Текст книги "Месть. Все включено"

– Вы думаете, что его подставили? – протянул Украинский. Вообще-то, ему это тоже приходило в голову, но, он не дал мысли развиться, пресек в зародыше. – Да кто, Артем Павлович? И, главное, зачем, спрашивается?

– Ты Милу Сергеевну нашел? – неожиданно поменял тему Поришайло. Точнее, это Украинский сначала так решил.

– Нет, – признал он неохотно.

– И ты еще спрашиваешь, кто его мог подставить?! – спросил Артем Павлович с ненавистью. – А ведь я предупреждал тебя, чтобы ты обеспечил ей охрану!

На это Украинскому нечего было ответить. Он смолчал.

– Если она попала в руки Бонифацкому, она знает все. Понимаешь ты это, или нет?!

– Мы ее разыскиваем, Артем Павлович. Люди работают.

«Люди работают, дело стоит», – подумал Поришайло.

– Атасов и компания у тебя?

– У меня, – сказал Украинский, предчувствуя какой-то очередной финт ушами, по части которых шеф был непревзойденный мастак.

– Вот и ладно, гм. Пускай пока посидят. Только, вот что, Сергей. Не вздумай, гм, оформлять на них свои бумаги. Пока я не сказал.

– Не понял, – помрачнел Украинский. – Что вы имеете в виду, поясните?

– Я имею в виду то, гм, что они мне могут понадобиться. Для дела. И, если ты собрался кого-то из них засадить…

– Да на них клейма негде ставить, – посуровел Сергей Михайлович. – Там…

– Да мне, гм, до лампочки! – вспылил Поришайло. Пусть сидят до особого распоряжения. Ты меня хорошо слышишь?!

Сергей Михайлович закусил губу.

– Не слышу?! – вышел из себя Поришайло.

– Эти люди преступники. У них руки, понимаете, по плечи в крови. Выпускать таких, преступление, – повысил голос Украинский.

– А мне именно такие отморозки и требуются, – сказал Артем Павлович. – У меня для них работа будет. Тебе, Сергей, какая разница, что-то я в толк не возьму? Пускай жрут друг друга, как пауки в банке.

– Протасов… – начал полковник Украинский.

– Разговор закончен, Сергей. Раз у тебя такие сложности, я пришлю за ними своего человека. Передашь с рук на руки.

Это было уже слишком. Это не лезло ни в одни ворота.

– Протасова я отпустить не могу.

– Я тебе, б-дь, не говорю отпустить. Я говорю, передать! Ясно я выражаюсь?

– Вполне, – процедил полковник Украинский.

– Значит, проехали, – сказал Поришайло. – Ты понял, или нет?

– Понял, Артем Павлович.

– Теперь, вот что, Сергей, – сказал Поришайло, переходя к следующему вопросу. – Мне звонил Сурков.

Сурков был управляющим «Неограниченного кредита», того самого банка, где Олег Правилов сидел в кресле свадебного генерала. Кроме того, он был правой рукой Артема Павловича в самых щекотливых делах и бывшим сексотом[53]53
  то есть секретным сотрудником


[Закрыть] союзного КГБ. По информации, которой располагал Украинский.

«Та еще гнида, – подумал полковник мимоходом. – Как его только Правилов терпит?

– Я слушаю, Артем Павлович?

– У нас неприятности с банком.

Не успел самолет с Артемом Павловичем на борту коснуться асфальта взлетно-посадочной полосы в Швейцарии, как на «Неограниченный кредит» обрушились неприятности. Все началось с того, что в субботу, около одиннадцати утра, в офис траста «Наше будущее» заявилась целая бригада оперативников управления по борьбе с коррупцией СБУ, в сопровождении вооруженного до зубов спецназа. Поскольку траст работал под криминальным зонтиком, открытым самим Артемом Павловичем, проверка застала его сотрудников врасплох, как гром среди ясного неба. Следственная бригада выявила грубейшие нарушения и вопиющие злоупотребления, которые в «Нашем будущем» творились буквально на каждом шагу. Стоило только закинуть невод, и улов превзошел ожидания. Средства вкладчиков разбазаривались без оглядки и беззастенчиво, никакая отчетность не велась, а указываемые в фискальных документах показатели и близко не соответствовали реальным оборотам. И так далее по списку, длинному, как Великая Китайская стена, одно из чудес света. В трасте, к слову, тоже творились Чудеса, но, не из тех, которыми станут гордиться потомки. Зато, чтобы закрыть на них глаза, их следовало заклеить пластырем. Или выколоть. Нечего было даже надеяться откупиться при помощи «подарков». Такая глупость расхлебывавшему кашу Суркову и в ум не пришла. Когда удары наносятся по таким фигурам, как Артем Поришайло, речь идет исключительно о заказе, никакие законы тут совершенно ни при чем, следовательно, и взятки платить не за что. К обеду офис треста был опечатан, документы изъяты, а руководители задержаны. К делу подключилась налоговая милиция, а вскоре нагрянула и прокуратура. Пока Сурков держал удар, ломая голову, какие ответные действия предпринять, проверка с треста перекинулась на банк с легкостью лесного пожара, пожирающего участок сухостоя. Отчаявшись справиться собственными силами, Сурков, в легкой панике позвонил в Швейцарию Поришайло:

– Заказуха это, Артем Павлович. Я по глазам их блудливым вижу, взяли бы, да, видать, не могут.

Украинский, услышав новость, заочно согласился с Сурковым: мероприятия такого рода обыкновенно заказываются влиятельными и, зачастую, анонимными противниками, желающими перекрыть конкурентам кислород.

– Их надо, гм, остановить, – сказал Поришайло таким тоном, что вместо глагола «остановить» следовало использовать глагол «замочить». Было бы гораздо уместнее.

– Они налоговую милицию подключили, – без энтузиазма отвечал Украинский. – Это ж новый главк сделали. И, управление «К».

– Ну и что с того, гм, что новый?! – вспылил Артем Павлович. – Ну так и что, б-дь, что «К»?! Нашлепали, понимаешь, дерьма разного, не пройти, ни проехать, г-гм!

– Как бы это не было связано с… хм… – Украинский тщательно подбирал слова, – с инцидентом в Святошино, когда, – он не договорил. В этом не было нужды. Поришайло знал о загадочной гибели сотрудников СБУ ровно неделю назад. Свет на нее так и не пролился. А результаты? Результаты, похоже, последовали.

Артем Павлович промолчал. Сергей Михайлович подумал, что он согласен.

– И еще, Артем Павлович. Очень похоже, понимаете, что это звенья одной цепи: Святошино, события в Пионерске, теперь вот, значит, наезд на банк.

– Тем более, пора браться за дело.

– Когда вы будете, Артем Павлович?

– Завтра, – пообещал Поришайло, – раз, гм, такие дела.

Нажав кнопку отбоя, Сергей Михайлович набрал домашний номер. До обеда он не звонил, из опасения разбудить девочек, а после – вылетело из головы. Замотался – это было ясно. Торба открыл рот, собираясь что-то сказать, но Украинский сделал ему знак, чтобы помолчал.

Трубку дома долга не снимали, и Сергей Михайлович слушал длинные гудки. Он уже собирался отключиться, когда Лида сказала Алло? У нее был расстроенный голос. Полковнику даже показалось, заплаканный. Сергей Михайлович всполошился, подумав, что у Светланы снова подскочила температура. Но, оказалось, температура ни при чем.

В обед Игорь обещал приехать, – сказала Лида Украинская, – а недавно перезвонил, сказал, что не получится у него сегодня. Вроде, зачетная неделя на АПРОДОСе[54]54
  Один из многочисленных факультетов Киевского политехнического института


[Закрыть] началась. Или сессия. И, надо в общежитие идти, курсовой делать.

– Ну, – начал Украинский, – надо так надо. Что ж поделаешь, если учеба. – Он уже не раз ловил себя на том, что защищает парня. Чертового лохматого компьютерщика, к которому привязался, к которому начал относиться, почти как к сыну.

– Светлана заперлась в своей комнате, – сообщила полковнику жена. – Расстроилась очень.

– Что делает?

– Не знаю, Сережа. Сидит тихо, как мышь. Плачет, по-моему. – Голос жены показался Сергею Михайловичу каучуковым. Очень захотелось выпить водки, но он знал, что нельзя.

– Ты когда будешь?

– Скоро приеду, родная.

– Ты, пожалуйста, быстрее приезжай.

Кивнув, полковник Украинский обернулся к Торбе. Тот поглядывал на шефа с интересом.

– Володя, – сказал Сергей Михайлович Владимиру Ивановичу. – В общем, так, остаешься за главного. Я в управление заеду. А потом, наверное, домой.

– Два слова, Серей Михайлович. Давайте отойдем.

Они подошли к воде. Закурили по сигарете.

– Новая информация по Пустоши, – сказал Торба, энергично затянувшись.

– Давай, выкладывай, у меня цейтнот, – сухо предупредил Украинский.

– Результаты вскрытия показали, что Журавлевых, ну, ту семью, что мы в Пустоши мертвыми нашли, отравили изначально.

– Отравили? – не поверил Украинский. – Чем?

– Органическим ядом, как медики утверждают. Там, помните, пища на столе стояла? Так вот, проверили ее – отравленная.

– Ого, – Украинский переступил с ноги на ногу. – Выходит, этот Протасов, с дружками, еще и отравитель?

– Аналогичный яд нашли у хозяйки в комнате. У гражданки Ревень, то есть. В шкафчике обнаружили.

– И еще такая информация, – добавил майор Торба. – Протасов с подельником снимал комнату с ноября прошлого года.

– Ну, и, Володя?

– Те люди, которых мы нашли… то есть, те трупы, я хотел сказать. В общем, их раньше умертвили. Многих из них, товарищ полковник.

– Ты хочешь сказать, Володя…

– Никак нет, Сергей Михайлович. Не хочу. Оно само таким боком складывается, что Протасов к тем покойникам, похоже, никакого отношения не имеет.

– Скажешь тоже! – фыркнул Сергей Михайлович. Он уже поставил на Протасове крест и не собирался ничего менять.

– Но, это факты, товарищ полковник.

– Кто же, по-твоему, в этом замешан? – спросил Украинский.

– А хотя бы и та же Ревень. Чем вам не кандидатура?

– Не знаю, – недовольно сказал Украинский. – Надо будет подумать. – Он сделал нетерпеливый знак, дав понять, что вопрос исчерпан. Пока, по-крайней мере.

Пожав руку экспертам и Торбе, Украинский забрался в служебную машину и приказал ехать в управление. Торба остался на реке, наблюдая за стараниями экспертов и покуривая на ветру, разгулявшемся над заливными лугами.

* * *

– Взяли животину. – Витряков отложил рацию и, потирая руки, обернулся к Бонифацкому. Его глаза алчно блеснули. «Как у палача, которому не терпится заняться любимым делом», – с содроганием отметил Бонифацкий. Впрочем, пока они бежали в одной упряжке, это было скорее плюсом, чем минусом.

– Ну, слава Богу, – сказал Бонифацкий.

– Представляешь, сам на таран выскочил. – Витряков присвистнул, с оттенком уважения. – Вот урод, б-дь на х… Да, безбашенного отморозка Артем по твою душу прислал, Вацик.

– Да уж, – согласился Бонифацкий, делая кислую мину. Хоть у него отлегло от сердца. – Моя машина цела?

– Ну, ты даешь! – развеселился Витряков. – Цела?! Я ж тебе рассказываю, он им прямо в лоб залетел, мурло трахнутое. На что рассчитывал, хер его знает! – Леня пожал плечами. – Твой «Бимерок» – в дымину, б-дь на х… раздурачил.

– И сам убился?

– Живой… – теперь в голосе Лени чувствовалось удивление. – Живучее, падло. Только поломался слегка, как пацаны говорят. Зато наших двоих – в капусту.

– Это кого?

– Буня через лобовое стекло вылетел. Эквилибрист, бля, хренов. – Витряков в сердцах сплюнул. – И водила насмерть. Рулем грудак пробил. Водила мне, правда, и в буй не бьет, – добавил он задумчиво, – а вот Буню конкретно жалко… хотя – сам виноват, конечно. Бык дурной. Долбобуй.

– Черт знает что! – сказал Боник. – Два человека.

– Два?! – фыркнул Витряков. – А Филя с Кашкетом? А, б-дь на х… Бутерброд?

При этих словах Боник обернулся к полутемному бунгало, из которого еще не вынесли трупы. «Скоро вынесут, – подумал Боник. – Вечер вступал в свои права. – Как немного стемнеет».

– Ну и Ногай с Рыжим по п-де пошли, – продолжал подсчеты Витряков.

– А что с Рыжим? – удивился Бонифацкий.

– Сдох, – мрачнея, констатировал Леня. – От потери крови. Киевский его в кустах бросил, падло.

– Мог и пристрелить. – Боник встал, мурлыча под нос «дорогу серпантинную» Преснякова. Глянул на запад. Малиновое солнце уже не жалило глаза, его край почти касался моря, и, казалось, второе, бурое светило поднимается из глубины ему навстречу. Вацлав Збигневович сверился с часами. Уже полседьмого? Вечер наступил незаметно и стремительно одновременно. – Ладно. Пора выбираться. Поехали. А то мы с тобой в Ястребиное и к ужину не успеем.

– Так и так не успеем, – сказал Витряков. – Дорога ж, б-дь на х… серпантинная…

Ястребиным называлась усадьба, которую Бонифацкий недавно купил высоко в горах. На территории заповедника. В живописном и одновременно труднодоступном месте. Строительство особняка влетело в копеечку, но, Боник полагал, что на себе экономить глупо. Отправиться туда на уикенд они с Леонидом договорились заранее, там же планировали отметить день рождения Витрякова. Просто, в силу недавних обстоятельств, рабочая неделя затянулась.

– Раз так, я за Юлькой заеду, – сказал Огнемет. Бонифацкий перестал напевать и кивнул невыразительно, подумав, что лучше бы Леня не делал этого. Тайная связь с Юлией начала тяготить его, тем более что рисковала обернуться неприятностями. Боник бы предпочел порыбачить, вдали и от Юли, и от Витрякова. Но, не он заказывал музыку. По крайней мере, не этот аккорд.

– Хорошо, – согласился Боник. – И, распорядись, пожалуйста, чтобы трупы убрали и хорошенько тут все вымыли.

Леня скупо кивнул:

– А что делать с этим поцом киевским?

– Бандуру пускай доставят в Ястребиное, – распорядился Боник.

– Ты ж собирался его легавым сдать?

– Живым – нет, – возразил Бонифацкий.

– Так дай, пацаны его в момент грохнут. Им, – только свистни.

– Успеется, – сказал Боник, – сначала мы с ним потолкуем. Как следует.

– И с бабой надо решать, – напомнил Витряков, потирая руки. – Шрама, сука, замочила. Ну, она мне ответит.

– Мила мне нужна живой! Для переговоров.

– С кем, б-дь на х…?

– Как, с кем?! С Поришайло, естественно.

– Ты же сказал, Павел Иванович ему в Киеве устроит вырванные годы?! СБУ натравит, и все такое?!

– Не все так просто, – вздохнул Боник.

– Тогда я прикажу, чтобы обоих сюда волокли.

– Сделай одолжение, пошли за ними машину.

– Хорошо, – согласился Витряков.

– И, слышишь, Леня. Пусть мою машину в Ястребиное притянут. А то ее за ночь на трассе раскурочат – одни рожки да ножки останутся.

– Это точно, – согласился Витряков. – «Мицубиси», кстати, тоже не на ходу.

– Одни потери, – вздохнул Бонифацкий. Витряков, кивнув, взялся за рацию, чтобы отдать необходимые распоряжения.

* * *

Полковник Украинский без приключений вернулся в город. Какие, вообще, к бесу приключения, когда в вашем распоряжении служебная машина, оборудованная проблесковыми маяками и спецномерами городского УВД, от одного вида которых у большинства водителей потеют ладони.

Отпустив машину, Сергей Михайлович взбежал по ступенькам. «Краповый берет» с торсом отставного многоборца отдал Украинскому честь. Полковник сделал несколько шагов по лестнице, но, потом, передумав, свернул к лифту. Заходя в кабину, достал телефон, который начал пищать.

– Да? – буркнул Сергей Михайлович.

– У нас проблемка, товарищ полковник, – выдохнул в трубку майор Торба.

– Какая еще проблемка? – глухо спросил Украинский. В этот момент он ненавидел Торбу до такой степени, что задушил бы его, не моргнув глазом. Как будто именно он был виноват в том, что он, Украинский, никак не может добраться домой. Как будто именно Торба генерирует гребаные нескончаемые проблемки, проблемы и проблемищи.

– Задержанная сбежала!

– Какая, твою маму, задержанная, Володя? Откуда?

– Ну, Ирина Ревень. Из больницы. Мы же ее, по вашему распоряжению, в госпиталь МВД доставили. И…

– Как ей это удалось?!

– А какие сложности? – не понял Торба. – Это же не тюрьма. Мы ж не знали, что она, понимаете, подозреваемая.

– Мы и сейчас не знаем, – рыкнул Украинский.

– Ну, по-моему, по совокупности косвенных улик и действий… – перебил Торба, – мы имеем основания судить…

– Это может, ты имеешь основания, – вспылил Украинский. – А я пока нет. Мне ничего не ясно. Тебе понятно, Володя?

Торба враждебно засопел. Раньше он не позволял себе ничего подобного. Впрочем, день выдался тяжелым, они оба были не железными.

– Ладно, Володя, проехали, – сказал Украинский. – Найди ее, понял.

– Попробуем, – неуверенно сказал Торба. – Только, где ее искать?

«Где хочешь», – захотелось заорать Сергею Михайловичу, но он сдержался.

– Там, где ее дети, Володя.

– А где они, Сергей Михайлович?

– А вот это от тебя требуется узнать.

Лязгнули механизмы дверей, кабина, дрогнув, остановилась на этаже. Полковник зашагал по коридору, гулкому и пустому в субботу. Заглянул в приемную, где дожидалась верная секретарша Надежда.

– Надя, – начал Украинский с порога и осекся, потому что секретарша оказалась не одна. Надежда коротала время в компании двух весьма мрачного вида незнакомцев, державшихся гораздо самоуверенней, чем следовало бы в приемной милицейского начальника такого высокого ранга, каким, безусловно, являлся Сергей Михайлович Украинский. Эта самоуверенность сразу не понравилась полковнику. Уязвила и насторожила его. Секретарша открыла и закрыла рот. Видимо, хотела что-то сказать, но не решилась. Сергей Михайлович нахмурился.

При виде полковника Украинского незваные гости поднялись с дивана и шагнули навстречу, нога в ногу.

– Сергей Михайлович? – осведомился один из незнакомцев. Украинский утвердительно кивнул. – Подполковник Кошелев из Управления внутренней безопасности. Майор Компанеец, оттуда же.

Если бы бетонные плиты перекрытия разошлись у Сергея Михайловича под ногами, он, пожалуй, испытал бы меньшее потрясение.

– Товарищ полковник, – сказал Кошелев, – у нас к вам несколько вопросов. Давайте пройдем в кабинет, если вам удобно.

Украинский молча посторонился, уступая незваным гостям дорогу. Офицеры вошли в кабинет. Кошелев с Компанейцем первыми, Сергей Михайлович в арьергарде. Он же притворил дверь.

Указав гостям на стулья, Украинский тяжело опустился в кресло во главе стола.

– Итак, – сказал полковник, сцепив руки в замок, – я вас слушаю? Только, давайте ближе к сути, – добавил Сергей Михайлович, заполняя короткую паузу. – У меня сегодня выдался нелегкий денек, и еще надо поработать. Так что – поближе к сути, подполковник, чтобы ни вы меня не задерживали, ни я вас. – «Да уж, нелегкий, это не то, б-дь, слово, – вздохнул про себя Сергей Михайлович. – Вот и не верь после этого приметам». – Он снова вспомнил о том, что утром порезался, когда брился. Даже потрогал порез пальцем. Провел указательным, и вернул руку в замок.

– Как здоровье вашей дочери? – с наигранным участием поинтересовался Кошелев и лицо Украинского окостенело.

– Спасибо, все в порядке. Давайте по сути, подполковник, – повторил он с нажимом. – «Копатели хреновы, кроты драные».

– Хорошо, – согласился Кошелев. – Тогда вот что. Сергей Михайлович, какие дела вели капитан Журба и старший лейтенант Ещешин?

– Да десять разных… – мрачнея, отвечал Украинский. – По торговым точкам на вокзале работали. Там водка самопальная в торговую сеть поступала. Статистика с отравлениями – все равно, что на фронте. – Полковник загнул указательный палец. – Авторынком занимались. Сами должны понимать, какое тяжелое положение у нас сложилось с машинами из Прибалтики. Половина – краденые. – Украинский прибавил к указательному пальцу средний. – Дел невпроворот. Людей не хватает. Оклады мизерные. Сотрудники в коммерческие структуры бегут. А оставшиеся, – Сергей Михайлович повысил голос, – оставшиеся патриоты. Пашут, как волы. По десять дел на каждом висит. Люди на износ работают…

Пока Сергей Михайлович говорил, выставив перед собой ладонь, офицеры из «семерки» не сводили глаз с перстня на его безымянном пальце. Того самого, что некогда поразил воображение Бандуры. Было на что поглядеть. Заметив этот интерес, Украинский с хрустом сжал кулак.

– В общем, дел хватает. Вы поконкретнее сформулируйте.

Подполковник Кошелев кивнул:

– Из окна кооперативной квартиры вашего ведомства на днях вывалился, либо был выброшен, мужчина средних лет. Личность потерпевшего пока не установлена. – Кошелев сделал ударение на слове «пока».

«И не будет установлена никогда», – Украинский и бровью не повел. Документы кавторанга в отставке Растопиро, и паспорт, и военный билет, и пенсионную книжку он уничтожил накануне собственноручно. Иван Митрофанович жил бобылем и ни с кем, кроме кузена Бонасюка, отношений не поддерживал, так что Украинский, можно сказать, вычеркнул его отовсюду. Был человек, и, как и не было никогда.

– Об этом выброшенном мужчине нам хотелось бы узнать побольше.

– Вопрос курировал капитан Журба. – Украинский смерил оперативников взглядом. – Я бы и сам хотел знать…

– Журба уже нам ничего не расскажет, – протянул Компанеец.

«А ты думал, урод?» — осклабился Украинский. Своего молодого сотрудника, оказавшегося свидетелем гибели Растопиро, он перевел на Буковину с повышением в должности и звании. А на немногословие старшего лейтенанта Ещешина он теперь полагался, как и на молчание капитана Журбы, на все сто пятьдесят процентов.

– Гараж, – вкрадчиво сказал Кошелев, – в котором вашим подчиненным головы проломили, а потом и тела сожгли, зарегистрирован на имя некоей Кристины Бонасюк, жены ликвидатора аварии на ЧАЭС, гражданина Бонасюка Василия Васильевича. Эта фамилия вам ни о чем не говорит?

– Фамилия, как фамилия, – отмахнулся Украинский. – Украинская.

– А между тем, – подхватил за партнером Компанеец, – этот самый Бонасюк – директор малого предприятия по оказанию бытовых услуг населению. Фирма в честь его жены называется, «Кристина». Она, по делу, владелец.

– Прачечной, что ли? – не удержался Украинский.

– Бани, – сказал Компанеец. – Бани. Так вот, пять дней назад гражданин Бонасюк оформил кредит в Минском отделении Сдербанка под покупку японской видеотехники. Не успели деньги на счет поступить, как он их незаконно обналичил.

Сергей Михайлович спокойно пожал плечами, мол, подобное сейчас на каждом шагу, эка невидаль – хищение кредита. Вон банк Артема Павловича Поришайло только тем и занят, что кредиты Евросоюза крадет, направо и налево.

– Сергей Михайлович, мы рассчитывали на сотрудничество, – в голосе Кошелева прозвучало осуждение. Он пристально смотрел на Украинского. Взгляд говорил: «Может, хватит ломаться, товарищ полковник? Ломать комедию, и все такое?» Сергей Михайлович хмыкнул.

– Да знаем мы обо всем этом, – сказал Украинский с раздражением. – Знаем! Для того тут и поставлены, к вашему, Кошелев, сведению, чтобы выявлять и пресекать. – Взяв паузу, полковник прочистил нос в толстый платок, извлеченный из кармана теплых твидовых брюк. – Мы давно за ними следили, если хотите знать. За этой шайкой паршивой. Компашкой хреновой. Взять не успели. Трудно было предугадать, что они, понимаете, станут так живо зачищать сообщников. Что, – Украинский выдержал трагическую паузу, что пойдут на мокрое дело в отношении Журбы и Ещешина… – Он вздохнул. Журба и Ещешин тоже такого не ожидали. Ну, не характер6но это, для финансовых аферистов.

– Значит, Бонасюк Василий Васильевич, убит?

– Мертвее мертвого, – кивнул Украинский. И поджал губы: – Поделом ему. Собаке собачья смерть. А вот ребята, – голос Украинского дрогнул. – Ребят жалко. Жить бы им, и работать. – Он встал, прошелся по кабинету, снова сел, и, отвернувшись, принялся смотреть в окно. Там только начало темнеть. Чувствовалось, что в город пришла весна. Но, не в кабинет Сергея Михайловича. Тут было холодно, как в могиле.

– Кто убил ваших людей, как вы считаете?

Ответ имелся заранее. Его надо было только озвучить:

– Сообщники Бонасюка.

– Фамилии вам известны?

– Мы работаем над этим, – буркнул Украинский, который, пока, не спешил отдавать на заклание Протасова. Не потому, что боялся рассердить Поришайло, а оттого, что еще не все успел выведать. В первую очередь насчет спортивной сумки Милы Сергеевны, надежду найти которую он пока не утратил. «Выцарапать и присвоить», – сказал себе Украинский.

– Сегодня утром, – вкрадчиво начал подполковник Кошелев, – мы накрыли фирму, специализировавшуюся на незаконной обналичке. Взять, правда, удалось не всех…

«Ясное дело, что не всех, – решил Сергей Михайлович. – Всю Россию не перевешаешь! Так, кажется, революционные матросы кричали, когда их белогвардейцы пускали в расход».

– …но, некий гражданин Манусов Павел Ильич уже дает показания.

– Манусов? – Сергей Михайлович наморщил лоб. Фамилия была незнакомой. – Впервые о таком слышу. И что же он показал?

– Гражданин Манусов сообщил нам, что договорился с некоей гражданкой Кларчук Людмилой Сергеевной о том, чтобы перевести в наличные похищенные у Сдербанка средства. Фамилия Кларчук вам тоже незнакома?

Украинский потеребил нос:

– Подробности, возможно, знал Журба. Я не во все детали вникаю. Нет такой возможности, при моей загрузке, надзирателем за всеми ходить! – он повысил голос. Кошелева это не смутило:

– А между тем, женщину с приметами Людмилы Кларчук описывает и гражданка Капонир Нина Григорьевна. Управляющая Минским отделением Сдербанка.

Украинский пожал плечами.

– Там, при оформлении кредитного договора столько нарушений допущено… – Кошелев присвистнул, наглядно демонстрируя этот впечатляющий уровень. И провел по бровям пальцем, чтобы было ясно – выявленные злоупотребления из ряда вон. – Так вот, по словам Капонир, гражданка Кларчук выдавала себя за главного бухгалтера ООО «Кристина». Которым, кстати, не является, на самом деле.

– Сплошное ворье, – сказал Украинский.

– А подвигнул Нину Григорьевну на подвиги приятель, и, как мы понимаем, любовник ее невестки, некто Протасов Валерий Викторович. Примечательная, надо сказать, личность.

– Это чем же? – осведомился Украинский. Кошелев его будто не услышал:

– Контракт на поставку видеотехники, под который махинаторы получили государственные деньги, тоже, кстати, оказался липой. Подлогом чистой воды. Туфтой. – Кошелев брезгливо поджал губы. – Вторая сторона, некое малое предприятие, никакими «видеодвойками» не занимается, и не занималось никогда. С ее директором, гражданином Полянским, у нас состоялся откровенный, знаете, разговор. По душам. Так вот, Полянский утверждает, что подписал бумаги под давлением того же гражданина Протасова. В общем, вынудили его, хоть, конечно, отвечать все равно придется.

– Придется, – эхом согласился Украинский.

– Этот самый Протасов проходит по УБОПу, как член группировки уголовного авторитета Виктора Ледового.

– Виктор Ледовой убит в прошлом году, – глухо сказал Украинский.

– Ледовой убит, а дело его живет, – возразил Компанеец.

– Есть свидетели, опознавшие Протасова и Кларчук в частых посетителях вашей оперативной квартиры. Они же видели в квартире Бонасюка. Предпринимателя сопровождали Журба и Ещешин. Нам бы хотелось получить пояснения от вас, товарищ полковник.

«Вот оно, началось», – Украинский растер висок, сподобившись на два слова, которые он повторил дважды:

– М-да, – сказал Сергей Михайлович. – М-да…

– У нас, – продолжал Компанеец, – есть веские основания подозревать ваших сотрудников, как минимум, в причастности к хищению государственных средств в особо крупных размерах.

– Ну… тут надо разбираться, – уклончиво отвечал Украинский. – Тут с плеча рубить не годится. Тем более, на покойников возводить напраслину. Которые, на переднем, б-дь, крае, я бы сказал…

– Надо разбираться, – согласился Кошелев, – например, с тем, с какой целью вы установили наблюдение за квартирой Милы Кларчук, а теперь делаете вид, что ее не знаете? Заявляете нам, что впервые о такой слышите? Это наводит на размышления.

– Я уже сказал: нет у меня ни сил, ни возможностей, каждую аферистку в лицо изучить! Ясно? А наблюдение, если и проводилось, то с санкции капитана Журбы.

– За квартирой Бонасюков на Оболони тоже Журба распорядился следить?

Полковник Украинский промолчал.

– Соседи Бонасюков, Сергей Михайлович, опознали неизвестного нам пока мужчину – того, что из окна вашей оперативной квартиры выпал, как частого гостя Василия Васильевича и Кристины Всеволодовны. Может быть, даже родственника. Что вы на это скажете?

Украинский снова хмыкнул.

– Ну, я думаю, расследование выявит, кто он, – добавил Компанеец.

– Прошлым летом за сауной Бонасюков велось наблюдение. Опять капитан Журба отличился? – спросил Кошелев.

Украинский пошел пятнами.

– Это удобная позиция, товарищ Украинский, валить все на Журбу, – посуровел подполковник Кошелев. – Удобная, но не бесспорная.

«Кто сдал? – ломал голову Украинский, краснея под давлением двух пар пытливых и недоброжелательных глаз. – Кто этот иуда?»

– А заодно, нам хотелось бы установить цель операции на улице Братской. Как раз у офиса накрытой нами фирмы, которая незаконной обналичкой промышляла. В тот самый день, когда гражданка Кларчук незаконно обналиченную сумму получила, а Журба и Ещешин погибли.

– И что они делали в гараже на Оболони? – добавил Компанеец. – Кто их туда послал? И зачем?

Украинский попробовал собраться с мыслями. «Кто же меня продал?», была первой и главной, «Что теперь делать?», второй. Теперь беседа перешла в формат перекрестного допроса, каких Украинский и сам провел бесчисленное множество. Правда, в роли допрашиваемого ему пришлось очутиться впервые. Кошелев и Компанеец давили с двух сторон, невероятно усложняя задачу, которая состояла в том, чтобы выкрутиться любой ценой.

– Есть показания соседки Бонасюков, утверждающей, будто она около недели назад видела, как неизвестный, тот, которого впоследствии из окна выбросили, выволок из квартиры тяжелый мешок и еле-еле дотащил до гаража. Что было в том мешке, товарищ полковник? Что искали в гараже Ещешин и Журба?

– Вы у меня спрашиваете?

– Я распорядился взломать перекрытия подвала в гараже Бонасюков, – сказал Кошелев, не спуская с Сергея Михайловича глаз, – бетонная подливка там свежая совсем. Как ваши специалисты этот факт проглядели, ума не приложу. – Кошелев сверился с часами. – Сейчас, как раз, ломают. А как сломают, позвонят.

Как бы в подтверждение его слов на поясе Кошелева затрещал мобильный телефон. Подполковник взял трубку:

– Слушаю?

«Володя, – неожиданно дошло до Украинского, – Володя сдал. Больше некому. Он был в курсе большинства вопросов. Он, сука, иуда».

Пока Сергей Михайлович размышлял, Кошелев выслушал доклад. Повернулся к Сергею Михайловичу:

– Ну вот, – сказал он удовлетворенно, – кое-что уже есть. Обнаружен труп молодой женщины. Прямо под стяжкой, в подвале гаража. Думаю, это и есть гражданка Кларчук, которую мы с вами искали.

«Это не она», – сказал про себя Украинский.

– Что думаете по этому поводу, Сергей Михайлович?

– Думаю, запутанная история, – сказал Украинский.

– Не то слово, – Кошелев кивнул, сделав Компанейцу знак. Тот положил перед собой папку из кожзаменителя, с хрустом отстегнул кнопку. Вынул пакет, выложил перед полковником фотографии. Не поворачивая голову, Сергей Михайлович скосил глаза. Он не знал, где была установлена камера, но это, наверное, уже не имело значения. Он узнал себя, разговаривающего с Бонасюком, разговаривающего с Милой Сергеевной. Этого было достаточно.