Текст книги "Разведка боем"

– Да ты, видать, соляры обпился, – даже закашлялся от такой наглости Прошкин. – Триста рублей это почти министерская зарплата и тебе, басота, до нее как до Киева.

– Ну, дело хозяйское, – не дрогнув ни одним мускулом, усмехнулся водила. Видимо ему было не впервой вести переговоры с ветеранами умственного труда, и те, в пору своей бедности и скупости могли пойти на любые аргументы вплоть до оскорблений, если цена, по их мнению, была завышена. Завышена же она была всегда.

Секундное колебание на лице научника, понимание того, что грузинский астронавт его отчаянно надувает и скупая решимость, во что бы то ни стало вырваться из этого порочного круга, смешались на лице Сергея Прошкина в невероятную гримасу.

– Черт с тобой, кровопивец. Чтоб тебе Сталин приснился.

Сделка была заключена в мгновение ока и шесть мятых фиолетовых бумажек перекочевали из маленькой ручки научника в широкую мозолистую ладонь Бежана.

– Я пока гружусь, – хитро поглядывая на троицу, пояснил водила, – так что стойте рядом и не отсвечивайте. Как только старший смены подпишет бланк наряда и путевой лист, то сразу развернется и пойдет к себе в кабинет досматривать сон. Вы уж не оплошайте тогда. У меня ведь все по минутам рассчитано. Задержусь, и сразу начнутся вопросы, а лишние проблемы мне без надобности. Теперь же слушайте и запоминайте. Как залезете в кузов, я сразу тронусь, а вы как можно быстрее доберитесь до запаски в дальнем углу. Это, между прочим, не запаска, а лаз в хранилище.

– А это как? – Удивился повидавший на своем веку много схронов, Всеволод. – Второй бак?

– Именно, – оскалился, водила, показывая ряд невероятно белых, почти жемчужных зубов. – Бак здоровый, влезете все. В тесноте да не в обиде.

Восемь дней до часа «икс». Утро. Реальность. Санкт-Петербург

Утро было хмурым и безрадостным и даже не из-за того что серое питерское небо было закрыто ватным одеялом грязных как половая тряпка облаков. У Всеволода было жуткое похмелье, и за внутренними страданиями страх неминуемой гибели, отступил, куда-то в дальний уголок сознания, и тихо поскуливая, свернулся там в клубок. И, конечно же, в такое утро не обошлось без протяжной, нагловато садисткой трели мобильного телефона.

– Командир! – Капустин был свеж и бодр после вчерашнего возлияния, чем вызвал приступ острой зависти у Курехина. – Я поднял информацию о компании. Однодневка. Пустышка. Ничего интересного, а вот по второй, что в бывшей союзной республике, удалось добыть много интересного.

– Например? – Всеволод поднялся с дивана и, поискав глазами Светлану, которая давно уже ушла на работу, пошел на кухню, шлепая босыми ногами по холодному линолеуму. В воздухе все еще стоял табачный перегар и неуловимый цветочный аромат, ускользнувшей из квартиры подруги, а во рту имелся ни с чем несравнимый привкус, который требовалось запить, ну хотя бы молоком.

– Например, то, что среди учредителей до рожна бывших военных, и не просто, а научников, состоящих на учете по всем возможным картотекам. Такие не могут покидать страну, ни при каких обстоятельствах, кстати, без срока давности.

– И кто же они?

– Да точной информации нет. Контора на учете в одиннадцатом отделе. Крутые парни. Они нам не по зубам.

– Час от часу не легче, – Всеволод добрался до холодильника и, открыв дверцу, с надеждой заглянул внутрь. Так и есть. Упаковка молока с наглой коровьей мордой стояла на нижней полке, и с состраданием поглядывала на майора.

– Но радует другое. – Голос Винни был довольный донельзя, как будто бы он был не он, а самый настоящий мультяшный персонаж, нашедший-таки правильный мед и не схлопотавший от Пятачка в филейную часть. – Я тряханул наших спецов. Объяснил им суть проблемы, особо не вдаваясь в подробности.

– И что? – Спасительная влага полилась по пищеводу, принося в мысли Всеволода, мир и покой.

– Их основные сервера можно засечь!

От этой новости Курехин подавился молоком.

– И как?

– По потреблению энергии. Если игровая среда настолько натуральна, то жрать они должны как целый город.

– Но они могут размещаться где угодно.

– Об этом я тоже думал, да и парням своим вопрос задавал. Ответили они уклончиво, но выразили общее мнение, что канал сбора данных и платформа, на которой развернута ловушка, дабы не побить самих данных, должны располагаться на максимально приближенных площадках.

– То есть, ты хочешь сказать?.. – Всеволод застыл в оцепенении и так бы и простоял на месте с трубкой у уха и пакетом молока в свободной руке, если бы не бодрый рев Капустина на том конце.

– Да. Передающих станций, репиторов, да чего угодно, может быть, сколько душа пожелает, но от потери данных никто не застрахован. Один принимающий узел, установка и главный центр. Командир, у них площадка в Питере или ближайших окрестностях. Стоит просто запросить энергетиков, где было проседание или нештатная авария, и мы будем брать их тепленькими.

– А что потом? – Все еще не соображая, от такой нежданной удачи, в тон Винни прокричал Курехин.

– А там посмотрим, – радостно громыхнула трубка. – Обслуживающий персонал там просто обязан быть. Что-то вроде вахтенного офицера. Ну и электрики, программисты, транспорт. Возьмем Блоху и Лютого, да устроим им крепость Орешек на собственной территории.

– Ох, Капустин, совсем ты со своим ГРУ про порядки забыл, – майор отставил полупустой пакет и, присев на табурет, подпер свободной рукой подбородок. – Тут же столько бумаг надо.

– Да пес с ними, с бумагами. Задним числом потом оформим. И, если что, вовсе не обязательно являться туда при параде. Пощупаем негодяев за подбрюшье старым дедовским способом.

– А снаряга, стволы, боеприпасы? Там же не цветочный киоск, а, небось, хорошо укомплектованный штат бойцов.

– Все есть, командир. Ладно, я к энергетикам. Локализуем цель, а потом будет веселье. Бойцов отправлю сразу к тебе, а то они у меня всю комнату в гостинице уже своим самосадом прокоптили.

Капустин отключился на мажорной для него ноте, и так или иначе, но Всеволод впал в глубокую задумчивость. Некоторое время майор просто смотрел в одну точку, прикидывая все за и против, но время неукоснительно работало против него. Зацепок, кроме тех, что будто джин из бутылки, чудесным образом нарисовал Пух, у него не было. Полномочий развернуть полномасштабную операцию тоже. Оставалось одно.

– Значит, разведка боем, – губы Всеволода расплылись в мечтательную, почти акулью усмешку, а в глазах командира мелькнул забытый доселе огонек боевого азарта. – Но сначала надо навестить одного человечка.

Быстро найдя в телефонной трубке нужный номер, майор поднес её к уху и довольный результатом прокашлялся.

– Курехин, ты что ли? – Голос Конкина был заспанный. По сему было ясно, что звонок майора выдернул его из теплой постели. – Или говори, что стряслось по существу, или сразу иди в жопу. Я с делами меньше десяти штук баксов не работаю.

Слабая сторона продажного капитана торчала из под подкладки, будто солома из мешка и Всеволод сыграл на сокровенном.

– Слушай и не перебивай. Сегодня в городе будут цыгане с деньгами за героин. Я знаю, где и когда, но боюсь, один не справится. Напарник нужен позарез.

– Денег сколько? – Оживился капитан.

– Миллионов пять.

В трубке послышались нечленораздельные звуки.

– Куда подъехать?

– Я сам у тебя буду через два часа. Жди.

Отключившись Всеволод отхлебнул еще молока, вынул из валявшейся на столе пачки мятую сигарету и щелкнул зажигалкой. Теперь Конкин будет настроен более чем любезно и без разговоров сядет в машину. Оставалось только отвезти его куда подальше и там выведать все, что тот знал о Рубеже. За последствия майор не опасался. Он не собирался оставлять капитана в живых.

Разведка боем, рейд, что хотите. Сантименты тут лишние.

Девять дней до часа «икс». Утро. Локация 3. Совпадение временных отрезков не определено.

Тайник Бежан оборудовал толково. Внешний осмотр без наводки со стороны не вызвал бы подозрений, а водитель никогда их и не вызывал. Коммунист, член партии, участник ДНД по четвергам и субботам. В общем и целом, идеальный член социума, странного, нереального и почему-то имеющего место быть в этой виртуальной реальности.

– Не вертись, и так коленями всю спину утыкал, – Ворчал прижатый к борту Семен, когда машина подскочила на очередной кочке, и чье-то острое колено в очередной раз ударило его в спину.

– Заткнись, – Всеволод еле сдерживался, чтобы не врезать Давыдову, но в положении лежа под досками и запаской делать это было крайне затруднительно. – Вон Хелл, и то молчит, а ему между прочим сложнее всего проходится.

– А мне плевать, – донесся голос проводника откуда-то снизу. – Я вообще программа. То, что для вас неудобство, для меня правила игры.

– Тихо, призаткнулись все. Кажись КПП.

Хелл был прав. Сначала грузовик замедлил темп, а потом и вовсе остановился, сыто порыкивая движком. Проверка длилась недолго. Кто-то откинул задний борт и, похоже, осветил кузов фонариком. Проверка документов, похоже, заняла больше времени. Минуты ожидания в темном замкнутом пространстве приносили поистине физические мучения. С замиранием сердца майор прислушивался к звукам, доносящимся из-за тонкой деревянной перегородки, остротам Бежана и меланхоличному баску дежурного по КПП, которому, похоже, просто было скучно. Когда машина тронулась и, вибрируя кузовом, понеслась по старой бетонке в сторону городка, троица в голос облегченно вздохнула.

– Вылезайте, – свет больно резанул по глазам и в ареале солнечных лучей над тайником появился Бежан. – До города я вас не повезу. Пойдете по трассе, там будет лесок, вот в нем и схоронитесь. Не знаю, кто вы, ребята и что задумали, но если все это насолит Семенову, начальнику местного гарнизона, я буду только рад.

В сложных взаимоотношениях Бежана и Семенова Курехин разбираться и не собирался. Кряхтя и распрямляя затекшую спину, он выбрался из тайника и, спрыгнув из кузова на землю, завертел головой. Местность как местность, средняя полоса. Вокруг простор и запустение одновременно. Дорожной разметкой даже не пахло, а вот чем-то мерзким и синтетическим несло нешуточно. После минутного осмотра обнаружился и источник запаха, а точнее здоровенная труба какого-то завода на равнине, коптившая небо черным дымом.

– А вот мне интересно, почему этот хмырь из записки решил, что этот мир нам понравится, и кто вообще решает, в какой из миров мы попадем, и какие страхи будут тут главенствовать? – Семен бодро шагал по бетонке, размахивая руками, и, казалось, вел собственный монолог, тут же отвечая на поставленный вопрос. – Ну, я согласен. Тот же Рейган жутко боялся победы коммунизма, но Мао или, скажем, Фидель были бы только рады такому раскладу. Да и вообще, если бы мы не вляпались в такой оборот, мне этот мир положительно нравится.

– Не мы, а ты. Хелл и я только рядом стояли. – Всеволод остановился и принялся шнуровать ботинок. – Страх же этот в любом из нашей реальности чуть ли не генетически заложен. Семьдесят лет нищеты, недосказанности, забитости. Никто бы такого пережить не хотел, а тут это не только вошло в стандарты, но и увеличилось, разрослось, будто сорняк на грядке. Подумать только, СССР заправляет всем и вся. Но с тобой я, Сема, соглашусь. Испытание погодной установки на Северном Кавказе нам бы тоже не помешало. Где бы только достать такую установку, бац, и одним жирным и давно уже назревшим гнойником меньше для матушки Руси. И людям спокойнее, и всему миру облегчение.

– Кто это там? – Хелл поднял руку и указал в сторону почти уже скрывшегося за поворотом забора полицейского гарнизона. Ревя и выбрасывая черный густой дым, поблескивая на солнце полированными зелеными боками, по дороге несся автомобиль. Каждая его черточка, каждый изгиб, вид решетки радиатора и даже звук тракторного движка под капотом был знаком любому россиянину с детства.

– Копидос, – Всеволод хлопнул себя руками по коленям и радостно расхохотался. – Новый! Это же надо!

Очень скоро лада добралась до путешественников и, протяжно скрипя колодками, начала оттормаживаться у обочины.

– Запрыгивайте, – Прошкин помахал рукой с водительского сидения и указал на заднее. – В тесноте да не в обиде. Мне и больше приходилось водить.

– Однако, аппарат, – майор влез на заднее сидение, немилосердно вдадвив в дверь одного из научников. Туда же почти с разбегу заскочил проводник, а за ним и Давыдов, и наконец, сильно просев на заднюю ось, чудо отечественно автомобилестроения тронулось с места и довольно уверенно покатило вперед.

– Новая модель, – оскалился в зеркало заднего вида научник, важно поправив на носу очки. – Жаль только бросить придется, но ничего. В новом мире с моими мозгами возьму себе иномарку. Правда, парни? – Получив утвердительный ответ с переднего пассажирского и невразумительный писк прижатого коллеги с заднего, Сергей Прошкин расплылся в счастливой улыбке.

– Мы выбрались, – тут же перешел с места в карьер Всеволод. – Когда летим?

– Ну не все так быстро. Доберемся до города, дождемся понедельника и валим.

– Почему так долго.

– Ох, сложно мне с вами, с пришельцами. – Прошкин с сожалением глянул через плечо на майора. – Ну как бы вам объяснить попроще.

– А ты объясняй, как умеешь, – Хелл попытался устроиться поудобнее, и довольно ощутимо приложил локтем Давыдова в поддых. Тот крякнул, охнул, и на пару минут окончательно обиделся на проводника.

– По дорогам контроль не велик. Частный транспорт, коего немного, – начал выдавать казавшиеся для него очевидными вещи Сергей. – Основные проверки при въездах в крупные населенные пункты, да при пересечении границ республик. Но воздушное пространство – совсем другое дело. В свое время, году в две тысячи пятом была сильная шумиха из-за малой авиации. Когда же вся полетная система перешла на гравитягу, то и вовсе пришлось ограничить воздушное пространство. Самолету-то что, посадка нужна, приземление. Вертолет тоже не везде может пробраться, пусть даже и в силу ограниченности запаса топлива. Гравилеты могут летать везде сколько угодно и когда угодно, а главное, навигационные движки внутреннего сгорания можно легко подкармливать на любой заправке семьдесят шестым.

Девять дней до часа «икс». Утро. Локация 3. Совпадение временных отрезков не определено. Где-то вблизи горного плато «Победа Коммунизма»

Величественный, только такой, какой бывает на агитационных имперских плакатах времен Карла, черный дирижабль с красной звездой в двух пересеченных треугольниках, медленно плыл по небу в сторону границы. На борту его, кроме команды связистов, техников и обслуживающего персонала, в капитанской каюте, удобно устроившись в мягких креслах, сидели двое.

– Это полностью безопасно, существующая локация контролируется полностью. – Высокий худой мужчина с сеткой морщин глазами, от чего его и без того тяжелый взгляд становился и вовсе невыносимым, сдул невидимую пылинку с лацкана своего костюма.

– И долго это будет продолжаться? – Его гость, серая мышь с бледным лицом и выцветшей радужкой глаз, брезгливо поглядывал на мельтешащую вокруг прислугу. – Если бы я не был уверен, что мое пребывание здесь будет безопасно на все сто процентов, меня бы тут не было.

– Что будет продолжаться, господин премьер-министр? – Наигранное удивление худого, вся его напускная веселость и беззаботность выводили премьера из себя, но виду он старался не подавать, а лишь зло сверлил взглядом стенку каюты.

– Испытания. Денег на ваши игрушки идет немало. Частот вам выделили, земли тоже. Военные, и те продвинулись по нашей просьбе, а вы кормите центр своими бумажными отчетами. Где результат? Где обещанная мобильность? Хозяин нет-нет, да и напомнит, а с ним шутить не надо.

– Михал Иваныч, будь в полном спокойствие, – вдруг перешел на лебезящий тон худой и, развернувшись в пол-оборота, хитро посмотрел на высокого гостя. – Мой хозяин крепко держит обещания. Как раз сейчас мы на заключительном этапе формирования локаций на основе коллективного бессознательного-подсознательного. Так сказать, страха всеобщего. Если все пройдет гладко, то проект можно считать завершенным.

– Но почему именно страх? – Вдруг запнулся на полуслове премьер. – Я сколько курировал этот проект и так и не удосужился спросить. Не проще ли было привлечь как-то по-другому? Алчность, к примеру, тоже сильное чувство, или скажем любовь. Последнее так и вовсе войны развязывало.

– Тут дело в биологических процессах. – Нехотя пояснил худой и, откинувшись в кресле, сцепил руки на затылке. – Наши японские друзья, которые сейчас жарятся на сковородке, оставили неплохую материальную базу. Каждая из эмоций у них строго градуирована, выведена в таблицу и обоснована десятком формул и постулатов. Чем сильнее химическая реакция организма, тем более устойчив сигнал головного мозга. Чем более устойчив сигнал, тем на большем удалении друг от друга могут находиться передающие вышки. Страх заходит в максимальную зону чувствительности, будь это старый детский кошмар или опасение за жизнь собственного дитя. Страх есть у всех, а вот любви может и не быть. Нам же нужна постоянная величина.

– А что по поводу сегодняшнего испытания?

– Удивительный тендем. – Худой даже потер руки от удовольствия. – Получившийся абсолютно случайно. Два виртуальных слепка из разных слоев. Такие, что в обычной жизни и не посмотрят друг на друга.

– Что-то вроде принца и нищего?

– В самую точку. Два человека даже не из разных слоев общества, а из полярных спектров мышления. Один интроверт, наша базовая модель для тестирования, в самых лучших традициях основного проекта. Второй наоборот, тщательно подготовленный как в моральном, так и физическом плане индивидуум, способный не только мыслить самостоятельно, но и управлять толпой. Если две этих копии смогут пробиться без потерь, то эксперимент можно считать удавшимся и можно будет переходить ко второй фазе.

– А какая у нас вторая фаза?

– Всеобщее подчинение.

Девять дней до часа «икс». Утро. Локация 3. Совпадение временных отрезков не определено.

– Однако, дирижабль, – Всеволод кивнул в сторону неспешно шествующего по небу гиганта. – А я думал, что у вас на гравилетах все летают.

– Прогулочный, наверное, – Прошкин заложил крутой вираж, из-за чего отечественная резина отчаянно завизжала и автомобиль, на полном ходу вошел в плохо освещенный тоннель. – Скоро уже в городе будем. – Пояснил он, уверенно ведя машину по темным закоулкам. – Там час на отдых и к гравилету.

– Почему не сразу?

– Нет нужды суетиться, – очередной вираж вывел на прямое шоссе и в конце тоннеля забрезжил яркий солнечный свет. Фонари мелькали по сторонам, ветер завывал через полуоткрытые окна, портя и без того никчемные прически. Когда же автомобиль выскочил на открытое пространство, то взору путешественников по собственным страхам предстала удивительная картина. Сразу стало понятно, почему располагающийся на равнине город не был виден ни с одной из обзорных точек. Все его строения находились в огромном котловане, откуда, как из пасти чудовища, вверх вздымались клыки небоскребов. Стекло и бетон, электричество, неоновые вывески с агитационными текстами, голографические статуи вождей и писателей коммунистического толка. Всеволод мог поклясться, что пока одна из высоток не закрыла общую панораму, он различил в этой толпе иллюзорных кукол даже Саддама Хусейна.

Но чем дальше продвигался автомобиль, тем мрачнее и грязнее становились кварталы. Дома под гнетом неприязни и всеобщей подозрительности гнули свои каменные спины, поблескивая на солнце фрагментами выбитых окон. Мусорные баки, коих не было при въезде даже видно, теперь выстроились у подъездов и подворотен. Некоторые были перевернуты, другие просто набиты доверху и обложены полиэтиленовыми мешками с теми отходами, что не влезли. Гравилеты и дирижабли, густо заполнившие небо богатого квартала исчезли сами собой, и место их заполнили старенькие волги и ветхие красные москвичи.

Притормозив около одного из домов и высадив своих коллег, Сергей Прошки в задумчивости кружил по кварталу, распугивая выхлопными газами обленившихся котов и пенсионерок на скамейке, пока не остановился у невзрачной кирпичной пятиэтажки с высокими окнами и облысевшими клумбами.

– Куда твои сорвались? – Хмуро поинтересовался Хелл.

– Следы будут заметать. Там появятся, туда позвонят, здесь мороженое купят. Надо сделать так, чтобы наш отъезд и ваше исчезновение связали в самую последнюю очередь.

С оханьем и облегчением троица выбралась из тесного салона и гуськом, будто поросята в зоопарке, последовала за Прошкиным к подъезду. Смоделированная компьютерная действительность услужливо выставила перед глазами путешественников облупившиеся от времени двери, старые качели во дворе, да разобранный на доски дачниками грибок.

– Лихо у вас, – Курехин первый вошел в подъезд, и, было собирался что-то сказать по поводу на удивление достоверного граффити, изображавшего Сталина, как резкая боль в затылке потушила все его восторги.

Подвал был на удивление сух и удобен. Низкие потолки не имели даже признаков плесени, трубы были аккуратно завернуты в тряпье, а на полу, вместо воды и крысиных фекалий имелся линолеум.

– Твою же мать, – Всеволод поморщился и открыл глаза. Рядом с ним, вповалку лежали Семен и Хелл. Оба были связаны по рукам и ногам, а у проводника, который явно сопротивлялся, имелся боевой фингал под правым глазом и ссадина на скуле.

– Проснулись, – голос Прошкина, противный и поскрипывающий, показался в эту минуту майору ужасным до отвращения. Хотелось встать и бить, точно, хлестко в эту узкую физиономию с высоким лбом, хлестать пока он не завизжит как свинья, разбрасывая по сторонам лишние уже зубы, да кровавую соплю бахромой. Пока не упадет на колени, не начнет корчиться и протягивать руки, бормоча что-то невразумительное.

– Что происходит? – Хмуро поинтересовался Курехин, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не охарактеризовать Сергея по матушке. Краем глаза оперативник заметил, что хоть он и связан, но кляпа во рту, в отличие от остальных, ему почему-то не досталось. Значит, его приняли за старшего группы, и намерены говорить именно с ним. Тряпку в пасть запихать еще успеется.

– Проверка, – лукаво пояснил тот. – Сейчас я введу вам одно интересное вещество на основе скаполомина, и вы запоете как птички.

– Сыворотка правды, – Всеволод иронично усмехнулся и тут же поморщился от стреляющей боли в затылке. – А что будет, если все, что мы сказали до этого, ложь?

– Придется вас убить. – Просто и буднично пояснил научный сотрудник. – Уходить из общины нам так или иначе пора, а хвосты за собой оставлять не стоит.

– И вы поверили в нашу легенду?

– Да поверил, ну или почти поверил, – с лица Сергея исчезла улыбка, и он извлек из кармана небольшой пластиковый контейнер оранжевого цвета. Откинув крышку, Прошкин достал одноразовый шприц-ампулу и, сбив колпачок щелчком пальца, присоединил к отверстию иглу. – В этой куче дерьма под названием Советский Союз, до ломоты в суставах хочется верить в сказку.

Всеволод даже не увидел, он почувствовал, как крохотное жало шприца впилось ему в запястье. Сергей же, тем временем, продолжал, не замечая ничего вокруг.

– Когда я был маленький, – добродушно пояснял он, – я верил в светлое будущее, обещанное нашей партией и правительством. Хотелось стать космонавтом, пожарным или милиционером. Это потом их в полицию переименовали, попилили бюджет, отжали денег на копеечную форму и шевроны. Тогда же они даже взяток не брали. Но годы шли, а ситуация не менялась. Внезапно исчезали твои близкие друзья, а позже, в газетных заголовках ты узнавал что Петька или Маринка из соседнего дома дети врагов народа или расхитителей социалистической собственности. И что противно?! В этом обществе не бывает незаменимых. Неделя, другая, квартиры Петьки и Марины вновь заселены и на площадке играют новые ребятишки. И так везде. Ну что, время вышло, пора задавать вопросы. Как тебя зовут?

Майор пожал плечами.

– Всеволод Андреевич Курехин.

– Год рождения, – уверенно продолжил допрос научный сотрудник, да таким тоном, которому позавидовал даже сам Всеволод.

– Семьдесят шестой.

– Кем работаете?

– Начальник отдела по борьбе с нарушениями в сфере информационных технологий при МВД Российской Федерации.

– Полицейский значит, – аж вспотел от радости Прошкин. Волосы на его продолговатой черепушке слиплись, глаза горели. Само чувство безнаказанности и абсолютной власти пьянило его затюканную сущность, давая иллюзию величия и вседозволенности. – И в каком же звании?

– Майор. – Курехин внимательно посмотрел на Сергея, пытаясь встретиться с ним взглядом, но взор научного сотрудника был пуст. Казалось, он сейчас отсутствовал в собственном теле, витая, где-то в вышине, а этот странный допрос в подвале вела его пустая оболочка.

– Устройство перемещения – это правда?

– Нет.

– Ага! Попался! – Сергей вдруг очнулся и запрыгал на месте от радости.

– А я и не говорил об устройстве перемещения, – меланхолично поведал майор. – Я только упоминал о портале и навигаторе. Об устройстве не гу-гу.

Сергей покраснел и, перестав безумным весельем, вновь стал серьезен и спокоен.

– Значит другие миры, правда? – Зашептал он.

– Да, – улыбнулся Всеволод, – если, конечно, ты полностью доверяешь своей сыворотке. Может, кстати и я вопрос задам?

– Валяй, – пребывая в эйфории от возможности ускользнуть от большого брата, милостиво позволил научник.

– А как ты, сопля зеленая, мог нас так спеленать? Тебя же двумя пальцами перешибешь. У тебя же на роже написано, что ты инвалид. Три кило на грудь, не больше, и то в спиртовом эквиваленте.

– А руки ты умело развязал, говорил придурку, надевай браслеты, а он заладил, веревкой, мол, надежнее.

Здоровенный рыжий полицейский, что так добродушно и снисходительно беседовал с арестантами еще в участке, шагнул из-за невидимой ширмы, полностью сливающейся с дальней стеной, и уверенно двинулся вперед.

– Он тебя провоцирует, Сережа, хотя и дураку понятно, один бы ты их не завалил.

– Сам знаю, – окрысился Прошкин. – А ты не мог спокойно сидеть.

– За ширмой скучно, – повел плечами рыжий, – да и пыльно. Я так крепился, чтобы не расчихаться, что мочи уже нет терпеть. Ну, узнал что надо?

На немой вопрос Всеволода научный сотрудник только махнул рукой.

– Познакомьтесь, – процедил он сквозь зубы. – Наша, так сказать, кавалерия и защита тыла. Без него бы мы не выбрались. Да и потом, тот знакомый, чьим гравилетом мы должны были воспользоваться, и есть сержант Истомин.

– Вы уж извините, мужики, – рыжий присел на корточках рядом с Всеволодом и начал резать веревку на его лодыжках, а после проделал ту же операцию с остальными путами, – коли кого зашиб сильно. Суровые времена требуют суровых мер. Ежели бы вы были провокаторами, нам бы не жить. Даже в лагерь бы не отослали, а вздернули бы на первом столбе, как империалистических недобитков. Даром что веянья моды, джинсы там или таблички со старыми названиями улиц на домах. Вешают до сих пор по старому принципу, то бишь за шею.

Рыжего звали Артуром, и как не парадоксально, он был лучшим другом и старым школьным товарищем Прошкина. Тут же была раскрыта и тайна кординально разной комплекции людей сохи и умственного труда. Генетика в этом мире шагнула далеко вперед и родители, конечно после общего семейного совета, одобрения партии и тщательного анализа генетических лабораторий, готовили светлое будущее для своего ребенка еще до зачатия.

– То есть, ваши гены изменены, – Семен, забывший уже об ударе по голове, сидел за общим столом и наворачивал пельмени, которые варил в огромной кастрюле Истомин, обильно приправляя перцем и лавровым листом, а затем потчуя своих новых знакомых.

– Модифицированы, – поспешил на помощь товарищу Сергей. – Партия постановила, что в этом году нужно больше солдат, и ты вырастешь солдатом. Скажут, больше ученых, значит, будут рождаться мальчики и девочки с другими параметрами. Вот так незаметно наше общество и поделилось на здоровяков и карликов.

– Печально. – Всеволод нацепил на вилку пельмень и, повертев его перед глазами, отправил в рот. – Но другое смущает. Ладно, Серега с командой своих пробирочников хочет свалить от праведного гнева ЦК, но ты-то куда?

– Ну, как тебе сказать. – Рыжий сержант снял фартук и, прицепив его на крючок за холодильником, бухнул на стол початую бутылку белой.

Зазвенели стаканы, прозрачная, как слеза жидкость, разлилась по посуде, а затем, все так же плавно хлынула в пищевод, бурным обжигающим потоком. Сразу стало тепло и уютно, и даже кровожадно настроенный Курехин, недобро поглядывающий на сидевшего в дальнем углу кухни Прошкина, решил его пока не калечить, а наказать по случаю, по печени или как иначе.

– А так и скажи, – Хелл крякнул и на удивление сноровисто для программы-проводника потянулся за соленым огурцом. – Мы тут все люди простые.

– Да я служака до мозга костей. – Легко пустился в пояснения рыжий, разливая очередную порцию горячительного напитка по опустевшим стаканам. – Всю жизнь на службе, по милицейским гарнизонам. Семья не состоялась, детей нет, родителей похоронил. Только вот и осталась что дружба с этим оболтусом.

Прошкин в углу от водки осмелел и, почувствовал майорову слабину, попытался подать голос, но два мозолистых набитых кулака взметнувшиеся в воздух тут же погасили его пыл на корню. Истомин убедился, что у всех налито и, чокнувшись со всеми присутствующими, отправил содержимое стакана в глотку.

– Вы не подумайте что Серега человек конченый. – Перешел на откровенности сержант. – Он продукт нашего времени. Ему же и в голову не пришло что с вами по-другому можно. Я же не стратег, и поддержал.

Противный телефонный звонок нарушил мир и спокойствие маленькой однокомнатной квартиры научного сотрудника, да так резко и пронзительно, что все невольно вздрогнули.

– Плохой звонок. – Покачал головой Хелл. – Лучше не отвечать, – но Сергей уже спешил к телефону, что разрывался от трелей на подставке в прихожей. Разговор с таинственным незнакомцем длился недолго, после чего, бледный и растерянный, он появился к кухне, и опал, будто озимые, на свой табурет.

– Что случилось? – Нахмурился Артур. – Обнаружили пропажу наших иномирцев?

– Хуже, ребят арестовали.

– Давно?

– С полчаса. Звонил лаборант из четвертого и видел как их из подъезда общежития для молодых специалистов под белы рученьки да в машину.

– Плохо дело. – Сержант встал и двинулся в прихожую. – Уходить надо. Я сейчас машину Серегину подгоню и за город, у меня там гравилет. Помните, где свой навигатор оставили?

– Да мне этот камень во снах снится, – ударил себя ладонью в узкую грудь, захмелевший от такого количества спиртного аналитик.