Текст книги "Фея"

Руки тряслись от зависимости. Я не могла бросить, просто не могла. Сколько бы у меня не было силы воли, сколько бы раз я от чего-то не отказывалась, сигареты оставались частью меня.

– Тут есть специальная комната, – сказал Жора, отпивая коктейль из бокала и целуя Сашу в волосы. Тю, все с ними ясно.

– Спасибо, найду, – я улыбнулась уголками губ и пошла прочь из вип-зоны, спускаясь по крутой стальной лестнице и чуть не спотыкаясь. Саша завела роман с Жорой, Жора и Саша, Саша с Жорой. Не вяжется у меня их союз, но все может быть.

Не найдя комнату для курения, я психанула и выбежала на улицу. Холодный воздух ударил в ноздри, и я втянула его, немного прокашлявшись. Холод отрезвлял и возвращал меня к сознанию. Руки сильно замерзли, я почти их не чувствовала. Подожгла сигарету и сделала тягу. Я смотрела на дым, пропуская его через легкие, воображая, что мои глаза – это камера, и я фотографирую сигаретный дым, как эстетику.

Я бросила взгляд на часы. Двенадцать ночи. Великолепно. Для такой вечеринки двенадцать – только начало, но мне уже надоело. Надоело быть там, где я не испытываю радости. И так во всем. Тебя либо торкает, либо нет.

Я вернулась в помещение. Было ужасно душно, и я поспешно скинула с себя куртку. Решила, что отправлюсь домой и посмотрю фильмы. Пожалуй, подобные вечеринки были не для меня. Я не находила в них что-то крутое. Потанцевать – вот ради чего я сюда пришла.

Поднялась в вип-зону и открыла дверь. Илья на глаза мне не попался, поэтому я стремительно направилась к Морозову, чтобы предупредить о своем уходе. Он хоть и вылизывал десна моей подруге, но я могла бы его отвлечь.

Предупредив баскетболиста о своем уходе, еле расставляя ноги, я добралась до лестницы и вновь столкнулась со Смирновым, ударившись носом в его грудь. Пискнув, я попыталась отыскать щель для побега, но, видимо, не судьба…

***

Меня насильно усадили в супердорогую тачку и повезли домой. Как бы я не сопротивлялась и не оправдывалась, меня не слушали.

Смирнов просто запихнул меня в свою машину и повез. Его совершенно не волновало, что он был пьян за рулем, что почти не соображал, что уже глубокая ночь. Но вел машину он ровно. Это меня немного успокаивало.

Я не знаю, почему не проявила всю свою гордость и наглость. Может, не хотела, но, впрочем, сил у меня уже не оставалось, чтобы хоть как-то воспротивиться. Все же он был сильнее меня, поэтому первая попытка оттолкнуть его оказалась тщетной. Я применила мизерную порцию силы, чтобы попытаться убрать его от себя, и, пока я шла по лестнице, успела раза три споткнуться, а на ровном темно-синем кафеле сломать каблук моих перламутровых шпилек.

На переднем сидении я не могла сидеть спокойно: постоянно дергалась, вертелась, мешала ему смотреть в зеркало заднего вида, даже совершала попытку накрасить губы (сама не знаю, для чего). Мне хотелось что-то делать, но не сидеть на месте. Спустя некоторое время я заметила тряску в руках.

Я смутно помню, какой бред ему лепетала. Алкоголь будто унес мой разум далеко, будто мой мозг наблюдал со стороны за всем происходящим. Я понимала, что что-то говорила, но что – оставалось для меня загадкой.

По всей видимости Смирнов привез меня к себе. Никогда бы не подумала, что он живет в двухкомнатной квартире. Всегда считала, что богатые мальчики живут в огромных особняках с прислугой и шикарным двором.

Меня охватила тоска. Сначала пить было весело, ты забыла обо всем, что тебя тревожило и не давало спать, а теперь грусть и тоска напали, и уже совсем не весело.

– Куда мы приехали? – спросила я, когда иномарка полностью остановилась возле подъезда двадцатиэтажного дома.

Темный двор освещали фонари. Я не смела выйти из прогретой, теплой машины на улицу, где бушевал холодный ветер. От своих мыслей я вздрогнула. Я почти ничего не видела за стеклом, но мне и не особо хотелось. Я будто зависла, осталась в себе и не поспешила возвращаться в реальность.

– Ко мне, естественно. А куда ты хотела? – с издевкой задал он мне вопрос. Я оторопела. А ведь действительно: куда я хотела? Дома меня никто не ждал, потому что там никого, в принципе, и не было. Куда-то идти – меня не ждут. В жизни всегда так.

– Я хотела домой, к себе, в теплую постель, – закрыв глаза и положив руку на лоб, проговорила я уставшим голосом. Меня преследовали легкий тремор и головная боль. Никогда так ужасно я себя не чувствовала. Видимо вечеринки – не мое, хоть и появлялась я там редко.

Я укуталась в куртку посильнее: из-за того, что машина больше не отапливалась, становилось холоднее. Как и в сердце. Если периодически не согревать леденеющее сердце, холод будет в крови вечно, и ничто не спасет.

– Признайся, что ты хотела просто свалить от всех, а не домой! – Его слова были правдой, самой настоящей. Я хотела сбежать, а не уйти. Это было моей самой большой ошибкой – позволить ему понять меня.

В машине мня ужасно шатало, головная боль мешала сосредоточиться на чем-то, а сейчас я чувствовала самый большой упадок сил, который вообще существовал в моем организме. Мне хотелось отключиться. Навсегда. Веки стали дрожать. Постепенно все мутнело и темнело. Я не знаю, что случилось потом, но меня кинуло из стороны в сторону, и я потеряла какую-либо физическую связь с миром.

***

Проснулась я, когда на улице во всю силу лил дождь. Глазами я нашла электронные часы, которые показывали, что уже давно за полдень. Я сразу смекнула, что не у себя дома. Провалов в памяти я, к счастью, не обнаружила. Было легко, словно мой вес стал меньше, будто гравитация уменьшилась.

Приятный свет шел от окна: небо затянуло серыми тучами, окна во всю стену снаружи были покрыты каплями, оставленные ливнем. Я любила дождь. Он всегда успокаивал. О снегопаде думать было еще рано, ибо зима в нашем городе начиналась примерно в середине декабря.

Я встала со светлой постели, проигнорировав таблетку от головы на тумбочке и воду. Голова не болела, просто я еще не проснулась.

Только сейчас до меня дошло, что на мне нет моей блузки и сковывающей юбки. Зеркало в спальне находилось напротив окон: оно было встроено в светлый дубовый шкаф-купе. Я оглянула себя. Косметика ужасно потекла по всему лицу, волосы выбились из укладки, а под глазами образовались жуткие синяки. На мне была белая кофта-реглан с оранжевыми длинными рукавами, прикрывающая большую часть моего уставшего тела.

Ванная комната была смежной со спальней – это первое помещение, куда я попала, выйдя из спальни. Я умылась, оттерла с помощью мыла весь ужас с лица и постаралась освежиться, похлопав себя по щекам.

С лица стекала ледяная вода, каплями падая на светлый мраморный кафель. Я чувствовала себя свежей и едва ли не новой. Из ванной я вышла в коридор, который в конце вел на кухню и параллельно в прихожую.

Из кухни шел аромат свежезаваренного кофе. Я медленно направилась в коридор. Моя зависимость не давала мне покоя что днем, что ночью. В карманах куртки я достала излюбленную марку и белую зажигалку.

Кофе ждал меня на столе без всяких посланий и записок. И на что я надеялась? На какой-то жалкий клочок бумаги, оповещения, сообщения. Мои ожидания никогда не сбывались. Я всегда все придумывала, но зачем – понятия не имею.

На кухне не было балкона. Я открыла форточку и подожгла сигарету. Некрасиво, конечно, курить в чужом доме, да и без хозяина, но меня ужасно колотило.

Зачем я ему? Чего он хочет добиться?

В моей голове не собирались паззлы, мысли путались, а события не хотели соединяться в одну цепочку. Мне было жутко любопытно. В моей жизни происходили кардинальные изменения, и это очень странно. Я люблю приключения, но не такие, от которых не знаешь куда деваться.

Мои мысли съедали меня. Я ничего не слышала, кроме ленты слов в моей голове, пытаясь сопоставить все. Я искала подвох. Не может быть все так просто, ну не может. Не могло на меня снизойти такое явление как капитан баскетбольной команды.

Мы знакомы еще со старшей школы. Вечно доставали друг друга, подкалывали, издевались друг над другом, задевали. Мы жили этим – действительно жили. Нам нравилось докучать друг другу, портить все. Это было самым главным ради чего я ходила в школу – видеть его и делать что-то назло.

Скорее всего, я настолько глубоко застряла и потерялась в своих мыслях, что не слышала, как он вошел в квартиру. Он был мокрым, запыхавшимся, но притягательным и бодрым. Утренние тренировки – вот что это. Миша выхватил предмет моего самоубийства и выбросил в окно. Я не успела возмутиться. Он просто посмотрел своими почти черными глазами в мои и дал ясно знать. Мне нельзя курить в присутствии его и Саши.

– Позвольте пригласить вас на соревнования в соседний город, мадам, – заварив мне свежую чашку крепкого кофе, галантно предложил он, отчего моя челюсть упала вниз. Ущипните, кажется, это нереально!

– Позвольте согласиться! – с улыбкой произнесла я, расценивая эту идею как успешное домашнее задание на написание статьи. Я сделала глоток кофе и села за стеклянный стол.

Поездка II

Мама никогда мне не мешала, когда я была чем-то ну очень сильно занята. Ей было все равно. Она хотела лишь, чтобы я комфортно себя чувствовала в ее обществе. Она всегда смиренно ждала, когда я либо закончу, либо попрошу ее помочь.

Нас с Ильей родители воспитывали по принципу дружбы. Будто они были нам не родители, а друзья по жизни. Так они думали, пока не увидели, что мы сами способны выбрать свой путь в жизни. Родители часто говорили о нас, а не с нами – и это была их главная ошибка и проблема.

Я собирала вещи на соревнования своего непутевого (но очень любимого) брата. Я очень хотела ехать, но не очень хотела прогуливать – особенно перед сессией. Да, сессия не за горами, нужно готовиться. Люда (глубоко уважаемая староста нашей группы) обещалась прикрыть меня и сказать, что я болею. Хорошо, что у меня есть свои связи, чтобы достать справку. Но Люда взяла с меня слово, что я ей привезу имбирных пряников и фотокарточки.

Я обещала выполнить домашнее задание в срок и скидывать по почте дополнительные сочинения и доклады профессорам – в общем, зарабатывала оценки как могла.

Да, я ехала с баскетболистами. Да, я их не выношу. Но не всех. Смирнова, Илью и Морозова я еще могу терпеть. Тем более все свое личное время с ними я проводить не собираюсь. Слишком много связанного с ними произошло, чтобы уделять этим тупицам внимание. Я просто еду гулять. А гулять я люблю. И путешествовать. Для счастья больше ничего не нужно, кроме как постить «модельные» фоточки себе в профиль, редактировать эстетику и попивать кофе одновременно. Верно?

В Мемориальной Столице – то место, где будут проходить эти самые соревнования – я была один-единственный раз и то лет в пятнадцать. Мы просто кочевали с родителями по дождливым проспектам, сидели и завтракали на набережной и никогда не скучали. Но в этот раз я собиралась культурно развиваться: прогуляться по площади, посетить музеи и выставки, заглянуть в Фонтанный переулок.

Фонтанный переулок я помню с прошлого моего посещения Столицы. Это была пешеходная улица, соединяющая площадь и аллею. Посреди улицы, деля ее пополам, стояли музыкальные фонтаны с неоновой подсветкой синего цвета. Там всегда было людно. Всегда стоял ларек с вкусным мороженным и содовой на любой вкус. Всегда играл умиротворяющий джаз.

Я уложила в чемодан последнюю вещь – косметичку со всеми личными гигиеническими средствами. Кто-то из родителей отказался ехать. Парни, конечно, взрослые, но ведут себя как дети, ей-богу. Они хоть и старше нас, но мозгами не всегда умеют пользоваться.

Мама спросила, сколько примерно я пробуду в пути. По моим расчетам без пробок можно добраться за шесть с половиной часов. А если с пробками, то все восемь, поди.

– Возьми с собой средства контрацепции. Нам больше одной мамы в этой квартире не нужно!

– Мама, ты чего такое несешь? – я сначала смутилась, осознав то, на что она намекает. – Я не собираюсь пить, тем более с ними! – я нахмурилась.

Мы спустились со второго этажа и вошли в кухню. Играла приятная музыка в стиле альтернативного рока. Видимо, папа забыл выключить музыкальный центр, оставив нам с мамой диск с «Placebo», которых я сильно любила.

Мама никогда не воспринимала рок– и панк-музыку всерьез. Ей нравились попсовые песни о любви и расставаниях. Из рока она могла слушать всего пару песен Цоя и «Металлики». И Илья тоже слушал рок.

На маленькие праздники мы дарили друг другу «золотые издания» или мелочь из музыкального магазина через дорогу. Если говорить о моей лучшей подруге, то Саша любила клубную музыку и песни о любви русской молодежи.

Мама заварила себе кофе и достала хлебцы. С одной стороны, она была «за» здоровое питание, а с другой – любила плотно поесть. Илья был ее копией: те же привычки, манеры, вкусы (но, слава всем греческим богам, не во всем), внешность, предпочтения и прочее.

Я налила себе колы в стакан. Выезд планировался только через семь часов. В половину четвертого утра мы должны собраться возле спорткомплекса. Но перед этим нужно забежать в круглосуточный универмаг и купить там сигареты, шоколад и газировку. Прекрасно.

Сумка с вещами была уже собрана и просто покоилась в коридоре. Оставалось лишь закинуть в клатч такие мелочи, как мизерную косметичку, телефон, наушники, флакон цветочных духов, зарядник и жвачку.

***

Будильник зазвенел в три часа утра (хотя три часа от полуночи – нечто абстрактное относительно разных людей), и я спокойно встаю с дивана не раздумывая. Спальня родителей вместе с моей находится наверху, но эти несколько часов я спала в гостиной.

Середина ноября в этом городе всегда была холодной. К двадцатым числам мог пойти даже снег. Погода часто была непредсказуемой в Неоновом Городе. Я поднялась к себе, пересеклась с братом, перекинулась с ним парой слов о круглосуточном магазине. Везет к спорткомплексу нас мама. К сожалению.

Пока родители спали, у нас с Ильей было двадцать минут, чтобы сходить в магазин под подъездом. Я быстро оделась в светлый спортивный костюм и зимние кроссовки, взяла деньги, накинула куртку и дождалась Илью.

Когда мы зашли в магазин, я ненадолго зажмурилась от ослепительно-яркого света и прищурилась. Привыкнув к свету, я целенаправленно подошла к полке с газировкой. Взяв упаковку банок «Маунтин дью» и энергетика «Блюфина» и убедившись, что этого не хватит, я захватила упаковку «Кока-колы» и побежала на кассу. Илья берет по две пачки красного «Честерфилда» и «Мальборо» и кучу шоколадок: от «Твикса» и «Марса» до шоколадных плиток «Милка» – настолько мы с ним обожаем сладкое.

Кассирша сонно и странно смотрит на нас, как бы говоря, что мы – сумасшедшие, но мы и вправду сумасшедшие. Расплачиваемся мы моей картой и несемся с пакетами обратно домой. Такого адреналина, хоть и небольшого, я давно не ощущала. Нечасто мы вдвоем куда-то бежим, скрываясь от родителей. Мамин будильник прозвенит через шесть минут. Лифт едет с минуту. Тихо открыв дверь в квартиру, мы скидываем обувь и куртки. Пакеты мы делим и засовываем по пачке каждой марки сигарет к себе в чемоданы.

Через минуту раздалась мелодия со второго этажа. Еще через пару минут спускается мама – уже одетая – и заваривает в турке кофе. Попивая кофе с жирными сливками, мы переглядываемся и стараемся скрыть румянец с щек.

Мама зевает, поднимается к себе. Я быстро крашусь и надеваю свой любимый кулон с первой буквой моего имени. Мама спускается через десять минут и идет обуваться.

Она не замечает чемоданов, которые стали чуть больше и тяжелее. Она не замечает, как валяются наши кроссовки и небрежно висят куртки. Это значит только одно – мы сумели все сделать тихо, и она ничего не поймет.

Поездка III

Когда рассветало, мы уже ехали по трассе Н. вдоль обработанных полей. Небо казалось тяжелым, светло-свинцового цвета, будто грезила своим приходом яркая, зелено-серая весна, согревающая сердца. Но весна не спешила приходить еще месяца четыре, как минимум. Кстати, эти обработанные поля потихоньку укрывал пеленой снег.

Ноябрь в Неоновом Городе был первым месяцем зимы. Да, пусть где-то на юге, на западе люди нормально живут, не жалуются на ужасную погоду (причем зимой всегда ужасно холодно, а летом – ужасно жарко), наша страна вечно мучается.

Водитель автобуса буквально спал за рулем, но только не мы. По наказу тренера корзины мы ни в коем случае не должны уронить ни крошки, иначе будем мыть, чистить и заправлять автобус мы. Помецкий сразу же начал возмущаться, мол, он мог бы за такие деньги и на своей машине всех уместить или ехать экипажем, а тут даже дышать нельзя. Но Сан-Саныч был прав: автобус совершенно новенький, с хорошим кондиционером/печкой, чистыми стеклами, удобными местами и дополнительными функциями. За такие-то деньги – грех жаловаться.

Я и Саня ехали на самых передних местах второго этажа. Поэтому в нас часто летели какие-то пробки, банки, даже бывало полные бутылки. Поскольку я хвасталась четкой меткостью, я попадала в головы баскетболистам этим же мусором с первого раза. И решили мы с подругой отгородиться от этих придурков: забаррикадировались по полной, наставили капканов, одни засады – одним словом. Но мы не раскидывали пустые банки из-под энергетиков и газировки.

Для курильщиков было отдельное место – на первом этаже автобуса два сидячих места с опускающимися стеклами. Мы назвали его тайником, пусть огораживающие двери были сделаны из прозрачного пластика. Каждые полтора-два часа мы с Ильей или Жориком спускались именно туда. Смирнов не курил, что очень странно, а Руслан и Артур нашли себе компанию в виде друг друга. Другое звено я не особо различала, да и по имени не знала. Они и в обществе были «вторым звеном», как бы грубо это не звучало.

За все несколько часов пути мне ни разу не встретился ни один красивый пейзаж, который я могла бы запечатлеть на свой полароид.

Когда автобус очередной раз остановился у какого-то новомодного придорожного кафе, я сразу выпрыгнула и зашагала в сторону дверей этого кафе. На мое удивление оно работает круглосуточно. Я зашла в кафе и сразу уловила мысль, что оно жутко скучное. Оно не уютное, здесь нет теплых тонов в мебели. Здесь один холод. Заказав кружку крепкого и самого дорогого кофе, я решила достать «Твикс» и подождать свою лучшую подругу Александру.

Пока я ее ждала, мне уже принесли кофе, и я успела его выпить. Бодрости, конечно, не прибавилось, но я смогла немного согреться. Второе звено спокойно попивали темное пиво и заедали сушеной рыбой. Я смотрела на них с непониманием, хмурясь и стискивая зубы. В кафе зашли Смирнов и Морозов. Миша попросил подать ему дорогую бутылку виски, а Жора – кальян. Насколько я понимаю, они решили не церемониться и уже начать праздновать победу, которая еще не состоялась.

Допив свой кофе, я оставила деньги и зажгла сигарету прямо в помещении. Потом накинула свою огромную теплую черную куртку и поспешила уйти. Тогда я не заметила, как Смирнов проводил меня взглядом и сжал кулаки.

***

До отеля мы доехали спустя еще два с лишним часа. У каждого был свой отдельный номер. У меня и у подруги это были обычные двухместные номера с красивым дизайном. Баскетболисты же брали себе номера пороскошнее и подороже.

Мне достался двухместный номер в бордовых и светло-голубых тонах. Честно говоря, он был чудесен: нежен и практичен, совершенно новый корпус, новая техника, вай-фай на этаже, на цокольном этаже располагался местный кинотеатр, который показывал все фильмы независимо от года и премьеры.

После того как я разложила вещи, я прыгнула на огромную кровать и никак не шевелилась. Я не знаю, сколько я так пролежала, но поняла одно: меня никто не дергает, я свободна на некоторое время. Внезапно вспомнила, что нужно включить телефон и отправить маме смс о том, что я добралась и пойду сейчас обедать. Она до девяти вечера все равно не сможет поднять трубку.

Нужно было где-нибудь повеселиться. Соревнования по баскетболу только послезавтра. У меня было два дня до и два дня после, чтобы как следует погулять. Я переоделась. Натянула на себя черную футболку, джинсы-бананы с русалкой на заднем кармане, красное пальто и красные ботильоны. Взяла сумку и зашагала к Саше.

Дверь в ее номер была не заперта. Я зашла внутрь и увидела, что моя подруга решила поспать. Я не дам ей отдыхать. Мы приехали гулять, а не валяться.

– Лежать в кровати будешь дома на выходных, а здесь мы будем путешествовать по самым красивым местам Мемориальной Столицы, – сказала я и потянула Вашенскую за ногу, скидывая ее с ложа.

***

Мы сидели в кафе и просто наслаждались видом. Снег сыпал огромными хлопьями, а люди прятались от него, словно падал не снег, а гранаты.

Все уставились в телефоны и планшеты. Я старалась не поддаваться искушению заглянуть в Сеть и узнать, что же обсуждают окружающие. Бармен увеличил громкость в телевизоре и переключил на новостной канал. Я сначала не очень обратила внимание, пока не прозвучало очень знакомое мне имя.

«Капитан ведущей баскетбольной команды Неонового Города Михаил Смирнов оказался несдержанным и агрессивным баскетболистом. Михаил Смирнов распустил руки и ударил одного из баскетболистов лучшей баскетбольной команды Мемориальной Столицы на сходке претендующих команд в „Высшую Лигу“. Как выразился его лучший друг и по совместительству баскетболист первого звена Илья Нестеров, Михаил Смирнов был оскорблен одним из баскетболистов команды соперника. Скандал продолжается возле Фонтанного переулка. Полиция уже в пути», – как представлялся репортер и – в дальнейшем – ведущий местных новостей, я уже не слышала. Нужно бежать туда. Я не знаю, что мною двигало, но я обязана была туда пойти. Нужно было разрешить конфликт, пока их не отстранили от соревнований за дебошир и административное нарушение.

Я подозвала официанта, мы быстро расплатились и побежали в сторону Фонтанного переулка. К счастью, он был недалеко от кафе, где мы сидели.

Фонтанный переулок в данной ситуации уже не казался таким красивым как ночью, когда он был почти пустым и сверкающим. В эпицентре разгоралась драка; подростки лет шестнадцати-восемнадцати собрались в круг и снимали происходящее. Они стали потихоньку расходиться – Илья начал разгонять их, угрожая «разбить нахрен все снимающие аппараты». Собрались даже бабки и тетки, постоянно комментирующие двух избитых, сидящих плечом к плечу на борте одного из фонтанов.

Когда все разошлись, и остались только зачинщики драки, я наконец сумела передохнуть и побежать к ним. Со мной что-то происходило, но я не знала, что именно. Сердце колотилось, как бешеное. Я боялась, безумно боялась за Смирнова, как бы сильно я не презирала его.

Я подбежала к нему и кинулась ему на шею, обнимая его и зажмурив глаза. Выглядел он ужасно: нос распух и кровь с него лилась как в быстрой реке, правый глаз был просто красным мячом – можно сказать, что баскетбольным, – костяшки на кулаках стерты, немного рассечена бровь. Капитан выглядел ужасающе, но почему-то я восхищалась его раскрасом.

– О, а вот и причина явилась! – сказал баскетболист, сидящий возле него, и ухмыльнулся. – Сколько ты ей заплатил, чтоб она поехала с тобой?

Я сразу догадалась, почему все это случилось. Достала из сумки салфетки и принялась вытирать красное лицо капитана Смирнова от крови. Бросив резкий взгляд на очень интересного комментатора, я увидела его усмешку. Губы разъехались в ехидстве, отравляющем его слова. Я кинула ему в лицо грязную от крови салфетку и достала еще одну.

Парень резко потянул меня на себя, и я еле удержалась на каблуках, чтобы не упасть на него, а уже после – в фонтан. У него были четкие синие глаза и постоянная ассиметричная улыбка.

– Послушай, девочка, ты руки свои не распускай, а то я могу неожиданно и крепко связать тебя и увести отсюда, – В его словах чувствовался блеф, очень тонкий и ненадежный.

Я прищурилась и потянула ладонь немного вниз, к его бедру. Сжав ногтями кожу через джинсы, я постаралась как можно сильнее сдавливать ногтями его кожу.

Он резко отпрянул от меня и зашипел, кинув яростный взгляд.

– Да ты больная и сумасшедшая! – вскрикнул баскетболист и потер бедро.

Я отпрянула от него, но назад шагов не сделала, чтобы он понял, что победа останется за мной.

– Фи, молодой человек! Вас не учили хорошим манерам? К даме лучше всего употребить слово «эксцентричная», если вы не в курсе, – я наклонилась к его лицу и посмотрела в глаза. – Ваши комментарии очень недопустимы в приличном обществе. А если вы еще раз распустите свой язык, я лично вам его отрежу.

Он снова притянул меня к себе и посмотрел в лицо, словно он ждал, что я попрошу прощения.

– Сколько же ты стоишь?

***

Все пятеро – я, Саша, Жора, Илья и Миша – сидели в моем номере и рассуждали на тему произошедшего. Остальных баскетболистов я не пустила, потому что делать им тут нечего.

Я отлично перепачкалась кровью и суетилась вокруг «пострадавшего». Смирнов все объяснил: «Медведи» узнали о том, что у Смирнова «новая пассия» в моем лице, и даже нашли мои фото; «Медведи» нашли информацию обо мне, и захотелось их капитану меня «отобрать». Но я не вещь!

Я открыла дверь, ведущую на балкон, нараспашку. Дождь лил со всей силы и стучал по крыше. Как удивительно здесь меняется погода! Открыв верхний ящик шкафа, я обнаружила, что моя аптечка не вся вместилась, и вытянула следующий. Вынув пачку сигарет из кармана джинсов, я вытащила одно из средств массового самоубийства и подожгла, сделав тягу.

Достав вату и перекись водорода из пакета, я стала тщательно обрабатывать все ссадины – новые и старые – Смирнову. Вот если бы не его внешность, за которую цеплялись то в школе, то в университете девочки, и его постоянные потасовки, стычки, драки, «стрелы», разборки, я бы никогда не знала, кто такой Миша Смирнов.

Ему пришлось снять майку, чтобы я смогла обработать еще и его синяки и, конечно же, не испачкать.

Создавалось ощущение, будто я курила ему в грудь, и это меня, честно говоря, немного смущало и напрягало. В номере к этому моменту уже никого не было: Александра попросила всех лишних покинуть помещение. Я не знаю точно, для чего она это сделала, но в какой-то мере мысленно возносила ей свою благодарность. Иначе будь здесь кто еще, я бы сошла с ума от стыда.

Я затягивалась, пока не загорелся фильтр, а после бросила окурок в урну. Достав еще одну сигарету, я сунула ее между губ. Аккуратно распаковала пластырь и наклеила его Смирнову поперек левой брови. Миша тяжело вздохнул полной грудью и жалобно посмотрел на меня.

– Ну-с, сударь… Позвольте объясниться в ваших не очень обдуманных поступках! – я подожгла сигарету, которую держала губами.

Ждала ответа я полминуты, но никак не дождалась и вышла на балкон, прикрыв за собой пластиковую дверь. М-да, люди, наверное, думают, что могут спокойно вламываться в мою жизнь, заставлять нервничать и уходить. Ну ничего, это мы еще посмотрим.

Дверь открылась, и на балкон вошел виновник сего бала. Люди бежали от дождя быстрее, чем от чего-либо еще, словно нет ничего ужаснее в этом мире нежели проливной дождь.

– Ир, – позвал меня баскетболист. Он кашлянул, надеясь, что я моментально обернусь. Но я обернулась спустя какое-то время, когда потушила о пепельницу сигарету и обняла себя за плечи от холода.

– Смирнов, ты хоть понимаешь, что нельзя так просто и беспардонно ворваться в чью-то жизнь и натворить дел, проблем от которых не оберешься?

Он молчал, глядя мне прямо в глаза, а потом вдруг заговорил.

– Нестерова, ты хоть понимаешь, что не будь ты такая маленькая, миленькая и жгуче притягательная, я бы даже не посмотрел на тебя? – я сощурилась, и – во мне все взорвалось.

– Ах, это я виновата, что ты дерешься, устраиваешь скандалы, очерняешь чужие имена? – я скрестила руки на груди, яро бросив вызов.

Он снова тяжело вздохнул и подошел ближе. Его большие ладони заковали меня в объятия, притянув к себе, сжимая до боли, будто хотел затолкнуть мое тело в себя.

Он посмотрел на меня с такой горечью, что мое сердце колотилось на весь мой организм, отдавая невыносимой болью.

– Как же ты не понимаешь, что я влюблен в тебя! Влюблен. И я не перестану это повторять тебе.

– Дурачок! – прыснула я, – Влюбляются с закрытыми глазами… – и отпустила его, уходя в комнату.

Поездка IV: отчаянье

Я собиралась хорошо провести время в старом кинотеатре, где показывали черно-белое кино. Я ожидала лучших впечатлений, но никак не могла выбрать нужный сеанс. Возникали разные причины: слишком раннее время, не тот фильм и так далее. Либо меня просто отвлекали.

Игра была назначена на сегодня. Матч с «Медведями» должен быть выигран для прохода в финальную схватку. Я всячески старалась пропустить это событие, но выслушав обиды своего брата, я решила сжалиться и все-таки сходить на игру. Может быть, толк в этом и был.

Перед игрой мне нужно было прийти в парикмахерскую на окрашивание, потому что мои голубые волосы решили вернуться к былому цвету, постепенно отрастая. Обычно окрашивание занимает чуть больше двух часов. Еще вчера девушка за стойкой регистрации нашла мне мастера по близости и записала меня за три часа до игры.

Вечером намечалась очередная пьянка: в честь победы или поражения – не играет никакой роли, если честно. Как-то дома у Смирнова я нашла его медицинскую карточку. В ней были рекомендации от психотерапевта о воздержании от алкоголя. По поводу психотерапевта я не удивилась, так как все мои знакомые посещали его и не раз, кто-то даже наблюдается у него.

Время быстро подходило к записи на окрашивание.

За окном снег шел хлопьями. Но температура была не такая уж и низкая – всего-навсего минус два градуса по Цельсию. Оставалась последняя неделя ноября до настоящей зимней поры и месяц с лишним – до Нового года. Я подумала, что украшу комнату и сделаю перестановку в точности по времени с моим возвращением в Неоновый Город.

Я не спала всю ночь. Кофе и «Блюфин» не помогали совсем. Еще за прошлые сутки я выпила более восьми таблеток хорошего противовирусного, большое количество таблеток которого приводило к потере всякого аппетита на сутки. Меня что-то тревожило, но что – я никак не могла понять.

Я волновалась о словах Смирнова. Они будто сводили меня с ума. Засели где-то в глубине моего сознания и дразнили меня своим существованием. К сожалению, я никак не смогла найти оправдания его многообещающим речам.

«Я влюблен в тебя» – эхом отдавались эти слова в моей голове и будто пульсировали в памяти, обрекая меня на адскую головную боль и кружа меня в ней.

Я бы ответила, что тоже неравнодушна к его персоне, но тщательно обдумав свои дальнейшие действия, решила не торопиться в своих собственных выводах. Мне нужно было разобраться в своих чувствах, мыслях и ощущениях.