Текст книги "Шилибар, или Край пересаженных сердец"

«Мой стиш стоял себе, не кашляя, на полке…»

 
Мой стиш стоял себе, не кашляя, на полке,
Но вы крадёте то, что хорошо стоит,
И, ладно б, взяли почитать, а так, без толку,
В камин закинули мой ценный реквизит.
Вы были злы, когда закончилась текила,
И робкий кактус уколол вам пальцы рук,
Но почему-то с вами было мне так мило,
Нас согревал огонь моих бумажных мук.
Вам позвонил какой-то старый маразматик,
И улетел с балкона связи аппарат,
А я дышал на вас от страсти, как астматик,
Хоть по натуре и душе аристократ.
Я получил заказ на новые шедевры,
Мы прокутили без остатка мой аванс,
А вы дразнили, что у вас такой я первый,
И что дадите мне за то последний шанс.
Я с головой своей порой не солидарен,
Когда течёт в неё гремучая вода,
Я вас люблю за то, что с вами я бездарен,
Хоть и пишу курсивом в вечность иногда…
 

«Тома́, тома́, тома́, тома́…»

 
Тома́, тома́, тома́, тома́
С ума свели гнилую полку…
Сама́, сама́, сама́, сама́
Их нежно гладит, да без толку.
Зима, зима, зима, зима,
Не попадает в ритм погода…
Без сна, без сна, без сна, без сна
Вне зоны доступа и кода.
Опять, опять, опять, опять
Она всё знала до начала…
Распять, распять, распять, распять
Того, в ком чувств осталось мало.
Лупить, лупить, лупить, лупить
Себя до ран на нежном теле,
Любить, любить, любить, любить,
Забыв приличия в постели.
Дела, дела, дела, дела,
А под ногами чьи-то руки…
Слова, слова, слова, слова —
Лекарства от душевной му́ки.
Песок, песок, песок, песок
На раны падает поэта.
Жесток, жесток, жесток, жесток,
А как иначе в мире этом.
Едва, едва, едва, едва
Лишь сводит скулы от озноба,
На два, на два, на два, на два
Делю с рождения до гроба.
Металл, металл, металл, металл
Звенит сквозь рамки неприличья…
Устал, устал, устал, устал
Спасать себя от безразличья.
Метель, метель, метель, метель
Закружит где-то там с экрана,
С петель, с петель, с петель, с петель
Мы все сорвались слишком рано…
 

«Разбил жизнь на кусочки, на дни и платежи…»

 
Разбил жизнь на кусочки, на дни и платежи,
Уже дошёл до точки, что рядом с точкой Джи,
Закрылся в оболочке, послал ей эсэмэс,
Достали заморочки, был с ней, теперь вот без.
Налил и прослезился – осенний декаданс,
Наверно, ей приснился, дала мне новый шанс.
Присела на колени, сорвав одежду прочь,
От запаха сирени пьянила в доску ночь.
На лампочке качалась почти живая моль,
Всё только начиналось, стрижёт судьба под ноль.
Я отключил сознанье и вырвал провода,
От станции желанья помчались в никуда.
Последняя из бара пошла на посошок,
Мы с ней давно не пара – допили горький сок,
Забылся до рассвета в тумане наш отель,
Сорвалась память в лето, как две судьбы с петель…
 

«В от как-то пропала, забыл позвонить…»

 
В от как-то пропала, забыл позвонить,
Меня с ней не стало, разорвана нить,
Наверно, устала, сама всё сама,
То времени мало, то просто зима.
Разлитое масло разгонит металл,
Пытаться напрасно, бороться устал,
Духи и помада, да тень-карандаш,
Впускать всех не надо в мир взбалмошный наш.
Лишь профиль похожий да запах весны,
Иголкой по коже фильтруются сны,
Шлёт спам без оглядки привет пустоте,
Мы шатки и падки на тех, кто не те.
Мне душу излечит дешёвый коньяк,
Упала на плечи печаль просто так,
На части порубит и вновь соберёт,
И может полюбит, коль рюмка не врёт.
Её заменила доступная блажь,
С другой повторится знакомый мираж,
Однажды в ночи за неё помолюсь,
Пусть счастье ей будет, а я удалюсь…
Прощелкал компостер счастливый билет,
Доплавался лобстер, сварился в обед.
Добавил в уху я немного приправ,
Прощаю стиху я свой ветреный нрав…
 

«Пере-дози-ровка счастья на двоих…»

 
Пере-дози-ровка счастья на двоих,
Просто остановка, дождь слезою в стих.
Ключ к душе закрытой выдан лишь на час,
Не ворчи сердито пошлый мир на нас.
В чётные по средам, сдвинутый матрас,
Под шотландским пледом можно много раз…
Всё совсем обычно в пляске диких вен,
Да и жизни личной не до перемен…
Ровное дыханье, запах миндаля,
Выплеснуть желанья, заскорузлость зля.
Чей-то почерк резкий хрупкий бьёт экран,
Копит повод веский опыт вскрытых ран.
Выпадают диски, ломится спина,
У него есть виски, ей глоток вина.
Выдаст осторожность цель координат,
У неё всё сложно, да и он женат.
Совпадают числа безмятежных дней,
Без любви нет смысла, хоть труднее с ней.
Скинутые маски на цветной паркет,
Оставаться в сказке смысла. точка. нет.
Вырвалась из плена тёплая зима,
Целовал колени ветер без ума.
И по разным шпалам их развёз трамвай,
Чтоб начать сначала путь в забытый рай…
 

«Им этот день был Богом дан, вмешалась в рейсы непогода…»

 
Им этот день был Богом дан, вмешалась в рейсы непогода,
Границы судеб Иордан разделит, не оставив брода.
Разлуки прочная стена на два часа вдруг стала ниже,
Есть у него в Москве жена, её встречает муж в Париже…
А стрелки бешено стучат и подгоняют час чекИна.
Нашёл их виртуальный чат для встречи вескую причину,
Ведь у неё лишь только с ним – слова, молитвы, мысли, грёзы,
Сгорают годы в белый дым да слёзы соком льют с берёзы…
Они себе давно не врут, дела стирают переписку,
Не совпадает их маршрут из группы счастья в группу риска.
Лишь одинокое такси найдет им сто минут приюта,
Она живёт в своём Нанси, а он в столице почему-то.
Закрылось счастье в карантин вполне и вопреки прилично,
И для истерик нет причин, а остальное всё вторично.
Не впишет острый карандаш их встречи в упрощенный график,
Со скайпа память шепчет блажь у перехода в новый трафик.
Они не ищут перемен, им статус-кво не позволяет,
Как трудно встать с его колен, душа остаться умоляет,
А ветер тучи разогнал и шлёт им в номер эсэмэски,
И снова аэровокзал, жизнь удалась в своем гротеске.
 

«Он с ней поехал в Эмираты…»

 
Он с ней поехал в Эмираты,
Три ночи растянув в конгресс,
Не старый, но вполне женатый,
Качает нефть и жирный пресс,
Он ей вставлял в компьютер флэшку,
Очками пялясь в формы ног,
И в личном плане в вечной спешке
Увещевал, что трижды б мог.
Он ей совсем неинтересен —
Чиновник среднего звена,
Трамплин для трэков старых песен
В её крутые времена.
К лицу ей норковая шуба,
Кольцо с бриллиантом в семь карат,
Да два ночных по скидке клуба,
И домик с видом на Арбат.
Он всё мечтал пожить попроще,
Без зимних Альп и летних Ницц,
И сообщенья с дачи тещи
Слал на слезу с её ресниц.
Сезон сменил весну на осень,
Прилипла грязь к ступням калош,
Он почему-то стал ей тошен,
В её очаг совсем не вхож.
Всё погружен в свои откаты,
Где слишком мало сладких дней,
Один летает в Эмираты,
Бюджет не тот и холодней.
Уже замучала одышка,
Да под глазами собран жир,
И в порносайты метит мышка,
Сужая щель в безумный мир.
А за окном весна блудница,
С его подружкой делит ночь,
Ему хотелось застрелиться,
Но доктор смог ему помочь.
Соврёт друзьям в парилке тесной,
Уткнувшись в печку головой,
Про то, как прожил интересно
Кусочек жизни половой…
 

«Разлился кофе на постель так мило…»

 
Разлился кофе на постель так мило,
Найдя скандалу сваренный предлог,
Ты из друзей мой профиль удалила,
Анфас не лайкнул яблочный пирог.
Ты стала вдруг далёкой и критичной
И на крючок повесила семь бед,
Ждёшь перемен и счастья в жизни личной,
А от меня невосполнимый вред.
Ты поменяла моду гардероба,
Разрез на платьях выбрав от Кутюр,
А у меня в карьерном росте – ж*па,
А тут ещё подъём температур.
Тебе рисует небо эсэмэски,
И год рожденья спрятал твой портрет,
И красоты былой спадают фрески,
А новых красок у хирурга нет.
Ты где-то в спа подсела на массажи,
И подтянула бледный цвет лица,
И успеваешь выпить с кем-то даже,
Спеша в бутик с Садового кольца.
Тебя узнал по набежавшей тени,
По тонким нитям падающих льдин,
По ярким строчкам местечковой хрени —
Их до конца лишь я прочел один.
Ещё не стёрся номер телефона,
И в твоей сумке ключ потерян мой,
У нас одна с тобой по жизни зона,
С которой нам так хочется домой.
Я разменял и скинул век сердитый,
Купил цветы и доброго вина,
Ведь без тебя живу совсем убитый,
Хоть и с тобой не счастлив ни хрена.
Но день зайдёт на сломанную карту,
Ожог затянет правильный рубец,
А я скажу за всё спасибо марту,
Когда ко мне вернёшься наконец…
 

«Она вдруг замолчала, сменив пароли в сеть…»

 
Она вдруг замолчала, сменив пароли в сеть,
Решила всё сначала, забыть, забить, стереть,
Вскочила на подножку, тридцать седьмой трамвай,
Любовь по чайной ложке ей гуглит месяц май.
Цветёт, да не ласкает пьянящая сирень,
И над Днепром растает в закате грусти день.
Влюблён как маразматик в знакомый силуэт,
Кафе Момент, Крещатик, вернуться, точка, net.
Остался запах мяты от смятых простыней,
Я за неё распятый, воскресший только с ней,
Вдыхаю горечь пара, поймав звезду в коньяк,
Давно уже не пара, и как-то всё никак.
Ушла по лужам в Липки нечётной стороной,
И тянет дождь ошибки за гордою спиной,
Пробьет в стене кирпичной дорожку друг вай-фай,
Всё сложно в жизни личной, тридцать седьмой трамвай.
Судьбы перезагрузка бежит за нею вслед
С Владимирского спуска, храня её от бед.
И с утренней прохладой вдруг щелкнет эсэмэс,
Её найти мне надо, всё пусто, если без.
Без сна, любви и денег, меняю резюме,
Почти как неврастеник, она лишь на уме,
Скамейку под каштаном накроет снег зимой,
Умчался слишком рано её тридцать седьмой…
 

«Когда раскрутится свидания причина…»

 
Когда раскрутится свидания причина
И разрисует небо первый самолёт,
Мы посидим с тобой за чашкой капучино,
Вливая в ленту нашей жизни майский мёд.
Проедем важно по дорожке велотрека,
Пока туман наводит блеск на Тель-Авив,
И солью сладкой заслезится капля с века,
Найдя приют для нас в тени ревнивых ив.
Я пропущу ненужных слов поток упрямый
И подниму на яхте парус под рассвет,
Пора уплыть подальше от душевной ямы,
Чтоб не скатиться по наклону скучных лет.
Уже не важно, что меж нами раньше было,
И почему всё получается не так,
Я своё прошлое размыл осколком мыла
И перекрасил чёрный китель в белый фрак.
Там за морями есть волшебная долина,
Где пропускают без упрёков и без виз,
И нет претензии к сбежавшим с карантина,
И рвут веревки тем, кто вечно тянет вниз.
А для любви ещё не писаны законы…
Лишь будит ночью вой нагрянувших сирен,
Я первым сделал сто шагов из нашей зоны,
А остальное – ты и ветер перемен.
 

«Я приглашу непрошенных гостей…»

 
Я приглашу непрошенных гостей
Заполнить дом отсроченных свиданий,
Без слёз, молитв, тоски и оправданий,
Что заполняют шкаф гнилых костей,
И без абсурда нежных нареканий.
 
 
Я к вам всего на несколько недель
Залечь на дно, сорвав тугие сети,
И растворить в своей душе апрель…
Пусть мир похож на маленький бордель,
Но это лучший мир на этом свете.
 
 
Я пронесу всех, с кем судьба свела,
Через души лихие катаклизмы,
Там, где черта с рождения до тризны,
И нет повтора у нелепой жизни,
А серость будней вычурно бела.
 
 
Я позову сбежавших в мир иной,
Кто завещал сиротствовать и злиться
На то, что в век иной нам не родиться,
С кем не успел однажды объясниться,
И кто прошёл нечётной стороной.
 
 
Я соберу обид хмельной поток
И разбросаю вдоль забытых весей,
Наивность врёт и насаждает плесень,
И кто был всем, совсем неинтересен,
Когда закрылся полномочий срок.
 
 
Я вскрою двери золотым ключом,
И ветки вербы постелю в дорогу,
А от любви гораздо ближе к Богу,
И всё вернётся, хоть и понемногу,
Если былое подтолкнём плечом…
 

«Она делила одиночество с порядком…»

 
Она делила одиночество с порядком,
Там у него всегда был первый номерок,
И так хотела обниматься с ним украдкой,
Чтоб выжимать с граната страсти сладкий сок.
Она его к себе надолго не впускала,
Тянулась нерва гуттаперчевая нить,
И не о том она молилась и мечтала,
Когда дождём душа просилась слёзы лить.
Она срывалась на упрёки и обиды,
Лаская кудри несложившихся надежд,
И направлялись в пустоту любви флюиды
Под голос искренний рассерженных невежд.
Катился жёлтый шар к небесной благодати,
И шаркал месяц под железный стук колёс,
Менялись годы, судьбы, числа, лица, даты,
А он свой крест навстречу ей по жизни нёс.
То разминулись на извилистой дороге,
Качнув над пропастью прогнившие мосты,
То не нашли для слов знакомые предлоги,
Списав ошибки на невинные листы.
Она сумела у черты остановиться,
А он с другой роман похожий закрутил,
Его давно пора забыть и вновь влюбиться,
Чтоб растворить в бокале чувств остаток сил.
Всё испарилось, как роса в рассвете алом,
А так хотелось запастись любовью впрок,
Лишь тело греется под тёплым одеялом,
И ждёт судьбы своей счастливый номерок.
 

«Резиновая тётка сегодня не дала…»

 
Резиновая тётка сегодня не дала,
Хоть в рот залил ей водки, такие вот дела.
Её я сдул со злости и дырку проколол,
Пришла живая в гости, а я под стол ушёл.
Проснулся я в смятеньи, гляжу в заплывший глаз,
Вложил я в отношенья за месяц пару раз,
С утра не прёт везуха, то лажи, то облом,
Лишь воздух сдутый в ухо, да мысли о былом.
Зашёл в сексшоп без стука, примите свой товар,
Бракованная штука, отдайте гонорар.
Другую накачайте, чтоб подходила мне,
Любовь пообещайте, я заплачу вдвойне.
А из рекламной ленты подделки да Китай,
Эпоха импотентов пришла в родимый край.
Судьба порой наскочит на сладкий компромисс,
Любить ведь каждый хочет, но только сверху вниз…
Привёз её в пакете, закинул на диван,
Пускай зовётся Гретой, всё ж лучше, чем Иван.
Потрогал для приличья и прочности резин,
Мне счастье в жизни личной желает магазин.
И всё как надо, вроде, сумел и рассчитал,
Вот только не выходит, не смог, завис, устал.
Лишь зеркало смеётся, накрывшись потолком,
А тётка только трётся, да толку мало в том.
Порезал на кусочки резиновую бл*дь,
Мне эти заморочки давно пора унять,
Теперь качаю руки растянутым жгутом,
Другая на поруки возьмёт меня потом.
Накрылось возбужденье, свернул на правый бок,
Живую во спасенье прислал в подарок Бог,
Волшебною походкой зажечь меня смогла,
Как хорошо, что тётка в резине не дала.
 

«Не звони ты по мне в час печальный…»

 
Не звони ты по мне в час печальный,
Я давно душу втиснул в гранит,
С ней чужой, не родной, виртуальный,
Не стучит, не кричит, не болит.
Шарф затянет похмелье удушьем
Да погасит молчанием спор,
Золотая пора равнодушья
В нас стреляет по списку в упор.
Скорбь не станет разменной валютой,
Не отмоет от скорых потерь,
Будет совестно после кому-то,
Но не здесь, не за нас, не теперь.
Поколению вышла отслойка,
Скалит зубы голодная пасть,
Разучилась мечтать птица-тройка,
Не взлетит, кто боится упасть.
Пусть оранжево стелется осень
И пороки выходят за грань,
Да анфас здешних мест перекошен,
Я закроюсь в его глухомань.
Дождь слезою по крыше скатился,
Чтобы слиться с бурлящей рекой,
Век двадцатый по венам разлился,
А последний – совсем никакой.
Поселюсь за забором хрустальным,
Может там Бог меня сохранит…
Не звони ты по мне в час печальный,
Я давно душу втиснул в гранит.
 

«Она в Москве там где-то заскучала…»

 
Она в Москве там где-то заскучала,
А у меня в ладони Тель-Авив,
Уж сколько раз хотели всё сначала
Сыграть по нотам страсти позитив.
Она закрыла бутики с отелем
И ждёт хороших с неба новостей,
А я зашит на три узла апрелем,
И не впускаю в свой приют гостей.
Она грешит мозаикой интима
Под одинокий ритм глухих дождей,
А я спешу куда-то вечно мимо
В закрытый мир её очередей.
Она глотает средства от простуды
И глушит виски, словно витамин,
А у меня осколки от посуды
Всё реже режут резус-карантин.
Она рисует милые забавы
И посылает лучезарный смех,
А я варюсь в котле земной отравы
На перекрестке онемевших вех.
Она пробежку делает с рассветом
И завернёт в массажный кабинет,
Ей нравлюсь лишь за то, что я с приветом,
И что таких, как я давно уж нет.
Она уйдёт из шумного Вотсапа
И совершит отложенный визит,
Чтоб ровно в шесть мы встретились у трапа,
Когда уймётся вирус-паразит.
Она разбудит мой причал у моря
Плывя от пирса в огненный рассвет,
А я пойму, что так далёк от горя,
Коль с ней делю остаток зим и лет…
 

«Застыло время в злополучной коме…»

 
Застыло время в злополучной коме,
Лишь трубы дышат в царство пустоты,
Я заказал отель нам в букинг-коме,
Пока ещё открыты в май мосты.
Мы улетим с тобой перед рассветом,
Закрыв ладонью пьяную луну,
Пусть говорят, что мы с большим приветом —
Прём к небесам, хоть мир идёт ко дну.
На сто часов все удалю нюансы
Я в этот горький високосный шрам,
Звенят в ушах сирены амбулансов,
Пугая тихих улиц вечный шарм.
Не принимает порт стихи поэта,
И танкер скинул якорь субкультур,
Перезагрузка радужного лета
Сжигает в пепел склад макулатур.
Пусть сонный дождь любви колдует чары
И сносит полки хаоса поток,
Мне не страшны ниспосланные кары,
Когда молюсь за нас у твоих ног.
Мы украдём у мира наши души
И дверь запрём от вьюги на засов,
Я отыскал для нас кусочек суши,
Чтоб быть счастливым эти сто часов…
 

«Ну вы поймёте, почему… зачем… откуда…»

 
Ну вы поймёте, почему… зачем… откуда…
Вдруг появилось много времени и сил —
Ушла к другому разлюбившая простуда,
Её об этом кто-то свыше попросил.
Я проводил её рассерженную к лифту
И погрузил за ней нетронутый багаж,
Прочёл в стихах и с выражением молитву,
Чтоб не обиделась за этот эпатаж.
Я указал ей адреса на рваной карте —
Кого ей нужно непременно навестить
И перемыл всё в нескрываемым азарте,
Чтоб без неё мне не пришлось о ней грустить.
По интернету заказал перо с бумагой
И из Китая итальянский гардероб,
Мне почему-то стало много в жизни надо,
Пока прохожий не чихнул на мудрый лоб.
Я стал навязчиво считать чужие вдохи,
Цепляя маску на зависший к полу нос,
Мне показалось, что дела совсем неплохи,
И ошибается неуловимый ВОЗ.
Наверно, с нею поступил я чуть жестоко,
Нам объявили, что она наш главный враг,
Боюсь, что выйдет это всё однажды боком,
Когда вернутся диабет, инфаркт и рак.
В стиралке моются забытые жетоны,
Вне зоны доступа прокуренный вокзал,
Кому-то чувства греет секс по телефону,
Пока я все лекарства языком слизал.
Улыбкой светятся седые стендаписты
Под белым куполом железных покрывал,
И мракобесие нам портит воздух чистый,
Опять всех кинули, и кто-то куш урвал…
Я не волшебник, но готов поверить в чудо
И проглотить в порыве счастья свой язык,
Когда узнаю, что банальная простуда
Свела с ума всех тех, кто думать не привык…
 

«Куда поедем мы с тобою, Валентина…»

 
Куда поедем мы с тобою, Валентина,
Когда откроет небеса сезон облав,
И вся страна сорвётся с це́пи карантина,
Чтобы вернуть поникшим лицам добрый нрав?!
Ты так хотела очутиться на Багамах,
Врезаясь ластами в прибрежную волну
И в океан закинуть грусти килограммы,
Чтоб на руках сумел носил тебя одну.
А может всё-таки махнём не глядя в Вену,
И погуляем от кофейни до пивной,
С бокала сдуем разыгравшуюся пену,
И опрокинем градус крепче по одной.
Или Москве назначим долгое свиданье,
Дыша закрученной свободы кислород,
И бодро слушая с экрана назиданья,
Про то, как труден был и будет каждый год.
Или к стене китайской двинем, Валентина,
Там вирус тоже, говорят, сошёл на нет,
Пусть кто-то ищет до сих пор его причину,
Ругая матом отключённый интернет.
Хоть скорбуны и проходимцы задолбали,
Но я нашёл к замку от счастья точный код,
Давай всё это мы переживём на Ба́ли,
Под медитацию любовной вспышки нот.
Ты лишь дыши спокойно в трубку аппарата,
Ведь каждый вдох твой повышает жизни шанс,
И не взыщи за то, что белая палата
Нам отменила ослепительный Прованс.
Как тяжело мечтать о счастье, Валентина,
Когда в бумажнике дыру прогрызла моль,
Сезон закончили мы в наших палестинах,
На чёрный хлеб кидая белых точек соль…
 

«К ней три звонка и дверь вторая справа…»

 
К ней три звонка и дверь вторая справа,
Да лифт с решёткой на шестой этаж,
Мне по душе её свобода нравов,
Что добавляет нашим чувствам эпатаж.
Мне по душе приют её фантазий
И серых глаз смеющийся разрез,
Там сладкий юмор горьких эвтаназий
Находит смысл и вечный интерес.
На три часа к ней захожу по средам,
Кидая шляпу с тростью на диван,
Чтобы прижаться к ней под тёплым пледом
И опрокинуть треснувший стакан.
Ко мне привыкла злая коммуналка,
Что скверно смотрит из своих щелей,
Их почему-то всех безумно жалко,
Хоть в сплетнях время мчится веселей.
Исправит жизнь свой правильный сценарий,
Сыграв за нас свою вторую роль,
Я б улетел с ней на воздушном шаре,
Но ждут дела иные в шесть-ноль-ноль…
Я перешёл давно на плотный график,
Нажав стоп-кран движенью скучных лет,
Пусть мир идёт с порога счастья нафиг,
В слепых свиданьях через интернет.
Цветы оставил и наполнил карту,
И буду жить, как жил до новых встреч,
И лишь моя зависимость к азарту
Срывает шаль с её дрожащих плеч…
 

«Мы пьём, немножко с горя пьём…»

 
Мы пьём, немножко с горя пьём,
чтоб доиграть и не свалиться,
И рвём, себя на части рвём,
тут может всякое случиться…
Года, по встречке прут года,
кольцо бульварное сжимая,
Мы в волчьей стае, господа, живём,
себя с петли снимая.
Мы разучились сострадать,
присвоив мудрость лживой цели —
Продать, успеть себя продать,
и докрутиться в карусели.
Влетает бабочкой мораль
в сачок сомнительных влечений,
Как жаль, какой талант, как жаль,
сквозняк ушедших поколений.
Собрал потешный миллион с Ютуба
возмущённый ролик,
Он виноват, конечно, он,
неанонимный алкоголик,
Своим бы всё понять умом,
без обнулений да поправок,
Смешал порядочность с дерьмом
дешёвый трюк тугих удавок.