Текст книги "Триумф экстаза"

Глава 11

25 декабря 1841 года

Эмили проспала почти весь день. Она проснулась поздно вечером и нехотя немного поела.

Мария пришла как раз тогда, когда Холли убирала поднос с едой. Девушка выглядела непривычно серьезной, она остановилась у двери, прижимая к себе маленький зеленый узелок, перевязанный красной шерстяной ниткой.

– Эмили, могу я поговорить с тобой наедине?

Эмили кивнула служанке и сказала:

– Подойди и сядь рядом со мной, Мария.

Мексиканка кивнула, но остановилась на мгновение, чтобы посмотреть на новорожденную, потом села рядом с Эмили и положила на кровать узелок.

– Твоя малышка очень красива, она очень похожа на тебя, – сказала мексиканка, избегая взгляда Эмили.

– Спасибо, Мария. Так о чем ты хотела мне рассказать?

Девушка подняла взгляд, и Эмили с изумлением увидела слезы в ее зеленых глазах.

– Я уезжаю, сеньора, – объявила она. – Мои вещи уже уложены.

– Что? – изумленно спросила Эмили. Внезапно Мария разрыдалась.

– Я злая, сеньора. Я… я никогда не думала о таких вещах, но теперь, когда донья Элена научила меня молитвам, я уверена, что обречена гореть в аду за то, что я сделала!

Сердце Эмили сжалось от жалости к юной мексиканке, она села в кровати и положила руку на плечо Марии, стараясь ее утешить.

– Ну не надо плакать. Что такого ужасного ты могла натворить?

– Так много всего, сеньора! Злые, ужасные вещи… – Мария задохнулась и вдруг выплеснула свою боль: – Несколько раз я говорила сеньору Эшленду, что ты флиртуешь с Дэвидом и с сеньором Райсом, хотя знала, что это неправда. И в тот день, когда ты была со мной в конюшне, я солгала тебе насчет того, что сеньор Эдгар плохо обращался с сеньорой Оливией, а потом я… я нарочно раздразнила Пелигру. Но я и не думала причинить тебе вред, Эмили, я хотела только напугать и заставить уехать.

– Знаешь, Мария, я догадывалась об этом и уже давно тебя простила.

– Нет-нет, я не заслуживаю твоего прощения, – в отчаянии рыдала Мария. – Это… это еще не все. – Она подняла на Эмили взгляд, полный муки. – Это я… это по моей вине случился пожар в детской.

Эмили побледнела и откинулась на подушки.

– Расскажи, что произошло, Мария.

Мексиканка достала из кармана своего зеленого платья носовой платок и стала нервно комкать его в руках.

– Прости меня, Господи, я вернулась за куклой.

– За куклой? Ты хочешь сказать, что это ты положила искалеченную куклу в ящик с детскими вещами?

– Да… Но я вернулась за другой куклой. Это долгая история, Эмили, лучше мне рассказать все с самого начала. Когда я узнала, что ты беременна, я… я разозлилась и порезала куклу, а потом положила ее в детскую, чтобы тебя напугать. Это было жестоко с моей стороны, Эмили, очень жестоко, потому что я знала, как ты боишься за ребенка. После я много думала о своем злом поступке. Ведь ты была так добра ко мне, учила читать, шить, играть на фортепьяно. У меня просто сердце разрывалось. Одна половина моей души все еще ненавидела тебя за то, что ты к нам приехала. Но другая хотела верить в то, что ты действительно мой друг. Я не могла уснуть по ночам, все думала о своем грехе и тогда поняла, что должна загладить то, что я сделала с куклой. Поэтому я сшила из кусочков той ткани новую куклу для младенца и накануне фиесты положила в ящик с детскими вещами эту новую куклу. Вот за ней я и вернулась после фиесты.

– Но почему ты вернулась?

– Почему? Да потому что увидела тебя в объятиях Дэвида и подумала, что ты меня все время водила за нос. Как бы то ни было, приехав домой, я пошла в детскую. Я зажгла фонарь, поставила его на комод и стала выдвигать ящик. Он застрял, я дернула посильнее, но фонарь… – Девушка замолчала.

– Фонарь упал на пол и разбился? – подсказала Эмили. Мария, стиснув руки так, что побелели костяшки пальцев, кивнула.

– Значит, так начался пожар. Почему же ты никому не сказала, Мария? – тихо спросила Эмили.

– Я как раз подхожу к этому. Я побежала к двери, приоткрыла ее, но когда увидела, как ты поднимаешься по лестнице… Я не могу этого объяснить, Эмили, но что-то во мне оборвалось. Я ревновала тебя к Дэвиду, и еще ненавидела тебя, так как думала, что это ты виновата в ранении сеньора Эдгара. И я очень испугалась: если кто-нибудь узнает, что это я устроила пожар, то меня выгонят из дома.

Эмили погладила руку безутешно плачущей девушки.

– Не надо, Мария. Не суди себя слишком строго. Но мне жаль, что ты никому ничего не сказала. Тебя не стали бы наказывать, ты ведь знаешь. Ты должна забыть об этом, Мария. Ты не собиралась устраивать пожар, и, в конце концов, пыталась совершить правильный поступок. И запомни, прошу тебя, я не питаю романтических чувств к Дэвиду, в ночь фиесты он лишь по-братски утешал меня после ссоры с Эдгаром.

– Теперь я это знаю, Эмили. И подумать только, я винила тебя в том, что сделал с сеньором Эдгаром в ту ночь это чудовище Райс!..

– Давай о нем тоже не вспоминать, – перебила ее Эмили. – Скажи, тебе удалось спасти куклу, которую ты сшила для моего ребенка?

Наконец Мария тоже улыбнулась, кивнула и вытерла слезы.

– Да, Эмили, я унесла ее с собой в ту ночь, когда случился пожар. – Она взяла с кровати зеленый узелок и вручила его Эмили. – Надеюсь, малышке понравится.

– Уверена, что понравится. – Эмили развернула сверток. – Ох, Мария, какая она красивая!

Кукла была старательно сшита из кусочков ткани и пряжи. Лицо вышито мелким крестиком, а красное платье и белый муслиновый передник были расшиты миниатюрными розочками. Маленькие ножки обуты в красные туфельки из фетра, а крошечные красные ленточки украшали волосы из желтой пряжи.

– Ох, Мария! – повторила Эмили, тронутая до глубины души, и глаза ее затуманили слезы.

Они, плача, обнялись и почувствовали глубокую душевную связь друг с другом.

– Мария, ты, наверное, потратила на шитье много времени! – воскликнула Эмили. – Неоткуда ты узнала, что родится девочка?

Мария вздохнула:

– О, у меня было предчувствие!

Эмили казалось, что она видит Марию впервые. «Конечно, девушка должна была бояться, что родится девочка! – внезапно поняла Эмили. – Ведь девочка представляла собой наибольшую угрозу положению Марии в их семье». Мексиканка считала Эдгара отцом, отцом, который никогда не проявлял к ней любви и внимания, но в котором она так отчаянно нуждалась. И из-за этого пренебрежения Мария так по-настоящему и не повзрослела. Когда узнала, что Эмили беременна, она ревновала к ребенку, как любой ребенок был бы недоволен вторжением в семью нового человека.

Все это было трагично и вызывало жалость. И все же то, что Мария сшила куклу, вселяло надежду.

Взяв ее за руку, Эмили сказала:

– Ты больше не должна бояться, что тебя попросят уехать из Бразос-Бенда. Никто никогда не прогонит тебя.

Мария снова расплакалась.

– Теперь я знаю, что сеньор Эдгар меня не прогонит. После того как ваш муж поправился, он отвел меня в сторонку и расспросил о пожаре. Я призналась ему в том, что наделала, хотя и знала, что он меня выгонит. Но вместо этого сеньор Эдгар поступил странно: обнял меня и сказал, какое для него облегчение узнать, что это все же был несчастный случай. Потом велел, как и ты, мне забыть об этом.

Эмили изумленно покачала головой. Эдгар все же расследовал причину пожара. Неужели его это волновало больше, чем она считала? Да, его это волновало. Он готов был на все, лишь бы защитить своего наследника. Несомненно, Эдгар не стал бы так стараться, знай он, что родится девочка!

Эмили прогнала печальные мысли и снова посмотрела на Марию.

– Понимаешь, дорогая, ты здесь в безопасности. Эдгар хочет, чтобы ты осталась, и Дэвид тоже.

Мария серьезно кивнула.

– Я знаю, сеньора, я была глупой девчонкой, сомневаясь в Дэвиде. Но когда он послал меня в школу, я подумала, что не нужна ему здесь…

– А все обстояло как раз наоборот. Дэвид знает, что когда-нибудь ты станешь светской дамой, и хотел, чтобы ты получила образование, соответствующее этому положению. – Эмили помолчала, задумчиво глядя на мексиканку. – Мария, я часто думала о том, что в действительности произошло с тобой в школе?

Губы Марии снова задрожали, глаза заблестели от подступающих слез.

– Девочки были жестоки со мной. Особенно одна из них настраивала всех против меня. Она рассказывала им ужасные вещи: что у меня вши, что я… спала с садовником. – Голос Марии сорвался от обиды. – Все это была ложь! Но с моей стороны было нехорошо так с ней поступить – остричь ей волосы…

Эмили сжала руку Марии и искренне сказала:

– Если ты понимаешь это, то только это и имеет значение. Та девушка получила хороший урок насчет сплетен, а ее волосы уже отросли. – И добавила с улыбкой: – Теперь, друг мой, ты должна забыть прошлое и быть счастлива. И больше никаких разговоров об отъезде, ты слышишь? Бразос-Бенд – это твой дом.

Девушка в изумлении смотрела на Эмили.

– Не могу поверить! После всего, что я натворила, ты хочешь, чтобы я осталась?

– Я никогда и не хотела, чтобы ты уехала. – На мгновение ей захотелось сказать Марии, что это она, Эмили, покидает Бразос-Бенд. Но в этот день она не в силах была вынести новых переживаний.

Очевидно, Мария почувствовала, как измучена Эмили. Она погладила ее руку и поднялась.

– Ты теперь отдохни, Эмили. Только еще одно. Насчет… насчет Дэвида. Если он узнает, что я сделала… – Голос Марии замер. – Дэвид так тебя любит, Эмили…

– Он тебя тоже любит, Мария. То, что произошло между нами, пусть так и останется между нами. У меня нет причин рассказывать об этом Дэвиду. То, что ты должна или не должна рассказывать ему, решать тебе самой. Но я от одного хочу тебя предостеречь: не казни себя. Ты уже и так достаточно страдала.

Женщины обменялись взглядами, полными понимания и сочувствия, и Мария еле слышно прошептала:

– Благослови тебя Бог, Эмили.

Мария покинула комнату в слезах. Но на этот раз и она, и Эмили знали, что это слезы не печали, а знак исцеления страдающей юной души.

– Она немного капризничает, хочет к своей мамочке, – сказала Холли, улыбаясь. – Приложите ее к груди, миссус, хотя много она от вас сегодня не получит. Я ее позже покормлю.

Эмили приложила всхлипывающую малютку к груди и удивилась тому, как быстро она затихла.

– Господи! Как она сильно сосет! – воскликнула молодая мама.

В комнату вошел Эдгар в торжественном черном костюме, в руках он держал два свертка. Холли вышла; закрыв за собой дверь.

– Ты не можешь зайти попозже? – попросила Эмили. – Я кормлю ребенка.

– Это я вижу, – ответил Эдгар, внимательно глядя на дочурку. – Я останусь. Мне не придется видеть вас вот так, когда вы уедете.

Эмили опустила глаза, чувствуя, как краснеет. Намекает ли он на то, что будет скучать? Возможно. Но ее гордость упрямо напомнила ей, что Эдгар никогда бы не позволил уехать сыну. Да, она не оправдала его ожиданий, родив дочь. И муж ее отпускает, потому что она ему никогда не была нужна.

– Ты уже придумала имя? – спросил Эдгар.

– Я думала назвать ее Камиллой Барет, в честь моей мамы.

– Камилла Барет, – задумчиво повторил он. – Да, мне нравится.

Наконец девочка уснула; Эдгар взял ее у Эмили и бережно положил в колыбельку.

– Ты не собираешься открыть свои подарки? Эмили посмотрела на два свертка на постели.

– Ох, я совсем забыла, – пробормотала она. – От кого это?

– От меня, – ответил он, мягко улыбаясь.

Эдгар выглядел таким красивым, когда улыбался, что она могла бы… могла бы…

Эмили взяла большую коробку, развязала ленту. И чуть не рассмеялась, увидев кожаную, с бахромой, юбку для верховой езды.

– Я попросил донью Элену сшить ее для тебя, – объяснил Эдгар.

– Да, я знаю.

Он удивленно поднял брови.

– Ты знала?

– Да, боюсь, Мария выдала твой секрет перед… фиестой.

– Не важно. Я подумал, что она тебе понадобится, когда ты поправишься, и мы вместе поедем кататься. – Эдгар замолчал и безнадежно махнул рукой. – Посмотри второй подарок.

Обрадовавшись юзможности закончить этот неловкий разговор, Эмили развернула бумагу и… Она взяла хрустальный флакон и подняла его, любуясь игрой света в его гранях.

– Я знаю, что он не точно такой, как флакон твоей матери, – словно оправдываясь, сказал Эдгар, – но очень похож, правда, дорогая? И конечно, в нем самые тонкие французские духи.

Эмили хотела обвить руками его шею, сказать Эдгару, что остается, даже если он никогда ее не любил.

Но тут она вспомнила, кем был разбит флакон и его любовницу Эвис. А до этого была Оливия. Как она будет делить мужа с теми, кто был раньше? Он отказывается довериться ей, а она никогда не забудет прошлое. Нет, она больше не может оставаться в этом доме, полном тайн.

– Спасибо, Эдгар. Подарки чудесные.

Он встал. Несколько мгновений оба смотрели друг на друга. Его глаза были темными от грусти, а ее блестели от слез. Эдгар прикоснулся губами к щеке Эмили, сердце которой кричало: «Эдгар, попроси меня остаться! Пожалуйста, попроси меня остаться!»

– С Рождеством тебя, дорогая, – прошептал он и вышел из спальни.

Глава 12

14 февраля 1842 года

Эмили улыбнулась:

– Разумеется, вы можете покачать ее, Маргарет.

Она застегнула корсаж синего шерстяного платья, завернула крохотную Камиллу в бело-розовое вязаное одеяльце и положила ее на руки подруги.

Крохотная Камилла трогательно заагукала в знак солидарности со взрослыми, и женщины рассмеялись.

– Какая она живая! – воскликнула Маргарет. – И посмотрите, как держит головку! Ведь ей еще и двух месяцев не исполнилось!

– Да, она здоровенькая, веселая малышка, – согласилась Эмили и, оглядев бабушкину гостиную, вздохнула: – Трудно поверить, что мы дома уже почти месяц!

Маргарет погрозила ей тонким пальцем.

– Очень глупо с вашей стороны было пускаться в дорогу так скоро после рождения Камиллы. Хотя я должна признать, что дружба с вами стала для меня просто даром Божьим после отъезда мистера Хьюстона в Остин.

– Да, мы обе в данный момент остались без своих мужчин, – согласилась Эмили. – Хотела бы я тоже ждать возвращения Эдгара, как вы ждете Сэма. – Она грустно улыбнулась подруге. – И вы не должны бранить меня, Маргарет. Нам с Камми пришлось отправиться в дорогу сейчас, иначе пришлось бы ждать еще несколько недель возвращения «Красавицы». Этого я не могла вынести. Кроме того, с нами был Дэвид, и еще Холли и Джейкоб.

Фиолетовые глаза Маргарет с сочувствием смотрели на Эмили.

– Бедняжка! Неужели мистер Эшленд даже не намекнул на то, как ему хотелось, чтобы вы остались?

– Нет. Мы в последние дни были чужими людьми. Как я рассказывала вам, Маргарет, после родов его уже не волновали мои поступки. Когда я увидела его лицо, я поняла, что должна от него уехать. Он был так разочарован тем, что родилась дочь, а не сын, и я… я просто не могла больше этого вынести. Мой отъезд лишь подтвердил то, что мы оба давно поняли. Наш брак был ошибкой.

Маргарет осуждающе покачала головой:

– О, дорогая, вы ведь не собираетесь постоянно жить врозь?

Эмили пожала плечами.

– По правде говоря, Маргарет, я почти не думала о будущем. Перед тем как уехать из Бразос-Бенда, я избегала Эдгара и не собиралась ему ничего говорить, чтобы он не передумал. Должна сказать, он, кажется, не скучал по моему обществу.

– Но вы говорили, что муж приезжал на крещение?

– Да, это было странное событие, – призналась Эмили. – Мы стояли перед церковью, Дэвид, Мария и я. Я уже собиралась передать Камиллу пастору Фрицу, как вдруг двери церкви распахнулись. Ворвался порыв ветра, и нас охватил жуткий холод. Я обернулась и увидела на пороге Эдгара. Все в церкви замолчали, даже пастор Фриц. Мы слышали, как стучат по полу сапоги. Он подошел, и его лицо… Знаете, он так и не улыбнулся. Просто протянул руки с очень мрачным видом. Я отдала ему Камиллу, а он вручил ее пастору.

Маргарет расплылась в улыбке, прикрывая шейку Камиллы.

– О, как романтично, дорогая! Разве это не доказывает, что вы обе Эдгару небезразличны? Ведь он впервые за пять лет покинул пределы плантации.

– Да. Возможно, мы ему не совсем безразличны, как и любая другая его собственность. Но Эдгар не просил нас остаться.

– Я думаю, муж приедет в Хьюстон, чтобы пбзвать вас обратно, – предположила Маргарет. – Он должен очень сильно скучать по вас.

– Я не думаю, что это так, Маргарет. Эдгар – одинокий волк. Он женился на мне… простите мою прямоту, дорогая, но он женился на мне по чисто физиологическим причинам. И еще… видите ли, я очень похожа на Оливию Райс Эшленд.

– Да, я знаю, дорогая, – посочувствовала Маргарет. – Эта отвратительная история с Оливией и ее братом! Дэвид рассказал нам об этом на похоронах.

– Да, очень благородно было со стороны Дэвида отвезти тело Аарона домой, к его родителям.

Эмили поморщилась, эти воспоминания все еще причиняли ей боль.

– Ну, дорогая, не будем больше об этом. Мы должны вместе подумать, как снова вам сблизиться с мистером Эш-лендом. Несмотря на то, что вы говорите, я видела выражение его глаз во время фиесты. Уверена, он вас любит. Давайте вернемся к тому, что вы сказали о его браке с вами. Вы уверены, что Эдгар женился только потому, что вы похожи на Оливию?

Эмили со вздохом поднялась, подошла к окну, кутаясь в шаль, и стала смотреть на тускло освещенные, грязные улицы Хьюстона.

– Да. Мистер Эшленд преследовал меня с того момента, как я приехала в Бразос-Бенд. И даже угрожал насилием, если я не выйду за него!

– Ох, бедняжка! – воскликнула Маргарет. Эмили сухо рассмеялась.

– Через три дня я стала его женой. Конечно, такая спешка объяснялась этим сходством. Этот грубиян обещал не претендовать на супружеские права до тех пор, пока я не буду к этому готова, но тут же нарушил свое слово!

– Какая низость! Вы хотите сказать…

– Простите меня, если я веду себя неделикатно, Маргарет. Но мы стали такими добрыми друзьями, и я чувствую, что могу поделиться с вами всем.

На мгновение женщины замолчали, прислушиваясь к поскрипыванию качалки, дыханию малютки Камиллы и ветру за окном.

Затем Маргарет рассмеялась.

– Простите меня, Эмили, наверное, с моей стороны дурно так думать, но вся ситуация очень романтична, не так ли? Уверена, что и мистер Хьюстон мог бы пойти на такое, если бы я отказала ему.

– Сомневаюсь, что мистер Хьюстон способен бросить вас в реку.

– Как вы сказали? Он бросил вас… куда, дорогая?

– В реку. О, в каком-то смысле я, наверное, это заслужила. – И Эмили все подробно рассказала. – Вот почему я не могу жить с Эдгаром. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Муж никогда со мной ничем не делился. Мне просто хочется…

– Да, дорогая?

– У окна так холодно, – рассеянно пробормотала Эмили и подошла к железной печке. – Если бы только он рассказал мне о своем прошлом, вместо того чтобы впадать в ярость всякий раз, как я скажу что-то не так. Если бы он мог все прояснить, возможно, нам было бы на что надеяться. Я могла бы ему доверять.

– Тогда вы должны этого добиться, – решительно сказала Маргарет.

Эмили скорбно улыбнулась и объяснила, что это бесполезно, что муж никогда ни в чем ей не признается.

– Значит, вы должны взять инициативу в свои руки, дорогая.

– Как?

Маргарет задумалась, через мгновение она щелкнула пальцами.

– Дэвид жил с Эдгаром все эти годы, не так ли? Так заставьте племянНИка рассказать вам о прошлом своего дяди!

– Но что ему известно?

– Держу пари, что многое, Дэвид ведь не слепой. Глаза Эмили загорелись.

– Знаете, Дэвид как-то сказал мне, что брак означает катастрофу для двух людей, и что он никогда не женится!

Маргарет понимающе кивнула и спросила:

– Вы говорили, что Дэвид тоже собирается сегодня приехать?

– Да, в Последнем письме он упоминал, что будет в городе…

– Тогда вы должны допросить его при первой же возможности, – заявила энергичная Маргарет. – И безжалостно, если возникнет такая необходимость. Кроме того, молодому человеку будет полезно обсудить с кем-нибудь эту ситуацию. Он, наверное, весьма чем-то разочарован, если дал зарок никогда не жениться.

– Да, пора узнать правду – ради блага всех нас! – согласилась Эмили.

Маргарет все еще качала Камиллу, когда Эмили, услышав стук, открыла дверь и увидела на крыльце Дэвида Эшленда.

– Добро Пожаловать, Дэвид! – радостно воскликнула она, обнимая его.

– Приветствую, моя дорогая, – ответил он и поцеловал ее. – Миссис Хьюстон! Как приятно снова видеть вас!

Маргарет безмятежно улыбнулась и протянула ему изящную руку.

– Взаимно, мистер Эшленд.

Дэвид посмотрел на крохотную Камиллу, погладил ее нежную щечку и шепнул:

– Привет, маленькая кузина! Какая же ты красивая!

Эмили подошла к Дэвиду и настояла, чтобы он сел к огню и погрелся.

– Да, печка так и манит, – согласился он. – Но сначала я должен снова бросить вызов холоду. У меня в повозке есть кое-что для тебя и для малышки. Маргарет встала и отдала Эмили спящего ребенка.

– Я ухожу, дорогая. У вас есть прекрасная возможность поговорить с Дэвидом. Помните одно: вы с мистером Эшлен дом созданы друг для друга. Я и Сэм в этом уверены.

Эмили улыбнулась, провожая Маргарет.

– Вы оба такие милые, но что разбито, то не склеишь, Маргарет.

– Глупости! Мистер Хьюстон намекнул, что может лично вмешаться. Вы ведь не хотите, чтобы ваш брак был восстановлен президентским указом, не так ли, дорогая?

– Вы такая насмешница, – рассмеялась Эмили. Маргарет завязала ленты шляпки, поцеловала Эмили в щеку и попрощалась.

– С Днем святого Валентина, дорогая, – сказал вернувшийся Дэвид.

Держа на руках дочку, Эмили рассматривала странный предмет мебели, который он привез. Это напоминало скамейку на полозьях со спинкой из спиц, как у качалки. Но половина сиденья также была огорожена спицами, образуя нечто наподобие кроватки.

– «Мамина качалка», – объяснил Дэвид. – Последний крик моды для мамаш, дорогая. Ты садишься сюда, а ребенка кладешь вот в эту колыбельку.

Эмили села, как он показал.

– Какая у Камиллы хорошенькая подушечка в виде сердца, – заметил Дэвид. – Кто вышил ее имя?

– Маргарет Хьюстон сегодня подарила эту подушку, – ответила Эмили.

Дэвид взял Камми и положил ее в огороженную часть качалки.

– О, смотри, она открыла свои чудесные глазки! Добрый день, маленькая кузина! А теперь, Эмили, раскачивайся. Твой младенец засыпает, а ты можешь свободно вязать, или что там еще делают женщины, пока их дети спят.

Эмили развеселилась:

– Спасибо, Дэвид. Это очень остроумно. Твое письмо было довольно коротким. Расскажи, что привело тебя в Хьюстон?

– Дела. Надо кое-что приобрести для весеннего сева.

Но в основном ты. Я волнуюсь, как ты здесь одна.

– Я не одна, у меня есть Холли и Джейкоб, – возразила Эмили. – Сейчас я послала их за покупками. Они взяли с собой маленького Джейкоба.

– Это еще одно дело, которое я должен с тобой обсудить, – сурово продолжал Дэвид. – Пять человек в этом крохотном домике…

– Он вовсе не крохотный! – перебила Эмили. – Здесь две большие спальни, по одной на семью. Мы очень хорошо здесь устроились.

Дэвид покраснел.

– Прости меня, Эмили. Я не хотел быть грубым. Но я буду рад купить тебе просторный дом. Дядя хочет, чтобы у тебя было все, что ты пожелаешь. Он очень тревожится о тебе.

В глазах Эмили зажглась надежда.

– Он говорил тебе, что тревожится?

– Ему и не надо говорить.

Она пожала плечами. Воцарилось неловкое молчание. Потом Дэвид откашлялся и спросил:

– Банк сообщил тебе о кредите, который я открыл на твое имя?

– Да. Ты очень щедр. Не думаю, что мне понадобится так много денег.

– Ну, дорогая, боюсь, что мне придется проявить твердость. У тебя должно быть все, что нужно, понимаешь? Все предметы роскоши, пока… Пока ты не вернешься домой к дяде. Ты ведь не навсегда покинула его.

Эмили перестала раскачиваться и посмотрела на Дэвида в упор.

– Эдгар что-нибудь говорил обо мне? Что он скучает, хочет, чтобы я вернулась? Хоть что-нибудь…

– Нет, дорогая. – Дэвид тяжело вздохнул. – Но это написано у него на лице, Эмили. Вернись домой, дорогая, ты нужна ему. Эдгар в этот холод на целые дни уезжает верхом, когда не пьян, и почти ни с кем не разговаривает.

У Эмили при этих словах сжалось сердце, и она сдавленным голосом произнесла:

– Не могу, Дэвид. Я не доверяю ему. Мне теперь надо думать о ребенке.

И оба посмотрели на безмятежно спящую Камиллу.

– Да, ты права, дорогая. Но неужели надежды на примирение нет?

– Дэвид, наверное, только надежда и есть. Расскажи мне о твоем дяде и Оливии. Что сделала его первая жена с вами со всеми? Эдгар замкнулся в прошлом, Мария чувствует себя отчаянно неуверенно, ты говоришь, что никогда не женишься. И Аарон… – Голос ее сорвался.

Дэвид посмотрел на Эмили с сочувствием.

– Не надо, дорогая, не будем вспоминать этого негодяя. Ты только причинишь себе ненужные страдания.

– Но я должна, – умоляюще глядя Дэвиду в глаза, шепотом ответила Эмили. – Аарон сказал, что он и Оливия… Это правда?

Дэвид покачал головой:

– Об этом тебе придется спросить у Эдгара. Я знаю не больше тебя.

– Но он ничего не хочет мне говорить! Пожалуйста, Дэвид, ты должен рассказать мне все, что знаешь об Оливии. Если тебе дорог твой дядя, – пожалуйста, я умоляю!

Застигнутый врасплох столь настойчивой просьбой, Дэвид встал и подошел к окну. Глядя на унылый день за окном, он грустно прошептал:

– Возможно, дорогая, нам действительно лучше всего покончить с этим раз и навсегда. Оливия Эшленд была одной из самых привлекательных женщин, которых я знал, и во многом самой испорченной женщиной из всех на свете. Но она обладала несомненным обаяйием. Легко понять, почему дядя женился на ней.

– Но эта леди утонула, – напомнила Эмили. – Почему? Они с дядей поссорились из-за Аарона?

Дэвид пожал плечами и забарабанил пальцами по подоконнику.

– Как я уже говорил, я ничего не знаю насчет Оливии и Аарона. И мне мало что известно об отношениях между Оливией и дядей. Я только знаю… то, что знаю.

– А именно?

Дэвид повернулся к ней, его глаза выражали страдание и страх.

– Эмили, я тебя умоляю, не настаивай. То, что ты хочешь узнать, может изменить всю. твою жизнь. И мою тоже. Пожалуйста, подумай, дорогая.

Она не думала. Не колебалась. Она требовала.

И Дэвид покорился. Он нехотя подошел к креслу-качалке, сел и, сжимая подлокотники и глядя невидящими глазами в пространство, монотонно начал:

– Оливия… кокетка, любила пофлиртовать и умела убеждать. Она совсем не была похожа на тебя, Эмили.

Он вздохнул, запустил пальцы в волосы и замолчал. Эмили терпеливо ждала.

– Это я убил Оливию, – наконец тусклым голосом произнес Дэвид.

– Ч-что?

– Я ее убил, – тупо повторил он. – Я мог бы с таким же успехом связать ей руки и бросить в реку.

– Дэвид, что ты говоришь? Смерть Оливии была несчастным случаем…

– Нет! – с горечью воскликнул он. – Это не был несчастный случай. Дядя… дядя вернулся домой из Сан-Хасинто и… застал… меня в постели с Оливией!

Эмили оцепенела и безмолвно смотрела на совершенно несчастного Дэвида.

– Это правда! Я лег в постель с женой моего дяди! Господи, Эмили, это было ужасно! Если бы ты могла видеть его лицо!.. Надо было как-то остановить его. Мне пришлось ударить дядю по голове вазой, а не то бы он… он собирался убить Оливию.

Выдержка оставила Дэвида. Отвернувшись и закрыв лицо руками, он разрыдался.

Эмили никогда раньше не видела рыдающего мужчину – жалкое, душераздирающее зрелище. Положив руки на его содрогающиеся плечи, она прошептала:

– Значит, ты ударил дядю, он потерял сознание, и Оливия убежала вместе с малышами?

Дэвид кивнул, не поднимая на нее глаз.

– Потом твой дядя пришел в себя, погнался за ними, и… – У Эмили перехватило дыхание.

Он снова кивнул. В подробностях не было необходимости.

– Сколько тебе тогда было лет, Дэвид?

– Шестнадцать.

– Шестнадцать?! И Оливия… Ох ты, бедняга!

– Дядя никогда не винил меня. Позже он объяснил мне, что Оливия принадлежала к тому типу женщин, которым необходим мужчина, и когда Эдгар уехал на войну, она… она…

– Соблазнила тебя? – подсказала Эмили.

– Да. Господи, Эмили, лучше бы дядя считал виноватым меня! Я чувствовал, что должен быть наказан. Было бы легче принять его гнев, чем видеть страдания этого сильного человека!

– Да, Эдгару было очень больно, когда Оливия предала его с Аароном, а потом так бессердечно использовала тебя.

Дэвид встал, с мольбой посмотрел на Эмили и взял ее за руку.

– Надеюсь, ты теперь понимаешь, Эмили, как твой муж нуждается в тебе. Я возлагал на вас обоих такие надежды этим летом. Дядя, казалось, заново родился. Потом, после фиесты, вы стали чужими друг другу. Почему?

Эмили печально улыбнулась.

– Почему, Дэвид? Из-за прошлого. Потому что появился Аарон Райс и всколыхнул его горькие воспоминания. О, я все теперь так ясно понимаю, Дэвид! Твой дядя меня ненавидит, он воспользовался мною, чтобы наказать Оливию! Разве ты не понимаешь, что наш брак безнадежен? Мы не можем изменить прошлое.

– Но, Эмили, если ты поговоришь с дядей…

– Нет, все кончено. – Она беспомощно развела руками. – Спасибо, что рассказал мне, Дэвид.

Они смотрели друг на друга, едва сдерживая слезы. Эмили сжала руку Дэвида.

– Но не позволяй тому, что произошло с Оливией, испортить тебе жизнь, Дэвид. Все это не твоя вина, ты слышишь? Ты не убивал Оливию, она сама себя убила. Женись на своей Марии и будь счастлив.

Потрясенный, Дэвид отпрянул.

– О нет, Эмили, я не женюсь, – страстно воскликнул он. – Посмотри, как я все испортил, испортил оба брака дяди. Нет, я причинил достаточно вреда.

– Чепуха!

– Но, Эмили, даже если бы я мог забыть то, что случилось с Оливией, как мне жить с тем, что я сделал с тобой? Я покинул тебя, оставил на милость дяди.

Эмили вздохнула и дрожащими пальцами потерла виски.

– Это неправда. Я теперь понимаю, что если бы действительно ненавидела Эдгара, то никакие силы не заставили бы меня пойти к алтарю. Запомни, Дэвид Эшленд: я не жалею ни об одном мгновении, проведенном с твоим дядей. И я… я отдала бы все будущее за один день в его объятиях. – Ее глаза наполнились слезами. – Но этого мне не суждено.

Дэвид положил ладонь ей на плечо.

– Эмили, я…

– Не думай обо мне! Иди к Марии сейчас же и расскажи ей о своих чувствах. Ты так нужен ей, Дэвид! Я даже передать тебе не могу, как сильно ты ей нужен. Для нас с твоим дядей уже слишком поздно. Но у тебя еще все впереди. Скажи Марии, что любишь ее. Она тоже тебя любит.

– Любит? – изумленно переспросил Дэвид.

– Да, это же написано у нее на лице! Неужели ты слепой? – Она грустно рассмеялась, вспомнив слова Сэма Хьюстона на фиесте. – Да, конечно, ты слеп – слеп от любви. Закупай припасы и немедленно отправляйся домой.

– Хорошо, дорогая, я поеду. – Дэвид, окрыленный, уже надевал пальто. – Но ты уверена, что ни в чем не нуждаешься?

Эмили энергично замотала головой.

– Поезжай к Марии, немедленно! Забудь о прошлом и о своей гордости. Не повторяй ошибок, которые сделали мы с твоим дядей.

Дэвид закутал шею шарфом и с надеждой спросил:

– Что-нибудь передать дяде?