Текст книги "Велесов овраг"

Глава XII

Пояс Рогнеды

Солнце так и светит в глаза… Неужели, утро нового дня? А что же произошло вчера вечером? Ничего не помню… Почему голова так болит? Кажется, я давно уже не пил ничего крепче чая, хотя сейчас сто граммов коньяка было бы весьма кстати. Да где же его тут взять, в этом проклятом тысяча девятьсот сорок втором году?

Я медленно перевернулся на другой бок и увидел Рогнеду, которая спала рядом, обнимая меня. Вот это уже интересно! Такая скромная стеснительная девушка – и вдруг оказалась со мной в одной постели. Каким образом, хотелось бы мне знать? Я, вроде, её сюда не затаскивал, у меня и в мыслях не было… Надеюсь, мы просто спали рядом, ничего больше?! Вокруг же столько свидетелей, ещё жениться заставят, а я к этому не готов.

Рогнеда пошевелилась, открыла глаза и улыбнулась:

– Доброе утро.

Какие-то новые интонации появились в его голосе – такие соблазнительные… Откуда они вдруг взялись?

– Как спалось? – Спросила она, плавным движением руки поправляя мои волосы, упавшие на лицо.

Ничего себе! Это она всего за один день успела так измениться? Каким же образом? А, наверное, пообщалась с моей прабабушкой Изабель. А мне нравится эта новая Рогнеда, очень нравится.

Я обнял её и прижал к себе, гладя по волосам. Потом поцеловал её губы, шею – она не сопротивлялась. Может, она не будет возражать и против всего остального? Нет, нет, я не могу – вдруг сюда кто-нибудь войдёт? Тогда мне точно придётся жениться.

– Что-то не так, Сабуро? – Спросила Рогнеда. – О чём ты задумался? Тебя что-то тревожит?

Тревожит? Да не то слово!

– Почему ты… Как ты… Как мы… – Я пытался подобрать слова, чтобы узнать, наконец, как могло вдруг случиться, что мы тут в обнимку лежим на диване.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Обеспокоенно спросила Рогнеда.

– Да, вроде, нормально, голова только болит, не знаю, от чего.

– Ты не помнишь? – Догадалась она. – Я позову Ярослава.

Она поцеловала меня и, выскользнув из моих объятий, выбежала из комнаты.

Я поднялся с дивана. Голова сразу закружилась. Судя по тому, что моя одежда была на мне, ночью между мной и Рогнедой ничего интересного так и не случилось. Что ж, это хорошо.

Я вышел в коридор и увидел Ярика, который, заметив меня, как-то опасливо отступил немного назад.

– Ты почему на меня так смотришь? – Удивился я.

– Как – так? Я… Я ничего, я так, на кухню иду, завтракать.

Я глянул на него с подозрением – он явно что-то не договаривал и, судя по всему, договаривать не собирался. Да я, в общем, и не думал о чём-то его спрашивать – я намеревался привести себя в порядок и позавтракать. Есть очень хотелось – кажется, я вчера забыл поужинать. Интересно, почему мне никто не напомнил?

За завтраком Ярик молчал до тех пор, пока к нам не присоединилась Рогнеда, а несколько позже – Изабель и Луи. Мой будущий прадедушка заговорил первым:

– Сабуро, тебе хорошо спалось?

– В общем, да… – Я скосил взгляд на Рогнеду, и та улыбнулась.

– Не, я просто поражаюсь этому, товарищи… Ему хорошо спалось, видите ли, а поинтересоваться, как спалось нам, ты не желаешь? – Даже мягкие интонации французского языка не смогли скрыть всей язвительности тона моего брата.

– О чём ты? – Я смотрел на него, пытаясь понять причину этого недовольства, но мне этого не удавалось.

Ярослав недоверчиво поглядел на меня, покачал головой, поднялся из-за стола и неспешным шагом покинул кухню. Я допил свой чай и вышел вслед за ним, успев заметить, как Изабель жестом остановила Рогнеду, собравшуюся, было, присоединиться ко мне. Да что это с ними всеми такое?

Я догнал Ярослава в коридоре, и он, наконец, согласился напомнить мне обо всём, что происходило в моей комнате минувшим вечером. Пройдя к столу и устроившись на нём, поставив ноги на стул, он сложил руки на груди и с видом профессора кафедры философии изрёк:

– Сабуро, я не хотел тебе говорить, но вижу, что мне придётся это сделать. Ты – псих! Самый натуральный!

– Ты так думаешь? – Несколько удивившись его попаданию в мои собственные мысли уточнил я.

– Да! Я в этом совершенно уверен!

– Спасибо. Мне приятно, что не я один так считаю.

– Хочешь поговорить об этом?

Этот стандартный вопрос психолога, заданный Ярославом с глубоко философским видом, в данной ситуации даже не заставил меня улыбнуться. Я действительно хотел об этом поговорить, потому улёгся на диван и закрыл глаза.

– Обязательно. Я совершенно не помню, что делал вчера вечером. А вот ты, видимо, в курсе. Расскажи.

– Ты уверен, что хочешь это знать?

Я уже не был в этом уверен, но утвердительно кивнул.

– Что ж… Вчера вечером ты пытался застрелиться.

Я открыл глаза и резко сел на диване, внезапно вспомнив все с того момента, как я открыл письмо Асаи Тораноскэ.

– Дальше можешь не рассказывать. Я теперь вспомнил… – Я потёр лоб, отбросив назад непослушные пряди волос, так и норовящие залезть мне в глаза. – Только вот… с чего ты решил, что это повод попытаться пробить пол моей головой?

– Прости, у меня не оставалось выбора – ты никак не хотел отдавать пистолет. Кстати, откуда он вообще у тебя взялся? И от кого это? – Он показал мне письмо Тораноскэ, которое всё ещё лежало на столе вместе с моим стихотворением, так и не обретшим статус предсмертного. – Кстати, красивые стихи…

– А письмо ты тоже прочитал? – Я снова улёгся и отвернулся к стене.

– Я не всё смог разобрать, но, кажется, общий смысл уловил, милый мальчик Сабуро.

Я раздражённо послал его на известное сочетание трёх букв русского алфавита. Он усмехнулся и спросил, почему я не послал туда автора этого письма. Я перевернулся на спину и посмотрел на него, как на придурка – и как у него ещё получается шутить после того, что он увидел в этом письме?

Так мы смотрели друг на друга, пока нашу игру в гляделки не прервал полковник Коваленко: он вошёл в комнату и уселся на диван. Я тут же привстал и сел рядом с ним.

– Ну, пришёл в себя немного? – Спросил он своим обычным спокойным тоном.

– Да. – Ответил я, не глядя на него. – Ярослав уже перевёл вам письмо?

– Немного. И твои стихи тоже – хорошо написаны, кстати.

– Спасибо. Вы тоже считаете, что я ненормальный? – Спросил я, решившись всё-таки поднять на него взгляд.

– Нет. Нет, я так не считаю. Просто тебе слишком многое пришлось испытать за такое короткое время, вполне понятно, что не каждый выдержит подобное.

– Я должен сегодня встретиться с этим ниндзя, который дал мне письмо. В шесть часов, возле Перунова камня. И дать ему ответ… Могу я попросить у вас свой пистолет обратно?

– Что ты собираешься делать? – Ярослав даже соскочил со стола от испуга.

– Убить его. Я не думаю, что он приведёт с собой всех ниндзя, которые есть сейчас в городе, поэтому…

Я не договорил – меня отвлёк звук открывающейся двери, и голос Равиля, прозвучавший вслед за этим:

– Товарищ полковник! Очень срочное дело, касается сержанта Аманатидиса.

– Иду. – Полковник встал и вышел.

Я проводил его взглядом, пытаясь сообразить, какое там может дело с сержантом. Неужели, поймал очередного «шпиона» и опять забыл во время доложить об этом полковнику Коваленко? Ладно, я к этому делу не имею никакого отношения, а если имею – то мне обязательно об этом сообщат несколько позже. Я надеюсь.

В комнату вошла Рогнеда. Стиль походки она явно позаимствовала у Изабель, так же как и кокетливую манеру взгляда. Это мне нравится, очень. А ещё нравится, что она первая обняла меня, усевшись рядом, и нежно провела кончиками пальцев по моей щеке.

– Как быстро у тебя синяки прошли, – удивилась она.

Для меня в этом ничего удивительного не было – способность организма к быстрой регенерации была единственным положительным качеством, передавшимся мне по наследству от отца.

– Сабуро, – произнесла Рогнеда, немного помолчав. – Вчера Авдотья Никитична гадала мне на картах, и я вспомнила кое-что.

– Я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать, – подал голос Ярослав, о присутствии которого я, надо сказать, забыла сразу же, как увидел Рогнеду.

– Нет. Ты тоже должен это знать. – Остановила его девушка и продолжала: – в раскладе карт выпали две дамы – бубновая и пиковая. Пиковая дама – это ведунья, убитая монгольскими воинами на склоне Велесова оврага. За день до того, она пришла ко мне и дала этот пояс. – Рогнеда соблазнительно провела рукой по плетёным узорам, охватывавшим её талию. – И велела запомнить стихи пророчества, изречённого когда-то её матерью:

Из нитей льняных, впитавших волшебного зелья,

Девичий пояс ведунья у края оврага сплела.

Ровным числом этих нитей – две тысячи тридцать девять…

В овраге, что древнюю силу богов сохраняет,

Тот пояс, сожжённый в огне над водою ручья,

Дорогу укажет потомку восточных князей…

– Я тогда не поняла их смысла, а потом и вовсе забыла о них, но пояс повязал сразу же, как ведунья мне его дала. А на рассвете её забросали стрелами в овраге. – Рогнеда смотрела на меня, пытаясь увидеть в моих глазах понимание того, что она только что сказала.

Бесполезное занятие, хочу сказать. Смысл этого странного пророчества до меня никак не хотел доходить. А вот Ярослав, похоже, сразу осознал глубину этих нерифмованных стихов:

– Две тысячи тридцать девять… Сожжённый над водою ручья… Впитавших волшебного зелья… – Тихо проговорил он, переводя взгляд с Рогнеды на меня. – Дорогу кажет потомку восточных князей… Сабуро! – Моё имя он почти прокричал. – Ты понимаешь это?

– Что я должен понимать?

– Что мы можем вернуться домой в любой момент! – Воскликнул Ярослав, театрально падая на колени перед Рогнедой.

Я аж вздрогнул от такого бурного проявления эмоций обычно спокойного брата.

– Как? Почему? – Спросил я, глядя, как он перебирает в руках концы пояса, завязанного на талии Рогнеды. – Ты что делаешь*

Ярослав встал и посмотрел на меня как профессор на тупого студента, не понимающего самых простых вещей.

– Я говорю – если сжечь этот пояс над ручьём в Велесовом овраге – мы вернёмся домой. Две тысячи тридцать девять – это же год, из которого мы сюда попали!

– А… Что? Ты хочешь сказать, что химический состав, которым обработаны нити этого пояса, такой, что при его сжигании и смешивании пепла с водой в ручье на дне Велесова оврага он вызовет реакцию, образующую тот самый зелёный туман, обладающий свойствами переносить во времени всё, что попадает в зону его воздействия?

– Ну, да, именно!

– А сразу объяснить не мог по-человечески, без этих ведьмовских загадок?

Я резко вскочил с дивана, подбежал к столу и нарыл в одном из ящиков коробок спичек. Затем, схватив Рогнеду за руку, потащил её к двери, Ярослав поспешил за нами.

Домой, домой! Наконец-то, мы вернёмся домой! Там нас точно никакие ниндзя не достанут! Ну, почему Рогнеда только сейчас вспомнила об этом своём волшебном поясе? Ладно, не важно, хорошо, что вообще вспомнила – спасибо Авдотье с её картами.

На улице нам попались Изабель и Луи. Они неспешно шли, обнявшись, в том же направлении, куда стремительно бежали мы. Странно, почему они не окликнули нас, не спросили, куда мы так торопимся? Ладно, не важно. Хотя, нет, важно – надо было бы, наверное, предупредить их, что мы отправляемся домой. И с полковником попрощаться… Я остановился. Рогнеда и Ярослав тоже. Поравнявшись с нами, Луи первым завёл разговор:

– Будьте осторожны – тот, кто называет себя Асаи Тораноскэ, уже поджидает вас.

Откуда он знает? Я подозрительно уставился на него:

– Правда? Кто же тебе сказал?

– Никто. Я просто знаю это. Видишь ли, Сабуро… Если бы ты успел дочитать дневник Изабель до конца, ты бы тоже знал. Но ты ведь не успел, верно?

– Верно… Я дочитал только до рассвета двадцать первого марта. Откуда ты вообще знаешь, что я его читал? Я же читал его не здесь, а в… – Я замолчал, сомневаясь, стоит ли называть год, из которого я сюда явился.

Луи улыбнулся и продолжил за меня:

– В две тысячи тридцать девятом году. Я знаю. Я знаю о тебе всё…

И они с Изабель рассказали о том, что происходило с ними, начиная с утра двадцать первого марта и заканчивая вчерашним вечером. Сказать, что я был удивлён – значит, не сказать ничего. А для подробного описания мне просто не хватит собственного словарного запаса. Даже если я попытаюсь использовать подходящие слова из всех языков, на которых говорю.

А в конце Луи признался, что ему известно, что мы с Ярославом его правнуки. У меня снова возникло желание застрелиться, правда, оно сразу же прошло, когда Луи со смехом вручил мне заряженный пистолет.

Глава XIII

Смерть в овраге

Мы наскоро разработали следующий план действий: я пойду к Перунову камню один, буду стараться задержать там Тораноскэ как можно дольше, а Луи сообщит об этом полковнику Коваленко, чтобы тот решил, как поступить с ниндзя – убить на месте, довести его до самоубийства или попытаться взять живьём. Почему-то мне казалось, что первый и третий вариант можно было не рассматривать. Хотя, не такой уж он крутой товарищ, если просил меня помочь ему достать документы, так нужные его начальству. Может, Асаи вообще только притворяется ниндзя? Ладно, неважно. Он меня ждёт, и я должен оказать ему честь увидеть меня в последний раз в этой жизни.

Я обнял Рогнеду и поцеловал её. Мне показалось, что я делаю это в последний раз. Я отогнал от себя мрачные мысли и, сжимая в руке пистолет, спрятанный в кармане гимнастёрки, решительно направился вдоль ручья к Перунову камню.

Как и предупреждал Лисёнок, Тораноскэ уже был там. Он встретил меня поклоном и приветливой улыбкой. Я поклонился в ответ и сел на камень. Он пристроился рядом. Несколько секунд Асаи молчал, изучающе глядя на меня.

– Милый мальчик Сабуро, ты прочитал моё письмо? – Ласково спросил он и, дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил: – Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что мне не хотелось бы подвергать опасности твоих замечательных друзей. И тебя тоже. Так что ты решил?

– Я пока не решил… Можно мне ещё подумать? Немного? Вот прямо сейчас?

Тораноскэ рассмеялся и сказал: «можно». Я поблагодарил его и уставился на воды ручья, наблюдая за его тихим течением. Интересно, что предпримет полковник Коваленко? И сумеет ли он или его люди незаметно подобраться к Тораноскэ, чтобы не дать ему возможности сбежать?

Я задумчиво начал напевать мотив старой советской песни, почему-то пришедшей в голову именно сейчас. Асаи с любопытством поинтересовался, что это за песня.

– Да так, думать помогает… Моя мать её тоже любит напевать, она меня и научила…

– О чём в ней поётся?

– Да о разном… Вот, например, в одном куплете говориться о том, как взвод представителей японского военного сословия с наступлением тёмного времени суток готовится форсированным маршем пересечь реку на некотором отдалении от фортификационных сооружений пограничной зоны Дальнего Востока.

– Интересно. И как, им это удаётся?

– Нет. Это же советская песня. Там дальше в бой вступает отряд специального назначения из трёх человек, являющимися одними из лучших представителей Дальневосточной танковой дивизии. Предупреждённые бдительными советскими разведчиками, они проводят контратаку, и самураи не…

Тораноскэ уже не слушал меня – он резко вскочил на ноги и, выхватив откуда-то пистолет, направил его в сторону деревьев, росших на склоне оврага.

– А, это ты, – сказал он по-русски, опустив оружие.

Я почувствовал, как потихоньку сползаю с камня, увидев перед собой сержанта Аманатидиса, уверенным шагом спускающегося в овраг.

– Что, не ожидал меня тут встретить, а? – Засмеялся Спирос, садясь рядом со мной.

Я инстинктивно отодвинулся от него на несколько сантиметров, и это рассмешило его ещё больше:

– Да не бойся, я тебя не обижу. Мы тут поговорили о тебе с господином Асаи и решили, что ты весьма смышлёный мальчик.

Так вот откуда Тораноскэ известно моё имя и имена моих друзей. Спирос, скотина, с ним заодно! Возможно, именно об этом Равиль собирался поговорить с полковником Коваленко. Тогда у меня другой вопрос – если Аманатидис «дружит» с японскими шпионами, почему он так яростно пытался испортить мне внешность?

– Да, Кодзуки, извини, что мне пришлось тебя избить, – всё ещё улыбаясь, сказал Спирос. – Я должен был сделать так, чтобы полковник тебя пожалел, и мне это удалось. Иначе я не видел причин для вашего сближения.

– Почему ты сам не скопировал эти документы? – Недоверчиво спросил я.

– Видишь ли, у меня нет к ним доступа. Даже те бумаги, что я привёз из штаба генеральной разведки, мне никто не показывал, а рядовой Лихачёв зорко следил за тем, чтобы я их невзначай не просмотрел. А тебя полковник хотел попросить перевести кое-какие документы, украденные у японцев. Так что мы с господином Асаи решили, что это наш шанс…

Молодцы, конечно, хорошо решили, только вот моё мнение на этот счёт забыли спросить. Где же полковник? Почему он до сих пор не пришёл или не прислал кого-нибудь, чтобы избавить меня от этой неприятной компании? Я уже начинаю нервничать. А когда я нервничаю, это может привести к совершенно непредсказуемым последствиям, таким, например, как вчера вечером…

Я крепче сжал пистолет в кармане гимнастёрки. Одного из этих товарищей я точно успею застрелить до того, как кто-то из них застрелит меня. Но какая от этого польза полковнику Коваленко? Да, собственно, никакой.

Я разжал пальцы и вытащил руку из кармана. Искоса взглянув на Тораноскэ, я заметил, что он смотрит на меня, словно пытаясь угадать, о чём я думаю. А может, мне это только так кажется, а он смотрит на меня просто потому, что ему нравлюсь. Извращенец.

Я встал и приблизился к ручью. Он был прозрачным, и от него веяло холодом. Что делать, что же делать? Где полковник? Где Луи? Да где хоть кто-нибудь?

– Знаешь, что, Спирос, – наконец, сказал я, что бы ещё хоть как-то потянуть время. – Я, конечно, могу скопировать все документы, передать их тебе и Тораноскэ, но что с этого буду иметь я? Об этом вы говорили, а, товарищи?

Я повернулся к ним, и некоторое время переводил взгляд с одного на другого. Оба молчали и старались на меня не смотреть. Ага, попались – ничего-то вы мне собирались предлагать взамен копий документов.

– А интересно, если я сейчас уйду, что вы будете делать? – Я развернулся и пошёл прочь, снова убрав руки в карманы, но щелчок взведённого курка заставил меня остановиться. – Что, господин Асаи, ты не хочешь, чтобы я уходил? – Я спиной чувствовал его пронзительный взгляд и ствол пистолета, направленный на меня.

– На твоём месте я бы этого не делал, милый Сабуро, – произнёс Асаи, и в его голосе, несмотря на сильный акцент, явственно слышалась угроза.

– Ты не на моём месте, Тораноскэ. – Я сам удивился тому, насколько спокойно прозвучали эти слова. – Так что предоставь выбирать мне.

Я сделал ещё шаг и услышал выстрел. Судя по тому, что я всё ещё был жив, стрелял не Асаи. Я обернулся и увидел, что он лежит на земле с дыркой от пули в затылке, а в овраг со стороны деревни Дьяково спускается Лисёнок. В его руке был пистолет, который он уже направил на Спироса. Но выстрела не последовало – затвор щёлкнул вхолостую. Луи выкрикнул какое-то французское слово, обладающее ярко выраженным экспрессивным характером и, должно быть, являющееся синонимом слова «осечка», но заново взвести курок не успел – Спирос выхватил своё оружие и выстрелил, целясь в меня.

– Сабуро! – Услышал я крик Рогнеды, и невесть откуда появившаяся девушка встала передо мной, закрыв меня от пули сержанта Аманатидиса.

Почти в тот же момент Лисёнок уложил Спироса метким попаданием тому между глаз.

Я медленно опустился на землю, сжимая в объятиях Рогнеду. Платье её было в крови, вытекающей из раны с левой стороны груди. Она прерывисто дышала, но улыбалась, глядя на меня.

– Сабуро, – прошептала она. – Луи сказал мне оставаться наверху, но я не послушала, я…

– Молчи, не говори ничего. – Прошептал я, гладя её лицо и волосы.

Мне хотелось кричать: «Зачем! Зачем ты это сделала!», но я не мог. Я молча прижимал к себе Рогнеду, чувствуя, как слёзы жгут мои глаза изнутри и не пытался их сдерживать. Я целовал губы девушки, становящиеся всё холоднее с каждой секундой.

– Сабуро… – слабым шёпотом отозвалась она на мои поцелуи. – Мой пояс… Сожги его над ручьём. Возвращайся домой, Сабуро… А я… Я буду жать тебя…

– Где? Где ты будешь меня ждать? – Спросил я.

– Там… – прошептала она и, слегка приподняв слабеющую руку, указала на Велесов камень, лежащий на склоне оврага.

– Рогнеда… – Позвал я, но она не откликнулась. Она была мертва.

Я не помню, как поднял её мертвое тело и положил на Перунов камень, как развязал её пояс. Не помню, как ко мне подошёл полковник Коваленко и говорил какие-то слова утешения, как, наконец, Изабель обняла меня и сказала, что будет ждать встречи со мной в двадцать первом веке – ведь она ещё успеет увидеть меня там за несколько лет до своей смерти. Всё это мне рассказал Ярослав спустя несколько часов после нашего с ним возвращения домой. А ещё позже я прочитал об этом в дневнике Изабель Морель, между страниц которого она вложила свою фотографию и моё стихотворение.

Но сам я помнил только, как достал спички и поджёг пояс, сплетённый из двух тысяч тридцати девяти нитей. Затем долго смотрел, как пепел падает в воды ручья, и от этого взаимодействия овраг начинается заполняться зелёным туманом.

В тот момент рядом со мной оставался только мой брат – все остальные уже ушли, и даже унесли тела Спироса, Тораноскэ и Рогнеды, чтобы они случайно не оказались в две тысячи тридцать девятом году.

Я сбросил гимнастёрку и закинул её подальше на склон оврага. Ярослав сделал то же самое. Несколько минут спустя туман рассеялся. Яркое июльское солнце, прогревшее воздух до тридцати градусов Цельсия, нещадно палило с безоблачного неба.

Я огляделся. В ручье лежал уже успевший остыть обломок шаттла «Атлантик». Интересно, сколько времени прошло с того момента, как он туда упал? Я приблизился к нему, но дотронуться не решился.

– Что это? – Услышал я женский голос позади себя.

– Похоже на кусок какой-то обшивки, – ответил другой голос, показавшийся мне знакомым.

Где-то я слышал его, причём совсем недавно…

Я обернулся. На склоне оврага, рядом с Велесовым камнем, стояли две молодые девушки и с любопытством смотрели на обломок шаттла. Они спустились вниз и подошли ближе к ручью. Одна из них была так похожа на Рогнеду, что я чуть не назвал её этим именем. Будто угадав, о чём я думаю, девушка посмотрела меня и улыбнулась:

– Вы не знаете, что это? – Указала она на обломок шаттла.

– Это… Я думаю, это знак.

– Знак чего? – Обе девушки рассмеялись.

– Знак того, что мы не случайно здесь встретились именно сейчас. Как вас зовут?

– А ты угадай.

– Тебе подошло бы имя Рогнеда, – честно сказал я.

Девушка вдруг посерьёзнела и внимательно на меня посмотрела, чуть склонив голову на бок.

– Знаешь, мне приснился сегодня странный сон про этот овраг. А ты, случаем, не японец?

– Наполовину. Мой отец японец, а мать русская. Моё имя Сабуро. А твоё?

– Инга.

Её подруга и мой брат молча наблюдали за нашим общением, стоя чуть в стороне и улыбались, слушая наш разговор. А мы не обращали на них никакого внимания. Нам было интересно говорить о знаках и загадочных снах, которые, порой, так неожиданно посылает нам Судьба.