Текст книги "Развод. Вторая семья моего мужа"

Глава 21

Дмитрий

Такого первобытного страха я еще не испытывал. Никогда в жизни. Сначала ребенок пропал. Услышал то, что не должен был услышать. Убежал куда-то. Кто бы мог подумать, что не сразу отыщется? Мы искали его по всему дому. Заглянули в каждый уголок. Сусанна чуть не рвала на голове волосы и проклинала себя. Называла себя ужасной матерью.

Молилась!

Эта женщина, которую я считал наглой беспринципной прощелыгой, рыдала и молилась в надежде отыскать ребенка. Я думал, что она его не любит. Серьезно. За все годы не видел особой любви. Считал, что Иван для нее – просто шанс подобраться ко мне поближе. Что она пожалела о его рождении, особенно тогда, когда поняла, что я не женюсь на ней.

Не брошу Лику. Сусанна для меня ничего не значит.

Думал, что она мать-кукушка, а сын ей – обуза.

А для меня? Кто он – для меня? Я так привык, что сын где-то в стороне. Вот есть одна моя жизнь – олигарх, муж, пока без детей. Счастлив, беззаботен, ничем не обременен. Мечтаю о детях, законных, с Ликой. Вот родит, и я стану идеальным отцом.

И вот другая – тайная. Там я изменник, заделал ребенка на стороне.

Вроде отец, а вроде и нет.

Кривое зеркало какое-то. Неприятное отражение, да, Орлов? Кто ж тебе не давал мальчика воспитывать? Раз уж в гости захаживал, не мог не просто денежными подачками отделываться, а доброе слово сказать пацану?

Обида и боль в его глазах, когда посмотрел на меня как на врага, разорвали мне душу в клочья! И ведь ничего не вернуть. Я думал, всесилен. Думал, что всё мне по плечу.

Но как убедить ребенка, который всё видит, всё чувствует, в том, что теперь во мне зажглась та самая искра к нему? Я стал им дорожить, когда понял, что так легко могу потерять.

Мы с Сусанной будто прозрели и поняли, что у нас есть ребенок.

Сын. Ванечка. Не Иван. Не просто плод измены, а чей-то чужой мальчик. Это мой родной сын…

Хорошо, что охрана позвонила с поста и сказала, что рядом с прудом какое-то копошение.

Сорвались туда, и я чуть не поседел, когда увидел ребенка в воде. А потом и Лика. Она без малейшего промедления бросилась спасать моего сына, хотя любая другая на ее месте могла бы растеряться. Я не видел в ней ненависти к этому маленькому человечку. Она его ни в чем не винила.

Она же просто святая! Какая измена? Какой Левин? Как мне это даже в голову пришло? От ревности в голове помутилось.

Этот урод просто оказался рядом с ней, подстроил и аварию, и липовое знакомство, хотел так или иначе влезть в мою семью. Паскуда! Найду его – сразу урою. Чтобы неповадно было.

А Лика… Беременна от меня. Мы так долго ждали этого ребенка. Я должен бы радоваться, а вместо этого тащу ее через ад. Мучаю! Она меня видеть не хочет, знать, и я не могу ее за это винить! Понимаю!

Облажался! Увяз по самые помидоры! Во лжи увяз. В изменах.

На фоне ее святости и чистоты я самый настоящий грешник.

Как мне вымолить ее прощение? Как к ней подступиться?

А следом паническая атака Лики.

Моей беременной жены, которую я… Я! Довел до такого состояния.

Она прогоняет меня от себя, к сыну, с которым я и правда должен быть рядом, а я, черт побери, не могу ее оставить! Я же люблю ее! Каким я был дураком, когда подумал, что никогда не потеряю Лику. Что моя девочка всегда будет рядом, преданной, милой, тихой, приложением ко мне, которое никуда не исчезнет.

Теперь рядом со мной призрак любящей жены, которая больше мне не доверяет и ничего не хочет знать обо мне. И я сам тому виной.

– Я не уйду, пока не буду уверен, что с тобой всё в порядке, – склонился над ней, заглянул в глаза, – тебе может стать плохо.

– Тогда ты не уйдешь никогда, потому что из-за тебя мне всегда теперь плохо. И лучше уже не станет.

Такой холодный голос, просто ледяной, он пробрал до костей, как студеный ветер, а отстраненный вид выморозил всё изнутри. Жена вела себя так непривычно, что на какую-то секунду я испугался.

– Ты права, – пришлось признать, ведь отрицать невозможно, – тебе есть за что меня упрекать.

– Упрекать… – тихо хмыкнула. – Это вроде не мелочь. Не хочу даже перечислять то, что ты натворил. Но дело даже не в этом, Дим, не только. Доверие – его нет. Будущего с тобой после всего я не вижу.

– Ты шутишь? – дернулся к ней, не веря своим ушам. – У нас ребенок будет, а ты не видишь будущего.

– Ребенок? – жестила она. – Ты сказал, что это не твой ребенок, отказался от него.

– Я понял, что тебя подставили. Ты не могла спутаться с Левиным.

– Понял? Значит, ты решаешь, что правда, а что – нет, Орлов? – а теперь нападала.

– Не перебарщивай, Лика! Ты же знаешь, что это было сгоряча!

– Именно. Сгоряча. А что еще ты можешь сделать сгоряча? Выгнать нас из дома с малышом? Лишить меня имущества? Забрать у меня ребенка?

– Малышка, ну что ты такое говоришь? – я стал мягче. – Я люблю тебя, важнее тебя никого для меня нет.

– А ребенок? Что он для тебя значит?

Да мать вашу! Она выкручивала мне жилы! Моя жена хотела расставить все точки над “i”.

– Что ты хочешь услышать?

– Правду, Дима, правду. Тону я, или тонет твой сын. Кого ты спасешь?

По позвоночнику пробежала нервная дрожь. Что за мысли в ее голове? Она меня с ума сведет!

– Ты – вся моя жизнь, – я тщательно подбирал слова, – а Ваня пришел ко мне уже большим мальчиком, я так и не смог до конца осознать, что он мой ребенок. С нашим будет иначе.

– Чем иначе? И ты не ответил на вопрос, – Лика не сдавалась, ее глаза были как два стальных кинжала, которыми она готова была пронзить меня без сожаления.

– Да потому что это не сравнить! – ударил кулаком по одеялу, жена даже не дернулась. Смотрела твердо. – Я живу с тобой, а Ваня живет отдельно. А наш ребенок будет воспитываться в полной семье.

– Чем он заслужил такую участь? Почему он лучше нашего ребенка?

– Я тебя не понимаю, – меня накрыла злость, – ты заботишься о ребенке от другой женщины? Это что, последствия того, что ты прожила детство в пансионе? Какой-то психологический перенос?

– Я не психолог, чтобы судить, – устало вздохнула Лика. – Можешь думать как хочешь, Дим. Может, и так. Может, у меня сверхчувствительность к таким детям, я не отрицаю, что то, как я росла, повлияло на меня. В этом мальчике я вижу себя. И мне хочется его защитить, как ты не понимаешь? Он не заслуживает участи жить на задворках твоей жизни, как какая-то заводная игрушка, которую можно убрать в коробку.

– Это не так… Он… Черт, Лика! Я не могу приблизить его к себе! Пусть всё остается как есть! Он отдельно, с матерью, а мы – отдельно. Так живут миллионы семей. Я могу его навещать…

– Ты и мог его навещать! Ты мог позаботиться, чтобы Сусанна не обижала его! Отец у Вани только номинально. Но на самом деле его нет.

Я вскочил и начал мерить шагами комнату. Невозможная женщина! Уперлась рогом. Борется за моего сына похлеще нас с Сусанной. Мы никак не могли донести друг до друга свою правду. И зашли в тупик. Всё стремительно летело под откос, и бесило то, что я не могу управлять ситуацией! Но я должен собраться, убедить Лику – иначе просру семью! Мне хотелось рвать и метать, но я нашел в себе силы говорить спокойно и доходчиво.

– Я не могу стать ему хорошим отцом в ущерб нашей семье. Пойми же это, в конце концов.

Я смотрел на Лику и не узнавал. Сжимал челюсти до боли, чтобы не сорваться к ней и начать убеждать в том, что она ошибается.

– Понимаю. Но не знаю, что делать. Эту проблему можно решить, если нашей семьи не будет.

Как она может быть такой холодной, злой и неживой? Какой развод? Неужели могла меня разлюбить? Только из обиды говорит об этом чертовом разводе, но неужели не понимает, что нам никак друг без друга? Желанная моя, любимая, маленькая моя девочка…

– Ты не в себе, тебе надо отдохнуть, чтобы в твоей головке больше не появлялось подобных мыслей.

– Да, я хочу отдохнуть! Уйди, Дима, уйди! Я прошу тебя уйти!

Она была до грани. Я ее до нее довел. Лучше пока уйти, чтобы она успокоилась. Но пусть не думает, что я не вернусь.

Глава 22

В комнате под присмотром врачей я провела три дня. За это время немного пришла в себя и успокоилась. Ребенка мне сохранили, и даже токсикоз был сносным, так что я почувствовала в себе силы жить дальше.

Сколько бы раз Дима ни заходил ко мне в комнату, я притворялась спящей. Общаться с ним не видела никакого смысла. Да и пауза нам бы не помешала. За время общения с бригадой врачей я поняла, что никакого теста ДНК они не делали, не получив такого наказа от Орлова.

Но меня это не устраивало. Он то нападает на меня с глупыми претензиями, что я спуталась с его врагом, то вдруг решает, что это полная ерунда. Нет, Орлов, так не пойдет. Этот тест я швырну тебе в лицо.

И еще я решила вернуться на работу. Пусть я занимала должность в основном благодаря тому, что компанией владел муж, всё же свои обязанности выполняла исправно. Меня ждали незаконченные, брошенные впопыхах дела, которые сейчас кто-то выполнял за меня.

Встала пораньше и начала собираться на работу. Привычный ритуал придал сил. Смена обстановки будет очень кстати. Отвлекусь, развеюсь. Уж в офис меня должны отпустить. Поеду в сопровождении охраны, с водителем. Никто меня не упрекнет, что подвергла себя опасности.

В ванной после душа посмотрела в зеркало. Выгляжу так себе. Похудела. Стресс и бессонные ночи оставили след на моем внешнем виде – бледное лицо осунулось, щеки впали, а под глазами залегли темные тени. Ничего страшного. В моем положении так выглядеть нормально, да и красоваться не перед кем.

Если я и захочу привести себя в порядок, так только для себя самой, чтобы почувствовать себя лучше, к тому же идеальный образ придаст мне уверенности. Поэтому я не пожалела времени, чтобы вылепить из себя холодную бизнес-леди.

Тщательно накрасилась, волосы убрала в высокий хвост, не оставляя ни одной свободной пряди неубранной.

Серый приталенный пиджак едва сошелся на груди, она у меня набухла, под него выбрала легкую шелковую блузку белого цвета, воротничок с острыми краями, бесцветные пуговицы, юбка-карандаш облепила бедра, на ногах красовались тонкие шпильки цвета нюд.

Впрочем, их я возьму собой, не идти же по холоду в туфлях. Но до холла я шла на каблуках, громко цокая по мрамору. Глянула на часы. Как бы медленно ни собиралась, а из-за того, что встала в шесть утра, успела справиться до восьми, так что до работы оставался целый час.

Пожалуй, можно выпить чашку зеленого чая, чтобы не тошнило. Ничего другое мне с утра в горло не полезет, да и не хотелось после завтрака садиться в транспорт, где меня может укачать, а потом вырвать.

Завернула в кухню и изумленно застыла на пороге. Думала, что Орлов уже уехал. Муж мой был педантичным и пунктуальным, из дома выезжал ровно в семь, так что я очень удивилась, что сегодня он припозднился.

Быстро окинула его взглядом. Не смогла удержаться. Он легко мог бы позировать в своем повседневном виде для модного журнала. Мой стильный, статусный, с впечатляющей внешностью муж, от вида которого, к моей досаде, у меня сразу же началась тахикардия. От резко навалившихся на меня эмоций язык прилип к нёбу. Сделала глубокий вдох, заставив себя расслабиться и дышать спокойно.

Орлов нахмурил брови при моем появлении, отставил в сторону белую кружку с кофе, тело напряглось, глаза сверкнули недовольством. Осмотрел меня медленным внимательным взглядом. Отчего-то стало жарко. По спине понеслись предательские мурашки, кожу приятно закололо. Его взгляд задерживался в том месте, где заканчивалась юбка, а потом поднялся к груди.

Глаза мужа опасно засверкали, и я поняла, что будет дальше.

– Ты куда собралась, Лика? Тебе лежать надо. Куда смотрит твой врач?

– Можешь отпустить бригаду, – голос был спокойным в противовес нервозному состоянию, – мне сказали, что ребенок в порядке. А как ты знаешь, беременность не болезнь. Я хочу выйти на работу.

Прозвучало так, будто я у него отпрашиваюсь, и, чтобы придать своим словам веса, я вздернула подбородок и встала еще прямее. Это не просьба, я не стала бы слушать его советов или приказов, я просто сообщаю, что сегодня выйду на работу. И точка.

– Тебе это так нужно? Зачем? – допытывался, а сам так и пожирал меня взглядом.

Разве я могла не почувствовать? Не понять? Тогда как знала весь спектр его эмоций на лице, и я видела, что сейчас он загорается желанием.

Неуместным. Ненужным. Которое я должна игнорировать.

– Как это зачем? А что ты мне предлагаешь делать?

– Отдыхать, например? Ты не оправилась от простуды.

– Я не простудилась, – поправила его, – в воде я пробыла недолго, и это никак не отразилось на мне.

Орлов всем своим видом выражал несогласие, но заметно было, что старается не давить. Сейчас верховодила я, потому что он вел себя тише воды ниже травы в своем положении неверного и разоблаченного мужа.

– Значит, хочешь мне что-то доказать?

– С чего ты взял? Не льсти себе, – усмехнулась. – Я просто не хочу находиться в доме. Но и на работу мне тоже надо вернуться. Я и так просидела три дня в комнате.

Я имела в виду то, что закрылась по своей воле, но Орлов истолковал мои слова иначе, поспешил сообщить мне новости.

– Они уехали, Сусанна настояла, чтобы они переехали в домик прислуги. Хотела и вовсе отправиться отсюда на квартиру, но сама понимаешь, я не могу пока…

– Не надо, – подняла руку, – мне всё рассказала Людмила. Она держала меня в курсе.

Также она рассказала, что Сусанна очень хотела поговорить со мной, но домработница ее отговорила. Тогда мать Вани расплакалась, и Людмила призналась, что даже пожалела ее. Несчастная женщина, которая постоянно гналась за журавлем в небе. Но я хоть и жалела мальчика и сочувствовала ей, но решила отстраниться, не вовлекаться в судьбу этих людей. Это не моя забота.

– Тогда ты знаешь, что приезжала твоя семья.

А вот этого я не знала. Приподняла удивленно брови.

– Людмила как раз ездила за продуктами, твой шпион оказался ненадежным.

Шутка не пришлась мне по душе, и я поджала губы, показывая это.

– Извини, думал разрядить обстановку.

– Вряд ли у тебя получится, Дим, лучше скажи, что с моей семьей.

– Семья… Да, они приезжали. Эта идиотка призналась, что беременна не от меня. Я надавил на нее, и она сказала, что просто хотела позлить тебя, ведь я в коме и не могу опровергнуть ее слова.

– Она что? Ты серьезно?

Так бывает? Бывает, что тебя так ненавидят за то, что ты просто существуешь и живешь своей жизнью?

– Без шуток. Но не переживай. Твоя ушлая семейка теперь платит за дурость Юли, – не скрывал Дима своей злости, – впрочем, им давно пора расплатиться за то, как они к тебе относились.

– Что ты имеешь в виду?

– Больше они заправкой не управляют, – похвастался муж, – и Юля отчислена из университета. Я сказал им, чтобы забыли сюда дорогу. Ты слишком добрая, попустительствовала им, так нельзя.

Хмыкнула, скрывая истинные чувства. Боролась со своей же жалостью и стыдом. Это были иррациональные чувства. Боязнь обидеть отца, который тебя ни во что не ставит. Мысли о том, что будет с сестрой. Переживания об их материальном благополучии.

Уверена, Дима сказал не всё. Семья отца пострадает сильнее, он об этом позаботится.

– Ты оказался скор на расправу.

– А ты предпочла бы, чтобы они остались безнаказанными? Мать рассказала, как нагло они вели себя с тобой и что Юля даже не постеснялась глумиться.

Так и было. Юля показала свое истинное лицо, как и ее мать. Так что это уже проблема отца – как жить с подобными личностями. А я вроде как должна радоваться, что Орлов их проучил, но во мне никакой радости не было. Сидят там, злятся на меня, проклинают.

А я этого не хочу. Но в то же время понимаю, что иначе с ними поступить было нельзя.

– Если ты ждешь благодарностей, их не будет, – наконец сказала я, – ты это сделал ради себя, чтобы показать свою власть.

– Не говори ерунды, я наказал их за то, что они тебя обидели.

– А как ты накажешь себя? Или тебе всё можно? – нервно улыбнулась.

– Какая же ты дурочка упрямая, – пробормотал он, – я же всё для тебя, ты для меня всё, у нас скоро ребенок будет. Хватит брыкаться, малышка.

– Ребенок будет у меня! – упрямство взыграло во мне с новой силой. – У тебя прекрасный опыт воспитания детей на расстоянии. Дубль два будет и с моим малышом.

– Лика… – предупреждающий рык сопровождался сжатыми кулаками.

Злится? Меня это почему-то раззадорило. Когда я была ошарашена новостями, когда плохо себя чувствовала, не могла давать ему полновесный отпор, а сейчас окрепла, оправилась, и меня понесло.

– Кстати, я сделала тест. Ребенок наш. Можешь посмотреть документы или переделать тест еще раз, если мне не доверяешь.

– Лика… Хватит швырять мне в лицо мои же подозрения, – прохрипел он, – я просто болван, ничего не соображал от ревности, ты меня с ума свела, я охренел, когда представил, что ты связалась с Левиным.

– Да, Дим, я помню все твои нелепые обвинения. Вот только не понимаю, как ты не смиришься, что после такого жить мы не сможем как раньше. Я ничего не забуду, дорогой, и сегодня же приглашу в офис адвоката, чтобы подать документы на развод.

Слова упали между нами, и напряжение сразу же зашкалило. Наверное, Орлов думал, что за три дня я остыну. Я же, напротив, обрела решимость.

Но Орлов не был бы собой, если бы не попытался вернуть себе власть надо мной. Не словами.

Иным способом.

Он зашагал ко мне. Приблизился. Такой когда-то родной. И такой сейчас чужой. Чувствуя, как во рту пересохло от волнения, я облизнула губы. Переступила с ноги на ногу. А потом оказалась вмиг прижата к дверному косяку.

– Дима… Что ты…

– Ты такая красивая в этом костюме и такая холодная, – сковал он меня руками, обхватывая за талию, впечатал в свое твердое тело, горячий шепот срывался с губ. В его глазах плескалась настоящая буря эмоций.

– Дима, не надо, – отталкивала его руками, стараясь не поддаваться, но он был сильнее, а я не могла противиться тяге между нами, которая не прекратилась, нет, она никуда не исчезла.

– Сладкая моя, родная, как же я скучаю, не могу без тебя, пусти меня к себе, не отталкивай, – говорил он, будто бредил, сжимая меня в своих руках, никуда не деться было от него.

Будь я проклята, но я любила и хотела своего мужа-обманщика.

– Как ты пахнешь, дурман настоящий, – захрипел он, а я ослабла в его руках. Не держи – и свалилась бы. Не подозревала, что так соскучилась.

Знакомый аромат его парфюма ударил по моим рецепторам, раздразнил их, еще чуть-чуть, и я издам мучительный стон удовольствия только оттого, что чувствую наконец этот запах, которого мне так не хватало. Резко задышала, пытаясь вытолкнуть из себя его, но, легкие, кажется, не нуждались в кислороде, они хотели забрать в себя аромат, идущий от Орлова. Чтобы я им дышала. Чтобы присвоила его себе. И не смогла уже жить без него.

А он… Он тоже вдыхал мой запах, водя губами по шее, я ощущала грудью, как поднимается его грудная клетка, как он рвано дышит, даже слышала учащенный звук его сердца через слои ткани.

Он хотел меня. Однозначно. Просто одержимым стал.

Но тогда, если я так желанна, почему же в его жизни возникали другие женщины? Я сама себе стала противна за этот миг слабости, дернулась в объятиях мужа, пытаясь вырваться.

Но не тут-то было. Он наклонился ко мне. В потемневших глазах плескалось яростное желание, сила которого напугала. Казалось, он меня сейчас сожрет. Тщательно сдерживаемый контроль затрещал по швам.

Глава 23

И я бы могла сдаться. Позволить ему поцеловать меня, хотя бы мгновение вернуться в наше с ним общее счастливое прошлое. Насладиться им, посмаковать. Или могла бороться, оттолкнуть, чем бы еще больше завела Орлова. Он бы сломил мое сопротивление и, черт побери, понял, что я по-прежнему к нему неравнодушна.

Но я вместо этого решила действовать иначе.

Замерла в его объятиях, одеревенела и стала безвольной. Руки повисли плетьми, безучастный взгляд встретился с его – злым и взбешенным.

Отпрянул, не понимая, что происходит.

– И как это понимать? – процедил.

– Что тебе непонятно, Орлов? – горделиво вскинула подбородок, поправляя пиджак, который он смял грубыми руками.

– Я думал, ты достаточно сидела в комнате и остыла.

– Да? – моя бровь взлетела кверху, а он напрягся от моего едкого тона. – От чего я должна, по-твоему, остыть?

Сложила руки на груди и прислонилась спиной к косяку. Меня потряхивало, и объемная фигура мужа меня подавляла, а его нахрапистость подливала масла в огонь.

– От всего, Лика, от всего, – нервно взмахнул рукой, – думал, ты перестанешь дуться, забудешь эту ерунду с разводом и мы будем жить, как жили.

– Интересный ты такой, Орлов, думал он.

– Не разговаривай так со мной, Лика, – предупреждающе рыкнул, – я старался не лезть к тебе, давая прийти в себя. С Сусанной и Ваней я разобрался, а Юля твоя пустоголовая так и вовсе не проблема. Так что у нас с тобой может быть всё по-прежнему, если ты перестанешь дурить.

– Разобрался? – прищурилась я, тряханула головой. – Молодец. А теперь мы можем поехать на работу? Понимаю, что в рамках всего концерна моя роль маленькая, но я не хочу, чтобы кто-то делал мои дела за меня. Я вполне себе здорова и могу выполнять свои обязанности.

Как только я сказала про свое здоровье, как он сразу нахмурился и глянул на мой живот. Захотелось тут же прикрыть его руками, защитить малыша… И тут же стало горько. От кого я его хочу защитить? От собственного отца?

– Ты точно уверена, что всё в порядке?

– Я точно уверена, – тон мой оставался по-прежнему холодным, – валяться в постели я не намерена. Работать из дома не хочу, если ты вдруг решишь мне это предложить. Так что можем идти, – посмотрела на выход.

– И долго ты будешь не подпускать меня к себе? – Орлов взглянул сурово исподлобья, нагнетая обстановку. Было понятно, что он недоволен исходом нашего разговора.

– Дело не во времени, Дим, как ты не понимаешь?

– А в чем?

Вздохнула, прикрывая глаза. Почему нужно объяснять? Плохо, что нужно объяснять то, что и так понятно. И неужели меня так сложно понять?

– В доверии дело, понимаешь? Я не могу тебе верить. Ты скрывал от меня огромный кусок своей жизни. Ты встречался с Юлей за моей спиной. – Увидела, что он готовится опротестовать мои слова, но не дала ему меня опередить: – И да, ты скажешь, что в итоге всё прояснилось, Юля врала, Сусанна ничего для тебя не значит, о мальчике ты будешь просто заботиться, и так живут миллионы семей, я всё это понимаю и без тебя. Но вспомни, как ты взбесился, когда подумал, что я изменяю тебе с человеком, которого я даже не знаю. Ты не верил мне, не слушал, ничего не хотел понимать. А почему я должна делать иначе?

Дима молчал, держась отстраненно, и впитывал мои слова. Он не мог ничего сказать в ответ, ведь я была права, мои аргументы были ясными и логичными, и у меня были все поводы обижаться, отдаляться от него и хотеть развода.

Но если я думала, что Орлов примет всё беспрекословно, то ошибалась.

– Согласен, я облажался, а ты пострадавшая сторона, но развода никакого не будет. Даже не заговаривай об этом. Я молчу уже о том, что тебе без меня в этом мире опасно, так ты еще и носишь моего ребенка. Никуда я тебя не отпущу. Успокойся и наслаждайся материнством. Подумай хотя бы о ребенке. Твое состояние передается и ему. Тебе бы вообще дома остаться и отлеживаться, но, если ты думаешь, что на работе тебе станет лучше, то хотя бы не сиди целый день на рабочем месте. Лучше сходи в магазин, порадуй себя новыми покупками, или в салон красоты…

Мой муж продолжал разглагольствовать, словно я и правда просто капризничала и мои опасения, терзания, мысли об его недоверии яйца выеденного не стоят. Когда он так рассуждал, тем самым всё больше отдалялся от меня, а я ощущала давящее одиночество. И это чувство посещало меня всё чаще. Как плесень, разрастающаяся по помещению и отравляющая тебя незаметно, по клеточке, проникая в самую суть.

Спорить с ним я больше не стала, ничего не работало. Он меня не понимал. Никто меня не понимал. Кому-то мое поведение и вовсе показалось бы нелогичным. Защищаю ребенка мужа, заделанного на стороне, а своего стремлюсь лишить отца. Хочу развестись, уехать. Но куда… На что я буду жить?

Орлов ведь не отпустит. Его семья меня не отпустит.

Может, это и правда глупость? Глупость – хотеть сбежать и покончить с нашим браком. Может, я со временем смирюсь с положением и перестану так остро реагировать? Рожу ребенка и буду счастливой, воспитывая его? Может, я зря так цепляюсь за это самое доверие и хочу, чтобы Дима был таким, каким он быть не может?

В том жестком мире бизнеса, в котором он вращается, нельзя быть мягким, понимающим, нужно, наоборот, быть дальновидным, хитрым, несгибаемым.

Мой муж не ласковый котенок, он жесткий делец, и вряд ли у меня получится переделать его. Ведь именно таким я его и полюбила когда-то. Раньше меня всё устраивало. Раньше, когда я не подозревала, что вовсе не знаю своего мужа.

И возникает главный вопрос: понравится ли мне настоящий Орлов?