Текст книги "Проект «Сколково. Хронотуризм». Золото Барбароссы"

Волчий час, когда большинство добропорядочных горожан, уютно устроившись в теплой постели, видят третий сон, Дмитрий и Алексей встретили на улице под проливным дождем. Проклиная все на свете, они рысцой трусили по узким улочкам, перепрыгивая через большие лужи и потоки воды, несущиеся по мостовой к водостокам, пока не подошли к заветной площади.

Там, возносясь остроконечными шпилями в небо и щерясь пастями горгулий, стояла легенда – Нотр-Дам-Де-Пари.

– Двинули, – Дмитрий кивнул в сторону уборочной машины, за рулем которой сидел молодой парень в комбинезоне. – Сейчас уборщик высунется на середину площади и камеры на секунду отвлекутся.

– А как мы узнаем, что они отвлеклись? – поинтересовался блондин, стуча зубами от холода.

– Вон, смотри. – Дмитрий указал на небольшой черный конус, установленный на фонарном столбе. – Это и есть активные камеры, точнее, одна из них. Как только электронный глаз шевельнется и начнет забирать в сторону, срывайся с места и беги к центральным воротам.

– А ты?

– Ну и я за тобой разумеется. – Покопавшись в кармане, Дмитрий извлек давешний ключ и, подкинув его на ладони, приник к углу дома.

Тарахтя мотором и полируя гладкий булыжник пластиковыми щетками, машина медленно ползла по мостовой. Вот она уже в поле зрения камер, еще секунду, и умная система обнаружения движения задействует электронику передающих сателлитов.

– Бегом! – Дмитрий сорвался с места и припустил в сторону ворот, на ходу вытаскивая из кармана ключ и фонарик. За ним последовал Солодов. Перебежками, от столба к столбу, благо водитель автомобиля смотрел куда-то в сторону, они добрались до ворот и затаились в тени.

– Ключ, – прошептал Алексей, озираясь на цилиндры камер, медленно встающих на место. – Быстрее, Димка. Электроника сейчас переключится на нас, и пиши, пропало.

Дрожащими от волнения руками Прокопенко вставил массивный железный ключ в замочную скважину и с усилием повернул его. Древний механизм, на удивление легко поддавшись, тихо щелкнул и, надавив плечом на створку, авантюристы проскочили в образовавшуюся щель.

– Закрывай, – зло зашептал Дмитрий, надавив на массивную тяжеловесную конструкцию здоровым плечом. – Закрывай, а то засекут!

Быстро сориентировавшись, Алексей щелкнул фонариком на поясе и, прислонившись спиной к двери, надавил.

– Готово. – Отряхнув ветровку, Дмитрий включил свой фонарь, и яркий белый луч заскользил по мрачным закоулкам древнего строения.

– Сколько времени до начала обхода? – спросил Солодов.

– Двадцать минут у нас есть. – Дмитрий прибавил шагу, извлекая на ходу монтировки и киянку. – Вот, похоже, этот кирпич.

Он закрыл глаза и, с удовольствием ощутив под пальцами знакомые очертания, подал киянку Алексею.

– Бей.

– Почему я? – вдруг не к месту запротестовал Солодов.

– Да потому! – зло сверкнул глазами Прокопенко. – У меня плечо ранено, я толком размахнуться не могу.

– А у меня ребра еще не зажили и кисть, – заскулил Алексей.

– Хватит! Бей! – Дмитрий почти насильно всучил киянку приятелю и, приставив монтировку к нижнему краю кирпича, кивнул: – Ну же?

Старинная рецептура раствора, позволявшая зданиями, построенным древними мастерами, стоять сотни лет, поддаваться решительно не хотела. Крошки сыпались на пол, Алексей взмок и уже разделся по пояс, а узкая серая полоска сцепки была почти не повреждена.

– Нет, – Алексей отступил от стены и, усевшись на пол, вытер пот с лица. – Так дело не пойдет. Может, камень не тот?

– Тот, – уверенно отмахнулся Дмитрий. – Троица стояла у этой стены, невидимое распятье тоже на нем. Что тебе еще надо?

– И как же интересно они собирались извлекать этот свиток? – устало отдуваясь, поинтересовался Солодов. – Не с отбойным же молотком, да и не было тогда подобной техники.

– Бей давай, – Дмитрий поудобнее перехватил край монтировки, но его приятель только покачал головой.

– Дим, ну ей богу! Десять минут долблю и без толку. Чертов раствор, будто из алмазов сделан. Может, они и доставать-то не хотели свою писульку? Так, поиздеваться решили?

– Не знаю. – Прокопенко отошел на полшага и в упор направил луч фонаря на злосчастный кирпич. – Действительно все сложно. Тут нужно подумать.

– Думай, только быстрее, – согласился Солодов. – Мы тут как два дятла. Странно, что нас до сих пор не услышали, да и обход уже через пять минут.

– Не части, – Прокопенко прислонил монтировку к стене и, закрыв глаза, принялся ощупывать кирпич. По ощущениям самый обычный, не больше, но и не меньше других. Если бы не странные выпуклости, нормальному глазу не видные, то и не отличался бы от общей массы. С другой стороны, если троица решила оставить карту для конкретных целей, то почему такие сложности?

Секунды, между тем, неумолимо складывались в минуты, отмеряя время до начала обхода. Алексей с удивлением смотрел на своего друга, застывшего у стены и шарящего по камням здоровой рукой, будто слепой.

– Может быть… – не открывая глаза, Дмитрий подхватил монтировку и, отобрав у сидящего рядом Солодова киянку, легко ударил по поверхности кирпича. В ту же секунду цепь крохотных трещин расползлась из-под инструмента.

– Распятие. – Дмитрий открыл глаза и победоносно посмотрел на приятеля. – Есть рисунок! Очертания распятого Христа и самого креста на котором его распяли, скорее, угадываются, чем чувствуются явно. Но вот три гвоздя выделяются достаточно четко. Складывается впечатление, что мастер, сделавший этот блок, старался выделить именно гвозди. Вот смотри.

Поднеся монтировку к второй отметке, Дмитрий снова легонько ударил, и вновь паутина трещин разбежалась по отполированной поверхности.

– Видишь? – хитро улыбнулся он. – Два попадания из трех. Тут даже усилий не нужно прикладывать. Так, ткнул гвоздем, и готово.

– Но как? – Алексей встал и, подойдя к Прокопенко, отобрал у него инструмент.

– Может быть, работал мастер каменотес, так сказать, видящий точки напряжения камня? Нашел хитрый кусок, где их целых три, аккуратно, почти ювелирно вывел на нем тайный знак и дал епископу. Тот им и воспользовался.

– К черту предположения. Куда бить, показывай.

– Вот. – Дмитрий ткнул по памяти в последний гвоздь на распятье.

Третий удар расколол булыжник на сотни маленьких осколков, и они осыпались на пол.

– Посвети.

Дмитрий высветил в стене небольшую нишу, в которой лежал мешочек с чем-то продолговатым.

– Спасибо, месье. Виртуозная работа. Я в вас не сомневался.

Друзья подскочили на месте от неожиданности.

За спиной у них стоял профессор, жизнерадостный крепыш в пиджаке с заплатками на локтях. Глаза его на сей раз были холодными, а едва заметная улыбка, застывшая на губах, не сулила авантюристам ничего хорошего.

– Что это значит, Куапель? – Дмитрий отступил в сторону и кивнул на пистолет в руке француза.

– А, это? – На этот раз улыбка Жана показалась Дмитрию более естественной. – Страховка. Вы парни крепкие, отчаянные, справиться с вами в одиночку я вряд ли смогу. Оружие в моей руке не угроза, а гарантия вашего благоразумия. Но хватит слов, отдайте мне свиток, и все останутся живы.

– Крыса. – Дмитрий скривился засунул руку в открывшийся тайник и вытащил из него карту сокровищ. – Зачем это тебе? Там же чертова уйма денег, большинство из которых разбросаны по территории всей Европы. В одиночку с таким делом ты не справишься. Их нужно достать, перевезти, легализовать. Триста миллионов – это огромная сумма.

– Но-но, не дергаться. – Профессор воинственно повел дулом пистолета и протянул руку к вожделенному документу. – Вы мне дайте бумагу, а уж я потом сам решу, по силам мне это или нет. Долгие годы живя от зарплаты до зарплаты, почти в нищете, я смотрел на таких, как вы, и завидовал вам черной завистью. Вы же выскочки, ничего не представляющие из себя авантюристы. Ума вам не занимать, так же, как и мне, и смекалка тоже присутствует. Вроде бы во всем мы похожи, но есть одно немаловажное «но». Вам везет. Отчаянно, безобразно, фантастически. Копаясь в пыльных бумагах аббатства, я наткнулся на предсмертную исповедь епископа де Сюлли и долго не понимал, какое сокровище у меня в руках, а когда понял, испугался. Упускать его я не собирался ни за какие коврижки, но и справиться сам не смог бы. Мне требовалась помощь. Ваша государственная монополия Сколково была для меня еще одной страховкой, а также одним из средств достижения цели. Вы же, глупцы, просто заглотили наживку и начали тратить деньги. Как только колесо завертелось, я не находил себе места. Мои мечты, мои тайные желания, все это должно было сбыться.

– Делиться вы с нами естественно не хотели? – криво усмехнулся Дмитрий, тайком поглядывая на часы.

– Естественно, – улыбнулся Куапель, и принялся засовывать свиток во внутренний карман пиджака. – Зачем делиться тем, что твое по праву. Именно я вел изыскания по этой теме. Я и никто другой смог дословно расшифровать текст и понять его истинный смысл. Это все мое. Только мое.

– Жадность до добра не доведет, – покачал головой Алексей. – Или вы забыли интерес к вашей особе спецслужб России?

– Не забыл, – скривился Жан, осторожно пятясь. – Вот только зашли они не с той стороны. Вместо того чтобы давить, применять силу, деморализовать, они решили шантажировать меня моими же любовницами. С толку это, конечно, меня не сбило, даже наоборот, заставило серьезно задуматься. Перед ними я тоже сыграл роль простачка профессора, решившего на старости лет поохотиться за сокровищами, а они проглотили это и даже не поморщились.

– А что же ваши спецслужбы? – невинно поинтересовался Дмитрия. – Неужели у них не возникнет вопроса, откуда у простого профессора столь внушительная сумма?

– Да мне бы только начать, – усмехнулся Куапель, продолжая держать на мушке застывших у стены авантюристов. – Так что, месье, прощайте. Приятно было познакомиться, рад был сотрудничать, но дела проклятые заставляют отклоняться. Удачи.

Шевеление в дальнем конце зала отвлекло внимание профессора. Ослепительный луч мощного фонаря охранника полоснул угольную черноту, высветив всех троих. Куапель растерялся зажмурился. В тот же миг Алексей повалил профессора на землю, но не удержался на ногах и сам упал. Оба завертелись на полу, стараясь отобрать друг у друга пистолет. Спустя несколько секунд опомнился и Дмитрий, и, не обращая внимания на спешно удаляющиеся шаги служителя, схватил киянку.

– Давай, Леха, вмажь ему! – приплясывал он вокруг сцепившихся противников, стараясь выбрать момент, чтобы ударить профессора по голове. – Ну же, ну…

Рев полицейских донесся из приоткрытой двери.

– Жандармы, – прохрипел теряющий силы профессор и еще крепче сжал рукоять пистолета.

– Дай…

Эхо выстрела раскатилось под темными сводами.

– Твою мать!.. – ошалевший от такого поворота, Дмитрий замер с киянкой в руках.

Куапель, кашляя, свалил с себя тело Алексея и, не вставая на ноги, пополз к выходу.

Опустившись на колени, Дмитрий осторожно дотронулся до плеча Солодова:

– Леш, ты чего? Ты это брось. Хорош прикидываться…

Темно-красная лужа, окрасив белую футболку, медленно растекалась из-под лежащего на полу тела. Сглотнув появившийся в горле ком, Дмитрий перевернул Алексея на спину и попытался нащупать пульс. Пульса не было.

И тут Прокопенко не выдержал. Слезы заструились по его бледным впалым щекам, в глазах вспыхнуло пламя.

– Профессор, подождите. – Встав и распрямив плечи, Дмитрий шагнул вслед за уползающим французом. – Мы так не договаривались.

Догнав Куапеля, он ударил его каблуком по руке, сжимающей оружие. Удар был настолько силен, что пальцы профессора хрустнули, а сам он, не в силах кричать, издал странный булькающий звук.

– Не убивай, – простонал он, с ужасом глядя на Дмитрия.

Тот улыбнулся и скосил взгляд на дверь, из-под которой уже пробивался голубой свет проблесковых маячков.

– Почему? Ты же… убил…

– Я не хотел. – Куапель попытался отползти в сторону, но Дмитрий зашел с другого бока, и армированный носок ботинка врезался негодяю под ребра.

– Конечно, не хотел. – Его трясло. – И я не хочу. Я не буду тебя убивать. Я сделаю иначе.

Наклонившись над съежившимся Жаном, Дмитрий оттянул полу его пиджака и, вытащив из внутреннего кармана свиток, зло усмехнулся:

– Полиция рядом, Куапель. Все наши старания напрасны. Ты, конечно, понимаешь, что документ тебе не достанется. Не достанется он и мне, но самое главное – не достанется никому.

Дмитрий достал из кармана зажигалку и, прокрутив колесико, поднес колышущийся язычок пламени к краю свитка.

– Ты с ума сошел, русский! – Куапель с ужасом смотрел на огонь, стремительно уничтожающий документ. – Там же горы денег, подумай. Давай спрячем свиток тут, а потом заберем вместе и разделим деньги пополам.

– А как же Леха? – В глазах Прокопенко проскочила искорка безумия. – Он тоже на этом деле пострадал.

– Леха. – Трясущийся от страха Жан метнул взгляд в сторону бездыханного тела.

– Тебя посадят, Куапель, – улыбнулся Дмитрий.

Сухая старая бумага горела на удивление ярко. Потребовалось совсем немного времени, с десяток секунд, чтобы ветхий документ превратился в горстку пепла. – Сличат отпечатки пальцев на рукояти пистолета, пулю, и сделают соответствующие выводы. Ну ладно, хватит лирики. Вон уже и жандармы.

С омерзением взглянув на профессора, Дмитрий сплюнул на пол, и снова опустился на колени возле своего мертвого друга.

– Прости, Леха, – прошептал он. – Ты уж там, наверху, не серчай, не суди меня строго. Но ведь получилось у нас, правда, получилось!

Удар в спину свалил Прокопенко на землю. Подоспевшие жандармы уже поднимали с пола Куапеля и защелкивали на его запястьях блестящие браслеты наручников. Почувствовав на спине чье-то колено, Дмитрий даже не дернулся. Он не собирался сопротивляться, вырываться. Все это было теперь пустым и ненужным. Горечь и грусть, вот что он чувствовал. Умерла часть его души, умерла вместе с другом, который застывшим взором смотрел сейчас в чудный сводчатый потолок парижского собора.

Щелчок замка на браслетах привел Дмитрия в чувства. Смерть, безносая старуха с косой, прошла мимо, обдав его холодным смердящим дыханием, и, собрав нехитрую жатву, исчезла без следа.

– Плохи ваши дела, месье Прокопенко. – Расположившийся напротив арестованного комиссар что-то черкал в отчете, попутно отхлебывая чай из большой красной кружки с ручкой в форме кошачьей лапы. – Незаконное проникновение на территорию республики по поддельным документам. Порча памятников искусства. Соучастие в убийстве.

– Алексея я не убивал, – прервал жандарма Дмитрий. – Эта мразь Куапель спустил курок, когда Леха хотел отнять у него пистолет.

– Предположим, что вы не врете, – усмехнулся следователь. – Разберемся, и вас, возможно, признают невиновным, но тяжести содеянного это не уменьшает. Да за одно нелегальное проникновение вам уже грозит как минимум штраф и депортация. Месье Прокопенко, давайте на чистоту. Советую вам пойти на сотрудничество со следствием, тогда будет проще получить более мягкий приговор. Наши криминалисты нашли в стене собора нишу, в которой что-то лежало, а на полу, недалеко от трупа, мы обнаружили обгоревшие клочки бумаги.

– Спросите Куапеля, – Дмитрий бесстрастно пожал плечами и закрыл глаза. – Он нанял нас для проникновения в собор, где, как он говорил, спрятано нечто ценное. Что хранилось в тайнике, я не знаю. Когда мы вскрыли кладку, профессор тут же изъял находку, а когда начали врываться ваши люди, сжег её. Кажется, это были, какие-то бумаги, но вот какие, сказать затрудняюсь.

– Не врите, Прокопенко. – Следователь в сердцах ударил кулаком по гладкой поверхности деревянного стола. – На камерах наблюдения видно, что вы входите в здание, и лишь спустя десять минут в собор проникает профессор. У него, кстати, другая версия.

– И какая же? – Дмитрий усмехнулся и перевел взгляд на собеседника.

– Вы воры, расхитители гробниц. Воспользовавшись находкой уважаемого профессора Сорбонны, вы решили найти карту сокровищ, захороненную в стене собора в конце двенадцатого века. Он понял, что вы замыслили, и решил во что бы то ни стало помешать вам. К сожалению, понял он это слишком поздно, и потому возможности обратиться в жандармерию ему не представилось. Выстрел же – простая самооборона.

– Не сходится, – вяло улыбнулся Дмитрий. – Вы отлично знаете историю собственного города. В конце двенадцатого века у Нотр-Дам-Де-Пари стен вовсе не было. Наверное, был котлован, груды камней и дерева, а вокруг сновали толпы рабочих. Обратитесь к экспертам по истории Парижа, они вам все объяснят. Вы ничего не сможете мне предъявить. Ни свитка, ни убийства, только подлог документов и один единственный кирпич. Да и потом, откуда у Куапеля огнестрельное оружие? Вы его всем профессорам выдаете?

Французское правосудие, взвесив все за и против, приговорило Дмитрия к пятнадцати годам лишения свободы. Роль в столь суровом приговоре сыграл профессор Сорбонны Жан Куапель, имевший замечательные характеристики с работы, крепкую семью и двоих малолетних детей.

Самого Куапеля вскоре отпустили из участка, взяв подписку о невыезде, а затем и вовсе сняли с него все обвинения. Вмешательство русского посла не принесло никаких результатов. Приговор не то, что не смягчили, а даже ускорили переправку заключенного из камеры прямиком в тюрьму Ла Сонте в четырнадцатом округе Парижа.

Маленький зарешеченный фургон подкатил к жандармерии в шесть утра, и двое охранников выйдя из автозака, поспешили по ступенькам черного хода. Дойдя до стойки дежурного, один из них, высокий длинноволосый тип с острыми чертами лица, протянул офицеру документы.

– Мы прибыли за заключенным, месье. Прокопенко Дмитрий, русский из нашумевшего дела о взломе Нотр-Дам-де-Пари.

– Рано вы что-то, – засомневался дежурный, придирчиво пролистывая переданные бумаги.

– Меньше пробок, – пожал плечами длинноволосый. – Нам с Полем без радости застрять на магистрали с этим типом в кузове. Быстрее сделаем, быстрее будем свободны.

– Хотелось бы еще футбол посмотреть, – пробасил второй, крепкий мужик с кустистыми бровями. – Сегодня в три «Сен-Этьен» с «Марселем» играют.

– Вот это да! – оживился офицер, шлепая печати на бланки. – А я-то, ротозей, совсем забыл, что у них сегодня матч. И по какому каналу транслируют?

– По центральному, – вновь пробасил гигант. – Ну, так что?

– Забирайте этого урода, – пожал плечами дежурный. – Помощь нужна?

– Да нет, – рассмеялся длинноволосый, отстегивая с пояса дубинку-шокер. – Не в первой.

Дмитрий сидел на жесткой койке, наблюдая за игрой света и тени на полу. Часть освещения внутреннего двора пробивалась сквозь узкое зарешеченное окно камеры, вычертив на полу узоры, повторявшие чем-то ту самую решетку. Не спалось ему, да и не хотелось спать. Хотелось кричать, биться головой об стену, а еще вцепиться зубами в горло профессора и грызть, чувствую во рту вкус крови.

– Жалеешь, что профессоришку не убил? – говорил он себе, уставившись неподвижным взглядом в цементный пол. – Мозгляк, трус, ничтожество. Лешка мертв из-за этого паразита, а ты сидишь на нарах и проведешь здесь остаток своей никчемной жизни. Чего ты добился за все те годы, что прожил? Да ничего, ноль без палочки, пустое место. После тебя не останется ни воспоминаний, ни добрых слов. Одни счета и полицейские протоколы, да и те потом за ненадобностью сожгут, окончательно вычеркнув Дмитрия Прокопенко из этой жизни.

– Не терзайся парень.

Появившиеся на пороге охранники шагнули один за другим внутрь камеры. Худой, длинноволосый человек со стеклянным взглядом, из того прошлого, где еще жил, дышал и смеялся Солодов, тихо присел на край нар и приветливо кивнул Дмитрию.

– Старый знакомый! Какими судьбами? – Дмитрий сфокусировал взгляд на французе, а потом вновь погрузился в себя.

– За тобой мы, Дмитрий, – произнес агент-француз. – Хозяин разобрал ситуацию и полностью на твоей стороне. По поводу потери друга сочувствую. Хочешь, верь, а хочешь, нет, но мне искренне жаль, что с Солодовым так вышло. То, что сжег бумажку, тоже хорошо. Спрятать её не было возможности, а попади документ к лягушатникам, это бы дало нашему противнику серьезный перевес. Уничтожив карту, ты свел ситуацию к ничьей и позволил нам вновь играть наравне с прямыми конкурентами.

– Странно, – поморщился Дмитрий, не поднимая взгляда и не поворачивая головы в сторону говорившего. – Когда я сжигал эту писульку, я даже не думал, что свожу некие силы к балансу.

– Из мести жег?

– Да. Жаль, что эту тварь Куапеля не убил.

– Не смог бы, – усмехнулся агент и, вытащив из сумки кандалы, принялся пристраивать их на руки и ноги Дмитрия. – Убить человека непросто. Даже отъявленного негодяя. Но и это не самое страшное. Самое страшное приходит потом, когда чувствуешь послевкусие своего поступка.

– Так с чем пожаловали, господин неизвестный? – поинтересовался Дмитрий, наблюдая, как застегиваются стальные браслеты на его лодыжках.

– Работу хотим тебе предложить. Нам такие парни, как ты, ой как нужны. Безопасность Сколковского комплекса штука сложная, не каждого до нее допустишь. Ты же смелый, честный, проверенный в нескольких хронопутешествиях. Проверку прошел на все сто процентов, оттого и зовут.

– И как же я смогу убраться из Франции?

– Это уж наша забота, – произнес второй охранник, до этого молча стоявший в углу.

– У меня есть две просьбы, – после секундного раздумья сказал Дмитрий. – Леху должны похоронить в России, на Южном кладбище под Питером. Там его мать и отец лежат.

– Выполнимо, – кивнул «француз».

– И второе, – дождавшись утвердительного ответа, продолжил Прокопенко. – Я хочу уничтожить Куапеля.

– Убить? – С интересом спросил широкоплечий.

– Нет, – покачал головой Дмитрий. – Растереть в порошок. Достать до самых печенок. Опозорить, да так, чтобы самый последний французский бомж не подал ему руки.

Старший из пары вновь утвердительно кивнул.

– Можно и это. Год, два работы. Подчистка некоторых фактов, парочка публикаций. В общем, вполне реалистично.

– Тогда я с вами. – Глаза Дмитрия вспыхнули. Он встал с нар и расправил плечи.

– Двинули, – кивнул длинноволосый. – Слишком долго отсутствуем, можем привлечь внимание дежурного, а работать с жандармами у меня желания нет.

Маленький фургон, набирая скорость, несся по пригородному шоссе. Освобожденный от оков Дмитрий сидел на скамье и цедил газировку из большого бумажного стакана. Наконец он отставил полупустой стакан и, подойдя к зарешеченному окну, прильнул к стеклу, наблюдая, как серая полоска асфальта, вырываясь из-под колес автозака, убегает за горизонт. Лицо авантюриста расплылось в мечтательной улыбке, костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели, на скулах заиграли желваки. Набрав в легкие воздуха, он выдохнул и, вцепившись в дверную ручку, закричал:

– Я вернусь, Куапель! Я обязательно вернусь, и уж тогда ты не отделаешься сломанной кистью. Ты потеряешь самое ценное, что есть у человека, – уважение к себе, и я, Дмитрий Прокопенко, тебе это обещаю!

Иные слова оказываются пророческими.