Текст книги "«Свет и Тени» французских маршалов времен эпопеи неуемного «генерала Бонапарта» (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Бернадота до Мармона"

Когда в 1796 г. молодой тогда еще, но уже хорошо зарекомендовавший себя генерал Бонапарт приехал в Ниццу, чтобы принять командование над Итальянской армией, его сопровождало трое военачальников: друг юности Мармон, главный помощник в «вандемьерском мероприятии» Мюрат и… наш герой. Всем им суждено было стать маршалами Франции, правда, не всем сразу.

В самом начале Итальянской кампании Бертье пришлось заниматься не только штабной работой. В битве у Лоди он на личном примере воодушевлял солдат во время штурма моста. В знаменитом сражении у Риволи, помимо исполнения штабных обязанностей, Бертье командовал центром французской армии и дрался с упорством. В наши дни совершенно немыслимо, чтобы начальник штаба вступал с противником в рукопашную, но Бертье участвовал тогда почти в каждой битве, с саблей в руке соревнуясь в храбрости с Ланном и прочими, – каждый из них хотел первым пробиться через огневую завесу. И все же, к концу кампании 1796 г. Бертье доказал, что в первую очередь, он является выдающимся начальником штаба.

После мирного договора в Леобене Наполеон направил Бертье в Рим. И тут выяснилось, что наш генштабист не прочь «погреть руки», используя вымогательства и грабежи. В Париж полетел такой ворох жалоб, что вскоре правительство отозвало Бертье на родину. Присланный ему на смену Массена, показал всем, «где раки зимуют». То, что творил этот генерал, было уму непостижимо.

Как в Италии, так и в Египетской экспедиции 1798—1799 гг. Бертье являлся правой рукой Бонапарта. Поход был тяжелым и еще тяжелее оказался климат Египта. Даже крепкое здоровье Бертье стало давать сбои. После битвы у Пирамид, где Бертье принял активное участие, оно ухудшилось настолько, что перед походом в Сирию он обратился к главнокомандующему с просьбой отправить его во Францию. Поговаривали, что истиной причиной стремления Бертье вернуться в Европу была любовная связь с Джузеппой (Джузеппиной) Каркано, маркизой Висконти ди Боргорато и желание ее увидеть и, конечно, очутиться в ее расчудесном «домике с соломенной крышей»/«сырой ватрушке» (кому-как нравиться!), даже бросив армию в трудную минуту. Однако Бонапарт не верил злым языкам и, считая ухудшение здоровья своего начальника штаба результатом сильного переутомления, дал согласие на отъезд. Прощаясь, Бонапарт холодно заявил, что жалобы Бертье настолько претят ему, что он просто счастлив отказаться от его услуг. Кроме того, Наполеон заметил, что, хотя некоторые частные лица могут приходить в отчаяние, он, главнокомандующий, совершенно убежден в успешном исходе кампании и намерен пройти через Синайскую пустыню, затем по берегу Палестины, через Малую Азию и вплоть до самой Франции по сухопутью. Более того, он может даже основать новую Восточную империю и никогда больше не возвращаться в Европу.

Бертье ломал руки. Было ясно, что ему предстоит принять «решение жизни». Если он уедет, то Наполеон вскоре найдет и обучит нового начальника штаба, а если новый фаворит сумеет прорвать блокаду и пробиться во Францию, то он, Бертье, утратит какие-либо шансы рассчитывать на репутацию одного из величайших начальников штаба своего века. Вверх взяла «служебная привязанность» Бертье к корсиканцу, и он бросил паспорт наземь. Наполеон тотчас же обнял его, и они вместе принялись разрабатывать план марша на Яффу.

Бертье был одним из тех весьма немногих (такие яркие фигуры как Клебер, Даву, Дезе – оказались за бортом, правда, в силу ряда разных обстоятельств!), кого Бонапарт взял с собой на корабль, ретируясь из Египта. В ходе переворота 18 брюмера Бертье ничем себя не проявил, однако и не подавал каких-либо признаков недовольства, решив следовать за Наполеоном повсюду, уже прочно уверовав в его звезду. Когда Наполеон захватил власть и стал Первым консулом Французской республики, Бертье был назначен на пост военного министра, где проявил таланты организатора: все административные службы тотчас были реорганизованы, крепости на границе пополнены новыми гарнизонами, армия снабжена продовольствием, денежным довольствием и резервами.

Бонапарт всячески ублажал своего главного генштабиста, зная его «болезненное отношение» к купюрам, преподносил ему крупные денежные подарки, которые, правда, тут же переходили в нежные ручки знавшей, как и все темпераментные итальянки, толк в сексе, мадам Висконти. Однажды Первый консул подарил Бертье великолепный алмаз стоимостью несколько десятков тысяч франков. «Возьмите его; мы часто играем по крупному: приберегите его до того времени, пока он не понадобится», – произнес Бонапарт. Через несколько часов этот алмаз уже искрился на очаровательной головке возлюбленной Бертье.

…Между прочим, о многолетнем романе Бертье с Висконти судачила вся французская армия. Мало кто понимал, почему первая красавица богатой на прекрасных женщин Италии, вокруг которой роем вились неотразимо-неутомимые, брызжащие тестостероном во все стороны, «Мюраты» из наполеоновской свиты, остановила свой выбор на маленьком и неказистом Бертье. Все очень просто: Висконти была не только красивой, но и весьма умной женщиной, она быстро поняла, что «эрогенными зонами» Бонапарта являются Власть и Слава, и ей нечего рассчитывать на долгосрочные отношения с таким мужчиной, а вот второй человек во французской армии – начальник штаба всесильного Бонапарта – «у нее в кармане» – вернее, в ее божественном «домике с соломенной крышей»/«ее благоуханной ватрушке» (кому, как нравится, тот – так и называет всем известное «сладкое женское место»)! Он не просто увлекся ей, а влюбился с первого взгляда, а она – не будь дурой, взяла его в оборот на счет – раз-два!!! Женщины обычно умеют очень быстро просчитывать варианты, выбирая, как правило, самый многообещающий, и случай с Бертье тому лишний пример…

В кампании 1800 г. (Второй Итальянской) Наполеон вновь назначил Бертье начальником штаба армии. Мало кто знает, что идея перехода через Сен-Бернар на самом деле исходила от Бертье и впервые была им предложена еще в 1795 г. Поэтому в течение двух месяцев он был поглощен исполнением собственного плана. Как потом выяснилось, не все в нем было столь идеально, как казалось на бумаге, и под Маренго Бонапарт, как порой, пишут наиболее пытливые историки, попал в весьма сложную ситуацию во многом по вине своего главного «расчетчика» маршрутов Бертье, «промахнувшегося» с расположением и с направлением движения австрийской армии «папаши Меласса».

После Маренго Бертье оказывается с дипломатической миссией в Мадриде, где весьма умело, не забывая «о себе любимом», действует на благо наполеоновской Франции. Но уже в октябре 1800 г. он снова в Париже, поскольку больше нужен Наполеону как военный министр и пробыл им до августа 1807 г. В числе первых 18 генералов, получивших маршальский жезл, оказался и Александр Бертье. Помимо этого, он был удостоен звания сенатора, главного офицера двора и главного егеря (ловчего) Империи.

В 1804 г., готовясь к десанту на Британские острова, Наполеон совместно с Бертье работал над созданием огромнейшего Булонского лагеря. В этом трудном деле маршал проявляет потрясающую энергию, работоспособность, весь свой богатый опыт и талант. Много времени занимала реорганизация армии, вооружения и снаряжения. Он постоянно, то один, то вместе с императором выезжал на смотры армейских корпусов, дислоцировавшихся в лагере. Помимо этого, маршал не упускал из вида гарнизоны, расположенные во Франции, Италии, Бельгии, Голландии. Казалось, что он никогда не уставал и никогда не спал.

Но затем десант на побережье островной Англии пришлось отложить: на повестку дня встал другой вопрос – разгром на континенте очередной коалиции противников Бонапарта. Наполеон отдал приказ всем армейским корпусам Великой армии начать движение к Рейну, где в районе Ульма расположилась численно уступавшая им австрийская армия генерала Макка.

В течение всей этой кампании Бертье был постоянно с Наполеоном. Каждое решение они обсуждали и принимали вместе. Их общим домом была знаменитая карета – еще 10 лет, с грохотом и улюлюканьем конвойных проносившаяся по дорогам Европы.

Героем этого утомительного похода стал Бертье. Того, чего он достиг тогда в качестве начальника генерального штаба, не совершал еще никто. Знаменитая австро-русская кампания 1805 г. прошела настолько идеально, что о Бертье разнеслась слава как о гении-организаторе. Все воинские части (9 гигантских корпусов) уже через сорок пять дней оказались на Рейне и огромной дугой охватывали австрийские войска, засевшие в Ульме, отрезав их от баз и подкреплений, медленно двигавшихся на запад из-под Вены и из России. Это была безупречная, произведенная прямо-таки по лучшим учебникам военного искусства, концентрация войск.

Австрийский командующий генерал Макк понял, что его «песенка спета» лишь тогда, когда французская кавалерия развернулась в гигантскую дугу, через которую никак не могли пробраться его разведчики (даже конные), а французская пехота отрезала австрийцев от всех источников снабжения и подкреплений. Запертый в Ульме генерал Макк позорно капитулировал 20 октября.

30 марта 1806 г. за оказанные услуги Бертье стал первым сановником империи, кому Наполеон пожаловал княжеский титул – влиятельного князя Невшательского и Валанжского, выговорив у Пруссии эти два княжества.

При подготовке к следующей войне – против Пруссии осенью 1806 г. – Бертье снова «на коне»: он выказал столько же энергии, как и в предыдущие годы. План Наполеона предусматривал не просто разгром, а уничтожение Пруссии как государства, и император рассчитывал осуществить его за месяц. Фактически же план был претворен в жизнь за 24 дня. Великая армия выступила в поход 8 октября, а к первой неделе ноября Пруссии, как королевства, уже не существовало. По крылатому выражению Гейне: «Наполеон дунул на Пруссию, и ее не стало».

Это был триумф, достигнутый не только в результате боев, но и быстрых маршей, умелого маневрирования и почти идеальной работы генерального штаба. И снова главным источником победы стал холодный разум главнокомандующего, а Бертье, реализующий его решения как администратор, показал, что войны выигрываются не только саблями и ружьями. Способ их ведения должен быть просчитан, как просчитывается сложная математическая задача.

В большой мере огромные успехи наполеоновской армии именно той поры стали заслугой ее начальника штаба. Среди бумаг и карт Бертье был тем, чем Бонапарт на поле боя: здравомыслящим и пунктуальным, приводящим в полный порядок бумажный хаос, состоящий из рапортов, донесений, указаний, обрывков фраз. Все это восхищало Наполеона, он ценил эти качества Бертье и (повторимся!) как-то глубокомысленно признал, что никто другой, возможно, не смог бы заменить его.

Наполеон якобы даже утверждал, что не проиграл бы битву при Ватерлоо, если бы Бертье был с ним. Ибо он, по мнению Бонапарта, сумел бы распорядиться так, что Груши получив приказание вовремя, не оставался бы в нерешительности, а поспешил на выручку. (Речь идет о часто цитируемом «пассаже», как Наполеон, с нетерпением ожидая в критический момент сражения подхода войск Груши, спросил своего начальника штаба в той скоротечной кампании маршала Сульта: «Вы послали к Груши гонцов!» – «Да, сир, я послал одного» – «Милостивый государь, Бертье послал бы сто гонцов!»)

Впрочем, как говорится, все крепки задним умом: ситуация с Груши под Ватерлоо не была столь проста, как это может показаться на первый взгляд! Вполне возможно, что Наполеону в его последней кампании не хватало, в том числе и Бертье, который обладал одним вышеупомянутым особо ценным на войне качеством: умением самые сложные движения армии представлять в докладах и приказах ясно и просто.

…Между прочим, будучи аккуратным, методичным и пунктуальным во всем, что касается штабной работы, Бертье содержал дела в образцовом порядке и добивался этого от своих офицеров. Так, по его приказу, все командиры ежедневно, тем более, после битв, докладывали в штаб «о проделанной работе». В русском походе после кровавого Бородинского сражения командир V-го армейского корпуса князь Понятовский подал рапорт о действиях своих дивизий вечером того же дня, едва только отгремели выстрелы. Остальные корпусные командиры представили донесения в ближайшие день-два. Зная требовательность Бертье, маршал Мортье однажды даже посадил под арест своего начальника штаба генерала Годино, срывавшего своевременное направление рапортов в императорскую ставку…

Так как Бертье было трудно исполнять все должности, которые возложил на него Наполеон (командующий французскими войсками, начальник генерального штаба и военный министр) после Польской кампании 1807 г. император освободил маршала от министерского портфеля, передав его генералу Кларку. В тот же день Наполеон возвел Бертье в звание вице-коннетабля Франции. В течение трех месяцев после этого Бертье, еще раньше получивший титул князя Невшательского, наслаждался мирной жизнью в своем великолепном имении Гробуа.

С самого начала Испанской кампании он предупреждал императора, что вопрос о снабжении армии лежит в основе всех трудностей на Пиренеях. Однако Наполеон всегда цеплялся за свою идею, что война должна поддерживать войну; иными словами, армия должна кормиться за счет той территории, на которой она находится («где прошли – там все съели!»). Бертье прекрасно знал, что заставить императора пересмотреть свои взгляды очень сложно, и, не имея решительности, ничего не предпринимал для этого. Кроме того, вера во всемогущество императора заставляла маршала думать, что любые трудности преодолимы. Правда, в Испании все получилось наоборот: Бонапарт вляпался в такое дерьмо, из которого так потом и не вылез.

Наполеон лишил свою «жену» возможности… жениться на любимой – редкой красавице, итальянской маркизе Джузеппине Висконти, чья божественная фигура («нагая мода» той поры, как известно, позволяла ее лицезреть чуть ли не «от и до»: от «резервуаров материнства» до «венериного холмика» над «вратами в рай» или «домика с соломенной крышей» либо «сырой ватрушки» кому, как нравится именовать всем известное «женское сладкое место»! ) делала ее объектом вожделения всех мужчин. Об ее очаровании говорит и то, что ни одна из ее писавших дневники современниц не зафиксировала в них что-либо такое, что могло бы бросить тень сомнения на ее красоту. Такое за женщинами всех времен и народов водилось крайней редко. Кто как ни соплеменница по достоинству оценит чужую красоту!? Как пишет о ней всем известная ехидна №1 той поры, грешившая направо и налево, жена генерала Жюно Лаура д’Абрантес: «Она была на самом деле исключительно прекрасна».

Суровый Бонапарт женил слабовольного Бертье по своему усмотрению на совершенно невзрачной женщине… королевских кровей. В марте 1808 г. ею стала дочь баварского герцога Вильгельма и племянница короля Баварии (брата короля Пруссии) принцесса Мария Елизавета Амалия Франсуаза (1784—1849). Этим «маневром» амбициозный император навсегда сделал Бертье несчастным человеком, но зато породнил его с баварским королевским домом.

…Между прочим, хотя Бертье уже было 53 года, но плодовитая немка Елизавета родила Бертье трех детей: Наполеона Александра Луи Жозефа (1810—1878), Каролину Жозефину (1812—1905) и Марию Анну Вильгельмину Александрину Елизавету (1816—1878). Дети Бертье продолжили фамилию отца. Его старший сын женился на племяннице Жозефа Бонапарта и Бернадотта. Многие потомки маршала породнились с семействами Мюрата, Ланна, Сюше. Один из них погиб за Францию в 1918 г. на полях Первой мировой войны. В наши дни носителями фамилии Бертье являются отпрыски сводного брата маршала, Александра Жозефа…

Женитьба никак не повлияла на отношения Бертье с давно любимой женщиной. Его семейная жизнь приняла какой-то странный оттенок. В Париже он снял для Джузеппины дом рядом со своим особняком. Маркиза частенько навещала Бертье и даже играла в вист с его женой. В страсти Бертье было что-то болезненное. Не понимая почему его, такого непредставительного мужчину, самая прекрасная женщина Италии предпочла всем красавцам-рубакам из свиты Бонапарта, он не находил себе места, когда не был рядом с ней.

Так в Египте, когда все взоры устремились к невиданным ранее гигантским пирамидам, Наполеон ехидно подначил своего начштаба: «Ах, мой бедолага Бертье! Куда вы смотрите? Ведь „Ёе“ нет… на вершине пирамиды!». Генерал поспешно опустил глаза. «Но ведь „Ёе“ нет и внизу!» – последовал горестный стон истосковавшегося по «райским вратам» своей несравненной маркизы-секс-утешницы начальника штаба французской армии. А когда Египетский поход стали преследовать неудачи, причем, одна за другой и все горше и горше, Бертье, примирившийся с потерей физического обладания своей дамы сердца, и вовсе дошел до абсурда. Он воздвиг в своей палатке… ее алтарь! Бурьенн, мрачный и педантичный секретарь Наполеона, был ошеломлен, когда, заглянув однажды вечером к начальнику штаба, застал его коленопреклоненным перед портретом дамы сердца. Секретарь скромно кашлянул, но Бертье даже не пошевелился, и совершенно изумленный Бурьенн, все правильно понял. Он тихо вышел из палатки, оставив начальника генштаба армии тосковать по расслабляющему воздействию женского естества его обожаемой итальянской маркизы – Примадонны Секс Услуг.

Как Бертье тогда не тронулся умом: для всех было непонятно?

Однажды Бертье осмелел настолько, что отнюдь не дальновидно посоветовал Наполеону перед коронацией в Нотр-Даме сочетаться с Жозефиной церковным браком. Поскольку Жозефина мечтала об этом, как только может мечтать женщина бальзаковского возраста, так как это делает ее положение более надежным, то, казалось, что Бертье «пошел с нужной карты» ибо Бонапарт, пораскинув мозгами, согласился на скромную церемонию венчания вечером перед самым днем коронации императорской короной. Но спустя некоторое время Наполеон отыгрался на Бертье «по полной программе»: в письменной форме он потребовал от своего начштаба немедленно прекратить «всю эту запретную любовь» вступить в законный брак не с обожаемой м-дам Висконти, а с… женщиной, которую император ему подобрал сам.

Судьба нанесла по психике Бертье сокрушительный удар: как только он женился по указу императора, выяснилось, что в тот же день муж маркизы де Висконти скончался, и его дражайшая возлюбленная теперь свободна. Погрузившись в горе, Бертье проклинал несчастную судьбу и плакался Бонапарту о поспешности своей женитьбы.

Как Бертье в очередной раз из-за своей ЛЮБВИ ВСЕЙ ЖИЗНИ не сошел с ума – для истории осталось загадкой?

И все-таки, Бертье умудрился вывернуться и из этой крайне щекотливой ситуации: каким-то немыслимым способом он смог уломать свою законную благоверную принять его возлюбленную Висконти к ним в дом и всю оставшуюся жизнь они жили «шведской семьей». Причем, Бертье явно был неутомим как павиан, поскольку супруга родила ему несколько детей, а «дама сердца» всегда оставалась в хорошем расположении «духа и… тела». Так бывает, если правильно распределить «нагрузки и обязанности», в сексе, в том числе. Это тоже надо уметь – так что Бертье явно был не промах в искусстве превращения женщин в «сытых и довольных самок».

В далекой России во время отступления из Москвы маршал не выдержал и просил готовившегося уже в Сморгони к отъезду императора взять его с собой. И Наполеон вновь не пощадил Бертье: злодейски врезал ему в самое больное место – «Я-то знаю, в чем дело. Вы хотите к своей мадам Висконти!» И маршал остался с армией до конца.

…Между прочим, маркиза де Висконти уже давно отпустила своего взрослого сына от законного мужа «под крылышко» к Бертье в Великую армию. Но барон Сопранзи (Сопранци) не отсиживался в штабах у… «дядюшки» Александра, а храбро «брал чины саблей». Уже полковником он отличился в кампании 1805 г., взяв в плен русского генерала Вимпфена при Аустерлице и получив за это крест ордена Почетного Легиона. В Русском походе 1812 г. он командовал 7-м драгунским полком в 1-й бригаде Тири 6-й дивизии тяжелой кавалерии Ла Уссэ III-го кавкорпуса Груши и получил ранение в Бородинском сражении. Бригадным генералом стал 13 октября 1813 г. Но сказалось тяжелое ранение полученное в походе на Москву и бравый итальянец умер в Париже раньше своей матери и… «дядюшки» Александра, вскоре после отречения Наполеона – в мае 1814! Так бывает…

Судьба не пощадила любовников. Внезапный удар парализовал левую половину тела маркизы де Висконти. Бертье по-прежнему относился к больной женщине с нежностью. Джузеппина на 25 лет пережила своего обожателя. Многие годы спустя на о. Св. Елены Наполеон счел нужным подчеркнуть: «Никогда я не видел такой страсти, как у Бертье к мадам Висконти».

Но вернемся из любовных альковов на поля сражений. В начале Австрийской кампании 1809 г. Бертье совершил массу оплошностей, которые чуть не привели к разгрому армии по частям. Не обошлось без ошибок оптического телеграфа (напутал туман) с помощью которого Наполеон из Парижа стремился координировать деятельность Бертье на передовой в Страсбурге. Обстановка не становилась яснее, так как из Парижа в ставку поступали противоречивые приказы. Наполеон непрерывно посылал дополнения к своим распоряжениям. В течение двух дней царила полная неразбериха, а Бертье с утомленным видом ездил верхом взад и вперед, чтобы быть везде, где грозит опасность.

К счастью, Бонапарт уже мчался с бешеной скоростью к границе, останавливаясь только для смены загнанных лошадей. Позже Наполеон, упоминая о создавшейся ситуации, сказал: «Вы не можете представить, в каком положении я нашел армию по своему прибытию, и к тому же, какие ужасные последствия могли бы произойти, если бы мы имели дело с предприимчивым врагом». Оценив ситуацию, Наполеон написал Бертье: «Надо было делать прямо противоположное тому, что вы сделали». Для того чтобы исправить ошибку Бертье, понадобились гений Наполеона и чрезвычайные усилия со стороны войск, но, в конце концов, она была исправлена, не в последнюю очередь благодаря искусству Даву – одного из самых разносторонне одаренных маршалов генерала Бонапарта.

Перед Ваграмским сражением, армии Наполеон надо было переправиться на противоположный берег Дуная. Как писал потом, бывший в курсе событий, Жомини, императорский приказ был размножен начальником штаба маршалом Бертье. Правда, отправляя десять копий, он совершенно не заметил, что центральный мост предназначен для Даву, хотя он должен был образовать правое крыло, тогда как правый мост назначен генералу Удино, который должен был действовать в центре. В результате получилось, что эти оба корпуса ночью пересеклись, что грозило невероятной неразберихой. И лишь высокое полководческое искусство все того же Даву позволило ее избежать. Хотя несколько полков, все же, пошло не с теми корпусами, к которым они были приписаны. И, тем не менее, даже после такого серьезнейшего тактического просчета начштаба Бертье получил-таки после выигрыша сражения титул князя Ваграмского. Впрочем, «генерал Бонапарт» знал, кого и когда жаловать, а в каком случае «опускать ниже плинтуса».

После того, как Наполеон, разведясь с Жозефиной и, начав поиски невесты, остановил выбор на австрийской эрцгерцогине Марии Луизе, Бертье в 1810 г. в качестве чрезвычайного посла ездил в Вену просить императора руки принцессы. Простые австрийцы воспринимали приезд французского посланника как завершение военного времени, уходящего в прошлое, и переход к мирной жизни, которую обещал им союз Наполеона с дочерью Габсбурга.

Свою миссию Бертье выполнил с большим тактом и достоинством. Когда он заметил уныние Марии Луизы по поводу того, что ей предстоит покинуть дом и семью, он отдал секретное распоряжение перевезти в Париж все, что было дорого ее сердцу. Результаты этого мудрого поступка стали очевидны в Париже, когда Мария Луиза удалилась с балкона, с которого Наполеон представлял ее согражданам, и перешла в свои апартаменты, где ее с радостным лаем встретила любимая собачка. Вместе с ней в Париж были привезены ее птички, рисунки младшей сестры и все столь милые ей вещи, стоявшие в ее покоях в Хофбургском дворце в Вене. Методичный Бертье приказал упаковать каждую из них и отправить во французскую столицу до прибытия туда невесты. Наполеон был тронут предусмотрительностью маршала, а когда Мария Луиза стала выражать тому свою признательность, император даже настоял на том, чтобы она обняла и поцеловала Бертье.

Во время роковой Русской кампании 1812 г. Бертье потерпел провал в должности начальника штаба Великой армии Наполеона. Если во время наступления на Москву он еще справлялся со своими обязанностями, хотя и допускал ошибки, то во время гибельного отступления оказался неспособен правильно истолковывать приказы и распоряжения своего императора. Чтобы компенсировать свою бездеятельность, он лишь увеличил число курьеров и предписаний, часто сваливая свои просчеты на маршалов, к которым питал особую неприязнь, в частности, Даву с которым он уже давно был «в контрах».

…Кстати, рассказывали, что Бертье оказался среди тех немногих рассудительных соратников Бонапарта (Бессьер, Арман де Коленкур и один из главных снабженцев Великой армии Дарю), что шептали ему в критический момент Бородинского сражения примерно одно и тоже, что-то типа: «Мы погубим свою гвардию в бессмысленной мясорубке, а она нам еще пригодится». Впрочем, так ли – это: то ли быль, то ли не быль…

Когда Наполеон на польской границе решил-таки покинуть остатки Великой армии и инкогнито срочно мчаться в Париж, он оставил маршала Бертье в помощь Мюрату, назначенному главнокомандующим. Ни тот, ни другой для столь ответственной роли не подходили: Первый «смылся» в свой благодатный во всех отношениях Неаполь, а Второй не умел принимать самостоятельные решения без согласования с Наполеоном. Лежа на грязной соломе нищей крестьянской избы, Бертье лишь проклинал свою несчастную долю: «Что толку от полутора миллионов моей ежегодной ренты, прекрасного особняка в Париже и огромного поместья, если я вынужден переносить танталовы муки? Я умираю здесь, и последний солдат в армии счастливее меня».

Бертье прибыл в Париж 9 февраля 1813 г. совершенно разбитый как морально, так и физически. И все же, в марте 1813 г. он вновь занял свой пост начальника штаба, помогая Наполеону реформировать и организовывать на руинах некогда Великой армии новую армию. Обращаясь к Бертье, император сказал: «Давайте еще раз проведем нашу итальянскую кампанию!» Но Бертье уже был не тот – он сломался.

После исторического разговора Бонапарта с последними из еще остававшихся с ним маршалами в Фонтенбло в апреле 1814 г., однозначно потребовавших его отречения, Бертье в числе первых соратников Наполеона, приготовился покинуть своего благодетеля, чтобы присягнуть воцарившимся Бурбонам. 12 апреля Бертье обратился к Наполеону с просьбой отбыть в Париж «по частным делам». «Вы вернетесь, Бертье?» – спросил император, когда тот выходил из помещения, и, услышав утвердительный ответ, все понял. «Он не вернется», – иронично констатировал Наполеон и оказался прав. Больше они уже не встречались. Преданность Бертье имела свои пределы: он тихо, без сцен и упреков перешел на сторону Бурбонов – к Людовику XVIII Желанному. Проще говоря, «улизнул от своего покровителя», переметнувшись к новой «кормушке»?

Когда, спустя несколько месяцев, Наполеон высадился во Франции и двинулся к Парижу, Бертье последовал за королем в Бельгию, но не остался с ним. Он не хотел воевать за Бурбонов против Франции, равно как и вместе с Наполеоном против них. Наполеон исключил Бертье из числа маршалов империи и 22 мая тот отправился к своему тестю в баварский город Бамберг.

24 мая туда вступили передовые части Барклая де Толли, главнокомандующего русской армией. 1 июня мимо резиденции баварского герцога проходил кавалерийский корпус русского барона Корфа, спешивший на подмогу Веллингтону и Блюхеру. Из окна родового замка жены в Бамберге Бертье наблюдал за прохождением кирасир с драгунами и при невыясненных обстоятельствах в 13 часов 10 минут выпал с третьего этажа на мостовую. Согласно бесстрастному полицейскому протоколу, голова маршала раскололась от удара о мостовую, мозгом была забрызгана брусчатка на расстоянии шести шагов.

До сих пор малопонятно, как это случилось!?

То ли Бертье слишком высунулся из окна, (якобы даже встал на стул, чтобы получше рассмотреть колонну русских войск?), потеряв равновесие, упал на мостовую, разбившись насмерть, то ли, как потом писали, видя неизбежность краха своего кумира, покончил жизнь самоубийством, то ли…

Впрочем, любознательный читатель вправе строить свои предположения о причинах гибели одного из самых знаменитых маршалов «генерала Бонапарта»…

Так или иначе, когда исчезло плечо, на которое Бертье опирался почти 20 лет, шок был настолько велик, что он привел к смерти 61-летней «жены императора», прослужившей в армии… полвека, т.е. с 11 лет!

Говорили, что тогда Наполеон горевал о гибели Бертье, но много позже, на острове Святой Елены, сказал: «Бертье – одна из моих ошибок». Еще раньше, слыша людей, хваливших работу Бертье в 1796 г., Бонапарт говорил своему секретарю Бурьенну: «Что касается Бертье, с тех пор как вы со мной, вы видите, что он собой представляет – он болван, тупица». В конце катастрофической Русской кампании 1812 г. Наполеон с грубой откровенностью сказал Бертье: «Я знаю, что вы ничего не стоите, но, к вашему счастью, другие этого не знают». Именно эта «оценка» позволила потом кое-кому утверждать, что Бертье был всего лишь «героизированным главным писарем».

Бертье, как и большинство наполеоновских маршалов, полководцем не был. На первые (или самостоятельные) роли, по утверждению Наполеона, он не годился, для этого ему не хватало ряда важнейших качеств, необходимых для полководца, и, прежде всего, должной решительности и умения воздействовать на войска или, как принято теперь говорить, необходимой харизмы. По своему призванию Бертье был типичным штабным работником и имел все данные отличного начальника штаба. На этом посту никто во французской армии не мог заменить его с равным успехом.

Находиться в подчинении и испытывать удовлетворение от этого, видеть все почести и славу, приходившуюся другому человеку, но в то же время быть верным и работать для славы друга – вот характерная черта маршала Александра Бертье, князя Невшательского и Ваграмского, ближайшего военного соратника и помощника Наполеона. В тоже время нет никакого сомнения в том, что не будь Бертье рядом с великим корсиканцем, он не достиг бы той известности и тех почестей, которые он, Бертье, приобрел. Несмотря на некоторые слабые стороны характера и военного дарования, в созвездии наполеоновских маршалов Бертье занимает почетное место. Задачей его было не одерживать, а подготовлять победы. Идеи Наполеона, едва намеченные, он быстро схватывал и усваивал. Приказания императора он выполнял с предусмотрительностью, ясностью и точностью. Он умел чрезвычайно ясно представить себе самые сложные движения войск, с легкостью разбирался в картах, быстро и отчетливо подводил итоги разведки и, в случае надобности, мог превосходно начертать расположение позиций. Его память была феноменальной: он помнил наизусть все дивизии, полки и даже батальоны и роты; его физическая выносливость была такой, что он, казалось, никогда не знал усталости. Но когда кто-то, пытаясь польстить Бертье, начинал утверждать, будто без начальника штаба Бонапарт ничто, ибо именно он составляет для него планы всех кампаний и сражений, то наш герой очень пугался и делал все, чтобы положить конец разговору. Бертье громко настаивал, что он всего лишь организатор и исполнитель, но не инициатор и не руководитель. Так или иначе, но Наполеон был гениальным полководцем, а маршал Бертье – выдающимся начальником штаба. Его деятельность дала такие блестящие плоды в военном деле, что принципы штабной работы Бертье, ставшие уже в ту пору классикой, со временем переняло не одно поколение штабных офицеров в армиях практически всех цивилизованных государств, в том числе и России. Соединившись и дополняя друг друга, Бонапарт и Бертье создали шедевры военного искусства.