Текст книги "Духовник царской семьи. Архиепископ Феофан Полтавский, Новый Затворник (1873–1940)"

Слово в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла

Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие

Деян. 14, 22

Вот что и словом, и делом в продолжении всей своей земной жизни непрестанно проповедовали святые апостолы и ныне проповедуют нам. Апостолы не говорят: многими познаниями подобает внити в Царствие. Видно, многие познания полезны, но не совсем необходимы для достижения Царствия Божия. В самом деле, мытарь достиг оправдания, а следовательно и близкой надежды Царствия Божия, не многими познаниями, но многим смирением, не высокими созерцаниями, но очень простою молитвою: Боже! будь милостив ко мне грешнику! (Лк. 18, 13). Не говорят: многим временем подобает внити в Царствие Божие. Видно, продолжительность времени не есть необходимое условие приближения к Царствию Небесному. В самом деле, разбойник на кресте в несколько часов, а может быть, в несколько минут совершил путь от врат адовых до дверей Рая. Не говорят: многими трудами и подвигами подобает внити в Царствие Божие, хотя, по слову Самого Иисуса Христа, Царствие Небесное силою берется (Мф. 11, 12). Видно, успех усилий, которыми приобретается Царствие Небесное, не всегда определяется тягостию трудов и числом подвигов. Перстень сына Царствия дан блудному сыну скорее, нежели он окончил труд договорить покаянную речь оскорбленному отцу. Он едва успел изобразить свое недостоинство: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим (Лк. 15, 21), а не успел еще принести просьбы, как ему было даровано более, нежели он смел желать и надеяться.

Не многими познаниями, не многим временем, не многими трудами, но, говорят апостолы, многими скорбыми надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22). Что это учение относится не к первенствующим только, преследуемым от иудеев и язычников христианам, но есть всеобщее и обязательное для всех христиан, в этом не трудно удостовериться из наставлений Самого Иисуса Христа. Кто хочет идти за Мною, – говорит Он, – отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк. 8, 34). Как ни смягчайте значение этих слов Господних, во всяком случае, ими предрекаются последователю Христову многие скорби. Если ты возьмешь крест и пойдешь за Христом, то куда ты придешь? Очевидно, туда, куда шел, взяв крест, Он Сам, следовательно, на Голгофу, на страдания,

на распятие. Святой апостол Петр учит: Итак, как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью (1 Пет. 4, 1). Подлинно, мысль о страдании Христовом за нас одна может быть достаточна для того, чтобы примирить нас со всякою скорбью и страданием ради Христа и Его Царствия. Если Христос, не сотворивший греха, пострадал, можно ли нам, грешникам, роптать на страдания? Если Христос пострадал за нас, какая была бы неблагодарность не хотеть принять скорбь ради Его и Его заповеди? Если должно было, сообразно с премудростью, праведною и благою судьбою Божиею, пострадать Христу и войти в славу Свою (Лк. 24, 26), и это нужно было ради нас, как не поверить, что и нам подобает, сообразно с примером нашего Подвигоположника, многими скорбями внити в Царствие Божие? Но если кому недостаточно просто верить, а нужно притом удостовериться и рассуждением в потребности скорбей для нашего спасения, то и этот способ наставления имеем мы также в словах святого апостала Павла: страдающий плотию перестает грешить, чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией (1 Пет. 4, 1–2). Удивительно это рассуждение Апостола. Оно подает случай к вопросу: неужели человек не может перестать грешить, не пострадав плотию, тогда как он имеет свободу избирать лучшее и сверх того имеет помощь к добру в благодати Божией? Дело, о котором говорит нам Апостол, братия христиане, он, конечно, лучше нас знает и как богопросвещенный Апостол, и как опытный подвижник, который уже немало шел путем страданий, когда указывал сей путь христианам. И, конечно, его Божественное просвещение и его страдальческие опыты показали ему причину, по которой христианин должен поставлять себя в готовности к страданиям: ибо страдающий плотию перестает грешить.

В самом деле, грех, который человеком допущен, пробил себе дорогу в его сердце и в его существо. Если он усилиями свободной воли при помощи благодати изгоняет его, по пробитой дороге он силится возвратиться. По следам прежних греховных впечатлений вновь идут страстные и греховные движения, возбуждаемые воспоминаниями и присутствием искушающих предметов и привычкою.

Что же надо делать, дабы решительно освободить себя от греха?

Не только изгнать его, но и пробитую им дорогу заградить, разрушить, истребить. Надобно глубоко взрыть землю сердца, чтобы уничтожить следы греховного услаждения, чтобы истребить глубоко проникшие тонкие корни греха. Надобно с огнем пройти по стезям внутренних чувств, чтобы очистить их от остатков греховных впечатлений. Следовательно, надобны скорби и страдания, дабы страдающий плотию перестает грешить.

Много скорбей у праведного (Пс. 33, 20), – говорит Псалмопевец. Лишени, скорбяще, озлоблени (Евр. 11, 37) – сими чертами описал Апостол ветхозаветных подвижников веры, не заботясь называть их по имени. Так находил он черты сии общими и обыкновенными! Если бы надлежало изобразить жизнь и новозаветных подвижников веры – апостолов, мучеников, преподобных, опять годились бы те же черты: лишени, скорбяще, озлоблени. Не сими ли же чертами ознаменован образ и вашей жизни, первоверховнии апостоли Петре и Павле?

. ..Хвалимся, и скорбями (Рим. 5, 3), – говорит о себе Апостол. От нас, может быть, еще рано сего требовать. Исполняется ли в нас хотя другое, меньшее слово апостольское: в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны (Рим. 12, 12)? Скорби, которыми по судьбам Божиим посещаемся, приемлем ли с терпением, и когда изнемогает терпение, подкрепляем ли его молитвою?

При всех обстоятельствах нашей жизни одно должно быть несомненным для нас: кто не подвергает себя добровольно очистительной работе внутренней, скорби покаяния и самоукорения, внешних скорбей не приемлет с терпением и смирением, тот еще не на пути, который указывает Священное Писание к Царствию Божию: Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22). Аминь.

Произнесено 29 июня 1929 г. в Варне

Слово в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла

И Я говорю тебе: ты – Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее.

Мф. 16, 18

В сих словах Божественного основателя Церкви заключается краткое, но весьма глубокое учение о непоколебимости Церкви Христовой до скончания века. Нам необходимо рассмотреть, в чем состоит сия непоколебимость Церкви, на чем она основывается и каким образом можем сделаться причастниками мы, отдельные ее члены.

На вопрос: каким образом Церковь Христова непоколебима и неразрушима, когда некоторые Церкви очевидно поколебались и разрушились? – Православная Восточная Кафолическая Церковь отвечает: Церковь Христова непоколебима в своем вселенском единстве. Не то это означает, что никакая часть, большая или меньшая, не могла отпасть от сего единства, но то, что, несмотря на отпадение иногда некоторых частей, всегда остается единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь, сохраняющая чистое исповедание веры и учение жизни, неповрежденное Священное Писание и Священное Предание и непрерывное преемство Священноначалия и Таинств.

Обуславливается сия непоколебимость Вселенской Церкви тем, что основана она по благоволению Отца Небесного чрез Святого Духа Самим Иисусом Христом, Который является и подлинным основанием и главою Церкви. А сия последняя есть тело Его, оживляемое Духом Святым. Апостол Павел пишет: никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос (1 Кор. 3, 11). В сих словах Апостол не только признает Иисуса Христа первоначальником и незыблемым основателем Церкви, но и отрицает возможность другого подобного основания. Посему апостол Павел, к которому первоначально были обращены Спасителем слова об основании Церкви, не может быть первоначальным основанием Церкви. Он может и должен быть признан лишь вторичным основанием ее, на Христе утвержденном и во Христе только непоколебимом. Да и в сем последнем смысле он является таковым не единично, а наряду с другими апостолами, сушу краеугольну Самому Иисусу Христу, хотя и первым. Так учит о сем святой апостол Павел, и истинность его понимания подтверждает тайновидец Иоанн Богослов. Сей последний, описывая представившееся ему в духовном видении величественное здание небесного града Церкви Вселенской, свидетельствует, что стена сего града имеет оснований двана-десять и на них имен дванадесять апостолов (Апок. 21, 14), а не одного апостола Петра. Итак, первым и главным основанием Церкви является Сам Христос Спаситель, и этим обуславливается ее непоколебимость.

Отсюда, наконец, становится ясным и то, каким образом соделываемся причастниками непоколебимости Церкви мы, отдельные ее члены.

Церковь непоколебима во Христе потому, что Христос есть не просто человек, а Богочеловек. В нем человечество ипостасно соединено и, так сказать, помазано Божеством и через сие соединение соделалось непоколебимым; ибо само по себе непоколебимо только Божество. Посему и нам, если хотим сделаться причастниками сей Божественной непоколебимости Основателя Церкви, необходимо с Ним благодатно соединиться. А сие возможно лишь чрез полное в вере и жизни послушание Матери нашей Церкви, которая, по слову Апостола, есть дом Бога живаго, столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15). «Апостолы, – говорит святитель Ириней Лионский, – в Церковь, как в сокровищницу, вполне вложили все, что относится к истине, так что всякий желающий берет из нее питие жизни» (Святитель Ириней Лионский. Против ересей. Кн. 3, гл. 4, пар. 1). И все в ней истинно: заключено ли оно в Писании или хранится в виде ненаписанного Предания. «Из догматов и проповеданий, соблюденных в Церкви, – говорит святитель Василий Великий, – иные имеем в учении, изложенном в Писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского Предания, прияли мы в тайне. Но те и другие имеют одинаковую силу для благочестия. И никто не оспаривает последних, если хотя несколько сведущ он в церковных постановлениях.

Ибо, если бы вздумали мы отвергать неизложенные в Писании обычаи как не имеющие большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили бы проповедь в пустое имя» (Святитель Василий Великий. Книга о Святом Духе, ко святому Амфилохию, епископу Иконийскому. Гл. 27).

На верности апостольскому Преданию, писанному и неписанному, утверждается истинность и Вселенских Соборов. «Мы неприкосновенно сохраняем все церковные предания, – свидетельствуют Отцы VII Вселенского Собора в деяниях сего Собора. – Мы следуем древнему законоположению Кафолической Церкви. Мы сохраняем определения Отцов. Прибавляющих что-либо к учению Кафолической Церкви или убавляющих от него мы предаем анафеме. Кто унижает какое-либо предание церковное, писанное ли то или неписанное, тому анафема» (Деяния Вселенских Соборов. Т. 7, с. 284, 293–294).

Однажды состоявшиеся определения Церкви по решенным уже догматическим вопросам воспрещалось подвергать вторичному рассмотрению и перерешению. «Умоляю вашу святость, – писал Отцам III Вселенского Собора Карфагенский епископ Капреол, – умоляю, чтобы вы, при содействии Святого Духа, Который, как я не сомневаюсь, будет в сердцах ваших при всех ваших действиях, силою древнего Предания поражали новые и доселе неслыханные учения, не касаясь тех, которые уже прежде отвергла Церковь, дабы под предлогом вторичного исследования не возобновлять того, что уже прежде отвергнуто. Ибо, если кто станет подвергать новому исследованию предметы уже решенные, о том по справедливости должно сказать, что он не иное что делает, как сам сомневается в той вере, которая доселе имела силу». «Таково мнение всех нас; мы все говорим то же!» – в ответ на сие заявление Карфагенского епископа воскликнули Отцы III Вселенского Собора (Деяния Вселенских Соборов. Т. 1, с. 230).

Так учит нас Кафолическая Церковь. Слышим ли мы голос ее и слушаемся ли его? Отвечу на сие словами святителя Григория Богослова: «…процветали и прекрасно текли некогда наши дела. Тогда во дворы Божии не имело доступа это излишнее сладкоречивое и ухищренное (как видим ныне) богословствование. Напротив того, сказать или услышать о Боге что-нибудь новое и удовлетворяющее одному любопытству значило то же, что играть в камни и скоростью их перекидывания обманывать зрение или забавлять зрителей разнообразными и женоподобными движениями тела. Простота и благородство слова почитались благочестием. Но после того как философия и охота к словопрениям, подобно какой-то тяжкой и злокачественной болезни, вторглись в наши церкви, пустословие стали почитать ученостью и, как в книге Деяний говорится об афинянах, мы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое (Деян. 17, 21). С сего времени какой Иеремия, один умеющий составить плач, равномерный страданиям, оплачет наш позор и омрачение!» (Святитель Григорий Богослов. Слово 21. Гл. 2, с. 15). Дерзновенно перерассматриваются давно определенные Церковью учения и не менее дерзновенно провозглашаются совершенно новые! У нас «всякий богослов, хотя и тысячи пятен лежат у него на душе» (Святитель Василий Великий. Книга о Святом Духе. Т. 3, с. 287). Забывают наши новые богословы, что «никто не может войти в богословие и сказать подобающее о Боге, как только Духом Святым» (Преподобный Никита Стифат. Третья сотница. Пар. 85). «Ибо Божественное Писание постигается духовно, и сокрытые в нем сокровища только духовным открываются Духом Святым. Душевный же человек откровений приять не может (см.: 1 Кор. 2, 13–14)». (Там же, пар. 78).

Вот почему и нет мира у нас. Все расстроилось у нас и еще более приходит в расстройство. И печалюсь сему, но и радуюсь. Печалюсь потому, что нет мира у нас. Но и радуюсь, что он будет! «Величайшее благо есть мир. Он прекрасен и делом, и именем. Он Божий (см.: Флп. 4, 7); Бог есть его Бог (см.: 2 Кор. 13, 11), и Сам Бог им именуется (см.: Еф. 2,14)» (Святитель Григорий Богослов. Слово 23, т. 2, с. 186). «Однако не всяким миром надобно дорожить. Ибо есть прекрасное разногласие и самое пагубное единомыслие. Но должно любить (только) добрый мир, имеющий добрую цель и соединяющий с Богом. Когда же идет дело о явном нечестии, тогда должно скорее идти на огонь и меч, не смотреть на требования времени и властителей (дерзну сказать, не только мирских, но и духовных) и вообще на все, нежели приобщаться лукавого кваса и прилагаться к зараженным. Всего страшнее – бояться чего-либо более, нежели Бога, и по сей боязни служителю истины стать предателем учения веры и истины!» (Там же. Слово 6, т. 1, с. 192–193).

Почему же уверен я, что и добрый мир, наконец, у нас будет? «Богом присуждено, братия, чтобы из рода в род не прекращалось уставление Духом Святым пророков Его и друзей для благоустроения Церкви Его. Ибо, если змий древний не перестает изрыгать яд греха в уши людей на пагубу душ, то создавый на едине сердца наши (Пс. 32, 15) не воздвигнет ли убога (см.: Пс. 112, 7), посылая в помощь наследию Своему меч духовный, иже есть глагол Божий (см.: Еф. 6, 17)?» (Преподобный Никита Стифат. Третья сотница. Пар. 34). Ей, воздвигнет!

Яко чада послушания, с усердием и любовью будем, братия, принимать от уст Матери нашей Православной Церкви чистое учение веры и жизни, истинное благодатное освящение и верное руководство к жизни вечной. И будем бегать всякого рода лжеучителей, этих «аравийских, как выражается Святитель Афанасий Великий, – волков» (Святитель Афанасий Великий. Беседы на Евангелие от Матфея. Мф. 7, 15–16, т. 4, с. 437–438). Аминь.

Произнесено 29 июня 1928 г. в Варне

Слово в день Преображения Господня

Взошел Он на гору помолиться. И когда молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею

Лк. 9, 28-29

Еще задолго до создания мира во времени, в предвечном совете Божественном было предвидено грехопадение рода человеческого. А потому вместе с Сотворением мира и человека было предопределено и спасение человека посредством искупительных страданий Богочеловека. Когда же наступила предопределенная полнота времен, Сын Божий действительно и воплотился, и пострадал за род человеческий. Но чтобы эти страдания не только были совершены, но и должным образом восприняты, сначала учениками, а затем и всем человечеством, Спаситель во время земной Своей жизни постепенно приготовлял Своих избранных учеников, а через них и все человечество, к должному восприятию сих страданий. Для сего Он многократно молился о Своих страданиях Своему Отцу Небесному и для сего многократно беседует о них со Своими учениками. Для сего и ныне восходит он на гору Фаворскую. Восходит для того, чтобы помолиться и во время молитвы явить ученикам славу Свою, да егда узрят Его распинаема, уразумеют, что страдание Его есть страдание вольное, и Сам Он хотя и страждет по человечеству, но по Божественной природе Своей есть Отчее сияние.

И смотрите, как сильна и действенна Его молитва!

Он молится о Своих страданиях, и во время молитвы Его человечество озаряется славой Его Божества. И это есть естественное последствие Его молитвы. Дух молитвы, сливаясь с Духом Божиим, исполняет светом душу Иисуса. Преизбыток сего света, не удерживаясь в душе, проливается на тело и просиявает в лице. Не вмещаясь и здесь, осиявает и преображает самую одежду. Расширяясь еще далее, объемлет души апостолов и отражается в восклицании Петровом: Господи! хорошо нам здесь быть (Мф. 17, 4). Преходит в область невидимого мира, привлекает оттуда Моисея и Илию, достигает самых недр Отца Небесного и подвигает любовь Его к торжественному свидетельству о Возлюбленном: Сей есть Сын Мой Возлюбленный (Мф. 17, 5).

О чудо молитвы, единым действием объемлющей небо и землю и Самое Божество! Подлинно величественный пример, о братия, представляет нам сия молитва Богочеловека, пример, призывающий нас к тому, чтобы мы последовали ему и сделали его постоянным правилом своей жизни. Да не подумает никто от вас, что сей пример до нас не относится, как дело Богочеловека. Он относится и до нас. Ибо в нас, хотя и не в той степени, однако, должно совершиться то же, что и во Христе. Ибо в вас должны быть те же чувствования, – учит Апостол, – какие и во Христе Иисусе (Флп. 2, 5).

Спаситель Богочеловек имел нужду в молитве. Неужели ты, человек, не имеешь нужды в ней? Если рассматривать себя как тварь, как создание Божие, что значишь ты вне Божия сотворения и хранения? Ничто. Как твое ничтожество не имеет никакого права на бытие, так и твое бытие не имеет никакого права на блаженство. Только по благости Божией ты существуешь, и только по милосердию Божию можешь быть ты блажен. Но сего мало. Ты не просто сын первозданного Адама, ты сын Адама согрешившего и за это осужденного Божественным Правосудием. Ты один из потомков его, которые все рождаются в грехах, по слову праведного Иова: Кто родится чистым от нечистого? Ни один. Если дни ему определены (Иов. 14, 4–5). А потому ты имеешь нужду не в милости Божией, как Его создание, но в помиловании Его, как грешное создание Его.

«Знаю это, – скажешь ты, – да не могу принудить себя к молитве, так как не имею необходимого для сего настроения». Правду говоришь ты, человек, но только из своей правды делаешь неправильный вывод. Подлинно, есть в природе человеческой странная двойственность и противоречие направлений. С одной стороны, чувство нужды в Божественном и желание общения с Богом. А с другой – какая-то тайная неохота заниматься Божественным и наклонность убегать от собеседования с Богом. И не трудно понять, отчего это так. Первое из сих направлений принадлежит природе первозданной, а последнее – природе, поврежденной грехом. Это есть продолжение доныне того движения, которое сказалось в прародителях по первом нарушении ими заповеди Божией. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога (Быт. 3, 8). Если ты, подобно прародителям твоим, хочешь бежать от Господа, беги. Но знай, что за это бегство от Господа будешь изгнан огненным Херувимом из чертога райского блаженства. А если хочешь блаженствовать с Господом, не убегай от Него, а напротив – прибегай к Нему, поборая в себе греховное отчуждение от Него.

«Я молюсь, – скажешь ты, – но молитва моя бездейственна и бесплодна». Действительно, бывает и такою молитва наша, но не по существу своему, а по немощи нашей. Молитва твоя бывает бездейственна и бесплодна потому, что ты или молишься не о том, о чем следует молиться, или молишься не так, как следует. «Будь мудр в твоей молитве, – говорит святой Исаак Сирин, – не проси в ней ничего тленного и суетного, помня заповедь Спасителя: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все (то есть все потребности для временной жизни) приложится вам (Мф. 6, 33)». А если желаешь молиться

о земном, проси себе того, что считаешь себе нужным и полезным. Но исполнение и неисполнение твоего прошения предоставляй воле Божией в вере и уповании на всемогущество, премудрость и благость воли Божией. Этот превосходный образ моления даровал нам Тот, Кто молился в саду Гефсиманском, да мимо идет определенная Ему чаша. Впрочем не Моя воля, – заключил Он молитву свою ко Отцу, – но Твоя да будет (Лк. 22, 42).

Не употребляй в молитве твоей премудрых выражений. Небесному Отцу простой и неухищренный лепет детей благоугоднее красноречий мудрых века сего. Избегай в молитве многословия, памятуя, что одно слово мытаря умилостивило Бога и одно изречение, исполненное веры, спасло разбойника на кресте, и блудный сын одним словом умилостивил отца своего. Не будь дерзновен в молитве, хотя бы ты стяжал чистоту. Напротив, приступай к Богу с глубочайшим смиренномудрием. Хотя бы ты взошел на вершину лестницы добродетелей, однако и тогда молись как грешник. Ибо все мы грешники, хотя и в различной степени.

Молись с верою, ибо вера воскриляет молитву, а без веры молитва не может возлететь на небо. Наконец, долго пребывая в молитве и не видя плода от нее, не говори: я ничего не приобрел. Ибо самое пребывание в молитве есть уже приобретение; и какое благо выше сего, чтобы прилепляться к Господу и пребывать непрестанно в соединении с Ним? (см.: Лествица. Слово 28).

Если ты будешь молиться, не отринет тебя Господь. Молись сначала как можешь, молитвой несовершенной, и Господь подаст тебе молитву совершенную. А сия последняя не только вознесет тебя на Фавор, но и на самое небо! Аминь.

Произнесено 6 августа 1928 г. в Варне