Текст книги "Три минуты с реальностью"

8

Зал на втором этаже кафе «Идеал» выглядел еще более замызганным, чем на первом, куда Джульетта заглядывала позавчера. Впрочем, и наверху были заметны остатки былой роскоши – колонны из розового мрамора, светильники артдеко, резной деревянный потолок. Но упадок ощущался еще сильнее: стены пожелтели от никотина, стулья обросли пылью, бело-розовые скатерти с обтрепанной каймой во многих местах были прожжены или прорваны насквозь. Вдоль стен у всех на виду тянулись толстые газовые шланги, крепившиеся к приборам, напоминавшим ламповые радиоприемники. На самом деле это были калильные сетки, подведенные к серым блестящим жестяным рефлекторам; очевидно, зимой они брали на себя функцию отопления. По сравнению с ними вентиляционные отверстия размером с колеса трактора, забранные решетками с отпечатанным на них годом производства – 1937 – казались чересчур современными. Эмалированные таблички на стенах призывали воздерживаться от плевков на пол в гигиенических целях – призыв, по счастью, с течением времени утративший актуальность.

И атмосфера в этом зале казалась какой-то нездоровой. Общее впечатление – нечто среднее между танцами в доме престарелых и балом одиноких сердец – порождало разочарование, чтобы не сказать угнетало. Танцевальные пары изо всех сил старались двигаться в такт музыке со сложным ритмом, доносившейся из динамиков. Партнеры крепко держались друг за друга, чтобы не потерять равновесие в сложных фигурах.

Джульетта отвергла четыре приглашения и теперь с ужасом следила, как к ней приближается пожилой господин в съехавшем набок парике, которого нисколько не испугали неудачи предшественников, – он, похоже, имел твердое намерение, несмотря ни на что, вытащить ее на площадку. Она отказала дружелюбно, но совершенно определенно, опустила глаза и отпила колу. А Дамиан-то рассказывал, что в Аргентине, мол, приглашение на танго предваряется тонкой игрой взглядов и улыбок, чтобы уберечь возможного неудачника от позора! Куда ж ей еще смотреть, чтобы они все поняли наконец, что танцевать она не желает! Не хочет и не может! И вообще через пять минут отсюда сбежит! Удручающее завершение еще одного дня – не продвинувшего ее ни на шаг.

Как же ей выяснить, есть ли тут хоть кто-нибудь из знакомых Дамиана? Перед ней танцуют тридцать, а то и все сорок пар. А она даже не знает, насколько высоко котируется данное заведение в местной тусовке танго! В Берлине ей казалось, что танго популярно среди молодежи, но теперь очевидно, что это совершенно не так. Стараясь избегать ищущих мужских взглядов, она принялась исподтишка рассматривать тех немногих, кто был не намного старше ее. Вот через несколько столиков, возле лесенки, ведущей на площадку, сидят две молодые женщины. Ни та, ни другая пока не танцуют. Джульетта предположила, что они туристки. Как и молодой парень через столик позади них. Кажется, он пришел один. Но танцевал. Не исключено, конечно, что аргентинцы тоже бывают рыжие и с веснушками, но она могла бы поклясться, что парень – американец. Наверное, танцует уже давно, потому что очень уверенно двигается в потоке людей, видимо, обладает каким-то особым умением чувствовать других танцоров. Многие переглядываются, но большинство прямо и недвусмысленно выражают желание потанцевать. То ли те традиции и обычаи, о которых рассказывал Дамиан, понемногу утрачивают актуальность, то ли это место по каким-то причинам нетипично.

Джульетта листала журнальчик, полученный на входе. На обложке было напечатано название – «Тангуата». Похоже, в нем помещают рекламу всех заведений, так или иначе связанных с танго. Конечно, она не понимает ни слова, но многочисленные фотографии и рекламные объявления не оставляют сомнений. Какова бы ни была роль этого кафе в здешнем мире танго, очевидно одно: это всего лишь крохотный мыс огромного континента. В журнальчике рекламируется целая куча других подобных заведений. И пока она сидит в «Идеале», еще шесть клубов борются за внимание поклонников этого танца. На следующей странице приведена сводная таблица всех курсов и практикумов по танго с указанием времени и места. Далее перечисляются все милонги, где по вечерам танцуют танго, – этих заметно меньше. Джульетта с удивлением обнаружила, что в каждый момент времени имеется около дюжины разных возможностей так или иначе прикоснуться к миру танго. К концу недели число их удваивается. Отыскала она и полный список всех заведений, связанных с танго: больше четырех столбцов. Учителей примерно столько же. Через несколько секунд взгляд ее натолкнулся на объявление. Возле названия кафе «Катулл» было написано: Нифес Кабрал. Адрес не указан, зато дан телефонный номер. On parle franзais 9393
  Говорят по-французски (фр.).


[Закрыть]. Дамиан нигде не упоминался.

Через некоторое время подняв глаза, она увидела знакомое лицо. Мужчина, стоящий слева от входной двери. Несмотря на расстояние, она чувствовала, что он за ней наблюдает. Лучистый взгляд. Человек из автобуса. Случайность? Скорее всего. Наверное, тоже узнал ее и удивился, встретив в подобном месте. А может, услышал ее разговор с девушкой на автобусной станции? Они много раз произнесли название кафе… Мужчина развернулся и направился к выходу. Может, он из тех, кто преследует понравившуюся женщину, потому что не решается заговорить? Нет, она сразу отвергла эту мысль. Кажется, она начинает видеть то, чего нет.

Во всяком случае, здесь больше нечего делать. План оказался полным безумием. Не ходить же, в самом деле, от столика к столику, расспрашивая, не знает ли кто Дамиана? Немыслимо. Она снова взяла журнал, положила на стол рядом с чеком три песо и приготовилась уйти, как только закончится музыка. Надо позвонить Лутцу. И почему ей это сразу не пришло в голову? Вдруг он знает адрес Дамиана? Или кого-нибудь, кто поможет найти его здесь… Неужели она так и не найдет его?

Пары скользили мимо, но настроение Джульетты упало, внимание рассеялось, она почти не слышала музыки – просто ждала, когда та закончится, безучастно следя за движениями ног, оказавшихся в ее поле зрения, и размышляя, что еще можно предпринять в этот вечер. Может, в кино сходить или поспать, пока не спадет жара?

Вдруг что-то привлекло ее внимание. В нескольких сантиметрах от ее столика девушка вдруг резким движением остановила партнера посреди вращения, быстро отодвинув его ногу. Шаги Дамиана! Заключительная фигура его варианта «примера хунта» – то, что она видела в студии у Клаудии. Эта женщина танцует его sacada. Джульетта вскинула глаза, чтобы ее запомнить. Но женщина уже сделала шаг в сторону и теперь, сбоку от партнера, двигалась мимо, так что лица не было видно. Потом пару заслонила другая, а когда девушка все же повернулась лицом, расстояние было уже слишком велико.

До сих пор Джульетта не обращала на нее внимания. Но исполненная ею фигура стала единственным светлым пятном в череде огорчений сегодняшнего вечера. И теперь она вытягивала шею, пытаясь не потерять девушку в толпе извивающихся тел, и не могла дождаться момента, когда та снова выпрямится и ее будет видно. Вскоре Джульетте показалось, что знакомая фигура мелькнула в противоположном конце зала, хотя их разделяло множество других пар. Потом появилась на сцене. Ее партнер как раз развернулся к Джульетте спиной и застопорился: не мог двигаться дальше, поскольку дорогу ему преградили две другие пары. В этот момент женщина подняла голову, и Джульетта успела заметить ее загорелое лицо и светлые глаза. Русые волосы коротко подстрижены. Рот и нижняя часть лица спрятаны за плечом партнера. Она разглядела руку на его плече: тонкая кисть с длинными пальцами и массивными кольцами на безымянном и среднем. Вот она прижалась к партнеру, пальцы двинулись вдоль его шеи, и закрыла глаза. Они все еще не продвинулись с места, но при этом странным образом кажется, что они одни в этом зале двигаются в такт музыке. Мягко покачиваясь, они излучали полный покой. И вдруг снова закружились, покоряя пространство, словно в ответ на усиливающееся сопение бандониона, доносившееся из динамиков. Через несколько мгновений они снова промчались мимо Джульетты. Но на этот раз она успела хорошенько их рассмотреть. Глаза женщины закрыты. Верхняя часть тела словно приклеена к груди партнера, а ноги невероятно далеко от его ног, так что в целом пара напоминала перевернутое латинское «V». Одно тело с четырьмя ногами. Лишь изредка, когда движение потока замедлялось, женщина слегка приподнимала левую руку, протягивала ее в зал поверх его плеча и вновь смыкала мягкое объятие. В ее движении ощущалась одновременно инициатива и пассивность, словно она попала в собственноручно расставленную ловушку. Но что бы это ни было на самом деле, очевидно одно: эта женщина получала от происходящего наслаждение. На ней были светлые льняные брюки и тонкая белая блузка, под которой проглядывали контуры бюстгальтера. Стройная девичья фигура, движения очень точные и хорошо продуманные. Правда, танцует она иначе, чем аргентинки, которых Джульетта видела в Берлине, и явно не следует классической традиции. Она танцует гораздо лучше, чем большинство присутствующих, хотя определенно не является профессиональной танцовщицей. Впрочем, это не имело значения. Важно одно: женщина брала уроки у Дамиана. Во всяком случае, это весьма вероятно. Хотя она танцует достаточно хорошо, чтобы запомнить и воспроизвести шаги, просто увидев их один раз в его исполнении.

Джульетта решила выяснить хотя бы это. Возможно, женщина говорит по-английски или по-французски. Нужно спросить, откуда она знает эту фигуру. По крайней мере с этого начать.

Ей на помощь пришел случай. Когда музыка подошла к концу, нужная пара оказалась в нескольких метрах от ее столика. Партнеры разжали объятия, обменялись несколькими словами. Мужчина слегка поклонился – похоже, благодарил даму за танец – и подвел ее к краю танцплощадки, прямо к тому столику, за которым сидела Джульетта. Она расслышала ее слова: «…enjoyed it very much, thank you…» 9494
  «…получила огромное удовольствие, спасибо» (англ.).


[Закрыть]. Мужчина в ответ улыбнулся и пошел прочь. Очевидно, они не вместе. Что за странный танец! Такая степень близости между совершенно незнакомыми людьми! Женщина как раз шла мимо столика Джульетты, когда их взгляды на мгновение встретились. Джульетта поднялась и быстро сказала:

– Excuse me, can I ask you something? 9595
  Простите, могу я задать вам вопрос? (англ.)


[Закрыть] – Женщина остановилась.

– Sure. Why not? 9696
  Конечно. Почему нет? (англ.)


[Закрыть]

По-английски она говорила безукоризненно. Но это не был британский английский. Впрочем, не походил он и на американский. Джульетта старалась мобилизовать все свои знания, чтобы объяснить, что ей нужно.

– Я смотрела, как вы танцуете… У вас очень приятный стиль.

– Спасибо, – ответила девушка, слегка покраснев.

– Я сама не танцую, – продолжала Джульетта, – но собираюсь учиться. А учителей так много. И когда чей-нибудь танцевальный стиль мне нравится, я спрашиваю, у кого учились.

Ее английский оставлял желать лучшего, но в целом собеседница поняла, что она говорит. И с удивлением на нее посмотрела. Потом сказала:

– Спасибо за комплимент. Ты откуда?

– Из Германии.

– Вот оно что.

Джульетта почувствовала на себе ее оценивающий взгляд. Вопрос показался странным? Они по-прежнему стояли. Танцплощадка тем временем опустела, в зале теперь то и дело вспыхивали огоньки зажигалок.

– В Буэнос-Айресе впервые?

Джульетта кивнула.

К ним подошел старичок в парике, пытавшийся раньше пригласить Джульетту, и что-то сказал по-испански. Девушка покачала головой и ответила ему тоже по-испански. Он разочарованно отвернулся и поковылял дальше.

– Мне нужно покурить. Подходи к нашему столику, там и поболтаем.

– К вашему столику? Спасибо, сейчас. Только схожу умоюсь, – ответила Джульетта.

– Мы сидим там, справа. – Девушка указала рукой на столик, почти примыкавший к половине зала, оккупированной гостями-мужчинами. – До скорого. Как тебя зовут?

Джульетта представилась.

– А тебя?

– Линдсей.

– Из Америки?

– Из Канады. Монреаль.

– Тогда ты, наверное, говоришь по-французски? – с надеждой спросила по-французски Джульетта, используя при этом вместо неопределенного английского «you» вежливое французское «вы».

– Да, конечно.

– Мне так гораздо проще.

– Мне тоже. Но только если ты будешь обращаться ко мне на ты.

– До скорого, Джульетта.

Почему-то ей было приятно слышать свое имя из чужих уст. Линдсей ушла, и чуть ли не все мужчины вокруг проводили ее взглядами.

Джульетта привела в порядок волосы. Вымыла руки, плеснула в лицо водой, потом осторожно промокнула его полотенцем, поправила макияж, одновременно пытаясь привести в порядок мысли. И торопливо отвела взгляд от своего лица в зеркале: слишком много вопросов. Все тех же. «Что ты здесь делаешь? – спрашивал внутренний голос. – Ни один мужчина этого не стоит!» Но что-то в ней продолжало упорствовать: «Я не могла ошибиться».

9

Когда Джульетта вернулась в зал, Линдсей издалека увидела ее и помахала рукой, так что она направилась прямо к ее столику.

– Надеюсь, я не заняла ничье место? – спросила она, прежде чем устроиться на стуле, заметив возле пепельницы вторую пачку сигарет.

– Рахель танцует, – отозвалась Линдсей, не объясняя, кто такая Рахель, протянула ей пачку. – Ты куришь?

– Спасибо, нет.

Джульетта села.

– Ты здесь одна?

Джульетта ожидала подобного вопроса, решив придерживаться своей балетной истории. Соврав один раз, гораздо проще в дальнейшем использовать ту же версию.

– Я балерина, – начала она, – и принимаю участие в мастер-классе. Мне приходилось видеть танго в Берлине. Ну, раз уж я здесь, захотелось увидеть, так сказать, в оригинале.

– В оригинале? – Линдсей поморщилась. – Здесь? В этом кафе?

История с мастер-классом совершенно не удивила ее, гораздо острее она отреагировала на предположение Джульетты, что здесь можно увидеть настоящее танго.

– Скорее уж оригинальное, чем в оригинале, – пояснила она.

Джульетта не знала, что сказать. Словно в подтверждение слов ее новой знакомой, пара, как раз проплывавшая мимо них, изобразила такое вращение, будто мужчина просто хочет сломать партнерше позвоночник. Он остановил левую ногу своей дамы и теперь пытался правой ногой повернуть ее, хотя это было совершенно невозможно, потому что в данный момент женщина опиралась именно на эту ногу и благодаря его неожиданной инициативе чуть не упала. К счастью, вскоре им удалось вновь обрести равновесие. Линдсей наклонилась к Джульетте и, приподняв левую бровь, глазами указала на горе-танцоров. Потом вынула изо рта сигарету, откинулась на сиденье, выпуская в пространство струю дыма, взяла со стола бокал с водой и в два глотка его осушила.

– Я почти никогда не хожу сюда, – сказала она. – Сегодня просто так получилось: договорилась кое с кем поблизости встретиться, но встреча не состоялась.

Джульетта вспомнила теорию Дамиана о «запасных» договоренностях.

– С танцами тут плоховато. Обычный суррогат. Если хочешь брать уроки, ни в коем случае не здесь.

Джульетта с трудом разбирала, что говорит ее новая знакомая. Мешало непривычное французское произношение и сильный шум вокруг. Но она все-таки спросила, к кому и куда посоветовала бы ей обратиться Линдсей. Правда, ответа не поняла.

– …«Альмагро», – повторила Линдсей, наклонившись к ней через стол от грохочущей танцплощадки. – Если есть время, сегодня вечером стоит сходить в «Альмагро».

– «Альмагро»? – переспросила Джульетта. Вытащила из сумочки свой журнал и раскрыла страницу с адресами. Линдсей вместе с ней склонилась над страницами.

– Вот, – сказала она, показывая пальцем на колонку под словом «вторник». – «Альмагро». Улица Медрано, пятьсот двадцать два.

Джульетта пробежала глазами другие названия в этом столбце. Всего их было семь. Одно из оставшихся даже подчеркнуто.

– А остальные что из себя представляют? – спросила она.

– Там тоже что-то происходит, но по вторникам люди ходят в «Альмагро». Только так и никак иначе. Это известно всем. Сейчас, по крайней мере, дело обстоит именно так.

– А куда ходят по средам и четвергам?

– По средам – в «Ла Бирута», а по четвергам – в «Ниньо бьен», – последовал ответ. Линдсей вытащила из сумочки ручку и стала обводить соответствующие названия в журнале Джульетты. – Десять лет назад, – продолжала она, – милонгу было не отыскать днем с огнем. Когда я приехала сюда впервые, ни один человек не мог сказать мне, где собираются любители танго. Их оставалась тогда крохотная группка – тех, чья молодость пришлась на эпоху Перона. Они встречались в каких-то закоулках, бог знает где. Но прошло несколько лет, и все совершенно изменилось. Много молодежи. Туристов. Эта ниша разрастается как на дрожжах. Каждую неделю открывается новое заведение, каждый безработный танцор с аргентинским паспортом так и норовит устроиться учителем танго. Трудно разобраться.

Джульетта удивленно спросила:

– Много молодежи?

– Ну не здесь, конечно, – поправилась Линдсей. – Здесь танцуют ископаемые.

– Ты уже десять лет в Аргентине?

– Нет, с перерывами. Но впервые приехала как раз десять лет назад. На несколько месяцев.

– А зачем?

– Чтобы изучать танго.

– Ты танцовщица?

– Нет, – улыбнулась она и с сожалением пожала плечами. – Хотя порой об этом жалею. Я социолог. Преподаю в университете Монреаля. А здесь работаю над диссертацией.

– О чем?

Она указала рукой на танцплощадку:

– О танго.

Ответ показался одновременно слишком простым и довольно странным. Джульетта примолкла, пытаясь как-то упорядочить свои мысли. Линдсей вновь углубилась в ее журнал, обводя в нем что-то еще. Профессор социологии, которая изучает танго? Сочетание казалось немыслимым. Но сама женщина ей нравилась.

Тем временем канадка убрала ручку и вернула журнал Джульетте.

– В среду лучше всего идти в «Ла Бирута». Не знаю, кто там сейчас преподает, но, как правило, они приглашают людей достойных. Практикум начинается в девять. Потом милонга.

– Что означает звездочка возле названия?

– Каменный пол. Значит, не нужно надевать туфли на кожаной подошве. В четверг иди сначала в «Галериа дель танго». Здесь нет адреса, но я написала тебе ниже, на полях. По вечерам в четверг все ходят в «Ниньо бьен», хотя туда нет смысла приходить раньше двух ночи – слишком много народу.

Джульетта старалась запоминать указания Линдсей, но вскоре отчаялась – их было так много, что все это походило на описание запутанного пути. Потом канадка назвала несколько имен известных танцоров, бывавших, очевидно, в определенные дни в тех или иных местах – похоже, она разбиралась в предпочтениях танго-тусовки. Слушая долгие и подробные объяснения, Джульетта вдруг почувствовала, что добралась лишь до внешней границы огромного параллельного мира, скрытого от посторонних глаз. Перемещения танцоров по разным заведениям Буэнос-Айреса напоминали беспорядочные блуждания по джунглям каких-то не исследованных наукой ночных животных. Повинуясь таинственному закону, никому, похоже, в точности не известному, в этих джунглях ненадолго возникали замысловатые узоры, в любую секунду грозившие вновь бесследно исчезнуть. Несомненно, существовало множество причин для того, чтобы та или иная группа танцоров или танцовщиц появилась сегодня именно в данном заведении, а завтра – в совершенно другом. Ссора с женщиной. Личное или творческое соперничество, имеющее чаще всего те же корни. Известный ведущий или популярный оркестр, приглашенные куда-то, – все это вполне могло заставить целую группу людей сменить привычное место. И потом, продолжала Линдсей, всегда есть так называемые авангардисты, которые из принципа ходят туда, куда не ходит никто, до тех пор пока то место, куда они ходят, не станет модным. В этом мире свои подводные течения и собственная система сигналов, совершенно непонятная непосвященным.

– Все это довольно сложно, но таково сейчас положение вещей, – заметила в заключение Линдсей. – Помню, мне потребовалось несколько недель, чтобы во всем разобраться. В понедельник «Ре-фа-си» едва не лопается от людей, а во вторник там пусто, как ночью на кладбище. Отправляясь в «Крисель», надо помнить, что по пятницам там танцуют старики, по субботам – молодежь, а в это воскресенье вообще почти никого не будет, потому что Омар отмечает свой день рождения. Смотри, «Аргентина», «Италия унита», «Салон Каннин»… и еще пятьдесят или шестьдесят заведений, где в известные дни и часы собираются совершенно определенные группы любителей танго.

– Омар? – спросила Джульетта. – Он тоже учитель?

– С учителями дело сейчас обстоит неважно. Да, Омар преподает. Как и множество других.

Вот теперь Джульетта могла перейти к проблеме, которая действительно ее занимала.

– А у кого ты училась?

Имена, которые Линдсей назвала в ответ, ничего ей не говорили. Но она не могла больше ждать, слишком давно этот вопрос вертелся у нее на языке.

– В Берлине я видела шоу одного молодого танцора из Аргентины, оно мне очень понравилось. Его звали Дамиан Альсина.

– Вот как, el loco. Ну, он не для начинающих. Хотя это, конечно, нечто. До недавнего времени он танцевал с Нифес. Потом они расстались.

Опять Нифес! Это тупик. Ее номер телефона есть в журнале, но даже если она уже вернулась из Берлина, Джульетте это вряд ли поможет. Не может же она позвонить Нифес и спросить, где найти Дамиана!

– А ты брала у него уроки?

– Да. В прошлом году.

Ну конечно! Она у него училась. Иначе откуда бы взяться этим шагам.

– Я слышала, он хороший преподаватель. Не знаешь, где он преподает?

– В «Каса асул». В центре. Но сейчас он в Европе. Вернется только после Рождества.

«Каса асул». Джульетта трижды повторила про себя название, чтобы не забыть. И тут их перебили. Джульетта только хотела спросить, почему все называют Дамиана el loco, как музыка смолкла, и заиграла мелодия, означавшая перерыв между танцами. К столику, тяжело дыша, вернулась Рахель, упитанная русоволосая американка из Огайо, потная и усталая. После короткого приветствия она принялась подробно расписывать Линдсей достоинства и недостатки последнего партнера. Они говорили по-английски, углубляясь в тонкости, понятные только профессионалам, и для Джульетты их разговор оставался тайной за семью печатями. В довершение всего Линдсей поднялась и, положив руку на плечо пожилому мужчине, с которым, очевидно, была знакома, отправилась танцевать, так что Рахель вынуждена была направить свое внимание, а вместе с ним и выдыхаемый сигаретный дым на Джульетту. Однако диалог вскоре угас, ибо по поводу танго Джульетта ничего интересного сказать не могла. В конце концов Рахель не выдержала и пошла к стойке бара, пробормотав, правда, на прощание вежливое «Nice to meet you» 9797
  Приятно было с вами познакомиться (англ.).


[Закрыть], прозвучавшее, впрочем, совершенно неуместно после того, как все их попытки наладить общение провалились. Оказавшись, как прежде, одна за столиком, Джульетта вновь принялась следить за переполненной танцплощадкой.

Было шесть вечера. Если верить Линдсей, в «Альмагро» нет смысла идти раньше полуночи. Если Дамиан в городе и куда-нибудь выходит, «Альмагро» – то самое место, где он, вероятнее всего, появится. Джульетта бросила взгляд на изрисованную шариковой ручкой страничку журнала: карта ее перемещений по Буэнос-Айресу на ближайшие дни – план, согласно которому двигаются по городу люди из мира Дамиана. В одном из этих мест он рано или поздно объявится. У нее прибавилось несколько зацепок. Кафе «Каса асул» находилось по адресу: Тукуман, 844. Всего в трех кварталах отсюда. Джульетта уже выяснила, что улицы, ведущие с запада на восток, начинаются в центре города, и следующее за названием улицы трехзначное число обозначает не что иное, как удаленность от начала ее в метрах. Значит, «Каса асул» находится на расстоянии 844 метров от залива, то есть примерно на ее нынешнем уровне. «Каса асул». Отдохнуть в гостинице. Поужинать. «Альмагро». Позвонить Лутцу. Так представлялся ей наступающий вечер. И вдруг что-то произошло.

Изменилась музыка. Зал заполнил меланхолический плач бандониона, принуждая пары двигаться все медленнее, все задумчивее. Джульетте показалось даже, что менее ярким стало освещение. Но, наверное, это игра воображения. Потом зазвучал голос – светлый, мягкий, жалобный женский голос, обволакивающий пространство, словно вечерние сумерки, привлеченные тягучими, прекрасными звуками бандониона: Lourds, soudain semblent lourds les draps, le velours de ton lit… Джульетта прислушалась. Тяжкими, тяжкими покажутся вдруг простыни, бархат постели твоей… Французские слова, удивительный голос в сочетании с магическим, не поддающимся определению звучанием инструмента повергли ее в странное настроение. Джульетту охватило вдруг непреодолимое желание танцевать – под эту мелодию. Чувство, похожее на то, что настигло ее в фойе театра «Хамелеон», когда она услышала музыку, под которую танцевали Дамиан и Лутц. Мелодия затронула в ней нечто, о чем она и сама не подозревала. Странная, необъяснимая тоска по движению, по тому движению вдвоем, какого вообще не бывает в балете. Ее искусство вдруг показалось бездушным в сравнении с полным слиянием тел, которое она видела здесь. Она смотрела на руки мужчин – тяжелые, натруженные руки, нежно покоившиеся на спинах у дам. Смотрела на закрытые глаза женщин, следила за мягким покачиванием одной пары, идеально согласованным шагом другой. Интересно, это из-за музыки? Или из-за ее одиночества, до предела обострившего восприимчивость, совершенно изменившего ее мироощущение? Или из-за слов этой странной песни, звучавших как приговор ее собственной судьбе? Кратким, кратким покажется время вдруг, ночь начинает обратный отсчет, если я, даже я, нашу любовь забуду. Кратким, кратким кажется время вдруг, палец твой скользит вдоль линии моего сердца.

Как по мановению волшебной палочки все вдруг вернулось: боль в груди – тянущая и колющая повсюду и нигде конкретно. Правда, пока Джульетте каким-то образом удавалось еще себя контролировать. Она не заплачет. Боль такая же, как всегда, никаких изменений. Но здесь, среди людей, танцующих танго, разделивших на время танца друг с другом свое одиночество, эта боль воспринимается иначе. Джульетта перестала вдруг замечать неправильные движения танцующих и видела только людей, соединившихся друг с другом, чтобы вместе выразить мучившую их тоску. И ей больше всего на свете захотелось принять в этом участие – положив голову на грудь партнеру, двигаться под музыку, под эти слова через зал. J'oublie, J'oublie9898
  Я забываю, я забываю (фр.).


[Закрыть], – пел голос, и песня медленно угасала.

Слабое утешение. Но все-таки.

Забыть. Забыть.