Текст книги "Разведка боем"

Впрочем, притеснять заключенного, или арестованного, с какой уж стороны посмотреть, никто не спешил. Поселили со всеми удобствами, разве только ремень да шнурки отобрали, выделили отдельную комнату с санузлом и техникой. Чувствовалось особое положение, но вот в чем оно заключалось, опять оставалось загадкой. Вопросов накопилось больше, чем хотелось бы, только вот задать их было некому. Пару раз в течение часа к Всеволоду заглянули местные эскулапы. Не обращая внимания на его вопросы, они быстро измерили давление, укололи палец для забора крови, и были таковы. Второй раз появились взять мазок из носа, как будто нарочно позабыв простую процедуру.

Гром среди ясного неба грянул ближе к вечеру. Майор плотно отобедал гороховой похлебкой и сосисками с гречкой, и теперь смотрел какой-то местный канал, по которому крутили советскую классику. Старый добрый персонаж Гайдая в очередной раз отмочил что-то из ряда вон, в двери повернулся ключ, и на пороге появилось двое. Гвардейский рост и суровые, начисто выбритые хари вошедших Всеволода не напугали, а вот автоматы на плече заставили подумать о плохом. Ничего в них не было особенного, но только на взгляд простого обывателя. Боевые были калаши, тертые. Планки, калиматорные прицелы, рожки прикрученные друг к другу изолентой, чтоб ловчей менять, да мало что еще. Ясно было, что в этот поздний час явились не простые тюремщики, да и приглашение их будет не на чай.

– Собирайтесь, – подал голос тот, что повыше. – Вас ждут.

Пожав плечами, Всеволод нехотя отделился от кровати, всунул ноги в ботинки и зашаркал в сторону выхода.

– Поживее, – солидный пинок промеж лопаток помог попасть в коридор, откуда служивые уверенно затопали к толстой решетке, перегораживающей выход из тюремного отделения в административное, и наоборот. Пластиковый жетон в руках охраны зажег зеленый диод на приемной панели. Шустро убравшись в стену, надежная преграда освободила проход. Следующий тычок в спину определил направление к двери, выходящей на задний двор, где Всеволод получил шнурки, ремень, а заодно браслеты на запястья и лодыжки, скрепленные между собой тонкой, но на удивление прочной цепочкой. Скрипнули привычные тормоза и рядом с мужчинами остановился приземистый широкоосный внедорожник, куда и сопроводили майора. Внешне аскетичное, внутри транспортное средство оказалось более чем комфортным для путешествий. Кондиционер, мягкие велюровые сидения, магнитола под панелью приборов. Сразу было видно, что хозяин печется об удобстве подчиненных и не экономит на мелочах. Получив очередной, начавший уже надоедать, тычок в спину, Курехин оказался на заднем сидении, зажатый с двух сторон далеко не субтильными бойцами. Не дожидаясь пока все разместятся, водитель сдернул машину с места и, бодро проскочив сначала КПП, а затем и ворота, на первый взгляд способные выдержать таран, автомобиль понесся по ночному шоссе, в объезд города, к тому самому туннелю, откуда и прибыли приключенцы днем ранее в сопровождении целого взвода захвата. Черно-красный пейзаж вновь замелькал перед глазами, но быстро сменился серыми хорошо освещенными стенами тоннеля, а потом и вовсе слился в одну сплошную мутную картинку. Ночное путешествие было не долгим. Сумасшедшая скорость автомобиля замедлилась и, шустро вращая колесами, он закатил на парковку около одного из небоскребов, показавшихся Всеволоду днем такими далекими, непреступными и прекрасными одновременно.

– Приехали, – подал голос старший. – Вылезай и не делай глупостей.

– Да куда уж там глупости, – Курехин звякнул браслетами и с кряхтением выбрался наружу. Резкий белый свет прожекторов, освещавший парковку и большую часть территории перед зданием, больно резанул по глазам.

– Топай, топай, – добавил второй и, решил было снова врезать Курехину по спине, но встретив осатаневший взгляд майора, почему-то быстро отказался от своей затеи. – Прямо и никуда не сворачивать. – Сворачивать впрочем, было некуда. Территорию огораживал высокий забор, по верхнему краю которого проскакивали голубые всполохи разрядов, а по периметру не спеша прогуливалась охрана, почти такие же здоровяки в пепельной форме, что прибыли за Всеволодом, только с оружием у них было побогаче, да кепи вместо беретов под погоном.

Так же как и в тюрьме для пришлых, черный вход небоскреба был напичкан электронными гаджетами, призванными осложнить жизнь нарушителя. Чтобы проникнуть внутрь нужно было приложить пропуск к считывающему устройству, произнести кодовое слово, потом пройти проверку сетчатки и под конец анализ ДНК. Крохотная игла при снятии отпечатка делала молниеносный прокол и, прихватив с собой пару капель крови посетителя, исчезала внутри цитадели.

Далее пошли обычные бюрократические процедуры. Попав внутрь, троица оказалась в тамбуре, перегороженном толстым плексигласом, из-за которого сквозь маленькое окошко на посетителей тоскливо поглядывал дежурный. Переписав, на этот раз по старинке, в пухлую потрепанную тетрадь имена и регалии, он сверялся с внутренней базой по компьютеру, а затем просил сдать огнестрельное оружие и колюще-режущие предметы, которые принимал через вмонтированный в перегородку железный ящик, а потом размещал и опечатывал в пирамиде за спиной. Однако на этом действо не спешило заканчиваться. Теперь дежурный составлял опись на бланке и давал на ознакомление бойцам. Те придирчиво сверялись с цифрами, проговаривая под нос номера оружия, и ставя подпись, возвращали бланк назад, чтобы через секунду получить его уже с круглой печатью.

– Ну, вы даете, – Всеволод восторженно покачал головой. – Видел я меры предосторожности и бумажную волокиту, но чтоб такое?! Парни, вы чемпионы.

Старший боец хмуро взглянул на майора и указал на скользнувшую вбок дверь.

– Дальше пойдешь один, – пояснил он.

– А нафига тогда стволы сдавали?

– Вооруженным людям в башню хозяина вход воспрещен. – Развел руками младший. – Не сдали бы стволы, дежурный не открыл бы проход. Даже в промежуточный тамбур. – И как бы опомнившись, толкнул майора вперед. – Топай, давай, – пробурчал он. – Хозяин не любит когда посетители задерживаются. У него режим.

Вступив во второй тамбур, Всеволод терпеливо дождался, когда за ним закроется дверь, а преграда впереди уйдет в сторону, а затем буквально оглох от шума. Перед взором майора открылся огромный машинный зал, под завязку заполненный компьютерами и людьми. Шум, суета, завывание куллеров и перемигивание лампочек на системных блоках слились в одну сплошную чертову карусель. Белые халаты и строгие костюмы служащих, техники в синих робах с умным видом снующие от одной коммуникационной стойки к другой и, конечно же, вездесущие камеры охраны, не спеша поворачивающиеся на своих штативах.

– Вы, Курехин?

За всем этим Вавилонским столпотворением, иначе и не назвать, Всеволод и не заметил, как к нему со спины мягко подкатил сигвей. Остановив мудреное устройство с него легко спрыгнула девушка, лет двадцати пяти. Брючный костюм тройка, бейдж на груди и дежурная улыбка не понравились оперативнику сразу.

– Я, – пытаясь перекрыть гомон, прокричал он в ответ.

– Возьмите, – странная особа протянула Курехину пару беруш, и тот незамедлительно воспользовавшись ими, с облегчением вздохнул.

– Так лучше? – Голос девушки Всеволод слышал отчетливо, а вот интершумы полностью исчезли. Увидев удивленный взгляд Курехина, девушка поспешила объяснить. – Это наша наработка. У меня приемник и передатчик. Поскольку все мы не более чем мыслеобразы, я пингую вашу личность и подсоединяюсь напрямую. Удобно для шумных помещений и в разряженном пространстве. Все мы пленники своего тела, но некоторые вещи можно обойти, обманув мозг.

– Премного благодарен, – Всеволод вновь взглянул на девушку и решил, что с откровенной неприязнью он поторопился. Озорной взгляд, немного вздернутый нос и россыпь веснушек на щеках делала её похожей на мальчишку, вдруг решившего поиграть в настоящую взрослую жизнь. Впрочем, все остальное у незнакомки было отнюдь не от мальчишки, и Курехин тут же устыдился хитрым мыслям, всплывшим у него в голове. Как-никак примерный семьянин, однолюб и тут такое.

– Совсем забыла представиться, Катрин. – Девушка сделала легкий книксен, а затем уверенно поманила за собой. – Мы вас ждали. Идемте, позвольте провести быструю экскурсию по святая святых, управляющему центру локации. Для пришлых это небывалый случай, но хозяин настоял. Долго вы.

– Я? Долго? – Майор даже поперхнулся. – Да ты, деточка, даже не представляешь, через что мне пришлось пройти…

– Представляю, – усмехнулась девушка, не обратив, или сделав вид, что не обратила внимания на снисходительный тон майора. – Вас вели, Курехин. Это единственный путь по локациям, который невозможно пройти самостоятельно. Люди либо гибнут, либо сходят с ума и сами заканчивают свой жизненный путь. Группа инженеров отчаянно глушила мутантов на первом этапе, отводила боеголовки на локации всеобщего коммунизма, ну и дальше оберегали вас как няньки. Это не простая задача, я бы сказала. Мальчики трудились в три смены. Некоторые с обмороками падали, так как не могли оторваться от клавиатуры и показаний приборов. Но закончим, пожалуй, на этой минорной ноте и перейдем к более приятным делам. Вас, Курехин, ожидает удивительная экскурсия по комплексу. У нас тут есть такие вещи, которым бы и штаб-квартира Юнеско позавидовала.

За год до известных событий. Москва.

Капустин сидел в мягком кресле и не спеша потягивал предложенный хозяином кабинета коньяк. За своей внешней неотесанностью и брутальностью, полковник ГРУ имел тонкую артистичную натуру. В двадцать лет он блестяще окончил институт и решил податься в артисты, о чем его дед, генерал-лейтенант ГРУ и слышать не хотел.

– Вот значится что удумал, сопля зеленая! – Гремел старший Капустин, возвышаясь над внуком. – В пляски он пойдет, значит? В клоунаду?!

– Но, дед… – мямлил провинившийся… – я о сцене мечтаю.

– Значит о сцене? – Глумился дед. – Ну, так я тебе ее устрою. Возраст у тебя самый подходящий. Годик в учебке, пару-тройку лет по контракту, как папаша твой покойный в свое время делал, а потом и посмотрим, как карта твоя ляжет.

Непростым был Капустин солдатом, да и сержантом потом непростым. Надеясь на свою безнаказанность и крепкую дедову руку, способную раздавать подзатыльники даже из Москвы, Винни чудил долго, пока отчаявшийся командир роты не отослал его прямо в чуткие и заботливые руки капитана Курехина, боевого офицера, которому было решительно наплевать на весь блат нового МЛСТ. И первое что он сделал, так это сломал Капустину нос. Здоровенный, еще не остывший от гражданки новобранец попытался возразить Всеволоду, но получив молниеносный удар в лицо, оказался на земле.

– Неуставные взаимоотношения, – сквозь щетину усмехнулся командир. – Но ты, парень, подумай, нос у тебя один, а бить по нему я могу хоть каждый день. Считай меня изувером-садистом…

Вот так и пошло, поехало. Боевая обстановка быстро привела Винни в чувство, и там он получил свою кличку, в честь всем известного мультипликационного персонажа. Её он, кстати, не сторонился, даже иногда выпячивал, считая что в этом есть какая-то изюминка. Да и потом, жизнью он был обязан Всеволоду, так же, впрочем, как и все в его взводе, и долгов своих забывать не собирался.

Уволившись из вооруженных сил и вновь попав пред светлы очи прародителя, парень уже имел определенные взгляды на жизнь, приличную кучность стрельбы и поставленный удар, а главное, к радости старшего Капустина, выбросил из головы всяческую возможность артистической карьеры. Пара лет переквалификации, пять лет учебы в университете по новым стандартам и волшебный пендаль от старшего поколения, быстро и безошибочно направили Винни по карьерной лестнице, и за каких-то пятнадцать лет он добился неплохих результатов. Вьетнам, Египет, Саудовская Аравия, много пыльных дорого истоптал Винни, набирая очки в глазах починенных, прежде чем окончательно угнездился в Москве в теплом кабинете и начал строить планы на будущее.

Гром среди ясного неба прогремел как нельзя некстати, накануне юбилея деда.

– Проходите, полковник, – премьер смотрел на Капустина так, будто бы разбирал того по молекулам, и под холодным пристальным взглядом политика даже тертому полковнику ГРУ стало нехорошо. – Вас мне порекомендовали и я, предварительно ознакомившись с делом, одобрил вашу кандидату.

Задавать вопросы о том, с чего вдруг премьер одобрил, и какого ляда он вообще суется в дела разведки, Винни не стал, а решил до поры затаиться и послушать, что ему скажет большое, пускай и не ведомственное, но начальство. В другой ситуации можно было его просто послать, но в кулуарах упорно ходили слухи о предстоящем президентстве, и наступать на горло собственной песне решительно не хотелось. Сейчас ты полковник ГРУ, а завтра пенсионер. Сидишь себе на даче под Москвой, силу земли слушаешь да кабачки выращиваешь размером с выстрел.

– Слушаю Вас внимательно, – через миг напряженного раздумья кивнул Капустин.

Вышел Винни из кабинета ошеломленный и еще пару дней ни с кем на эту тему не разговаривал, а затем сделал то, чего он обычно всегда стыдился, но поделать с собой ничего не мог. Позвонил деду.

Макар Петрович Капустин принял внука радушно и, пожурив за неопрятный вид, и недостаточную белизну сорочки пустил в дом, напоил чаем и выслушал странную историю.

– Ну почему бы и нет, – развел он руками под конец рассказа Винни. – Бывало в нашей жизни всякое. Помню, лет двадцать пять назад достали со дна Баренцева моря немецкую субмарину. Девятьсот девяносто пятая, если память не изменяет. Третий рейх, порт приписки где-то в Норвегии, уж сейчас и не упомнить, а вот на борту чудо чудесное. Десять колб с мозгом, позвоночным столбом и всеми нервными окончаниями. Висят себе в жиже, глазными яблоками вращают, жутики. Ученые рейха большие затейники были на подобного рода изуверства, но тут совсем по-другому. В контейнерах находились их же старшие офицеры. По документам все это нутро было извлечено из тела и посажено в специальную колбу с аппаратурой только после того, как сам солдат получал ранения с жизнью несовместимые. Позже эти отростки планировалась к чему-то приспособить, но вот к чему, осталось загадкой.

– Постой, дед, ты, получается, считаешь, что проект Новый Рубеж это вполне реальная замануха?

– Ну да, – старший Капустин хмыкнул и, вытащив из кармана кисет с табаком, принялся набивать им лежавшую на столе трубку. – Проект японский, а в той же Бирме их карательные войска немало почудили. Гестапо, я бы сказал, такое и не снилось. Так чем хуже этот проект? Ну, шагнули они в своих разработках далеко во времени, ну, столкнулись с отсутствием технической возможности воплощения, но решение-то почти элегантное. Химическое воздействие на головной мозг и снятие ментальное отпечатка, чтобы потом перевести его в цифру и, прогнав через майнстрим, сгенерировать самостоятельную компьютерную личность, тесно связанную с оригиналом посредством вышек мобильной связи? Не зря я ваши новые приспособы не люблю. Мерзкое в них что-то, дьявольское.

– Ух, ты ж, дед. – Винни в притворном ужасе замахал руками. – Это, с каких же ты пор в веру подался? Ты же прожженный реалист, скептик!

– Одно другому не мешает! – Почти снисходительно отмахнулся старший Капустин, – да и коли сам премьер сказал, что надо это дело на корню порубить, так значит, тому и быть. Чай, президент наш и главнокомандующий на ближайшие десять лет…

– А это как, на целых десять? Президентский же срок…

– Поверь дедушке. Он воевал, он убивать умеет… Да и потом, свое ведомство подключать к этому нельзя. Люди играют крупные, чины большие, уши свои могут иметь в любом кабинете.

– Премьер то же самое сказал.

– Ты не перебивай старших, а дослушай.

От тона деда внутри у Капустина похолодело. С годами тот не потерял свою хватку, и мог дать фору многим молодым. В собственной же семье он имел поистине непоколебимый авторитет.

– Тут что плохого? Вот сам подумай. – Немного смягчился генерал.

– Лишение воли и свободы?

– Да бог с тобой, внучек, – старик довольно рассмеялся и покачал головой. – Россию что не год, то этих вольностей и добродетелей лишают. Тут в другом дело, в шельмовстве. У нашей страны, так же впрочем, как и у любой другой, должен быть авторитетный, жесткий и непоколебимый лидер, да такой, чтоб только бровью шевельнул, все вмиг исполнили. Иначе разруха, разброд да шатания. Девяностых нам всем с лихвой хватило, еле разрулили, да и сейчас еще реликты попадаются, что жечь каленым железом. Тут же другое, тут не просто рокировка, а матрешка. Лидер в лидере, и все это в красивую обертку абсолютной власти завернуто. Зажимают слишком, а для России это не хорошо. Пугачев тот же, да разные лжецари тому подтверждение. Вот если бы проект был целиком и полностью ведомственный, я бы всеми руками «за», а так, выкорчевывать.

– Так что же делать, дед? – Смутился полковник. – Своим тут доверять нельзя, чужим и подавно.

– А ты поглубже копни, – вновь оскалился старший Капустин, показывая ряд прекрасных вставных зубов. Свои он то ли во дворце Амина оставил, то ли еще где, а новые делал в Стокгольме и дорожил ими почти как фотографией любимого внука. – Есть же у тебя надежные парни из прошлого. Те, кому и гражданская жизнь не в радость, и денег поднять хотелось бы. Финансирование тебе на это, как понимаю, выделят, матчасть обеспечат. Действуй. Не тыква чай на плечах, а голова, да еще и с мозгами.

След четвертого рейха Капустин почувствовал не сразу, но чем больше он вникал в проблему, тем понятнее и страшнее казалось ему происходящее. Сначала всплыли пронацистские организации, а затем и страны, активно поддерживающие Фашисткую Германию во время Второй Мировой войны. Польша, Япония, Эстония, все они будто призраки, кто специалистами, кто финансированием, кто овшорами, способными перегнать миллионные транши, так или иначе, отметились в проекте Новый Рубеж. Особенное участие Японии, как выяснилось, привело к неполадкам на Фокусиме, устроенной доблестными бойцами спецназа ГРУ под руководством полковника в момент испытания нового источника питания для майнфрейма. Попытка польских лидеров нелегально провезти на территорию России некоторое количество химических реагентов закончилось падением борта номер один.

Сопоставляя факты и складывая очевидные моменты, он приходил в ужас, и одновременно удивлялся, насколько далеко могли распространяться планы более чем полувековой давности. Итак, требовалось действовать и действовать быстро, ибо гипотетический мировой порядок, под ширмой которого почти официально выступал Новый Рубеж, мог перерасти во всемирную катастрофу, похлеще ядерной зимы.

Бывший рядовой Лютиков рядовым был недолго. Отслужив в армии, сначала мотая срочку, а потом под шальную лавочку минимальные три года контрактной службы, он уволился в запас, прибыл в родной город и с головой окунулся в новые реалии гражданской жизни. Впрочем, привычки и манеры у Лютого остались прежние. Хамства гвардии рядовой не терпел, и авторитетов, кроме своего командира, Карла Маркса и Михаила Сергеевича Горбачева признавать не собирался и именно поэтому в краткие сроки нажил себе немало врагов.

Один раз даже его решили сбить машиной, но что-то не сложилось, и машина была Лютиковым сожжена, а в придачу и все члены преступной группировки с гордым название Бесы, на деле являвшиеся простыми лоботрясами рекетирующими мелкий рыночный бизнес. После этого Лютикову пришлось покинуть город, почти в спешке, но именно покинуть, ибо драпать тот не привык. Когда улеглась шумиха, а дело о поджоге списали на очередную криминальную разборку, Лютый еще пару раз появился в родном городе, продал квартиру и оставшийся от родителей садовый участок и двинул в столицу. На пол пути к первопрестольной, когда десантник стоял на вокзале, комкая в руках билет, его мобильный телефон разразился трелью. На том конце был Винни. Какими правдами и неправдами бывший сослуживец нашел его номер, Лютый узнал позже, а сейчас трубка у уха радостно ревела, и предлагала золотые горы.

Загнавший сам себя в угол, крайне ограниченный в средствах, и до сих пор принципиальный до мозга костей, Лютиков рад был согласиться на подобное предложение. Как только Капустин дал отбой и мобильник вновь оказался в кармане, Сергей Петрович Лютиков, колхозник в пятом поколении, а на деле штучный убивец и наглая морда, обрел какой-то ориентир. Поездка в Москву больше не казалась такой уж туманной и неопределенной. Впереди была работа, неплохой гонорар и встреча со старым армейским другом.

Дождавшись, когда погрузка в поезд закончится, Лютый докурил и, забычковав сигарету о каблук, выкинул её под колеса состава. Заскочив почти за несколько секунд до отправления в вагон, он всучил возмущенной проводнице билет и, весело подмигнув, начал пробираться по узкому проходу плацкарта, где лоб в лоб столкнулся ни с кем иным как Петром Блохиным. Ехал в столицу и тот. И тоже по делу.

За три дня до известных событий. Все еще реальность.

Водки за время поездки было выпито немало. Лютый, похоже, решил спустить на огненную воду оставшуюся наличность, а Петр не спешил его переубеждать. Встреча их была в вагоне преднамеренной. Просчитав все на несколько шагов вперед и решив сколотить крепкую команду, полковник Капустин первым заинтересовал Блохина, который на гражданке ударился в коммерцию. Терпя сокрушительный финансовый крах, бывший рядовой спецназа сначала лишился машины, потом квартиры и всех своих торговых точек, так что звонок бывшего сослуживца стал для него сродни манны небесной, счастливого случая и последнего шанса в одном лице. Вкратце описав ситуацию, но, не объяснив все толком, и снабдив простыми инструкциями, отправил в путь.

– Вот значит что, – Блохин уже в который раз перечитывал список, продиктованный ему скрупулезным Винни. – Мобильниками пользоваться по мере необходимости, в контакт с незнакомыми не вступать, употреблять только ту пищу, в которой уверен, как то продукты в гипермаркете, и то, выбранные лично. Пока они безопасны…

– Что значит безопасны? – Лютый, не моргнув глазом, отправил в пищевод ударную дозу беленькой и, крякнув, потянулся к банке с маринованными огурцами, пританцовывающей на откидном столике в такт движению поезда.

– Не знаю, – развел руками Блоха. – Вини у нас всегда был мыслитель, притом с мохнатой лапой, ему виднее. Ты знаешь, кстати, где он сейчас работает?

– Не-а, – хрустнув огурцом, Лютиков довольно откинулся на жесткую перегородку плацкарта и уставился мутным взглядом в окно, на проносившийся пейзаж. – Но вроде блатной он был? Мужик нормальный, но со связями…

– И я о том, – Блохин усмехнулся и потянулся за своим пластиковым стаканчиком. – Он сейчас в ГРУ, прикинь, подпол. Особый отдел.

– Да там вроде все отделы особые, хотя за десять лет из сержантов-то, хоть и с командирским ВУС-ом, и сразу на верха, тут без блата не обойтись.

Снова выпили, захрустели корнишонами и вновь начали обсуждать инструкции Капустина.

– Он мне так и сказал, если Лютого в поезде не встретишь, буду сильно удивлен.

– Значит, просчитал он нас, братишка. – Боец покачал головой, нахмурился и выглянул в проход мирно похрапывающего, заполненного неприятным запахом немытого тела, лука и курицы вагона. – А может и в другом дело. Следил.

– Что, вот так прямо? – Удивился Блохин.

– Да тише ты, люди спят!

– А с каких пор ты решил о покое других заботиться?

– Смешно, но и ты Блоха не ерничай. Сам же знаешь, что будет. Кто-то возбухнет, а я и по трезвяку-то особых возражений не приемлю, если только они, возражения в смысле от прямого начальства не происходят.

Вот так и ехали, спуская деньги на алкоголь, да иногда выскакивая в тамбур чтобы подымить, и даже не подозревая, что за работу припас для них их старинный знакомец.

Семь дней до часа «икс». Вечер. Реальность. Петергоф.

Семен Давыдов никогда не смотрел на мир через призму розовых очков, и был приучен с самого детства не доверять никому, и ни для кого не делать исключений. Может быть, именно поэтому его подсознание заставляло своего хозяина играть этакого простачка, способного разве что убегать да прятаться, не показывая жесткой но замороченной натуры аналитика.

Вот и сейчас, сидя в подвале института и прикидывая, сколько же продержится его цифровая копия в неизвестном для него мире, Семен не забывал и о себе, а точнее о собственной безопасности. Решив, что ситуация, в которую он попал, более чем шаткая, Давыдов отчаянно подстраховывался даже в мелочах. Прежде всего, попав в камеру, каждому арестованному выделили отдельное помещение, больше похожее на чулан, если бы не раскладушка и ночной горшок, он внимательно изучил обстановку. Окон в помещении не было, так что прочность решетки и цементного раствора связывающего прутья, попробовать не пришлось. Обойдя свои шесть квадратных метров и придирчиво осмотрев каждый шов, каждый кирпичик и вентиляционную отдушину, а затем, буквально обнюхав тяжеловесную деревянную дверь, запирающуюся снаружи на стальной засов, Семен окончательно и бесповоротно вынес неутешительный вердикт. Он в тупике.

Затем, Семен и вовсе перестал вести себя как обычный напуганный обыватель. Сняв с правой ноги ботинок, он вытащил из крохотного отверстия в подошве тонкую струну и, придирчиво её осмотрев, отложил в сторону. После, скинув куртку, аналитик стянул через голову футболку и особо не утруждаясь, разорвал её на две половины, которые не спеша намотал себе на руки. Взяв в руки струну, Давыдов встал и отчаянно заколотил босой ногой по двери.

– Помогите, задыхаюсь! – Завыл он не своим голосом. Да так убедительно завыл, что рухнул на пол и забился в агонии, пуская изо рта пену. Через некоторое время загромыхал засов и на пороге камеры появился один из чернорубашечников, что еще больше раззадорило аналитика. Выгнувшись дугой и забулькав горлом, Семен заколотился на полу, изображая все возможные приступы эпилепсии в одном лице и вдруг, рванув вверх, одним четким выпадом ударил в горло охранника, ломая тому кадык. В глазах здоровяка отразилось удивление, смешанное с испугом, но тонкая острая струна уже впилась в горло, а Давыдов, показывая чудеса силы для столь хлипкого на вид мужичка, уверенно отправлял неприятеля на тот свет. На всю операцию хватило и десяти секунд, и по их истечении Давыдов стал обладателем глока, двух обойм с патронами и магнитной карты-пропуска. Оставался сущий пустяк, выбраться из помещения и дать сигнал своим. Взвод спецназа ФСБ уже битый час прикидывался ветошью по кустам вокруг института и только и ждал приказа своего командира.

Да, Семен никогда не был аналитиком, точнее это не было его основной профильной специальностью. Разрабатывал капитан Давыдов Новый рубеж уже полтора года и пришел к неутешительным выводам. Информации в его руках была масса, руководство ярилось, предполагая, что это проект смежных ведомств, и из Семена буквально жилы Москва тянула. Положь нам, мол, сырцы рубежа на тарелочку, да в кратчайшие сроки. К операции по внедрению Давыдов готовился тщательно и осторожно. Шаг за шагом, он выяснял все возможные подступы, но неизменно утыкался в глухую стену, и вот ему, наконец, свезло. Аналитики центра ФСБ вывели психотип жертв, попадавших под странный и пугающий эксперимент, и задача оказалась настолько простой, что капитану стало обидно. В итоге Курехин чуть было не спутал карты, но слава богу все обошлось, и как теперь обстояли дела у его электронного двойника, Семен решительно не знал. Впрочем, становиться идиотом ему тоже не хотелось, но шанс внедрения был единственный, и воспользоваться им он был обязан. На институт капитан особо не рассчитывал. Помещения эти он изучил давно и имел прекрасное представление о персонале и руководителях данного подразделения. Все они были лишь винтики большой машины, не знавшие ровным счетом ничего о проекте и просто поддерживающие сервера, да иногда снимая копии личности по приказу высшего руководства.

Руководство это тоже смущало Давыдова, и смущало безмерно. В пику пожеланиям больших погон, приходилось работать в обстановке строжайшей секретности. Случись что, и вместо капитана Давыдова в морг повезут хладный труп. Последнюю попытку разыграть комедию и окончательно задурить голову Всеволоду, Семен предпринял в кафе, и принялся ждать, когда заложенная им мина сработает, но чертов майор пошел по другому пути.

Выйдя в коридор, Семен аккуратно прикрыл дверь своей камеры и убедился, что магнитный замок сработал. Две зеленые лампочки на пластиковой коробке рядом с запорным механизмом мигнули пару раз и зажглись недобрым красным светом. Коридор, застеленный линолеумом, представлял собой широкий проход, по обеим стронам которого были расположены двери с такими же тяжеловесными запорами и магнитными замками. Подойдя к первой попавшейся, Давыдов оттянул защелку смотрового окошка и, покачав головой, уставился на сидящего в дальнем углу Капустина.

– Здорово, ГРУ, – проскрипел он, хитро щурясь на встрепенувшегося полковника. – Как отдых?

– Ты с ума спятил, Сема, – зашипел Вини, в два прыжка оказавшись около двери. – Как ты выбрался и… какого черта. – Пистолет в руках аналитика и довольная ухмылка на лице не вязались с его прошлой манерой поведения. В голосе и жестах сквозила уверенность и сила, во взгляде пролетали стальные искорки, не сулившие ничего хорошего, а то, как уверенно Семен держал пистолет, чутко прислушиваясь ко всем посторонним звукам наводила на странные выводы.

– Сгниешь ты здесь, – покачал головой капитан. – Не выпустят тебя и твоих парней. Я тебя отсюда выведу, но услуга за услугу.

– Ты кто такой? – забыв о том, где находится, зашипел Капустин.

– Я? – Семен наигранно пожал плечами. – Да уж поверь мне, не жертва обстоятельств.

– Смежное ведомство, – рискнул предположить пленник.

– Да тихо ты, дуболом. – Давыдов уже возился с замком и щеколдой, и вскоре дверь распахнулась, выпуская Винни наружу. – Угадал. Только под ногами не путайся.

– Я тебе попутаюсь! – Рыкнул ошалевший от такой наглости Капустин.

Переругиваясь и матерясь, смежные ведомства принялись за работу и через несколько секунд Лютиков и Блохин тоже оказались на свободе. В воздухе повис немой вопрос, на который Семен поспешил ответить кратко и по существу.

– Капитан Давыдов, ФСБ, особый отдел.

– Однако.

– Чукотские побасенки оставим на потом, – оборвал удивленные возгласы Давыдов. – Сейчас на повестке дня два вопроса. Первый, где единственное незаинтересованное лицо в этом проекте, а конкретно, наш майор.