Текст книги "Последняя песнь соловья"

***

Шершавые стены белого цвета. Хотя, скорее бледно-бежевого. Тусклый холодный свет льется из одинокого окна в дальней стороне коридора. Больное солнце остывшего города пытается достать меня своими лучами. Тщетно. Вокруг никого. Я здесь один. Сижу на твердом диванчике. Ожидаю. Рядом стоит столик с разными брошюрами, но они не представляют собой ничего интересного. Все те же жизнерадостные лица, которые, если снять их маски, несут в себе лишь боль. Завуалированная в ярких красках действительность. Ложь и обман, только ложь и…

Мне надоело сидеть и стучать по столику. Рука потянулась к брошюрам, но я ее во время остановил. Поднялся и пошел по коридору, рассматривая весящие на стенах картины. Добрый клоун, сжимая ярко-красный тюльпан, улыбается из рамки такой же ярко-красной улыбкой. Рядом висит его противоположность: хмурый клон с растекшимся гримом, сжимающий завядший цветок. Иду неспешно дальше. На следующей картине резвятся щенки на зеленом, залитом солнцем поле. Следом котенок, с грустью взирающий из окна на серый городской пейзаж, смоченный дождями. Одни противоположности. Неопределенность. Я уже подходил к следующим картинам, ближе к окну, из которого бил свет, как услышал открывающуюся позади дверь.

– Увидимся через неделю.

Из кабинета вышла девушка. Она смотрела под ноги. На лице у нее было, наверное, такое же выражение, как и у меня. Полная отрешенность. Она не посмотрела на меня, когда проходила мимо. Когда она свернула за угол, я все еще слышал спешный звук ее удаляющихся шагов.

– Проходите, – позвали меня.

И я пошел. Вошел в кабинет и закрыл за собою дверь.

Здесь было гораздо светлее, чем в коридоре. Яркий, хоть и такой же холодный свет бил из большого окна. Привычный запах незнакомых цветов и старых книг с полок наполнил легкие. Я прошел к дивану. Он был гораздо удобнее того, что находился в коридоре. Кожаный. Все еще немного теплый и слега примятый после девушки, которая была здесь до меня. Сидела ли она, изливая душу, или лежала, как я, и смотрела в потолок? Я не знал. И не мог знать. Да и неважно все это было.

Они сидели за столом из темного дерева. Позади них на стене висели различные грамоты и дипломы. Слева и справа растянулись полки с литературой в больше степени по психологии. Они молчали. Всегда так делали. Ждали, когда я заговорю первым. Но мне было не до разговоров. Я бы заснул и проснулся к концу сеанса, только вот ловя на себе их пристальные взгляды, было как-то не по себе.

– Ну что? – Не выдержал я. Подорвался с дивана, встал на ноги, посмотрел на них, а затем пошел к окну. – Так и будете молчать?

За окном был скучный и весьма унылый пейзаж. Дворы, улицы, машины и какие-то люди, снующие туда-сюда. Еще окна, серые ветви, провода, антенны. Ничего интересного. Только самолет пролетал. Но так высоко, так далеко. Белой, расплывающейся линией, устремляясь вдаль. Улететь бы мне вместе с ним. Или с клином перелетных птиц. Забыть, забыть обо всем и перестать существовать в границах своего воспаленного разума. Чтобы не было меня, не было ничего и не будет впредь. Лишь всепоглощающая тишина неизведанных далей, где я смог бы быть никем. Без воспоминаний, без прошлого и будущего. Только настоящее. Только сейчас. Но вместо этого я слышу позади себя голос. Голос звучит тихо в стенах кабинета.

– Вы ведь так ничего и не написали?

Я делаю вид, что меня заинтересовало нечто в окне. Пытаюсь сфокусировать на чем-нибудь конкретном взгляд. Но он цепляется лишь за толстого голого мужика с третьего этажа дома напротив. Он вышел покурить на балкон. И даже холод его не смущает. Стоит себе, курит беззаботно.

– Нет, – отвечаю я, – ни строчки, ни единой буквы.

– Мы ведь говорили, что вам необходимо отвлечься от терзающих вас мыслей. Заняться работой. Или уехать куда-нибудь, сменить обстановку. Вы рассматривали эту мысль? Начать все с чистого листа?

А ведь сейчас идея уехать куда-нибудь казалось весьма интересной. Да. Прочь, навсегда. Туда, где меня никто не знает. Далеко-далеко. Как мы когда-то хотели… хотели с Эльзой. Купить дом вдали от больших городов. Жить лишь для себя. В тиши и уединении. Наслаждаться красотой живой природы, слушать пение птиц поутру, а не симфонию двигателей.

– Я даже не знаю. Думал, наверное.

Возвращаюсь на диван. Время проходит быстро. Очень быстро. Так мимолетно и скоротечно. Секундная стрелка на часах, стоящих у них на столе, наворачивает круги быстрее любого атлета. Когда я уже собираюсь уходить и прощаюсь с ними, мне протягивают книгу. Естественно я узнаю ее. Как я могу не узнать книгу, написанную мною. Но она навевает на меня совсем не положительные воспоминания. Боль зажигается внутри. В глазах темнеет.

– Можно ваш автограф? Мы сами небольшие любители беллетристики, но нашей дочери должно понравиться. Она будет рада.

– Да, хорошо, – как ни в чем не бывало, я беру со стола ручку. Открываю книгу. Вывожу корявым почерком слова. Расписываюсь.

Они фальшиво натянуто улыбаются мне и говорят, – спасибо.

– Не за что, – отвечаю я и замечаю фотографию в рамке все на том же столе. Они и их дочь. Счастливы. Их окружают теплые лучи летнего солнца. Под ногами раскаленный песок. Позади них лучится море или океан голубыми волнами, сливающимися с такими же голубыми небесами. Красота. Тишина, запечатленная в кадре. Но что-то меня смущает в ней. Присматриваюсь. Похоже, что ее сделали в фоторедакторе. Везде ложь. Кругом обман.

Уже стоя возле двери и собираясь ее открыть, я задумываюсь. Скорее даже осознал для себя одну истину. Я сюда больше не вернусь. В последний раз окинул взглядом комнату, стараясь запомнить все в ней. До единой детали. Зачем? Не знаю. Наверное, просто для себя. Чтобы хоть что-то отложилось в воспоминаниях.

– До следующего сеанса, – говорят мне, провожая.

– Да, – отвечаю я, – до встречи.

Но выходя в коридор, я знал, что в этих стенах меня больше не будет. Приду домой, сложу вещи и уеду, куда глядят глаза. Подальше от горестей и печалей. Навстречу солнцу и… вот интересно, а смогу ли я убежать? Все бросить и скрыться от самого себя? Или багаж из прошлого мы всегда носим с собой, и он не позволит начать с чистого листа? Исписанную страницу ведь не сделать снова новой. На ней будут оставлены надписи, наброски, какие-то пометки. Можно добавить новое, лишь бы место было. Или, если это возможно, перевернуть на следующую страницу, а старую просто вырвать. Было бы все так просто.

– Ладно, время покажет. – Мои слова отразились от стен тусклого коридора, на котором висели странные картины.

***

Но в перестановке мест слагаемых, значение суммы не меняется.

Алкоголь. Тупик. Пустота. Пелена в угасающих глазах.

Здесь о счастье не может быть и речи.

Безысходность. Замкнутый круг. И хороводы рваных мыслей, терзающих душу.

– Ты видишь нас с тобой во снах? Ах, да, тебя нет. Никого нет. Ничего нет.

Мрак.

***

И наступает такой день, когда больше ничего не нужно. Ты поймал счастье, держишь его в руках. Все складывается наилучшим образом. Вдыхаешь полную грудь воздуха, наполняешь им легкие. Еще, еще и еще. Чтобы почувствовать жизнь и знать – мечты стали реальностью. Жизнь в радость. Ничего больше не нужно, кроме…

Спектакль закончился. Эльза закончила выступление, и теперь я ждал ее возле входа в театр. Люди выходили из широких дверей. Обсуждали с довольными, радостными улыбками. Все на эмоциях, под впечатлением. Да, пьеса удалась на славу. Соловьиная ночь не оставила никого равнодушным. А Эльза – она была просто чудесна. Иначе и не могло быть.

Она подошла сзади и обняла меня.

– Как тебя? – Спросила она. – Хорошая из меня Инга вышла?

– Замечательная!

Я заключил Эльзу в свои крепкие объятия и поцеловал.

– Эй, ты же мне просто льстишь. Говори, как есть на самом деле. Я готова принять правду.

– Так ведь эта и есть правда. Ты же сама это знаешь.

Город сверкал огнями. А в воздухе царила сладкая симфония спокойствия и умиротворения. Теплый осенний воскресный вечер. Несколько звезд, загоревшихся в иссиня-черном небе, среди прожекторов супермаркетов. Неподалеку играла музыка. Все было спокойно и так легко.

– Пойдем? – Спросила она, заметив, что я вновь придался своим размышлениям.

– Да, ответил я.

Эльза взяла меня под руку, и мы стали спускаться со ступеней. Театр остался позади, возвышаясь массивными колоннами.

Люди толпились на остановках. А мы просто шли. Так неспешно. Ведь некуда торопиться. Пока не настали осенние холода, пока ветрами гонимые тучи не разлились дождями, можно было наслаждаться последними теплыми днями. Слушать звуки городских закоулков, стараясь наслаждаться настоящим.

– Давай уедем. Сейчас.

– Куда? – Спросила она.

– Неважно. Куда угодно. Возьмем первые попавшиеся билеты и рванем в неизведанные дали.

Она остановилась и серьезно посмотрела на меня.

– Ты ведь просто не хочешь завтра идти на мероприятие, устроенное в твою честь.

– Да, – признался я. – Не люблю все это. Много незнакомых людей и все что-то хотят от меня, заваливают вопросами и просят автографы.

– Так ведь это хорошо!

– Даже не знаю. Когда я писал – я просто писал. Мне не нужна вся эта пафосная мишура в окружении тех, кто делает вид, что им не все равно. Я их не знаю и знать не хочу. Мне нужна лишь ты. Ведь когда я писал свои никому ненужные произведения, только ты была рядом, только ты меня поддерживала и вселяла веру, что все не напрасно.

– Я и буду рядом. Помнишь? До последней секунды.

Но на душе скреблись коты. Дикие-дикие коты, которые давно облезли, проживая свои дни в картонных коробках за мусорными баками, проклинающие жизнь.

– Как ты себя чувствуешь? – Спросил я.

Она отвела взгляд. Ведь знала, что я, несомненно, увижу правду. Мы так хорошо друг друга знали. И не было никаких секретов.

– Ты уж завтра сходи. Это нужно, просто нужно. Для твоей дальнейшей карьеры.

– Только если с тобой.

– Куда же я без тебя, глупый.

В ее глазах блеснули росинки слез? Или это лишь свет так упал?

– Да и как мы сейчас можем просто взять и уехать? Нас ведь дома Булкин ждет!

Булкин подрос с тех пор, как мы его нашли. Бывало, посмотришь в его глаза, а в них куда как больше осмысленности, чем во многих людях. Умный кот, умный. Ничего не скажешь. Да уж, его-то точно мы никак не сможем оставить. Для нас он стал частью семьи. Успели привязаться к нему. Вернешься домой после беседы с издателями, в голове бардак и ничего больше в жизни-то не хочется. – Перепиши это, переделай то, – тьфу! Настроение не к черту. А он встретит тебя у порога. Посмотрит своими большими глазами, распушит хвост, замурлыкать. Наклонишься к Булкину, коснешься его мягкой шерсти, проведешь рукой. Еще-еще-еще. Ему в радость и у тебя настроение поднимается. Так мало нужно для поднятия настроение. Тепло в мелочах. Но только такие, казалось бы, незначительные вещи и наполняют нашу жизнь смыслом.

Человеку – нужен человек. И кот.

Мы шли по центральной улице. Вдоль бордюров росли все еще зеленые пышные шапки кленов. На некоторых, правда, редкие листья уже стали желтеть. На клумбах росли цветы. Многие завяли, но их зеленые стебли все еще стояли в свете желтых фонарей. Легкие дуновения ветерка пробегались по волосам, а мы шли ему на встречу. Так же, как и многие другие парочки, решившие провести этот вечер выходного дня в прогулке. Множественные магазины мерцали разноцветными витринами. Из мира «заветринья» нас провожали пустыми, грустными взглядами одинокие манекены. Им бы тоже сорваться со своих мест и побежать, чтобы быть свободными, чтобы быть живыми. Но они застыли в одних и тех же позах, рекламируя новейшие веяния современной моды.

Это был один из последних дней, когда все было хорошо. И прокручивая его в памяти, мне хочется вспомнить каждую деталь. Даже саму маленькую, крошечную. Ведь любая частица вырисовывает в моем сознании картину, делает ее более точной. Может, я большую часть вещей просто придумал для себя в будущем, чтобы нарисовать образ того вечера более ярким. Не важно. Это не имеет значения. Я лишь помню, как сияла улыбка, и горели глаза Эльзы после ее выступления в драматическом театре. Ей аплодировал переполненный зал. Вручали цветы, поздравляли. Она была счастлива, а я был счастлив вместе с ней.

– Жизнь прожита не зря. – Сказал она, когда мы уже подошли к подъезду нашего дома и решили еще немного посидеть на лавочке. – И это, наверное, хорошо.

– Вне всяких сомнений!

– Ты не грусти, – прошептала Эльза.

– Не буду.

Наступала ночь и на небе все больше показывалось звезд. Они переплетались в созвездия. В квартирах потихоньку стали выключать свет. Некоторые собирались ложиться спать, другие к этому времени видели уже третий сон. Или четвертый. Кто-то же просто витал в пучине тьмы. Без спокойствия, без сновидений.

А я… Мне пора бы открыть глаза и встретить новый день. Открыть глаза и проснуться. Но я все еще слышу тихое колебание струн в глубине закоулков сознания. Пора вставать. Пора.

***

В душе кричало эхо тысячи вокзалов. И оно не унималось до тех пор, пока я не открыл глаза, чтобы встретить новый день. Только вот эхо не переставало тревожить меня. Давило по ушам вибрацией и тихим знакомым звуком.

– Бзз-бзз-бзз.

Булкин спал в ногах и едва заметно дернул хвостом и ухом, когда почувствовал, что я проснулся. А ведь я так и заснул, сидя за компьютером. Сквозь шторы в комнату пробивался яркий солнечный свет. От ночной бури ни осталось и следа. Я протер глаза и глубоко зевнул. Потянулся. Рукой же нащупал кнопку. Нажал на нее. Компьютер загудел и стал включаться. Мне бы не помешала сейчас кружечка кофе, вот только спускаться за ней на кухню не было никакого желания. Как не было желания ставить чайник, заваривать… нет уж. Голова тем времени все еще хотела упасть на стол и вернуться в страну грез. Вот только грезы по красоте своей ничем не отличались от серой реальности. Ложь, и больше ничего.

Компьютер покряхтел немного и всклочился. А эхо не переставало жужжать в ушах, издавая противный, похожий на комариный писк шум. На столе лежала бумаги. Кое-где, когда выключился свет, я делал ночью пометки. Корявые наброски, обрывки мыслей, фраз для будущего романа, который, я надеялся все же продолжить. Идеи переполняли меня и сейчас. Желание работать не пропало. Смочить горло чем-то горячительным отпало вовсе. День обещал быть продуктивным.

Монитор, программа, сохранившиеся написанные слова. Пальцы касаются клавиш, с одной лишь целю – начать работу. Сразу, пока еще не передумал. Но одна деталь никак не дает мне сконцентрироваться. Мешает. Тревожит. Словно надоедливое насекомое в ночи, когда ты уже выключил свет и лег. Жужжит над самым ухом. И сколько бы ни размахивал руками, тебе его не поймать. Давай, попытайся, ну же!

Я раскидываю в стороны листы. Встаю на ноги. Один тапок куда-то задевался. Булкин неохотно потягивается и отходит от меня в сторону. Смотрит подозрительно, наблюдает, как я переворачиваю все. Открываю ящики, отставляю монитор, чтобы заглянуть за него. Ничего. Рука пробегает по нижней полке, довольно пыльной. Ничего не встречает на своем пути. А звук не прекращается. Я переворачиваю комнату. Пыль разлетается в разные стороны, вихрями закручиваясь в солнечных лучах. Глаз уже начинает немного подергиваться.

– Нет уж, – говорю я себе, – хватит с меня.

Бросаю все и спускаюсь по лестнице вниз. Иду на кухню, ставлю чайник. Кот, естественно, побежал следом за мной. Я его покормил, а после открыл дверь, когда он попросился на улицу. На меня тут же повеяло летним теплом. Дома было заметно прохладнее. Когда чайник закипел, я заварил кофе. Осторожно отхлебнул. Почувствовал, как горьковатый бодрящий напиток наполняет пустой желудок. Голова начала проясняться.

– Что же, теперь можно начинать день.

Я не спеша пил кофе. Смотрел в окно на яблоню и на голубое небо над ней. И все было вроде бы неплохо. День обещал быть ясным, как моя голова, после испитого напитка. И ничто не предвещало беды. Все было хорошо. Возможно ли это? Встал в полдень, готов творить, немного перекусил, ничто не беспокоит и не тревожит. Есть я и только я для самого себя. Прекрасный день, прекрасная жизнь в отдалении от всяческих проблем. Неужели психологи были правы, и жизнь можно начать с чистого листа? Я не хотел забивать себе голову этим и тем более возвращать к болезненным вопросам. В кои-то веки я хотел просто жить и никуда не спешить, ни от чего не убегать. Просто быть. Не это ль и есть счастье? То беззаботное, светлое, чистое? Не знаю, я просто забыл, как оно выглядит. Да и ладно, как ни назови, смысл останется прежним.

– Беззаботно. – Именно то слово, самое главное слово, которым можно описать то, что творилось сейчас у меня в душе.

Тень Булкина касалась зарослей чистотела, когда он неспешно брел по забору напротив окна. На соседской вишне трещали сороки и мелкие пташки, воробьи, наверное. И им было не по себе в присутствии крадущегося кота. А Булкин, пригнувшись, открыл на них охоту. Шаг по забору, еще один, и вот резким выпадом он прыгает, скрывшись средь зеленой листвы вишневого дерева. Птицы разлетелись в разные стороны с криками негодования. Меня же тоже не отпускало негодование. Звук все еще преследовал меня, даже после выпитого кофе.

– Бзз-бзз-бзз, – напоминал он о себе из кабинета. И так тихо ему подпевала музыка.

Я не мог более его игнорировать. Пошел обратно в логово неустанного эха. Неспокойного зверя сегодняшнего утра. Но в этот раз я нашел его. И не было великого открытия, не было незримой тайны. Он был там, где я его оставил. Лежал на подоконнике, легонько вибрируя и издавая старую, так знакомую мне мелодию. Кто же это мог быть? Конечно же, мой телефон! С момента моего приезда сюда, он все лежал здесь. Даже не разрядился. Я к нему не притрагивался, не касался его. Попросту забыл. Вот только не выключил. А сейчас он вовсю подавал признаки жизни.

А ведь говорило мне подсознание, – не трогай его! Оставь, пусть себе лежит. – Но нет. Я прикоснулся. Посмотрел на экран – незнакомый номер. Никогда не любил отвечать на неизвестные номера. Эта как игра в угадайку, никогда не знаешь, что ждет тебя через секунду и с кем сведет тебя судьба. И я был готов нажать на кнопку сброса, держал на ней палец. Чуть надавить и все, пока-пока, незнакомец. Но я продолжал смотреть на цифры, пока они не погасли. Звонок прекратился. Телефон перестал вибрировать и напивать старую песенку. Я хотел было положить его на прежнее место, только в этот раз выключить. Забыть, забыть навсегда. Но он зазвонил снова. Я смотрю на экран, на яркие цифры: 181103. Тот же номер, та же вибрация и музыка. Не хочу, не хочу ничего решать. И не хочу ни с кем разговаривать. Забудьте обо мне, забудьте все. Прошу! Телефон не внял моим мольбам и не перестал назойливо дребезжать. Тогда я собрался с духом, откашлялся и принял звонок.

– Алло, – сказал я, чуть охрипшим голосом.

Тишина, а затем:

– Здравствуйте! – Раздался громкий голос из трубки. И такой живой, такой настоящий.

Стоило ответить на звонок, как в этот момент я понял, что только сейчас для меня начался новый день. И новая жизнь. Что она принесет с собой?

***

Для меня все происходило, как в тумане. Я никак не мог понять смысл того, что мне говорят. Того, что от меня хотят.

– Радио? – Повторяю я.

– Да. Мы бы хотели видеть вас в нашей студии. Как только узнали, что такой известный писатель решил переехать в наш провинциальный городок, тут же стали искать способ с вами связаться.

– И… что… зачем?

– Проведем небольшое интервью. Скорее просто побеседуем. О вашем творчестве. Быть может, дадите несколько советом начинающим писателям. Было бы здорово! Вы ведь сегодня сможете?

– Сегодня? – У меня возникло такое чувство, что все происходит не со мной, а с кем-то похожим и где-то рядом.

– Да. В четыре часа.

– В четыре?

Я начинаю бегать глазами в поисках часов. Потом вспоминаю, что они есть на компьютере. Хватаю мышку и судорожно дергаю ее в разные стороны по коврику до тех пор, пока монитор не загорается. Почти два часа.

– Наш адрес… – Это был набор ничего незначащих слов. – Да, вы, наверное, не запомните. Мы вышлем его сообщением. Найдете?

– Эм… да. – Отвечаю я.

– Вот и славно! – Восклицает девушка в телефоне. – Мы вас ждем!

Меня отвлек шум, донесшийся за окном. Я подошел к нему и попытался увидеть, что происходит. Заметил Булкина внизу возле дома. Еще двух котов: одного рыжего и другого черного. А на ветвях дерева неугомонные птицы кричали на разные голоса.

– Простите… меня… – Но там уже повесили трубку.

Я положил телефон на подоконник и пошел вниз. В голове моей пыталась собраться воедино свалившаяся информация. 18—11—03, отчего-то я запомнил номер, хотя прежде с цифрами у меня всегда была беда.

– Перемены-перемены-перемены, – приговаривал я про себя, пока шел к входной двери. – Наверное, это все к лучшему. Ведь любые перемены несут в себе… что за черт?

Я вышел во двор, прошел по дорожке и свернул за угол. Коты, увидев меня, разбежались в разные стороны. Перескочили через заборы и скрылись, только трава от их маневра зашевелилась. Птицы тоже, взметнувшись ввысь, умчались к лесу, пролетая над соседскими домами. Остался лишь Булкин. Он посмотрел на меня печальными глазами, а затем на то, что я сразу не увидел. Пришлось подойти ближе.

Возле фундамента дома, рядом с кустом роз лежало мертвое тело голубя. Уже полуразложившееся. Тонкие, хрупкие кости выпирали из разодранной груди. А запах тухлятины перебивал запах цветущих бледно-красных роз.

– Иди домой, – обратился я к коту.

Но он не отреагировал. Продолжил сидеть и смотреть.

Я же пошел в сарай за лопатой. Среди садового инвентаря, оставленного прежними хозяевами, я нашел лопату, прислоненную к стене, возле большого металлического таза и скрученного шланга. Достал ее и затем, подойдя к забору, поросшему высокими зарослями чистотела, стал рыть яму. Неглубокую, но достаточную, чтобы туда можно было зарыть голубя. Надо сказать, что до этого голуби казались мне всегда небольшими птицами. Но этот, даже будучи разлагающимся, целиком не уместился на лопате. Его крылья свисали с краев, когда я его приподнял. И походил он своим видом на гордого орла. На карикатуру. Мерзкую несмешную карикатуру. Стоило мне его чуть оторвать от земли, как из его тела посыпались личинки. Много личинок. Белой живой смердящей горкой они высыпались под куст роз, возле самых моих ног. Откуда их столько взялось? Где они могли уместиться? А запах разложения заиграл новыми красками. Помутилось в глаза и стало немного дурно. Кот тут же отбежал в сторону и сел возле угла дома на дорожке. Продолжил наблюдать. Личинки копошились, извиваясь, друг на друге. Я же, держа лопату перед собой, понес голубя к вырытой яме. Закинул его туда. Его крылья так и не сложились. Он смотрел на меня из влажной земли черными точками сгнивших глаз. А из его груди вывалилось еще несколько личинок. Я забросал его землей и вернулся к дому. Возле куста роз откопал небольшую ямку, в которую перевалил мерзкую кучу белых червячков. Их тоже засыпал землей. Притоптал. Булкин убежал в дом. А я целый день пытался забыть эту картину и запах. Тщетно. Мертвый голубь стоял передо мной, стоило закрыть глаза. А из его тела к моим ногам вываливались личинки. Я даже ощущал их на своей коже. И сладковатый аромат гнили застыл в носу едким зловонием.

– Недобрый это знак, – повторял я себя, – недобрый. Что-то должно случиться. Определенно и вне всяких сомнений.