Текст книги "Последняя песнь соловья"

***

Дверь закрывается, оставляя меня в абсолютной тьме. Ничего невидно. И ничего не чувствую. Никаких запахов. Да и самого себя не ощущаю. Ни рук, ни ног. Я абстрактное существо своего сознания. Свет погас. Только тьма, и больше ничего. Но где-то издалека, словно из другого мира я слышу голос.

– Это еще не конец, – шепчет он мне.

– Эльза?

Голос похож. Или его я тоже придумал. Хочется удариться лбом о воображаемую стену. Только отчего голос больше напоминает кота?

– Мяу, – слышу я вместо знакомого голоса Эльзы.

Но затем все переворачивается. Все меняется. Свет. Вижу тоненький лучик свет, бьющий из пустоты. Такой теплый, манящий.

– Эльза? – Вновь спрашиваю я, – это ты?

Не слышу себя. Произношу мысленно.

– Это еще не конец. Ты должен очнуться, ты должен завершить предназначение, посланное судьбой.

– Я устал, я так устал. Хочу к тебе, хочу быть с тобой. Всегда и навсегда

– Но всегда – это такое громкое… мяу!

Свет становится ярче.

Возвращается боль. Дикая-дикая боль. Откуда она в пустоте? Мне нравилось ничего не чувствовать, только холод, да тепло бьющего из ниоткуда света. Ничего больше. Я хочу бежать. Бежать, чтобы коснуться лучей. Коснуться Эльзы. Ведь это она, я знаю, знаю. Но тьма, такая манящая. Здесь все проще. Здесь все легче. Остаться, остаться навсегда. Прилечь возле ничего и забыться. Забыться сладким дивным сном.

– Мяу, – шепчет мне голос.

– Уйди! Уйди, прошу. Я не хочу ничего решать. Мне плевать на судьбы. Она не благосклонна. Я пешка в ее игре. Всего лишь пешка, потерявшая самое дорогое, самое ценное. Какой же дальше в этом во всем смысл? НИКАКОГО! Его и не было. Никогда не было. Один абсурд кругом – в этом вся жизнь. Да-да. – Я говорю-говорю-говорю сам с собой. А боль все нарастает. Пульсирует. И словно она уже везде. Куда не посмотри – боль. А ни так ли было до этого?

– Прекрати себя… мяу… жалеть. Соберись!

– Нет, нет и нет.

Стены сжимаются. Тьма давит из-за спины. Свет становится ярче, но он уже не греет. Скорее в нем чувствуется мороз. Он пугает. Я отступаю назад. Хочу отвернуться и забежать в темноту. Может, там будет пропасть. И я упаду в нее. В тишину и покой. Окунусь с головой в омут вечности. Но не могу отвести глаза от света. Он слепит. Слепит и примораживает меня к полу. Более не смогу сделать ни единого шага, даже если решусь на побег. Корка льда с ног переходит торс, далее касается рук. Я чувствую, как лед подкрадывается к центру сознания. Внутри все обжигает холодом. Дыхание перехватывает. Прежде чем замерзает рот, из него вырывается струя пара. Скручивается спиралью и исчезает в свете. Как может свет быть таким холодным? Ведь это свойство тьмы. Нет? Разве нет? Или я что-то путаю? Тем не менее, лед касается глаз. Теперь я уже не могу ими двигать, осматриваться. Корочка льда покрывает их, и они замерзают, наблюдая перед собой только расплывчатую пелену. Затем сознание замерзает окончательно. Я не дышу. Не могу. Сделать вдох, единственный вдох не получается. Смерть-смерть-смерть. Вот и конец истории. Я ледяная статуя и не хватает лишь дуновения ветра, чтобы я упал и разлетелся на тысячи осколков. Чтобы вовек не было больше ни меня, ни пустоты внутри и ни холодного света. Ничего. Оно и к лучшему. Но что это пытается потревожить мой смеренный покой?

– ОЧНИСЬ!

Слой льда трескается. Я слышу характерный звук. БАХ! Разлетается, осыпается блестящими разноцветными острыми кусочками. Делаю вдох. Еще и еще. Как же приятно дышать. Никогда ранее даже не задумывался об этом. Сладкий-сладкий воздух. Жизнь наполняет легкие. Тьма развеивается. Свет отступает. Мне не холодно и не жарко. Обычно. Чувствую. Все чувствую. Только боль никуда не делась. Открываю глаза и вижу стену дома, вижу яблоню и кота, склонившегося надо мной.

Он бьет меня по лицу лапой, заставляя меня прийти в чувства.

– Мяу, – с надеждой и состраданием произносит он.

Я пытаюсь подняться. Перед глазами все расплывается. Даже с перепоя такого не бывало. Тошнит. Голова разламывается на части. Кое-как отползаю к стене дома. Рукой задеваю лопату. В черном небе ярко светит месяц. И ветер, дюже холодный для летней ночи, касается меня. Тут я ловлю себя на мысли, как же я замерз. Вот он – лед, настоящий лед.

Дотрагиваюсь рукой до головы. Что-то влажное и липкое на ощупь сочится сквозь волосы. Кровь. Смотрю на руку, измазанную кровью в свете горящего месяца. Становится дурно. Чувствую, как струйка крови сбегает вниз по виску, по щеке. Капает на одежду и землю, в которой я закопал личинок. На секунду мне показалось, что они шевелятся в ней подо мной. Но это лишь голова. Больная голова и карусель перед глазами.

Хватаюсь за рот. Наклоняюсь в сторону. Но уже ничего не остановить. Едкий горячий поток из кусков съеденной ранее пиццы вырывается из меня. Плохо, ужасно, кошмарно. Вытираю рот. Пытаюсь подняться на ноги. С помощью стены это удается. Кот кричит на меня, зовет за собой.

– Чего тебе? – Спрашиваю я.

Он взъерошивает хвост и убегает по дорожке в сторону дома. Тогда-то ко мне приходит понимание.

– Кто это был? Кто напал на меня?

Стараясь удержаться на ногах, я вывожу на дорожку. Такое чувство, будто мне приходится передвигаться по канату, подвешенному на достаточно приличной высоте. Он шатается, извивается. А я все иду, иди и иду. Что еще остается? Протираю плечом кирпичную стену. Ближе к входной двери, открытой нараспашку. Из окон горит свет. Падаю на порожках. На четвереньках вползаю в коридор. За мной тянется шлейф из крови. Борюсь с желанием вновь провалиться в бессознательное. Но нет. Не в этот раз. Во мне все еще есть силы. Немного, но они есть. Собрав всю волю в кулак, я поднимаюсь и захожу в дом.

– И… ра, – кричу я или пытаюсь кричать. Скорее выходит довольно-таки тихо. Повторяю, только в этот раз напрягаю связки и кричу по-настоящему, – Ира! – Тишина. Никто мне не отвечает. Стены пустого дома молчат. Пустого ли? Но им в любом случае есть что сказать.

Я прислушиваюсь к шорохам. Сколько я был без сознания? Быть может, тот человек, что вырубил меня, все еще здесь. Я осторожно продвигаюсь вглубь кухни. Все на своих местах. Только стакан разбит. Осколки разлетелись по всему полу. Иду дальше. Стекло хрустит под ногами. Вспомнил рассказ. Иры о дамбе. Там тоже было стекло. Наверное, издавало такое же звук. Нет. Громче. В тишине ночной все звуки становятся громче.

– Эй, – выкрикиваю я и только потом понимаю, что не нужно привлекать лишнего внимания. Ладно, все равно никто не ответил. Дом замер, как после бури. А она была, определенно.

Внизу ступеней замечаю следы крови. Несколько капель. Поднимаюсь выше. Лестница кажется огромной и непреодолимой. Как раньше я здесь поднимался без труда? Путь тысячи ступеней с неизвестностью наверху. Неизвестность должна пугать, но внутри меня еще осталось пустота. Такое чувство… все параллельно. Будь что будет. Мне просто хочется покончить со всем.

Проходит минута, час или день, и я достигаю верха. Меня клонит чуть назад. Хватаюсь за стену, чтобы не полететь всей своей массой вниз и не переломаться. Удерживаюсь. Уже хорошо. По стене размазываю рукой свою кровь. Я в бреду, страшном сне. Когда же он кончится? Лампочка мигает. Или же это я так часто закрываю глаза. Легко потерять сознание. Но я держусь. Стараюсь, по крайней мере. Из комнаты доносятся звуки. Приглушенные и еле уловимые.

– Кто там? Ира, ты?

Никого. Я бреду в полусознательном состоянии навстречу неизбежному. Ну, что могу сказать, как бывало прежде, в общем-то. Ничего необычного. Дверь полуоткрыта. Или полузакрыта. Как посмотреть ввиду сложившихся обстоятельств. Толкаю ее от себя. Она отворяется. В комнате разгром. Ящики передвинуты, раскрыты. Из них высыпались книги. Раскиданы вещи. И никого. Я вхожу, но никто не попадается мне на глаза. В нос бьет запах алкоголя. Разбитая бутылка лежит возле кровати. Выхожу в коридор. Иду дальше к следующей двери. Она открыта, но картина еще хуже. Стол завален. Монитор разбит и валяется возле стены. Все перевалено. Выбито окно. Из него задувает ветер, и залетают комары. Кружат вокруг, жужжат. Почуяли кровь. Я их отгоняю и осматриваюсь. На подоконнике виднеется пятно крови. Шторы порваны.

– Что же здесь произошло? Боже…

Картина не укладывалась в моей голове. Иры нет. Вокруг хаос. Что? Что же творится…

Дверь чуть заскрипела. И за спиной я услышал шаги. Вздрогнул, резко развернулся и посмотрел. На меня уставились два ярких глаза. Это был кот. Он жалобно мяукнул и подошел ближе. Только сейчас в свете горящих лампочек, я увидел, что на нем тоже кровь. Его лапы в крови и морда. Я наклонился к нему.

– Булкин, – проговорил я.

Коснулся его, легонько погладил. Он не пострадал. Кровь, которой была заляпана его шерсть, принадлежала не ему. Но кому? Кто этот третий неизвестный. Или их было больше? Вот тебе размеренная жизнь на окраине города. Ничего не скажешь. Я поднялся и вышел из кабинета. Пошел в комнату. Там, среди разбросанных вещей, под диваном нашел бутылку не начатого виски. Целую. Открыл ее, сделал глоток. Обжигающее пойло влилось внутрь и согрело душу. Стало чуть лучше. В голове немного прояснилось. Хотел было еще отпить, но удержался. Кот сидел рядом, вылизывался. Я потянулся рукой к старой футболке. Взял ее. Смочил ткань алкоголем и приложил к пробитой голове. Боль тут же со всей яростью обрушилась на меня. В глаза потемнело. Я стиснул зубы и застонал. За что, за что мне все это? Провел футболкой по лицу, по рукам, чтобы стереть кровь и снова приложил на рану. Жгло так, что все прочее казалось совершенно незначительным. Я поднялся, подошел к зеркалу, убрал с головы футболку, окрашенную алым цветом. Кровь еще немного сочилась, но выглядело все немного лучше. Он, видом, приложил меня лопатой. Но не острием. А то бы я тут сейчас не стоял. Все же плашмя она тоже неслабо прошлась. Где-то у меня была аптечка. Йод… или нужно зашивать? Эльза бы знала что делать. Но, откинув все прочие мысли, я взял рубашку, попавшуюся под руку, хорошенько смочил ее и повязал на голову, как тюрбан. Оставшиеся капли виски использовал по назначению – влил внутрь.

Именно тогда ко мне пришла гениальная идея, о которой я должен был подумать сразу же. Только мне было не до этого. Но более ничего не оставалось. Кто-то вломился в дом, напал на меня, непонятно что сделал с Ирой, которая пропала. Да уж, ночь обещала быть долгой. Нужно было звонить в полицию. Вспомнив, что телефон ранее днем я оставил на подоконнике в кабинете, поковылял туда. Кот последовал за мной, издавая приглушенные звуки, похожие на «мяу». Он что-то хотел от меня, но я не понимал что именно. Ему явно не нравилось бегать за мной, тем не менее, он не отставал и плелся возле самых ног.

Зайдя в кабинет, я вновь увидел царящий там хаос. На подоконнике помимо крови и битого стекла ничего не было. Телефон отсутствовал.

– Может, свалился, – подумал я.

Стал лазить по комнате, заглядываю везде, куда мог. Под стол, под порванные и валяющиеся на полу шторы, под кота, которому не понравилось, что его потревожили. Ничего. Телефон отсутствовал. Я сел к стене и опустил руки. Голова болела, но боль чуть приглушилась. Я впал в безысходность. Не знал, что дальше делать. Куда бежать? Где искать помощь?

– К соседям! У них ведь должен быть телефон. Вызовут полицию. Полиция приедет и со всем разберется. И все наладится, наверное.

Хотя сейчас в это верилось с трудом.

Для начала нужно было приодеться. Снял с голову тюрбан и накинул на голову кепку. Пришлось ее немного распустить, чтобы не так сильно сдавливала голову. Накинул кофту, застегнул. Переоделся в спортивные штаны.

Собрался с мыслями, с силами и пошел к ступенькам. Спуск оказался не легче подъема. Придерживаясь за стены, постарался не упасть с лакированного дерева кубарем вниз. Тогда бы меня точно никто не собрал бы обратно по частям. Да и кому, спрашивает, нужно это делать? Кот все плелся и плелся рядом, что-то мяукая мне вслед. Я не обращал на него внимания. Мысли были сосредоточены на другом. Дела необходимо решать.

На кухне открыл кран. Умылся холодной водой. Чуть взбодрился. Посмотрел в зеркало – ужас. Вытерся полотенцем и вышел на улицу.

– Уф.

За дверью застыла ночь. Фонари не горели. Лишь городские огни далеко за мостом чуть пробивались сквозь деревья. Там же вдали в небе сверкали неоновые прожекторы супермаркета. Как призрачные или инопланетные лучи. Манящие и пугающие одновременно. Стояла тишина и лишь лягушки все распевались с болота. Да ветер, холодный ветер трепал волосы. Тьма склонилась над городом. Прижалась вплотную и дышит тишиной и безысходностью. Затишье перед бурей. Так ведь может буря и вернется, гонимая ветрами? В воздухе висело напряжение. Тяжелое, давящее, такое осязаемое всеми внутренностями. В домах не горел свет. Фонари спали. А люди, неужели все собрались и легли видеть сны? Ни один ночной житель не сидит перед компьютером? Странно все это. Словно попрятались и смотрят из-за штор в темных окнах, наблюдают. Мочат. Стараются даже не дышать, чтобы не обличить себя. Или уже столь поздний час? Надо было посмотреть на часы, перед тем как выходить. Но было не до них, здесь не в чем себя винить. Какое уже тут время, когда все так обернулось. Когда сам был на волосок от смерти. До сих пор ощущаю холод на коже и внутри себя. Или это ветер, просто ветер гуляет средь пустых улиц и мрачного болота.

На голову накинул капюшон кофты. Засунул руки в карманы и побрел к ближайшему дому. Стал звонить. С другой стороны двери я услышал приглушенный звук. Стал ждать. Никогда не вышел. Решил постучать. Перешагнул через оградку, подошел к окну. Стал стучать. Ответа нет. Вглядываясь в темное окно, среди темных очертаний мебели и стен никого не наблюдаю. Дом спит. Только собака залаяла и та не из этого двора. Постоял немного. Посмотрел на звезды. Они молчали. Что это, падающая звезда? Стоит загадать желание. Оно одно, чтобы все наконец закончилось. Но нет, это не звезда. Это спутник, летящий сквозь тьму и посылающий сигналы. Миг-миг-миг. Медленно плывя по орбите в океане космической пыли. Как прежде бывало. Ничего не меняется. А звезды все горели и сияли, мерцая. Созвездия, одинокие звезды, названия которых я не знал. Только ковш, перевернутый ковш большой медведицы. Погаснут ли когда-нибудь звезды? Они не отвечают мне. Как и люди, живущие в этом доме.

– Куда же они делись? Уехали, может, куда-нибудь? На дачу или юг. Или еще куда, не важно.

Со мной беседовала тишина, да и ей нечего было сказать.

Я перешагнул обратно через оградку и вышел на дорогу. Побрел к следующему дому, как призрак холодной ночи.

– Мяяяу, – услышал я громкий и протяжный голос своего кота.

– Что тебе?

Он зовет меня за собой. Чуть отбежал и снова крикнул.

– Иди за мной.

– Мне нужно разбудить соседей, вызвать полицию, понимаешь?

– Нет времени.

Докатился. Стою посреди улицы и разговариваю с котом. Что дальше?

Но он не отстает.

– Идем. Мяу. За мной. В ночь. Ты должен. Мяу. Должен.

– Нет, – говорю я, – я не слышу, не слышу тебя. – Ля-ля-ля.

Он смотрит. Пристально. Неотрывно. Глядит своими горящими, как звезды, глазами сквозь тьму. Прожигает меня. Он знает. Он что-то знает.

А ему отвечают собаки. Одна-вторая-третья. Округа оживает. Но осторожно, чтобы не нарушить царящий покой и тяжелое напряжение. Вокруг меня вьются комары. И я уже готов подойти к следующему дому, но не могу отвести глаз от кота.

– Мяу, – жалобно зовет он.

Зовет и отбегает чуть дальше. К деревьям, за которыми растянулся лес и болото. Его силуэт чуть заметен, но все же я слышу его голос. Он зовет. Зачем?

– Булкин?

Тишина. Тогда я иду за ним. Не торопясь, стараясь осмыслить свое решение. В нем не было смысла. Я просто схожу с ума. Разговариваю с котом, иду за ним. Зачем? Он всегда был умен. Чертовски умен. Это было в его взгляде, в его поступках. Казалось, что Булкин знает больше, чем многие. Чем я. Только сказать не может. Да и это в данный момент к нему не относилось. Он зовет, а я не могу сопротивляться. Иду, иду, иду. Слушаю свои шаги по асфальту. Булкин скрылся за деревьями. Я вдохнул сладкий запах жасмина, росшего неподалеку, и вошел во тьму.

***

– Мы не видим картины в целом, – говорила Эльза. – Только отдельные части, детали, которые приводят нас к определенным моментам. Кто-то назовет это судьбой, кто-то выбором. В любом случае, все наши действия имеют определенные последствия. Мы теряем, чтобы найти. И находим, чтобы потерять.

– Так для чего же?

– Это жизнь. Просто жизнь.

***

Стихли птицы. Ветер раскачивает деревья и кусты. Я не вижу ничего дальше собственных рук. Пробираюсь в дерне, царапаю ладони. Из-за деревьев иногда появляется силуэт кота. Он зовет меня. Я следую за его зовом. И только звезды да месяц наблюдают за мной с высоты. Да и их не всегда видно сквозь ветви. Вокруг же кричат лягушки. Им не до меня. У них свои заботы.

Под ногами начало хлюпать. Я стараюсь перешагивать через залитые водой канавки. Вот только не всегда получает. Не видно. Ни черта не видно. Перешагиваешь и слышишь звук воды. Наступил. Болотная вода просачивается в обувь и хлюпает, хлюпает. Холодно. Борьба с желанием вернуться назад так же сильна, как и непонимание происходящего. Лезу ночью через лес, через болота. А сознание рисует образы врагов, притаившихся вокруг. Они смотрят за мной, наблюдают и тихонько посмеиваются.

Я пожалел лишь об одном, что не захватил с собой никакого оружия. Надо было взять нож с кухни.

Расцарапал щеку. Чуть не выколол веткой глаз.

– Булкин?

Зовет. Не унимается.

– Пошли домой.

– Мяу. – Доносится из темноты.

Плечом ударился о дерево, меня немного развернуло. Пригнулся, чтобы не зацепиться за острые ветки. Вытянул вперед руки, проталкивая себе дорогу сквозь заросли. На лицо налипла паутина. Под ногами чавкала земля. Чуть занесло, когда нога провалилась в очередную канаву. Удержался. Пробился вперед и вышел на открытую местность. Здесь меня подсветила стая звезд. Дымкой расстилался над землей голубоватый туман. Впереди возник темными очертаниями дом. Покосившийся старый дом, который еще как-то держался. Неужели здесь кто-то мог жить? Из окна под крышей просачивался тусклый свет. И он поманил меня к себе, как фонарь мотылька.

Кот пропал. Исчез в тумане. Или нет, а просто я забыл о нем.

Я ступал осторожно. Тихо. Бесшумно. Лишь раз зацепился за корягу, которую не заметил. Просто не мог заметить. Но удержался. Никто ничего не слушал. Не нарушил царящую вокруг тишину. Напрягающую тишину. Такую же вязкую, как здешние болото. Можно было ощутить ее, прикоснуться, потрогать. Я уже стоял возле дома, касаясь его спиной. Прислушивался. Голоса доносились из него. Крадучись, подобрался к двери. Приоткрыл ее. Аккуратно. Она чуть скрипнула. Остановился, прислушался. Тишина. Никто не среагировал на звук. Открыл до конца. Дверь чуть было не ударилась о стену, но я вовремя придержал. Вошел в дом. Половицы скрипели под ногами, издавая приглушенные звуки даже под моими едва уловимыми шагами. На полу, между половицами, местами были весьма широкие пространства. Кое-где доски вовсе отсутствовали. И тьма глядела на меня из подвала. Выдыхала затхлое болотное зловоние. Я боялся, как бы мне не провалиться. Под моим весом доски прогибались дюже опасно. Еще чуть-чуть, да и треснут.

Но, я все же сумел добраться до ступеней. Голоса раздавались сверху. Вернее один голос. Мужской. Я вновь пожалел, что у меня ничего нет под рукой. Совсем ничего. Даже здесь в доме взять для уверенности что-то увесистое было нечего. Пустые голые стены и эхо злорадного смеха. Я стиснул зубы, сжал кулаки и стал подниматься.

Ступени скрипели еще сильнее половиц. Я не знаю, как меня еще не услышали. Тем не менее, пригнувшись, коек как я добрался до верха. Остались последние ступеньки. Из —за них пробивался свет. Я пригнулся еще сильнее, почти касался грудью отсыревшего дерева, чтобы меня не выдала тень.

– Ты… ты… а-а-а, смотришь мне в глаза и смеешься, м? – Услышал я голос, прозвучавший совсем близко. – Смешно тебе, да? – Последовал удар, словно кулаком влепили в стену.

– «Невнятное бормотание» – Похоже на Иру.

Я приподнялся и прополз повыше, чтобы увидеть. Здоровый мужик бегал по комнате и что-то выкрикивал несуразное. Посреди комнаты сидела Ира. Она была привязана к стулу. Ее лицо подсвечивал фонарик, который лежал у стены на полке. Заплаканное лицо, все в ссадинах и кровоподтеках от ударов. Ее взгляд смотрел сквозь стены, словно она уже смерилась со своей участью, словно знала, что ей не выбраться. Но грудь ее порывисто вздымалась. А изо рта у нее торчала тряпка. Мужик кричал в порыве гнева. Подходил к стене и бил кулаком. Его тень скакала за ним по стене. Я застыл, став свидетелем происходящего.

И не набрался бы, наверное, в себе сил, чтобы предпринять что-либо. Так бы и лежал на ступенях в ожидании того, что все само разрешится. Но ничто само не происходит, и мне было необходимо спасать Иру. Не оставлять же ее здесь на произвол судьбы с этим чудовищем. Я закусил губу, решаясь выпрыгнуть из тени. Но все произошло иначе.

Наклонившись немного вперед, под моей рукой затрещала ступенька. Мужик обернулся на звук. Медлить было некогда. Я выпрыгнул и рванул с криком вперед. Даже не ожидал от себя такой прыти. Увидел удивленные глаза Иры и его, такие озадаченные и переполненные гневом. Его лицо и руки были все в царапинах, видимо Булкин постарался, Я не секунду возгордился своим котом. Но секунда решающего удара настала. На всей скорости, которую смог развить, я занес кулак и ударил им мужика в лицо. Попал в подбородок. Раздался хруст костей.

– АГА! – крикнул я.

Но ликование длилось недолго. Он и глазом не повел, только немного отступил назад. А хруст костей – это мои же кости и захрустели. Я схватился за руку, которую ошпарило болью. Момент был упущен. Мужик провел по подбородку, а затем попытался ударить меня. Но я увернулась. Ушел вправо, ударившись боком в стену. Стены дома затряслись. Со столика упал фонарик и покатился по полу. Ира что-то пыталась сказать:

– Афарошно

Последовал еще один удар и еще. Один попал мне в плечо. Внутри меня стучал адреналин, отдаваясь в висках. Я попробовал нанести ответный, но тщетно. Рука прошла мимо его тела. Он же двинул меня ногой в живот. Я задохнулся. Болью скрутило тело. Упал на пол. Пытался поймать ртом воздух. А он все не унимался. Пнул раз, второй, третий. Все мое тело превратилось в один пульсирующий болью ком. Я увидел, как Ира дергается на стуле. Затем упала. Мужик отвлекся на нее. В этот момент я собрался, поднял с пола фонарик. Даже встал на ноги, пусть и трясло меня, а правую руку не чувствовал. Все было не важно, кроме одного. Это выживание. Это борьба не только за мою жизнь.

– Эй, – проговорил я, выплюнув зуб. Изо рта потекла кровь.

Он обернулся.

– ДЕРЖИ! – Я размахнулся и металлическим фонариком изо всех своих сил ударил его по голове. Лампочка взорвалась, и дом погрузился во мрак. Я сперва подумал, что весь мир потух. Но нет. Я видел силуэт передо мной, схватившийся за голову и проговоривший:

– Ох…

Я продолжил бить. Еще, еще и еще. Он защищался своими ручищами, пытаясь закрыть голову. Но во мне кипела ярость. Я не видел ничего больше кроме фонарика в руке и силуэта, который нужно было уничтожить. И бил я до тех пор, пока он не упал у стены. Но даже тогда я не перестал.

После выкинул фонарик. Услышал, как он ударился о дерево и покатился с грохотом вниз по ступенькам. К темноте глаза привыкли. Подошел к Ире. Вытащил кляп, развязал руки. Она обняла меня и зарыдала.

– Тише-тише, – пытался я ее успокоить, – все позади.

– Хочу домой! – Она разразилась слезами еще сильнее.

– Пойдем отсюда.

Мы пошли в сторону ступеней.

– БЕРЕГИСЬ!

Мужик поднялся и зарядил мне в челюсть. Я потерялся в пространстве. И понял, что, оказывается, может быть еще больнее. Кость сломалась, как и зубы.

– Беги, – попытался я сказать Ире.

И она побежала.

А мужик двинул мне еще. Я повалился на него. Он собрался меня откинуть, но я схватил его за воротник и мы вместе полетели вниз со ступеней. Я слышал, как ломается каждая кость, как проламываются ступени, как дом вот-вот развалится. Извиваясь, как клубок змей, мы приземлились. Меня откинуло чуть в сторону, ближе к двери. Он же замер возле лестницы. Попытался подняться. Я смотрел на него в ожидании конца. Но был рад, что Ира спасена, что она убежала. И это грело мне душу. Но в этот момент под ним затрещали доски и пол провалился. Его туша скрылась в подвале, а я вздохнул с облегчением.

Вот только пошевелиться не мог. Перевел дух. Попытался сдвинуться – не получилось. Тогда меня схватили руки и вытащили из дома. Это была Ира.

– Я зе сказал, спашайся.

– Я не могла тебя бросить. Никак не могла. Ты пришел за мной, спас. Мы выберемся. Знать бы только куда идти.

– Кута ухотно, лишь пы потальше

Над головой сверкали звезды. Небо чуть прояснилось. Скоро рассвет. Вокруг летали комары. А из леса я слышал кота. А может, мне только так казалось.

Она попыталась приподнять меня,

– А-а-а

– Держись.

Я обхватил ее за шею. И мы поковыляли в сторону терновника. Вроде бы оттуда пришел, я не смог бы с полной уверенностью точно сказать. Глаз заплыл. Тело болело всеми частями и истерически кричало при каждом шаге.

Под нами хлюпала вода. Туман стал еще гуще. Мы уже подошли к деревьям, когда из-за них вышли два человека. Один повыше, и я, было, подумал, что это он выбрался из подвала, и другой ниже.

– Так-так-так, – проговорил голос, принадлежащий старушке. – Я ведь говорила, будь осторожна. А ты не послушалась. Стала испытывать судьбу.

Мужик в майке подошел, схватил меня и откинул в сторону. Я упал в грязь, в лужу болотной тухлой воды. Даже не пытался подняться. Вдыхал туман и слушал тишину предрассветных сумерек.

– Нет! – Закричала Ира.

Только вот ничего более нельзя было изменить. В воздух взметнулось острие топора и вонзилось мне в шею, пробив ее наполовину. Я упал лицом в воду и видел, как она становится багровой. Стало светлее. Не этот ли свет видят перед смертью, как говорят? Хотя, частью сознания я пытался хвататься за жизнь. Тщетно. Ведь не мог же умереть, не мог?

– Это конец? – Спросил я свет.

– Иногда конец, это только начало, – прошептала мне Эльза.

– Я боюсь.

– Ничего. Все позади. Закрой глаза и я спою тебе.

Я закрыл. Стал слушать последние стуки своего сердца. Крик Иры, ставший таким далеким и бессмысленным. Почувствовал легкость. Эльза была рядом. Она касалась моих волос, легонько поглаживая. Что-то напевала. Я не помнил этой песни, но звучала она, словно шепот небес.

Я закрыл глаза. И больше не открыл.

А Земля не остановилась. Ведь так бывает.

Начинался новый день.