Текст книги "Я ещё живой. Рассказы и повести"

Честный обмен

Трое приятелей решили отметить День солидарности трудящихся в холостяцкой квартире одного из них сразу после демонстрации, на которой они закономерно встретились. Это были молодые жизнерадостные люди, которым посчастливилось выжить в страшной войне, закончившейся всего несколько лет назад. Они знали друг друга с детства, и хотя раньше не особенно дружили, но то обстоятельство, что из сверстников до этих счастливых дней дожить удалось немногим, очень сблизило старых знакомых. Теперь они всегда были рады встрече и считали своим долгом отметить её как полагается. А тут ещё такой повод – 1 Мая!

– Значит так, друзья, – сказал хозяин квартиры Сергей Панкратов, местный ветеринар, – закуска с меня, а выпивка – за вами. Справедливо?

– Справедливо, – поглаживая пшеничные усы, согласился Фёдор Степанков, служивший участковым милиционером. – Иди, готовь закусь, а мы с Борькой заглянем в продмаг и подойдём.

Борька Тропинин в знак согласия кивнул головой. Говорить ему было тяжело из-за ранения в шею, после которого сильно пострадали голосовые связки. Поэтому Борис всегда был немногословен. Но сказать, что он сильно комплексовал по этому поводу, было нельзя.

Через полчаса в тесной квартирке ветеринара друзья подняли гранёные стаканы и, по традиции, посвятили первый тост Сталину. Потом выпили за Победу, потом помянули тех, кто не вернулся. Глядя на обилие мясной закуски, участковый поинтересовался:

– Серёга, колись, откуда такое богатство на столе?

– Гоменюк кабанчика заколол и со мной поделился.

– Это который с посёлка? По Менжинского живёт? – блеснул осведомлённостью милиционер.

– Он самый. Куркуль ещё тот, но мне он многим обязан. Я с него за свои услуги только мясными продуктами беру.

– И правильно! Такого жлоба раскулачить – благородное дело. Эх, как хорошо под такую закуску водочка идёт! Давайте выпьем за нас. Чтобы мы почаще вот так хорошо сидели и радовались жизни.

Возражений не последовало, и очередная порция спиртного ушла в молодые крепкие организмы. Кровяная колбаса, тушёная картошка с мясом, солёные огурцы и маринованные грибочки позволяли друзьям долго не пьянеть, несмотря на большое количество выпитой водки, запасы которой стремительно таяли.

– Наверное, придётся кому-то из нас бежать за добавкой, – грустно произнёс участковый, разливая по стаканам остатки спиртного.

– С меня хватит. Это последняя, – сказал своим сиплым голосом Борис.

– Слабак! А ещё разведчик! – упрекнул его Фёдор. – Как тебя в разведку взяли, ты же в школе был самым хлипким из нас?

– Надо было – и взяли, – Тропинин не любил разговоров на эту тему.

– Да ты не обижайся, Боря. Я же, наоборот, с уважением, так сказать. Мне один раз доводилось тащить языка на себе. Так наши комплекции разве можно сравнить?

Он действительно был на голову выше приятеля и гораздо шире в плечах. Тропинин смерил его могучую фигуру изучающим взглядом и с улыбкой ответил:

– В разведке нужны не только сильные, но и умные.

Участковый не сразу понял издёвку в свой адрес. Выпив водку и закусив огурцом, он вдруг побагровел и прорычал:

– Ты хочешь сказать, что я дурак?

– Нет, я хочу сказать, что я умный.

– А я кто?

– Ты? Федя Степанков, наш участковый и мой старый приятель.

Зная вспыльчивый характер Фёдора, Сергей поспешил разрядить обстановку.

– Федя, не кипятись! Ты, кажется, хотел выпить? У меня есть в запасе немного спирта. Как ты на это смотришь?

– Давай! – коротко бросил приятель, опускаясь на свой стул.

На столе появился двухсотграммовый пузырёк со спиртом. И вечеринка продолжилась. Правда, пил, практически, один участковый. Друзья поддерживали его чисто символически. Крепкий напиток ещё больше раззадорил Степанкова. Он много шутил, рассказывал разные смешные истории, пытался петь и сетовал на габариты комнаты, не позволяющие ему развернуться в танце. А когда закончился и спирт, он весело крикнул:

– Эх, сейчас за литру водки я бы и жену отдал!

– Ты это серьёзно? – удивился Тропинин.

Фёдор повернулся к Сергею, подмигнул ему лукаво, мол, смотри, что сейчас будет, и сказал:

– Неси, Борька, две бутылки казёнки и забирай мою Клавку. И поторопись, скоро магазин закроется.

– Нет, ты соображаешь, что говоришь?

– Вполне. Тебе моя Клавка нравится?

– Клавдия – хорошая женщина, – согласился Борис.

– Ну! Тогда чего ждёшь? Поторопись, пока не передумал.

– Хорошо, ты сам это сказал, – поднимаясь, произнёс Тропинин. – Будет тебе литр казёнки.

Когда он вышел, Степанков громко расхохотался.

– Федька, ты чего? – с некоторым испугом спросил хозяин.

– Да ничего, Серёга, – весело ответил приятель. – Борьке моя Клавка давно нравится. Он всегда робеет при одном её виде.

– А тебе не кажется, что ты сейчас сильно рискуешь?

– Чего? – Фёдор в презрительной усмешке скривил губы. – Жена его на дух не переносит. Знаешь, как Клава его за глаза называет? Сиплым. Ха-ха-ха! Она мне так и говорит: «Опять твой сиплый пришёл. Нашёл с кем дружбу водить!».

– Нехорошо ты поступаешь, Федя. Некрасиво.

– Да ладно тебе, Серёга! Это же шутка. Посидим, выпьем, посмеёмся.

Магазин был совсем рядом, через десять минут Борис вернулся с двумя пол-литровыми бутылками водки в руках. Поставив их на стол перед Фёдором, он, тяжело дыша после быстрой ходьбы, спросил:

– Ты это хотел?

– Ну, так… – довольно пробурчал приятель, потянувшись к бутылке.

– Всё по-честному?

– Ну конечно! Забирай Клавку!

– Тогда я пошёл.

– Да погоди ты! Никуда Клавка не денется. Давай выпьем на посошок.

– Нет, это уже без меня.

– Как хочешь. Но учти, если не уговоришь Клавку, то я тебе за водку ничего не должен!

– Угу, – буркнул Борис и вышел из дома.

Фёдор снова расхохотался, а Сергей осуждающе покачал головой и, вздыхая, сказал:

– Ох, смотри, досмеёшься.

Пьянка продолжилась. А Тропинин решительно направился к жене участкового. Выпитая водка придавала храбрости и снимала психологические преграды на пути к женщине, которая ему понравилась с того момента, как он увидел её впервые. Он действительно робел в её присутствии и всегда обращался к ней по имени-отчеству. Постучав в дверь и дождавшись, когда хозяйка её откроет, он, стараясь как можно чётче произносить слова, выпалил:

– Клавдия Варфоломеевна, собирайте вещи и пойдёмте со мной.

– С какого перепугу я должна на ночь глядя с тобой куда-то идти? – строго произнесла Клава.

На этот раз уверенность не покинула Бориса, и он спокойно объяснил:

– Мы с вашим мужем совершили обмен. Он отдал вас мне за две бутылки водки. Теперь вы должны пойти со мной. Забирайте дочку, личные вещи и идёмте ко мне. Я вас не обижу. Мы будем хорошо жить. Обещаю.

– Да ты пьян! – поняла женщина. – Иди проспись!

– Да, я выпил, – кивнул в знак согласия Борис, – но я не пьян. За каждое своё слово готов ответить. Хотите, Клавдия Варфоломеевна, поклянусь чем угодно, что каждое моё слово – правда.

Клавдия долго смотрела на неожиданного визитёра, стараясь переварить информацию. Наконец она сказала:

– Не надо глупых клятв. Я тебе верю. Это похоже на моего пьяницу. Пора уже проучить благоверного за его шутки. Я пойду к тебе. Подожди немного, я быстро соберусь.

Борис работал начальником городского узла связи, и ему выделили отдельную служебную двухкомнатную квартиру со всеми удобствами в двухэтажном доме недалеко от работы. В конце сороковых это было большой редкостью для маленького городка. Клавдия, осмотрев с любопытством комнаты, кухню, ванную, туалет, с восторгом заметила:

– Да, знатные хоромы! Ты, Боря, оказывается, завидный жених. У тебя в подчинении столько молодых красивых телефонисток работает, а ты бабу с ребёнком решил взять. Не пожалеешь?

– Не пожалею, – твёрдо сказал Борис. – И вы, Клавдия Варфоломеевна, никогда не пожалеете.

– А ты всегда собираешься меня по отчеству называть? – Клава с хитрым прищуром заглянула мужчине в глаза, чем сильно его смутила. – Ну-ка назови меня по имени!

– Потом. Может быть, я привыкну…

– Ладно, можешь не стараться, – с каким-то разочарованием Клава махнула рукой. – Завтра шутка закончится. Я отучу этого мерзавца шутить. И всё станет на свои места.

– Кровать у меня одна, – пропуская мимо ушей слова женщины, сказал Тропинин, – зато большая. Вам с дочкой тесно не будет. Располагайтесь. Я в другой комнате на стульях посплю.

Проспавшись у приятеля-ветеринара, участковый Степанков утром вернулся домой. Непривычная тишина не на шутку встревожила его.

– Клава! – громко позвал он супругу. – Клава, ты где?

Заглянув в каждую комнату, Фёдор ухватился за мысль, что Клавдия с дочерью в огороде копается, и выбежал из дома. Но и на огороде никого не было.

«Неужели и вправду ушла к Борьке? – с тревогой подумал он. – Позлить меня, стерва, хочет. Ну, ладно, сейчас я вам покажу!».

Подойдя к дому соперника, участковый немного поколебался, потом зычно позвал:

– Боря! Тропинин! Выгляни сюда!

Борис распахнул окно и, поскольку громко говорить ему не позволяло ранение, только вопросительно дёрнул головой: чего надо?

– Клавка у тебя? – на утвердительный кивок приятеля Фёдор грозно рявкнул: – Позови!

Но супругу участкового звать не понадобилось. Она легонько отстранила хозяина от окна и, опёршись руками о подоконник, с вызовом крикнула:

– А ты чего пришёл-то?

– Пошли домой, Клавдия! Хватит дурить!

– Так дом мой теперь здесь. Ты ведь променял меня на водку. Или соврал Боря?

Немного помявшись, Степанков виновато признался:

– Ну, пошутил я по пьянке. Так вы что, шуток не понимаете?

– И недорого же ты меня оценил, Феденька! – в голосе Клавдии прозвучали боль и обида. – Неужто я не более двух поллитровок стою?

– Да ну, брось ты! Чего по пьянке не бывает? Пошли домой.

– Мне и тут хорошо. По крайней мере, лучше, чем с тобой.

– Последний раз добром прошу: пошли домой!

– А то что? – Клавдия всегда умела за себя постоять. Так просто её было не запугать.

– Борьке морду набью, а тебя за волосы домой притащу.

– Иди домой, Феденька, не позорься перед людьми. Если я вчера ещё колебалась, то сейчас окончательно решила с тобой расстаться. Уходи. Разойдёмся по-хорошему, без скандалов.

– Дура! Он же инвалид! Через два дня сама ко мне прибежишь! А может, и Борька от тебя сбежит. Он же не знает, что тебе мужик каждый день нужен.

– Уходи, сказала!

– Я уйду, но ты об этом горько пожалеешь! Когда приползёшь, я ещё подумаю, пускать тебя или нет.

Но Клавдия не вернулась ни через два дня, ни через два года. Она осталась у Тропинина до самой смерти. Вместе они прожили большую жизнь, и ни разу Клавдия, которую Борис так и не привык называть просто по имени, не пожалела о своём выборе.

Однажды, когда вернулась зима

В конце марта после двухнедельной оттепели вернулась зима. Подул колючий северный ветер, резко похолодало, и повалил настоящий зимний пушистый снег.

Трое друзей-студентов, Дмитрий, Василий и Пётр, поздно вечером возвращались с вечеринки на свою квартиру, которую они вместе снимали в целях экономии в одном из спальных районов большого города. Настроение было приподнятое, душа требовала продолжения банкета. Поэтому по пути домой друзья основательно затарились в супермаркете и бодро зашагали, предвкушая чудесный холостяцкий вечер в уютной тёплой квартире.

Подойдя к подъезду, парни услышали непонятный писклявый звук.

– Слышите? – спросил один из них. – Кто-то плачет.

– Да нет, Димон, – отозвался другой, – это собака скулит. Замёрзла на таком собачьем холоде, вот и скулит.

– Может, пустим её погреться на лестничную площадку, – предложил третий приятель. – Холод нешуточный.

Друзья пошли на звук, доносившийся из-за угла высокого крыльца соседнего подъезда. Каково же было их удивление, когда они увидели маленького сухонького седовласого старичка с белой жиденькой бородёнкой, почти совсем раздетого, сидевшего в позе «калачик» и тихо поскуливающего. Старик обхватил поджатые ноги худыми руками, борода его упиралась в колени, спину украшал солидный горб, выпиравший из-под синей майки. Его уже наполовину занесло снегом, который, казалось, совсем не таял на замёрзшем старом теле.

– Что ты здесь делаешь, дедуля? – в один голос воскликнули друзья.

Старик перестал скулить, поднял голову, обвёл молодых людей недоумённым взглядом и с лёгким возмущением в голосе сказал:

– Не видите? Сижу и плачу!

– Ну и что будем с ним делать? – спросил приятелей Дмитрий.

– «Скорую» нужно вызвать, – предложил Василий. – Видишь, синяк у него под глазом. Пусть медики с ним разбираются или менты.

– А может, ну его, – неуверенно сказал Пётр, – а то ещё пришьют нам избиение старца. Вылетим из универа, пока будут разбираться, что да как. Не хотелось бы – последний курс все-таки…

– Перестань говорить глупости, – оборвал приятеля Дмитрий. – Давайте заберём его к себе, отогреем сначала, а потом решим, что с ним делать.

– Да я в принципе не против, – начал оправдываться Пётр, – но вдруг, не дай Бог, конечно, он у нас помрёт. Что тогда?

– Я ещё тебя переживу! – обиженно отозвался из своего заснеженного угла старик.

– А как ты здесь очутился, дед, где твой дом? – наклонившись к старику, спросил Пётр.

– Дела у меня здесь, а дом мой очень далеко. Тут одни такие уже задавали мне вопросы, а потом сказали, что это я холод принёс, избили, раздели и мешок отобрали. Такие же, как вы, были – молодые, подвыпившие.

– Ты нас не бойся, дедуля, – сказал Дима, – мы не такие. Пойдём с нами, отогреешься, подкрепишься, отдохнёшь. Там посмотрим, чем помочь твоей беде.

– Чего уже мне бояться? – огрызнулся старик. – Взять с меня нечего. Помогите подняться, раз уж решили к собе позвать.

Молодые люди поставили страдальца на ноги и повели в квартиру. Там они приодели его в спортивный костюм, пожертвовали тёплый свитер и шерстяные носки. Затем накормили, напоили подогретым вином и крепким чаем. После второй чашки чая старик раскраснелся, на лбу выступила испарина.

– Знатный у вас чаёк, ребятушки, – похвалил он хозяев.

– Отогрелся? – спросил Пётр. – Теперь расскажи нам, кто ты, откуда, как тебя зовут.

– А что рассказывать? Всё равно не поверите, даже смеяться будете.

– Но хотя бы как зовут тебя, можешь сказать? – подключился к разговору Василий.

– А кличут меня Иван Иванович Морозов, – гордо произнёс нежданный гость.

Друзья засмеялись.

– Ну вот, я только фамилию назвал – и вам уже смешно, – обиделся старик.

– Не обращай внимания, Иван Иванович, – сдерживая смех, сказал Дмитрий. – Просто фамилия у тебя соответствует обстоятельствам. И всё же, Иван Иванович, как ты оказался в такой ситуации?

– А смеяться не будете?

– Не будем, не будем, – заверили друзья.

– Точно?

– Точно, точно!

– Ну хорошо, тогда слушайте. – Старик поёрзал на стуле, усаживаясь поудобнее. – Ну-ка плесни ещё чайку с вареньицем, Димочка. Обожаю вишнёвое. У нас такого нету.

– Да не томи ты, дед, рассказывай, – не выдержал самый нетерпеливый из друзей, Пётр.

– Ишь ты, какой прыткий! Ладно, слушайте. Обычно мы прибываем на Новый год, но я приболел на этот раз и отстал от братии. А заказы выполнять-то надо. Ребятня подарки всё одно ждёт. Обманывать надежды – грех. И большой грех. Так я, как только оклемался маненько, сразу пожаловал с подарками. Но вот беда: не все успел разложить – на разбойников набрёл возле вашего дома. Теперь даже не знаю, как быть.

– Ты чё это, дед, под Деда Мороза косишь? – воскликнул Василий. – От какой фирмы «морозишь»? Я тоже на первом курсе подрабатывал на Новый год Дедом Морозом.

– Ты, милок, не путай грешное с праведным. У тебя подработка была, а у меня служба такая. Совсем разные вещи – понимать надо!

– И сколько тебе за службу платят? – не унимался Василий. – Мне за каждую квартиру по десятке давали от фирмы, и ещё, бывало, хозяева чего-нибудь подкинут, если щедрые попадутся. В общем, даже совсем неплохо получалось.

– Вот темнота! – воскликнул дед. – Да я сам кому хошь могу заплатить! Хе-хе-хе! По десятке за квартиру! Насмешил! Ежели разнесёшь детишкам подарки, которые я задолжал, так я тебе в десять раз больше дам – по сотке за квартиру. У меня шесть детишков осталось – вот тебе шесть сотен честно заработанных.

– Во дед даёт! – изумился Пётр. – Видать, вино здорово в голову шибануло. Мы тебя подобрали в одной майке и трусах, а ты нам про подарки и деньги заливаешь! Похоже, совсем с головой не дружишь.

– Молодец, что напомнил, – невозмутимо отреагировал на реплику Иван Иванович. – За добрые дела нужно всегда благодарить. Вы меня подобрали, обогрели, напоили, накормили, и за это я должен вас вознаградить. Подумайте, что кому надобно, и просите, не стесняйтесь.

– Ты и впрямь, как Дед Мороз, разошёлся, – усмехнулся Василий.

– Ну, почему же «как»? Я и есть самый что ни на есть настоящий Дед Мороз!

– А если ты Дед Мороз, то почему тогда не наказал тех уродов, которые тебя обобрали? – спросил Пётр, надеясь поставить старика в тупик.

Иван Иванович ненадолго задумался, потеребил свою бородёнку, вздохнул тяжело и ответил:

– Видишь ли, Петя, не учили меня злым делам, только добро и умею творить. Хотя иногда хочется сделать какому-нибудь негодяю пакость, но я не знаю как… Нет квалификации, одним словом. Подарки там, просьбы всякие, пожелания – всегда пожалуйста! А вот зло не по нашей части. Вот о чём ты, Петя, мечтаешь?

– Ну, уж этого в твоём арсенале, дедушка, точно нет. В мешок не влезет!

Парень рассмеялся, а вслед за ним рассмеялись его друзья. Старик обвёл их хитрым взглядом, подождал, когда они успокоятся, и назидательным тоном произнёс:

– Нет, я, конечно, вас, ребятушки, понимаю – выросли из того возраста, когда в сказки верят. Но уверяю вас, что я хоть и не Господь Бог, а кое-что тоже могу. Вот ты, Василий, например, бредишь автомобилями. Не можешь равнодушно пройти мимо красивой иномарки; бывает, что по нескольку раз обойдёшь вокруг понравившейся машины, никак не налюбуешься. Один раз тебя даже приняли за угонщика и едва не накостыляли, как мне давеча.

Улыбки сползли с лиц приятелей в один миг. Это была чистая правда!

– Да не смотри ты на меня так! Никто мне не говорил – сам знаю. А хочешь, я подарю тебе самый крутой джип, какого ни у кого нет в городе?

– Не сыпь мне соль на раны, дед! – взмолился Василий.

– Ладно, Вася, не тушуйся. Будет тебе джип, – ласково сказал Иван Иванович и, обращаясь уже к Петру, спросил: – Ну, а ты, Петя, чего бы пожелал, пока я добрый? Только погоди загадывать то, чего я не смогу исполнить. Парень ты неплохой, но жадноватый. Уж больно деньги любишь. Рокфеллеры не по моей части, но одарить щедро мне вполне под силу. Поэтому будь реалистом, иначе останешься ни с чем.

– Чудной ты, ей-богу! – воскликнул студент. – Сам без порток, а строишь из себя… Ну хорошо, если ты такой щедрый, можешь исполнить мою заветную мечту?

– Смотря какую.

– Я всегда мечтал стать миллионером. Но не рублёвым, как ты сам понимаешь, а в конвертируемой валюте.

Старик довольно хмыкнул и сказал весело:

– А я-то уже было подумал! Будет тебе миллион, будет, не сумлевайся! Ну, а ты, Димочка, чего для себя желаешь? Что-то я тебя не совсем понимаю. У тебя такая каша в мозгу… – Иван Иванович покачал головой, выражая недоумение.

– Да мне ничего такого и не надо, – сказал Дмитрий. – Мне бы от недостатков своих избавиться. Уж очень я ленив и неорганизован. Мне бы трудолюбия побольше, и тогда я бы сам всего добился. Но трудолюбие не вещь – его в мешок не положишь, даже если ты Дед Мороз, дедушка.

– Как знать, как знать, Димочка! – старик загадочно улыбнулся в свою жиденькую бородёнку и попросил: – А налейте-ка мне ещё чайку, ребятки.

– Пей на здоровье, дедуля, – сказал Василий, наполняя чашку старика ароматным чаем, – этого добра у нас хватает. А когда ждать твоих щедрых подарков, Дедушка Мороз?

Шутливый тон юноши явно не понравился Ивану Иванычу. Он недовольно крякнул, потянулся к вазе с печеньем, взял одно, размочил в чае и неторопливо съел, запивая горячим напитком. После затянувшейся паузы старик сказал с лёгкими нотками обиды в голосе:

– За чай оно, конешно, спасибо, но напрасно вы тут иронизируете. Стар я, чтобы шутки шутить. Вы ко мне с добром – и я к вам с тем же.

– Да ты не обижайся, – примирительно произнёс Василий. – Просто мы уже давно выросли из того возраста, когда верят в Деда Мороза.

– И напрасно! – укоризненно воскликнул Иван Иванович. – Ложитесь спать, а утром ищите свои подарки, как и полагается, под подушкой. А я тут на кухне подремаю маненько на мягком уголке.

– А и вправду, ребята, пора уже ложиться, – согласился Дима, – а то как бы лекции не проспать.

Друзья не возражали и охотно пошли в комнату готовиться ко сну. Уже лёжа в постели и погасив свет, Пётр пошутил шёпотом:

– Васька, ну и жёстко же тебе будет спать, когда под подушкой машина появится.

– Тебе тоже не мягко придётся на твоих миллионах, – огрызнулся друг.

– Ничего, потерплю. Свои миллионы не жмут.

– Ну и я переживу.

– Я уже чувствую запах бензина. Васька, выкати на улицу свой джип.

– Петруха, не шурши купюрами.

Парни дружно захохотали, прикрывая рты подушками.

– Да угомонитесь вы, – попытался успокоить приятелей Дмитрий. – Пошутили и хватит. Давайте спать.

– Ага, тебе хорошо, – не унимался Пётр, – тебе твоё желание на голову не давит, как нам с Василием.

И снова друзья прыснули со смеху. На этот раз не удержался и Дима.

– Да ну вас, – сказал он, отворачиваясь к стене. – Точно проспим на занятия.

– Не боись, не опоздаем, Васька нас на джипе подвезёт.

Опять последовал взрыв хохота, сдерживаемого подушками. Хорошее было у ребят настроение, с ним они и уснули.

Первым проснулся Дмитрий и пошёл на кухню готовить кофе, чего с ним раньше не случалось, так как он больше других любил поспать. В кухне вместо старика он обнаружил на столе записку следующего содержания:

«Доброе утро, Димочка!

Идёт резкое потепление, и мне нужно торопиться домой. Спасибо за чай и приют. Свои обещания я выполнил – ищите сюрпризы под своими подушками. Но у меня есть условие: вы должны купить и занести подарки от моего имени нескольким детишкам, к которым я уже не успеваю (список на обратной стороне листа).

Будьте всегда добрыми и отзывчивыми к чужой беде – и вы убедитесь, что мы существуем.

С любовью и уважением, И. И. Морозов».

– Ничего не понимаю, – пробормотал Дмитрий и побрёл к своей кровати, чтобы заглянуть под подушку.

Откинув ее, он увидел ещё одну записку и лежащий на ней перстень из белого металла с узором в виде снежинки. Записка гласила: «Пока будешь носить этот перстень, ты будешь делать всё правильно. Он напомнит, если забудешь. Придёт время – ты передашь его своему сыну. И.И.М.».

– Эй, лодыри, вставайте! – завопил Дима не своим голосом.

– Чего разорался с утра пораньше? – недовольно пробурчал Василий.

– Да вставайте же, говорю!

– Ну в самом деле, чего ты так разоряешься? – подал голос сонный Пётр.

– Я сейчас на вас посмотрю, когда вы кое-что узнаете про вчерашнего деда.

– А где дед?

– Ушёл!

– Чё, спёр что-нибудь? – подхватился на ноги Петя, окидывая взглядом комнату. Потом облегчённо вздохнул и сказал: – Мой ноутбук на месте, а больше ничего особо ценного у меня нет.

– Ты лучше под подушку загляни, – посоветовал Дима.

– Чего я там не видел? – недовольно проворчал приятель.

– Я тоже так думал, пока не нашёл вот это! – Дмитрий показал друзьям сверкающий перстень.

Возникла минутная пауза. Все зачарованно смотрели на необычное ювелирное украшение.

– Это было под подушкой. И записка. Может, и у тебя что-то есть? Посмотри, не бойся!

Пётр осторожно поднял свою подушку и увидел записку, на которой лежала банковская кредитная карточка.

– Прочти! – предложил Сергей.

– «Здесь ровно миллион в СКВ, как ты просил. Код – дата твоего рождения, но лучше сменить. Надеюсь, что потратишь деньги с умом. С уважением, И.И.М.», – неуверенно прочитал записку Пётр и добавил удивлённо: – Вот это да!

– Ребята! – вдруг воскликнул срывающимся голосом Василий, потрясая над головой ключами от автомобиля. – Смотрите, что у меня было под подушкой! А вот ещё техпаспорт на моё имя и записка! Вот, вот, смотрите, смотрите!

– Читай! – в один голос крикнули друзья.

– «Машина во дворе, на права сдашь сам – тут я тебе не помощник. Береги мой подарок, но ещё больше себя и пассажиров. Ни гвоздя тебе, ни жезла! И.И.М.», – прочитал записку Василий и попросил: – Братцы, ущипните меня! Я не сплю?

В это время запищал брелок, возвращая всех в реальный мир. На улице надрывалась на разные голоса автосигнализация. Ребята кинулись к окну и увидели огромный чёрный джип, весело подмигивающий жёлтыми огнями габаритных фар.

– Отключай эту пиликалку, – сказал Пётр, – нажми кнопочку на брелоке.

– Да погоди ты, – отмахнулся Василий, – дай насладиться музыкой! Это же Паваротти, Каррерас и Хворостовский вместе взятые!

Он бы слушал и слушал, но вокруг машины стали собираться возмущённые соседи. Пришлось отключить.

– Теперь точно знаю, что это не сон, – радостно сказал счастливый обладатель авто. – Сигнализация тому подтверждение. Работает!

В это время Дима заметил на выходе со двора знакомую сгорбленную фигуру Ивана Ивановича. Прежде чем скрыться за углом дома, старик обернулся, посмотрел в их сторону, и Дмитрий был абсолютно уверен, что дед весело подмигнул ему, хотя видеть этого никак не мог из-за большого расстояния.

– Смотрите, смотрите! – закричал он. – Это же наш Иван Иванович! Он уходит!

– Где, где? – в один голос воскликнули друзья. Но старика уже не было видно. Он скрылся за поворотом, словно растаял.

Универ на сегодня отменялся. Нужно было закончить миссию Деда Мороза, а заодно и проверить кредитку Петра.

Прошло двадцать с небольшим лет. Пётр быстро убедился, что миллион – совсем небольшая сумма, особенно если любить казино. Иногда, встречаясь с друзьями и возвращаясь в разговоре к тому незабываемому случаю с Дедом Морозом, он с сожалением повторял:

– Пожил я, конечно, красиво пару лет. Мир посмотрел, в лучших казино ставки делал, бывало, хороший куш срывал, правда, больше всё-таки проигрывал, но разве в этом суть? Об одном жалею: маловато я тогда попросил у дедули, поскромничал. Думаю, он и на миллиард раскрутился бы. Вот тогда бы я…

Он никогда не договаривал, что бы он тогда сделал, но друзья не сомневались, что итог был бы тем же.

Василий целыми днями проводил в гараже, уделяя старой иномарке больше времени, чем семье. Его жена не без оснований полагала, что супруг больше любит свою машину, чем её. Это служило поводом для частых ссор и упрёков. Семью от распада спасало только то, что Василий был непьющим и, в сущности, добрым человеком. Однако настоящую полноту и радость жизни он испытывал только в своём гараже, когда никто не мешал натирать до блеска каждую деталь в любимой машине.

И лишь Дмитрий был абсолютно счастлив, выполнив своё предназначение на земле: он построил дом, посадил дерево и вырастил сына, которому на совершеннолетие подарил тот самый перстень. Сыну перстень теперь был нужнее.