Текст книги "Последний дракон"

«Например, на будущем, – подумал Хук. – Но я над этим работаю».

Констебль арендовал у Боди Ирвина скиф. Посудину построили с осадкой столь малой, что она могла удержаться на плаву и в ванне, и с алюминиевым корпусом столь легким, что любой турист-идиот мог стащить ее с отмели. Хук покинул станцию ближе к вечеру, и для всего мира выглядел копом, что решил поправить здоровье и в погожий денек закинуть удочку.

«Всю же сбрую прихватил, так?» – подумал Хук, опустив ладонь на ящик со снастями, заполненный отнюдь не прикормом и спиннингами, но пулями и гранатами из заначки Карнахана.

Хук не знал наверняка, где Пшик вчера провел те полтора часа, но в своих догадках определял мальчишку где-то у Хани-Айленда, где и стряслась вся херня, которая не давала констеблю покоя.

«Где я потерял «Элоди» со всей экипировкой», – подумал Хук и почтил память своей лодки и чудесного вооружения, почившего вместе с ней, минутой молчания.

Хук – в надвинутой на глаза рыбацкой шляпе – безо всякой спешки плыл вниз по реке, помахивая проходящим мимо прогулочным судам и корабликам для ловли креветок и пытаясь выглядеть нормально.

«Я не здесь», – транслировал он вселенной, и вселенная как будто была не против, потому что стоило ему миновать южную извилину реки, как движение сошло на нет и Хук оказался на реке один – по крайней мере, из людей.

Там, на реке, было сложно не наслаждаться жизнью. Сновала туда-сюда рыба столь крупная, что временами бодала киль, и стояла редчайшая для Луизианы погода, когда солнце висело, окутанное завесой неподатливой дымки, и даже влажность малость смилостивилась над народом внизу. Хук вдруг понял, что может дышать ртом так глубоко, как хочет, без сдавливания в груди.

Так что было и правда сложно не наслаждаться жизнью. Хук, тем не менее, стойко держался.

Ему в голову снова пришла мысль, что, наверное, можно быть счастливым, но веса не заимела.

«Счастье? Ну и какой в нем, мать его, смысл?»

Папаша его никогда не был счастлив, как бы высоко ни взбирался по лестнице Иакова.

В юности Хук верил, что сам испытывал счастье всякий раз, как приканчивал врага, но теперь предполагал, что это были скорее всплески победной ярости, что-то типа «А я еще здесь, ублюдина!!!».

«Сойдет, – подумал Хук. – И задержусь еще надолго после того, как раздавлю этого жука Пшика Моро».

Он зажег сигару, чтобы отогнать москитов, и вернулся в привычное мрачное расположение духа.

Несколько часов спустя тот же путь проделал и Пшик – с ровно распределенными по пироге покупками, в том числе:

– новая карточка для Вернова спутника, чтобы дракон мог смотреть свои платные программы с боями;

– упаковка пончиков «Криспи Крим», которые определенно не были кетогенными.

А еще:

– галлон грибковой мази, обсуждать которую Верн отказывался.

Пшик предупредил дракона сообщением в ватсапе, что он уже в пути, а потом расслабил булки на деревянной перекладине, которую установил в пироге для сидения, и принялся поигрывать ручкой газа, петляя зигзагами по заболоченным кипарисо-ниссовым угодьям.

Пшик однозначно находился в прекрасном возрасте для восприятия поразительных поворотов событий и новостей, которые определенно довели бы большинство взрослых до безумия.

«Не жутко ли любопытная штука эта жизнь? – думал он. – То у меня на хвосте убийца-дракон, то опомниться не успел, как получаю зарплату».

Драконы не просто когда-то правили миром – один из них до сих пор жил, и он, Эверетт «Пшик» Моро Третий, на этого дракона работал.

На самом деле, никаких Эвереттов Моро Первых или Вторых не было, но порядковый номер звучал круто, так что Пшик иногда мысленно его прицеплял. Однажды он сдуру ляпнул его при Чарльзе-младшем, и где-то с месяц друг именовал его не иначе как Эверетт «Пшик» Моро Туалетий, что очень быстро перестало быть смешно.

Управляя лодкой, Пшик сунул в уши наушники. Верн явно заставит слушать свой излюбленный ископаемый джаз, который по возрасту наверняка был ровесником самого дракона или около, так что мальчишка врубил «Грин Дэй», которых чтил его первый шеф, Боди Ирвин. Пшик не мог не признать, что эти ребятки определенно знали толк в годных гитарных запилах.

Десять минут спустя Пшик обогнул Хани-Айленд и ровно, когда солнце улеглось среди верхушек деревьев, нырнул в Вернов тупичок. Если не знать про старенький причал, то ни за что не найдешь его среди мха, бамбука и месива из кувшинок, которые уже будто тысячу лет колыхались на воде нетронутыми. Но Пшик нашел себе кучу ориентиров и по торчащим из грязи корням кипариса, по бурым горизонтальным рубцам на стволе черного дуба определил, что прибыл на место. Он поддал газу в последний раз, а потом вырубил двигатель и прошел последние десять футов по инерции, направляя движение безжизненным пропеллером.

Разгружая пирогу, Пшик прикинул, о чем спросить Верна сегодня:

«Вы когда-нибудь дрались с Бигфутом?»

«А с Дракулой вы знакомы?»

И главное:

«Что за фишку вы проворачиваете со своим хозяйством, что оно оп и исчезает?»

В ходе дальнейших размышлений Пшик прикинул, что, наверное, начать лучше с вопроса о хозяйстве, потому как во время допросов терпение Верна зачастую быстро иссякало. Или, может, ослабить оборону Бигфутом, а вопрос о хозяйстве сделать в списке вторым.

Остановившись на этом плане действий, Пшик решил нюхнуть грибковую мазь – вдруг снизойдет осознание, что Верн собирался ею умащивать, потому как от людских недугов дракон страдал вряд ли.

«Впрочем, он большой, – подумал мальчик. – И живет в болоте».

Раскрутив крышку наполовину, сквозь затихающие финальные аккорды «Баскет кейс» Пшик вдруг услышал сопение. Он виновато вскинулся, решив, что Верн поймал его на горячем.

Но сопел не Верн. А красноглазый кабан, размером с небольшую коровку. Щетина на спине топорщилась.

– Тш-ш, мальчик, – заговорил Пшик, будто с собакой. – Тише-тише.

К сожалению, по-песьи кабан не говорил. И стартанул, как из пушки.

«Бля, – подумал Пшик. – Пощадил дракон и прикончил кабан. Вот же херня».

Пока на его причале готовилось развернуться кабанье безобразие, Верн лежал в излюбленной подводной люльке. Она представляла из себя естественный гамак из спутанных водорослей и мягкого сланца на илистом берегу. Местечко не только замедляло эрозию, но служило парню, которому хотелось бы поймать последние алые лучи луизианского солнца, тепловой ловушкой, а крошечная сосулька из соленой воды, непонятно как дотянувшаяся так далеко, одновременно охлаждала, так что Верн совсем не спешил оттуда вылезать, хоть мальчишка уже торчал на причале. Дракон его видел, потому как подсунул в верхнюю часть своей люльки подушку из черепашьего панциря, который удобно ложился под голову. Так что, когда надо было вдохнуть, Верн мог открыть ноздри и выглянуть.

«А вот и Пшик, – подумал он, высасывая из ракушки моллюска. – Интересно, мазь он достал?»

Покончив с моллюском, он похрустел и раковиной, что несло в себе двойную пользу – поскрести зубы и укрепить десны, эдакий аналог похода к стоматологу-гигиенисту.

«Еще десять минуток, – решил Верн, – потом поднимусь и просвещу мальца о джазе».

Десять минуток – как раз на еще один вздох.

Верн открыл ноздри и вздохнул. К воздуху примешался запах – знакомый, малость резче обычного.

«Кабан», – понял Верн.

Но не просто какой-то кабан. Конкретно этот парень был местным свинолордом и, если б не Верн, властвовал бы совсем безраздельно. Кабан пару раз совал сопящий пятак через границу Верна, и дракон отправил его в пешее эротическое прицельным огненным плевком в крестец, порядком подсмолив шкуру.

Так играть с кабаном было глупо, честно говоря, потому как диким зверям, как правило, учиться на ошибках несвойственно. Черт, даже аллигаторы никак не могли усвоить, что надо держаться от его прогалинки подальше, а ведь шпынял он их годами, даже десятилетиями.

«Ишь, пристает к моему пацану. Надо было эту тушу зажарить».

Верн читал телодвижения кабана даже издали. Здоровяк свин трясся так, будто его в розетку воткнуло.

«Если голова опустится, – подумал Верн, – то надежда уже померла».

Голова опустилась.

«Мать твою», – подумал Верн и сорвался с места.

Верн сумел раз взмахнуть крыльями под водой – тот еще сучий маневр, спасибо сопротивлению, – и этого хватило, чтобы вытолкнуть его на поверхность, всего во влажных струях, стекающих по ложбинам в пластинах, которые ради этой цели и сформировала эволюция. Уже в воздухе дракон отклячил зад, отчего голова вскинулась вверх. И из такого положения, где-то с пятидесяти ярдов, он сощурился, харкнул и плюнул единственным сгустком пламени, отразившимся в реке и пролетевшим от дракона до кабана за доли секунды. Огненный шар поймал последнего уже в прыжке и пригвоздил к стволу черного дуба, где бедная животина, обосравшись, увизжалась, как и положено свинье, пока пламя не пропалило ее до самого сердца и не заткнуло навсегда.

«Ух, чтоб мне фаберже как у Синего Бена, – подумал Верн; в былые времена это была расхожая фразочка. – Жаль, что Пшик стоял спиной».

«Потому как приемчик, мать его, смотрелся явно охренительно».

Хук определенно не стал бы спорить, что зрелище вышло охренительным в прямом значении слова – не как отменная пицца или заснятый для Ютуба флип на скейте, а как граничащее с невозможным.

Разведав местность, Хук решил устроиться на подковообразном болотистом участке, который, весьма вероятно, через пять лет станет сперва островком, а через двадцать – полноценным островом. На центральном клоке типично ютилось тесное скопление вековых деревьев, теснивших друг друга корнями, а всякий свободный дюйм грязи заселил бамбук. Хук сумел пробраться к этому берегу и втиснуть скиф между парой стволов под покрывало из мха так, что он стал неопытному глазу невидим, а опытному – почти невидим.

Хук оглядел свои труды и остался доволен.

– Эй, папаш, – обратился он к небесам, – и сотворил я дельце, и увидел, что оно, черт дери, хорошо.

Что вызвало у него улыбку.

Затем констебль малость занялся ручной работой – вырубил себе славную нычку в, наверное, восьми футах над землей, где переплетались, словно любовники, два кипариса. Хуку нравилась такая работенка, помогала на время выбросить мысли из головы. Когда с размаху бьешь полевым топориком по твердой древесине, ни для чего другого не остается места – если, конечно, не хочешь пожертвовать пальцем-другим.

Времени ушло больше обычного: Хуку приходилось приостанавливать бурную деятельность всякий раз, как из-за излучины показывалось судно.

Посудины для ловли креветок. Экскурсионные кораблики. Легкие скифы. Пироги. Хук и не подозревал, что движение на реке настолько оживленное. Но в перерывах он, по крайней мере, успевал перехватить достаточно воды, а в его возрасте это важно.

«Черт, Ридженс, – думал он, – еще немного и все, полтос подкрался незаметно. Кто б мог подумать, что ты протянешь так долго?»

Никто – и уж тем более не сам Ридженс.

«Епт, а ведь костлявая держала меня на мушке с дюжину раз».

Так или иначе, закончив обустраивать засаду по своему вкусу, Хук забрался наверх и устроился поудобнее с камуфляжной сеткой на голове и плечах.

«Лады, Ридженс, – подумал он, – теперь только ждать».

Чем он, собственно, и занялся, глядя в прицел старенькой винтовки Браунинга, с некоторым удовлетворением наблюдая, как на воде в своем дрянном каноэ показался Пшик, выписывавший дебильные маневры, чтобы не зацепить деревья. Света еще хватало, переключаться на «старлайт» Хук не стал.

Он проследил, как пацан пришвартовался у потайного причала и начал разгружать лодку. Потом явился кабан, и Хук подумал: «Епт, а может, за меня все разрешит сама природа».

Но природа так и не успела ничего сделать, потому что кабаний козырь получил самого необычного пендаля.

На тот момент Хук провел в засаде многие часы и перешел в снайперское агрегатное состояние, при котором весь мир становился как будто миражом. Стрелки-ветераны частенько поговаривали, мол, когда долго смотришь в прицел, выстрел в цель перестает казаться чем-то реальным.

Именно поэтому, когда из воды, где-то в пятидесяти футах ниже по течению, вынырнуло крупное существо, Хук не рухнул с дерева. Первой его мыслью было: «Ты папашу своего грохнул в церкви под ураганом. То, что демоны начнут мерещиться – вопрос времени».

Однако он быстро сообразил, что увиденное – не галлюцинация. Та штука была реальна как вода, из которой она вылезла, и небо, в которое взлетела.

«Гребаное чудовище Хани-Айленда, – подумал Хук. – Оно существует».

Констебль оставался оцепенело-неподвижным из соображений, мол, мало ли на что способно существо, хотя крылатая зверюга размером с медведя и с клыками как у моржа наверняка может еще как навредить.

«Смотрит не в мою сторону, – подумал он. – Давай-ка глянем, как все развернется».

Развязка виделась Хуку примерно следующим образом:

– кабан обделается;

– кабан убегает;

– чудовище жрет мальчишку.

И в двух пунктах он ошибся.

Кабан действительно обделался – но только после того, как чудовище прибило его к дереву огненным шаром, которым, судя по всему, выстрелило изо рта.

Огненным-бог-свидетель-бля-буду-шаром. А-ля дракон.

«Круто, – подумал Хук, а потом: – Так вот, с чем я тут имею дело? С драконом?»

Частично он был доволен, что сумел не прервать полосу под названием держать-себя-в-руках-пока-вокруг-творится-мракобесие.

«Перегибы меня не колышут».

Ни у религиозных фанатиков любого рода.

Ни, как выяснилось сейчас, у животных.

Правда, Хук заметил, что руки все-таки слегка дрожат.

«Черт, да большинство на моем месте уже бы рухнули с дерева, – подумал он. – Дрожь в руке значит, что я не тупой, вот и все».

Сюрреалистическая сцена, тем временем, продолжала разворачиваться, не подозревая о тайном наблюдателе. Дракон, если это был оный, скользнул к причалу и… не напал на Пшика. Более того, похоже на то, будто малец ему знаком.

Выглядело, будто они…

А могли эти два мудака?..

Вести всамделишную беседу? Всамделишной речью?

Света становилось все меньше; Хук поспешно полез в рюкзак за монокуляром и переключился на ночное видение.

И вот ему открылась картина, ясная как зеленый день: пацан и дракон трепали языками.

«Вот это поворот», – подумал Хук, подправляя фокус и рассеянно прикидывая, что надо обязательно заменить монокуляр на новый, с автофокусом.

Но, несмотря на возраст, гаджет вполне помог констеблю увидеть, как дракон разделал кабана парой небрежных ударов когтями, а потом прямо на месте вгрызся в обугленную ногу.

«Мудила опасен, – отметил Хук, а потом: – Более чем, он типа как гнев господень».

Гнев господень: именно то, что Хуку и было нужно.

– Спасибо, вселенная, – пробормотал он под нос и мысленно составил перечень необходимого.

Продлить отгул.

Усилить наблюдение, включая запись аудио и видео.

Раздобыть крупный калибр.

Глава 12

После эпизода с кабаном Пшика нехило потряхивало. Он даже предположил, что хорошо бы Верну не разжигать вражду с дикой природой.

– Может, не стоит злить агрессивных хищников? – возмутился он. – Сперва аллигаторы, теперь кабаны.

На что Верн ответил:

– Ага, говорит, мать его, человек. Нечего мне тут про агрессивных хищников заливать. Сколько вы, люди, стерли с лица земли видов? Включая мой собственный.

Что было справедливым аргументом, так что Пшик выдохнул и угостился куском подгоревшего кабаньего бедра, которое, пришлось ему согласиться, оказалось на вкус восхитительным. Особенно, когда Верн разрешил взять к этому делу бутылочку пива.

– Матушке ни слова, – предупредил дракон. – Иначе Элоди невзлюбит твоего работодателя, а нам это ни к чему.

– Не беспокойтесь, шеф, – проговорил Пшик, жуя. – Хранить тайны, можно сказать, моя вторая натура.

– Рад слышать, – Верн выудил пакеты для заморозки и принялся разделывать кабана когтями. – Это, безусловно, одно из требований.

И примерно десять минут спустя он добавил:

– Черт, а парнишка-то до конца пропекся. Мне это мясо не сохранить. Не хочешь забрать, угостить матушку?

– Очень даже, – отозвался Пшик. – Такое нам нечасто перепадет. Передам ей, мол, мистер Ваксмен прислал в подарок.

Если бы Пшика попросили назвать, что он любит больше всего на свете, и если бы он ответил искренне, обнажив душу, то рассказал бы про выражение, появлявшееся на лице его матушки, когда он делал что-то хорошее, вот просто так, ни с того ни с сего. Как оно озарялось, словно выключателем щелкнули. Как улыбка сияла так, словно матушка начисто позабыла про этот мир и все его беды. И Пшик знал: если заявится на причал с таким запасом, то заработает эту улыбку.

Верн раскалил коготь и умело срезал дюжину стейков.

– Пару дней проживут. Гостей позовите.

– А я знаю, кто захочет в гости, – помрачнел Пшик. – Этот ублюдочный убийца констебль Хук.

А потом чудовищность того, что чуть было не произошло, ударила по Пшику, словно кулак под дых, и он заблевал себе ботинки.

Верн похлопал его по спине.

– Агась, – сказал он. – Ну вот и оно. С шоком иногда случается перебор. Все гадал, когда дойдешь до предела.

Глава 13

Еще одно потрясение настигло Пшика, когда он приволок мясо в дом через черный ход в три часа утра. В лачуге его ждал Хук, по-хозяйски развалившийся в кресле. Такой поворот заставил сердце Пшика забиться так сильно, что жаром, судя по ощущениям, вспыхнуло все тело.

– Что у тебя там, Пшик? – поинтересовался констебль, подаваясь вперед, будто к нему.

– Стейки из кабана, – ответил Пшик, радуясь простому вопросу, потому что к сложным дебатам он явно не был готов. – Мистер Ваксмен охотился.

– Угу, – отозвался Хук. – Надеюсь, у старого дурня есть лицензия. Иначе придется нанести визит.

Пшик дотащил сумку до холодильника и принялся перекладывать мясо.

«Просто заболтай его как умеешь, – сказал мальчишка себе. – Все те же на манеже».

– Есть, конечно, констебль Хук, сэр. Я сам видел. Вечно ей козыряет. Типа «Ваксмен, ФБР», вот только это охотничья лицензия. Шутит он так, понимаете?

Хук хохотнул.

– ФБР? Черт. Забавный парень этот Ваксмен. В его-то возрасте, небось, вообще помнит, как то ФБР создавали.

Пшик спрятался за дверцей холодильника, гадая, что за ерунда творится и как, на фиг, выпутываться.

Констебль свистнул.

– Слышь, малец, иди-ка сюда. Разговор есть.

Пшик несколько раз тяжело сглотнул, потом высунул голову.

– Не в обиду, констебль, но я несовершеннолетний, а моего родителя здесь нет.

Пшиковы познания в отношении прав Хука ничуть не расстроили.

– Черт, сынок, ну можем подождать твою матушку, если так хочешь. Итить, да единственная причина, по которой я заглянул в сей страшно сказать какой час – хоть малость избавить Элоди от драмы. Ей и без того хватает, с минимальной зарплатой и этим ее мужиком, который столько лет долговую яму рыл. Не говоря уже о семейной трагедии, которая у вас тут происходит.

Перечисленные факты ударили по Пшику, словно боксерская двойка. Его коробило, что такой, как Хук, знает о семье Моро так много.

– Но вам нельзя так просто заходить.

Хук встал, будто собрался проваливать.

– Верно, сынок, но дверь была распахнута, и я, руководствуясь духом добрососедства, зашел проверить. Я всего лишь хочу вычеркнуть тебя из подозреваемых, потому как твоя матушка заверяет, пламенно заверяет, ни больше ни меньше, что ты, так сказать, прозрел. И она, может, не упоминала, но ты должен был мне позвонить.

Пшик медленно кивнул, лихорадочно соображая. Мама упоминала замес про динамит, но Хук, разумеется, прекрасно знал, что взрывались на болоте только его собственные гранаты.

«Подловить хочет, – подумал мальчишка. – Выяснить, вдруг это я был в камышах».

– Мама говорила, – сказал он. – Про динамит, да? Но тут я крепко усвоил урок, констебль. Пальцы-то не бесконечные.

И в подтверждение пошевелил огрызком мизинца.

Хук скорчил гримасу – наверное, пытался улыбнуться.

– Я верю тебе, малец. Правда. Ты, в любом случае, не наверху списка. Но проверить и вычеркнуть я должен. Так понадобится твой телефон.

– Телефон? – удивился Пшик. – Зачем это вам мой телефон?

– Сделать мазок, – ответил констебль. – Как в аэропортах. Проверка на взрывчатые вещества. Видишь ли, чтобы избавиться от улик, народ часто моет руки, а вот телефоны – нет. А следы-то остаются.

– И я должен его отдать?

– Нет-нет, что ты, – заверил Хук. – Все типа добровольно. Иначе придется оформить все по протоколу и отвезти тебя в участок. А тут – полминуты делов.

Пшик призадумался. Не так уж опасно, по идее. В конце концов, ко взрывчатым штукам он годами не приближался. Кроме тех, что в него запустил сам Хук.

– Ну, ладно, наверное, – сказал Пшик и выдал констеблю телефон.

– Пароль?

– И он тоже нужен?

– Конечно. Хочу проверить недавние видео. Не поверишь, сколько тупых детишек снимают, как творят незаконную херню.

Пшику опять пришлось задуматься, лихорадочно засновали туда-сюда мысли. Телефон был чист: Верн предупредил – никаких фото и видео. Все сообщения сразу же удалялись. Не справишься с телефоном – сделке конец, сказал дракон.

– Футлонг, – ответил Пшик. – Все капсом.

Хук хохотнул.

– Дань одноглазому змею Чарльза-младшего?

– Ага, – отозвался Пшик. – Теперь кажется как-то глупо.

– Ничуть, – Хук подмигнул. – Больших рептилий надо славить.

Пшику это подмигивание не понравилось. Ни капельки. В такое можно вложить любой намек. Может, Хук уже подозревал о тайных обитателях болота, а может, наугад забрасывал наживку.

В любом случае, Пшик понимал, что давать волю эмоциям никак нельзя, поэтому слегка улыбнулся, мол, по шкале остроумия ремарка Хука где-то пять из десяти, и сказал:

– Да, наверное. Когда-нибудь змей Чарльза-младшего прославится.

– Ага, – согласился Хук. – Прославится или превратится в решето.

– Решето?! – выпалил Пшик, не успев захлопнуть варежку.

Хук снова подмигнул – и выглядело это откровенно стремно.

– Ну знаешь, ревнивый муж или типа того. Люди прослышат, пойдут выяснять.

И констебль, развернувшись, вышел из дома.

Хук сел в «шев» и устроил целое представление со снятием мазка – на случай, если Пшик решил подсмотреть, – а на самом деле просто протер экран. Да и в машине все равно не было спектрометра. Будто приход раскошелился бы на столь недешевую вещь, как же.

А вот насчет видео констебль не соврал, для чего ему и понадобился пароль. Беглая проверка не выявила ничего, кроме типичных для подростка тупых видео. Хук прошвырнулся и по недавно удаленным файлам и получил еще больше типичных для подростка тупых видео, датированных около, но не самой ночью убийства Карнахана. Что не доказывало и не опровергало ничего – кроме того, что Пшику хватило ума снести компромат на Хука с телефона и перенести куда-то еще. В любом случае, будь у мальчишки что на руках, он бы уже, вероятно, настучал куда следует.

Так что – либо Пшик не при делах, либо слишком боится заговорить.

Неделей ранее Хук устроил бы Пшику несчастный случай – чисто перестраховаться, – но это было ДОД, «до обнаружения дракона». А это совсем другая игра.

В мячик. Огненный.

Второй этап телефонного плана был чуть более техническим. Хук сунул симку пальца в портативный клонер и через мини-USB быстро скопировал себе в мобилу. Теперь любое сообщение высвечивалось у него на экране, и вдобавок констебль мог принудительно включить Пшиков микрофон.

«Операция «Драконья вахта» – старт», – подумал Хук и пошел обратно.

Пшик наблюдал, как констебль страдает в своей тачке херней.

«Да откуда у него там может взяться машинка для мазков на взрывчатку», – подумал он, хоть утверждать так с полной уверенностью не мог: у Хука явно был доступ к куче того, что обычному констеблю недоступно. Так что – вызови Ридженс Хук отряд «котиков» взорвать всю лачугу, Пшик бы не удивился.

Однако, судя по выражению лица вернувшегося констебля, все оказалось в порядке. Впрочем, с лицом Хука никогда нельзя было сказать наверняка, поскольку нормальные выражения оно не имело.

– Сдается, пронесло, – сообщил констебль. – Никаких следов взрывчатки.

– Не сую нос в чужой вопрос, констебль, сэр, – отозвался Пшик, забирая телефон. – По кривой дорожке в светлое будущее я не дойду. Мама направила меня на путь честного заработка.

– Знаю-знаю, – кивнул Хук. – А ты слушайся маму, сынок. – Он сделал вид, будто пихает Пшика локтем. – И замолви-ка за меня словечко.

– Само собой, констебль, – ответил Пшик, думая: «Мечтай-мечтай, говна кусок».

Однако, оказавшись на данный момент вне подозрений, он вздохнул спокойнее. У Хука нет доказательств, что мальчишкой из байу был именно он.

«Могу и дальше честно зарабатывать. Таскать дракону покупки – что тут незаконного-то».

– Ну, думаю, двину на выход, – заключил Хук, приподнимая фуражку. – Играй по правилам, и больше меня не увидишь – по крайней мере, по долгу службы.

– Не волнуйтесь, констебль, – произнес Пшик. – Пшик Моро – кремень.

Пшик был уверен: про то, что он вне подозрений, Хук брехал как сивый мерин, но, когда июль обернулся августом, а природа подкрутила свой термостат еще на пару градусов вверх, волноваться насчет констебля стало некогда – делами завалило по самое горлышко. И, слава всему, констебль сам как будто оставил свой квест по завоеванию Элоди. Честно говоря, Пшик его и не видел почти – разве что замечал силуэт за бумагами, в окне офиса.

Одним утром Элоди даже упомянула о таком повороте, когда они с Пшиком пересеклись в дверях. Матушка была, как обычно после смены, выжатая как лимон и встрепанная, но ей всегда хватало сил на улыбку и объятия. Пшику даже показалось, что эта улыбка стала чуточку радостнее.

– Все хорошо, мам? – спросил он.

– А знаешь, да, – ответила Элоди. – В клинике никто не умер. Ни единого дурного пьянчуги в окровавленной рубашке не явилось. Мне заплатили, так что ужин за мой счет, если сможешь задержаться хоть на минутку. И…

Пшику показалось, что матушкину улыбку вызвало именно это «и».

– И что, мам? – спросил он.

Элоди помедлила мгновение, словно взвешивала, сколько ему стоит знать.

– Ах, да черт с ним, – произнесла она. – Ты ведь уже работяга, верно?

– Верно, – отозвался Пшик и, раз уж он уже работяга, добавил: – Верно, черт подери.

Элоди взъерошила ему волосы так, что прическа стала больше напоминать ее собственную.

– Черт подери? Ладно, мужичок. Можно тебе это услышать.

– Думаю, можно, – вернул матери улыбку Пшик.

– Это констебль Хук, – сказала она, и на один жуткий, ударивший прямо под дых миг Пшик подумал, что мать сейчас объявит о помолвке – пусть в этом и не было ни капли смысла.

– Кажется, Ридженс уже не так по мне вздыхает, – избавила Элоди его от страданий. – Я видела его слабым, как котенка. Многие мужчины этого не выносят.

Радости Пшика не было предела.

– Думаешь, он и правда охолонулся? И надо было всего-то за ним поухаживать малость?

Элоди скрестила пальцы.

– Похоже на то. Вчера как проехал мимо, так даже не кивнул. – Она крепко обняла Пшика и пощупала его ребра. – Совсем исхудал, сынок. Хочешь каши? И бекон, кажется, оставался.

Однако Пшик уже выскользнул за дверь.

– Времени нет, мам. Дела не ждут.

– Тогда поспеши, мужичок мой. Потом возвращайся к ужину. Устроим праздник.

Пшик вскинул руки вверх.

– Йу-уху-у! – издал он радостный клич. – Никакого Хука! Черт дери!

«Может, все идет в гору», – начал думать Пшик в свободные от своей разнообразной трудовой деятельности секунды.

Правда, случались эти мгновения размышлений все реже и реже. Внешние порывы торнадо сорвали кусок крыши гриль-бара, так что Боди Ирвин, забив на правила охраны труда и техники безопасности прихода, и отправил всех крепких подростков прибивать черепицу. Это в свою очередь дало Пшику возможность наконец потрепаться с Чарльзом-младшим, что обоим пошло на пользу. Друг торжественно клялся, что завязал с блядками и отныне его хрен под замком.

«А я работаю на дракона», – хотел сказать Пшик, но смолчал.

Лучше держать все в узком кругу.

Безо всяких сомнений, излюбленными часами в битком набитом расписании Пшика были те, что он проводил в компании Верна. Мальчишка не уставал разглядывать дракона, стараясь запомнить каждую чешуйку и бронированную пластинку, потому как фотографировать ему строго запрещалось. Дракона малость бесило такое пристальное внимание, но он терпел – пока Пшик подавал мартини с водкой.

Пшик довольно быстро научился избегать темы Ваксмена – после того, как одним вечером прибыл на Боар-Айленд с полным ртом вопросов в духе:

– Так, а что мистер Ваксмен такое?

– А он вообще ну, мужик? А то я за той пиццей член не заметил.

От чего Верн аж подавился. Вопросы, тем временем, все не кончались:

– А вся эта штука с драконьим дерьмом не очередной прикол? Не очень-то хотелось бы каждый вечер таскать бочки навоза вверх по реке только для того, чтобы вы оба осенью оборжались.

В итоге Верн ввел новое правило:

– Никаких разговоров о Ваксмене, ясно? Я по нему достаточно скучаю и без того, что ты тут о нем пургу гонишь. Скажем, он в отпуске, и на этом закроем тему. Уяснили, малец?

Пшик отдал честь.

– Уяснили, шеф.

– Хорошо, – подытожил Верн. – Я не любитель затяжных бесед. Мне, пожалуй, хватит полдюжины предложений за вечер.

– Не беспокойтесь, шеф. Для болтовни у вас есть я.

– Я не к этому клонил, – заметил Верн, в кои-то веки угощаясь пивом. – Тебя папаша разве не учил, что молодняк должно быть видно, но не слышно?

Пшик молча убрал сегодняшние покупки на полку, но довольно скоро поймал себя на том, что опять говорит:

– Мои папки ничему меня не учили. Ни один. Первый, то есть настоящий, в основном, как я помню, сидел в задней комнате. Как-то показывал мне алфавит. Второй был мудила. Этот научил только увертываться от ударов. Вот и все, что я хочу о нем сказать. Думаю, он сдох или срок мотает – и то хорошо, и другое, как по мне.

– Епт, сынок. Тебе пришлось хуже моего.

Пшик фыркнул – куда там ему пришлось хуже последнего из драконов, – и закончил распределять покупки, включавшие в себя Вернов любимый угольный пилинг и бочонок пальмового масла, чтобы питать драконий огонь. Свернув пакеты, Пшик вдруг вспомнил, что недавно отыскал в интернете.

– В общем, я тут набрал «Виверн» в гугле и…

Верн зарычал, и за его зубами заплясали искры.

– Даже не начинай, малец. Ты подзаработал очков симпатии. Не стоит их просаживать.

Но Пшик был подростком, а потому в схватке между любопытством и осторожностью победило первое.

– И в интернете говорят, что виверны – это типа как мелкая версия драконов. Я записал. – Пшик покопался в телефоне и нашел заметку. – Если верить Википедии: виверны, как правило, более мелкие, слабые, уступающие в интеллекте по отношению к более яростному и могущественному дракону, и соответственно считаются низшим видом. – Пшик погасил экран. – Низшим видом. В самое, мать его, мурчало, да, шеф?

У Верна бомбануло. С космической скоростью. Он испустил такой рев, будто у него внутри заборолись лев с гориллой, он затопал перепончатой ногой по полу так, что пробил доски – и только тогда перестал. Но не угомонился. Просто перешел на следующую стадию, а именно – костерить кого-то отсутствующего.