Текст книги "Царский декамерон. От Николая I до Николая II"

Новелла сто тридцать седьмая
Царь, царица и поэт Михаил Лермонтов

Коль скоро коснулись мы взаимных отношений императора и Пушкиных, имеет смысл, хотя бы очень кратко, затронуть и отношения царской семьи с М. Ю. Лермонтовым, которые были весьма неоднозначны и довольно далеки от традиционных представлений, навеянных и внушенных нам со школьной скамьи.

Пятнадцатилетний Лермонтов впервые увидел Николая, когда тот 11 марта 1830 года внезапно без свиты и без предупреждения появился в Московском университетском благородном пансионе. Была перемена, дети бегали и шалили, и император поразился этой атмосфере вольности и недисциплинированности. Вскоре же Николай велел преобразовать пансион в 1-ю дворянскую гимназию с полувоенным укладом, и Лермонтов 16 апреля 1830 года ушел из пансиона, не доучившись в выпускном классе нескольких месяцев.

Затем Николай обратил внимание на поэта в связи с его знаменитым, прогремевшим на всю Россию стихотворением «Смерть поэта». Бенкендорф, уведомивший Николая об этом стихотворении, определил конец его как «бесстыдное вольнодумство, более чем преступное». И 25 февраля 1837 года корнет Лермонтов из лейб-гвардии Гусарского полка был переведен в армейский Нижегородский драгунский полк, расквартированный на Кавказе, с тем же чином, хотя при переводе из гвардии в армию офицер становился двумя чинами старше. Однако в октябре того же года Лермонтова по приказу Николая возвратили в Петербург, в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк. Здесь-то поэт и сблизился с великим князем Михаилом Павловичем и императрицей. 4 июля 1838 года Михаил Павлович – командир Отдельного Гвардейского корпуса – перевел Лермонтова по его просьбе в его старый полк – Гусарский, и потом не раз проявлял к нему сочувственное отношение. А в начале 1839 года Лермонтов впервые оказался при дворе. 22 января состоялась свадьба двоюродного дяди поэта Алексея Григорьевича Столыпина с одной из любимых фрейлин императрицы и ближайшей подругой великой княжны Марии Николаевны Марией Васильевной Трубецкой, – одной из шести дочерей, уже упоминавшегося здесь князя Василия Сергеевича. Говорили, что любовь императрицы к своей фрейлине распространялась и на ее старшего брата Александра Васильевича. А ее жених А. Г. Столыпин был однополчанином Лермонтова и адъютантом герцога Максимилиана Лейхтенбергского, в те дни официального жениха Марии Николаевны.

На этой свадьбе были и Николай, и императрица, и Мария Николаевна и герцог. Через два дня императрица написала своему старшему сыну письмо, в котором сообщала: «Это была прямо прелестная свадьба. Жених и невеста… восхищенные родственники той и другой стороны. Мы, принимающие такое участие, как будто невеста – дочь нашего дома. Назавтра все явились ко мне, отец, мать, шафера с коробками конфет и молодожены, прекрасно одетые». Одним из шаферов был Алексей Аркадьевич Столыпин («Монго»), вторым – Александр Трубецкой. Был на этой свадьбе и М. Ю. Лермонтов.

После венчания в церкви Аничкова дворца царь, царица, трое их старших дочерей и все приглашенные на свадьбу родственники Столыпиных – и в их числе и М. Ю. Лермонтов, – как сообщается в «Камер-фурьерском журнале», вместе с другими «кушал шампанское вино и чай» в Белом зале Аничкова дворца.

Появление Лермонтова в столь узком избранном кругу объясняется прежде всего тем, что оба Столыпина – и жених, и шафер – «Монго» – были двоюродными дядьями поэта и однополчанами по лейб-гвардии Гусарскому полку. Однако окончательный список приглашенных утверждал сам Николай, и у него не было возражений против того, чтобы корнет Лермонтов приехал в Аничков дворец, где собирались только самые близкие царю люди.

На одном из маскарадов, произошедших в этом же году, Лермонтов столкнулся с двумя дамами, одна из которых была в розовом домино, а вторая – в голубом. Одной из дам была императрица, другой – какая-то из ее дочерей. Вскоре появилось еще одно стихотворение Лермонтова, навеянное этой встречей, и вызвавшее глубокое неудовольствие и Бенкендорфа, и Николая:

 
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски…
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю,
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник не2званую гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
 

Несмотря на это, императрица с глубокой симпатией относилась к поэту, внимательно следя за его творчеством и справедливо почитая Лермонтова преемником Пушкина.

Положение Лермонтова обострилось после его дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом, произошедшей 18 февраля 1840 года за Черной речкой. Дуэль закончилась бескровно, но поединки в России считались уголовным преступлением и Лермонтова, после недолгого содержания на гауптвахте, отправили на Кавказ в Тенгинский пехотный полк; а Баранта выслали из России.

Императрица пыталась уговорить Николая простить Лермонтова, но он отказал ей в этом. Лишь в декабре того же года Лермонтову был разрешен двухмесячный отпуск, после чего 30 января 1841 года поэт приехал в Петербург. И здесь его сочувственно встретил Михаил Павлович, добившийся для Лермонтова продления отпуска. Однако по причинам до сих пор невыясненным, в начале апреля Лермонтов был выслан обратно на Кавказ в 48 часов. Это предписание вручил ему Клейнмихель, тогда дежурный генерал Главного штаба, питавший к поэту глубокую неприязнь, часто перераставшую в открытую враждебность. 14 апреля Лермонтов уехал на Кавказ, а 15 июля погиб на дуэли с Н. С. Мартыновым.

7 августа 1841 года, получив известие о смерти поэта, императрица записала в своем дневнике: «Гром среди ясного неба. Почти целое утро с великой княгиней, стихотворения Лермонтова». [ «Великой княгиней», здесь упомянутой, была Мария Павловна, старшая сестра Николая. ] А еще через пять дней Александра Федоровна писала графине Бобринской: «Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой».

Новелла сто тридцать восьмая
Домашняя и интимная жить царской семьи

27 июля 1831 года Александра Федоровна родила третьего сына, Николая. Это произошло, как нам уже известно, сразу же после возвращения императора из-под Новгорода, где он усмирил бунт в военных поселениях. А 13 октября 1832 года у августейших супругов родился последний – седьмой ребенок, и тоже мальчик, четвертый сын – Михаил, которому предстояла самая долгая жизнь из всех его сестер и братьев – он дожил до 77 лет, умерев 5 декабря 1909 года.

То, что после Михаила императрица не родила более ни одного ребенка, объяснялось тем, что врачи запретили ей дальнейшие роды и даже брачные отношения, и Николай, среди особо близких и доверенных людей, шутя, называл себя «соломенным вдовцом», получив от супруги официальное разрешение заводить связи на стороне.

Однако прежде все же скажем о сыновьях императора.

Второй сын Николая и Александры Федоровны – Константин – родился 9 октября 1827 года, и между ним и старшим братом – цесаревичем Александром – были еще три их сестры – Мария, Ольга и Александра, о которых речь либо уже шла, либо еще пойдет, главным образом, в связи с их замужествами. Разница в возрасте между братьями была в девять с половиной лет, и потому Константина воспитывали особняком, предназначив его с самого начала службе на море.

Для сохранения последовательности повествования расскажем о Константине и его младших братьях до поры их возмужания, а когда станут они уже служить по-настоящему, а не в «потешных» взводах и экипажах, еще не раз к ним возвратимся.

Итак, сначала великий князь Константин Николаевич. Уже четырех лет он получил чин генерал-адмирала – высший чин во флоте, соответствующий званию фельдмаршала. Что значил четырехлетний ребенок по сравнению с Францем Лефортом, графом Федором Головиным, графом Андреем Остерманом, графом Федором Апраксиным, князем Михаилом Голицыным – первыми пятью генерал-адмиралами российского флота? Правда, великий князь Павел Петрович тоже был генерал-адмиралом, и тем создал прецедент получения этого чина членами императорского дома, а потом эта традиция сохранилась до 1905 года, но справедливость требует сказать и о том, что Павел Петрович получил чин мичмана в семь лет и лишь шестнадцати лет стал лейтенантом. К этому времени он прошел уже хорошую теоретическую и практическую военно-морскую подготовку под руководством ученого, исследователя Арктики, капитана первого ранга, флигель-адъютанта Федора Петровича Литке.

К 1829 году Ф. П. Литке успел совершить и трехлетнее кругосветное плавание, что принесло ему европейскую известность в ученом мире. С ноября 1832 года он стал воспитателем, а через 15 лет – попечителем Константина Николаевича. К этому времени его двадцатилетний воспитанник принял участие в нескольких морских плаваниях, последние два года командуя фрегатом «Паллада».

6 февраля 1848 года он обручился с герцогиней Саксен-Альтенбургской Александрой-Фредерикой, а 30 августа в Петербурге состоялась их свадьба, после которой герцогиня стала называться великой княгиней Александрой Иосифовной. В день свадьбы Константин Николаевич был произведен в контр-адмиралы и зачислен в императорскую Свиту. На его свадьбе, в числе других членов императорской семьи, были и его младшие братья – Николай и Михаил, о которых также следует сказать несколько слов. Николаю было в день свадьбы Константина 17 лет, а Михаилу – 15. Третий сын Николая, великий князь Николай Николаевич, родился 27 июля 1831 года. Воспитание его и образование шло таким же путем, как и у его старших братьев Александра и Константина и совершенно совпадало с воспитанием и образованием четвертого – последнего – сына императора – Михаила, родившегося менее чем через полтора года после него, в октябре 1832 года. И потому Николай и Михаил росли и учились вместе, как это было с их августейшими дядьями Александром Павловичем и Константином Павловичем и как это было и с их отцом и его младшим братом Михаилом Павловичем.

Великие князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич вместе начали «службу» в 1-м Кадетском корпусе, когда первому из них шел восьмой год, а второму – седьмой. Для августейших братьев был создан «потешный взвод» преображенцев, в котором инструктором по ружейной экзерциции, фрунту, шагистике и барабанному бою, а также и фельдфебелем был сам император. И если все царские сыновья с самого начала были нацелены не только на овладение премудростями военной службы, то эти двое «последышей» занимались исключительно ею.

Итак, после рождения в 1832 году Михаила, Николай стал «соломенным вдовцом», получив «вольную» и отпущение грехов от больной императрицы, которая по приговору врачей не могла быть ни матерью, ни супругой. И, надо сказать, Николай не оставил разрешение больной жены втуне. Он и раньше был весьма падок на хорошеньких женщин, а теперь и подавно не пропускал ни одной, не всегда, правда, добиваясь успеха.

Связей было очень много, но редко какая из них задевала сердце Николая, ненадолго волнуя его душу, а только обостряя чувственность и разжигая сладострастие.

Но случалось, что царь и надолго привязывался к той или иной любовнице. Так, достаточно серьезными оказались чувства Николая к талантливой восемнадцатилетней Варваре Николаевне Асенковой, потомственной актрисе императорских театров. Ее мать – Александра Егоровна Асенкова – с успехом играла субреток в «Тартюфе», «Женитьбе Фигаро», а позднее перешла на амплуа сварливых старух, бойких барынь, старых дев в водевилях и комедиях. Еще большим успехом пользовалась ее дочь Варвара, одна из лучших травести. 25 января 1835 года, когда ей еще только шел 18-й год, она дебютировала в бенефисе своего учителя – одного из ведущих актеров Александрийского театра И. И. Сосницкого. Асенкова выступила за один вечер в двух водевилях: Фавора «Сулейман II, или Три султанши», где исполнила главную роль – француженки Роксоланы, оказавшейся в гареме Сулеймана и сводящей его с ума своей женственностью, игривостью и недоступностью, а также в водевиле Скриба «Лорнет» в роли Мины. Николай, случайно заехавший в театр, по достоинству оценил талантливую игру Асенковой и предсказал ей блестящее артистическое будущее. После этого Николай зачастил в Александринку и прошел в очередной раз за кулисы к Асенковой после ее удачного выступления в водевиле «Полковник старых времен».

Еще больший успех выпал на ее долю в водевиле Орлова «Гусарская стоянка, или Плата той же монетой». Асенкова блистательно сыграла юнкера Лелева и еще раз привлекла внимание Николая, присутствовавшего на этом спектакле. Вслед за тем Асенкова была осыпана царскими милостями и приближена к особе его величества. Поверенным царя в этом романе оказался Михаил Павлович, предоставлявший летом для Асенковой дачу в Ораниенбауме, и выказывавший ей знаки своего расположения.

Многогранный талант Асенковой позволил прекрасно играть ей и героинь Шекспира – Корнелию в «Короле Лире» и Офелию в «Гамлете», и исполнять главные роли в русских пьесах. Асенкова была первой Марьей Антоновной в «Ревизоре» и первой Софьей в «Горе от ума». Она умерла от чахотки 19 апреля 1841 года 24-х лет. Говорили, что у нее от Николая был сын, поступивший затем в Инженерное училище и потом ставший неплохим инженером-путейцем, служившим на Николаевской железной дороге…

И все же единственным серьезным романом Николая, продолжавшимся тринадцать лет, была его любовь к камер-фрейлине императрицы красавице-смольнянке Варваре Аркадьевне Нелидовой. Причем связь эта с самого начала не только была известна жене Николая, чистосердечно признавшегося в своей близости с Нелидовой, но и получила благословление императрицы, неспособной к исполнению своих супружеских обязанностей. Императрица решила, что лучше, если любовницей Николая станет умная, красивая, во многом весьма достойная девица, нежели целый сонм дам, среди которых окажется Бог весть кто.

Кроме этого Александра Федоровна хорошо знала, что Нелидова любит Николая безгранично, и не за то, что он – император, а просто потому, что совершенно очарована им, как мужчиной и человеком. С самого начала этого романа, истоки которого относят к середине 1842 года, в петербургском свете была в ходу прочно затем укоренившаяся версия о необычном, чисто платоническом характере отношений фрейлины и императора. Настаивали на том, что этот крайне редкий, далекий от всякой чувственности роман, был совершенно подобен элегической рыцарской поэме, автором которой был отец Николая – Павел, а героиней – родная тетка Варвары Аркадьевны Нелидовой – Екатерина Ивановна. Все это было бы прекрасной правдой, во многом похожей на волшебную сказку, если бы Николай Павлович обладал другим характером и имел бы другую репутацию, но он, несмотря на довольно зрелый возраст – ему было уже далеко за сорок – все еще сохранял репутацию «неистового сокрушителя девичьих невинностей и дамских сердец». Более прочих привязавшись к Нелидовой, он не упускал случая приволокнуться и за какой-нибудь хорошенькой гризеткой, актрисой, а то и мещаночкой, лишь бы она ему хотя бы мимолетно понравилась. О нескольких таких историях мы узнаем, но в начале 40-х годов высший свет только и говорил, что об отношениях царя и фрейлины.

Нелидовы принадлежали к одному из древнейших родов России. Они происходили от польских дворян Нелидовских, служивших литовским князьям Ольгердовичам, союзникам Дмитрия Донского. Один из них, Владислав Нелидовский, принимавший участие в Куликовской битве, перешел в 1380 году на службу к Великому Московскому князю Дмитрию Ивановичу и получил от него село Никольское, в Суходольском стане Боровского уезда.

Здесь стал он на русский манер именоваться Нелидовым, а в 1497 году Иван III назвал одного из Нелидовых – Давида Борисовича – Отрепьевым и эта кличка закрепилась за их родом. Знаменитый Гришка Отрепьев, царствовавший под именем Дмитрия Ивановича (Лжедмитрий I), занимал русский трон с 20 июня 1605 по 17 мая 1606 года. Многие его родственники были отправлены в ссылку, но затем возвращены, и для того, чтобы эта более чем одиозная фамилия не мешала Отрепьевым, в 1671 году царь Алексей Михайлович указал Федору Отрепьеву писаться отныне «Нелидовым», как это и было 174 года назад. С тех пор и появились в России основательно уже забытые дворяне Нелидовы, к числу коих принадлежат две знаменитые фрейлины – Екатерина Ивановна – фаворитка Павла I и ее племянница Варвара Аркадьевна – фаворитка Николая I.

У Екатерины Ивановны Нелидовой был брат Аркадий Иванович. Он-то и был отцом Варвары Аркадьевны. Аркадий Иванович слыл большим оригиналом и чудаком. Находясь на посту курского губернатора с 1811 по 1818 год, А. И. Нелидов был настоящей белой вороной среди глав губерний России. Нелидов не только не брал взяток, но и строго следил за тем, чтобы этого не делали его подчиненные, а если узнавал о мздоимстве или казнокрадстве, немедленно карал преступников со всей возможной строгостью. Он был начисто лишен сословных предрассудков и без всяких препятствий принимал и купцов, и мещан, и ремесленников, и крестьян, внимательно выслушивая каждого и стараясь вникнуть в их просьбы. Он любил беседовать с ними, посещал именины, свадьбы, крестины, похороны, узнавая сотни курян и знакомясь с жизнью города не по рассказам чиновников, а по непосредственным личным наблюдениям.

Его отправили в отставку из-за крайне запутанного дела об убийстве во Льговском уезде дворянки Алтуховой, которое произошло в 1813 году и было окончательно решено лишь в 1824, когда Нелидова уже не было в губернии. Настоящий убийца – дворянин Ширков, – истратил на подкупы чиновников и свидетелей 200 тысяч рублей и добился, что на каторгу пошли совершенно невиновные люди, а убийца остался на свободе. Только после того, как по приказу Александра I была образована особая комиссия, правда восторжествовала, но и до этого в Петербурге понимали, что в деле Алтуховой не все чисто и решили снять с должности губернатора, якобы по вине которого дело долго не решалось.

Когда Нелидов собрался уезжать из Курска, у его дома собрался весь город.

– Отец наш, не покидай нас! – со слезами молила его коленопреклоненная толпа. А перед отъездом куряне решили отпечатать столько портретов любимого губернатора, сколько было в Курске домов, чтобы в каждой семье помнили о нем.

К портрету Нелидова, сделанного известным живописцем Рамбауэром, В. А. Жуковский написал следующее четверостишие:

 
Ты нашим счастием свой подвиг совершил!
Не гибнет памятник добра, благотворенья,
В чертогах, хижинах, где ты любимым был,
Потомки повторят тебе благословленья!
 

И его дочь, Варвара Аркадьевна, в отношениях с Николаем была бескорыстна, строга в общении, и никогда не позволяла хотя бы в малейшей степени пренебрегать собой, или относиться к себе свысока.

Об отношениях императора к В. А. Нелидовой сообщала в своих письмах к сыну Дмитрию Карловичу Нессельроде графиня М. Д. Нессельроде. 23 января 1843 года, когда Нелидова, как утверждали, еще не была любовницей императора, а их роман только-только зарождался, графиня М. Д. Нессельроде писала: «Государь с каждым днем все больше занят Нелидовой… Кроме того, что он к ней ходит по нескольку раз в день, он и на балу старается быть все время близ нее. Бедная императрица все это видит и переносит с достоинством; но как она должна страдать!»

Через две недели она же писала отцу: «Все общество, как и каждый его член в отдельности, чувствует к императрице либо преданность, либо восхищение ее неизменной кротостью относительно этой Нелидовой, которая постоянно у нее перед глазами и в которую государь продолжает быть влюблен, не имея ее еще своею любовницей, что все-таки странно, если подумаешь, что он ходит к ней во всякое время дня. На балу, на виду у всего общества, не заботясь о том, что станут говорить, он часто к ней подходит, ужинает подле нее с другой, выбранной им дамой, с Раухом (послом Пруссии) и с Орловым. Наш хозяин (т. е. Николай I) не пропустил ни одного маскарада, оставался там до трех часов утра, разгуливая с самою что ни на есть заурядностью. Одна из этих особ, с которыми он не опасается говорить запросто, сказала твоему дяде (графу А. Д. Гурьеву), что нельзя себе представить всей вольности его намеков. Об этом рассказывают, и вот как, благодаря этому и еще кое-чему, утрачивается к нему уважение».

Однако самодержец лишался уважения не только из-за «вольности намеков». Становилось достоянием гласности и «еще кое-что». Так, в Петербурге узнали и о весьма неблаговидной истории, случившейся с княгиней Софьей Несвицкой, урожденной Лешерн, генеральской дочерью, одной из первых красавиц-смольнянок. Ей делали предложения лучшие женихи России, но она всем им предпочла бедного молодого офицера-преображенца, князя Алексея Яковлевича Несвицкого и отдалась ему в твердой уверенности, что князь непременно женится. Однако Несвицкий не сделал ей предложения, сославшись на запрет матери и на свою сыновнюю покорность. Об этом узнал Михаил Павлович, вызвал к себе Несвицкого, пообещал быть посаженым отцом на свадьбе, и подарил князю крупную сумму денег на ее устройство. Несвицкий вынужден был жениться, но старая княгиня на свадьбе не была, невестку не признала, и впредь никогда с ней не виделась.

Став княгиней Несвицкой, Софья очень хотела счастья, желала любви мужа, но муж с первых же дней стал тяготиться ею и изменял молодой жене направо и налево прямо на глазах несчастной красавицы. Время шло, как вдруг на балу, который устроили офицеры Преображенского полка в честь государя и его семьи, Николай увидел впервые Софью Несвицкую. Он был очарован ею и тут же сделал ей предложение стать его любовницей. Несвицкая решительно отказалась, ответив, что любит мужа и не сможет изменить ему.

Николай сказал, что этот мотив понятен ему и он ни на что не претендует. Однако правда была в том, что император не понравился Несвицкой, как мужчина, а объяснение о любви к мужу было не более, чем уловкой. Это стало ясно, когда через два года Софья страстно полюбила флигель-адъютанта императора Бетанкура, не остановившись перед грандиозным великосветским скандалом, после которого муж потребовал развода и получил его. А Николай, узнав о случившемся, призвал Бетанкура и разнес его, скрывая обиду за то, что Несвицкая предпочла полковника ему, императору, но выказывая всю низость содеянного флигель-адъютантом, оказавшимся в роли разрушителя семьи. «Бетанкур был человек практический; он понял, что хорошеньких женщин много, а император один, и через графа Адлерберга довел до сведения государя, что он готов навсегда отказаться не только от связи с княгиней Несвицкой, но даже от случайной встречи с ней, лишь бы не лишиться милости государя. Такая „преданность“ была оценена, Бетанкур пошел в гору, а бедная молодая княгиня, брошенная и мужем и любовником, осталась совершенно одна и сошла со сцены большого света, охотно прощающего все, кроме неудачи».

Через много лет бедная, состарившаяся Несвицкая, впавшая в нищету, подала на Высочайшее имя прошение о вспомоществовании. Его принесли Николаю для определения размера пенсии.

Николай порвал бумагу в клочки и сказал:

– Этой? Никогда и ничего!

Разумеется, что и это стало известно и не прибавило Николаю ни популярности, ни уважения.

А в то время, как Николай не знал покоя в сомнительных амурных утехах, семейная жизнь Александра и Марии Александровны продолжала оставаться совершенно безоблачной: с 1842 по 1860 год, за 18 лет, у них родилось восемь человек детей – шесть сыновей и две дочери. Только двое самых старших – Александра и Николай – оказались недолговечны. Александра умерла семи лет, а Николай Александрович, родившийся в сентябре 1873 года и подававший весьма большие надежды, одаренный сильным умом, любивший науки и искусства, в отличие от своих родственников не испытывавший никакого расположения к фрунту, умер на 22-м году от чахотки. Остальные же дети цесаревича прожили довольно долго: Алексей умер в 1908 году,

58-ми лет, Владимир – в 1909, 62-х; Мария – в 1920, 67-ми лет. Остальные же дети погибли насильственной смертью, как и сам Александр II – их отец. В 1905 году бомбой террориста Ивана Каляева был разорван на части 48-летний великий князь Сергей Александрович, а в 1919 году был убит и последний сын Александра II – Павел Александрович.

Особо следует остановиться на еще одном сыне цесаревича – Александре, будущем российском императоре, который родился 26 февраля 1845 года и был вторым сыном в этой семье. Он стал императором из-за того, что его старший брат – Николай Александрович умер в 1865 году и по старшинству Александр Александрович стал наследником престола, хотя в детстве его не готовили к этому, предназначая для военной карьеры. Когда же он был провозглашен цесаревичем, ему было уже 20 лет и образование его было уже почти закончено, а главное, и характер, и наклонности более всего соответствовали родовой страсти почти всех мужчин из дома Романовых – военной службе.

Однако в 1842 году, когда молодые родители радовались своей первой дочери, до всего этого было еще очень и очень далеко. А вот над дочерью императора Николая – 19-летней великой княгиней Александрой Николаевной, вышедшей замуж в январе 1844 года за Гессен-Кассельского ландграфа Фридриха-Вильгельма, смерть уже приподняла свою косу. Александра Николаевна была самой красивой из дочерей Николая и самой музыкальной – она прекрасно играла на фортепьяно, имела прекрасный голос и безукоризненный слух. Семнадцати лет великая княжна заболела чахоткой, которую просмотрели врачи, и вскоре после свадьбы 29 июля 1844 года умерла. Николай очень страдал из-за смерти своей любимицы и считал, что с этого дня его жизнь резко переменилась к худшему и несчастья стали преследовать его одно за другим.