Текст книги "Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны"

Украина и Россия: путь от Рады до «не рады»

[7]7
  По материалам передачи от 20 января 2008 года.


[Закрыть]

Как известно, 18 января 1654 года знаменитая Переяславская рада под руководством Богдана Хмельницкого приняла решение о воссоединении Украины с Россией. В связи с этим сейчас вновь актуален вопрос о том, как складываются отношения России и Украины и почему мы друг другу не рады? И почему Украина дрейфует все дальше от России?

Конечно, история играет роль в сегодняшних спорах и компромиссах между Россией и Украиной. Но должно ли так быть? Должна ли история вторгаться в политику в качестве аргумента? Например, Литве говорят – да что бы вы без нас делали? Вильнюс был польским, столица была бы у вас в Каунасе… Другим народам говорят то же самое… Но мы должны понимать, что история не является аргументом в сегодняшних политических «разборках». Потому что что брать за точку отсчета? Ведь на любой исторический аргумент всегда найдется точно такой же контраргумент.

Например, кому принадлежал Львов? Там была австро-венгерская граница. Так давайте Львов передадим Польше, раз Австро-Венгрии больше не существует. Или Австрии? Или Венгрии? Значит, это не аргумент. Что касается Переяславской рады, то когда Хмельницкий созвал ее (правильнее говорить, совет, потому что «рада» – это просто украинское слово, означающее совет), он принял решение перейти под начало московского царя. Но при этом, как отмечают многие историки, та же Россия через некоторое время де-факто денонсировала этот документ, поскольку вскорости был подписан уже совершенно другой документ с Речью Посполитой – о разделе Украины. Та же Украина вела в то время переговоры и подписывала документы с турками и с той же Польшей. Короче говоря, решение Переяславской рады – это был факт, выдернутый еще в период советской власти тогдашними идеологическими работниками для того, чтобы показать и доказать «вечную дружбу» Украины и России.

Вообще нынешнее состояние российско-украинских отношений, если говорить с точки зрения истории, отличается полным взаимонепониманием именно по вопросам истории. Потому что то, что для России – «собирание русских земель», для Украины – «ползучая агрессия». Вернее, для части Украины, потому что внутри самой Украины имеет место масса интерпретаций.

И в России нет единой точки зрения на историю, и на Украине нет единой точки зрения. Кстати, в 1918 году было еще одно интересное событие – объявлялась независимость Украины Центральной Радой. Так что в истории можно найти не только дружбу и братство, но и отделение, и войны, и т. д.

В том же Львове сейчас люди не просто понимают русский язык, они спокойно переходят на него. А насмотришься наших федеральных каналов, начитаешься нашей прессы, сложится впечатление, что Львов – это словно логово врага. На самом же деле в маленьких курортных местечках в предгорьях Карпат 90 % приехавших туда – это украинцы восточные или центральные, из Киева, из Харькова, с Донбасса. Они все говорят по-русски, в том числе между собой, и местных, так называемых «западенцев», это никак не раздражает, и свое негативное отношение к этому они не проявляют. Более того, Западная Украина – это в какой-то степени экономически депрессивный район, но деньги с Восточной Украины пошли на запад, и у них там происходит внутренняя интеграция. Так что все эти разговоры о расколе Украины на восток и запад, что восток скоро отойдет от Украины и присоединится к России, – это все просто бред.

На самом деле сейчас на Украине происходят довольно важные изменения. Во-первых, на сегодняшний день более 70 % граждан Украины (не украинцев этнических, а граждан Украины) выступают за суверенитет и независимость Украины. И этот перелом произошел недавно: еще 4–5 лет назад число сторонников независимости падало до 40 %, и причиной тому были экономический кризис и безработица. Сейчас 70 % твердо выступают за независимость. Даже на востоке Украины – в Донбассе и других местах – более 50 % выступают за независимость и суверенитет Украины. Второе, что тоже очень важно, во всех регионах без исключения большинство выступает за хорошие отношения с Россией. То есть антироссийских настроений нет.

Все действительно выступают за хорошие отношения с Россией, но при этом надо понимать вектор развития Украины, что она совершенно не хочет оказаться опять в Советском Союзе, не хочет быть подчиненной России. И конечно, важно понимать, что у Украины есть устойчивый вектор развития в сторону Евросоюза и там выбирают Евросоюз. И даже не потому, что там лучше, а потому, что это другая форма взаимоотношений. Там нет понятия «старший брат», все страны ЕС равны между собой.

Социологические опросы показывают, что на Украине условно «пророссийские» настроения демонстрируют 30 % граждан. Примерно 35 % – это условно «прозападная» часть Украины, то есть те, кто ориентируется на ЕС и европейскую демократию. И кстати, Киев, где почти все говорят по-русски, разделяет «прозападные» ценности. А еще примерно 30–35 % – это «болото», которое пока не качнулось ни на Восток, ни на Запад, но постепенно все-таки «дрейфует» в западную сторону, потому что эта модель кажется им более привлекательной. И еще важно настроение элит. У нас часто говорят: «Партия регионов» (Янукович) – за одно, а Тимошенко с Ющенко – за другое. Но в данном случае это не совсем так. В украинской элите существует консенсус: и «Партия регионов», и Ющенко, и Тимошенко, и социалисты – все выступают за интеграцию с ЕС. Только коммунисты выступают против, ориентируясь на СНГ, но коммунисты сейчас на Украине не очень сильные.

Получается, что по вопросу НАТО на Украине раскол, а вот по ЕС там полный консенсус. И почему же побеждает этот проевропейский вектор? Потому что элиты не хотят, чтобы в Киеве появился свой Кремль. Украинская элита не хочет, чтобы появился один политик, как это было у них отчасти при Кучме, который бы «нагнул» всех остальных и прекратил политическую конкуренцию, свободу и плюрализм.

А народ пока колеблется, но потихоньку сдвигается в сторону Запада. Народ пока присматривается. На востоке Украины российский президент (В. Путин) довольно популярен, потому что там смотрят российские телеканалы. И на востоке многим нравится такая лидерская модель, которая сложилась в России. А на западе, конечно, скорее тяготеют к Европе. Люди там смотрят, что происходит в Польше, в Чехии, в Венгрии. А элиты, как уже говорилось, однозначно ориентируются на европейскую модель, потому что они уже привыкли, что нет авторитарной власти, что их мнение учитывается, что они представлены в парламенте, что у них есть свои фракции, свои телеканалы, они могут свободно высказывать свое мнение.

Слушателям «Эха Москвы» был задан вопрос: «Что в большей степени отдаляет Украину от России – приверженность Киева европейской модели или отторжение Украиной российской модели?» Результат: проголосовало 792 человека, и 82,7 % проголосовавших считают, что отдаляет Россию от Украины отторжение российской модели, что украинцы просто не хотят жить по-российски. А вот 17,3 % проголосовавших считают, что дело в первую очередь в том, что Украина просто хочет жить по-европейски.

Конечно, большой перелом произошел на тех президентских выборах, когда была знаменитая борьба Ющенко и Януковича и когда российская власть довольно открыто вмешалась в эту борьбу, когда Владимир Путин провел большой двухчасовой телеэфир на основных украинских каналах, фактически агитируя за Януковича, когда он до этого приезжал на военный парад с той же целью. Это был переломный момент, ведь многие украинцы восприняли это как нарушение своего государственного суверенитета. И это не говоря уже о том, что была ошибочной сама установка на то, что Янукович – «пророссийский», а Ющенко – «прозападный».

Вывод же из всего вышесказанного может быть только один: если Россия хочет строить нормальные отношения с Украиной в будущем, то нужно их строить в первую очередь на двусторонней основе. Может быть, даже стоит начать с нуля, забыв про все мифологемы – как исторические, так и недавнего прошлого. Надо уважать Украину как суверенное независимое государство, а еще необходимо самим задуматься, почему российская модель столь непривлекательна для ближайших соседей…

Помнит ли Россия свой холокост?

[8]8
  По материалам передачи от 20 января 2008 года.
  В обсуждении принял участие Арсений Рогинский (московский «Мемориал»)


[Закрыть]

Еще одно историческое событие – 20 января 1942 года на конференции нацистских фюреров в берлинском пригороде на Ванзее было принято решение об «окончательном решении еврейского вопроса» (поголовном уничтожении евреев). Отталкиваясь от этого исторического события, хотелось бы обсудить темы, с ним связанные. Например, помнит ли Россия свой холокост? Помнит ли Россия о своем отечественном холокосте, то есть о ГУЛАГе, Большом терроре и их жертвах в первую очередь?

Но коль скоро мы отталкиваемся от немецкой истории, отметим, что после 1945 года немцы, в том числе с помощью союзников, а в значительной степени сами, проделали огромную работу, связанную с исторической памятью. Кроме всем известного Нюрнбергского процесса были ведь суды и процессы против нацистов в самой Германии, было возбуждено 70 000 уголовных дел и осуждено примерно 7000 бывших нацистов. Этот процесс назывался «денацификацией», и еще он включал в себя переписывание учебников, завоз американских, английских и французских учителей в школы, огромную программу по идеологической «перековке» немецкого общества. Была создана масштабная «инфраструктура памяти»: книги, кинофильмы, музеи. Бывшие лагеря смерти были превращены в мемориалы, куда в обязательном порядке стали возить немецких школьников. В каждом крупном и среднем городе есть музеи памяти и т. д. В Берлине, в центре города, есть памятник холокосту, и все это бесконечно вспоминается, обсуждается, и германский канцлер каждый год приезжает к берлинской синагоге, чтобы возложить цветы и принести извинения от имени всех немцев перед еврейским народом.

А вот как с этим всем обстоит дело в России? В каком состоянии находится сейчас наша историческая память о политическом терроре и что в этой области делается?

Мнение по этому вопросу Арсения Рогинского, главы правления московского «Мемориала»:

Я не могу согласиться с термином «российский холокост». Холокост и наш массовый террор – это разные явления, и не хотелось бы их сравнивать. Но несомненно, и то и другое – огромная социально-политическая катастрофа. Конечно, мы не проделали той работы, которая имела место в Германии. Там, кстати, был страшный конфликт между поколениями, когда дети в 60-е годы обвинили родителей в сотрудничестве и молчаливой поддержке нацизма. И это дошло до фантастических вещей – до выставки 90-х годов о преступлениях той структуры, которая Нюрнбергским судом не была объявлена преступной, – о преступлениях вермахта, то есть немецкой армии.

Ничего и близко подобного у нас не было. Во-первых, у нас нет государственного решения, нет решения высших государственных инстанций об оценке политического террора. Есть закон о реабилитации жертв репрессий, но нет самого главного. И учителям нашим, преподавателям, лекторам в вузах и так далее, по сути, не на что опереться: а кто признал это преступным, говорят они? Почему вы говорите, что коллективизация в тех формах, в которых она проходила, была преступлением? Кто про это написал? Кто про это сказал?

Конечно, были отдельные доклады Н. С. Хрущева и выступления М. С. Горбачева, но это не правовые документы. И постановления Верховного Совета не являются юридически-правовой базой, ведь нужны решения специальных юридических органов, может быть, специально для этого назначенных. Нужен своеобразный «внутренний Нюрнберг», связанный с проблемой внутриполитического террора и его ролью в советской истории. Но этого нет, и без этого все разваливается.

Был, правда, процесс реабилитации, который был начат Н. С. Хрущевым, а потом заново двинут М. С. Горбачевым, причем двинут фундаментальнейшим образом: за один только 1989 год реабилитировали более 800 000 человек – больше, чем за весь предшествующий 25-летний период.

Но к сожалению, кроме процесса реабилитации, все остальное находится в плачевном состоянии. Например, была задача, как нам завещала Ахматова, «всех поименно назвать», но на сегодняшний день поименно со всей Руси Великой «Мемориал» (общественная организация!) сумел собрать лишь 2,4 миллиона имен, а это точно намного меньше 50 % от всех жертв репрессий, если считать их по российскому законодательству…

А если бы этот закон был общесоюзный, то это было бы приблизительно немногим менее четверти.

Получается, что примерно три четверти жертв политических репрессий даже не установлены на сегодняшний день поименно. Или так – они, может быть, и установлены, но кто про это знает? Тайна сия хранится в архивах, имена эти не опубликованы ни в каких списках и ни в каких книгах.

При этом партнеры у «Мемориала» есть и на Украине, и в Казахстане, и там эти организации довольно эффективны. Но на Украине и в Казахстане, в отличие от России, существуют государственные программы по увековечиванию. А вот в России такой центральной программы нет, а посему в ФСБ, МВД и в других структурах, где хранится информация, именно поэтому никто не понимает, почему все нужно вытаскивать наружу, публиковать и кто этим должен заниматься.

Дальше – не установлены места массовых захоронений. Сейчас большинство российских граждан, родители и деды которых погибли в ГУЛАГе, даже не знают, где они похоронены. Это абсолютно трагическая история, и здесь все, как и в программе по именам, «скинуто» властью на регионы.

С другой стороны, произошло очень важное событие – впервые на место массовых захоронений поехал руководитель страны: 30 октября 2007 года, в День памяти жертв политических репрессий, президент России В. В. Путин посетил печально известный Бутовский полигон, где в свое время были расстреляны 20 700 человек. Он туда съездил, и политически это очень важно.

По самому маленькому подсчету, в России было 10 000 маленьких лагерей, лагпунктов, а это значит – 10 000 кладбищ. Плюс места захоронений расстрелянных, а их сотни. Мы из всего этого знаем какие-то маленькие крохи. Но это все должно быть установлено, там должны быть поставлены знаки, памятники. Но у нас памятники тоже «скинуты» на регионы – хотят они их устанавливать или не хотят… Как и с Книгами Памяти – хотят издавать или не хотят… В результате памятники где-то устанавливают, а где-то не устанавливают. А центрального памятника так и нет.

Правда, есть Соловецкий камень на Лубянской площади, поставленный на месте, где раньше стоял памятник Дзержинскому. Но он – неофициальный, не государственный памятник. А он должен быть поставлен государством и от имени государства. И только тогда это будет знак перевоспитания – когда все школьные учителя безбоязненно будут ходить туда, показывать своим ученикам. А еще у нас нет единого музея жертв террора.

У нас тоже устанавливают памятники, но делает это в основном «Мемориал» – по деревням, по маленьким городкам. Где-то крест стоит памятный, где-то камень. В основном властями все это выносится куда-то подальше от центров. Но самое главное – должен быть поставлен памятник от имени государства, а его на сегодняшний день нет.

И еще одна важная проблема. Вот говорят, что нужны воспитательные меры, чтобы в головах людей что-то повернулось. А знаем ли мы всех «героев» того времени? Всех палачей? Всех доносчиков?

Появляется информация, что 21 миллион советских граждан написали в свое время доносы, по которым потом арестовывали и расстреливали. Но это абсолютная ложь. Это клевета, как говорится, на советский народ. Конечно же, были доносчики, но у нас сейчас в массовом сознании зафиксировано, что всех арестовывали по каким-то доносам. При этом под доносами часто понимают показания людей, выбитые из них пытками на следствии. Очень часто человека арестовывали, под пытками он называл какие-то имена, подписывал фальшивые обвинения – разве можно это назвать доносом?

Но для Сталина и Ежова было принципиально важным доказать, что таких «добровольных помощников» было много, – это же оправдание террора, как будто бы он начался не сверху, а пошел снизу.

Почему индийцы созрели для демократии, а россияне нет?

[9]9
  По материалам передачи от 27 января 2008 года).
  В обсуждении принял участие Борис Макаренко – заместитель директора московского Центра политических технологий (ЦПТ)


[Закрыть]

Как известно, 23 января 1953 года Индия, которая к тому времени была уже независимым государством, была провозглашена республикой, то есть государством, где вся власть принадлежит народу. И в связи с этим возникает вопрос: почему индусы созрели для демократии, а россияне не созрели? Но перед этим необходимо разобраться: а Индия – это демократия или нет?

Мнение по этому вопросу Бориса Макаренко, политолога, востоковеда, заместителя директора Центра политических технологий:

Конечно, Индия – это демократия. Хотя бы потому, что вот уже более 50 лет власть там, за исключением двухлетнего периода, обретается только через выборы, и эти выборы признаются подавляющим большинством общества честными и справедливыми. В Индии действует разделение властей, в Индии действует достаточно работоспособная судебная система. Главное, что при всем громадье политических, социальных и национальных конфликтов доля насилия, которое применяет государство для их разрешения, потрясающе мала. А большинство проблем разрешаются в русле демократических принципов.

Существует целый ряд рейтингов демократии. Например, есть рейтинг достаточно нейтрального издания – британского журнала «Экономист» (это не просто нейтральное, но и весьма профессиональное издание). Так вот, этот журнал в 2007 году посмотрел, разделил и оценил 167 стран мира. Он их разделил на четыре категории. Первую он назвал «полной демократией», то есть безупречной с точки зрения основных критериев. Вторую группу назвали «демократия с недостатками», третью – «гибридными режимами», со смесью авторитарного режима с какими-то элементами демократии, а четвертую – «авторитарными режимами». И что очень интересно, в первой тридцатке обнаружились совсем не только европейские западные страны. Например, Япония – 20-е место в рейтинге демократий, Коста-Рика – 25-е место и Уругвай – 27-е место. А среди «просто демократий», то есть демократий с недостатками, Южная Африка заняла 29-е место, Чили – 30-е, Южная Корея – 31-е, а Индия – 35-е место. Удивительно, но «Экономист» ставит Индию выше Венгрии, Кипра, Литвы, Словакии, Латвии и Польши. «Экономист» считает, что индийская демократия более зрелая, а Россия, к сожалению, оказалась не в ряду демократий, а в ряду так называемых «гибридных режимов» и заняла 102-е место среди 167 стран. Интересно, что выше России были поставлены Уганда и Кения, а под ней – Малави и Грузия.

Итак, Индия с ее кастовой системой, как думают многие, единодушно признается страной демократической. Да и эта самая кастовая система, кстати, там была отменена еще при Джавахарлале Неру. Конечно, пережитки этого там еще есть, но можно говорить о том, что Индия ушла от кастовой системы в большей степени, по крайней мере, чем Россия от крепостного права, хотя крепостное право у нас было отменено раньше. Остатки кастовой системы если и существуют, то они не мешают развитию демократии. Она лишь в какой-то степени влияет на поведение индийцев, но никак не на демократические процедуры. Более того, Индия все больше открывается – и сама себе, и внешнему миру, а чем больше открытости, тем меньше места остается для пережитков кастовой системы.

Слушателям радиостанции «Эхо Москвы» был задан вопрос: «Какая страна более отсталая – Индия или Россия?» В результате голосования, в котором приняли участие 542 человека, получилось, что 73,8 % проголосовавших считают Россию более отсталой страной, а 26,2 % – Индию.

Конечно, чисто визуально, исходя из впечатления, которое получаешь на улицах индийских городов, а особенно сел, Индия – более отсталая страна. Но по политическому строю Индия выше России. А главное – по динамике развития (экономического, социально-политического и культурного) в последние десятилетия Индия – один из лидеров в мире.

И дело тут в том, что, помимо всего прочего, демократия – это эффективно. Именно в условиях демократического режима индийский экономический рост выглядит совершенно феноменально: Индия сейчас вошла в первую пятерку мировых экономик. Более того, при своей эффективности демократия делает экономический рост более качественным.

Возьмем для сравнения соседний Китай. Все говорят о «китайском чуде», но в значительной мере многие эксперты считают, что китайский экономический рост вскоре остановится, потому что он основан на копировании западных технологий. Индийский же рост – это рост во многом за счет интеллектуального потенциала.

Мнение по этому вопросу Бориса Макаренко:

Китай растет быстрее, если брать 25-летний период. Но индийский рост оборачивался меньшими социальными издержками, меньшими репрессиями – не было ни культурных революций, ни больших скачков. В Китае растет побережье восточное, крупные города и районы вокруг них. А вся глубинка сидит там же, где она была 25 лет назад, и эта диспропорция Китаю еще аукнется.

Поражают и различия в отношениях народа к демократическим процедурам в России и в Индии. Например, 65 % граждан Индии считают, что их голос влияет на судьбу страны и на их собственную судьбу. В России противоположная картина: по данным фонда «Общественное мнение» за 2007 год, 60 % россиян уверены, что на их жизнь и на жизнь страны их голосование вообще никак не влияет. Второе: граждане Индии очень доверяют своей избирательной системе – уровень доверия там выше 70 %. В России в конце 2007 года «Левада-центр» зафиксировал, что 45 % граждан считали, что думские выборы не будут отражать волю народа, а почти 40 % были уверены, что выборы будут прямо фальсифицированы.

Это поразительные цифры в том смысле, что в Индии до сих пор порядка 40 % населения неграмотны.

И тем не менее 300–400 миллионов человек приходят на выборы – явка достаточно высокая, если учитывать, что в Индии миллиард населения. Но при этом голосовать имеют право где-то 600–650 миллионов, и из них 400 участвуют в голосовании – это самая большая масса народа в мире, которая голосует.

Получается, что неправы те, кто говорит, что большим странам демократия не нужна и даже вредна, что Россия для демократии слишком большая. Между прочим, в Индии в 7 раз больше населения.

А еще там поражает количество партий. В России, например, осталось только 7 зарегистрированных партий, из которых в Государственную Думу допущены лишь четыре. В Индии же более 170 политических партий, а в парламенте сегодня более 30 партий. Правящая коалиция во главе с Индийским национальным конгрессом – это коалиция 12 партий, и никто там не запрещает быть нескольким коммунистическим партиям, нескольким социалистическим и националистическим и так далее.

И еще ключевое отличие в том, что в Индии все министры прошли через выборы – они депутаты парламента. И при этом правительство страны и правительства штатов работают очень эффективно.

Все это опровергает расхожее мнение, что в больших странах партий должно быть мало, что в больших странах парламентская республика – это плохо. Индия – это парламентская республика, там именно парламент формирует правительство, там множество партий, и все это вместе отлично работает.

Что же касается России, то на примере Индии мы видим, что это все возможно – даже в такой большой и сложной стране. В связи с этим возникает вопрос: мы что, не доросли, не созрели для нормальной демократии?

Мнение по этому вопросу Бориса Макаренко:

Почему в Индии получилась демократия? Там, помимо всего прочего, сказалось колониальное наследие – англичане очень долго учили индийцев на своем примере, как управлять страной, как управлять демократически. Англичане воспитали национальную элиту, которая восприняла эти традиции. Индийская культура, сравнимая по своему величию, по истории, превосходящей российскую, оказалась культурой, открытой для впитывания заимствований. А мы, наоборот, эти заимствования пытаемся если не отрицать, то сводить к минимуму. Индия стала федерацией. Подавляющее большинство всех этих проблем, если они не достигают общенационального масштаба, подавляющее большинство вот этих сотен партий – они существуют в пределах какого-то одного штата и там сами с собой разбираются. На национальный уровень выносятся политические идеи, движения, партии действительно общеиндийского масштаба. У нас достаточно предпосылок для формирования демократии – культурных и всех прочих, да и многообразие страны и ее размер – это, скорее, аргумент в пользу демократии, потому что федерализм тоже есть демократия, демократия географическая, когда регионы в равной степени участвуют в политической жизни страны. Наша беда в том, что режим, стоящий у власти, преодолел кризис 90-х гг., консолидировался, а тут еще нефтяные доходы подвалили. Есть старый принцип, который звучит так: «Нет народного представительства без налогообложения». Он означает, что если у государства достаточно ресурсов, чтобы исполнять свои функции и чтобы не давить народ и бизнес налогами, то народ и бизнес народного представительства требовать будут гораздо слабее. Вот такой у нас сейчас переходный исторический период, когда после кризиса прошлых лет большая часть общества не видит причины требовать для себя большего участия, большего представительства.

Распространено мнение о том, что российский народ якобы не созрел, что отдельные регионы не готовы к демократии, а посему надо подождать, воспитать, образовать, подготовить. Да, действительно, в России есть регионы, которые по социально-экономическому развитию, наверное, недалеко ушли от индийской глубинки, но в индийской глубинке полвека назад дела были точно хуже, чем у нас в самых отсталых наших регионах. Но не они формировали политическую волю нации, а наоборот, нация выбрала демократию и стала эту глубинку до себя подтягивать. Если же ждать последнего отстающего, вообще никуда не дойдешь, не только в политике, но и в повседневной жизни тоже.

Индия вообще опровергает массу мифов относительно незрелости народов. Например, считается, что аграрная страна не может быть демократией. Но в Индии 60 % крестьян. Считается, что неграмотная страна не может быть демократией. Но в Индии до 40 % неграмотных. Считается, что ислам противоречит принципам демократии. Но в Индии 130–140 миллионов мусульман. Считается, что бедность препятствует демократии. Но в Индии сотни миллионов бедных. Считается, что прошлая кастовая, сословная система противоречит демократии. Но в Индии тем не менее демократия существует. Считается, что средний класс необходим для существования демократии. Однако в России среднего класса больше в доле населения, но демократии явно меньше.

Считается, что для демократии нужно отсутствие сепаратизма, терроризма, вооруженных конфликтов. Но в Индии все это есть: террористы убили двух премьер-министров, было множество войн с Китаем и Пакистаном, есть сепаратистские режимы… И тем не менее демократия существует и работает. Решающим стал выбор правящих элит. В тот момент, когда зарождалась Индийская Республика, Джавахарлал Неру, который был убежденный демократ, и та элита решили, что должны быть демократия и федерализм. А нынешняя российская элита, сидящая на нефтегазовой ренте, приняла другое решение. И дело тут не в незрелости народа. Наоборот, наш опыт последних десятилетий доказывает, что российский народ ничуть не меньше, а даже больше созрел для демократии, чем индийцы. Но именно навязанное народу решение правящих элит сегодня поддерживает тот авторитарный режим, в котором мы все живем.