Электронная библиотека » Юкио Мисима » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Шум прибоя"


  • Текст добавлен: 13 июля 2022, 10:49


Автор книги: Юкио Мисима


Жанр: Литература 20 века, Классика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава четвертая

Прошло полтора месяца. Дни стояли ветреные. Ревели и высоко вздымались волны, разбиваясь о портовую дамбу. Море вскипало белыми пенистыми гребнями.

Потом прояснилось. Однако из-за сильного ветра рыбаки продолжали «сушить весла». Мать велела Синдзи забрать хворост, который она собрала на вершине сопки, у развалин военного наблюдательного пункта. Мать приготовила там вязанку хвороста и перетянула ее красным лоскутом. До полудня молодежь возила строительный камень, и только после работы Синдзи пошел за хворостом.

Взвалив на спину носилки, он вышел из дому. Дорога лежала мимо маяка. Когда Синдзи обходил стороной Ведьмину гору, неожиданно унялся ветер. Юноше показалось, что ветер заигрывает с ним. Дом смотрителя стоял погруженный в полуденный сон. Из сторожки доносилась музыка по радио, сам смотритель сидел за столом. Синдзи запыхался, пока взбирался по крутому склону. Сквозь ветви сосен виднелись горы.

Вблизи не было ни людей, ни собак. Местные жители поклоняются богу Убусунагами – покровителю этих земель. Наделы на склонах здесь неширокие, поэтому рабочий скот не используется. Из домашней живности крупнее кошек никого не держат. Лениво помахивая хвостами, кошки прохаживались по вымощенным улочкам между рядами домов или отсиживались в тени.

Юноша поднялся на вершину. Это было самое высокое место на острове, но травы и вечнозеленый кустарник закрывали вид. Из-за кустарника доносился шум волн. Травой поросла даже дорога, сбегавшая отсюда на юг, к развалинам наблюдательного пункта. Чтобы добраться до него, предстояло пройти немало.

Вскоре в сосновой роще среди дюн показалось трехэтажное железобетонное сооружение. Белые развалины грозно возвышались среди безмолвного пейзажа. Люди не любили бывать в этих местах. Раньше на балконе второго этажа стоял солдат с биноклем. Когда орудия пристреливали по мишеням на средней горе напротив пролива Ирако, он проверял результаты попаданий и докладывал в штаб. Так протекала солдатская служба до середины войны, а потом со склада неизвестно куда стало пропадать продовольствие. Солдаты всю вину сваливали на лис да оборотней.

Юноша заглянул на первый этаж здания. Там лежала целая груда сосновых веток. Видимо, первый этаж когда-то приспособили под кладовую. Окно с неразбитым стеклом было довольно маленьким. В слабом свете Синдзи приметил вязанку с хворостом. К одной веточке была прицеплена красная тряпица с его именем – «принадлежит Кубо». Иероглифы были намалеваны неумелой рукой.

Синдзи перевязал хворост, положил на носилки. Поклажу взвалил на спину. Он давно здесь не бывал. Жалко возвращаться, не осмотрев здание, поэтому Синдзи снова положил вязанку на пол и поднялся по железобетонным ступенькам.

Наверху послышался слабый звук, будто на камни упала деревяшка. Юноша насторожился. Все тихо. Вероятно, померещилось. Он поднялся по лестнице. В широком окне без рамы и стекол виднелось пустынное море – оно заполняло весь оконный проем. Балкон оказался без железной решетки. На закопченных стенах белели неприличные солдатские надписи.

Синдзи поднялся на третий этаж. Задержал взгляд на разрушенном постаменте. В прежние времена здесь поднимали государственный флаг. На этот раз всхлипы раздались отчетливо. Кто-то плакал. На ногах у Синдзи была спортивная обувь, и он стремительно поднялся наверх, беззвучно вошел в комнату.

И не столько испугался неожиданно возникшей перед ним фигуры, сколько обомлел от удивления. Ведь это Хацуэ! Вся в слезах, она остолбенела от страха. Синдзи не поверил собственным глазам – такая негаданная и счастливая встреча! Они настороженно, с любопытством обменивались взглядами, как два зверька, что встретились в лесу и ждут друг от друга нападения. Синдзи опомнился первым:

– Тебя зовут Хацуэ?

Девушка кивнула. И только спустя некоторое время на ее лице отразилось удивление: «Откуда этому парню известно мое имя?» Но она, кажется, вспомнила юношу, его серьезные черные глаза, пристальный взгляд…

– Не ты ли это плакала?

– Я.

– А чего плакала?

Синдзи спрашивал, словно полицейский.

Вопреки его опасениям девушка торопливо заговорила. Она объяснила, что жена смотрителя по просьбе деревенских девушек открыла кружок по этикету. А она пошла сегодня на первое занятие, но решила сократить путь, стала подниматься на гору Ураяма, подвернула ногу и вдобавок ко всем неприятностям заблудилась.

На их головы упала тень птицы. Сокол-сапсан. Синдзи решил, что это добрая примета. Через некоторое время к нему вернулось мужское самообладание, а язык, застрявший во рту узлом, развязался. Дорога домой лежала мимо маяка, и он предложил девушке проводить ее. Та улыбнулась, не подумав даже вытереть слезы. Ее лицо просветлело, словно небо после дождя.

На Хацуэ были черные шерстяные штаны, красный свитер, красные бархатные таби и гэта. Девушка и юноша поднялись наверх, подошли к бетонному краю крыши. Глядя на море, девушка спросила:

– Что это за здание?

Синдзи остановился поодаль, облокотившись на парапет.

– Это наблюдательный пункт. Отсюда солдаты следили за тем, куда летят снаряды, – пояснил он.

С южной стороны острова было безветренно – мешали горы. Тихий океан, купавшийся в лучах солнца, лежал как на ладони. Над обрывом росли сосны, под ними выступали белые скальные отроги. Прибрежные воды из-за бурых водорослей казались темными. Бурные волны взметали белые брызги вокруг высокой скалы. Синдзи показал на нее пальцем и сказал:

– Вон там Черный остров. Смотри, как волны уносят инспектора Судзуки! Он всегда там рыбачит.

Синдзи был необыкновенно счастлив – с минуты на минуту ему предстоит провожать девушку до самого дома смотрителя. Всем своим нутром он ощущал, как приближается это мгновение.

– Ну, я пойду, пожалуй, – сказала девушка.

Синдзи, не обронив ни слова, с изумлением посмотрел на Хацуэ. На ее красном свитере наискось через всю грудь красовалась черная полоса. Хацуэ ее тоже заметила: грязную полосу оставил бетонный парапет. Склонив голову, она похлопала по свитеру ладонью. Синдзи с восторгом наблюдал за ее движениями. Казалось, колышутся не девические груди, а забавляются друг с другом два маленьких зверька. Юноша взволнованно следил за мягкими и упругими движениями. Грязь исчезла.

Синдзи пошел впереди, Хацуэ следом. Он слышал, как цокот гэта девушки за его спиной эхом раздается в стенах развалин. Вдруг между вторым и первым этажами звуки ее шагов затихли. Синдзи обернулся. Девушка смеялась.

– Что такое?

– Я замаралась, а ты еще чернее!

– Что такое?

– Да ты почернел на солнце!

Юноша рассмеялся и живо пустился вниз по лестнице. Он едва не ушел с пустыми руками и улыбкой на губах, но вовремя вспомнил о материнской вязанке хвороста.


Только по дороге на маяк Синдзи впервые назвал себя по имени – и то после того, как девушка спросила. Он шел впереди с вязанкой сосновых веток за плечами, она – чуть позади. Назвав себя, он попросил не упоминать его имя и вообще не рассказывать о встрече с ним посторонним. Синдзи хорошо знал, какими болтливыми бывают односельчане. Хацуэ обещала помалкивать. У них были основания остерегаться деревенских жителей, которые страсть как любили почесать языки и могли всякого наговорить об их случайной встрече. Теперь их связывала эта тайна.

Синдзи молчал всю дорогу – в его голове ни разу не возникла мысль назначить девушке свидание. Наконец они добрались до горы, на которой возвышался маяк. Юноша объяснил девушке, как спуститься к дому смотрителя, и, решив вернуться окольной дорогой, сказал, что здесь они расстанутся.

Глава пятая

До встречи с девушкой невзрачная и бедная жизнь юноши была вполне спокойной, затем все изменилось. Синдзи стал задумчивым. Его терзала мысль, что он нисколько не заслуживает внимания Хацуэ. Прежде он не болел ни корью, ни другими болезнями, был здоровым парнем – мог даже проплыть пять раз вокруг острова и уверенно побеждал своих товарищей в борьбе, – однако он робел перед Хацуэ, не помышляя о том, как привлечь к себе ее внимание.

С тех пор они больше не встречались. Каждый раз, возвращаясь с рыбалки, он рыскал глазами по побережью, замечая иногда ее фигуру. Старательный, всегда занятый работой, он никогда не находил свободной минуты, чтобы хоть словом перекинуться с той девушкой, что когда-то одиноко и задумчиво смотрела в морскую даль, облокотившись на соробан. Вскоре мысли о ней стали утомлять его. В тот день, когда Синдзи решил больше не терзаться размышлениями о девушке, он вновь мельком увидел ее на берегу среди рыбаков.

В больших городах, в отличие от Утадзимы, молодежь познавала уроки любовных отношений по книгам и фильмам. Синдзи же часто вспоминал тот случай, когда остался с девушкой наедине. Те минуты, пока они шли от развалин наблюдательного пункта к маяку, казались ему самыми драгоценными. Впрочем, на ум не приходило ни одной мысли о том, как должен себя вести в подобной ситуации юноша. В глубине души остался осадок недовольства собой или раскаяния: он упустил шанс совершить что-то очень важное.

Приближалась годовщина смерти отца. Всей семьей они собрались на кладбище. Синдзи каждый день уходил в море, а младший брат – в школу. Они решили навестить могилу до того, как оба уйдут по своим делам. Мать взяла цветы и ароматические свечи, и они втроем вышли из дому. Дверь осталась незапертой – на острове никогда не случалось краж.

Кладбище находилось на окраине поселка, на невысоком утесе над морем. Волны прилива подмывали его. Бугристый склон был весь заставлен каменными надгробиями. Из-за рыхлой песчаной почвы некоторые могилы просели или наклонились набок.

Они вышли еще затемно. Со стороны маяка немного посветлело, а над поселком и портом еще нависала ночь. Синдзи шел впереди с бумажным фонариком. Младший брат тащился следом за матерью, держась одной рукой за ее рукав. Протирая сонные глаза, он канючил:

– Сегодня на завтрак хочу четыре охаги.

– Что ты, можно только две! А то еще живот заболит!

– Хочу четыре колобка! – выпрашивал тот.

Рисовые колобки охаги, которые готовили на День поминовения и День небесного воина[2]2
  Буддийский праздник.


[Закрыть]
, от обычных колобков отличались величиной. Они были такого размера, что впору класть под голову вместо подушки.

Над могилами веял прохладный утренний ветерок. Где-то над океаном занимался рассвет, но прибрежные воды были еще темны в глубокой тени острова. Скорей бы уж бухта Исэ в ложбине гор вышла из мрака.

Каменные надгробия стояли в тусклом предутреннем свете, словно белые парусники на якоре. Кладбище напоминало порт: паруса обвисли, отяжелели и окаменели. Эти паруса никогда больше не наполнит ветер. Вечное безветрие приковало их к этим берегам. Якоря впились глубоко в грунт, их никогда не поднимут из темных глубин.

Все встали перед отцовской могилой, мать поставила цветы, чиркнула спичкой. Ветер погасил пламя. Она сожгла несколько спичек, прежде чем задымились ароматические свечи. Затем велела сыновьям молиться, а сама стала причитать у них за спинами.

В поселке ходила присказка: «Женщина в упряжке, бонза погоняет». Однажды умерла старуха. Ее тело на кооперативной лодке повезли на остров Тоси для судебно-медицинской экспертизы. В трех милях от Утадзимы на них налетел бомбардировщик «В-24». Он бросал бомбы и стрелял из пулемета. В тот день штатный механик остался на берегу, а его заменял неопытный парень. Двигатель постоянно глох. Когда его заводили, поднимались клубы дыма – хорошая мишень для вражеского самолета…

Отец Синдзи стоял рядом с трубой в тот момент, когда ее разнесло вдребезги. У второго рыбака вырвало из орбит глаза, и он умер мгновенно. Третьему изрешетило пулеметной очередью легкие. У четвертого оторвало ноги. Еще одному вывернуло ягодицы, он тоже мгновенно умер от потери крови.

На палубе и в трюме образовалось кровавое озеро. Поверх крови растекался керосин из пробитого топливного бака. Один член экипажа лежал в луже лицом вниз с растерзанными бедрами. Четверо других спаслись – спрятались в холодильнике, в носовом трюме. Человек, стоявший на капитанском мостике, в панике полез через иллюминатор и, на свою беду, застрял в нем.

Из одиннадцати человек команды погибли трое рыбаков, однако ни единая пуля не попала в труп старухи, лежавший на палубе под рогожей. После смерти отца его лодку в море выпускать запретили.

– Отцу тогда было очень страшно, – сказал Синдзи, оглядываясь на мать. – Ведь взрывные волны бьют по голове даже под водой.

Чтобы ловить рыбу на глубине в открытом море под постоянным обстрелом, нужно обладать немалым мастерством и мужеством. У ловцов, как у бакланов, должно быть хорошее дыхание. Они дышат через бамбуковый шест, замаскированный птичьими перьями.

– Страшно-то страшно. Что поделать? Он ведь был рыбак…

Заговорили об отъезде Хироси на экскурсию через десять дней. В его возрасте Синдзи хлебнул нищеты: раньше не могло быть и речи о подобном путешествии. Однако сейчас из его заработанных денег они собрали небольшую сумму на дорожные расходы для брата.

После кладбища Синдзи сразу направился к берегу готовить катер. Мать вернулась домой, взяла завтрак и принесла сыну до отхода в море.

Юноша поспешил на катер. По дороге он услышал обрывки разговора:

– Говорят, Ясуо Кавамото женится на Хацуэ и будет жить в доме ее отца.

У Синдзи заколотилось сердце, в глазах потемнело.


В тот день ловили осьминогов.

До возвращения в порт Синдзи почти ни с кем не разговаривал: погрузился в работу на целых одиннадцать часов. Его молчание ни у кого не вызывало подозрений – он всегда был таким.

На обратном пути, как обычно, к их кооперативному катеру пристало несколько частных лодок, которые называли торговыми. Перекупщики скупали осьминога и всякую рыбу оптом. На металлической чаше весов бился большеголовый морской карась, сверкая чешуей на закатном солнце.

Деньги рыбакам платили каждые десять дней. Синдзи и Тацудзи с бригадиром отправились в контору. За десять дней они поймали около ста пятидесяти килограммов. Чистая прибыль с вычетом комиссионных за продажу, технический износ, а также десяти процентов зарплаты, которые перечислялись в сберегательную кассу, составила 27 917 иен. От бригадира Синдзи получил на руки четыре тысячи иен. В начале путины это считалось хорошим заработком.

Юноша, облизнув палец, тщательно пересчитал купюры, расписался в ведомости и спрятал деньги поглубже в карман, под свитер, затем молча откланялся и вышел. У хибати сидели профсоюзный босс и бригадир – они хвастались друг перед другом портсигарами из прибрежной сосны.

Синдзи собирался сразу же вернуться домой, однако ноги невольно свернули к побережью, над которым уже опустились сумерки. Там как раз вытаскивали на берег последнюю шлюпку. Один мужчина крутил лебедку, а второй, усилий которого явно не хватало, помогал тянуть канат. Две женщины, положив счеты под лодку, присоединились к ним, но лодка все равно шла туго. Смеркалось, и поблизости не было видно даже школяров, готовых кинуться подсобить рыбакам. Синдзи решил помочь.

В этот момент одна девушка подняла голову и взглянула на него. Хацуэ! Еще сегодня утром его сердце сжималось от боли. У него пропало желание снова видеться с нею, однако он продолжал идти ей навстречу. Даже в сумерках было заметно, как раскраснелось ее лицо, на лбу сияли капельки пота. Она напряженно смотрела, как вытягивают лодку, ее зрачки тускло поблескивали. Синдзи не мог отвести от нее глаз. Не сказав ни слова, он взялся руками за канат. Тот мужчина, что стоял у лебедки, громко крикнул:

– Взяли! Раз, два!

Руки у Синдзи были сильными – лодка тотчас сдвинулась с места и стала скользить по песку на берег. Женщины забрали с песка свои счеты.

Лодку вытянули, Синдзи пошел домой и уже не видел, что происходило дальше. Хотел было оглянуться, но удержался.

Синдзи открыл раздвижные двери. Пол покрывали красновато-коричневые татами, освещенные тусклым светом. Младший брат лежал на животе под лампой и читал учебник. Мать возилась у плиты. Синдзи прилег на пол прямо в резиновых сапогах.

– С возвращением! – воскликнула мать.

Синдзи нравилось отдавать деньги матери – обычно он протягивал их молча, в свертке. Мать притворялась, что совсем забыла о дне выплаты, сын тоже делал удивленное лицо. Он засунул руку под свитер, нащупал карман. Денег не было. Пощупал другой карман, поискал в штанах. Видимо, выронил на берегу. Не сказав матери ни слова, он выбежал наружу.


После его ухода кто-то постучал в дверь. Мать вышла: в темноте стояла незнакомая девушка.

– Синдзи дома?

– Только что пришел и сразу же куда-то побежал.

– Вот это я нашла на берегу. Здесь написано его имя.

– Ах, правда! Большое спасибо! Наверное, Синдзи пошел искать.

– Я пойду скажу ему.

– Еще раз огромное спасибо.


На побережье было уже совсем темно. Отражения скудных огней островов Тоси и Суга тихо покачивались в море. Вдоль берега, уткнувшись носом в море, выстроились в ряд рыболовецкие суда. В небе ярко мерцали звезды.

Хацуэ увидела силуэт Синдзи. В тот же миг он, нагнувшись, скрылся за лодкой. Кажется, он ее не заметил. Они встретились в тени первой лодки. Юноша застыл, его взгляд был рассеянным.

Девушка объяснила, что деньги она отнесла матери и пришла предупредить его об этом. Она рассказала, как нашла его дом, расспрашивая людей и всякий раз показывая им его сверток.

Юноша успокоился, вздохнул с облегчением. Он улыбнулся, обнажив белые зубы, и те блеснули в темноте. Девушка дышала тяжело. До берега она почти бежала. «Так вздымаются на море волны», – подумал юноша, глядя на ее грудь. С его души вдруг упала тяжесть – впервые за целый день. Юноша осмелел.

– Это правда, что Ясуо Кавамото собирается на тебе жениться? – бесцеремонно спросил он.

Хацуэ рассмеялась. Она заливалась смехом, пока не начала задыхаться. Синдзи хотел остановить ее, но не посмел, а потом догадался положить ей на плечо руку. Продолжая смеяться, девушка повалилась на песок. Нет, его тяжелая рука здесь ни при чем.

– Кто это тебе сказал?

Синдзи присел рядом на корточки, пожал плечами.

Девушка пришла в себя, серьезно посмотрела ему в глаза. И вдруг снова расхохоталась. Синдзи, не отводя взгляда, переспросил:

– Это правда?

– Что неправда, то неправда!

– Я сам слышал эти слухи.

– Нет, неправда!

Оба сидели в тени лодки, обхватив руками колени.

– Ну и насмешил ты меня! Чуть не умерла со смеху, – сказала девушка, прижимая к груди руку.

Саржевое рабочее платье в полоску было просторным и колыхалось на ее груди свободно.

– Аж сердце заболело, – вновь произнесла она.

– Болит?

Синдзи невольно положил руку ей на грудь.

– Если слегка прижать, то становится лучше, – ответила девушка.

В груди у Синдзи громко заколотилось сердце. Они почти прикасались щеками, ощущая жар друг друга. Оба пахли одинаково – морем. Их обветренные сухие губы соприкоснулись, немного солоноватые на вкус. «Как морская трава», – подумал Синдзи и мгновенно отпрянул. Он поднялся, взволнованный первым поцелуем. Синдзи зарделся от стыда.

– Завтра после рыбалки я понесу рыбу смотрителю маяка, – оправившись от смущения, объявил он, глядя на море.

– Я тоже завтра к нему пойду, – ответила девушка, не оборачиваясь.

Они разошлись по разные стороны лодки.

Синдзи собрался домой, но девушка из-за лодки так и не вышла. Ее тень упала на песок.

– Ага, вот ты где! – воскликнул юноша.

И в тот же миг стремительно, словно сорвавшаяся с цепи собака, Хацуэ в грубом полосатом платье выскочила и помчалась вдоль берега со всех ног. Вскоре она скрылась из виду.

Глава шестая

На следующий день после работы Синдзи пошел на маяк, прихватив для смотрителя пару небольших рыбешек окодзэ. Им в жабры он продел прут. Пройдя мимо храма, Синдзи вспомнил, что забыл поклониться и поблагодарить бога за милость к нему, поэтому вернулся совершить обряд.

Помолившись, он глубоко вздохнул и взглянул на залив. Над ним уже взошла луна. Облака, словно древние божества, проплывали над морем.

Он ощущал гармонию природы, не задумываясь о ней. Казалось, невидимая часть этой божественной природы вошла в него вместе с воздухом и растеклась по всему молодому телу, а шумный прибой огромного моря совпал с ритмом бегущей в его жилах крови. Эти ритмы наполняли его жизнь изо дня в день. В другой музыке Синдзи не нуждался.

На вид рыба, которую он нес, была уродливой: над глазами у нее торчали шипы. Она была еще жива, но не шевелилась. Синдзи раздвинул ей челюсти, рыба дернула хвостом. Синдзи немного убавил шаг, решив, что на свое первое свидание идет слишком быстро.


Хацуэ полюбилась смотрителю маяка и его жене с первых дней, как стала посещать домашний кружок по этикету. Девушка никогда не молчала, считая, что это нелюбезно; все время заливалась смехом, и при этом было заметно, как ее щеки заливает румянец. Она была воспитанна, с хорошими манерами, всегда первой спешила ополоснуть чашку после чаепития и помогала хозяйке прибраться на кухне.

У супругов была дочь – она училась в Токио, в университете, и приезжала домой только на каникулы, поэтому они принимали деревенских девушек, что навещали их довольно часто, как собственных дочерей. Они искренне отзывались на все их беды, радовались их удачам.

Смотрителем маяка хозяин работал уже лет тридцать. Внешне он казался суровым. Когда деревенские мальчишки из озорства подкрадывались к маяку, он набрасывался на них с криками – голос у него был громкий, но красивый. Мальчишки боялись смотрителя, однако человеком он был добродушным. Живя одиноко, вдали от всех, супруги полностью утратили представление о человеческом зле. На маяке гостей встречали радушно. У них бывали посетители из самых отдаленных мест, порой не всякий приходил с добрым намерением, однако супруги приветливо встречали каждого, и это отогревало самые ожесточенные сердца. Хозяин частенько говаривал: «У зла короткие ноги, все равно оно дальше добра не уйдет».

Его жена была тоже доброй женщиной. Раньше она учительствовала в сельской школе. За годы жизни на маяке она прочитала немало книг, ее голова была напичкана просто энциклопедическими знаниями. Она бывала в Милане, в Ла Скала; едва не стала актрисой в Токио, но однажды вывихнула правую ногу. После долгих споров с мужем она все-таки настояла на том, чтобы стать простой домохозяйкой, и ушла в заботы о нем: то штопала ему носки, то стряпала что-нибудь. Когда приходили гости, болтала с ними без умолку. Среди деревенских жителей она славилась красноречием. Однако некоторые, не чуравшиеся совать нос в чужие дела, сравнивали ее со своими молчаливыми женами и сочувствовали смотрителю маяка, уважавшему супругу за эрудицию.

Их казенная квартира состояла из трех просторных комнат. Они сияли чистотой. В столовой на стене висел календарь судовой компании, в ирори никогда не скапливалась зола.

В одном углу гостиной стоял столик. Когда не было дочери, его украшала французская кукла; там же, переливаясь на свету, стоял пустой стакан для карандашей из зеленого стекла. За домом у них была установлена даже ванна гоэмон, которая раньше подогревалась машинным маслом, а потом старый обогреватель заменили газовым. У них даже голубенькое ручное полотенце в уборной всегда было свежевыстиранным – не в пример другим домам.

Бо́льшую часть дня смотритель проводил возле печи, покуривая латунную трубку. Днем маяк не горел. В сторожке сидел только молодой помощник – наблюдал за прохождением судов.

В тот день в кружке по этикету занятий не было. Ближе к вечеру пришла Хацуэ с гостинцем – завернутым в газету трепангом. На ней были темно-синяя юбка и красный свитер; поверх бежевых хлопковых чулок – красные носки.

Когда она вошла, хозяйка скороговоркой произнесла:

– А вот к синей юбке лучше бы надеть черные носки, Хацуэ-сан.

– Хорошо, – ответила Хацуэ, слегка покраснев.

Она присела на пол возле печи. Вначале возникла неловкость, но хозяйка сумела сгладить ее. В ее речи не звучал тот учительский тон, с каким она говорила на лекциях в кружке. Но когда она прямо спросила: «Есть ли у тебя любимый друг?» – то заметила, как девушка смутилась. Даже хозяин однажды задал бестактный вопрос.

Наступал вечер, и смотритель с женой в два голоса настойчиво предлагали ей поужинать с ними вместе. Хацуэ отказывалась, мол, дома ждет старый отец; но все-таки вызвалась похлопотать на кухне. Она сидела с потупленным взглядом, пунцовая от смущения, и не притронулась даже к сладостям, которые поставили перед ней. Выйдя на кухню, Хацуэ вздохнула с облегчением. Она резала трепанга, напевая народную песню. На острове ее часто исполняли во время праздника Бон[3]3
  День поминовения умерших.


[Закрыть]
. Бабушка научила ее этому напеву только вчера: «Комод, сундук, футляр для ножниц, подождите, я еще вернусь…»

– Я до сих пор не выучила этой песни, хотя живу на острове третий год, а ты, Хацуэ-сан, уже распеваешь! – воскликнула хозяйка.

– В Оидзаки есть похожая песня, – сказала Хацуэ.

Снаружи послышались шаги.

– Здравствуйте! – раздался из сумерек голос.

Хозяйка выглянула за двери кухни:

– Никак в гости пожаловал, Синдзи-сан? Опять с рыбой! Большое спасибо! Хозяин, Кубо-сан принес рыбу!

– Всегда спасибо! – ответил смотритель маяка, поднимаясь от печи. – Входи, входи, Синдзи-кун!

Синдзи и Хацуэ переглянулись, пока хозяева приветствовали гостя. В тот момент, когда Синдзи улыбнулся девушке, хозяйка неожиданно обернулась и перехватила взглядом их улыбки.

– Вы друг друга знаете? Ну конечно! В такой маленькой деревушке! Тем лучше, заходи, Синдзи-сан! Кстати, из Токио от Тиёко пришло письмо. Она спрашивает о твоем здоровье. Кажется, ты ей нравишься. Скоро она приедет на весенние каникулы. И ты заходи в гости.

Синдзи занес было ногу, чтобы войти, но при этих словах споткнулся на пороге. Хацуэ отвернулась к раковине и больше не оборачивалась. Юноша попятился, чтобы уйти. Его удерживали, но он отказался заходить, поклонился издали и пошел обратно.

– Отец, слышишь, оказывается, Синдзи-сан у нас застенчивый, – посмеиваясь, сказала хозяйка.

В доме звучал только ее смех. И хозяин, и Хацуэ молчали.


Синдзи поджидал Хацуэ в том месте, где дорога сворачивала на Ведьмину гору. Оттуда было видно, как тусклые лучи закатного солнца упали на маяк. И хотя тень от сосен добавляла темных красок в вечернюю палитру, море все еще плескалось в последних отсветах заката. Сегодня над заливом впервые подул восточный ветер. Он дул весь день, однако даже с наступлением сумерек холод не чувствовался. Ветер умирал за Ведьминой горой. Сквозь облака прозрачным одеянием безмятежно струился свет.

На противоположной стороне, охватывая порт Утадзимы, в море вытянулся небольшой мыс. Пенились белые волны – будто пожимали плечами. Время от времени они накидывались на окраину мыса и разбивались. В окрестностях мыса было светлее всего. На его вершине, широко расправив ветви, росла красная сосна. Закатное солнце освещало ее всю. Юноша пристально посмотрел вдаль, его глаза тоже озарились светом. Вдруг сосна потемнела. Через некоторое время высоко в небе почернели облака, и над окраиной Восточной горы проклюнулась первая звезда.

Синдзи услышал, как со стороны дома смотрителя раздался цокот каблуков по каменным ступеням. Мелкие шаги приближались. Синдзи спрятался, решив из озорства напугать Хацуэ. Чем ближе были ее шаги, тем сильнее его охватывало волнение, и вместо того, чтобы напугать ее, он стал насвистывать песенку, которую напевала Хацуэ. «Если восток затянет облаками…»

Выйдя на поворот дороги, огибавшей Ведьмину гору, Хацуэ прошла мимо Синдзи, сделав вид, что не заметила его. Синдзи пустился следом.

– Эй, послушай! Эй!

Девушка не оборачивалась. Юноша молча шел за ней. Дорога становилась круче, сосны отбрасывали глубокую тень. Девушка освещала дорогу маленьким карманным фонариком. Когда она замедлила шаг, Синдзи немного обогнал ее. Вдруг раздался слабый крик какой-то птицы. Луч света выхватил ее из темноты – она перелетала от сосны к сосне. Юноша быстро оглянулся, затем обнял девушку.

Получилось неловко. Он не сказал ни слова – ему было просто стыдно за то, что он сначала спрятался, насвистывал, подавая знаки, а потом кинулся преследовать ее. В собственных глазах он выглядел хулиганом. Со вчерашнего дня его переполняла нежность. Синдзи, словно старший брат, принялся бережно отряхивать соринки с одежды девушки. Смущение прошло. Хацуэ, положив на его крепкие плечи руку, по-детски взглянула на него и обронила фонарик.

Потом наклонилась. Фонарик лежал позади, веером отбрасывая свет поверх выстилавшей землю хвои. Тусклый луч охватывали глубокие сумерки.

– Вот! Он позади нас, – рассмеялась девушка.

– На что ты рассердилась? – спросил Синдзи без обиняков.

– Из-за Тиёко!

– А-а!

– Это ничего не значит?

– Конечно ерунда!

Они шли плечом к плечу, Синдзи держал в руке фонарик. Словно лоцман, он тщательно освещал опасную дорогу.

– Когда-нибудь я заработаю много денег и куплю себе моторку с парусом. Мы с младшим братом будем перевозить дерево с Кисю и уголь с Кюсю. Тогда и матушке моей жить станет легче. А когда состарюсь, вернусь на остров доживать свои дни. Где бы я ни плавал, по каким бы морям ни ходил, я никогда не забуду родного острова. Ведь у нас здесь так красиво! Все жители Утадзимы это говорят. Здесь и жить можно спокойно, и люди самые счастливые на свете – всегда помогают друг другу в беде. После войны уже никто не вспоминает о нашем острове. Какие бы ни наступали времена, у нас не приживаются скверные обычаи. Видимо, само море оберегает нас. От него только добро, а людей оно делает мужественными, открытыми и невероломными. Даже воришка и тот становится честным и трудолюбивым человеком.

Конечно, не все в его речи звучало убедительно и логично. Порой он говорил сумбурно, а иногда становился удивительно красноречив. Хацуэ ничего не отвечала, лишь поддакивая его словам. Ей совсем не было скучно, она доверчиво слушала его, соглашалась с ним, и это радовало парня. Такую серьезную речь естественно было бы завершить благодарением богу моря, но юноша не стал этого делать намеренно, а возможно, и по легкомыслию. В глубокой тени деревьев на дороге им никто не встретился. Синдзи ни разу не взял Хацуэ за руку, у него даже не возникло мысли ее поцеловать. То, что случилось с ним вчера ночью на берегу, было сродни порыву ветра – настолько неожиданно и неподвластно их воле, что они оба не успели ничего понять. Как могло с ними такое случиться? Кое-как они договорились о встрече на стрельбище в следующий выходной после обеда.

Они вышли на задворки храма. Хацуэ ахнула. Синдзи остановился позади. Вся деревня светилась огнями. Похоже на начало какого-то ослепительного и безмолвного праздника. Яркое и ровное свечение нисколько не походило ни на пожар, ни на закопченные фонари. Как бы воскресая из ночной темноты и вздымаясь на волнах, деревня плыла в непроглядном мраке. Наконец исправили и подключили электрогенератор.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации