Текст книги "Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия"

Глава 10
За удар кулаком по голове вождь расквитался в 1937-м

Хрущев преподнес советскому народу однобокую картину культа личности Сталина и репрессий в СССР и этим самым нанес сокрушительный удар по советской системе. Это произошло так неожиданно, что у современников сразу создалось впечатление, что им что-то навязывают. Каждый понимал, что следовало более объективно разобраться в сложнейшей обстановке, в которой происходило строительство нового общества, в расстановке классовых сил в стране и сил на международной арене, показать народу, как проходили наиболее важные судебные процессы, чего добивались осужденные оппозиционеры на самом деле, а не по их показаниям на процессах.

Репрессии были продолжением Гражданской войны, а такие войны всегда бывают наиболее ожесточенными и кровавыми. Ну и, конечно, следует понимать, какой океан мерзости выплеснулся в то время. Документально установлено, что в основе более чем трети всех дел лежали элементарные доносы, порожденные завистью, карьеристскими устремлениями, желанием устранить конкурентов или начальников, чтобы занять их место. А начальниками хотели стать многие.

Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы представить такое: ну, скажем, сидел типичный (ну совсем как теперь) государственный рэкетир и требовал справку за справкой, и все не бесплатно, естественно, такие тоже увеличивали число репрессированных. Нынешним государственным и негосударственным рэкетирам, ну и другим тунеядцам, по своему статусу и менталитету, самой судьбой предначертано присоединяться к дружному хору лиц, безоговорочно осуждающих репрессии. Можно задать банальный вопрос: а могут ли возобновиться сейчас массовые репрессии? Ответ последует такой – конечно могут, если подходить по меркам того времени или хотя бы по логике постепенно забываемого уголовного кодекса РСФСР. Тогда у нас точно не хватит лагерей и тюрем для исправления «заблудших». Кстати, и сейчас все забито. Процент невинных никак не меньше, чем тогда.

ХV съезд ВКП (б) провозгласил курс на коллективизацию сельского хозяйства. В стране началась подготовка к этой важнейшей политической кампании, призванной перевести деревню на рельсы социалистического хозяйствования. Сам Сталин в порядке инспекции и оказания помощи местным руководителям в январе 1928 года посетил Сибирь – достаточно зажиточный регион государства. Увидев на месте положение дел с хлебозаготовками, Сталин немедленно принял меры, согласно которым, если кулаки не сдавали хлеб в тех объемах, какие для них были установлены, к ним применялись репрессивные меры.

Только за три месяца 1928 года (январь – март) к судебной ответственности в Сибири было привлечено около тысячи человек. К маю того же года там были описаны (раскулачены) около восьми тысяч крестьянских хозяйств. Но, с другой стороны, в глухих деревнях отдельных «комиссаров» по хлебозаготовкам иногда просто убивали. Естественно, начались репрессии. А на репрессии властей сибирское село ответило коллективными отказами сдавать хлеб, «бабьими бунтами», растаскиванием конфискованного зерна из амбаров и даже вооруженными выступлениями крестьян.

Одной из причин этого являлось то, что при проведении хлебозаготовок в ряде районов применялись негуманные методы: угрозы лишения свободы, высылка в другие места, конфискация имущества за задержку со сдачей хлеба, физическое насилие над жителями деревень, закрытие церквей, различные ограничения для крестьянских семей и т. п. На эти «перегибы» местное начальство изредка реагировало – снимало слишком ретивых. Но и новым заготовителям пришлось решать ту же самую задачу – выбивать хлеб в селах, во что бы то ни стало выполняя контрольные цифры. А раз так, то по-прежнему сохраняли силу те же методы давления, шантажа и прямого террора.

Были случаи, когда организаторы «мероприятия» вели себя как разбойники с большой дороги: забирали себе реквизируемое имущество, избивали и раздевали людей, выгоняли их голыми на мороз. И так поступали не только с кулаками, но и с середняками. Документы свидетельствуют, что были случаи и изнасилования «кулацких» жен и дочерей. В целом, естественно, отношение населения по всему Советскому Союзу, а оно было преимущественно представлено крестьянством, к мероприятиям партии и правительства в области сельского хозяйства в подавляющей массе было негативным. Волна мятежей и восстаний прокатилась по Северному Кавказу, Средней Волге и Сибири. Взбудораженная деревня бурлила, стреляла, горела, митинговала. Расслоение прежде достаточно прочной сельской общины достигло невиданных размеров.

Зажиточный крестьянин, так называемый кулак, всеми способами сопротивлялся изъятию у него хлеба вообще, а не только излишков. Середняк стремился сохранить нейтралитет. Незаконные реквизиции, бесчинства раскулачивающих стремительно пополняли ряды ярых противников Советской власти. А это усиливало репрессии. Массовые репрессии Советской власти против крестьян не поддаются описанию и осмыслению. Документы показывают, что и в городе это напоминало охоту на ведьм.

В 1931 году были созданы Центральная контрольная комиссия ВКП (б) и Наркомат рабоче-крестьянской инспекции. ЦКК и РКИ были задействованы в политических кампаниях по борьбе с ослаблением дисциплины на промышленных предприятиях, очистке торговой сети от спекулянтов и ликвидации бюрократов. Все будто бы правильно. Но все постепенно стали соизмерять свои действия с мнением товарища Сталина. Зимой 1933 года он на слете колхозников высказал озабоченность нечеткой работой МТС. В работе ремонтных мастерских, естественно, были трудности, как, например, отсутствие запчастей, а может быть, кто-то и саботировал работу. Те, кто сильно прогибался перед властью, нашли-таки классового врага в лице ремонтника сельскохозяйственной техники. Оказалось, он не только портит советский трактор в поле, но и всячески старается задержать его ремонт. Кроме того, он коварно срывает и дезорганизует работу мастерских.

Допускаю, что так как в ряде случаев к ремонту техники мог быть допущен только грамотный, знающий человек, могли иметь место и наветы со стороны ленивых бездарей, которых эти «вредители» заставляли вкалывать. Естественно, перед контрольными органами была поставлена экстренная задача: разоблачить кулака и его пособников, пролезших в реммастерские. ЦКК и РКИ взяли под свое неусыпное наблюдение 21 МТС. Время до посевной еще оставалось, контроль ширился. По выявленным фактам саботажа были возбуждены уголовные дела, а также арестованы государственные служащие в системе Наркомзема и Наркомсовхозов – люди из буржуазных и помещичьих семей.

Коллегия ОГПУ постановила: «За организацию контрреволюционного вредительства в машинно-тракторных станциях и совхозах ряда районов Украины, Северного Кавказа и Белоруссии, нанесшего ущерб крестьянству и государству, выразившийся в порче и уничтожении тракторов и сельскохозяйственных машин, умышленном засорении полей, поджоге машинно-тракторных мастерских и льнозаводов, дезорганизации сева, уборки и обмолота с целью подорвать материальное положение крестьянства и создать в стране состояние голода, – приговорить к высшей мере социальной защиты – расстрелу».

Привел цитату, дабы не исказить подлинную орфографию и показать нелепость документа. Такое пересказать своими словами просто невозможно. Логика не позволяет. Оказывается, виновники голода – это саботажники. Дальше – больше. 28 апреля 1933 года было принято Постановление ЦК и ЦКК ВКП (б) о чистке партии. Согласно этому документу, из партии «вычищались»: классово чуждые и враждебные элементы, например обманным путем пробравшиеся в партию и оставшиеся там для разложения партийных рядов, или двурушники, живущие по двойным стандартам, скрывающие от партии свои действительные намерения; открытые и скрытые нарушители железной дисциплины партии; перерожденцы, сросшиеся с буржуазными элементами; карьеристы, шкурники и бюрократы; морально разложившиеся коммунисты.

Как видно, «ассортимент» широкий, но, по большому счету, если задача по выявлению всех «элементов» и была очень сложной, то она была, возможно, уместной, т. к. таким людям в партии, конечно, не место. Но война всех против всех приводила к перегибам. На местах и в «органах» было много усердствующих. Дело руководства чисткой во всесоюзном масштабе было поручено Центральной комиссии по чистке под руководством бывшего наркома РКИ Я. Э. Рудзутака. Его на этом посту вскоре сменил Л. М. Каганович. В комиссию вошли С. М. Киров, Е. М. Ярославский, Н. И. Ежов, М. Ф. Шкирятов, И. А. Пятницкий и другие. Были определены сроки и последовательность мероприятий. Несомненно, существовала разнарядка, регламентирующая минимальное количество неблагонадежных.

Все шло по плану. С 1 июня чистку должны были начать в Московской, Ленинградской, Уральской, Киевской и других областях. Существовали графики чисток в районах, на предприятиях. И комиссии на местах по чистке составлялись. Но, не доверяя местным коммунистам, в состав каждой местной комиссии ЦКК включал для «укрепления» своих сотрудников. Началась вакханалия. Но это по современным меркам. А тогда это воспринималось как должное.

В стране иногда доходило до курьезного: газеты сообщали о партийной чистке только что возвращенных на Большую землю челюскинцев – «Челюскинцы на партийной проверке». Чистки проходили везде по одинаковому сценарию, с большей или меньшей долей неизбежного, как бы сейчас сказали, «стриптиза».

Предполагалось, что на обсуждении «очищавшемуся» в глаза откровенно говорится о его грехах и недостатках. Он же, в свою очередь, должен быть предельно самокритичен.

Какие уродливые формы все это массовое «покаяние» принимало, несложно представить. Те, кто в партийных ячейках выступал против чистки или каким-то образом сочувствовал исключенным, тут же клеймились позором, им приклеивали ярлыки и называли «кулацкими пособниками», «окопавшимися беспринципными группами», «содействующими исключенным из партии троцкистам» и т. д. Везде витала удушливая атмосфера страха. На собраниях обязательно присутствовал представитель из центра, нагоняя страх еще больше. У честного человека не было никакого шанса сохранить лицо.

Можно с уверенностью сказать, что в результате вакханалий на собраниях «незапятнанными» оказывались не те, то есть выживали не лучшие. Когда начались массовые аресты, кое-где явно перестарались: на некоторых заводах вообще не осталось парторгов. Не из кого было выбирать: все более или менее опытные специалисты подпадали под ту или иную категорию, перечисленную в постановлении. Некоторые партийные организации на местах были полностью обескровлены. Кроме того, арестам подвергались и тысячи беспартийных специалистов – инженеров, хозяйственных работников. На место «выбывших»

поспешно выдвигались новые руководители, в прошлом рядовые рабочие. Хорошо, если это были бывшие «стахановцы», а вообще, выдвигались всякие. Им было слишком трудно полноценно заменить опытных и сведущих специалистов, обеспечить выполнение плана. И поэтому стал намечаться откат. Вся ответственность за «перегибы» и «ошибки» была, естественно, возложена на местных руководителей. Да так оно, наверное, и было.

Теперь уже создавались комиссии для разбирательства результатов самих «чисток» и наведения «большевистского порядка». Но это была еще не кульминация репрессий. Роковую роль сыграло убийство Сергея Мироновича Кирова 1 декабря 1934 года. Киров был сторонником курса Сталина на индустриализацию, и это делало его противником Бухарина. Но он отчасти разделял теорию «пролетарского гуманизма», которую проповедовал Бухарин, так и не изживший в себе переживаний, вызванных сценами насилия во время коллективизации. Киров уже завоевал большой авторитет в партии и осмеливался выступать сторонником более лояльного и мягкого отношения к общественности, поскольку у партии, по его мнению, не было больше непримиримых врагов. Очевидно, это мнение было ошибочным.

Но главным являлось следующее – многим функционерам руководства партии в случае более мягкого отношения к своим противникам и с принятием нового курса было бы несдобровать за их прошлые жестокости. Сталин находился под прессом желания партноменклатуры продолжать репрессии (на этой версии настаивает А. Б. Мартиросян). Так или иначе, после убийства Кирова события развивались очень стремительно и словно по написанному сценарию. После ХVII съезда партии Киров, избранный членом Политбюро и секретарем ЦК, должен был переехать в Москву и взять на себя руководство идеологической работой в партии. Теория «пролетарского гуманизма», возможно, имела шанс воплотиться в политике ВКП (б). Если бы это случилось, то Сталин, возможно, не смог бы единолично распоряжаться судьбами и жизнями людей. Но Кирова убрали. Кто? Убил Кирова некто Николаев. Говорят, на почве ревности. Но дело достаточно запутанное. Возможно, к этому причастна и немецкая разведка. Но ни один из авторов, пишущих на эту тему, не сумел с полной убедительностью распутать этот клубок сплошных загадок. Всякие разговоры о причастности Сталина к смерти Кирова смехотворны.

Итак, Киров должен был переехать в Москву. Но его переезд все откладывался. Наконец Киров приехал в Ленинград, чтобы сдать дела своему преемнику, и тут его настигла пуля убийцы. Как бы ни хотелось злопыхателям приписать убийство Кирова «проискам» Сталина, даже они открыто этого не говорят. Факты свидетельствовали о другом: убийство члена Политбюро и секретаря ЦК в самом центре парторганизации Ленинграда, в Смольном, на глазах охранника, показало всем членам руководства ВКП (б), что даже при наличии охраны никто из них не может быть застрахован от подобной участи.

Это исторический факт, и не миф, что до этого Сталин, например, ходил и ездил свободно, без какой-либо охраны. Однажды дело даже дошло до того, что во время праздничной демонстрации 7 ноября 1927 года некто Охотников на трибуне Мавзолея ударил Сталина кулаком по голове. Существует такая версия этого, совершенно немыслимого в наше время происшествия. Начальник Военной академии им. Фрунзе Р. П. Эйдеман вручил трем свои питомцам специальные пропуска для участия в охране высших руководителей страны на трибуне Мавзолея.

Ретивая тройка со всех ног кинулась на Красную площадь. На территорию Кремля они проникли беспрепятственно, но у деревянной калитки туннеля, ведущего на трибуну Мавзолея, вышла заминка. Охранник-грузин отказался их пропустить. Горячие парни, участники Гражданской, не спасовали перед наглостью чекиста. Они отшвырнули его, сломав при этом калитку, и бросились вперед. Через несколько секунд они были за спинами стоявших на трибуне. Охрана, естественно, накинулась на новоприбывших. Один из тройки, Охотников, подскочил к Сталину, которого счел виновником всей этой неразберихи, и кулаком ударил его по затылку.

Ни Эйдеман, ни Охотников не были наказаны. Можете представить, какие «строгости» были в стране. Каждого видного большевистского деятеля можно, получается, запросто ударить по голове, а то и пустить в расход.

А чего стоили разного рода «дискуссии» и возня с всякими там уклонами? Эта тягомотина была явно не для слабонервных, но и у них нервы сдавали. Естественно, Сталин, чувствовавший полноту власти, не мог оставаться благодушным, если на съезде буквально все выступавшие клялись ему в верности и славословили его, а при тайном голосовании оказалось, что против него были поданы сотни голосов. Значит, все они – лицемеры. И все это перед лицом смертельной опасности. Благодушие непростительно!

Немаловажное значение сыграло отношение Сталина к Кирову. Киров был его любимцем. Да и как можно было не любить этого обаятельного, очень отзывчивого человека, с открытым, таким русским лицом?! Сталин встретился с Кировым еще в октябре 1917-го. И сразу его потянуло к этому энергичному, крепко сбитому человеку. К его улыбке, к душе нараспашку. Ни с кем Сталину не было так легко, как с Миронычем. Они дружили семьями. Дети Сталина – Светлана и Василий – радовались, когда Сергей Миронович бывал у них. Это было еще тогда, когда у Сталина – хлебосольного хозяина – постоянно гостили родственники, друзья, земляки.

С Кировым всегда легко было говорить. Говорить о чем угодно. В любой аудитории – в военной, студенческой, рабочей – он был своим. Когда жена Кирова Мария стала прихварывать, Сталин сам хлопотал и о врачах, и о лекарствах. Он действительно любил Кирова как брата. Доказывает это надпись на книге «О Ленине и ленинизме», подаренной Кирову Сталиным: «С. М. Кирову. Другу моему и брату любимому. От автора».

Друзей-соратников у Сталина было немало. Но между ним и теми же Серго Орджоникидзе, Ворошиловым, Молотовым, Кагановичем стало появляться какое-то пространство, прохлада. И особенно после неожиданного ухода из жизни жены Надежды. Этим самоубийством жена как бы нанесла вождю оскорбление. Так ему казалось. С того момента в душе Сталина произошел заметный перелом. Только к Кирову отношение вождя оставалось прежним. Знал ли Сталин, что Сергей Миронович очень любил женщин и что у него были любовницы, как в Большом театре, так и в Ленинградском театре оперы и балета, и что рыжая красавица Мильда Драуле, жена Николаева, тоже была его любовницей? Наверное, знал.

Уже через час после страшного известия Сталин спецпоездом выехал в Ленинград, чтобы разобраться во всем на месте. В ночь с 1-го на 2-е декабря по его инициативе было принято срочное постановление ЦИК СССР, в соответствии с которым были внесены изменения в уголовно-процессуальный кодекс. Органам Комиссариата внутренних дел предписывалось приводить в исполнение смертные приговоры обвиняемым в подготовке и проведении террористических актов немедленно после вынесения этих приговоров.

В декабре Николаев, его бывшая жена и еще несколько человек, обвиненные в прямом соучастии, были расстреляны. Если до убийства Кирова Сталин еще колебался в выборе линии по отношению к старым большевикам, то теперь он убедился, что, так как они в большинстве своем враждебны ему, настало время проявить твердость. Следуя своей логике, он считал так: все они сформировались в условиях борьбы против царского режима, в подполье, и их деятельность была преимущественно разрушительной. Они и настроены были неизменно оппозиционно, и склонны были к критике складывающихся порядков. Поэтому Сталин посчитал, что им уже не место в партии.

Убийство Кирова явилось очень хорошим поводом для решительных действий, которым необходимо воспользоваться незамедлительно. А тут еще ему был подготовлен материал, свидетельствующий о наличии сети заговоров, нити которых тянулись к Троцкому. По всей стране репрессии усилились.

Не буду развивать здесь мысль о «еврейском следе» в мировой политике, о тенденциозном отношении Сталина к евреям, равно как и подробно описывать усилия Генриха Ягоды и Николая Ежова по ориентированию Сталина в этом направлении. Сошлюсь только на такой факт: Каганович предлагал Сталину обнародовать данные о еврейском происхождении Ленина. Сталин отклонил такое предложение. 5 ноября 1934 года ЦИК и СНК СССР было принято постановление «Об Особом Совещании при народном комиссаре внутренних дел СССР», наделившее этот орган правом применения внесудебных репрессий к любым гражданам, кого НКВД причислял к категории общественно опасных лиц. Идея создания внесудебных органов расправы для рассмотрения дел арестованных без суда, так называемых троек, была предложена тоже Кагановичем. И через месяц карательные органы советского государства получают новую поддержку.

С 1 декабря резко возросло значение НКВД. Комиссариат стал еще быстрее численно расти. Его полномочия заметно расширяются. Органы НКВД с тех пор становятся вровень с партийными органами. Пройдет какое-то время, и они начнут заслонять партийные органы. А потом и совсем выйдут из-под контроля. Это произойдет года два-три спустя, когда Ежов по указанию Сталина подготовит зловещий приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» (от 30 июля 1937 года).

По этому позорнейшему для нашей страны документу уже предусматривались «контрольные цифры» по репрессируемым (отдельной строкой планировались расстрелы). И, как и следовало ожидать, такое «планирование» привело и к «встречным планам», и к рвению подлых людей по их выполнению и перевыполнению. Рапортовали как о трудовых победах. Тот же Хрущев запрашивал у Сталина повышение «лимита на расстрелы». Если под репрессии «чрезвычайных троек» первыми попали уголовники-рецидивисты, то далее круг репрессированных расширялся.

Возвращаясь к 1913–1918 годам, вспомним, что большинство профессиональных революционеров-интернационалистов находились долгое время за границей, были связаны с масонскими и еврейскими кругами, а то и с разведками иностранных государств. Избрав курс на строительство сильного государства, Сталин понимал, какую опасность они представляют для его планов. Борьба с такими людьми была очень непростой. К 1930-м годам почти каждый профессиональный революционер и деятель революции 1917–1920 годов оброс кланом связанных с ним лиц, обязанных ему карьерой, различными благами и поддержкой. При каждом складывалась своего рода «семья»: жены, родственники, соратники, друзья, коллеги, разные знакомые и просто челядь, приживалы и приживалки.

Механизм ОСО и был направлен на то, чтобы ликвидировать противников именно целыми семьями, кланами. Убирая того или иного деятеля, мало было расстрелять его самого, следовало нейтрализовать весь его клан. И для этого не нужно было искать доказательств настоящей вины представителей этого клана, ибо «вина» их – в самой принадлежности к нему. По этой логике 5 июля 1937 года Политбюро принимает решение: «Установить впредь порядок, по которому все жены изобличенных изменников Родины – правотроцкистских шпионов – подлежат заключению в лагеря не менее как на 5–8 лет». Репрессиям подвергались также и взрослые дети «врагов народа». Были такие процессы, в которых вовсе не преследовалась цель справедливого судебного разбирательства – они являлись только поводом для ликвидации «пламенных революционеров ленинской гвардии».

Сейчас стали достоянием гласности такие подробности: приговоренных к смерти убивали в подвалах выстрелом в затылок. Чтобы было меньше шума, их приканчивали не из боевого оружия, а из малокалиберного. Тут же, в подвале, открывалась дверь в мертвецкую, где лежали штабелями трупы уже расстрелянных. По ночам трупы на грузовиках вывозили за город, сваливали в общие могилы, заливали известью и засыпали вровень с землей. Потом такое «кладбище» оцепляли колючей проволокой и ставили предостерегающую надпись: «Опасность эпидемии сибирской язвы! Вход воспрещен!»

Сталин не был бы Сталиным, если б не рассматривал членов партии ленинского призыва как предателей. Логика такая: эти люди не смогли осуществить свой проект «Мировая революция» и, потерпев поражение в борьбе за нее, совсем не спешили признать свои ошибки и добровольно работать на благо страны, изо всех сил цеплялись за власть и ради ее сохранения могли пойти на сделку с самим дьяволом, в роли которого выступали закрытые центры финансовой власти за рубежом. Потерпев крах, они стали бесполезными и превращалась, по его мнению, в смертельную опасность для страны.

Добавим сюда еще одну из основных русских традиций – стремительное коррумпирование власти, быстрое обрастание элиты имуществом и связями, превращение ее в «трофейщиков». Террор мешал элите воровать, часто «косил» и виноватых, и правых, и власть имущие стали временщиками и старались хоть что-то урвать. Мы уже отмечали, что коммунизм отвергал дух грабежа, присвоения и спекуляции. Здесь нет и тени сомнения в правильности посылки. Какие могут быть возражения?

«Труд, активность, созидание» – эти надписи горели на наших знаменах. Главное – коммунизм изначально был против паразитизма. А сейчас? Езжайте на любой автомобильный или другой рынок Москвы. Вы увидите массу товаров и огромное множество продавцов в палатках. Товары куплены по одной цене, а продаются по другой. Продают их молодые люди, которые ничего не производят, людям, которые тоже ничего не производят, но те и другие хотят хорошо жить и ездить в хороших автомобилях, ничего не производя. Наиболее везучие из них сидят в шикарных офисах.

При коммунизме их функции выполняли снабженцы, получавшие скромную государственную зарплату. Советские госснабовцы об автомобилях могли только мечтать. Труд их считался не очень квалифицированным. Русский коммунизм, взявший из марксизма многое (часто ошибочное), в главном стоял на правильном выборе: все будут работать, и паразитов не будет.

С легкой руки Хрущева стало общим местом утверждение о том, будто сталинские процессы – это только параноидальные издержки борьбы за власть, что это последствия кровожадности Сталина и его дьявольской сущности. Но многие процессы под собой имели вполне реальную основу. И основа эта состояла в двойной игре, которую вела значительная часть элиты новой России, общавшаяся со сторонними силами как за океаном, так и в Германии. Архивные документы подтверждают наличие заговоров и подготовку и осуществление диверсий и террористических актов на всей территории СССР. Поэтому жесткие меры объяснимы.

Но трагедия не в этом: Сталин ведь знал, что жертвами репрессий становятся и невинные люди. Но считал, пусть пострадают невинные, чем где-нибудь накануне войны не будет устранен враг. Весь ужас в этом. Многие, например Бухарин и Рыков, шпионами и диверсантами не являлись. Пятаков и Радек, правда, были связаны с Троцким, встречались с ним. Органам это было известно. А вот Бухарин, даже снятый со всех важных постов, стал знаменем, вокруг которого могли объединиться все недовольные сталинским режимом, и в этом качестве он представлял большую опасность.

При Сталине многих судили как «изменников родины», к коим он причислял и тех, кто рассматривал Россию как базу для мировой революции. Догадка у него была такая: эти силы после поражения идеи мировой революции и отката ее к границам СССР должны были обязательно встать на путь совместных усилий с ведущими западными финансистами. На путь, который привел их к служению мировому финансовому капиталу. Их следовало ликвидировать даже по тогдашним законам о валютных операциях. К марту 1938 года Сталин физически уничтожил всех соратников Ленина, всех, кто помнил, что Ильич так и умер доктринером мировой пролетарской революции, ради которой и было создано первое «Отечество мирового пролетариата» – СССР. Все, мечтающие о возрождении Советского Союза, ратуют за возрождение империи мирового пролетариата. Это сегодня звучит несерьезно.