Текст книги "В поисках Веселого леса"

8. Большелапый Селезень

Говорят, в лесу объявился селезень – очень забавный селезень. Объясняя Косичке, Кувыркайчик активно жестикулировал.

– У него короткие, пребольшущие лапы, и ходит он вот так.

Согнув ноги и виляя попой, Кувыркайчик изобразил, как ходит тот смешной селезень.

– Кря! Кря! Кря! Очень похоже! Очень похоже!

Кто это засмеялся? Кувыркайчик глянул – рядом с ним стоял селезень. С очень короткими и очень большими лапами – словом, тот самый забавный Большелапый Селезень.

Большелапый Селезень сказал:

– Я знаю, кого ты изображаешь.

Мальчик покраснел от стыда и тихо спросил:

– Кого?

– Ты изображаешь меня, – без капли стеснения отвечал Селезень. – Очень похоже получается, – сказал и ушел вразвалочку.

Какой необычный селезень! Он сразу понравился Косичке и Кувыркайчику, и они невольно последовали за ним.

Большелапый Селезень пришел на роликовый каток, где катались две белых зайки. Они были легки, проворны и грациозны, и остальные животные любовались ими. Большелапый Селезень заговорил со стоявшим рядом Бурым Медведем, который с восхищением наблюдал за зайками:

– Кататься на роликах так весело! Почему ты не катаешься?

Бурый Медведь замотал головой:

– Я катаюсь некрасиво, меня засмеют.

Тогда Селезень обратился к Косичке и Кувыркайчику:

– А вы почему не катаетесь?

– Мы не умеем, – попятились друзья.

– Не умеете – так можно же научиться!

– Если мы упадем, над нами будут смеяться! – сказала девочка.

– Ну как хотите, а я покатаюсь! – В роликовых коньках Большелапого Селезня стремительно понесло вперед. Он закричал: – Стоп! Стойте!

Но ролики его не послушались, и он влетел прямо в большое дерево.

– Ой-ей!

Обе лапы Селезня задрались в небо, колесики на роликах продолжали крутиться.

Все смеялись и смеялись… У Бурого Медведя от смеха заболел живот, у Косички выступили слезы, а Кувыркайчик сделал сальто.

– Какой забавный этот Большелапый Селезень!

– Разве такой дуралей может кататься на роликах?

Большелапый Селезень встал с земли и, совершенно не замечая всех этих насмешек, без стеснения поехал к роликовому катку.

Селезень опять упал, вновь раздался хохот, но он, словно ничего не слыша, опять спокойно встал и невозмутимо поехал дальше.

Он падал еще несколько раз, но с каждым разом смех становился все тише и тише. Наконец, уже никто над ним не смеялся, наоборот, все смотрели на него с уважением, следили за его постепенными успехами.

Большелапый Селезень катался все лучше: он уже выписывал красивые дуги, мог проехаться на одной лапе, высоко подняв другую, а еще мог быстро вращаться. Бурый Медведь мощно захлопал в свои могучие лапы.

– Молодец! Молодец!

– Пойдем тоже покатаемся? – сказала Косичка Кувыркайчику.

– Ты не боишься, что нас засмеют?

– Нет! Большелапый Селезень не побоялся, и я не боюсь! – ответила девочка. – Гляди, теперь он катается так здорово!

Косичка, Кувыркайчик и Бурый Медведь обули роликовые коньки.

– Давайте сюда! – закричал им Селезень. – Покатаемся вместе.

Друзья усердно тренировались, постоянно падали, но никто над ними не смеялся, потому что все тоже тренировались и тоже падали, а затем спокойно вставали и продолжали тренировку.

Вскоре девочка стала кататься замечательно, мальчик стал кататься замечательно, и Бурый Медведь стал кататься замечательно. Когда все аплодировали им, Селезень ушел с катка. Он снял роликовые коньки и опять потопал куда-то вразвалочку.

– Большелапый Селезень, ты куда? – догнав его, спросили Косичка и Кувыркайчик.

– Хочу купить башмаки. – Селезень поднял одну лапу.

– Как забавно! – захихикала девочка. – Большелапый Селезень будет в башмаках.

И Косичка с Кувыркайчиком отправились вместе с Селезнем за башмаками.

Большелапый Селезень зашел в красивый обувной магазин.

– Мне нужны башмаки!

Все, кто был в магазине, рассмеялись.

– Тебе нужны башмаки? Отродясь не видели селезня с такими большими лапами.

– Так я просто возьму большие башмаки, – Селезень не обращал на насмешки никакого внимания. Он невозмутимо выбрал себе пару обуви.

– Пожалуйста, дайте вот эти померить! – сказал он, указывая на красные башмаки.

Сдерживая смех, продавщица подала ему ту пару, которую он хотел.

– Эти башмаки мне малы, пожалуйста, принесите побольше.

Увидев, что Селезень настроен серьезно, продавщица перестала хихикать и добросовестно его обслужила. Большелапый Селезень примерил черные башмаки и немного прошелся в них:

– Эти впору. Я куплю их.

Когда он вышел из магазина в блестящих черных башмаках, никто не стал над ним смеяться, наоборот, все принялись его хвалить:

– Как солиден!

– Просто красавец!

Большелапый Селезень, обутый в черные башмаки, зашлепал по дороге: шлеп-шлеп-шлеп, шлеп-шлеп-шлеп…

Многие останавливались, чтобы на него посмотреть. Тогда он с достоинством кивал им головой в знак приветствия, а они кивали ему.

Наконец Селезень вышел на площадь, где проходило представление. Четыре белоснежных маленьких лебедушки, исполнив «Танец маленьких лебедей», грациозно сошли со сцены. К зрителям поднялась ведущая программы Панда.

– Кто теперь желает выступить?

– Я!

Большелапый Селезень в черных башмаках пошлепал к сцене. Когда он проходил мимо четырех лебедушек, они выгнули свои прекрасные длинные шеи и тихонько посмеялись над ним.

– Неужели такой большелапый селезень может показать какой-то номер?

– Поглядите на его лапы!

Большелапый Селезень словно не слышал их слов.

Он поднялся на сцену, и Панда спросила его:

– Господин Селезень, вы будете петь или танцевать?

Взяв у Панды микрофон, Селезень невозмутимо ответил:

– Я станцую для вас чечетку.

– Разве Селезни умеют танцевать чечетку?

Какие-то хулиганы закричали из зрительской толпы:

– Большелапый Селезень, прочь со сцены! Большелапый Селезень, прочь со сцены!

Не обращая внимания на их крики, Селезень начал танцевать.

Та-та-та-та! Та-та-та-та!

Та-та-та-та-та-та… та!

Та! Та!

Вдруг оказалось, что его большие башмаки могут очень красиво стучать! Хулиганы постепенно присмирели, и все зрители, затаив дыхание, стали слушать эту бодрую чечетку. Слушали-слушали, а потом не удержались и начали пританцовывать под ритм Селезня. Правда, у зрителей не было таких башмаков, и их ноги и лапы не стучали.

Панда объявила:

– А сейчас прошу всех надеть башмаки, устроим вечер чечетки!

Публику сразу как ветром сдуло – все побежали в обувной магазин. Четыре лебедушки купили по паре красных башмаков, Косичка обула желтые башмаки, а Кувыркайчик – синие.

Лебедушки заплясали с Селезнем.

Та-та-та-та! Та-та-та-та!

Та-та-та-та-та-та… та! Та! Та!

Косичка затанцевала с Кувыркайчиком.

Та-та-та-та! Та-та-та-та!

Та-та-та-та-та-та… та! Та! Та!

Вслед за Большелапым Селезнем все люди и животные на площади пустились в пляс.

Та-та-та-та! Та-та-та-та!

Та-та-та-та-та-та… та! Та! Та!

Сластена в больших сережках

Тук! Тук! Тук! – согнув указательный палец, Сластена трижды легонько постучала.

Семья Крохи в это время завтракала. Сунув в рот большой кусок кремового торта, Крохин папа собрался идти открывать. Крохина мама наступила ему на ногу:

– Сиди!

Она на цыпочках подошла к двери, внимательно оглядела Сластену через глазок и обернулась к папе:

– Это какая-то девчонка.

Тук! Тук! Тук! – Сластена постучала еще три раза, но уже погромче.

Мама по-прежнему не открывала, она спросила из-за двери:

– Кто ты? – Ее голос был строгим, как у судьи на заседании.

– Я по рекомендации «Агентства домашних услуг», – ответила Сластена.

Крохина мама приоткрыла дверь на самую чуточку, позволив девушке протиснуться.

– Меня зовут Сластена.

– Сластена? Это от слова «сласти»? «Сладости»? – Крохин папа несколько раз пробормотал имя себе под нос, чтобы не забыть.

Кроха застеснялась гостьи. Она прогрызла в хлебном ломте дырочку и разглядывала Сластену через нее.

Сластена была очень похожа на одну известную телеведущую, у нее даже была такая же стрижка и белое платье в цветочек. Вот только у Сластены в ушах красовались большие, круглые сережки, на каждой из которых висело по три жемчужины размером с горошину. Кроха не понимала, зачем Сластене эти сережки, ведь та телеведущая никогда не носила сережек.

Не дожидаясь, пока гостья поставит свой чемоданчик, мама Крохи запричитала тонким, пронзительным голосом, точно ужасно старая пластинка:

– Домработница, которую я пригласила вчера утром, ушла вчера вечером. И хорошо. Вот послушайте. – Она выставила сухой тонкий указательный палец. – Утром я послала ее за продуктами, и свинина, которую она купила, оказалась жирной. В обед она разбила блюдце, когда мыла посуду. После обеда разговаривала по телефону целых тридцать семь секунд – я засекла. Но возмутительнее всего было то, что она мне сказала вечером: «У такого мелочного человека, как вы, ни одна домработница не задержится дольше одного дня»…

Сластена не стала слушать Крохину маму, а взглянула сквозь ее широченное платье и в тесной груди увидела маленькую-премаленькую душу. Неудивительно, что у нее был очень тонкий, пронзительный голос – разве с такой мелкой душой он может быть добрым и приятным?

– Сладкоежка… нет… Сладочка… – Крохин папа тряс взлохмаченной головой: он все-таки забыл имя Сластены.

– Сластена! – напомнила она ему.

– Точно, Сластена. Не слушай ее. Кажется, в тот день, уходя, та девушка возместила ей за разбитое блюдце и за телефонный звонок. Что же до жирного мяса…

– Дуралей! Бестолочь! – Крохина мама, точно кузнечик, подскочила к папе и острым пальцем ткнула его в нос. – В какой еще «тот день»? Это было вчера, вчера!

Не в силах терпеть ее визги, Сластена легонько покачала головой. Жемчужины на сережках сверкнули красным, желтым и синим, и раздалось «три… четыре… пять», но так тихо, что слышала только Сластена.

Крохина мама тут же перестала ругаться, опустила палец, которым ткнула папу, и тепло сказала ему:

– Уже поздно, иди на работу.

Крохин папа страшно удивился. Протянув руку, он потрогал мамин лоб – температуры не было. Тогда он второпях начал искать свои вещи.

Сластена следила за ним взглядом. Сквозь его взлохмаченные волосы она увидела, что в голове у него полнейший беспорядок.

– Где мои брюки? – воскликнул папа, переворачивая подушку.

«Три… четыре… пять!» Жемчужины на Сластениных сережках сверкнули красным, желтым и синим.

Внезапно кто-то точно потянул папу за руку, под диванную подушку. Брюки были там.

– А моя папка где? – Крохин папа начал рыться на письменном столе.

«Три… четыре… пять!» Жемчужины на Сластениных сережках сверкнули красным, желтым и синим.

Тут же кто-то словно взял папу за руку и повел в туалет. Там, рядом с унитазом, он нашел папку.

– Кроха, ты почему еще не в школе? – спросила мама Кроху.

– Я боюсь туда идти, – пропищала Кроха тоненьким голоском.

– Расскажи сестрице Сластене, почему ты боишься идти в школу? – присев на корточки, спросила Кроху Сластена.

– У школьных ворот разрыли газопровод. Теперь там широкий-преширокий ров, а через него положили узкую-преузкую доску. Мне страшно по ней идти.

Повязывая Крохе галстук, Сластена искала ее сердце сквозь грудную клетку. Наконец, она увидела его: Крохино сердце оказалось очень маленьким.

Сластена встала:

– Я провожу тебя в школу.

У школьных ворот действительно был ров. Правда, не такой широкий, как описывала его Кроха, а доска, переброшенная через него, – не такая узкая.

– Кроха, будь посмелее. Вот смотри, как эти ребята, глядя вперед, широкими шагами переходят через ров!

– Я не могу, мне страшно! – Кроха намертво вцепилась в Сластенину руку.

«Три… четыре… пять!» Жемчужины на сережках Сластены засияли красным, желтым и синим.

Кроха отпустила Сластенину руку, и доска в ее глазах вдруг стала широкой-преширокой – такой, что и грузовик бы смог проехать. Широко шагая, Кроха перешла через ров.

Вернувшись домой, Сластена села на диван и вздохнула:

– Ну и семейка, с каждым что-то не так. Нужно дать им лекарства.

Она открыла свой чемоданчик – чего в нем только не было! Сластена отыскала бутылек с зелеными пилюлями:

– Этот «Мозгопрояснитель» – для Крохиного папы, чтобы навести порядок в его голове.

Затем – бутылек с белым порошком:

– Этот «Душеудобритель» – для Крохиной мамы, чтобы сделать ее великодушной.

Наконец – бутылек с желтыми таблетками:

– Этот «Сердцеосмелитель» – для Крохи, чтобы ее сердце стало храбрее.

Вечером перед сном Крохина мама велела Сластене приготовить для всех членов семьи по стакану молока. Ведь после него на ночь спится крепко и сладко. Сластена подогрела молоко и разлила его по трем стаканам. В папин стакан она положила пилюлю «Мозгопрояснителя», в мамин – щепотку «Душеудобрителя», а в Крохин – таблетку «Сердцеосмелителя».

Глубокой ночью папа, мама и Кроха уснули. Сластена не спала, а тихонько сидела в гостиной и внимательно прислушивалась к звукам в двух спальнях. Оттуда доносилось звонкое «хр-р-р-р-пы-щ-щ-щ!»

Сквозь толстую дверь Сластена увидела, как душа Крохиной мамы увеличивается, да так, что даже пуговицы на пижаме расстегнулись. Мама удивилась, переоделась в пижаму попросторнее и вновь улеглась спать. Вскоре из спальни вышел папа. Его волосы послушно лежали, а не торчали во все стороны. Папа направился прямо к холодильнику, открыл его, вытащил оттуда фотопленку и рассмотрел ее под светом лампы:

– Наконец-то я нашел тебя! Два года искал!

Спустя еще немного времени Кроха тоже вышла из своей спальни, сходила в туалет, а затем вернулась в спальню, выключила свет и опять легла спать.

Утром следующего дня семья Крохи села завтракать.

– Кроха, ты вставала сегодня ночью в туалет? – спросила мама. Ее голос изменился, стал не таким пронзительным и тонким.

– Вставала.

– А чего нас не позвала? – хором спросили мама с папой. Они были удивлены, ведь Кроха всегда боялась ходить по ночам в туалет одна.

– Да разве страшно ходить ночью в туалет?

Мама взглянула на папу, ее внимание привлекли его волосы:

– Твои волосы…

– Странно! – Папа пощупал макушку. – За ночь волосы стали послушными, и в голове прояснилось, многое вспомнилось.

Поскольку на Крохиной маме была просторная ночная рубашка, папа и Кроха не заметили, что мама изменилась. Но увидели, что ее что-то беспокоит.

– Что такое? Опять сердишься? – спросил папа.

– Да нет, мне просто совестно, – ответила мама. – Я слишком сурово обошлась с той девушкой. Разве бывает свинина без жира? Ведь у свиней постное мясо вперемешку с жирным. И какая беда в разбитом блюдце? Ведь она даже отдала за него деньги, да и за те тридцать семь секунд, что проговорила по телефону…

– Тетушка, – Сластена указала на стенные часы, – вы опоздаете!

Крохина мама тут же замолчала и пошла в спальню переодеться перед работой. Кроха надела портфель и собралась идти в школу.

Сластена спросила ее:

– Кроха, тебя проводить?

– Не нужно! – Кроха замахала руками. – Я сама дойду.

Вся семья разошлась по делам – кто на работу, кто на учебу. Сластена с улыбкой качнула сережками. «Три… четыре… пять» – из трех жемчужинок вылетели три звука, слышные только ей.

Удивительные приключения Балана в летние каникулы

1. Пещера Белой ведьмы

В деревне у бабушки я познакомился с одним мальчиком по имени Шаньва. В этом году ему исполнилось столько же, сколько и мне: десять лет. Его папа работал лесником, поэтому Шаньва с малых лет играл в горах. Он пообещал, что как-нибудь возьмет меня с собой.

Еще до рассвета Шаньва повел меня в горы.

– Сегодня я отведу тебя туда, где никогда не бывали взрослые.

Все места, где никогда не бывали взрослые, несомненно, прекрасны. Мы пришли под большое дерево, и Шаньва сказал, указывая вперед:

– Видишь вон ту гору напротив?

Я не видел. Еще не рассвело, и впереди была кромешная тьма. Туда Шаньва меня и вел. Он отвязал от дерева лиану, обмотал ее вокруг своей талии и велел мне крепко за него схватиться.

– Что ты задумал?

– Закрой глаза, через секунду узнаешь.

Я закрыл глаза и ощутил, как мое тело взлетело, а в ушах засвистел ветер. Наконец я почувствовал, как ноги коснулись земли.

– Можешь открыть глаза!

Шаньва снял лиану с талии. Оказалось, что на этой длиннющей лиане мы перелетели с одной горы на другую. Я вновь огляделся: ну и жуть! Повсюду росли сорняки и деревья, отовсюду свешивались лианы. Так сразу и не поймешь – то ли лианы вились вокруг деревьев, то ли деревья их обвивали.

– Что это за место?

– Тс-с-с… – Шаньва поднес палец к губам, веля мне помолчать. Он отвел в сторону висящие лианы: за ними скрывалась пещера, а из нее струился изумрудный свет.

– В этой пещере живет Белая дева, – с гордостью сказал Шаньва.

– Белая дева или та самая Белая ведьма?

Когда я был совсем маленький, отец рассказывал, что на этой горе обитает Белая ведьма со снежно-белыми волосами до самой земли. Взрослые ее ужасно боялись, а дети любили, потому что она угощала их фиолетовыми дикими плодами.

Мы с Шаньвой вошли внутрь. В углу пещеры висела зеленая лампа. Подойдя ближе, я увидел, что это не лампа, а стеклянный стакан, наполненный десятками светлячков.

– Шаньва, как ты узнал, что Белая ведьма живет здесь?

Тогда он рассказал, что однажды упал и поранился, а Белая дева его спасла. Она принесла его сюда и смазала раны лекарством.

– Она хорошая, не смей называть ее ведьмой! Белой девы сейчас здесь нет, – сказал Шаньва. – Каждый день в это время она ходит на вершину горы собирать дикие плоды. В этот час они еще в росе, свежи и вкусны.

Снаружи пробился луч, приближался рассвет.

– Пойдем скорее! – Шаньва потащил меня к выходу. – Белая дева не любит, когда сюда приходят посторонние.

Как и в прошлый раз, Шаньва обвязал длинную лиану вокруг своей талии, велел схватиться за него, и мы перелетели обратно. Оглянувшись на ту гору, я увидел, как там мелькнула белая фигурка.

2. Как я попался в сеть к паукену

Можете ли вы себе представить, насколько огромен живущий в горах паукен? Он размером с тигра, и у него восемь лап по два с лишним метра каждая. Если он их выпрямит, то станет величиной с дом!

Паукен любит есть птичек и яйца. Заметив на каком-нибудь дереве птицу, высиживающую птенцов, он тут же беззвучно забирается наверх на своих восьми длинных лапах, беззвучно выплевывает серебристую паутину и опутывает ее. А когда наступает ночная тишь, он глотает добычу, как легкую закуску перед сном. Паукен ест только ночью, а днем повсюду расставляет свои сети, и множество пичужек, попавшись в них, не могут спастись из западни.

– Мы должны освободить птичек!

Вместе с Шаньвой мы создали отряд по спасению птиц и, вооружившись большими ножницами, отправились в лес.

Паутина паукена видна только ему самому, люди ее не видят. Замечая, что на каком-нибудь дереве что есть мочи пищит и машет крылышками птичка, мы сразу понимали, что она попалась в сети паукена. Тогда мы лезли на дерево и резали ножницами воздух справа и слева от нее, пока она не улетала. После этого мы считали, что спасли ее.

В тот день мы без ус́ тали спасали птичек и отправились домой лишь на закате. Шаньва знал горы, как свои пять пальцев, поэтому он бежал быстро, а я отставал. Дорога вдоль края скалы была ровная, безо всяких видимых препятствий, но я все равно обо что-то споткнулся и, не успев даже пикнуть, полетел вниз. К счастью, на склоне скалы росло дерево, и я зацепился за ветки.

– Шаньва-а-а…

Мне ответило эхо из ущелья: «Шаньва-а-а, Шаньва-а-а, Шаньва-а-а…»

Но вместо Шаньвы на зов явился паукен.

У него было огромное тело, однако передвигался он абсолютно беззвучно. Я заметил его вдалеке и едва успел моргнуть, как он уже оказался рядом. Паукен залез на дерево, в котором я застрял, его мохнатое тело нависло надо мной. Восемь длинных лап окружили меня со всех сторон – я словно попал в клетку. Однако я не сильно испугался, ведь я знал, что паукен не ест днем. Если он и съест меня, то ночью, поэтому сейчас я не умру.

Паукен начал выплевывать паутину. Его уродливая голова маячила туда-сюда надо мной. Он крепко оплел меня и бесшумно удалился. Я хотел пошевелиться, но не смог.

На моих глазах солнце потихоньку садилось и наконец совсем скрылось за горизонтом. Наступала темная ночь. Скоро паукен придет и съест меня. С головы он начнет или с ног?

3. Как Белая ведьма спасла меня

Солнце потихоньку скрылось за горизонтом, стемнело. Паукен вот-вот должен был появится! Я закрыл глаза и стал думать, что он съест вначале – мою голову или ноги… В этот момент я почувствовал, как кто-то распутывает меня. Я самую чуточку приоткрыл глаза и увидел во мраке ночи длинные развевающиеся волосы. Ах, это же Белая ведьма!

Белая ведьма пришла ко мне на помощь!

Паучьи сети не видны глазу, но очень прочны, и нужна большая сила, чтобы их разорвать.

Я наконец-то смог пошевелиться. Белая ведьма продолжала срывать с меня паутину. Я не видел ее лица, потому что его закрывали длинные белые волосы. Она полностью освободила меня, и я смог шевелиться.

В этот момент пришел паукен. Раскинув свои восемь лап, он бросился на Белую ведьму. Та взмахнула свисавшими до земли белыми волосами. Они сверкнули, точно молния, и хлестнули паукена. Несколько раз перевернувшись, он скатился со скалы.

Белая ведьма подхватила меня и посадила к себе на спину. Вытянув руку, она уцепилась за дерево и прыгнула, затем схватилась за другое дерево.

Впереди бежал ручей в три с лишним метра шириной. Ведьма прыгнула и – ух! – оказалась на другом берегу! Подойдя к ущелью, она схватилась за длинную лиану и, как на тарзанке, перелетела через него. Ветер развевал ее волосы, точно белый флаг.

Куда же она меня несла? Я решил было, что в пещеру, ее обитель, но она принесла меня к дому Шаньвы.

Во всем лесу стояла непроглядная темень, и только в окнах Шаньвы горел свет. Белая ведьма опустила меня на землю и указала рукой на дом. Когда я вновь обернулся, белая фигурка сверкнула и исчезла.