниматель был другом отца Погодина и почитал Михаила как ценителя русских древностей. Проект избы Кокорев заказал московскому архитектору Н. В. Никитину в 1856 году, и не случайно именно ему.

Архитектор Н.В. Никитин

Николай Васильевич Никитин был заметной фигурой в московском архитектурном мире. Его знали как одного из основателей Московского архитектурного общества (МАО), секретарем которого он был двенадцать лет, а также как знатока древнерусского зодчества, коллекционера и действительного члена Московского археологического общества. Он занимался изучением и реставрацией древних памятников Владимира, Ростова Великого и Москвы. В Москве он вел архитектурный надзор за реставрацией Сухаревой башни. Среди шестнадцати реализованных его проектов половина памятники архитектуры, которые он реставрировал.

Окно на главном фасаде

Погодинская изба – пример умелой стилизации под народное зодчество, распространенной во второй половине XIX века. Изба представляет собой бревенчатый сруб на каменном фундаменте. На главный фасад выходят три окна, украшенные нарядными наличниками и ставнями. Наверху – светелка с балконом, который поддерживают два резных кронштейна. Балкон украшают также деревянные ограждения. Высокий фронтон держат выпущенные в виде консолей бревна сруба. Весь декор фронтона, да и всего дома выполнен в технике пропильной резьбы. Изба стояла в глубине сада. В дореволюционной Москве она была очень популярна, даже упоминалась в путеводителях.

1. Фронтон избы

2. Фрагмент декоративного пояска

3. Балкон на главном фасаде

4. Декоративный элемент фасада

5. Боковой фасад. Современный вид

6. Кронштейн на главном фасаде

7. Главный фасад

Главный дом усадьбы, где когда-то и жил Погодин, сгорел в 1941 году во время бомбежки. Изба, к счастью, уцелела. После Великой Отечественной войны ею никто не занимался. Только в 1972 году провели реставрационные работы и вернули ей прежний облик. Здесь разместилось одно из отделений Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК), а позднее и другие организации. Они уже не относились к знаменитой избе как к памятнику истории и культуры, что не замедлило сказаться на сохранности дома. Дерево, к сожалению, материал смертный, и деревянный дом без надлежащего ухода и реставрации долго не простоит. А ведь подобных деревянных домов, которым больше 160 лет, в Москве не так уж много. Кроме того, это чудом сохранившаяся часть старинной усадьбы, связанной со славными именами русской истории и литературы. Погодинскую избу необходимо реставрировать и сделать филиалом Литературного музея, доступным для людей.

Дворец на Гороховом поле

Первым хозяином земли, на которой находится усадьба Разумовского (а именно о ней пойдет речь), был в середине XVII века датский купец Давид Бухарт. Он владел этой землей недолго и в 1689 году, после того как разорился, продал ее государственному канцлеру графу Г. И. Головкину. Уже тогда местность эта называлась Горохово поле. Гаврила Иванович Головкин был искусным царедворцем и, в отличие от большинства петровских сподвижников, сумел после смерти Петра I сохранить занимаемые посты и приумножить огромное состояние. От него усадьба перешла к сыну, Ивану Гавриловичу. Он был действительным тайным советником, сенатором, посланником в Голландии. Но приключилась беда. Отец его жены М. М. Гагариной, первый сибирский губернатор князь М. П. Гагарин, был обвинен в казнокрадстве и в 1721 году предстал перед судом. После следствия с применением пыток его приговорили к повешению перед зданием Сената. При новом хозяине усадьбы, Михаиле Гавриловиче Головкине, начал формироваться великолепный пейзажный парк на берегах речек Яузы и Чечёры. Он стал основой большого садово-паркового ансамбля. Появились прямые аллеи, запруды и многочисленные большие и малые фигурные пруды.

Граф М. Г. Головкин прожил полную приключений и невзгод жизнь. Вице-канцлер при правительнице Анне Леопольдовне, он конфликтовал со многими вельможами, в том числе с Минихом и Бироном. Обвиненный в попытке государственного переворота, он был приговорен к смертной казни, которую императрица Елизавета Петровна заменила вечной ссылкой в Сибирь, в Ярмонг. Жена осужденного, признанная невиновной, последовала за мужем. Граф Головкин провел в ссылке, в страшной нужде тринадцать лет. Все его имущество было конфисковано и роздано новым фаворитам. Умер он в 1754 году в Ярмонге и там же был похоронен. Через год жена перевезла его тело в Москву и перезахоронила в Георгиевском монастыре.

М.Г. Головкин

А.Г. Разумовский

Горохово поле было подарено императрицей Алексею Григорьевичу Разумовскому. Он родился в Черниговской губернии в семье пастуха Розума. Учился у местного дьячка церковному пению. Заметив прекрасный голос молодого певчего, полковник Ф. С. Вишневский привез юношу в столицу и определил в дворцовый хор. Пораженная красотой его голоса, цесаревна Елизавета Петровна приблизила его и вскоре сделала гоф-интендантом своего двора. Тогда же он стал зваться Алексеем Григорьевичем Разумовским. Когда Елизавета Петровна взошла на престол, Разумовский был осыпан новыми милостями: стал кавалером ордена Св. Андрея Первозванного, генерал-поручиком, а затем и фельдмаршалом, хотя в армии никогда не служил. Он страстно любил свою родину, Малороссию, свою семью и всячески ей помогал. По преданию, он был тайным мужем императрицы. Обвенчали их в 1742 году в селе Перове под Москвой. По протекции Алексея Григорьевича его брат Кирилл после заключения мира со Швецией в 1744 году был сделан графом Российской империи, а затем и малороссийским гетманом. Ему и передал московскую усадьбу А. Г. Разумовский, который теперь постоянно жил в Петербурге, в подаренном ему императрицей Аничковом дворце. Наибольший вклад в строительство усадьбы внес сын Кирилла Григорьевича Алексей.

А.А. Менелас

Н.А. Львов

Первый и естественно возникающий вопрос: кто был автором проекта усадьбы? Однозначного, подтвержденного документами ответа до сих пор нет. Самая распространенная версия, что это был шотландский строитель Адам Менелас. По его словам, он родился в Эдинбурге. Вероятно, в 1748 году. Поражает разнообразие занятий Менеласа: он был строителем, архитектором, геологом, устроителем садов и мастером по землебитному строительству. В России он оказался по приглашению своего соотечественника, придворного архитектора Екатерины II Чарлза Камерона, который сделал его своим учеником и помощником. Камерона также считают одним из авторов ансамбля усадьбы. Через год Менелас уже работает с архитектором Николаем Александровичем Львовым на строительстве кафедрального Борисоглебского собора в Торжке, участвует в создании усадебных садово-парковых ансамблей в Новоторжском уезде.

В 1794–1795 годах Менелас руководит строительством собора св. Иосифа в Могилеве. Его возводили по проекту Львова. При закладке присутствовали императрица Екатерина II и австрийский император Иосиф II. Собор строился почти семнадцать лет.

После смерти Екатерины императором стал ее сын Павел. Во время коронационных торжеств в Москве он жил в Слободском дворце, построенном Львовым. Его молодому монарху подарил покровитель Львова граф Безбородко, так как в Первопрестольной не оказалось ни одного дворца, пригодного для размещения императора и двора. Для посмертного обряда коронации убитого Петра III его сын решил доставить в столицу царские регалии, хранившиеся в Кремле. Павлу было семь лет, когда убили отца, и он вряд ли его помнил. Важнейшее поручение по срочной доставке регалий, которые до этого ни разу не покидали Кремля, успешно выполнил архитектор Львов, за что получил чин действительного статского советника.

Центральная часть главного фасада. Современное фото

Вместе со Львовым Менелас участвует в проекте разработки угольных месторождений и преподает в Училище земляного строения под Москвой. Львов пытался внедрить в России землебитное строительство, но безуспешно.

Малороссийский гетман граф Кирилл Григорьевич Разумовский поручает Менеласу строительство гетманского дворца на Украине, в Батурине. Руководил его достройкой и отделкой Николай Львов. Мне довелось видеть этот дворец. Несмотря на разрушения и поздние неудачные достройки, он производит внушительное впечатление.

Сын гетмана Алексей Кириллович Разумовский приглашает Менеласа в Москву, где тот строит для него дворец на Гороховом поле, который И. Э. Грабарь считал высшим достижением московского классицизма. Нельзя не сказать о том, что А. А. Менелас имел репутацию превосходного устроителя садов и парков – вероятно, после создания парка в подмосковных Горенках, имении Разумовских, и строительства дачи и парка для Строгановых в Марьине под Петербургом. В этой работе принимали участие архитекторы Львов и Стасов. Занимался А. А. Менелас и парком Царского Села, где построил несколько ворот и парковых сооружений. Но вернемся к усадьбе на Гороховом поле.

Хотя Менеласа называли «его сиятельства архитектором, под распоряжением которого то строение производилось», этого недостаточно, чтобы считать его автором проекта дворца. Наряду с Менеласом автором называли также М. Ф. Казакова. Однако в перечне его авторских работ, им составленном, такого объекта нет. Лично мне в изысканной архитектуре главного дома усадьбы видится рука гениального архитектора Николая Львова, с которым Менелас работал долгие годы, до самой смерти мастера в 1803-м. Скорее всего, Менелас руководил строительством, так как пользовался исключительным доверием Львова, да и сам с годами стал превосходным мастером. Достаточно посмотреть на перестроенный им дом Хераскова на Тверской (ныне музей Современной истории России).

Парадный вход

Я долго колебался – включать ли дворец Разумовского в книгу о деревянной Москве. Дело в том, что из дерева сделаны только боковые части главного дома и некоторые флигели. Остальное из кирпича. Но, поразмыслив, я решил, что это строение явилось как бы переходным от деревянных Кускова и Останкина к каменным Царицыну или Архангельскому. Это редкий пример мастерского соединения деревянной и каменной архитектуры. Да и отказываться от такого великолепного объекта не хотелось.

Центром и украшением усадьбы является главный дом, стоящий в глубине парадного двора. Двор образуют закругленные крылья и два парных флигеля, выходящих на красную линию улицы. Из документов, представленных в 1801 году в Управу благочиния, видно, что проект корректировался. Изменилась конфигурация хозяйственных дворов, появились оранжерея и манеж. Основное строительство, начатое, вероятно, в самом конце XVIII века, закончили к 1805 году. После чего приступили к работам по отделке интерьеров и к парку. Тут с Менеласом трудно было конкурировать. Постепенно стал возникать великолепный английский пейзажный парк. Проложили аллеи, выкопали разные по форме большие и малые пруды. При этом оставили заросшими овраги и не стали делать сходов к Яузе, сохранив берег нетронутым. В восточной части парка запрудили небольшую речку Чечёру, а в западной – речку Черногрязку. На образовавшихся прудах построили пристани для лодок, павильоны, беседки и мостики. Центр паркового фасада главного дома выделили красивой полуротондой. Архитектура этого фасада ясна и лаконична.

Хозяин усадьбы Алексей Кириллович Разумовский был екатерининским вельможей. Старший сын гетмана Малороссии, он получил хорошее домашнее образование, которое завершил в Страсбургском университете. В 1786 году стал сенатором, а спустя девять лет вышел в отставку. На службу вернулся в 1807 году, при Александре I, и был назначен попечителем Московского учебного округа и Московского университета. В 1810 году он становится министром народного просвещения и переезжает в Петербург. Способствовал открытию новых учебных заведений, в том числе Царскосельского лицея. Алексей Кириллович изображен на известной картине Репина «Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе 8 января 1815 года».

Алексей Кириллович Разумовский

Был женат на самой богатой невесте России Варваре Петровне Шереметевой, которая родила ему пятерых детей. Неожиданно в 1784 году Алексей Разумовский потребовал, чтобы жена оставила семью и поселилась одна в московском доме на Маросейке, что она беспрекословно исполнила. Имел десять внебрачных детей, носивших фамилию Перовские. Попал под влияние иезуитов, был членом масонской ложи. Вышел в 1816 году в отставку и поселился в подмосковном имении Горенки, откуда переехал в Малороссию. Умер в 1822 году в Почепе, похоронен в Новгороде-Северском.

След в европейской и русской культуре оставил и родной брат Алексея Кирилловича Андрей, большую часть жизни проживший за границей. Он был не только богачом и известным дипломатом, но и меценатом. Прекрасный музыкант, Андрей Разумовский играл в квартете под руководством Бетховена, с которым дружил. Великий композитор посвятил Андрею Кирилловичу Пятую и Шестую симфонии и квартеты. Музыканты называют их квартетами Разумовского.

Андрей Кириллович Разумовский

Еще в 1816 году, когда Алексей Разумовский, выйдя в отставку, вернулся из столицы в Москву, выяснилось, что усадьба на Гороховом поле требует срочного ремонта. Он неоднократно просил императора Александра I купить имение в казну для Воспитательного дома, которому нужны были подобные помещения. Однако по неизвестным причинам сделка не состоялась. После кончины Алексея Кирилловича имение перешло к его сыну Петру. По семейной традиции Петр Алексеевич еще ребенком был записан сержантом в лейб-гвардии Измайловский полк. Учился в Геттингенском университете, после чего вернулся на службу. Был адъютантом своего деда гетмана К. Г. Разумовского, в отставку вышел полковником. В 1801 году стал камергером. Живя в Петербурге на широкую ногу, наделал много долгов. Узнав об этом, отец перевел его служить в Одессу. В 1806 году Петр Разумовский стал действительным статским советником. Скончался в Одессе в 1835 году. Пытаясь расплатиться с долгами, Петр Алексеевич решил не тратить деньги на ремонт московской усадьбы и продал ее своим кредиторам – одесскому купцу Юркову и калужскому купцу Билибину. В 1830 году Опекунский совет арендует пустующую усадьбу и устраивает в ней «приют для призрения сирот на 300 детей обоего пола чиновников, умерших от холеры». Спустя четыре года приют переименовывают в Александровский сиротский институт и переводят в дом на Знаменке. Однако усадьба понравилась, и в 1838 году Опекунский совет покупает ее с землей и садом у купцов Юркова и Билибина. В 1840 году помещения усадьбы перестраивал А. Г. Григорьев, который вместе с Д. И. Жилярди служил архитектором Воспитательного дома. Он не только изменил планировку, приспособив ее для нужд приюта, но и построил новую парадную лестницу на второй этаж. После этого перестроенный главный дом передали Московской комиссариатской экспедиции для размещения глазного отделения военного госпиталя. В 1842 году в усадьбе открыли «Малолетнее отделение института обер-офицерских сирот» Московского воспитательного дома, которое было преобразовано в Николаевский сиротский институт.

Фрагмент цокольного этажа

Вскоре вновь обратились к архитектору Воспитательного дома Афанасию Григорьеву, и он приспособил восточный флигель усадьбы под богадельню, а западный – под фельдшерскую школу. В конце 1840-х годов новый старший архитектор Воспитательного дома М. Д. Быковский осуществил еще один этап перестройки – в основном она касалась флигелей. Спустя тридцать лет были заложены открытые галереи между флигелями и главным домом. В результате парадный двор перед главным домом оказался застроенным периметрально. Все постройки объединились в единое сооружение, имеющее в плане форму вытянутой буквы «покой». В 1876 году в одном из корпусов, в гостевом доме, открывают учительскую семинарию Воспитательного дома, а через десять лет помещения стали сдавать под жилье. В 1897 году в корпусе открыли Убежище имени императрицы Марии Федоровны для отставных заслуженных воспитательниц средних женских учебных заведений Московского воспитательного дома.