Текст книги "Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия"

Триумвират, непосредственно руководивший восстанием (Антонов-Овсеенко, Чудновский и Подвойский), решил, что не стоит по дворцу открывать стрельбу, уж слишком это было рискованно. Принято было такое решение – стрелять болванками с крейсера «Аврора» и с Петропавловской крепости.

«Штурм» Зимнего дворца, длившийся весь день, заключался практически в следующем: небольшие группы солдат и матросов проникали в здание и разоружали юнкеров, объясняя им всю бессмысленность сопротивления. Звучали отдельные выстрелы. Ленин дожидался результатов в Смольном, он сильно нервничал. II съезд Советов уже шел, а он не мог сказать делегатам, что с министрами, засевшими в Зимнем дворце, возникли проблемы, что Керенский может вернуться с казаками. Ленин выходил из себя и ругал соратников за задержку.

Только ночью 26-го Ленин и Троцкий объявили делегатам съезда о «взятии» дворца. Съезд на это ответил овацией.

Наконец Ленин позволил себе покинуть Смольный и отправиться на квартиру Бонч-Бруевича, где мог отдохнуть в спокойной обстановке. Очевидно, его отдых был кратким, так как Ильич потратил утро на составление первых декретов – о земле и о мире. Установлено, что в ходе Октябрьского переворота с обеих сторон погиб 41 человек.

А в ходе переворота 1993 года – 1500 человек.

Глава 6
Первые шаги советской власти

Стремление к власти у Ленина было не на последнем месте. Об этом написано немало. Ему, конечно, далеко было до Бисмарка, которому приписывают такую акцию: он, чтобы прийти к власти, организовал увольнение всех немецких государственных мужей старше 65 лет. Поскольку сам был чуть моложе – прорвался к кормушке.

Получив власть, Ленин достиг цели. Ленина привлекала власть партийного лидера, а, став во главе государства, он не знал, как этой властью распорядиться. Во время восстания Ленин должен был оставаться на нелегальной квартире, но он потому рвался в Смольный, что опасался: среди большевиков не найдется никого, кто способен арестовать Временное правительство. Троцкий, говоривший, что, не будь Ленина у руководства восстанием, октябрьский переворот так и не произошел бы, был совершенно прав. Это был именно тот момент в истории, когда ее ход в большой мере зависел от того, найдется ли человек, способный на самые решительные меры. В этот час и в этом месте в полной мере проявились личные качества Ленина как вождя. Он оказался единственным, кто мог подвигнуть большевиков на немедленный захват власти. И это при том, что к руководству построением социализма в России сам Ленин был абсолютно не готов. Даже одно только свержение царского самодержавия Ленин считал возможным только в отдаленном будущем.

И вот он – на самой вершине власти. На Втором Всероссийском съезде Советов Ленин выступил с докладами по самым животрепещущим вопросам – о мире и о земле. И если по вопросу о мире большевики занимали позицию, в наибольшей степени отвечающую народным чаяниям, то их аграрная программа была далека от народных нужд. Пока в партии спорили, что принять за главный принцип – национализацию или муниципализацию земли, Ленин, чутко уловивший чаяния крестьянства, не смущаясь, предложил от имени большевиков проект декрета о земле, разработанный… эсерами. Вследствие этого разразился всероссийский скандал: эсеры сетовали на то, что большевики украли у них аграрную программу, на что Ленин отвечал так: вы составили свою программу на основе крестьянских наказов, но ведь вы столько времени были у власти, кто же мешал вам провести этот декрет в жизнь? А мы взяли власть и в первый же день дали крестьянам землю, на что вы так и не решились.

Вопрос о земле играл доминирующую роль в России, которая была крестьянской страной. Крестьяне страдали от безземелья. Поэтому неурожайный год сразу оборачивался голодом. На почве безземелья все время возникали крестьянские восстания, цель которых – захват помещичьих земель. Боевой лозунг, что от безземелья крестьян спасет раздел помещичьих земель, распространяли все левые партии: кадеты и все, кто левее их. Но одни партии считали, что для этого необходим декрет Учредительного собрания, другие предлагали создать комиссии для справедливого раздела. Одни большевики предложили немедленный раздел. Это и обеспечило им широкую первоначальную поддержку во время борьбы за власть.

Естественно, Ленин, как лидер партии, захватившей власть, возглавил первое правительство Советской России – Совет Народных Комиссаров. Это правительство впервые в истории объявило на весь мир о своем намерении строить самое справедливое общество на Земле – коммунизм. Попытки большевиков построить справедливое общество сопровождались вынужденными нелицеприятными и непопулярными делами. Большевики потому и удержались у власти, что сразу же показали, что взяли власть «всерьез и надолго», и не остановились перед самыми крутыми мерами, чтобы ее удержать. Они не только разогнали Учредительное собрание, отказавшееся утвердить их декреты, но и расстреляли демонстрацию питерских рабочих, выступивших в защиту «учредилки».

Большевики в течение длительного времени вынуждены были бороться вовсе не за социализм-коммунизм, а за удержание и упрочение власти, – хотя мало кто из них ясно осознавал это. То, что было названо периодом «военного коммунизма» (1918 – начало 1921 года), на деле являло собой отчаянную борьбу за сохранение и утверждение власти, а не создание определенной социально-экономической системы. Не следует упускать из виду и следующее. С самого начала своего возникновения на исторической арене коммунисты рассчитывали на некие добрые прирожденные качества в людях. Марксисты, объявившие материальное производство базисом общества, рассчитывали на высокий уровень сознания и нравственности людей при коммунизме, считая это непременным условием реализации принципа «по потребности» и установления идеальных отношений между людьми.

Разочарование Ленина в «простых» людях, так сказать, наступило немедленно. Но это было еще не все. В Кремле в первые годы после революции стали устраивать свои дела аристократы эмиграции – Троцкий, Зиновьев (Радомысльский), Каменев (Розенфельд) и другие. Они насмотрелись за свою эмигрантскую жизнь на быт правящей верхушки западного общества, и для них первым завоеванием революции была возможность устроить с максимальным удобством и достаточно высокой роскошью свою жизнь. Они не отказывали себе ни в чем. Выбирали себе дворцовые квартиры, обставляли их самыми дорогими вещами. Чего стоило Ленину это терпеть? О роскошном бронепоезде, в котором ездил Троцкий по фронтам, знали все.

Итак, создатель большевистской партии – партии нового типа, человек, вовремя оценивший Советы как новую форму государственности, первоначально к руководству огромной страной был абсолютно не готов. Под стать председателю оказалось и первое Советское правительство. В число народных комиссаров входили Рыков, Антонов-Овсеенко, Луначарский, Троцкий, Сталин и другие. Это «самое образованное правительство в мире» состояло из людей, никогда прежде не управлявших даже маленькой конторой, а теперь взявших в свои руки судьбу громадного государства. Успешно проходили заседания СНК, на которых распределялись средства и решались организационные вопросы, а сложные задачи, где нужен был творческий подход, направлялись в комиссии. Все было впервые, все делалось на ощупь. Надо понимать, что строительство социализма в нашей стране шло бы несравненно успешнее, если бы не навязанная нам Гражданская война. Во время Первой мировой войны Ленин, как известно, занимал открыто пораженческую позицию. Он призывал социалистов всех стран превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Большевики немало сделали для разложения царской армии, для пропаганды братания солдат (хотя решающий удар по старой армии нанесло Временное правительство). Когда Ленин стал главой правительства, он в обход СНК обратился к немцам с предложением о мире. А немцы предъявили такие требования, которые нельзя было бы предъявить и к полностью побежденной стране. Условия мира были настолько унизительны, что они до сих пор у нас не опубликованы. Ленин на них согласился (ввиду его ошибочной уверенности в скорейшей революции в Германии). Для многих русских патриотов это стало как бы доказательством того, что Россию возглавил немецкий агент, и они подались на Дон – к Каледину, Краснову, Корнилову, Деникину.

А у Ленина для согласия на унизительный Брестский мир была веская причина. Дело в том, что «триумфальное шествие Советской власти» по стране привело к тому, что власть центра оказалась минимальной. В стране воцарились хаос и анархия. Украина, Грузия (видите, еще тогда) и другие окраины заявляли о своем отделении от России, возникали даже мелкие суверенные республики в пределах отдельных сел. Но самой страшной и потенциально разрушительной силой стала уходящая с фронта армия – миллионы солдат снялись с позиций и, вооруженные винтовками, а порой и пулеметами, ехали домой, силой захватывая поезда, добывая себе пропитание как удастся. Брошенный якобы Лениным лозунг «Грабь награбленное!» был воспринят в стране в буквальном смысле. Большевикам пришлось принимать самые крутые меры для наведения порядка, прежде всего в столицах, где в их подчинении были отряды латышских стрелков, рабочих и матросов. Но что они могли поделать с грозной стихией миллионов демобилизовавших самих себя солдат? Поэтому заключение мира стало для новой власти условием выживания. Но это – с одной стороны. А с другой… Хотя Октябрьская революция логически предполагала гражданскую войну, таковая, уже с большой буквы, была навязана контрреволюционными генералами и Антантой. И, вопреки желанию первых и последней, стала процессом «собирания России» новой властью. И в победе красных над белыми сыграли роль следующие обстоятельства.

Первое. Предательское поведение Запада в отношении Белой армии. Политика Запада исходила, во-первых, из чисто прагматических соображений, которые для него всегда играли определяющую роль: стоит ли вкладывать деньги и усилия в Белую армию, «окупится» ли это? И когда к концу 1918 года Деникину удалось объединить антибольшевистские (в частности, белоказачьи) силы на юге России, Запад стал достаточно щедрым. Англичане боевое снабжение подвозили исправно, и Деникин начал триумфальный поход на Москву. В октябре 1919 года он дошел до Орла.

Второе. Запад издавна и даже извечно был категорически против самого существования великой – мощной и ни от кого не зависящей – России и никак не мог допустить, чтобы в результате победы Белой армии такая Россия восстановилась. Запад, в частности в 1918–1922 годах, делал все возможное для расчленения России, всемерно поддерживал любые сепаратистские устремления. Белое движение, ориентированное на Антанту, понимало, что в случае победы белых иностранные силы подчинят Россию своим интересам.

Третье. Война между Белой и Красной армиями как таковая имела в конечном счете гораздо менее существенное значение, чем воздействие и на белых, и на красных всеобъемлющего «русского бунта». Крестьяне воевали против любой власти. И этим самым помогали то одним, то другим. Восстание весной 1919-го донского казачества, позволило Деникину дойти до Орла. Точно так же Красная армия не сумела бы в конце 1919 – начале 1920 года менее чем за два месяца выбить армию Колчака из Сибири, если бы не мощное народное восстание против власти белых, основную массу участников которого явно неадекватно большевики называли «красными партизанами»: ведь многие из этих самых «партизан» менее чем через год взбунтовались уже против большевистской власти. Те же самые люди, которые стремились свергнуть власть красных, не менее яростно выступали и против власти белых, если тем удавалось взять верх. Это совершенно наглядно предстает, например, в поведении народной «вольницы» в Новороссии, возглавленной Нестором Махно: он с равным воодушевлением сражался на оба фронта. Деникинские войска долго не могли продвинуться с южной окраины России к ее центру и только после мощного восстания против красных на Дону, начавшегося в марте 1919 года, осуществили свой победный поначалу поход на Москву. Однако именно тогда Деникина атаковали с юго-запада, круша его тылы, махновцы. Без этого удара Махно Деникин, возможно, захватил бы Москву.

Как повествует в своей книге «Правда сталинских репрессий» Вадим Валерианович Кожинов, ему посчастливилось в 1960-х годах услышать рассказ вернувшегося из мест заключения видного большевика И.М. Гронского. Гронский свидетельствовал: когда Деникин был в трехстах километрах от Москвы, на Брестском (ныне – Белорусском) вокзале под парами стоял состав, который должен был спасти от расправы большевистские верхи, уже снабженные заграничными паспортами.

Избежавший участи Робеспьера, не без участия Нестора Ивановича, Ленин в Кремле мечтал о подлинно народной революции, которую представлял себе как шествие когорт сознательных пролетариев, естественно, прежде всего в развитых странах, которым русские пролетарии дадут только первый толчок. Но действительный поворот событий был для Ленина неожиданным. Толпы дезертировавших вояк с винтовками, в любой момент готовых поддаться агитации горячих голов и двинуться в любом направлении, чтобы установить тот порядок, какой им казался единственно правильным, вселяли в Ленина ужас. Поэтому первой и главной задачей Ленина стало разоружение разложившейся русской армии, представлявшей потенциальную угрозу большевистской власти. Этим и объясняется его готовность принять неслыханно позорные условия капитуляции, предъявленные Германией. Тем более что на оккупированной российской территории немцы (он это знал) уж никакого беспорядка не допустят.

После того, как был заключен этот «позорный и похабный мир», на Ленина вскоре было совершено покушение. Руководство страной фактически перешло в руки Совета Рабоче-Крестьянской обороны (впоследствии – Совет труда и обороны) и Реввоенсовета Республики. Ленину, по сути, оставили лишь роль председателя Совнаркома, власть которого распространялась только на тыловые районы Московской губернии (войска Деникина подходили к Туле), а его влияние на принятие решений партии сильно уменьшилось. Все руководство боевыми действиями перешло в руки Реввоенсовета Республики во главе с Троцким. Ленин во время Гражданской войны как бы оставался в тени, занимаясь больше политическими и хозяйственными вопросами. Покушение на Ленина вызвало волну сочувствия главе правительства, которое дало крестьянам землю. И это еще раз показало большевикам, кем для них является Ильич. Тогда начинает складываться и крепнуть культ Ленина, хотя сам он не прилагал к этому усилий. Была тяга многих людей подчиниться некоей стоящей над ними личности. Это наблюдалось и при Сталине. Позиция Ленина еще больше укрепилась, когда началась революция в Германии. Потом за Германией поднялась Венгрия, и это показалось Ленину и его соратникам началом нового «триумфального шествия Советской власти» теперь уже по всему земному шару. Коминтерн тогда воспринимался как штаб мировой революции, а его руководители уже видели себя распорядителями судеб планеты. Казалось, нужно совсем немного – подтолкнуть европейскую революцию. Чтобы взрастить коммунистические партии на Западе, был образован III Коммунистический Интернационал (вначале это были группки маргиналов, не пользовавшиеся влиянием и авторитетом в своих странах).

Из Советской России, где миллионы людей умирали от голода, потекли в Европу и Америку потоки золота, бриллиантов, иностранной валюты. Руководители Коминтерна и лично Ленин наставляли своих агентов, чтобы они тратили деньги, не скупясь. Но эта колоссальная финансовая подпитка не привела к революции на Западе. Оказалось, что Ленин, проведший почти 17 лет в эмиграции и плохо знавший Россию, плохо знал и Запад. Там пролетариат вовсе не хотел расставаться с тем уровнем жизни, какого добился в результате стачечной борьбы. Неудавшаяся авантюра с установлением Советской власти в Польше окончательно подорвала экономику Советской России, и без того дышавшую на ладан. Но жизнь не стояла на месте и заставляла советскую власть творить великие дела.

Большевикам надо было удержать власть. Государственный аппарат царской России в основном был сломан Февралем. Новый порядок после Февраля не сложился, его заменяли «временные конструкции», так как вожди либерально-буржуазной революции заняли позицию «непредрешенчества». Временному правительству пришлось, однако, нарушить этот принцип, объявив 1 сентября 1917 года Россию республикой, то есть присвоив себе функции законодательного собрания. Это – при наличии Советов. Когда Советы взяли на себя полноту власти, в России в большинстве систем царил хаос. Это создавало для новой власти трудные проблемы в жизнеобеспечении страны, но в то же время облегчало государственное строительство, поскольку сопротивление старых структур было ослаблено. Сложным оказалось то, что процессы слома буржуазного государственного аппарата и создание нового были взаимосвязаны. Для советского государственного строительства было важным недопущение разрывов непрерывности в наличии власти. Из естественного чувства самосохранения появилось «чувство государственности» на всех, даже низовых, уровнях власти. Это чувство, сложившееся стихийно, из обыденного здравого смысла, явилось доктриной советской государственности – особой главы в истории русской культуры.

Учитывая материальные и кадровые возможности Советского государства в первый период, историки оценивают проделанную им работу как не имеющую прецедентов. Новая власть была создана. Но как ее удержать? Первая задача любой революционной власти – предотвратить ее ликвидацию военным путем, пока новая власть не повсеместно оформилась и не получила минимума поддержки населения.

Острота борьбы заставила поднять вопрос о создании органа госбезопасности. 7 декабря 1917 года СНК организовал Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (ВЧК). Она была задумана прежде всего как орган борьбы с саботажем в связи с готовящейся всеобщей забастовкой служащих правительственных учреждений. Впоследствии слова «и саботажем» в названии комиссии были заменены на «и преступлениями по должности». В момент образования ВЧК на нее смотрели как на временный орган. Это отразилось в названии комиссии – чрезвычайная, хотя в момент создания она не наделялась чрезвычайными полномочиями (она начала их приобретать при осуществлении борьбы с общеуголовным преступлением – спекуляцией).

11 декабря 1917 года для борьбы со спекуляцией был создан специальный отдел. Особую опасность представляла спекуляция в связи с заключением Брестского мира. Поскольку он предусматривал обязательство правительства России безоговорочно оплатить все ценные бумаги, предъявленные Германией, началась широкая спекуляция акциями промышленных предприятий (в том числе уже национализированных). Акции продавались немецким подданным, от них они поступали в посольство Германии, а оно предъявляло их к оплате. На борьбу с этим были брошены большие силы ВЧК. Особенность русского коммунизма проявилась в том, как большевикам пришлось поступать не по науке, вопреки науке, но потом получилось – почти по науке.

Вопрос национализации банков и промышленности требует разъяснения, так как причины и ход национализации, особенно промышленных предприятий, официальной советской историографией искажены. Начнем с банков.

По декрету ВЦИК от 14 декабря 1917 года была осуществлена национализация банков. Банки – главный системообразующий элемент капитализма (при рыночной экономике в товар превращаются деньги, продаются земля и рабочая сила). Отмена «продажи денег» – принципиальное условие для обобществления хозяйства в масштабе страны. Поэтому вопрос о национализации банков ставился, начиная с «Апрельских» тезисов Ленина, и вошел в документы VI съезда партии в августе 1917 года. Причем в России положение банков было особым, они контролировались иностранным финансовым капиталом. И национализация банков была менее связана с теорией, она была сугубо политической и даже конъюнктурной. Банки объявили финансовый бойкот Советской власти, перестали выдавать деньги для выплаты зарплаты рабочим, а чиновникам госаппарата выдали зарплату за 3 месяца вперед, с тем, чтобы те могли бойкотировать новую власть. Кроме того, по негласной договоренности с фабрикантами банки перестали выдавать деньги тем заводам, на которых был установлен рабочий контроль. Национализация промышленности нам преподнесена как закономерный, вытекающий из теории марксизма процесс. На самом деле этот шаг Советского государства был сделан вопреки намерениям правительства и совершенно вопреки теории, которая предполагала прохождение довольно длительного этапа государственного капитализма. Даже представление о рабочем контроле буквально накануне Октября предполагало образование совместного «совещания» предпринимателей и рабочих. Показателен и тот факт, что до марта 1918 года Госбанк выдал очень крупные средства в виде ссуд частным предприятиям.

Взяв власть при полном распаде и саботаже госаппарата, Советское правительство и помыслить не могло взвалить на себя функцию управления всей промышленностью. Эта проблема имела и важное международное измерение, так как основной капитал главных отраслей промышленности принадлежал иностранным банкам. Конечно, в собственность нового государства автоматически перешли все казенные железные дороги и предприятия. В январе 1918 года был национализирован морской и речной флот. В апреле национализируется внешняя торговля. Для управления и контроля в этих отраслях имелись ведомства, кадры и традиции. Многое было заимствовано новой властью. Забегая вперед, скажу, что в конце концов и аппарат Советской России бюрократически стал очень похож на царский. (А сейчас он очень похож на бывший, коммунистический.) Увы, в промышленности события пошли не так, как задумывалось, – начался процесс двух типов – «стихийная» и «карательная» национализация. Наблюдался стихийный захват промышленных предприятий рабочими (по аналогии со стихийным захватом земель крестьянами). Часто, стремясь саботировать производство, владельцы не закупали сырье и переставали выплачивать зарплату. Рабочие обращались в Совет, в профсоюз или в правительство, требуя национализации. Трудно разграничить случаи «стихийной» национализации от «карательной», поскольку юридическим поводом в обоих случаях был отказ предпринимателей подчиниться требованиям рабочего контроля.

Рабочий контроль начал стихийно возникать на многих предприятиях сразу после Февральской революции. А после Октября на II Всероссийском съезде Советов было заявлено, что Советская власть повсеместно устанавливает рабочий контроль над производством. 14 ноября 1917 года ВЦИК утверждает «Положение о рабочем контроле». Во ВЦИК этот декрет проходил непросто (24 голоса – «за», 10 – «против»). Да еще докладчик от профсоюзов требовал: «Нужно оговорить с полной ясностью и категоричностью, чтобы у рабочих каждого предприятия не получалось такого впечатления, что предприятие принадлежит им». Рабочий контроль вводился над производством, куплей-продажей продуктов и сырья, хранением их, а также над финансами предприятия. Наиболее часто реальная причина (не повод) национализации заключалась в том, что владельцы крупных предприятий вели дело к распродаже основного капитала и ликвидации производства. Саботаж крупных предприятий и спекуляция продукцией, заготовленной для обороны, начались еще до Февральской революции. Царское правительство с этим справиться не могло – «теневые» тресты организовали систему сбыта в масштабах страны, внедрили своих агентов на заводы и в государственные учреждения.

С весны 1918 года в случаях, если не удавалось договориться с предпринимателями о продолжении производства, ВСНХ ставился вопрос о национализации предприятий. В целом в основу политики ВСНХ была положена ленинская концепция «государственного капитализма», готовились переговоры с промышленными магнатами о создании крупных трестов с половиной государственного капитала (иногда – с большим участием американского капитала). После заключения Брестского мира положение резко меняется.

Во-первых, было снято предложение о «государственном капитализме» и одновременно отвергнута идея «левых» об автономизации предприятий под рабочим контролем. После ряда совещаний с представителями рабочих и инженерно-технических работников был взят курс на немедленную планомерную и полную национализацию.

Во-вторых, после того как немецкие компании начали массовую скупку акций главных промышленных предприятий России, а посол Мирбах получил инструкции выразить Советскому правительству протест против национализации «германских» предприятий и возникла угроза утраты всей базы российской промышленности, состоялось совещание СНК, которое продолжалось всю ночь 28 июня 1918 года и на котором было принято решение о национализации всех отраслей промышленности, о чем был издан соответствующий декрет. Если внимательно почитать этот декрет, то после риторических заявлений о национализации как средстве «упрочения диктатуры пролетариата и деревенской бедноты» можно обнаружить следующее: до того, как ВСНХ сможет наладить управление производством, национализированные предприятия передаются в безвозмездное арендное пользование прежним владельцам, которые по-прежнему осуществляют финансирование производства и извлекают из него доход. То есть, юридически закрепляя предприятия в собственности РСФСР, декрет не предусматривал никаких практических последствий в экономической сфере. Он лишь в спешном порядке отвел угрозу германского вмешательства в хозяйство России. Вскоре, однако, Советскому правительству, вопреки его намерениям, пришлось сделать и второй шаг – установить реальный контроль над промышленностью. Это заставила сделать Гражданская война.

20 ноября 1920 года были национализированы все промышленные частные предприятия с числом рабочих свыше 5 (при наличии механического двигателя) или 10 рабочих (без оного).

Никакого свержения капитализма и установления социализма не произошло ни в октябре 1917-го, ни в последующие годы – осуществленная после продолжительных переговоров с предпринимателями национализация и была свержением капитализма.