Автор книги: Яков Нерсесов
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
…Между прочим, если Гре после 1814 г. останется во Франции и не поедет за Бернадоттом в Швецию, то де Кан, известный под прозвищем «двойняшка», которого многие из-за его невероятного внешнего сходства считали братом Жана-Поля-Батиста, отправится за другом в Стокгольм и поселится в королевском дворце. С ним наследник шведского престола будет обсуждать дела во Франции на беарнском диалекте. Де Кан будет вести в Швеции все денежные дела Бернадотта и прочие весьма щекотливые финансовые махинации. Впрочем, его пагубная привычка заниматься с многочисленными подружками любовью прямо на рабочем столем в кабинете во дворце будет раздражать Бернадотта, когда он станет королем Швеции. К тому же, «двойняшка» любил открыто критиковать своего благодетеля за кое-какие необдуманные и неудачные шаги и поступки, что тоже не будет вызывать у Его Королевского Величества особого признания. Со временем надобность в друге детства, как помощнике в разного рода «спецделах» отпадет. Его место займет более толковый и понятливый швед Магнус Брахе. Но Жан-Поль-Батист не забудет дружка на совсем: произведет его во дворянство, даст высокий военный чин, наградит всевозможными шведскими орденами, в том числе, самым престижным – ор. Меча, будет оплачивать все его долги. Кан уйдет в Мир Мрака и Теней всего лишь на несколько недель позже своего знаменитого патрона. Надо сказать, что став королем, Бернадотт никогда не забывал своих старых друзей и бывших подчиненных, часто приглашал их на свою новую родину, старался помочь им материально. Так, он окажет поддержку сыновьям расстрелянного Бурбонами маршала Нея, с которым он издавна приятельствовал, демонстративно пригласит их в Стокгольм, где они какое-то время проживут под его защитой. Весьма резко выскажется он и о расстреле маршала Мюрата, с которым он не дружил, но уважал за былинную отвагу. Будет он поддерживать и находившегося в эмиграции в Италии после реставрации Бурбонов, бывшего министра полиции Наполеона Жозефа Фуше, сыновья которого тоже некоторое время жили в Швеции. Правда, отношение шведов к французам будет настороженным, многие из них будут считать, что король злоупотребляет своим положением. Тот будет прекрасно это понимать и стараться сдерживать своей «души прекрасные порывы»…
В ту пору это было весьма распространенным поветрием среди юнцов, особенно наваррско-гасконского «разлива», в чьих жилах текла горячая смесь баско-кельтско-готско-арабской (мавританской) крови. (Все эти народы в разное время оставили свой «след» в генофонде пограничья Франции и Испании). Человек с оружием во все времена котировался как добившийся признания среди окружающих, в том числе, у сметливо-слабого пола с удовольствием становящегося «утехой воина», хотя бы… на часок-другой. А поскольку у бравых вояк всех времен и народов «звонкие монеты» водились, то зачастую, «не – за так».
Осенью (в августе?) 1780 г. наш юный герой обращается к капитану полка Рояль-ля-Марин (Королевский морской полк), де Лассю, тоже беарнцу, с просьбой записать его в полк и уже 3 сентября он стал рядовым с контрактом на целых 8 лет. (По другим данным свою военную карьеру он все же начал в Брассакском пехотном полку, но со временем перешел в вышеуказанную военную часть.) Полковое депо находилось в Коллиуре – древнем средиземноморском порту вблизи Пиренеев – поскольку сам полк предназначался для службы на островах, в морских портах, за океаном (отсюда и название – «морской»), т. е. был прообразом будущей морской пехоты – престижной армейской элиты.
Так началась военная карьера будущей гордости французского оружия.
Бернадотту повезло: его командиром был еще один беарнец и уроженец По маркиз де Лонс, знакомый с его отцом и по-отечески опекавший новобранца от… «дедовщины» и прочих «радостей» армейской службы. Жан-Поль-Батист попал в роту капитана Шалабри, потом к другому офицеру Брассю и за сметливость, опрятность и подтянутый вид получил прозвище «месьё».
После «учебки» он служит в Тулоне, Бастии и на Корсике – родине своего главного «визави» по жизни. 21 мая 1782 г. его переводят в элитное подразделение полка – роту грендеров капитана Бонневиля. На Корсике наш герой пробыл полтора года, прослужив несколько недель в родном городе Наполеона – Аяччо. Каких-либо замечательных происшествий с Жаном-Полем-Батистом в ту пору не случилось. Но гарнизонная служба не прошла для него даром. Здесь он очень быстро приобрел славу заправского фехтовальщика, и драться на дуэли с этим задирой желающих было мало. Впрочем, для продвижения по службе «это» не играло никакой роли, поскольку только дворяне в нескольких поколениях могли претендовать на офицерское звание.
Но именно на Корсике в июне 1782 г. он заболевает малярией и отголоски этого заболевания (кровохарканье) будут преследовать его всю оставшуюся жизнь, особо досаждая ему в холодной Швеции, где его свитские адъютанты будут вынуждены постоянно носить свежий носовой (для горлового откашливания) платок для своего короля. Ему дают отпуск по болезни на полгода. Наш герой отправился к родным в По, но вместо положенных шести месяцев «задержался» там… на полтора года, порой, задумываясь о необходимости прекратить службу в армии из-за проблем со здоровьем. Во время отпуска «морпех» Бернадотт занимается самообразованием, читает всю доступную ему литературу по военной тематике, в основном, биографического толка. Он с увлечением «проглотил» книгу о знаменитом испанском конкистадоре Эрнане Кортесе, а также жизнеописания известных французских полководцев XVII в. Фабера и Катина.
Заодно он шлифует своего ратное мастерство, в частности, в фехтовании: дерется на дуэли на шпагах в лесу с жандармским офицером Кастэном, серьезно ранит его. Молва гласила, что причиной дуэли могла стать ссора из-за «прелестей» некой любвеобильной дамочки – «утехи воинов». После той наглядной победы Жан-Поль-Батист стал котироваться среди земляков еще выше, чем прежде.
После «окончания отпуска» и возвращения в полк, начиная с 1784 г., Бернадот нес гарнизонную службу в Безансоне, потом в Гренобле (столице провинции Дофине). Здесь, как и до этого на Корсике, всегда энергичный и подтянутый беарнец был на хорошем счету у начальства. Но у него уже другой командир – Луи де Мерль, маркиз д’Амбер, который, несмотря на кличку «тиран», после отменных рекомендаций о Жане-Поле-Батисте от своего предшественника де Лонса благоволит к уроженцу По. Он дает ему ряд ответственных поручений: тренировать рекрутов, инструктировать новичков по фехтованию, организовывать рейды вдогонку за дезертирами. Более того, довольный его отменной службой, он начинает продвигать его по служебной лестнице: капрал, сержант (11 мая 1788 г.), фурьер, сержант-майор, полковой адъютант – и все это за четыре с небольшим года! Интересно и другое: статный и аккуратный честолюбец с хорошими манерами Бернадотт, обожавший красиво одеваться, получает от сослуживцев новое и весьма «пикантное» для мужчины-военного прозвище – «сержант бель-жамб» (по-фран. – Sergent Belle-Jambe) или «сержант с… красивыми ногами» либо «сержант – красивая ножка».
Осенью 1785 г. Жан-Батист снова серьезно заболевает – воспалением легких – дело дошло до того, что когда к нему, бледному и неподвижно лежавшему пришел на осмотр светило медицины Элизе, то его вердикт был однозначен: перед ним труп, который надлежит переправить в морг. Оказавшись там, труп «ожил» когда скальпель ассистента-«паталогоанатома» прикоснулся к нему для вскрытия. Оказалось что у «сержанта—красивая ножка» всего-навсего «приступ апатической усталости»!
В результате «сержант с… красивыми ногами» снова отправился на излечение домой в По. Но тут уже мать явно не пришла в восторг от появления своего младшенького-«больнушки», вновь покинувшего свои «флотские нары» ради домашних харчей. В общем, наш больной герой не задержался у маменьки и навсегда покинул По, вернувшись в в свою часть. Рассказывали, что больше они никогда не виделись, хотя «госпожа-матушка» Бернадотт скончается очень не скоро – почти через четверть века, в 1809 г. Очевидно, так бывает, даже между ближайшими родственниками.
В армии он по-прежнему муштрует новобранцев и… отлавливает дезертиров. Рассказывали, что после того как он умудрился вернуть в часть дезертира, успевшего удрать из нее за… 250 км, его крепко зауважали в офицерской среде за… рвение по службе при любых заданиях. К тому же, незадолго до революции, когда в стране стали все чаще и чаще вспыхивать народные выступления, Бернадотт отличился в своем «первом сражении»: 7 июня 1788 г. он принимал участие в утихомиривании вспышки народного гнева в Гренобле.
Рассказывали, что именно он приказал открыть, в ответ на публичную увесистую пощечину, полученную от подбежавшей к нему разъяренной властями женщины, огонь по безоружной толпе, обрушившей на солдат в ответ град камней. Тем самым, Жан-Поль-Батист показал всем, что, как человек военный, готов действовать быстро, решительно и… без сантиментов. Впрочем, не все согласны с этим фактом, поскольку у Жана-Батиста в ту пору еще не было поломочий на соответствующий (офицерский по своей категоричности!) приказ? Так или иначе, но Бернадотт по-прежнему остается на хорошем счету у полкового начальства. На всех смотрах именно он в первую очередь привлекает внимание высоких комиссий своей запоминающейся внешностью, отменной выправкой и превосходной выучкой.
В общем, почти за 10 лет (!) военной службы Ж. П. Б. Бернадотт, обойдя очень многих своих более старших товарищей по полку, оказался в «трех шагах» от офицерской карьеры. Но всерьез об этом думать, конечно, не приходилось: офицерские чины во французской королевской армии, как, впрочем, и во всех европейских королевских армиях, были зарезервированы в ту пору лишь для дворян.
…Между прочим, обходительный и галантный, отменно сложенный, темпераментный и неутомимый как павиан, Бернадотт очень рано стал пользоваться особым успехом у слабого (но весьма и весьма сметливого!) пола и не отказывал ему, когда та или иная «бедняжка» («молодуха» и не только) «слезно» намекала (просила!) «облагодетельствовать» ее в свободное от службы время. Так, известно, что в Гренобле у него дело дошло до очень «глубокого» романа с документальной фиксаций его у местного нотариуса с некой «девицей» по имени Катрин с говорящей фамилией «Лямур». Закрывая эту тему, скажем лишь, что лихой повеса и ловелас Бернадотт по молодости лет разбил ни одно женское сердце, а в случае со «старой девой» Катрин Лямур по слухам даже был отцом незаконнорожденного ребенка, но бедный малыш умер через несколько дней после рождения…
А потом в самом сердце Франции – в ее гламурно-галантной столице – случилась буржуазная революция, в чье громкое эхо стали напряженно вслушиваться все французы!
Не обошел своим вниманием текущие события и наш герой.
Высокий, красивый, с большим орлиным носом, эгоистичный до мозга костей выходец из Наварры не только выглядел очень импозантно, но и обладал весьма высоким интеллектом. Парадоксально, но историки долгое время предпочитали обходить стороной всестороннюю оценку личности Бернадота, тем более что о его причудливом характере встречаются совершенно противоречивые мнения. Большинство равных ему по званию ненавидело его, считая честолюбцем, приспособленцем сомнительных дарований, человеком, который ожидает исхода событий невдалеке так, чтобы в случае выгоды мгновенно оказаться «при делах», а если обстановка неблагоприятная: «выйти из воды сухим». Он никогда не бросался с головой в водоворот событий. Он вычислял и взвешивал для себя выгоды, которые несет то или иное событие. Вот и теперь Бернадотт по началу присматривался к революции, взвешивал шансы обеих сторон, чем он очень часто занимался на протяжении всей своей жизни, по крайней мере, сознательной.
Законченный карьерист, очень умный и столь же волевой Жан-Поль-Батист полагает, что именно революция даст ему возможность добиться того, о чем он мечтал со времен туманной юности. Очень хитрый, крайне изворотливый и невероятно оборотистый беарнец приложил все свои незаурядные дарования, чтобы вознестись как можно выше на гребнях мутных революционных волн. Своей невероятной работоспособностью, чрезвычайным красноречием (граничащим с краснобайством), природным умением увлекать за собой толпу Бернадотт очень напоминал знаменитого Дюмурье – такого же авантюриста, как и он, правда, не столь удачливого.
Тем более, что именно тогда (в начале 1790 г.) Жан-Поль-Батист совершил отчаянно смелый в эпоху революционной «мути» (когда беспощадное быдло бессмысленно и безнаказанно буйствует!) поступок: действуя решительно и стремительно, спас с несколькими солдатами полка Рояль-ля-Марин от повешения на фонарном столбе в Марселе из-за инцидента с национальными гвардейцами своего… полковника маркиза д`Амбера! Дело в том, что взбунтовавшаяся чернь, облюбовала в качестве виселиц для аристократии именно фонари. Дикие вопли «à la lanterne!!!» («На фонарь!!!») стали неотъемлемой частью французской революции. Правда, защищая своего офицера, Бернадотт чуть не пустил при этом кровь революционным собратьям.
…Впрочем, пройдут годы и над этим полковником вновь «зависнет топор палача» (вернее, нож гильотины): его обвинят в нелегальном возвращении из эмиграции! Бернадотт – в ту пору уже популярный в армии генерал – лично обратился к всесильному тогда «директору» Баррасу, но тот «умоет руки», заявив, что это не его прерогатива. Маркиза д`Амбера, который из-за своей аристократической гордости не захочет бежать по пути из тюрьмы в трибунал, как ему это предлагал Бернадотт, расстреляют в июне 1798 г…
Прибыв в Париж, спасенный тогда полковник сообщил военному министру и королю, как в Марселе его выручил полковой адъютант Бернадотт. Прибывший в Марсель с инспекцией маркиз де Бутилье потребовал, чтобы ему представили героя и высказался в том смысле, что таких служак надо повышать.
После Марселя полк Бернадотта перебрасывают в Ламбаз. Там произошел бунт и все офицеры оказались изгнаны, но Жан-Поль-Батист в этом демарше не участвовал. Затем был Рошфор, о-в Ре, где Бернадотт заработал еще одну серьезную болезнь – ревматизм, от которой он опять-таки будет страдать до конца жизни, особенно, когда поселится в холодной и морозной Швеции. Потом на фоне революционных событий в армии начались серьезные «внутренние маневры» и Бернадотта дважды «прокатили» на выборах в офицеры полка, переименованного весной 1791 г. из Рояль-ля-Марин в 60-й пехотный.
И все же, 7 февраля 1790 г. (?) Жан Бернадот получил свой первый офицерский чин младшего лейтенанта, а марте 1792 г. он уже – лейтенант и его тут же (в апреле) переводят в 36-й пехотный полк, расквартированный в Сен-Серване в Бретани (северо-запад Франции), а затем в Анжуйский пехполк. Ему 29 лет и он снова уходит в отпуск по болезни. Когда Жан-Поль-Батист возвращается в армию, то французы уже вовсю воюют по всему периметру своих восточных границ против монархических Пруссии и Австрии, жаждавших задушить мятежный Париж – колыбель смуты на Европейском континенте. Вот и лейтенанта Бернадотта с его полком, Отечество, оказавшееся в Опасности, направляет на северо-восток – в Страсбург, в Рейнскую армию генерала Адама де Кюстина – «кузницу» многих будущих легенд французского оружия эпохи Наполеона Бонапарта. Там он вскоре принимает присягу на верность революции и знакомится со многими революционными генералами.
…Между прочим, именно во время революции Жан-Поль-Батист Бернадот добавил себе ещё одно имя – Жюль (в честь Юлия Цезаря); такие «античные» переименования были тогда популярны…
Хотя тогда среди королевских офицеров-дворян началось повальное дезертирство, но сколь амбициозный, столь и осторожный лейтенант Бернадотт не спешит с этим «ретирадным маневром». Он дальновидно остается в войсках: благо появляется много свободных офицерских вакансий, способный и энергичный Жан-Поль-Батист готовится к рывку вверх по служебной лестнице на «мутной волне» революционных перемен. Он знает свое место среди солдат, умеет с ними ладить и держать их в повиновении. В пору революционных перемен многие сколь даровитые, столь и решительные военные, в том числе, и из низов, быстро пошли в гору. Для этого у Бернадотта было все необходимое – он был крепким профессионалом и смелым человеком.
Именно в составе Рейнской армии под сразу ставшую патриотически востребованной «Военную песню» (более известную широкой публике, как «Марсельеза» Клода Руже де Лиля) Ж. П. Б. Бернадотт принимает первое боевое крещение под Рюльцхеймом. Тогда он очень во время выводит свою пехоту из-под удара и командование отмечает его умелые действия, беря на заметку статного, способного воздействовать на других, хладнокровного и расторопного в воинской науке лейтенанта, с орлиным взором и смоляными локонами до плеч.
Дело в том, что если по началу массовый энтузиазм и патриотизм граждан позволял добиваться успеха против хорошо вооруженных и вымуштрованных австро-прусских войск, то вскоре стало ясно, что для ведения затяжных кампаний нужна жесткая дисциплина и субординация. Именно для этого в армии появились комиссары Конвента с неограниченными полномочиями, например, правая рука Максимилиана Робеспьера «великий и ужасный» Антуан Сен-Жюст, прозванный современниками «ангелом смерти». Критериями оценки военных стали только успех и победа. Поражение грозило военачальникам самым гуманным из всех способов казни – обезглавливание с помощью гильотины, как, например, это случилось с бывшим командующим Рейнской армией генералом Кюстином. (Рассказывали, что ее изобретатель Жозеф-Игнас Гильотен убеждал власти, что за всю историю человечества это самый совершенный инструмент для мгновенного и безболезненного отрубания головы!?) Дело дошло до того, что если тот или иной генерал к назначенному часу (!) не делал того, что ему предписывалось, то его ждал эшафот. Наиболее шустрые и прозорливые из генералов не дожидались когда за ними придут для ареста и стремительно «делали ноги» (на современном молодежном сленге – «ударяли по тапкам»), перебегая к врагам.
Несмотря на все усердие, которые проявляет Бернадотт в боях, находясь в рядах Рейнской армии, оно не приносят тех лавров, которых он так жаждал: череда неудач и поражений обрушиваются на «рейнцев». И если некоторые особо одаренные военные смогли даже в такой ситуации стяжать себе лавры, то Бернадотт, в котором все сильнее проглядывает неуемное честолюбие и тщеславие, считает, что он ничего не добьется, находясь в Рейнской армии. Вот он и пишет рапорт о своем переводе поближе к родным местам – в Пиренейскую армию, где положение на театре военных действий выглядело получше, нежели в Германии. Там, как он предполагал, ему удастся, наконец, возвыситься во весь рост. Пока идет бюрократическая волокита, его по волеизъявлении солдат в течение нескольких недель судьбоносного для революционной Франции лета 1793 г. избирают сначала капитаном, потом – подполковником, а затем и полковником. А потом просьбу Бернадотта отклоняют, и ему ничего не остается делать, как продолжать служить в Рейнской армии и в ее рядах ждать своего «звездного» часа.
Тем временем де Кюстина во главе «рейнцев» сменяет генерал Александр де Богарнэ, муж той самой Жозефины, что вскоре «очень быстро и правильно расстелет на кровати генерала Бонапарта» и спустя годы после этого сколь эффектного, столь и эффективного «секс-маневра» войдет в историю Франции, как ее императрица. Богарнэ был не чужд симпатии революции, относился к солдатам по человечески и быстро нашел в обожаемом солдатами Бернадотте того офицера, с которым можно было успешно сражаться с монархической Европой. Но вскоре Бернадотта переводят в… Северную армию, а муж Жозефины, как водилось в ту пору «искрометных решений», быстренько «чихнул в мешок», так тогда шутливо говорили о… гильотинированных.
На передний план выходит Комитет Общественного Спасения и его влиятельный представитель Лазарь Николас Маргерит Карно (1753—1823), который сумел в кратчайший срок выдвинуть на руководящие должности способных генералов, в частности, неполного тезку нашего героя, генерала Жана-Батиста Журдана (1762—1833). Под его началом Бернадотт руководит под Премоном авангардом в качестве бригадного командира, попадает под удар численно превосходящих сил, 7 часов держит круговую оборону и только ночью отходит к своим. Потом Сен-Жюст меняет Журдана на Шарля Пишегрю (1761—1804), на вояку не столь агрессивного и подготовленного, при котором бригадир Бернадотт командует уже целым армейским крылом. В жарком деле с австро-английскими войсками принца Кобурга (того самого, что ведомый «русским Марсом» – Суворовым, бивал турок под Фокшанами и Рымником, но самостоятельно «оконфузился» под Журжей во 2-й екатерининской войне русских с турками, 1787—91 гг.) под Ландреси именно он после убийства французскими солдатами своего генерала Гогэ, выравнивает ситуацию на поле боя. Он останавливает беспорядочно отступавших солдат весьма оригинальным способом: по его команде они вскрывают попавшиеся им по дороге бочки с бренди, «уничтожают» их путем распития и «разгоряченные» разворачивают брошенные пушки против наступающего врага. («Штыковые» 250—350 грамм водки либо иного крепчайшего зелья для поднятия солдат в контратаку применяли во все времена и у всех народов!) Пока ошарашенный неприятель решал, как ему быть при таком неожиданном повороте событий, Бернадотт не только перестроил свою разбитую бригаду, но и, по-львиному «громко огрызаясь» (бросая солдат в штыковые контратаки, из которых уже возвращались, конечно, не все!), отошел к своим, что под силу лишь военным от Бога.
По сути дела тогда своим недюжинным хладнокровием и воинской смекалкой он не только спас своих солдат, но и самого себя, поскольку за потерю бригады ему однозначно по революционным законам того времени грозила гильотина.
И, тем не менее, именно тогда с Жаном-Полем-Батистом Бернадоттом случился некий «казус»!
Рассказывали, что в начале мая 1794 г. в жарком деле близ Гиза расторопного и энергичного полковника Бернадотта заметил только что прибывший из Парижа Сен-Жюст, жесткий и непреклонный комиссар Конвента. Облаченный Комитетом Спасения огромной властью карать и миловать, возвышать и опускать, он высказал пожелание (в его устах равносильное приказу!) немедленно произвести Бернадотта в генералы, причем, минуя чин бригадного генерала, сразу в дивизионные генералы! Жан—Поль-Батист скромно отказывается от повышения через ступень: дескать, ему «недостает талантов для того, чтобы занимать столь высокий пост»!
Разумеется, он явно лукавил! Причина, скорее всего, была иная!
Дальновидный (это была чуть ли не основополагающая черта его извилистого характера!) Бернадотт предпочел быть повышенным в генеральское звание не штатским «в погонах», а вышестоящим «собратом по оружию»! Время показало, что Бернадотт не прогадал!
Во-первых, 9 термидора 1794 г. власть якобинцев была свергнута, а сам Робеспьер, Сен-Жюст и другие его ближайшие сподвижники были казнены и все, кого они стремительно возвысили, оказались под подозрением, за которым поблескивало… лезвие остро заточенной гильотины. Во-вторых, его недюжинная прозорливость не позволила потом никому из его завистливых коллег (среди военных она приобретает гипертрофированные формы поскольку за полководческую славу они платят морем солдатской крови!) упрекнуть Бернадотта за то, что он «паркетный шаркун», а не боевой генерал, заслуживший повышения по представлению людей, «знающих, почем фунт лиха-„пороха“» на поле боя.
Действительно, Бернадотт всегда оказывался в самых горячих точках боя, заслужив авторитет настоящего бойца Революции. Уже тогда подчиненные шутливо, а кое-кто и подобострастно прозвали его… «Богом Войны»! Жан-Поль-Батист умел быстро и жестко навести дисциплину и порядок среди подчиненных. По правде говоря, он не обладал ярко выраженными талантами тактика и стратега, как революционные генералы «первой шеренги» – Гош, Моро, Марсо, Клебер и Массена, а потом и такие наполеоновские маршалы как Ланн, Даву, Сульт, Сюше и Сен-Сир или с десяток генералов, так и не дослужившихся по ряду субъективных причин до маршальства, но вполне достойных этого. Он брал личным магнетизмом, побуждающим подчиненных следовать за ним, пренебрегая опасностью. Во многих случаях его спасал горячий наваррский темперамент.
Но в тоже время Жан-Поль-Батист не был «мясником», т. е. никогда понапрасну не жертвовал жизнями своих подчиненных, что очень ценилось в армейской среде (среди «пушечного мяса»: сержантов и младших офицеров, обязанных поднимать солдат в штыковую атаку или заставлять всех ложиться костьми, дабы не пропустить врага) всех времен и народов. Не исключено, что именно эта его черта – не кидать солдат в бой без всякого смысла, а беречь их – в гораздо большей мере, чем все иные грани военного дарования снискали ему неподдельную любовь и искреннее уважение со стороны тех, кто когда-либо сражался под его началом. Он и сам вовсе не спешит бросаться в осуществление операций, если не уверен в успехе задуманного дела. Возможно, именно эта черта в сочетании с сохранением солдатских жизней способствует особому отношению к нему со стороны простых солдат. Он учится хладнокровию и расчетливости. И вот уже явственно проявляется его главная полководческая черта: никогда не ввязываться в чересчур рискованное предприятие. В тоже время его никто не упрекнул бы в отсутствии мужества. В пылу сражения, он – всегда на виду, всегда – в самой гуще боя.
Война идет своим чередом.
Под началом Клебера (1753—1800) Бернадотт умело и бесстрашно сражается со своей 71-й полубригадой, в том числе, в судьбоносной для революционной Франции битве 29 июня 1794 г. с войсками австрийского принца Кобурга при Флёрюсе, когда тот пытался деблокировать своего соотечественника князя Каунитца в Шарлеруа. Действия Бернадотта настолько восхищают Клебера, что прибыв к нему с поздравлением с победой, он публично объявляет: «Полковник, я назначаю вас бригадным генералом здесь, на поле боя!» Естественно, что на этот раз отважный беарнец соглашается на повышение до генерала.
А к концу года (2 октября 1794 г.), после тяжелых затяжных боев под началом все того же Клебера (в составе Самбро-Маасской армии Журдана) с англо-голландцами герцога Йоркского и принца Оранского и взятия стратегически важного Маастрихта Клебер, рапортовал Журдану: «Я не могу нахвалиться генералом Бернадоттом и Неем, которые ежедневно доставляют мне все новые доказательства своих талантов и отваги… Я счастлив, что предоставил им посты, которые они занимают». В тот же день Журдан присваивает Бернадотту высший чин во французской революционной армии – дивизионного генерала.
Тогда за 15 месяцев Бернадотт пять раз повышался по службе. (Столь же быстро в ту пору двигался по служебной лестнице и его сослуживец по армии – еще одна будущая наполеоновская знаменитость – Мишель Ней, с которым у нашего героя были приятельско-уважительные отношения).
…Между прочим, чин дивизионного генерала Ж.-П.-Б. Бернадотт получил раньше, чем его будущий антагонист Наполеон Бонапарт, правда, тот был дипломированным военным, в отличие от нашего героя-самородка-самоучки. Символично, что это «неравенство» не мешало нашему герою смотреть на поле боя совершенно по-новому – под другим ракурсом! 11.10.1795 г. при сильном ветре он не побоялся совершить необычную разведывательную операцию: пролететь над местностью, где шли бои на… воздушном шаре! Правда, длился полет всего лишь 20 минут из-за опасений командования, что порывы сильного ветра могут привести к обрыву страховочного троса, но «воздушный почин» генералом Бернадоттом был положен…
Обессиленные противники разошлись в стороны: передохнуть, собраться с силами, перегруппироваться. Возникло то, что принято называть неофициальным перемирием, когда ни те, ни другие не готовы продолжать «неистово наматывать друг другу кишки на штыки». Всю зиму и весну французы и австрийцы простоят по разным сторонам Рейна в ожидании «гениальных» планов из своих столиц.
…Кстати сказать, с той самой поры Бернадотт тесно сближается с восходящими звездами французского военного небосклона Клебером и Марсо. Он многому учится у этих больших талантов, обладавших огромным личным обаянием (оба рано погибнут: первый в 1800 г. в Египте, а второй – еще раньше, в 1796 г., причем, принято считать, что ни один из революционных генералов не обещал так много, как погибший в 27 лет Марсо) и до конца своих дней будет с ностальгией вспоминать «грозные для его отчизны 1794—1796 гг.», что свели его тогда с этими подлинными «львами французской армии», так рано ушедшими в Бессмертие. Портрет Клебера будет висеть у него в королевском кабинете Стокгольмского дворца на самом видном месте. Истинных «братьев по оружию» Бернадотт потерял, когда все они еще были всего лишь республиканскими генералами. Среди наполеоновских маршалов у него таких уже не было. В маршалате не было принято дружить: там, в основном все были друг другу «коллегами по кровавому ремеслу». Особо у него не складывались отношения с такими выдающимися фигурами, как стратег Даву и незаменимый кавалерийский командир Мюрат (по началу они сойдутся, но затем разойдутся), а также Бертье, от которого немало зависело в использовании того или иного маршала в военных операциях из-за его близости к императору в вопросах военного планирования…
Именно в боях под Маастрихтом судьба свела Бернадотта с еще одной будущей легендой французского оружия редкостным смельчаком Мишелем Неем. Нельзя сказать, что они стали «братьями по оружию», но Бернадотт уважал былинную храбрость рыжего и «красномордого» гусара-эльзасца, а тот признавал заслуги заносчивого беарнца перед революционной Францией и вне поля боя у них не было конфронтаций. (Напомним, что спустя годы именно Бернадотт приютит сыновей расстрелянного Бурбонами Нея у себя в Стокгольме.) Тогда же в окружении Бернадотта появляются такие колоритные военные, как Морис-Этьенн Жерар, Мезон и Морен (не путать с генералом Шарлем-Антуаном-Луи-Алексисом Мораном из знаменитой троицы дивизионных генералов III-го корпуса маршала Даву – Фриан, Гюденн, Моран!) – все трое потом станут генералами, причем, первому предстоит сыграть совершенно особую роль в корпусе маршала Груши, когда спустя 20 лет будет решаться судьба «генерала Бонапарта» и Франции под Ватерлоо.
В Париже тем временем, как уже говорилось выше, случился термидорианский переворот и гильотина обезглавила самого непреклонного из якобинцев Максимилиана Робеспьера, а страной начинает «рулить» Директория, где на первых ролях волею случая оказался Жан-Поль-Франсуа-Николя де Баррас (1755—1829) и начался «наибодрейший распил» госбюджета по всем направлениям. Вскорости, он вынужден был прибегнуть к услугам «героя Тулона» бригадного генерала Бонапарта, который после свержения Робеспьера сам чуть не угодил на гильотину. Но вот теперь тот – по специальности артиллерист – оказался снова востребован и без лишних сантиментов ловко со знанием дела расстреливает пушками роялистскую толпу, уже пошедшую было вешать на фонарях «директоров». Бонапарт за свою решительность и стремительность получает прозвище «генерал Вандемьер», становится дивизионным генералом (как и Бернадотт), стремительно женится на влиятельной вдове генерала де Богарнэ – сексуальнораскрепощенной «баррасовской подстилке», креолке Жозефине и отправляется навстречу своей судьбе – командовать французскими войсками в Италии.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?