Текст книги "Евреи в годы великих испытаний"

Эренбург подчеркивает, что иностранцы часто рассуждают, почему наше государство устояло в трагические дни сорок первого и сорок второго… Мы задержали захватчиков своей грудью, и вот иностранцы спорят: в чем разгадка? Одни говорят: в природе русского мужества, в традиционной выносливости русского солдата, в величине и естественных богатствах России, в том, что Россию никто никогда не завоевывал. Другие возражают: изменились времена. Штык, даже русский, бессилен против «тигров». В эпоху моторов одно пространство не может спасти народ. Они говорят: если Россия выстояла, то в этом заслуга ее структуры, особенного патриотизма ее народов, кровной заинтересованности каждого гражданина в судьбе государства. Они прибавляют к слову «Россия» другое слово: «советская».

Продолжая свои размышления о войне, Илья Григорьевич старается найти корни безграничного патриотизма советского народа. И он подчеркивает: «Бойцы у костра, на правом берегу Днепра, конечно, сыновья русских солдат давнего времени. Они сохранили и любовь к родной земле, и отвагу, и смекалку, и выносливость дедов. Но есть в них нечто новое, рожденное революцией: они не только солдаты, они граждане». И Эренбург приводит секретное донесение командира Судетской дивизии генерал-лейтенанта Деттлинга. Записка озаглавлена: «Настроение местного населения». Вот что пишет немецкий генерал:

«Подавляющее большинство населения не верит в победу немцев… В некоторых населенных пунктах отмечались попытки многих жителей установить контакт с оставшимися приверженцами советского строя… Молодежь обоего пола, получившая образование, настроена почти исключительно просоветски. Она недоверчиво относится к нашей пропаганде. Эти молодые люди с семилетним и высшим образованием ставят после докладов вопросы, позволяющие сделать заключение об их высоком умственном уровне. Обычно для маскировки они прикидываются простачками. Воздействовать на них чрезвычайно трудно. Они читают еще сохранившуюся советскую литературу. Эта молодежь сильней всего любит Россию и опасается, что Германия превратит их родину в немецкую колонию… Молодые люди чувствуют себя с начала немецкой оккупации лишенными будущего. Они всегда указывают, что в Советском Союзе молодежи было очень хорошо, так как для нее делалось все возможное и ей было обеспечено большое будущее».

Вряд ли генерал-лейтенант Деттлинг составил бы такую записку в 1916 г.

Был и прежде патриотизм. Была и прежде отвага. Но юноши и девушки, крестьяне Смоленской губернии во времена царя, во времена сословий и каст не могли мечтать о «большом будущем». Партизан двенадцатого года один наполеоновский офицер назвал «смутным духом русской земли». Не разум – сердце подсказывало крепостным той эпохи верный путь, и они пошли с вилами на захватчиков.

Их подвиги оправданы историей, внуки тех крепостных стали хозяевами величайшей в мире державы. Но героев «Молодой гвардии» вел разум. Они смотрели сверху на немецких офицеров. Олег Кошевой знал, что он представитель высокого человеческого общества, которое борется с вооруженными варварами. Такова роль Октября. А нынешнее руководство страной пытается вычеркнуть из памяти народной эту дату!

Советский Союз воюет не только как огромное государство, он воюет как истинная демократия: войну ведет народ, для которого держава – это собственный двор. Я видал немало немецких генералов. Я думаю, что их можно распознать в бане: это порода, как порода заводчик Крупп или помещик из Восточной Пруссии. Таких генералов разводят, они раса среди арийской расы. Кто же их бьет? Под Киевом генерал-лейтенанта Деттлинга разбил генерал-лейтенант Черняховский. Ему тридцать шесть лет. Сын железнодорожного служащего из Умани, он с детства грыз науку, как камень. Это человек большой культуры, его выделяют ум, знания, талант, а не порода. Он один из многих генералов свободного и демократического государства. Я вспоминаю боевых полковников, которые в начале войны были лейтенантами, учителей, агрономов, механиков, на груди которых я видел суворовские ордена. Мы можем сказать, что германскую армию теперь гонит армия, обогащенная бойцовым опытом, руководимая умелыми офицерами, и мы можем также сказать, что врагов гонит народ, который двадцать шесть лет тому назад взял в свои руки вожжи державы.

Все знают, что одним из объяснений наших побед остается необычная работа военной промышленности. Вспомним о трудностях. Сталинград, Харьков, Днепропетровск, Воронеж, Ростов, Донбасс были заняты врагом. Заводы возникали среди пустырей. Степи Восточной России – это не Детройт. Наши рабочие вынесли все лишения, недоедали, недосыпали, но они дали армии танки, самолеты, оружие. Заводы родились вчера, но не вчера родились рабочие: это люди, созданные советским государством, это не рабы Круппа, это творцы, и творческий дух помог им в страшные месяцы.

Почему армянин Петросян, пойманный немцами, обливаясь кровью, нашел в себе силы, чтобы перебить палачей и дойти до своих? Что помогло грузину Гахокидзе уничтожить врагов на последнем клочке севастопольской земли? Отчего узбек Каюм Рахманов не пожалел своей жизни, защищая Ленинград? Отчего погиб еврей Паперник на подступах к Москве? Был Октябрь. В его очистительной буре родилась новая Россия, мать для всех народов. Вчерашние «инородцы» стали гражданами, строителями государства, и когда на их родину напали немцы, они пошли в бой, разноязычные, разноликие, с единым чувством в сердце.

Я не хочу сказать, что до войны мы достигли всего. Четверть века для истории – короткий час. Мы многого не успели сделать. В нашем обществе были не только наши лучшие замыслы, но и наши недостатки. В годы войны мы многое меняли на ходу. Мы увидели, что нам часто не хватает дисциплины, организации, личной инициативы, чувства ответственности. Мы поняли, что наши дети нуждаются в более крепких основах морали, что нужно в них глубже воспитывать человеческое достоинство, патриотизм, верность, рыцарские чувства, уважение к старости, заботу о слабых. Но, поняв наши недочеты, мы в огне испытаний увидели, сколь высока была наша жизнь, построенная на равенстве и труде. Война не только разорила нашу страну, она закалила и душевно возвысила людей; вернувшись к мирному труду, они не забудут о передуманном и перечувствованном. Они внесут в будни мудрость и героику военных лет. Они помогут создать то общество, которое будет выражением мыслей и чувствований много испытавшего советского народа.

Нам облегчит труд историческая перспектива, которая стала теперь достоянием каждого. Не отказываясь от идеалов будущего, мы научились черпать силы в прошлом. Мы осознали все значение наследства, оставленного нам предками. Мы не хотим ни отрицать огульно прошлое, ни принимать его как нечто непогрешимое. Мы учимся на военном гении Суворова, но не на государственном самодурстве Павла. Немецкие фашисты любят говорить о традициях. Но что они взяли из прошлого немецкого народа? Свободолюбие Шиллера? Разум Гете? Нет. Пытки нюрнбергских палачей, суеверные россказни алхимиков, зверства диких германцев и муштру фельдфебелей Фридриха. Каждый народ берет в своем прошлом то, что соответствует его духовному уровню, его жизни, его идеалам. Для нас прошлое – это Пушкин, а не Бенкендорф, Кутузов, а не Аракчеев, декабристы, а не Салтычиха, Плеханов и Горький, а не Пуришкевич и охотнорядцы. Октябрьская революция помогла нам осознать историю России, сделать из далекого прошлого источник вдохновения.

Победы Красной Армии позволяют нам уже различить в смутном предрассветном тумане тот великий праздник победы, о котором в самые тяжелые часы нам сказал глава нашего государства.

Каким будет мир после войны? Эта мысль теперь уже приходит к нам в редкие минуты передышки между битвами, переходами и военными трудами. Фашисты принесли столько зла нам и всей Европе, столько разрушений, столько страданий, что иногда сердце охватывает беспросветная скорбь. Мы видим, что сожжены школы, ясли, музеи, просторные светлые дома, с трудом построенные нашим поколением. Мы видим, как коровы заменили похищенные гитлеровцами тракторы. Мы видим, как попраны дорогие нам идеалы братства, человеческого достоинства, свободы. Мы видим письма рабынь из Германии, фотографии фашистских изуверств, одичание, затемнение века. Воображение легко продолжает картину: зона пустыни захватывает Париж, виноградники Греции, нарядные села Дании, заводы Бельгии – всю Европу. Повсюду тот же пепел, в который вырядилась земля, бурьян, прозванный нашими крестьянами «немецким посевом», пытки, унижение человека, попрание разума, справедливости, гуманности. Как смогу заверить, что наши войска перешли эту реку не потому, что они хорошо подготовились к переправе, а потому, что не дали времени противнику как следует закрепиться. Русская пехота, не дожидаясь понтонов, переправлялась на досках, на бочках, даже на плащ-палатках, набитых соломой.

Наступление Красной Армии началось 12 июля прошлого года, и оно продолжается. Двести двадцать пять дней непрерывных боев. Пройдено расстояние, равное пути от Кале до Берлина. Наступление происходит на длиннейшем фронте, равном фронту между Осло и Биаррицем.

Так воюет Россия, и она так воюет потому, что действительно думает о будущем, потому что действительно хочет мира.

Победы Красной Армии приводят в ярость немцев. Они ведь думали захватить Россию в несколько недель, они ведь давно похоронили Красную Армию. Они сейчас не только обозлены, они растеряны: они не могут понять, как глубоко демократическая народная армия Советской республики бьет профессионалов войны, специалистов по военным походам, знаменитый рейхсвер. Немецкая военщина – это искусственно выведенная порода. Я убежден, что Рейхенау или Рундштедт детьми играли не в прятки, а в охваты. Они воспитывались на магических словах: Клаузевиц – Шлиффен – Канны – клещи. И вот пресловутые «клещи» попали в руки русских, любимец рейхсвера «котел» оказался на нашей кухне, в этом котле только что выкипели десять немецких дивизий. Кто станет отрицать военные качества немецкого солдата? Немцы с детства жили одним: подготовкой к войне. Они в мирное время были не штатскими, но только уволенными на побывку, временно исполняющими обязанности рабочих, приказчиков, скотоводов, пивоваров или философов. Мир не видел столь идеальной армии завоевания, как та, что 22 июня 1941 г. перешла наши границы.

И вот эту армию бьют русские. Я понимаю возмущение и растерянность немцев. Я не понимаю смущения некоторых друзей. Порой мне кажется, что владелец аптекарского магазина, о котором я упоминал, любил нас куда больше, когда он думал, что мы слабы. А ведь ничего нет приятней в союзнике, чем его сила. Немцы нашептывают: «У русских, упоенных своими победами, проснулись инстинкты завоевателей». Это низкая клевета. Русский народ никогда не любил войны. Будучи смелым, он оставался миролюбивым. Только тогда, когда враг врывался на русскую землю, когда он оскорблял ломоть хлеба и сон ребенка, русский народ отдавался с душой войне. Так было в дни нашествия татар, поляков, французов. Так случилось и теперь – народ-пахарь, народ-строитель, народ-певец стал народом-воином. Мы не разлюбили серпа во имя меча. Мы научились воевать, чтобы уничтожить носителей войны, но мы не стали от этого ни завоевателями, ни профессионалами походов. Русские солдаты между двумя боями говорят о земле, о льне или о гречихе, о пчелах или о яблоках, о семьях, о свадьбах, о детях, о мирном прошлом и о мирном будущем.

Сила и миролюбие хорошо дополняют друг друга. Двадцать шесть лет тому назад штыки первых красноармейцев отстояли молодую республику от войск кайзера. Тогда слова о братстве многие приняли за слабость, за отречение России. Наша страна показалась кой-кому бесхозяйным добром. Даже румынские бояре под шумок оторвали кусище.

Теперь, когда Красная Армия показала свою силу, разбойники, естественно, встревожены. Но почему смущен владелец аптекарского магазина? Россия не завоеватель. Россия хочет только того, что принадлежит ей по праву.

Любя мир, русские хотят покончить с вечной угрозой германских хищников. Эти мысли связаны с тревогой за наших детей и за будущее мира.

Есть побежденные, у которых победители многому научились. Народы Европы ненавидели захватчика Наполеона, но за Наполеоном виднелась, хотя бы изуродованная, тень французской революции, прогресса, «Декларация прав человека и гражданина». Русские офицеры мужественно сражались против Наполеона. Они вернулись из Парижа воодушевленные идеей свободы, и десять лет спустя в Петербурге разразилось восстание декабристов. Испанец Риего сражался против солдат Наполеона, но после изгнания французов, воодушевленный идеями, пришедшими из Франции, он вступил в бой с испанскими тиранами.

Что стоит за спиной солдат Гитлера? Убийство, дикость, прусская военщина, мракобесие расовой теории, аморальность и жестокость. Необходимо зарыть этот труп, не то он заразит своими миазмами землю.

Мы далеки от желания навязать другим наши идеи, наши вкусы, наши распорядки. Различными путями приходят и люди и народы к справедливости. Когда мы думаем о необходимости уничтожить фашизм, нами руководит не фанатизм, а душевная чистота и тревога за судьбы следующего поколения. Эренбург писал:

«Недавно исполнилось десять лет со дня фашистского мятежа в Париже. 6 февраля 1934 г. было прелюдией, к 14 июня 1940-го, когда гитлеровцы вошли в преданный французскими фашистами и полуфашистами Париж. Я был в этом городе и 6 февраля и 14 июня, я знаю, что такое микробы фашизма. Знает ли об этом беспечный владелец аптекарского магазина?

Суеверия распространяются куда быстрее, нежели познания. Лекарства нужно изобретать, изготовлять, переправлять, а микробы не нуждаются ни в лицензиях, ни в пароходах. Расовая и национальная нетерпимость, антисоветизм, страх перед прогрессом, культ грубой силы, преступность проникают из Германии в другие страны. Есть один способ покончить с отвратительной эпидемией: довести до конца разгром фашизма.

Может быть, всего опасней фашист, который стыдится этого наименования, гитлеровец, загримированный гуманистом, яд, подаваемый в бутылке из-под молока. Фашизм в Испании называется фалангизмом, в Германии – национал-социализмом, в Хорватии – “усташизмом” во Франции – “дориотизмом”. Но полуфашизм, вернее, закамуфлированный фашизм выглядит еще неожиданнее. Так, в Сербии фашисты называют себя “четниками” и уверяют, будто они борются против фашистов. Так, в Финляндии Таннер именует себя “социал-демократом” хотя на деле это обыкновенный приказчик германского фашизма. Нужно уничтожить сущность заразы, не обращая внимания на ярлычки.

Мы видим, как Европа борется против трупного яда. В Алжире теперь судят слуг Петэна. В Бари итальянцы заклеймили великосветский маскарад вчерашних приятелей Гитлера. Югославские патриоты обличают Михайловича. Это не партийная борьба. Это не столкновение идей. Это сопротивление живого организма трупному яду.

Легко догадаться, что сделают немцы, когда Красная Армия подойдет к границам рейха. Ведь и теперь многие немецкие офицеры говорят то о 1960-м, то о 1965 годе, – предвидя военный разгром, они уже мечтают о реванше. Они легче предадут Гитлера, чем мечту о господстве над миром. Это специалисты по заменителям: они устроят эрзац-покаяния, эрзац-очищение и эрзац-демократию, только чтобы спасти военный инвентарь, тяжелую промышленность и законспирированный рейхсвер. Герр Шульц вызовет герра Мюллера и скажет: “Завтра вы будете безумным анархистом, вы подожжете церковь и убьете фрау Квачке”. А потом герр Шульц станет кричать по радио: “Германии грозит анархия! Необходима твердая власть! Нельзя ослаблять нашу полицию!” Он будет апеллировать и к владельцу аптекарского магазина. Он постарается еще раз обмануть мир.

Русские думают, что в 1960-м и в 1965 гг. не должно быть новой войны. Нужно похоронить фашизм. Нужно очистить мир от заразы. Нужно отучить германских захватчиков от периодических набегов. Этого требуют могилы мертвых. Этого требуют колыбели детей. От смелости и честности Объединенных Наций зависит облик XX века. Мы хотим, чтобы вторая половина столетия была человечней и благотворней первой».

Статья была написана Ильей Оренбургом 11 ноября 1943 г., когда немецкие генералы и офицеры, напрягая все силы, еще надеялись на новый реванш, но этому уже не суждено было исполниться. Видя неминуемый крах, огромные потери, враг оказывал адское сопротивление на Восточном фронте. Оренбург, будучи не только блестящим писателем, но и военным стратегом, предсказал неминуемую гибель фашистского вермахта.

У Оренбурга читателей было гораздо больше, чем у других писателей, публиковавших свои очерки на страницах «Красной звезды», можно сказать без преувеличения – миллионы. Его статьи вырезались, их читали всей ротой, передавали по цепи, хранили. Известен приказ командира одного из партизанских соединений: «Разрешается раскуривать “Красную звезду” кроме статей Эренбурга». Статьи Ильи Григорьевича перепечатывались фронтовыми и армейскими газетами, передавались по радиовещанию, издавались листовками. Его статьи сравнивали со снайперскими пулями, снарядами, минами, бомбами, тараном, залпами «катюш». Они, «как штыковые удары бойцов, идущих в бой за Родину».

В феврале 1943 г. Илья Оренбург выехал на Юго-Западный фронт, к генералу Ватутину. Зная характер своего «подопечного», Д. Ортенберг дал ему в товарищи надежного человека, фотокорреспондента Сергея Лоскутова, испытанного солдата, комиссара Гражданской войны. Оренбург сразу же добродушно его окрестил «комиссаром редактора».

Перед Оренбургом и Лоскутовым было поставлено непременное условие: из каждого пункта, где они будут, телеграфировать о своем прибытии и отъезде. Вначале все шло нормально. Редакция получала телеграммы из штаба армии Черняховского, Пухова и других. Но после 6 февраля связь оборвалась. Корреспонденты не подавали никаких признаков жизни. В редакции всполошились. Пошли запросы на фронт, в армии, переговоры по прямому проводу. Наконец появилась депеша, в которой Эренбург объяснял в своей манере, что в бешеную метель каждый может застрять. Волнений было много, особенно у читателей: почему не появляется уже более недели Эренбург на страницах «Красной звезды»?

Когда Эренбург и Лоскутов вернулись в Москву, выяснилось, что в редакции было из-за чего волноваться. Как оказалось, за Понырями колонну машин, среди которых была и редакционная «эмка», атаковали «юнкерсы»; они долго «утюжили» ее взад и вперед, и корреспондентам «Красной звезды» пришлось отлеживаться в снежных кюветах. А вскоре поднялся буран, машина буксовала, кончилось горючее. «Эмку» засыпало снегом. Мороз крепчал, было ниже тридцати градусов. Эренбург все больше и больше замерзал и, как потом признался, ни на что уже не надеялся. Более крепкий и выносливый Лоскутов в этой критической обстановке решил отправиться на поиски какой-либо деревушки. Утопая в сугробах, он с трудом шаг за шагом пробивался вперед, ориентируясь по телеграфным столбам. Шел изнурительно долго, наконец вышел к деревне Золотухино. Артиллеристы, расположившиеся здесь, узнав, что в пути замерзает Эренбург, немедленно снарядили двое саней, навалили на них шубы, одеяла, пробиваясь через заснеженные сугробы, привезли писателя и отогрели его. Еще несколько часов в создавшейся критической зимней морозной ситуации, и Эренбург замерз бы. Но отважный, опытный и целеустремленный Сергей Лоскутов спас писателя.

В Золотухине писатель и фотокорреспондент узнали, что наши войска штурмуют Курск и вот-вот должны взять город. Эренбург сразу «зажегся» и потребовал от своего «комиссара», чтобы тот его немедленно доставил к Курску, где шли ожесточенные бои. Вновь отправились в путь. Дорога была непроходимой для «эмки». И тогда на одном из переездов машина свернула на железную дорогу и затряслась по шпалам. Ехали на первой скорости, но Эренбург радовался – все же не стояли, шли вперед. Но вдруг в вечерней мгле они увидели впереди светящиеся фонари. Навстречу шел какой-то железнодорожный состав. Быстро выскочили из машины, оставив зажженными фары. Машинист паровоза, на счастье, успел затормозить и остановиться у самых бамперов «эмки». Из состава выскочили люди:

– Как вы сюда попали?..

И сразу же по всему эшелону распространилась весть о неожиданной встрече с Ильей Эренбургом. Писателя окружили. Всем было интересно посмотреть, пообщаться с писателем, которого с интересом читали, любили и уважали. Мигом какой-то майор собрал людей, подняли «эмку» и чуть ли не на руках перенесли с рельсов на обочину. Состав прошел, и солдаты снова поставили машину на шпалы. Попрощались, и «эмка» продолжала свой путь по шпалам, ворча и громыхая по непривычной дороге. Вскоре, через час после освобождения Курска, Эренбург и Лоскутов были уже там. Еще дымились догорающие дома, развалины обугленных от разрывов снарядов стен, а корреспонденты вели репортаж из только что освобожденного от фашистов города. Неустанного, вездесущего Эренбурга ничто ни в состоянии было остановить, ни шквал пулеметного огня, ни обстрел и бомбардировки с воздуха, ни дождь, ни ветер, ни снежные заносы. Он был неутомимым и безотказным воином – в солдатской гуще, в кровавых сражениях с ненавистным врагом черпал он силы и творческое вдохновение…

Непоседа Оренбург хотел везде побывать и все увидеть собственными глазами; как он пишет в своих воспоминаниях, первого июля он поехал на 3-й Белорусский фронт, которым командовал генерал Черняховский. Возле Борисова, на правом берегу Березины, он увидел пленных французов из «легиона», организованного изменником Дорио. «Легионеры» застряли на Березине (как и их соотечественники в 1812 г.), они были трусливыми и к тому же жадными наемниками, их остановили чемоданы – не хотели расстаться с награбленным барахлом. Эренбурга попросили с французскими пленными поговорить, главное, что хотел выяснить Илья Григорьевич, который свободно изъяснялся на французском языке, что их побудило стать изменниками. Каждый, с кем вел беседу писатель, старался найти уловку, чего он мечтал достичь, вступая в «легион». «Легионеров» поместили вместе с немецкими пленными, среди которых оказалось много эльзасцев. Как потом выяснилось, эльзасцы ночью избили «легионеров».

Побывал Эренбург у летчиков «Нормандии». Французы рассказывали, что, когда шли бои за Борисов, под Березиной погиб летчик Гастон. В течение трех лет он пытался выбраться из Франции, чтобы сражаться в небе; каждый раз его задерживали, наконец, его посадили в каторжную тюрьму в Порт-Лиоте в Северной Африке. Когда американцы его освободили, он решил уехать в Советский Союз, чтобы сражаться в полку «Нормандия». Над Березиной было его боевое крещение, и вот в этом бою он героически погиб. Когда Илья Григорьевич рассказал своим собеседникам из эскадрильи «Неман» о встрече с французскими «легионерами», внимательно его выслушав, один из летчиков сказал с презрением: «Не думайте, что таких много. Это наши “власовцы”»… Как вспоминает об этой встрече Эренбург: «Я улыбнулся: твердо верил во Францию. Да, не скрою, я верил в замечательное будущее – иначе слишком трудно было бы жить. Я говорил себе: решают дело не дипломаты, не политиканы, а народ – они-то хлебнули горя. Значит, фашизм будет похоронен навеки».

Но, к большому сожалению, этим предсказаниям не удалось было сбыться. Фашистская гидра вновь начала возрождаться, и не только в Германии, но и в России.