Текст книги "Месть. Все включено"

– Все-таки, вы с нами не хотите сотрудничать, – покачал головой Кошелев. Украинский бы ее с удовольствием отвернул. – Ну, что же, придется, начать сначала. Но, уже поподробнее попрошу, Сергей Михайлович. Тем более, это ведь в ваших интересах.

«Да уж, именно, что в моих». – Украинский откинулся в кресле, решив, что домой он теперь, очевидно, попадет не скоро.

Глава 10
ВИДЕНИЯ ОЛЕГА ПРАВИЛОВА

Суббота, ближе к вечеру

Тяжелая стальная дверь захлопнулась у них за спиной, выпустив Атасова, Протасова и Армейца на свободу, свалившуюся на голову нежданно-негаданно. Как жертв кораблекрушения, которых проглотил злобный финвал, а потом, в силу каких-то неясных причин, отрыгнул. По-крайней мере, именно такая аналогия сложилась у Атасова, когда он очутился на крыльце. Атасов попытался припомнить, в каком детском мультфильме он некогда видел нечто подобное, однако Протасов помешал этой затее своими громогласными воплями:

– Я, блин, – Валерий поводил из стороны в сторону массивной стриженой головой, – в натуре, блин, думал, гнить нам на нарах, пока, е-мое, третья мировая война не начнется. – Это было совершенной правдой. После беседы с Украинским он уж было, совсем попрощался если не с жизнью, то с Белым светом, это уж точно.

– С-сплюнь, – посоветовал Армеец, радуясь ветерку, по-особенному свежему после спертой атмосферы камеры. Даже в городе он был напоен дыханием пробуждающейся после зимней спячки природы. Вопреки смертоносным выхлопам многотысячной оравы автомобилей и грязи, которая в каменных джунглях – неизбежный атрибут наступающей весны.

– Я сплюну, Эдик, ты, в натуре, не вынырнешь, – предупредил Протасов доброжелательно, щурясь на солнце, как и подобает узнику подземелья. Атасов закурив, глубоко затянулся, выпустил дым через ноздри. Армеец покосился на него неодобрительно, но смолчал.

– Ох, бля, и хорошо на воле, – продолжал разглагольствовать Валерий, провожая взглядом проплывшую мимо девушку. Коротенькая светло-коричневая кожаная куртка и лосины, одетые под вызывающе короткую юбку, подчеркивали стройную фигурку. Протасов фыркнул, словно вынырнувший на поверхность кашалот. Девушка, оценив выходку по достоинству, решительно пересекла Дегтяревскую.

– От тебя, П-протасов, люди на у-улице ша-шарахаютя, – сказал Эдик осуждающе. Валерий, не сводя глаз с миниатюрной сумочки, при каждом шаге хлопавшей незнакомку по округлой ягодице, всосал воздух обратно:

– Ну, почему там не моя рука? – осведомился он мечтательно, как только грудь наполнилась, словно кузнечный мех.

– На-наверное, п-потому, что ты тупой и страшный? – предположил Эдик.

– Ты гонишь, – сказал Протасов, оборачиваясь к Атасову: – Слышь, Саня? Пока мы, можно сказать, зону хавали, женщины, понимаешь, на весенне-летнюю форму одежды перешли! Возбуждает, в натуре.

– Это точно, – согласился Атасов, швыряя окурок в большую тротуарную урну.

– Трехочковый, – сказал Протасов.

Ребята, шевелитесь, – сказал похожий на старого толстого гнома мужчина, который шагал впереди. Троица знала о нем лишь то, что его фамилия Бриллиант, и он то ли адвокат, то ли юрисконсульт из ближайшего окружения Артема Поришайло. Именно Бриллиант вытащил всю компанию из камеры, и пока Протасов болтал о женщинах, Атасов пытался сообразить: стоит ли радоваться такому чуду? Как там сказано в Библии? Бойтесь данайцев, дары приносящих, верно?[55]55
  Надо думать, Атасов ошибся по части первоисточника. Выражение «Quidquid id est, timeo Danaos et dona ferentes!», то есть «Что бы то ни было, я боюсь данайцев, даже когда они приносят дары», принадлежит троянскому жрецу Лаокоону, герою бессмертной «Энеиды» римского поэта Вергилия. Нечто подобное говорила соотечественникам и пророчица Кассандра, но те ее не послушали, притащив в Трою оставленного данайцами (греками) огромного деревянного коня. Что было дальше, известно


[Закрыть]

Впрочем, если бы не Бриллиант, приятели бы еще долго топтались у крыльца, словно путешественники во времени из романа Стивена Кинга «Лангольеры».

О-оковы тя-тяжкие падут, те-темницы рухнут – и с-свобода, вас п-примет радостно у входа, и б-братья[56]56
  Строка из стихотворения А.Пушкина «Послание к узникам», посвященного отбывающим наказание на каторге декабристам. Поэт отправил его в Сибирь вместе с женами осужденных, которые ехали, чтобы разделить участь с мужьями


[Закрыть]… – продекламировал Армеец.

– Буй вам отдадут, – закончил за него Протасов. Атасов, видя, что Бриллиант уже уселся в джип, взял Эдика под локоть:

– Какая, типа, свобода, Армеец? О чем ты болтаешь? Давай, двигай, нас люди ждут.

Мрачное настроение Атасова передалось Эдику с легкостью вируса гриппа, когда они подошли к джипу из гаража Олега Правилова, физиономии у всех троих были кислыми. Особенно вытянутая оказалась у Протасова: рандеву с Олегом Правиловым не сулило ему ничего хорошего.

– Карета, типа, подана. – Атасов распахнул переднюю дверь. Армеец двигался за ним гуськом.

– Саня? – начал Протасов. – А может я это… в натуре?

– Что это, Протасов? – холодно осведомился Атасов. – Ты же слышал, кажется, Геннадия Соломоновича, Олег Петрович ожидает нас у себя?

– Но… блин?

– Лезь в машину Протасов. Лично я не вижу ничего другого. Или, может, ты хочешь вернуться в УБЭП к своему дружку Украинскому?

– Э, нет, – решил Протасов. Как ни плох был Правилов, Украинский казался много хуже.

* * *

Джип доставил приятелей к зданию «Неограниченного кредита». В сопровождении Бриллианта они поднялись в офис Олега Правилова. В приемной троицу поджидала грудастая секретарша Инна, к которой Протасов имел обыкновение заигрывать. В былые, не такие мрачные, времена. Сухо поприветствовав Протасова и Армейца, Инна пригласила Атасова в кабинет. Атасов молча последовал приглашению.

– А, Атасов! Заходи. – Правилов, не вставая из-за стола, поднял голову. – Давай, присаживайся поближе. – Потом он заметил Бриллианта, выглянувшего из-за спины Атасова, и его лицо напряглось. Бриллиант ответил улыбкой, широкой и совершенно неискренней.

– Доставил, Олег Петрович.

– Вижу.

– Тогда, с вашего позволения, я откланяюсь?

Скупо кивнув, Правилов показал на дверь.

– Шкура, – добавил он, как только адвокат вышел. У Атасова не нашлось возражений. Он тоже считал всех адвокатов, да и вообще юристов прохиндеями, хоть, в данном случае, это, наверное, граничило с неблагодарностью. С другой стороны, ведь не из чистой воды альтруизма Бриллиант вытащил троицу из лап полковника Украинского, ссылаясь на постановление суда. Липовое, как подозревал Атасов. – «В этой стране одна липа», – добавил он про себя.

– Садись, Атасов, – холодно повторил Олег Петрович. – Времени у нас с тобой в обрез, а дел – невпроворот. Это ясно?

Атасов опустился в кресло напротив Правилова. Шеф постарел лет на десять и казался каким-то потерянным, что в исполнении Олега Петровича смотрелось особенно жутко. Деловой двубортный пиджак сидел на председателе правления «Неограниченного Кредита», как бронежилет на балерине. Под глазами синели мешки, а ежик на голове стал белым, как грудь пингвина. Во рту Правилова дымилась сигарета, груда окурков напоминала погребальный холмом, который он воздвиг для себя. Сизый дым плавал под потолком кабинета, наводя на мысли об эскадре допотопных броненосцев в кильватерном строю, пережигающей в топках десятки тонн угля.

– В общем, так, Атасов, – сказал Правилов и щелкнул пальцами. – Как ты понимаешь, Артем Павлович не стал бы вас вытаскивать из жопы, если бы вы ему не понадобились. Это ясно?

– Так точно. – Атасов кивнул.

– Я, конечно, не знаю нюансов, но… похоже, ты с приятелями вляпался по-крупному. Особенно, этот идиот Протасов. – Потушив сигарету, Правилов посмотрел в окно. Там начало вечереть. Вечер обещался быть что надо, но Атасов не мог оценить этого по достоинству. Говорят, будто бытие определяет сознание. Так вот, по мысли Атасова, с бытием обстояло скверно. С сознанием, соответственно, тоже.

– Сам бы ему башку отвернул, охламону, – продолжал Олег Петрович беззлобно, – так, насколько я понимаю, и без меня желающие найдутся. – С неохотой отвернувшись от окна, Правилов в упор посмотрел на собеседника. – В общем так, Атасов, ситуация такая. У Артема Павловича возникли проблемы, с которыми требуется разобраться. Немедленно. Есть человек, который ему – как заноза в заднице. Это ясно? Этого человека требуется убрать. Вот и все. Вы делаете свое дело, Артем закрывает ваши вопросы. Бартер, что ли, б-дь…

– Что нам надлежит сделать? – спросил Атасов. – И где?

Вместо ответа Правилов пододвинул через стол лист писчей бумаги с несколькими адресами Вацлава Бонифацкого.

– Этот человек тебе, Атасов, знаком? – сказал Олег Петрович. У него была хорошая память.

– Так точно, – кивнул Атасов. – Известная личность.

– Ну, так тем более. Дорогу в Крым объяснять не надо? Остальное – на твое усмотрение. Его, естественно, охраняют, по моим сведениям, у него целая бригада натасканных псов. Ею командует некий Леонид Витряков по прозвищу Огнемет, рецидивист и психопат. Они с Бонифацким – прямо не разлей вода. Кстати, Витрякова тоже желательно убрать. В общем, по месту сориентируешься, Атасов. Не впервой.

– Постараюсь, Олег Петрович.

– Да уж, ты постарайся. Потому что, я хочу, чтобы до тебя дошло – варианты вроде неудачи исключены. Это ясно?

– Само собой, – буркнул Атасов.

– По моим сведениям, – продолжал Правилов, этот мерзавец Бонифацкий в январе этого года прикупил себе именьице в горах. Ястребиное называется. Что-то вроде ранчо, Атасов. Опыт подсказывает, что угробить обоих негодяев в окрестностях будет несколько проще, чем на набережной Ялты. Выберешь хорошую позицию, в горах машины ездят медленно. Это ясно?

– Точно так.

– У него, подлеца, как мне доложили, местная милиция в кармане.

– Вся?

Олег Петрович нетерпеливо пожал плечами.

– В конце концов, Атасов, три головы за одну – не худший бартер, в вашем положении, – добавил Правилов. – Выезжайте сегодня в ночь. Ты, Армеец и Протасов. И вот что еще: все должно быть сделано до середины следующей недели. Четверг – крайний срок.

– Это может оказаться непросто, – заикнулся Атасов.

– А тебе никто простоту и не обещал. Верно, Атасов?

Поскольку с очевидным спорить глупо, Атасов молча поднялся. Правилов тоже встал, по-военному, привычным жестом одернув пиджак.

– Можно вопрос, Олег Петрович?

– Что еще у тебя?

– Что сталось с Андреем Бандурой?

Секунду Правилов колебался, очевидно, взвешивая, говорить или не стоит.

– Бандуру послали в Крым, – в конце концов сказал Правилов. – С тем же, что и вас. Сегодня утром он приземлился в аэропорту Симферополя. А потом, что-то не сложилось у него там. Людей Артема Павловича, которые его встречали, обнаружили мертвыми после полудня. Деталей я не знаю, – Олег Петрович нахмурил лоб, – Бандуру инструктировал лично Поришайло.

– Он жив?

– Кто тебе сейчас скажет, Атасов? Неизвестно. Это все?

– Никак нет, – подумав, сказал Атасов.

– Что еще у тебя?

– Гарантии… – сказал Атасов. – Какие у нас основания верить словам Поришайло, даже если мы справимся с поручением?

– Гарантии… – Правилов потер лоб. – Если ты, Атасов, решил вспомнить о гарантиях, то я тебе вот что отвечу. Раньше надо было о них думать, это ясно? Еще, б-дь, в 88-м году. Надо было не в бандиты подаваться, а в ОВИР бегом бежать, и очередь занимать, среди, б-дь, искателей политического убежища. Языки штудировать, английский, например. Или, еще лучше, идиш.

– Иврит, – поправил Атасов.

– Да мне чихать, так или эдак, Атасов. Ты понял направление мысли?

– Так точно. – Атасов поднялся.

– Вот и хорошо. Значит, выезжаете сегодня. Чтобы к полуночи духу вашего в столице не было. – Правилов сверился с часами. – У вас еще вагон времени для сборов, Атасов.

– Разрешите идти? – спросил Атасов, и, уловив кивок, развернулся через левое плечо.

– Атасов? – позвал из-за стола Правилов.

– Я, Олег Петрович. – Атасов обернулся.

– Найди Бандуру и попробуй вытащить живым…

– Я попробую, Олег Петрович.

– Он неплохой паренек, – тон Правилова смягчился. – Мы с его отцом воевали вместе. Ну, ты знаешь…

– Знаю, Олег Петрович.

– Я должен был бы помочь ему обустроиться, – продолжал Правилов неуверенно. – Вот и помог, блядь…

Атасов замер у двери, с рукой на медной ручке. Правилов вернулся к окну. Казалось, что он где-то далеко. Вероятно, это так и было. Затем, после долгой паузы, Олег Петрович, наконец, заговорил.

– Вот что, Атасов, – в полголоса проговорил Правилов, вглядываясь в весну через тройной стеклопакет. – Ты спросил меня на счет гарантий. Я тебе скажу, кое-что. В июне прошлого года Виктор Ледовой был убит на своей даче в Осокорках. Этот факт ты помнишь, так?

– Так точно, – пробормотал Атасов.

– Обвинение в убийстве пало на его жену, мою племянницу Анну Ледовую…

Атасов открыл было рот, но Правилов, подняв руку, продолжил:

– По известным причинам Анна, вместо тюрьмы угодила в психиатрическую лечебницу. Она была признана невменяемой, так? Полагаю, Атасов, что при нынешней ситуации Анне из лечебницы не выйти. Долг Виктора Ледового кавказским партнерам остался неуплаченным. С мертвых спросу нет. И с умалишенных тоже, Атасов. – Правилов вставил в губы сигарету, не отрывая взгляда от окна.

– За неделю до трагедии, Атасов, по распоряжению Виктора Ивановича и моему прямому приказу особняк Ледового в Осокорках оборудовали камерами скрытого слежения, о которых никто, кроме нас двоих не знал. Работа не была закончена в срок, но, Атасов, и того, что оказалось на кассете, – более чем достаточно, чтобы доказать невиновность моей племянницы и назвать имена настоящих убийц Виктора Ледового.

В кабинете повисла жуткая пауза.

– Ты спросил меня о гарантиях, Атасов? Возможно, ты получишь то, что просишь. Анна выйдет на свободу, а убийцы Ледового заплатят должок. Сполна. Такой вариант есть, Атасов, и, возможно, он будет задействован, в случае необходимости. Это ясно?

Атасов снова кивнул, хотя с ясностью было не очень.

– Тогда ступай.

И Правилов не терпящим никаких возражений жестом дал понять, что разговор окончен.

Атасов даже рта раскрыть не успел, как уже стоял посреди приемной, где его с нетерпением поджидали Протасов с Армейцем. Оба приятеля сидели на диване с физиономиями грустных клоунов. Протасов, в ожидании неприятностей, потерял интерес к правиловской секретарше Инне, Эдик вообще смотрел под ноги. Да и сама Инна вела себя, как засватанная. При виде Атасова приятели вскочили.

– Пошли, типа, – обронил на ходу Атасов. – Счастливо, Инна

На улице Протасов навалился на Атасова с расспросами, сводившимися к следующему: что это нашло на Олега Правилова, из-за чего он не намылил ему, Протасову, задницу и шею?

– А тебе, типа, что, хотелось, чтобы намылил, идиот?! – в конце концов разозлился Атасов.

– И что, блин, про джип ни шиша не спрашивал? Который мы, с Андрюхой, блин, бульк, и это… утопили?!

– Протасов, сделай одолжение, заткнись. Идет?

Они остановили такси. Атасов распорядился ехать на Градинскую, к Армейцу домой. Уже в машине Эдик аккуратно поинтересовался, о чем был разговор, и что было нужно Олегу Петровичу. Атасов поморщился, с6начала было неплохо самому собраться с мыслями, и только потом вводить приятелей в курс дела.

– Т-только не ра-рассказывай нам, что он вы-вытащил нас из задницы по-по доброте душевной, Атасов. П-правилов, конечно, фи-филантроп, но, не до такой же степени.

– Правилову нужен скальп Бонифацкого, – просто сказал Атасов. В его исполнении это прозвучало даже будничней, чем он сам рассчитывал. – Точнее, скальп, яйца и, типа, уши скорее требуются Артему Павловичу, а Олег так, рупором работает. Отрабатывает, б-дь.

– Всего-то? – протянул Эдик. – З-замечательно.

– Дело, типа, – продолжал Атасов, следует обтяпать до четверга.

– Вот так п-просто? В-взять – и о-отправить к праотцам се-серьезного авторитета?

– А что тебя, типа, смущает, Армеец? Бабушка в детстве не учила, что долг платежом, типа, красен.

– У-учила, – согласился Армеец, но…

– Менять профессию поздновато, – добавил Атасов голосом судьи, оглашающего смертный приговор.

– Кого-кого завалить?! – встрял Протасов с видом только что проснувшегося человека. – Вацика Бонифацкого?! Это того, блин, мутного хорька, которого еще прошлым летом надо было удавить резинкой, в натуре, от трусов?

– Надо было, – согласился Атасов, покосившись на таксиста, корчившего из себя глухонемого. – Все. Хватит. Об остальном переговорим, как приедем. Лицо Армейца вытянулось:

– П-правилов рассказал тебе, где А-андрей?

– Уже там.

– Г-де?! – глаза Эдика напоминали иллюминаторы самолета.

– В том, типа, смысле, что на полуострове, – поправился Атасов. – Только он потерпел неудачу.

– Н-неудачу? Ч-что значит, неудачу?

– Неудачу означает неудачу! – фыркнул Атасов и, повернув голову, уставился в окно. – Ничего больше неизвестно. Кроме того, что на него повесили какое-то мокрое дело.

– Кто?

– Местная, типа, милиция, Армеец.

Остаток пути они проделали молча. По лицу Армейца можно было заключить, что он жалеет о том, что спрашивал. А, возможно, и не только об этом.

* * *

На Троещине, прямо у подъезда, они увидели Юрика Планшетова, который прогуливал Гримо. Или Гримо выгуливал Юрика, смотря, с какой стороны посмотреть. Оба сражались, как две антагонистические противоположности. Бультерьер, хрипя, рвался с поводка, натянутого, будто якорный канат в свирепый шторм, Планшетов цеплялся за поводок с багровым от натуги лицом участника чемпионата по перетягиванию каната.

– П-п-п… – Армеец, при виде восставшего из мертвых верного оруженосца Бандуры полностью решился дара речи. Это было неудивительно. Атасов и Протасов переглянулись. Словно увидевшие призрак трезвые и практичные люди, намеревающиеся спросить друг друга, а не померещилось ли им.

– Е-мое… – это было все, на что сподобился Валерий. – Приведение, мать его, блин.

– Ты, типа, не прав, Протасов, – возразил Атасов. – Приведения не выгуливают собак.

– Умел бы, бляха-муха, перекрестился бы, – гнул свое Валерий. – Вот, блин, чудеса на виражах…

– Это, типа, точно.

Завидев приятелей, Планшетов разжал пальцы и только чудом устоял на ногах. По всем законам физики, он просто обязан был очутиться на заднице. Это свидетельствовало в пользу точки зрения Протасова, полагавшего, что они столкнулись с каким-то потусторонним феноменом. Однако, пес не позволил приятелям обменяться мнениями на этот счет. Гримо перелетел лужайку, метя в Атасова, как выпущенная по танку самонаводящаяся ракета класса «земля-земля».

– Фу! – успел завопить Атасов за какую-то долю секунды до столкновения.

* * *

В лифте Атасов, скрипя зубами, продолжал грозить бультерьеру страшными карами. Куртка и джинсы Атасова были вымазаны грязью из лужи, в которую его на радостях опрокинул пес:

– Я тебя, Богом клянусь, пристукну. Усыплю к чертовой матери. Застрелю вот этой рукой. Сдам в милицейский питомник.

Гримо грозные слова хозяина, похоже, абсолютно не смущали. Даже наоборот. Он вращался в ошейнике, который теперь крепко держал Протасов. Валерий был единственным, у кого имелись приличные шансы совладать с обрадованной собакой.

– Да ладно, Саня, – успокаивал приятеля Армеец, пытаясь струсить прилипшую к Атасову грязь.

– Да что, ладно, Эдик?! Какого, типа, черта ты делаешь? Все шмотки теперь стирать!

– Да не ки-кипятись, постираем… У меня же ма-машина – по-полуавтомат.

Когда они очутились, в конце концов, в квартире, Атасов обернулся к Планшетову:

– Мог бы и придержать собаку, – сказал он строго.

– Его удержишь…

– Выплыть из реки сил хватило, – проворчал Атасов, направляясь в ванную.

– Ну… – начал Планшетов.

– Да, Юрик, – вклинился Протасов, – так ты выжил, или нет?

– А ты как думаешь, чувак?

– Ты, блин, не гони, – предупредил Протасов.

По словам Юрика выходило так, что когда милиционеры с правого берега Десны открыли огонь по пловцам, он вернулся к медленно дрейфующему джипу, который оказался единственным укрытием от пуль. Когда же «Рейндж Ровер» Олега Правилова пошел ко дну, Юрик нырнул, уповая только на легкие и быстрое течение на стремнине, которое должно было помочь ему выйти из зоны огня.

– А когда вынырну, то ни тебя, Валерка, ни Андрюхи. Нигде видно не было. Как моль трахнула.

– Полегче с этим словом, – нахмурился Протасов.

Планшетов выбрался на берег ниже по течению, у насосной станции, снабжающей питьевой водой половину города, и, в свою очередь подумал, что приятелям настал конец.

– М-да, блин, говно не тонет, – отметил Протасов, покачав головой. И, стало непонятно, кого он имеет в виду.

– Меня, чуваки, чуть под воду не затянуло. Прямо в эти насосы. – Пожаловался Юрик.

– Где ж ты сутки гулял, если ты говоришь «Чуть»? – спросил Протасов. – По канализационным трубам, в натуре, носило?

– От милиции прятался.

– От какой милиции, плуг неумный?

– Ну, как же? Как это, от какой?

Не успел Юрик пройти и двухсот метров по лугу, перерезанному в устье Десны многочисленными извилистыми каналами, как увидел три или четыре милицейские машины, и даже, как он утверждал, милиционеров с овчарками, которые прочесывали местность.

– Тогда я, пацаны, решил, что если вы с Андрюхой и переплыли реку, то менты вас обязательно заметут. От собак далеко не убежишь.

Сам Планшетов, только чудом не обнаруженный милицией, вернулся на берег и поспешил к устью. Поскольку одежда оставалась мокрой, он, не особенно колеблясь, снова переплыл Десну, и очутился в дачном городке. Нашел приличный домик, где и провел ночь, не только обсушив вещи, но и разжившись новыми кроссовками и приличным спортивным костюмом фирмы «Nike».

– Выспался на двуспальной кровати, как человек. Ничего, домик оказался. С удобствами.

– Обокрал людей, быдло? – уточнил Протасов.

– Почему это, сразу обокрал? – обиделся Юрик. – Хозяйка мне подарила.

– Какая, на фиг, хозяйка?

– Ну, домика. Тетка лет пятидесяти.

– За что это? Дрова, что ли колол?

– Зачем дрова, чувак. Пялил ее, пол ночи. Такая тетка оказалась, чумовая. Обсушись, говорит, милок. Заходи в дом, снимай одежду. Не успел я трусы стянуть, как схватила меня за член. Живо, говорит, в кровать, соколик, пока милицию не вызвала. Пришлось лезть.

– Ого, – Протасов недоверчиво сощурился.

– Думал, помру на ней, – добавил Юрик. – В жизни такой злоебучей козы не встречал.

– Бешенство матки, – глубокомысленно изрек Протасов. – Вот б-дь.

– Живут же люди, по-любому, – присвистнул Вовчик, появившийся из гостиной, где он, судя по виду, только-только продрал глаза. – Баб с бешеными матками клепают…

– Что, дрых, мурло? – немедленно напустился на него Протасов. – Пока мы в ментовке отдувались. Вот гнида!

– Почему сразу гнида, зема?!

– А кто ты, блин, еще?!

– Так вас с Андрюхой таки замели? – перебил Планшетов. – Я так и думал, чуваки. Где, кстати, Андрюха? Его тоже выпустили?

– В Крыму, – сказал Атасов, появляясь из ванной в рубашке и джинсах Эдика. – Ладно, парни. Давайте обсудим, что делать.

– Сначала хотя бы чего-то пожрать, – попробовал уклониться Протасов. – Слышь Вован? Пожевать сооруди, а?

– Холодильник, зема, пустой, – развел руками Вовчик.

– Ка-как это? – разнервничался Армеец. – Я его по-позавчера под с-самую мо-морозилку забил!

– Так то когда было… – отвечал Волына.

– Ни-ничего с-себе, – раскудахтался Эдик.

– Ну, ты, в натуре, и жрешь… – с оттенком уважения констатировал Протасов.

– Я что? – оправдывался Волына. – Вот оно жрет, так жрет… По-любому. – Вовчик ткнул пальцем в Гримо. Бультерьер покосился на Волыну враждебно и оскалил клыки, белые, как только что выпавший в горах снег.

– Замолчите, типа, все! – надоело Атасову. – Волына? Я кому сказал?! Валерий?! Хватит орать. Эдик? Что у тебя?

Армеец протянул вырванный из блокнота листик:

– На кухне лежал. Под пепельницей. – Пояснил Армеец. Атасов узнал почерк Андрея. Перед ним была записка, которую Бандура написал утром, перед тем, как отправиться в Крым.

Саня. Ребята.

Понятия не имею, где вас носит. Надеюсь, что все в порядке. Ждать больше не могу. Вылетаю сегодня в Крым. По поручению Поришайло.

Где Кристина – не узнал. Зато Артем в курсе всех наших дел! На нас собираются всех собак повесить. И, короче, если я его поручение не выполню, то, похоже, можно ни о чем больше не беспокоиться. Зачем Артему голова Боника, лично я понятия не имею, но, только так и есть. И, похоже, если я его подведу, нам всем крышка.

Андрей.

Сначала Атасов просмотрел записку. Потом прочитал вслух. Затем обернулся к Вовчику:

– Выходит, Андрей тут был. Спрашивается, типа, а где был ты?!

– Да бухал он, морда нетрезвая, – ответил за зему Вовчика Протасов.

– Убить тебя, типа, мало.

– Да я…

– Заткнись, – посоветовал Атасов. – Ну, что, ребята? Надо вытаскивать Андрея из беды. По-моему, это ясно.

– Ты думаешь, он попал в руки Бонифацкого? – спросил Армеец.

– Не исключено, типа. В любом случае, нам есть, о чем поговорить.

Приятели перешли в гостиную. Сунув в рот сигарету, Атасов пересказал им содержание беседы с Правиловым, а потом предложил высказаться. При этом, он не обмолвился ни словом о системе скрытого видеонаблюдения, смонтированной в ныне пущенном с молотка особняке Виктора Ивановича Ледового. – «Пускай эта информация пока побудет под грифом «для внутреннего потребления, – сказал себе Атасов. – Только для меня и Олега Правилова. Позже решим, что с ней делать».

Военный совет длился до восьми вечера. Затем приятели отправили Волыну за продуктами. Все же, перед дальней дорогой следовало подкрепиться. Пока Вовчик бегал в магазин, Протасов наложил свежую повязку на раненую руку Планшетова.

– Давай сюда граблю, Юрик, – сказал Валерка, открывая домашнюю аптечку Армейца. – Хоть ты гнида хитрожопая, и вполне реально, что нас всех замочат пацаны Бонифацкого, а клятву, блин, Гиппократа, в натуре никто не отменял…

* * *

Выпроводив Атасова, Правилов вернулся обратно в кресло. Но не успел он вооружиться сигаретой, как из динамика заговорила Инна:

– Олег Петрович?

– Да, Инночка. Что у тебя? – спросил Правилов устало.

– Я по поводу проверки, Олег Петрович.

– Ну, и? – без энтузиазма вздохнул Правилов. – Надеюсь, они уже уехали?

– Если бы, Олег Петрович. – Инна, в свою очередь, позволила себе вздох. – Наоборот. Новые проверяющие пожаловали. Из департамента по надзору за комбанками.

– И такой есть? – Правилов провел ладонью по волосам. Они были жесткими, как ежик.

– А те, что из налоговой милиции, снова к вам хотят…

«Час от часу не легче».

Нагрянувшая с утра комиссия вымотала ему все нервы и, похоже, это было только начало. Дело касалось деятельности траста «Наше будущее», в который Правилова втравил Поришайло. А там, что называется, только разок копни.

Английское слово «trust» в переводе означает доверие. Следует признать, что мастерски нарисованные Оруэллом[57]57
  Оруэлл Джордж (наст. имя Эрик Артур Блэр), (1903–1950), английский писатель и публицист. Родился в Индии, служил в колониальной полиции в Бирме, воевал в Испании против Франко. Известность пришла к нему после выхода в свет притчи «Скотный двор» (1945) и знаменитого романа-антиутопии «1984»


[Закрыть] партийцы до неузнаваемости извратили, а то и вывернули на изнанку значения слов мир, правда и любовь. В романе «1984» Министерствами Мира, Правды и Любви у обитателей Океании назывались соответственно армия, ведомство пропаганды и тайная политическая полиция. Достойные внуки оруэлловских партийцев, в нашем многострадальном Отечестве, тоже не ударили лицом в грязь, превратив английское понятие «trust» в синоним доморощенного слова «кидалово» со всеми вытекающими последствиями.

По замыслу Поришайло, доверительное общество «Наше будущее» занималось выемкой излишков денежных знаков у населения, в полном соответствии с законом первоначального накопления капитала, согласно которому все средства хороши. Тем более, если законодательство дырявое, причем многие дыры будто бы для того и пробурены стараниями народных депутатов. Вопреки целой череде грабительских денежных реформ, так называемой шоковой терапии и спровоцированной властями гиперинфляции, кое-какие излишки у населения еще водились, так что забот у «Нашего будущего» хватало.

Траст Артема Поришайло сулил вкладчикам совершенно фантастические проценты, однако, с легкостью мог обещать и гораздо больше. Выполнять обязательства все равно никто не собирался.

В конце восьмидесятых годов 20-го столетия по Союзу прокатилась подобная афера, разрекламированная парочкой газет, и предполагавшая отправку сравнительно небольших сумм в почтовых конвертах. Это была настоящая финансовая пирамида, правда, наивная, но, для своего времени ничего. В любом случае, Артему Павловичу Поришайло не пришлось изобретать велосипед. Финансовые пирамиды – ровесники каменных, египетских. Поришайло просто довел велосипед до ума, снабдив приемистым мотором. Результаты превзошли все ожидания. Затраты на незамысловатые, рассчитанные, вероятно, на дебилов рекламные ролики окупились в мгновение ока, после чего деньги простодушных сограждан потекли в «Наше Будущее» рекой.

– Столько несут, что тратить не успеваем, – шутили доверенные сотрудники «Нашего будущего». Свое будущее им виделось на экзотических островах, под пальмами и лазурным небом. На любом фешенебельном курорте соответствующего уровня, лишь бы он не был отягощен заключенными с Отечеством договорами об экстрадиции преступников. Ни в какие акции «особо прибыльных промышленных предприятий» никто, естественно, не вкладывал ни копейки. Ничего прибыльнее «Нашего будущего» и Сатана бы, пожалуй, не придумал.

– Что им от меня надо? – поинтересовался Правилов, имея в виду членов нагрянувшей комиссии из департамента по надзору за деятельностью комбанков.

– Хотят лично с вами переговорить.

– Направь их к Суркову, – посоветовал Правилов. В конце концов, мы все родились в стране Советов. Так почему бы не воспользоваться этим?

«Сурков, та еще крыса».

– Они как раз от него.

– Я сейчас занят, – уперся Правилов. – Позже их приму. А пока, по всем вопросам – к Суркову. Это ясно?

«Пускай эта проныра драная расхлебывает».

– Ясно, – отвечала секретарша, вышколенная, как хороший адъютант.

– У тебя все?

– Олег Петрович? Тут еще такое дело…

– Какое, такое?

– Женщина вам звонила…

– Какая женщина?

Инна зашуршала бумажками.

– Говорит, знакомая.

– Фамилия?

– Вот, Комиссарова Елена Борисовна.

Олег Правилов поскреб подбородок. К вечеру он имел обыкновение зарастать:

– Я такую не знаю, – изрек Правилов после некоторого колебания.

– А она сказала… – начала Инна.

– Пускай себе говорит, – перебил Правилов. – По какому она, вообще, вопросу?

– Она вкладчица «Нашего будущего».

– А… – протянул Правилов, – вкладчица, б-дь… Тогда ясно.

– Вдова, – продолжила секретарша Инна. – Говорит, будто все деньги, вырученные от продажи оставшегося после смерти мужа «Москвича», вложила в «Наше будущее».

– Нашла, блядь, куда вкладывать! – не удержался Правилов.

– Она учительница на пенсии. Одинокая. Пенсия у нее грошовая. Увидела рекламу по телевизору и…

– Как ты говоришь, ее зовут?

– Комиссарова Елена Борисовна. Учительница на пенсии.

– Я такую не знаю, – скрипнул зубами Правилов. – У тебя все?

Услыхав утвердительный ответ, Правилов добавил:

– Тогда, вот что. Оведи эту драную комиссию к Суркову. Как вернешься – сразу ко мне за поручением.

Отправив секретаршу к Суркову, – «Экая, все же, скользкая сволочь, этот самый драный козел Сурков, сучий потрох и прохвост, прожженный прохиндей, каких мало», – Правилов поудобнее устроился в кресле, уложил обе руки на стол, сцепил замком и придавил сверху подбородком.

– Комиссарова, Комиссарова, – пробормотал Олег Петрович, – что-то знакомое, вообще говоря… Но нет, не припомню… Комиссарова?.. Не помню…