Текст книги "Тополята"

Чугунная полоса

В Карпухинском дворе было два ветхих двухэтажных дома послевоенной поры. С темной, как у старых фрегатов, дощатой обшивкой. К памятникам старины они отношения не имели, но, поскольку дворы были неприкосновенны, дома эти тоже никто не сносил и не расселял. Начальство злорадно объясняло: «Кто виноват, что вы обитаете на исторической территории!»

Обитали в деревянных домах главным образом пенсионеры. Но были и семьи помоложе. Например, Егорки Лесова, чей отец занимался геологией, а мама работала в газете.

Поленница была длинная и высокая, однако управились быстро. Полтора десятка человек встали цепочкой между старым домом и забором, пустили дрова, как по конвейеру, полено за поленом. Будто в известном кино про Тимура. Новый штабель вырос за полчаса. Правда, не обошлось без мелких неприятностей. Славик Саночкин уронил чурку на ногу и танцевал несколько минут, а Витька Лампионов и Данька Сверчок подрались. Кто-то кого-то неловко зацепил поленом, потом они сказали друг про друга несколько слов («клизма для гамадрила» и так далее) и сцепились, как дикие коты. Игорь Лампионов и Жох разогнали их пинками. Подошел Виталя и сказал, что к таким случаям следует относиться философски: никто в этом возрасте не проживет без драк. Надо только, чтобы драки были без лишнего ожесточения и, желательно, без разбитых носов. Иначе это способствует развитию всеобщего хаоса в ущерб гармонии мироздания. Витька и Данька способствовать хаосу не стали, потрогали синяки на скулах и снова взялись за работу…

Наконец закончили дело. Бабки в открытых окнах улыбчиво жмурились и кивали. Даже возникшая поблизости Изольда Кузьминична смотрела одобрительно. Народ, отряхивая с себя щепки и сосновую кожуру, разбрелся кто-куда.

Пришла семилетняя сестра Шурика, Евгения Черепанова, и сообщила брату, что «если ты немедленно не придешь домой, мама сама не знает, что с тобой сделает».

– Вот так и живем… – сказал Шурик и побрел за сестрицей.

– Подходи философски, – посоветовал вслед ему Тенька. А Виталю спросил:

– Можно с тобой обсудить одно дело?

– Давай… Какое дело, Тень?

Пока шли к дворницкой, Тенька рассказал про встречу с отцом. Потому что носить это в себе было трудно, а кому еще расскажешь? Не маме же. И не ребятам…

Виталя взял Теньку за плечо. Вполголоса сказал на ходу:

– И что теперь? Сперва отбрил, а теперь жаль его?

– Да не жаль, а только…

– Скребет на душе?

– Ну…

– Тень, время расставит точки… Возьми да позвони ему. Без всяких хитростей. Мол, как дела?

– У меня, наверно… язык будет застревать. И получится… будто маме изменил…

– Что за чушь! Возьми и позвони. Ну, не сегодня, а через несколько дней.

Они пришли в Кокпит. Сейчас был здесь только Дед-Сергей. Он по-прежнему сидел на чурбаке и трогал струны. Смотрел перед собой выцветшими глазами. Может, снова вспоминал песню про тополенка Гавроша? Шевельнулся, спросил:

– Как прошел трудовой десант?

– Дело привычное, – отозвался Виталя.

А Тенька добавил:

– Это было похоже, как строят баррикады…

– Вы уж извините, братцы, что не отправился с вами. Поясница проклятая…

– Да что вы, Сергей Сергеич! Там хватало энтузиастов. Двое даже малость подрались от избытка энергии… – утешил Виталя.

– Они не сильно, – уточнил Тенька. – Дело философское…

Дед-Сергей мелко посмеялся.

– А я здесь почему сижу? Спина ощущает излучение. И ноги… С давних пор известно, что здесь целебное место…

Виталя охотно кивнул:

– Так оно. Про это еще при владельце приисков Макарьеве слухи ходили… Аномальный узел, сплетение энергетических струн… Недаром известный вам институт оформляет бумаги, чтобы купить эту территорию. Для него здесь готовый полигон…

– Это они правильно, – одобрил Дед-Сергей.

В дверях возникла Евгения Черепанова.

– Дед! Мама велела сказать, что, если ты сейчас не придешь обедать, она не знает, что сделает!.. Шурке она уже дала шлепка.

– Надеюсь, меня минует чаша сия… – Дед-Сергей поднялся. – Виталий-свет, не дашь ли ты мне на пару дней гитару? Побренчу, вспомню кое-что…

– Конечно, Сергей Сергеич!

Дед, поглаживая спину, ушел за решительной Женькой. Тенька присел на его место, на чурбак. Прислушался к себе и к пространству. Показалось, что от пяток побежали по ногам пушистые шарики. Тенька потер икры с прилипшими чешуйками сосновой коры. Глянул на Виталю, не разгибаясь.

– А что, здесь правда какое-то излучение?

– Правда, Тень, – серьезно, даже как-то ласково сказал Виталя.

– А почему никто не знает?

– Ну… кое-кто знает. Или просто чувствует. Недаром столько народу собирается здесь… А много об этом говорить не принято.

– Секретная информация, да?

– Не то чтобы секретная, а так… для служебного пользования. Люди из института просят не распространяться.

– Виталь, а почему институт оформляет бумаги на покупку? Разве это не его земля?

– Земля муниципальная, то есть городских властей. А институт – он даже не здешний, не Торговый, а другой. Называется Институт аномальной физики и топологии. Правда, считается факультетом Торгового, но на самом деле занимается совсем другими науками…

– Про непонятное? – догадливо спросил Тенька.

– Да… Про всякие энергии и нераскрытые загадки Земли. И всего мира…

– Ух ты!

– Да… Институт давно знает про это место, хочет в старых домах сделать лаборатории. Но долго не мог договориться с городским начальством. А теперь вроде бы договорился…

– Виталь! А ты останешься тут работать, когда будут лаборатории?!

Виталий сел на верстак. Поскреб круглую, покрытую светлым ежиком голову. Будто думал: говорить или нет?

– Тень, иди сюда…

Тенька подошел. Виталя подхватил его под мышки, посадил рядом. От его куртки пахло бензином.

– Тень, я уже давно… Стал бы я работать просто дворником в двух дворах с облезлыми домами? На самом деле я заведую… в общем, всякой фантастикой этого места…

– Ух ты! – Тенька вскинул ноги и поставил пятки на верстак. – Дворник фантастических территорий!

– Хорошее звание, да? Но вообще-то не дворник, а смотритель. В ранге научного сотрудника… Тень, только это между нами. Очень между нами…

– Ага… Потому что служебная тайна?

– Типа того…

– Виталь, а почему ты тогда… мне ее открыл?

Виталя взял Теньку за плечо, качнул.

– Ну… иногда встречаешь человека, к которому появляется повышенное доверие. Хочется поделиться… Ты вот мне тоже рассказал про отца.

Тенька хотел возразить, что отец – это ведь не научная тайна. Однако вдруг понял, что спорить не стоит.

А Виталя объяснил:

– Дело еще в том, что место здесь загадочное и ты тоже… человек с загадкой.

– С какой?! – изумился Тенька.

– Как ты умеешь акробатничать на высоте без всякого страха… Только лишний раз не надо, Тень…

– Подумаешь! Просто не боюсь, вот и всё!

– Это не просто… А твои кораблики из пузырей!

Тенька давно уже не развлекался корабликами. Почти забыл про них, убрал из кармана «запускатель».

– Чего тут такого? Они у многих получаются.

– Да не у многих, а у тех, про кого ты думаешь: «Пусть получатся…» А самое главное…

– Что? – спросил Тенька и почему-то слегка испугался.

– Как ты вылечил свою маму…

– Я?!

– Ну не я же…

– Врачи вылечили. И она сама!.. Потому что у нее сильная воля.

– И у тебя. Ты очень хотел. Вы вместе сложили две воли…

Тенька спустил ноги. Поболтал ими. Подумал. И честно сказал:

– Не… У меня не сильная воля. Я много чего боюсь… Даже тараканов.

Виталя засмеялся. Снова качнул Теньку за плечо.

– Ты и в самом деле философ.

– Почему?

– По кочану и копчику.

– Виталь, а здешнее излучение не избавляет человека от страха?

– Как знать… Хочешь, покажу одно заветное место? Так сказать, центр здешней аномалии. Раз уж решил делиться тайнами до конца…

Тенька очень хотел. Он спрыгнул на пол.

– Идем… – Виталя пошел в дальний конец Кокпита, Тенька за ним.

У небольшого решетчатого окна висел пожарный щит. С ведрами, баграми, лопатами, огнетушителем. Виталя с усилием приподнял нижний край. Открылся черный квадрат пустого пространства. Из него дохнуло зябкостью.

– Лезь! – велел Виталя.

Тенька поёжился, но лег животом на уступ, охнул, перевалился и повис, цепляясь за кромку окна. Зацарапал коленями по кирпичной стене. Опоры для ног не было.

– Прыгай, там невысоко, – услышал он будто издалека.

Охнул опять и разжал пальцы. Кроссовки стукнулись о бетонный пол. Рядом с Тенькой тяжело приземлился Виталя. Наверху бухнул и встал на место пожарный щит. Навалилась непроницаемая тьма. Но Виталя повозился, нащупал на кирпичах выключатель. На низком потолке загорелась желтая лампочка. В первый миг она показалась яркой.

– Идем… – снова сказал Виталя и взял Теньку за локоть.

Пальцы его были очень теплые. Зато по ногам неласково потянуло холодом. Озноб забрался снизу под штаны и рубашку, выскочил из воротника и начал кусать затылок. Но еще более зябким и колючим оказался страх. Он был как ледяные пальцы!

– Виталя!

– Что, Тень?

– Мы где?!

– В подвале под Кокпитом…

– Но ведь щит висел у окна! Мы должны были оказаться на дворе!

– Тень, ты молодец! Сообразил… Это одна из главных загадок, интересующих институт. Наложение разных пространств друг на друга. Точного объяснения пока нет… Но соседнее пространство есть. Не дрожи, скоро станет теплее…

– А это соседнее пространство – оно где?

– Ну… в соседнем пространстве. Иначе и не скажешь. Нет еще точных измерений…

– Мы вернемся назад?

Виталя засмеялся.

– Тень! Я хожу сюда каждую неделю и каждый раз возвращаюсь живой-здоровый. Не бойся: здесь безопасно.

И Тенька перестал бояться. Потому что если не верить Витале, тогда кому верить? Он и про холод забыл. А скоро они подошли к двери с деревянными узорами и фигурной ручкой из меди. В щель у пола сочился зеленый свет. Виталя потянул ручку. Дверь отошла, дохнуло теплом, как с прогретой солнцем лужайки. Тенька вздрогнул от последнего озноба и будто оттаял.

Они были в квадратной комнате с плафоном, похожим на светящийся лопух. Он высвечивал стены, по которым тянулись трубы разной толщины. Местами блестящие, местами ржавые, а кое-где покрашенные или обернутые асбестом… А больше ничего интересного не было – напрасно Тенька вертел головой.

– Ты не туда смотришь, Тень. Посмотри под ноги.

Тенька посмотрел. Пол был кирпичный, только посреди него, вровень с кирпичами, тянулась черная полоса. Похоже, что из чугуна. Шириной с Виталину ладонь. Гладкая, отражающая зеленый свет. Тенька оглянулся на Виталю: ну и что?

Виталя сел на корточки, взял Теньку за левую щиколотку, сдернул его кроссовку и носок, поставил ступню пяткой на кирпичи, пальцами на чугун.

– Почувствуй…

И Тенька… почувствовал. Пальцы еле заметно повело вправо. С едва ощутимой скоростью часовой стрелки. В обуви он этого не заметил бы, а теперь понял, что в чугунной полосе кроется движение. Дохну́ло чем-то непонятным. Как бы защищаясь от этой непонятности, Тенька поджал ногу и шепнул:

– Это как конвейер, да? Только очень медленный, да?

– Похоже… Только это не конвейер, Тень, а совсем другой… механизм. Пойдем-ка вон туда, к стене. Покажу еще…

Тенька, прыгая, обулся и пошел за Виталей. Сердце громко стукало. Они оказались у стены все с той же путаницей труб. Только в метре от пола труб не было – голый бетон. Чугунная полоса казалась впаянной в него своим концом. Виталя (круглый, но ловкий) опять сел на корточки. Тенька – рядом.

– Видишь, Тень?

Если приглядеться, можно было заметить, как чугун медленно (очень медленно) ускользает в стену.

– Ага… Ну и что?

– Теперь смотри…

Виталя достал из кармана и положил на чугун рублевую монетку. В сантиметре от стены. Через минуту этот сантиметр превратился в полсантиметра. Еще через минуту монетка краем уперлась в бетон. По всем правилам ей полагалось здесь остановиться, ведь между подвижной полосой и монолитным бетоном не было ни малейшей щелки. Не то что металлический кружок, а трамвайный билетик не проскользнул бы. Но монетка краешком въехала в бетон и стала исчезать в нем – на четверть… на половину… совсем. И не стало серебристой денежки с имперским гербом.

– Вот это да-а!.. – выдохнул Тенька. – А где она теперь?

– Никому не известно…

– А там, за стеной, что?

– А там ничего особенного. Кладовка. Взгляни…

Среди труб оказалось окошечко с дверцей. Виталя дернул ее, отодвинулся, чтобы Тенька просунул голову. И он просунул. И увидел захламленную комнату без мебели, с фанерными ящиками и банками из-под краски. С бледной лампочкой у потолка. И труб на стенах не было. А пол был гораздо ниже, чем здесь, под Тенькой, пыльный, дощатый и без всякого намека на чугунную полосу.

– Вот это да-а!.. – снова сказал Тенька. Он уже почти не удивлялся. – А что с той стороны? Там, где начинается эта… лента.

– То же самое… Только не лента это, Тень.

– А что?

– Ты читал что-нибудь у братьев Стругацких? У тебя на флешке они есть, по-моему…

– Я читал. Только немного. «Понедельник начинается в субботу».

– Вот и хорошо! Помнишь, там ночной дежурный обходит институт НИИЧАВО и в одной комнате видит обод Колеса Фортуны?

– Да. На нем чертенята катались!

– Ну вот… похоже, что здесь обод того же колеса…

– Вот это да-а!.. – третий раз выговорил Тенька. – Только я не понял, что такое Фортуна.

– Ну… можно сказать, что Судьба Всего Мира.

– Вот это да-а!..

После всего, что случилось, можно было бы и поверить. Но Тенька усомнился:

– А здесь-то этот обод откуда?

– Кто его знает. Загадка природы…

– Такой медленный… Там, в книжке, он был быстрее. И шире…

– В различных местах он видится по-разному. Но это одно и то же Колесо, Тень. Оно появляется в непредсказуемых точках Вселенной, и там возникают такие вот места…

– Аномальные, да?

– Можно сказать так…

– Я думал, это фантастика, – прошептал Тенька.

– Тень, полной фантастики не бывает. В ней всегда хоть капелька правды… Ну, мы договорились: ты про эти вещи никому ни слова, да?

– Да!.. Виталь, а ты кому-нибудь еще это показывал?

– Нет… Хотел Жоху, он надежный человек, но слишком практичный. Не поверит и решит, что это технический трюк. Братцам Лампионовым? Они тут же побегут советоваться с ученым папой. Егорке? Он личность впечатлительная, рано ему еще… Ну и так далее…

«Можно еще Шурику Черепанову», – хотел сказать Тенька, но почему-то постеснялся.

– А мне, значит, в самый раз?

– Я же объяснял… Идем…

Скоро они выбрались в Кокпит. Через открытые двери врывалось жаркое солнце. Тенька потоптался и спросил:

– А если я все-таки нечаянно проболтаюсь?

Виталя засмеялся:

– Все равно никто не поверит! Да никому ты не проболтаешься. Разве что маме…

– Ну вот!..

– А она скажет: «Как ты утомил меня своими фантазиями! Где ты извозил штаны и рубашку? Трубочист, а не ребенок»…

– Ой!.. Так и скажет…

– Беги чистись, пока она не пришла с работы…

Лиска и собаки

Через несколько дней Тенька повстречал Трафика и Спицу. Он шел из ближнего магазина с батоном и коробкой молока в авоське, гнал кроссовками по асфальту пивную пробку и перед собой не смотрел. И потому чуть не угодил головой в Спицын живот. Спица уперся пухлой ладонью Теньке в грудь.

– Привет, фиолетовый! Ты нам как раз и нужен!

Кругом было много прохожих, и Тенька не испугался. Хотел ответить, что не фиолетовый он, а сиреневый, а фиолетовые они сами – Спица и Трафик. Но все же не решился. Только спросил угрюмо:

– Чо надо?

– Гони обратно нашу кошку! – велел Трафик.

– С каких это щей?

– А с таких, что твоя мыльная «запускалка» перестала работать.

– Купи́те новую…

– Мы и купили. Только из нее одни сопли…

– Я-то при чем?

– Отдавай кошку! – велел Спица нешуточным тоном.

Можно было удрать. Фиг догнали бы легконого Теньку: на них были тяжеленные, как латы, джинсы. Но после этого какая была бы жизнь? Так и бегать от них все время и прятаться за Виталю?

– Кошка дома не живет. Она гуляет сама по себе. Где я ее найду?

– Где хочешь, – сказал тощий ехидный Трафик. – Найди и принеси. А то оторвем… хы-хы!.. то самое. А если там ничего не выросло, отрежем уши…

Тенька понял, что лучше отвязаться от них раз и навсегда.

– Я знаю, где она. Только, если надо, забирайте сами. А то она царапается, – соврал он.

– Ах какие мы не-ежные… – пропел Трафик.

– Ладно, айда… – решил Спица. – Только не вздумай сделать ноги!..

– Больно надо… – сказал Тенька. И повел своих недругов на дальний край Макарьевского двора, за ржавые брошенные гаражи и кочегарку.

Там среди осота и крапивы резвилась юная Симина родня: четверо пузатых щенят двухмесячного возраста. Их мама, черно-белая остроухая Динка, приглядывала за детками издалека. А сам Сима, серый и кудлатый, устроился на солнышке. Лежал на боку, вытянув лапы.

Поперек Симиного туловища лежала Лиска. Тоже вытянулась и сладко дремала. Почуяла Теньку, шевельнула ухом, но единственный глаз не приоткрыла. А Сима приоткрыл оба глаза. И шевельнул двумя ушами. Тенька без страха шагнул через крапиву, сел на корточки, обнял Симу за шею. Оглянулся на Трафика и Спицу.

– Сима, они хотят забрать Лиску. Чтобы угробить.

Сима приподнял голову и вздернул верхнюю губу. Открыл розовые десны и желтые клыки.

«Хр-л-брл-р…» – тихонько булькнуло у него внутри.

Спице и Трафику было этого достаточно. Они попятились, а потом осторожно пошли прочь. Лишь с дальнего расстояния они пообещали Теньке много всего. Но тут звонко тявкнула Динка и быстро пошла следом за парнями. Те перешли на рысь. Тенька не смотрел им вслед. Он гладил Лиску. Она потягивалась и мурлыкала…

А через два дня Лиску убили.

Она впервые не пришла домой ночевать, и Тенька в тоске и страхе вертелся в постели до утра. Уснул, когда уже светило в окошко солнце, очнулся около девяти часов.

– Мама, Лиска не вернулась?

– Да не волнуйся, слегка загуляла кошечка. Такая у них порода… Ты куда?!

Что за вопрос! Искать, конечно! Лифт не работал. Тенька помчался по ступеням, и незастегнутая рубашка летела у него за спиной. А внизу Тенька с размаха остановился. Потому что перед подъездом сидел Сима. Словно ждал именно его, Теньку. Встал. Глаза у него были тоскливые.

– Сима, ты что?

Сима пошел от дома, оглянулся, будто позвал Теньку. И тот зашагал, уже понимая, что случилась беда. Они пришли в заросший проход между сараями. Лиска лежала в лебеде, вытянутая, с откинутым хвостом. Лапой прикрывала мордашку. За ухом у нее Тенька увидел маленький коричневый сгусток крови. И сразу понял, что ничего нельзя сделать. Он посидел над Лиской, погладил. Сима сидел рядом и, косматый, теплый, хрипловато дышал. Потом потянулся мордой, лизнул кошачий бок и тихонько заскулил.

Тенька взял Лиску на руки, она обвисла – еще не остывшая, но совершенно неживая. Не было в ней никакого шевеления, ни малейшего толчка сердца. На щелке выбитого глаза блестела мутноватая капля. Другой глаз был приоткрыт, из-под века мертво белело глазное яблоко. Тенька прижал кошку к груди и понес через двор. Сима шел рядом.

Посреди двора их догнал Шурик Черепанов.

Он, Шурик, сразу все понял. Пошел рядом. И наконец шепотом спросил:

– Тень, кто ее так?

– Не знаю… – всхлипнул Тенька. И только сейчас понял, что плачет крупными слезами. Они каплями запутывались в Лискиной шкурке.

Пришли к дворницкой. Виталя чинил механические грабли, а больше никого в Кокпите не было.

Виталя быстро встал навстречу. Тенька положил Лиску на верстак. Сильно, до дрожи, всхлипнул снова:

– Вот…

Виталя опустил на кошачье тельце пухлую тяжелую пятерню. Шепотом сказал:

– Бедняжка… Кто же эти гады?

– Наверно, Спица и Трафик… – тихо выговорил Шурик.

Тенька мотнул головой – так, что брызги разлетелись с ресниц.

– Наверно, нет… Они не стали бы ее так, совсем… Ну, они же все-таки люди…

– Эх, Тенька… – выдохнул Виталя.

Он достал из фанерного шкафчика на стене очень белое полотенце. Промокнул им Тенькино лицо, расстелил вафельную ткань на верстаке. Положил на нее Лиску. Сима поставил передние лапы на верстак, ткнулся носом в рыжую шкурку. Виталя мизинцем опустил на кошачьем глазу приоткрытое веко.

– Ребята, погладьте ее… последний раз.

Шурик осторожно провел пальцами по Лискиному боку. А Тенька нагнулся, прижался к рыжей шкурке щекой. Ощутил сквозь шерсть кошачьи ребрышки. Виталя тихонько отодвинул его за плечо. Накинул на Лиску края полотенца, получился белый сверток.

Шурик прошептал:

– Надо похоронить… да?

– К вечеру починю «мотозавр», завтра съездим к деревне Хотовилово. Там в лесочке есть кладбище животных. На нем и похороним…

– Виталь, а нельзя ближе? – сквозь слезы выговорил Тенька. – Чтобы можно было… приходить.

– Ближе не надо, Тень. Сима найдет, будет раскапывать.

Сима окаменело сидел рядом, слушал.

Виталя сказал:

– А пока положим вон туда… где холодно. – Он пошел к дальней стене, приподнял пожарный щит и, большой, казалось бы, неуклюжий, легко протиснулся в открывшуюся щель. Попросил оттуда: – Принесите Лиску…

Тенька принес (и на ходу тронул сверток лбом). Щит не падал: видимо, была подпорка. Виталя протянул из темноты руки.

– Давайте. Здесь есть приступок, я положу.

И Тенька отдал Лиску.

Виталя толчком выбросил из-под щита свое округлое тело.

– Тень, хватит плакать. Посиди, успокойся…

Тенька опустился на скамейку у стены. Только плакать не перестал. Вздрагивал. Шурик сел на ту же скамью. Но не вплотную, а чуть в сторонке. Он, видимо, не знал, нужны ли сейчас утешения безутешному Теньке. А может быть, и сам боялся заплакать.

Сима лег под щитом и опять негромко заскулил.

На верстаке затрещал мобильник.

– Да… – сказал Виталя. – Да, Матвеевна, здесь… Лиску какие-то сволочи убили… Сидит. Со слезами, конечно… Ну понятно, какой там завтрак…

Тенька мельком подумал, что свой-то мобильник он оставил дома… Да при чем тут мобильник и всё на свете, когда нет Лиски!

Тенька давно уже не обращал внимания, что Лиска некрасивая, тощая, одноглазая. Трущобная кошка. Не все ли равно? Она была его Лиска! По утрам, прежде чем удрать из дома, она подходила, терлась усатой щекой об его ногу и говорила «мрлмр…». А вечером прыгала на постель и устраивалась под боком. И опять «мрлмр…».

«Мама, да нет на ней никаких микробов! Кошки – самые чистые звери! Они знаешь как себя вылизывают!..»

Он думал: потом будут котята и он раздарит их всем, кто захочет, – Шурику, Лампионовым, Егорке, Эвке, Сверчку… Он уже заранее обещал…

Не будет котят. И Лиски не будет. Ни-ко-гда…

Ну кому она помешала? Откуда берутся такие сволочи? Те, которые с виду как люди, но не люди? Те, которым в радость растоптать чужую жизнь… Те, которым нравится рубить живые тополя… Те, которые отбирают ребят у матерей… Те, которые стреляли по толпе в городе Новочеркасске…

 
Тополек – тонкий очень,
Кто срубил – не поймешь.
Он лежит на обочине,
Как убитый Гаврош.
 

Эта мелодия будто разре́зала воздух, и Тенька перестал плакать.

Он посидел здесь еще полчаса, умылся под краном и пошел домой. Шурик осторожно проводил его до подъезда. А Сима остался в Кокпите под щитом.

Дома Тенька взял книжку «Охота на анаконду» и сделал вид, что читает. Мама подошла, молча встала рядом.

– Ма-а… – попросил Тенька. – Только не говори «мы найдем нового котеночка», ладно?

– Ладно… – вздохнула мама.

Вечером она взяла Теньку на вахту, не хотела, чтобы он, задавленный горем, ночевал один. Может, понимала, Теньке будет казаться: вот вошла в комнату Лиска, вот сейчас прыгнет на постель…

На вахте мама сказала:

– Хочешь, ложись со мной…

Но Тенька лег на раскладушке в задней комнате вахтерки. Потому что знал: ночью он будет плакать снова.

Утром Тенька пошел к Витале, чтобы поехать с ним на звериное кладбище. Виталя посреди двора сгонял в кучу сор механической подметалкой. Увидел Теньку, выключил мотор. Распрямился. Какой-то виноватый, будто похудевший даже.

– Тень… тут непонятная история…

– Какая? – без испуга спросил Тенька. Хуже того, что случилось вчера, быть уже не могло.

– Я полез сегодня… туда… Чтобы заранее достать Лиску, положить в коляску… А ее нет.

– Совсем нет? – спросил Тенька безучастным тоном. И лишь потом удивился: – А где она?

– В том-то и дело, что нигде… Я там все закоулки обыскал…

– Кто-то украл?

– Зачем? – грустно сказал Виталя. – Ведь неживая…

– А может… Сима пробрался и унес ее? Потому что скучал?

– Я подумал и про это. Но Симе не поднять пожарный щит. А другого хода в подвал нет. Была дверь, но заделана…

– Виталь, давай слазим, поищем снова?

– Ну… давай. Только бесполезно. Я обыскал всё.

– А может быть, ты… – Тенька запнулся. В горле опять был комок.

– Что, Тень?

– Ты, наверно, спрятал ее нарочно и похоронил пораньше. Чтобы я лишний раз не лил слезы…

– Тень, честное слово – нет.

Тенька поднял намокшие глаза:

– Тогда – что?

– Я не знаю. Честно…

– А если… вдруг она упала с приступка и угодила в какую-то щель.

– Да нет там щелей.

– Подожди. Вдруг такая щель появилась на минутку… И забрала в себя Лиску. В какое-то другое пространство? Там же аномальное место…

– Знаешь, Тень, я думал и про такое… Другого объяснения просто нет.

– Нет, – согласился Тенька.

– Ну… и, если так, пусть ей будет там не хуже, чем на Хотовилинском погосте.

– Пусть… – хрипловато согласился Тенька. И чтобы Виталя не подумал, будто он опять готов удариться в слезы, Тенька попросил: – Можно, я поработаю на метелке?

– Да на здоровье! – обрадовался Виталя.

Тенька умело взялся за рукояти (не первый раз!). Нажал пуск. Метелка барахлила. Проволочные щетки рванулись, выбросили из-под себя щепки и вялую траву, мусор стегнул Теньку по ногам. Тенька с минуту потаскал по земле туда-сюда увесистый механизм. Потом подошел Шурик с гитарой на плече. Спросил виновато:

– Съездили в Хотовилово?

Тенька опередил Виталю.

– Съездили… – бормотнул он.

– Я хотел с вами, да не пустили. Потому что всю ночь был переполох. У деда сердечный приступ, «Скорую» вызывали…

– Елки-палки… – сказал Виталя. – А сейчас как?

– Полегчало. Спит… А гитара – вот. Она ему пока не нужна.

Виталя поскреб на круглой макушке искрящийся ежик.

– Грустные дела…

Дед-Сергей поправился, но прошло два дня, и случилось новое грустное дело. Кто-то перестрелял всю родню Симы. Остроухую Динку, ее взрослого брата и трех щенков. Похоже, что стреляли из какого-то оружия с глушителем – по крайней мере, никто не слышал выстрелов. Услышали только тоскливый Симин вой. Очень громкий. На пустыре за кочегаркой. Сначала туда поспешили те, кто оказался близко, а затем и другие жильцы ближнего дома. Сима сидел среди валявшихся в траве собачьих тел и выл, по-волчьи вскинув голову к небу. Иногда он вскакивал, толкал мордой одного из мертвых щенков или Динку, вопросительно оглядывался и начинал выть снова.

Пришел участковый, Михаил Аркадьевич Куликов. Сказал, что стрелять не имели права. Да, есть мнение, что бродячие собаки – существа опасные, но полагается не убивать их, а отлавливать и отправлять в питомники. А использовать огнестрельное оружие на территории жилого массива – это вообще преступление. Он, подпоручик Куликов, постарается узнать, чьих рук это дело, и «взять живодеров за шиворот».

– Только ничего им не сделают, – грустно добавил он. – В крайнем случае назначат крохотный штраф. Такие у нас порядки…

Жильцы переговаривались, что да, бывают случаи, когда бездомные собаки нападают на прохожих, но Сима, Динка и другие здешние псы никогда ни разу не гавкнули ни на одного человека, только доверчиво мотали хвостами, даже если кто-то незнакомый гладил или брал на руки их щенков.

Даже Изольда Кузьминична поддалась общей печали, хотя раньше говорила про собак иначе. Теперь она заявила, что «эти бедняжки были не бездомные, а наши общие», и промокнула глаза кружевным платочком.

Непонятно было, как уцелел Сима. Или увернулся от выстрелов, или его просто не оказалось на пустыре, когда здесь появились злодеи? Теперь он иногда переставал выть и вопросительно смотрел то на одного, то на другого из собравшихся, будто ждал, что они чем-то помогут. Люди отводили глаза…

Кто-то подогнал легковой фургончик, мужчины положили в него Динку, ее брата Кубика и щенков, чтобы увезти за город и закопать. Сима рванулся следом, Виталя ухватил его за косматый загривок. Машина уехала. Виталя надел Симе на шею свой ремешок и повел в Кокпит. Сима заупрямился, но почти сразу обмяк и перестал сопротивляться.

Виталя оглянулся на Теньку.

– Сбегай к Сверчку, попроси у него на время Бумса…

Тенька побежал. Он бежал легко и быстро, но внутри у него будто застрял замороженный ком. Данька Сверчок оказался, к счастью, дома. Они вдвоем привели в Кокпит бестолкового веселого Бумса – единственного уцелевшего щенка из нынешних Симиных малышей. Повезло ему: Сверчок неделю назад взял песика себе.

Бумс узнал отца, подскочил, стал облизывать морду. Сима вздрогнул и совсем по-человечески обнял малыша лапой…

– Пусть оба поживут здесь, – решил Виталя. – Надо не выпускать без присмотра, подержать на привязи…

Тенька сел на чурбак и больше не проронил ни слова. Было жаль собак. Но в то же время не уходили мысли о Лиске…

А за открытой дверью было лето: солнце и синева. Тополя уже доцветали, но отдельные пушинки влетали в Кокпит. Тенька вспомнил, как на такие пушинки Лиска замахивалась растопыренной лапой…