Текст книги "Фея"

Мне стало не по себе. Миша говорил, что всю свою жизнь был зол на родителей, потому что мать уехала или исчезла, а отец никак его не замечал из-за работы. Это ужасно на самом деле. Дети хотят получать максимум от своих родителей, чтобы те уделяли им внимания. Ради внимания можно всё отдать, но никакие деньги не сделают детей счастливыми, кроме самих родителей.

– Когда жена выздоровела, проводила много времени с сыном. Из-за огромного количества времени, которое я проводил на работе, я снова запил. Нет, не уходил в долгие запои. Просто каждый вечер выпивал коньяка или виски на голодный желудок. Терял голову из-за усталости и постоянных ссор на этом фоне. В тот день я вернулся уже нетрезвый, уставший от работы и злой, как чёрт, из-за проклятых партнёров, которые не хотели соглашаться на мои условия. Аня расплакалась из-за того, что я всего себя отдаю работе, снова стал много пить и перестал вести себя, как достойный муж и примерный отец. Она налетела на меня с кулаками и, – Роман Евгеньевич запнулся, словно ком застрял в его горле, и он не мог сказать больше ни слова, – я сильно толкнул её. Так, что она упала на пол, скрючившись. Я сильно испугался, мне даже показалось, что я за мгновение протрезвел. В тот момент я не знал, что жена была беременна второй раз, уже девочкой. Примерно через неделю она подала на развод, и я дал ей согласие, потому что понял, что не могу ближайшие лет пять жить так, как того хочет она. Мы развелись, и я сослал её в Западную Республику, запретив въезд и выезд во многие другие страны.

– Зачем? – я была в большом шоке. Зачем давать человеку свободу, если всё равно знаешь, как он и что с ним? Это не свобода. Смирнов просто удлинил поводок для своей бывшей жены.

– Чтобы знать, где она находится. Я нашёл для неё квартиру, друзей там она нашла через моих приятелей, сыскал квалифицированных специалистов Запада, чтобы она родила без осложнений. Я просто хотел и хочу знать, что она не спрячет от меня дочь и не настроит против меня.

– Сначала вы даёте ей надежду на свободу и лучшую жизнь без вас, мужчину, который будет на руках её носить, уделять ей внимание, но потом всячески стараетесь сделать, чтобы она была у вас на виду. Это нечестно, – я была немного строга, но мои мысли были только об этом. – Она просила вас о разводе, чтобы попробовать жить по-другому, без заточения, возможно, с другим человеком. Вы отпустили её из клетки, но с поводка забыли снять, удлинив его.

– Я не мог по-другому, понимаешь? И не могу даже сейчас! – яростно рыкнул Роман Евгеньевич со стуком поставив стакан с алкоголем на стол. – Я не собираюсь отдавать её другому, она моя жена и точка.

– Она – ваша бывшая жена, не хочу вас этим ранить, но это так. Даже если она вас до сих пор любит, я не думаю, что она переступит через свою гордость и достоинство, чтобы вернуться к вам.

Мужчина глубоко вздохнул, понимая, что я права. Он сделал небольшой глоток виски. Потёр переносицу, морщась от алкоголя. Миша делает точно также. Миша… Слишком много я думала о его сходстве с его отцом за сегодняшний вечер. И каждый раз, как вижу какую-либо черту, привычку, понимаю, что всё это мне в нём нравилось.

– Она просто возвращается на родину. Не ко мне, и меня это чертовски задевает. Приедет познакомить меня с дочерью, сына с его сестрой и увидеться с ним. Он почти не помнит её.

– Он как-то сказал мне, что понятия не имеет, что с его матерью и жива ли она вообще.

– Да, я позвал тебя, чтобы ты помогла мне организовать эту семейную встречу, объяснить ему, что и как. Что произошло, что это не я хочу с ним как-то наладить общение.

– Мы расстались с Мишей пару дней назад, и я не планировала возвращаться к нему после такого предательства. Я никогда не прощу измены. Ни ему, ни кому-либо другому, потому что прекрасно знаю, на что способны неверные.

– Об этом я тоже хотел поговорить с тобой. Миша не изменял тебе. Он зависим от алкоголя. Всё время, что он пропадал и игнорировал тебя, пока вы встречались, ездил на лечение. Старался поздно приезжать, чтобы не набрасываться на тебя, потому что знал, что ты ещё посещаешь врачей. Он не хотел тебе делать больно, хотел справиться сам, и первое, что пришло ему в голову, чтобы не сорваться на тебе, – это придумать историю про измену.

***

После полудня следующего дня я пришла домой с учёбы в хорошем настроении. Родители пропали на работе до позднего вечера уже который день, так что дома никого не было. Я переоделась в домашние шорты и растянутую футболку, заплела распущенные волосы в пучок, пообедала и пошла прямиком к соседу.

Мы сидели и разговаривали на кухне около часа. Я узнала от Гарика, что он расстался с Ритой, но причину расставания не огласил. Я поведала ему свою историю. Последние несколько недель после Нового года мы не виделись, так как я жила с парнем и тратила время только на учебу и медицинские центры. А Соколов был в небольшой командировке в соседнем городе.

В дверь позвонили, а потом постучали. Парень пошёл открывать дверь. Мы знали, кто пришёл, поэтому я заглянула к соседу практически сразу после того, как вернулась домой из универа. Спустя минуту в кухню вошли Гарик и Роман Евгеньевич. Хозяин квартиры усадил мужчину за стол рядом со мной, налил крепкого, сваренного в турке кофе, как тот и просил, и уселся напротив меня.

– Ты ещё не передумала насчёт моего предложения? – задал вопрос Роман Евгеньевич.

– Нет, и не передумаю. К тому же я буду не одна и со всем справлюсь. Со мной будет Гарик. Он покажет всё и расскажет; ему тоже нужно будет туда, – я мягко улыбнулась Гарику и сделала глоток горячего кофе.

– Хорошо. Твоя просьба ещё актуальна? – спросил Роман Евгеньевич, делая глоток. Я вопросительно вскинула брови, немного не понимая его вопроса. – Я о том, что Мише не стоит знать о нашей тайне.

– Да, я не откажусь от этой мысли. Не хочу, чтобы он знал. Ему это ни к чему, а мне доставит лишние проблемы. Впрочем, ему, точнее – вам, тоже.

Примирение

Этим же вечером я позвонила брату, но трубку взяла Лена, та самая, которая была у меня на дне рождения. Мы разговаривали около получаса, и я узнала много нового о своём братишке, который никак не хотел появляться дома. Лена и Илья. Илья и Лена. Никогда бы не подумала, но теперь есть такой союз. Да-да.

Ильи не было рядом, и я попросила Лену, чтобы она сообщила о моём звонке и передала ему, чтоб он срочно перезвонил, как освободится. Это было очень важно для меня, очень гордой девушки, которая не прощает обман. Да, я думала, измена – самое худшее, но нет. Самое ужасное – быть обманутой.

Я спокойно готовилась к будущей сессии, повторяла материал, брала конспекты по Сети, делала заметки и искала нужную информацию по сбору документов. Я даже сделала пару звонков, чтобы проконсультироваться, что мне нужно для моей цели. Это ещё несколько шагов в сторону мечты.

На компьютерном столе покоилась стопка бумаг, связанная нитями мною собственноручно. Пальцы стучали по клавиатуре ноутбука; я была вдохновлена, изредка посматривая на пробковую доску, где были закреплены фотографии и заметки, вырезки из журналов и газет, статьи которых гласили обо мне и Смирнове. Я даже удосужилась оставить вырезку с моей фоткой в журнале. В центре доски были закреплены фотографии с венками, которые делали Артем и Мирон. Они до сих пор находятся у меня, украшенные самодельными цветочками, нарисованными на обычной клетчатой бумаге.

После своей работы я проверила почту и соцсети на наличие новых сообщений. На почте висело одно непрочитанное от Романа Евгеньевича. Я прочитала сообщение и отметила его звездочкой, добавив в закладки. Улыбка не сходила с моего лица несколько минут, пока я решалась позвонить родителям.

Словно прочитав мои мысли, зазвонил телефон. На экране высветилась фотография папы. Я ответила, прикладывая телефон к уху.

– Привет, родная. Я звоню, чтобы спросить, как у тебя дела. Мне звонил Рома, я не успел взять трубку, а потом не смог ему дозвониться. Что-то серьезное?

Отец был встревожен: по голосу было слышно, как он переживает и немного нервничает. Во-первых, это из-за работы. Партнер по бизнесу не стал продлевать контракт, найдя другого рекламодателя. Во-вторых, деньги сейчас были проблемой, поскольку доход уменьшился, пришлось убрать некоторые траты и экономить. В-третьих, из-за Романа Евгеньевича.

– Да! – выпалила я, широко улыбаясь. – Он прислал мне по и-мейлу сообщение о одобрении! Они одобрили! Представляешь? Это ещё один шаг к мечте!

Я вскочила со стула в порыве эмоций, не зная, как описать своё состояние эйфории, но мне было очень хорошо. Настроение поднималось со скоростью звука, внутри разливалось тепло от одной только мысли.

– Я рад за тебя, но, боюсь, твоих сбережений не хватит на…

– Всё оплачено Романом Евгеньевичем ещё на мой день рождения! Миша… – я замолчала на несколько секунд, осознавая, что безумно соскучилась по парню, который сидит в моём сердце. – Я попросила Мишу и его отца ещё на свой день рождения.

– Рома оплатил? – я услышала, как отец громко сглотнул. Определенно, эта новость хорошенько ударила по его мужскому самолюбию.

– Не совсем. Он лишь помог найти и разобраться с документами. Оплачено всё деньгами, которые подарили на моё двадцатилетие. А те сбережения, что у меня остались за столько лет, они пригодятся мне ещё.

Я улыбнулась своим словам. От мечты нельзя отказываться, особенно когда она у тебя на ладонях.

– Хорошо. Дома тогда поговорим. Ты мне всё расскажешь, как оно было, и покажешь документы.

Мы попрощались, и я повесила трубку, прыгнув спиной на кровать. Это лучший день в моей жизни. Однозначно.

***

Через две недели, в середине долгожданного апреля, когда я стала постепенно учить билеты, мне сообщили о точной дате приезда Анны с Авророй. Для меня это был ответственный шаг: позвонить Мише с просьбой о встрече у меня дома (на что он долго упирался в силу занятости, но я смогла договориться), встретиться, рассказать ему всё, что я знаю, и уговорить его побеседовать с отцом на тему возвращения его матери.

Мои родители уехали на крестины за город на добрых несколько дней. Илья уехал полчаса назад. Дело было срочным, не требующее отлагательств. Брат поддержал меня и помог приготовить ужин. За готовкой мы разговорились. Илья рассказал, как было на самом деле, подтверждая слова Романа Евгеньевича об алкоголизме моего бывшего парня.

В тот вечер, когда Миша вернулся домой весь искалеченный и разбил мою рамку, он подрался с Ильей из-за меня. Илюша сказал, что Смирнову было стыдно за свою зависимость. Он хотел это держать в тайне, но врачи были другого мнения. Все говорят, что вместе справиться с трудностями легче, чем по одиночке. Я была согласна с этим. Одному тянуть лодку на берег тяжело.

Тогда Миша заявил, что ему нужна временная реабилитация. Без меня. И придумал всю эту историю с изменой, чтобы отгородить от меня свои проблемы. Он снова закрывался. Илья ударил Смирнова, чтобы вправить мозги, но тот не поддавался. Драка затянулась, они колотили друг друга, доказывая своё. Миша остался непреклонен, а Илья перестал с ним разговаривать.

Как только я закончила сервировку стола, в дверь сначала позвонили, а потом постучали. Я вышла в коридор с кухни и посмотрела в зеркало, стоящее возле вешалки. Оглянув себя взглядом, я сделала вывод, что ждала этой встречи и не поленилась хорошо выглядеть. На мне не было сексуального платья и туфель на шпильке, не было украшений, кроме браслета, подаренного Сашей много лет назад.

На мне был облегающий боди молочного цвета, нежно-голубые строгие брюки и махровые тапочки, открывающие накрашенные ногти на ногах. В этой одежде я ходила сегодня в универ. Я не старалась завоевать Мишу, соблазнить или заставить пожалеть о том, что он обманывал меня. Ничего такого, ничего подобного. Я просто… была собой.

Поправив растрёпанные волосы с синим омбре, я улыбнулась отражению и открыла дверь. Не знаю, сколько я так простояла у зеркала, но после второго звонка других не последовало.

Он стоял на пороге и посматривал на часы, когда я открывала дверь. Гладко выбритый, приятно пахнущий своим любимым одеколоном, одетый с иголочки. Тень усталости залегла на его лице – мешки под глазами и мучение во взгляде выдавали его с потрохами.

– Привет, проходи, – улыбнулась я и пропустила парня в квартиру. Капитан поздоровался, натянув улыбку, которая выглядела, как оскал, и прошёл.

Сидя на кухне друг напротив друга, я замечала его короткие взгляды на себе. Он волновался не меньше меня, если не больше. Вся маска неприступности и равнодушия пала с его лица: теперь же я видела уставшего баскетболиста, которому сложно справиться с эмоциями.

– Хорошо выглядишь, – Миша сделал комплимент, заставив мои щеки пылать. – Твои волосы… Они, – он запнулся, подбирая слова, но я его опередила:

– Отросли? Да, я не хочу их больше красить.

Я коснулась прямых волос, корни которых были пепельно-жемчужного цвета. Конечно, крашенные бальзамом. Я не хочу пока возвращаться к естественному блонду, пусть пока будет так. Кардинально меняться тоже не в моём стиле.

– Я хотела поговорить с тобой, – начала я, наливая сок в стакан парня. Мускулы на его голых руках дрогнули. Парень резко встал со стула, облокотившись руками о кухонный стол.

– Не о чем говорить. Я всё сказал несколько недель назад, – Миша отвернулся, зажмурившись. Гримаса боли отразилась на его лице.

– Нет, разговору быть! – твердо возразила я, резко вставая. – Во-первых, ты обманул меня! Буквально заставил ощутить на себе боль преданности. Я была предана тебе и тобой, понимаешь?

Подойдя к Смирнову, я осторожно коснулась его ладони. К моему удивлению, он не отдёрнул руку, а только напрягся.

– Послушай, не лезь в мои личные проблемы.

– Нет, это ты послушай! Я не намерена дальше терпеть эту ложь и бессмысленные разговоры! Я хочу понять тебя, понять, почему ты всегда закрываешься от меня, не делишься проблемами. Ты мне очень помог, когда казалось, мир обрушился на мои плечи, втаптывая меня в грязь. Ты вытащил меня из того кошмара, помог забыть тот случай в Столице. Повёл к врачам, следил за моим лечением, перевёз меня к себе. Так почему сейчас ты не хочешь, чтобы я помогла тебе? – это был отчаянный крик. Крик души, которая молчала до этого, глотая весь мусор и всю боль.

Миша подошёл к кухонному шкафу, опираясь о столешницу и скрестив руки на груди. Я встала напротив его лица, всматриваясь в стыдливо прячущиеся глаза. Подняла его лицо за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза.

– Я не хотел тебя нагружать. Тебе и так сложно было, ты не отошла от шока, а я бы стал обузой, с которой ты бы нянчилась. Это всё, что я мог сделать.

Я сорвалась. Взорвалась, как пороховая бочка.

– Всё, что ты мог сделать? Серьёзно? Ты хоть сам понял, насколько это жалко и неправдоподобно звучит? – капитан дёрнулся в попытке уйти из кухни, но я не позволила это сделать. Сейчас мы играем по моим правилам, на моей территории. Ему просто некуда деваться. Я решила использовать другую тактику. – Давай, уходи. Как маленький мальчик, который боится просить помощи у любимой девушки, если я, конечно, таковой была.

– Мелкая, не неси чушь, ты же знаешь, что я влюблён в тебя.

– А чего тогда сбегаешь, как последний трус? На тренировках ты проявляешь себя куда лучше, когда говоришь своим игрокам: «Порвём их! Победа – наше всё!» Чего ты боишься? Скажи мне, почему трусишь передо мной, как пятиклассница перед старшей школой?

– Я боялся твоего осуждения, – он отвёл взгляд, щёки его покраснели от стыда. – Подумай сама: какая девушка захочет быть с алкоголиком?

Я всматривалась в его лицо, хмурясь от сказанных слов.

– Алкоголики – это те, кто не борется и не хочет бороться со своей зависимостью. А ты нашёл в себе силы избавиться от пагубной привычки. Единственное, за что я могу тебя осуждать, – это за то, что ты мне солгал про измену. Это очень низкий поступок. Ты бы не так сильно обидел бы меня, если бы сказал, что я тебе надоела или, например, что всё это глупый спор на меня, ну или ты просто решил меня трахн…

Миша заткнул меня поцелуем, притянув к себе ближе за талию. Буквально впечатал меня в своё мускулистое тело. Провёл языком по моей нижней губе, прикусив её и оттянув зубами. Я ответила на поцелуй, приоткрыв рот, позволяя его языку коснуться моего. Руки парня скользили по моему телу слишком медленно и еле ощутимо. Дразнит, однозначно. Я коснулась пальцами его скул, очерчивая их и спускаясь по шее вниз. Я надавливала на его кожу пальцами, легонько царапая ногтями. В помещении становилось жарко, душно. Я трепетала в его руках, придвигаясь ещё ближе, теснее, вжимаясь в мускулистое тело парня. Его губы и язык вызывали во мне бурю, шторм, параллельно успокаивая и лаская меня, как тихое, спокойное море.

Мы оторвались друг от друга, тяжело дыша и упершись лбами. Мои руки покоились на его плечах, надавливая пальцами на мышцы, его – на моих рёбрах, стискивая их почти до хруста.

Желание накатило новой волной, вызывая мелкую дрожь по всему телу, когда Смирнов подхватил меня за ягодицы и усадил на обеденный стол, который был слишком большим для ужина на двоих. Ударившись о поверхность стола, я притянула к себе парня за шею, впившись в его губы жадным, влажным поцелуем. Баскетболист был моим лекарством, спасением от одиночества и самокопания. С ним я ощущала себя живой, счастливой и любимой.

Пальцы пробрались под его футболку, ухватившись за края кромки, и потянули её наверх. Я возбуждалась только от одного такого поцелуя, что там говорить. Смирнов скинул футболку на пол и принялся за ширинку моих брюк. Как только брюки перестали быть преградой, полетели вслед за его футболкой. Руки капитана еле ощутимо гладили мои ноги, поднимаясь от колен до бедренной косточки. Внизу живота пекло от безумного желания ощутить этого парня в себе.

Миша попытался расстегнуть нижние кнопки боди. Несколько секунд у него ничего не получалось, и шатен зарычал от досады. Усмехнувшись, я помогла ему, легко расстегнув кнопки. Царапая ногтями мышцы его пресса, груди, я хотела взять инициативу в свои руки, попытавшись слезть со стола. Миша преградил меня путь, опуская спиной на холодную столешницу, параллельно целуя меня в шею. Его язык вырисовывал узоры на моей коже, спускаясь до ключиц и плеч. Парень задрал моё боди, подняв мои руки над головой и закрывая глаза тканью.

Я прогнулась в пояснице, когда Миша расстегнул застёжку и лямки лифчика. Я услышала, как верх моего белья упал на пол. Я дрожала от нетерпения, глотала ртом воздух. Ощущения неизвестности и возбуждения – ядерная смесь. Я ахнула, когда парень обхватил ртом правый сосок. Чувствовала влажный язык, вырисовывавший круги и волны вокруг ореола соска. Баскетболист оставлял свои метки, обозначая, что я – только его, до боли посасывая, кусая и зализывая кожу на моей груди. Меня словно ударило током, когда его вторая рука накрыла левую грудь.

Наигравшись с одним соском, провёл влажную дорожку из поцелуев к другой груди, обхватывая губами второй набухший сосок, слегка царапая зубами, вызывая во мне бурю эмоций и новую волну удовольствия. Я заёрзала на столе в нетерпении, поэтому Смирнов крепко ухватил меня за бёдра, тем самым мешая извиваться и подчиняя себя ему. Я разочарованно вздохнула, когда Миша оторвался от моей груди и спустился к рёбрам, животу, практически касаясь губами кожи.

Я поняла, что капитан расстегнул ремень и спустил джинсы, когда услышала лязг бляшки, упавшей к его ногам. Шатен снял с меня трусы медленным и лёгким движением и ввёл в меня один палец, а спустя пару мгновений вытащил его, прыснув от смеха. Меня это разозлило.

– Ири, ты такая влажная, – его бархатный голос заполнил кухню, я услышала, как баскетболист облизнул палец, выдыхая, словно от удовольствия. Издевался, Смирнов определённо издевался надо мной, оттягивая момент. Я зашевелилась, но Миша навалился на меня, не разрешая никак ёрзать и вырываться.

Мне безумно хотелось касаться его тела руками, смотреть на него в свете закатного солнца, упиваться моментом близости, на который я так давно не могла решиться. Я резко стянула с себя боди и куда-то швырнула, тяжело дыша.

– Хватит издеваться, – твёрдо сказала я, смотря ему в глаза.

Я видела, как баскетболист открывает блестящую обёртку, раскатывает резинку и резко входит в меня. Я вскрикнула от непривычных и болезненных ощущений. Ногти впились в его плечи, оставляя красные полосы на его смуглой коже. Миша резко входил в меня с рычанием, изредка оставляя засосы на шее и груди, плечах. Я крепче сжала его плечи пальцами, закатывая глаза от наслаждения, сменившего неприятные ощущения.

– Сильнее, – простонал Миша мне в губы, оставляя поцелуй на подбородке.

– Что? – я не совсем поняла, что он имел в виду.

– Ногтями сильнее.

Парень двигался во мне быстро, жёстко, рвано, иногда полностью выходя. Он коснулся большим пальцем самой взрывной точки на моём теле. Я простонала, сильнее обхватывая его руками, когда Смирнов стал стимулировать клитор круговыми движениями. Достигнув пика наслаждения первая, я кончила, вдавливая ногти в грудь капитана. Через несколько секунд кончил Миша, свалившись на меня, тяжело дыша в моё плечо, легко целуя его, а потом выходя из меня.

Холодный воздух коснулся моей кожи, покрыв её мурашками. Я пыталась отдышаться и осознать, что всё то, что сейчас произошло – не сон, и намного лучше, чем я ожидала от близости после сексуального насилия. Медленно села на столе, ища глазами своё боди. Спрыгнув со стола, я подняла с пола одежду и натянула на себя молочный боди, застегнув кнопки. Мы убирались несколько минут, после я запустила кофемашину.

Несколько минут молчания давили на меня, словно эта близость – это последнее, что нас будет связывать. Но я ошиблась. Миша кинул футболку в корзину для грязного белья в ванной комнате и уселся на стул. Щёки его раскраснелись, дыхание постепенно приходило в норму, капельки пота стекали по его шее вниз, к мускулистой груди и дальше… Я закусила губу.

Разлив свежий кофе по чашкам, я добавила Мише сливок и насыпала сахара. Поставила чашки на стол и хотела обойти с другой стороны, но он нагло усадил меня к себе на колени и положил подбородок на моё плечо. Я сделала глоток. Серьёзный разговор, Ира, тебе нужно с ним поговорить.

– Я не знаю, как тебе об этом сказать, но, – я замялась, сделала ещё глоток крепкого кофе, – просто не могу подобрать слов. Пообещай мне, что ты не будешь злиться, сбегать, устраивать скандал, а выслушаешь меня, мою точку зрения и сделаешь выводы.

Мне показалось, баскетболист сжал меня ещё крепче в своих руках. Я не видела его выражения лица, но могла предположить, что он нахмурился, сжал губы в тонкую линию.

– Хорошо, даю слово не злиться и всё хорошенько обдумать.

– Твой отец… он… поведал мне историю о вашей семье, о тебе и твоей маме. Я понимаю, если ты разозлишься на меня или возненавидишь, но я просто хочу помочь тебе. Твоя мама жива, – я повернулась в мужских руках и посмотрела в карие, почти чёрные глаза Миши. Если бы я не сидела на его коленях, он бы встал и замельтешил по кухне, круша всё от злости. Сейчас он просто отвернулся, пряча оскал. – Я не пойму этого никогда, но тебе стоит поговорить с отцом. Он прятал твою мать, я это знаю. Просто пойми, что он такой человек.

– Такой человек? Какой человек? Высокомерный ублюдок, считающий, что обманывать родного сына и заставлять его сомневаться, жива ли она вообще, нормальным? Или эгоистичный собственник, заперший её где-то далеко отсюда, вроде отпустив, а вроде и нет? Что ты предлагаешь мне сделать? Понять его? Я никогда его не пойму!

Миша упрямо завертел головой в отрицании.

– Хотя бы встреться со своей мамой… и сестрой.

Встреча

Прошло несколько волнительных недель с примирения. Практически каждый день я приезжала домой к Смирновым. Актуальной темой для обсуждения был приезд Анны и Авроры. Что Миша, что Роман Евгеньевич постоянно нервничали, спрашивали совершенно разные и совершенно бессмысленные советы. Они оба суетились, растрачивая деньги на ветер. Я же решила им помочь.

Мебель в доме они решили почти всю менять. Правда, зачем – остается для меня большой загадкой. Я еле-как уговорила их не делать ремонт. Две свободные комнаты в особняке Смирновых были готовы к приезду двух дорогих им женщин. Я занималась уютом, всячески обустраивала это холостяцкое жилище.

Я не переехала, но почти жила в этом огромном особняке. Уборщиц, повара и дворецкого (да-да, и такой тут есть) я отпустила на несколько дней. Жаль, мажордома не удалось сплавить и половину охраны, но здесь был категорический запрет со стороны Роман Евгеньевича.

Я готовила одна всем мужчинам в этом доме. Было трудно, но приятно. Многие из охранников и даже мажордом подружились со мной, в перерывах мы вместе пили чай и кофе, разговаривали. Меня не посвящали в жизнь четы Смирновых и личные моменты Романа Евгеньевича, как бы я не пыталась разговорить его людей, мне этого не удавалось.

В особняке появился уют, запах еды с кухни часто пробуждал аппетит жителей и работников, дом стал выглядеть по-другому. Было тяжело, очень тяжело. Готовить каждый день на толпу мужиков, которые едят за огромную армию, было невыносимо. С посудой мне помогали Миша и посудомойка, которую я назвала Лялей. В этом скучном месте уже начинаешь сходить с ума и разговаривать с техникой, замечательно.

Анна и Аврора не приезжали долгое время. Анне отпуск не давали, а Аврора пыталась сдать экзамены. В их задержке также большую роль сыграла длительная выдача визы и проблемы с приездом. Почему-то двери на родину были закрыты. Я даже не знала, почему так получалось, но радовалась тому, что времени на подготовку к знакомству с близкими людьми моего парня и его отца будет больше.

Я не планировала с ними знакомиться (может, заочно), но Смирновы настояли. И ни одному из них я не могла отказать, как ни странно.

В день приезда Анны и Авроры я прийти не смогла, потому что торчала в университете несколько дней. Сдача экзаменов дала о себе знать. Отдыха мне никто не давал, а университет я еще не закончила, так что нужно возвращаться в свой привычный режим. Пора решать свои проблемы и готовиться к тому, о чем я долго мечтала. Мечтам свойственно сбываться, если делать к ним на встречу шаги.

С Сашей мы сегодня не увидимся. Все эти дни мы созванивались, переписывались в свободные минуты, но ни разу не виделись. У нее были свидания с Жорой, учеба, своя жизнь, у меня были свои проблемы, в которые я не посвящала подругу. Мы не отдалялись, общались как раньше, но я чувствовала, что у меня что-то уходит из-под носа. Что-то ускользает от моего взгляда, от меня, и мне это совершенно не нравилось. Я подумываю назначить встречу ей в каком-нибудь баре, провести время вдвоем, рассказать друг другу все. Ну или почти все…

Я пришла в университет за двадцать минут до начала первой пары. У меня сегодня стояли два экзамена подряд. Один по философии, который поставили вместо второй пары, и другой по истории русской литературы вместо третьей пары. К обоим я была готова, но нервничала, как будто ничего не учила и могла вывезти только за счёт логики и красивых глаз (хотя оба лектора – женщины, змеи еще те, не дай бог).

Пока я шла в триста седьмую аудиторию, думала о сегодняшнем вечере. Всю голову занимали мысли о Смирновых. О женщинах. Какие они? Мне казалось, что они обе высокомерные, с раздутым самомнением, особенно Аврора, жившая столько лет в Западной Республике, думаю, в относительной роскоши. Не успела я подумать о противоположном варианте их личностей, как столкнулась с какой-то блондинкой.

О, это была не просто блондинка. Буквально самая прославившаяся своими похождениями по чужим койкам, самая обсуждаемая личность университета – Столярова Кристина. И ладно бы, о ней отзывались положительно, так нет же! И ее, вероятно, вполне устраивает такое положение дел. Лишь бы обсуждали нашу звёздочку! Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.

– Чего уставилась? – вопросила я, бросая взгляд на свои наручные часы. Подняв на нее свой взгляд, я чуть не рассмеялась. Столярова опешила от моего вопроса: открывала и закрывала рот подобно рыбке, задыхаясь от возмущения.

– Думай, как ты разговариваешь! – негодовала неприятная мне особа. Почему-то ее голос больше не казался мне писклявым как раньше, да и, оглядев ее всю, я заметила, что она не была развратно одета или как-то вызывающе накрашена. Обычная девушка с приятной внешностью, волосами, заплетенными в косу, одетая в голубые свободные джинсы и черную водолазку. Отчего-то я больше не видела в ней тупую шлюху, но и забыть старые обиды не могла.

– Почему ты так выглядишь? – слова вырвались из меня прежде, чем я успела подумать о том, чтобы молча пройти мимо. Но уж слишком интересно она выглядела. Не так, как раньше. – С чего бы ты вдруг сменила свой гардероб стриптизерши на нормальную одежду? – да, Ира, ты не можешь быть более вежливой, хотя это же Столярова! Какая с ней вежливость, если она все время пыталась тебя унизить? Особенно на первом курсе.

– Не твое дело! – это было сказано тихо, но с такой злобой, что я чуть не поперхнулась, словно бы лгала ей прямо в глаза, а она знала настоящую правду.

– Эй, я не хотела тебя обидеть, – я опять сказала, не подумав, но почти не сожалела о том, что сказала, ведь я действительно не хотела ее задеть. Или хотела?

– Ну да, не хотела, ведь – чего же ты этого не говоришь? – меня жизнь и так обидела!

Кристина развернулась и собиралась уйти, но я среагировала быстрее и перехватила её руку, заставляя её смотреть мне в глаза.

– Думаешь, можешь вот так брать всё, что хочешь и потешаться надо мной? – ещё несколько слов, и она заплюёт меня ядом.

Я стиснула зубы, чувствуя, как всё закипает внутри. Я искренне не понимала, почему она так зла на меня. Первой мыслью была знакомая всем фамилия – Смирнов. Она за ним ухлестывала долгие годы, много раз спала, вроде как встречалась и выглядела рядом с ним так, будто выиграла конкурс красоты «мисс Неоновый Город». Я не знаю, может быть, она так показывала всем, что счастлива, но это было слишком наигранно, или я просто так видела.

А тут врываюсь я и отбираю у неё мужчину. Ну как «отбираю»? Сначала отдираю, как репейник, а потом оставляю у себя на тумбочке или всё время ношу в кармане. Ужасное сравнение, но другого не придумаешь. Но тут напрашивается следующий вопрос: был ли для нее этот мужчина чем-то большим, чем трофей и очередная награда? Был ли Миша, капитан баскетбольной команды университета, действительно тем, кем она дорожила больше всего?