Текст книги "Мой некоронованный принц, или Золушки не продаются"

Глава 7

Когда в городе происходит что-то необычайно важное, тебя могут вызвать на работу даже посреди ночи. Павел Тихонов давно привык к своему ненормированному графику работы. Лучше него никто в городе не разбирался в тонкостях законодательства и методах допроса, приносящих ощутимые результаты. Только Павел мог часами настолько изощренно вести беседу с предполагаемым преступником, что заводил в тупик даже самого лучшего адвоката, и подозреваемый был готов признать все, и даже больше. И почти никакого рукоприкладства.

На этот раз взяли нелегальный притон с незаконно работающим подпольным казино. Вместе со старшим следователем Ершовым хозяев злачного места допрашивали до самого утра. А если учитывать, что те приехали из Дагестана и почти не разговаривали на русском языке, допрос длился бесконечно и вымотал всех без исключения.

Павел проснулся около полудня и чувствовал себя жутко разбитым. И не от того, что они со следователем работали почти до пяти часов утра. Прошлой ночью он расстался с Аней. С той милой Аней, которую случайно встретил месяц назад в магазине сувениров. Он никогда не посещал подобные магазины, считая излишнюю чувственность ошибкой природы. Но мать настояла, чтобы он приобрел сувенир для гостившей у них тетушки из Москвы, и Павлу пришлось изменить свои правила.

Существует ли любовь с первого взгляда? Раньше прокурор, известный своими жесткими методами работы и всегда опирающийся только на логику, поднял бы это утверждение на смех. Но стоило ему заглянуть в изумрудные глаза миловидной продавщицы, и ему показалось, он потерял дар речи. В ней было что-то непередаваемо прекрасное. Она будто искрилась, от нее исходила такая позитивная энергия, что в первый момент Павел Тихонов даже не мог двинуться с места. Аня была совершенно не похожа на девушек его круга. Яркая, живая, веселая.

Он так и стоял у полки с товарами, вцепившись в белоснежную ракушку, и хлопал серо-голубыми глазами.

Потом, правда, немного отошел и даже пошутил, заставив ее улыбнуться.

Через день он увидел ее снова. Пригласил на прогулку по вечерней набережной. Аня сомневалась, но Павлу, красноречие которого не знало границ, удалось ее убедить принять приглашение.

В марте у вечернего моря было не очень тепло, и он поспешил позвать ее в первый попавшийся ресторан. Они заказали суши и пили горячий глинтвейн. Он заметил шрам у нее на левом запястье. Его это не могло не насторожить. Шрамы в таких местах почти всегда означали попытку свести счеты с жизнью.

На следующий день он знал про нее все. У Ани был яркий роман с пасынком процветающего бизнесмена Чубарова. Шрам – последствия того, что родители не отпустили ее с ним в Москву. Павел тогда только вернулся из столицы, с отличием закончив магистратуру по уголовному праву, и первый год работал в должности государственного обвинителя. Он помнил ту грязную историю с двумя шлюхами Агвана Ованесовича, из-за которой случилась драка между пасынком и отчимом.

После того, как раскрылась маленькая тайна личной жизни Ани, Павел жутко ревновал ее к Максиму. И пусть тот исчез из ее жизни три года назад, интуитивно прокурор знал – в ее сердце до сих пор не все спокойно.

Он специально привел ее на вечер в дом Агвана Ованесовича. И так грубо отчитал ее именно из-за ревности, с которой ничего не мог поделать. Ему никак не удавалось понять – за что она так любила нищего пасынка бизнесмена? Что Максим мог ей дать, кроме дешевого шампанского и самого экономного гостиничного номера, в котором страстно любил ее до самого утра?

В тот вечер Павел впервые привел Аню в свою роскошную квартиру. Ему казалось, ей должно было у него понравиться. Всем без исключения девушкам, которые у него были раньше, его квартира нравилась настолько, что их потом было невозможно из нее выгнать. Его бывшие подружки всегда ждали от него дорогих подарков, а если он ничего им не дарил, обижались и предъявляли претензии. Аня же от него сбежала. А красивую корзину с приглашением в театр просто выбросила в мусорный бак. Он сидел в своей машине напротив магазина, планируя забрать ее пораньше, и поговорить о том недоразумении, которое произошло в его квартире. Но когда она без сожаления вышвырнула розы и шампанское, в нем что-то надломилось. Она бережно хранила истертые дешевки, когда-то подаренные Максимом, он заметил это, когда приходил к Ане в гости. А его подарок выбросила без сожаления. В тот момент ему показалось, что она выбросила не корзину, а его самого. И как бы сильно она не сводила его с ума, всему есть предел. Павел не выносил, когда к нему относились без должного уважения.

Он бы мог бросить ее в полицейском участке на растерзание этим двум придуркам, и просто наслаждаться местью. Но ее брат так горько рыдал в телефонную трубку, умоляя помочь, что Павел сдался. Он нарушил закон, вытаскивая ее из полиции посреди ночи, но ничего не мог с собой поделать. И в тот момент, когда он сказал ей слова прощания, именно в тот момент он понял, что влюбился в нее настолько, что забыть Аню будет очень сложно.

Его сердце еще никогда так не ныло. Аня другая. Она не такая, как все. Почему-то он знал – она умеет любить по-настоящему. И если она его полюбит, ей не нужны будут никакие подарки и привилегии. Он хотел себе именно такую женщину. Которая будет любить его за то, что он – это он, и сможет принять его, как есть, со всеми достоинствами и недостатками. В те короткие минуты, когда она улыбалась, он чувствовал себя по-настоящему счастливым.

В эту ночь он даже не поехал к себе на квартиру. Приехал в родительский дом и остался ночевать. Хоть в доме у родителей ему никогда не оказывали моральной поддержки, ему не хотелось оставаться наедине с собой в такие паршивые минуты. Другого места, где есть живые люди, у него просто не было.

Кто-то громко постучал в дверь гостевой комнаты, в которой Павел спал. Он даже не успел вскинуть голову, как дверь беспардонно распахнули, и в комнату ввалились его два младших брата. Девятнадцатилетний Эдуард и семнадцатилетний Поль были совершенно не похожи. Оба высокие, мускулистые. На этом, пожалуй, сходство заканчивалось. В семье Тихоновых было принято заниматься спортом. Здесь, как и в учебе, детям никогда не давали спуска. Тихоновы всегда должны быть самыми первыми. Самыми лучшими. Завоевывать только высшие награды. Эдуард и Павел внешне походили на отца. Светлые волосы, серые глаза. А Поль – их младший брат – был совсем другим. Темные волосы и глаза цвета терпкого миндаля повторяли мать, на данном этапе своей жизни красившейся в блонд. Естественно, Поль был маминым любимцем, ради которого она была готова на все.

– Паша, вставай, мама требует тебя на ковер! Вернее, на обед, завтрак ты проспал! – с разбегу прыгнул в его постель Эдуард. В джинсах и майке поло, брат отличался веселым нравом и ветром в голове. Поль и Павел больше любили логику и практичность.

– А по какому поводу на ковер? – отодвигаясь от весело подпрыгивающего на его постели великовозрастного братца, скривился Павел.

– Как, по какому? Ты же на прием к Агвану Ованесовичу невесту без разрешения семьи привел! – округлил глаза Поль и, поправив элегантные черные брюки и рубашку из хлопка, устроился рядом с Эдуардом.

– Ах, это… – помрачнел старший брат.

– А правду говорят, что ты в нее втюрился? – не унимался Эдуард. – Каково это – на старости лет влюбиться в девушку не своего круга? Расскажи, пожалуйста!

– На какой старости?! Мне двадцать девять лет всего! – фыркнул Павел. – Неужели все прямо так и говорят?

– Ага, – насмешливо улыбаясь, закивал Поль с другой стороны постели. – Даже не представляешь, как злится мама! Она-то думала сосватать тебе Машку Кузнецову, дочь депутата из южного федерального округа. А ты привел без предупреждения певичку из ресторана «Голубая лагуна»! Ты же понимаешь, что ты старший в семье? А значит, не имеешь никакого права менять правила, по которым мы всегда жили.

– И что мама сделает, если я откажусь жить по правилам? – насмешливо приподнял бровь Павел. – Лишит меня наследства?

– Надеюсь, что нет. Но скандала в этом случае не избежать, – передернул широкими плечами Эдик. – Так что, будь готов понести ответ за свой жуткий проступок.

– Вот лучше бы я к вам не приезжал, – хмыкнул старший брат. Растолкал братьев и поплелся в ванную комнату.

Мать была холодна с ним, как никогда. Она даже не ответила на его поцелуй в щеку. Впрочем, она и раньше не отличалась особой чувственностью в отношении старшего сына. Он первенец, а значит, все шишки в любом случае посыплются на него.

– Павел, нам надо серьезно поговорить, – хмуро сверля его взглядом, произнесла Маргарита.

– А можно, я сначала поем? – брезгливо скривился старший сын. – По-моему, в последний раз я ел вчера в обед. Могу я насладиться трапезой в тишине?

Эдик и Поль многозначительно переглянулись и шмыгнули на свои места за столом. Экономка принесла горячую солянку, и медленно разлила ароматно пахнущий суп по тарелкам.

Мать метнула в него ледяной взгляд, но промолчала. В чем – в чем, а в выдержке ей не отнять.

Павел взял с плоской фарфоровой тарелки, тисненной золотом, аккуратно нарезанный хлеб и вдруг подумал, что ему совершенно все равно, о чем собирается говорить мамочка. Он давно уже вышел из того возраста, когда боялся ее неодобрения больше всего на свете. Лучше уж насладиться обедом. Потому что в родительском доме единственное положительное впечатление можно получить только от трапезы. И то, потому что готовкой занимается прислуга.

Мать занималась приготовлением праздничного стола один раз в году – на Рождество. Все остальное время она предпочитала пользоваться услугами нанимаемого персонала.

На второе подали жаркое из нежной телятины и салат из свежих овощей. Павел медленно наслаждался обедом, намеренно испытывая терпение матери. С некоторых пор ему доставляло удовольствие видеть ее раздраженной. Жаль, что он отправил накануне Аню восвояси. Иначе бы обязательно женился на ней, дабы довести мамочку до ручки.

– Так о чем ты хотела со мной поговорить? – будто опомнившись, улыбнулся он и отодвинул от себя пустую тарелку.

Эдуард и Поль тут же уткнулись в стол.

– Твоя последняя выходка на приеме у Чубарова, Павел! Она не укладывается ни в какие рамки! – стукнув по столу приборами, наконец сорвалась Маргарита. – Для чего ты притащил с собой эту нищенку?!

– Это ты про Аню? – с усмешкой приподнял светлую бровь он. – Так она совсем не нищая. У нее обычная семья со среднестатистическим доходом. Магазинчик приносит прибыль.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Она не нашего круга! И ею никогда не станет!

Павел отхлебнул чай из красивой фарфоровой кружки и поморщился – тот оказался слишком горячим.

Впрочем, если бы мама хоть раз в жизни проявила к нему другие чувства, кроме раздражения и необоснованных придирок, он бы успокоил ее, сообщив, что с Аней уже все в прошлом. Но его опыт старшего, вечно во всем виноватого сына показывал совершенно обратное. И утешать мать совсем не хотелось.

– Если я решу, что Аня будет моей невестой, тебе придется смириться.

– Маша Кузнецова – вот кто тебе нужен, а не эта певица из второсортного ресторана!

– Мама, Маша никогда не вызывала у меня никаких чувств! Ее тощие, анорексичные бедра и жидкие, вытравленные в блонд волосы убивают все желания на корню! Ты никогда не получишь внуков, если вздумаешь заставить меня посвататься к Маше! Мое мужское достоинство не сможет подняться даже на половину при виде ее обнаженного тощего зада! Да и она вряд ли сможет выносить ребенка!

– Ты говоришь о Маше, как о какой-то племенной кобыле! – взвизгнула Маргарита.

– А разве можно рассматривать предлагаемых тобой особей с другой точки зрения? – он победно улыбался. Его цинизм достиг своей цели: мамочка взорвалась.

Поль и Эдик старательно прятали лица, но их губы дрожали от едва сдерживаемого предательского смешка, готового сорваться с губ в любую минуту.

В айфоне, лежащем на столе перед Павлом, щелкнуло сообщение. Он покосился на экран. Не поверил своим глазам. Удивленно присмотрелся к адресату еще раз.

«Прости меня, я была не права…» – начиналось сообщение.

Настроение мгновенно взлетело вверх. Надо же… У Золушки, оказывается, заиграла совесть? Павел знал, мать не любит, когда ее сыновья пользуются сотовой связью за столом. Но любопытство пересилило опасение вызвать на себя новую волну ее негодования, и он нажал на сообщение, желая прочесть его до конца.

Ах, ей было обидно, что он ее дразнил? А ему, значит, обидно быть не должно. Совсем.

– Ты ничем не отличаешься от своего проклятого отца! – шикнула мать и, гордо поднявшись, направилась к выходу из столовой.

– Он тоже хотел жениться на певичке из ресторана? – скривился ей вслед Павел.

Братья не удержались, и взорвались хохотом.

Он снова прочел сообщение. Сердце предательски ликовало. Если Аня написала ему письмо, значит, еще есть надежда.

Он ничего не ответил Ане на ее душевное излияние. «Пусть мучается чувством вины и дальше», – решил он по дороге на работу. Должна же она понести хоть какое-то наказание за свою дерзость?

Но чем ближе было окончание рабочего дня, тем сильнее ему хотелось увидеть Аню. Зарыться в ее непослушные русые волосы, вдохнуть аромат ее цветочных духов и полностью отдаться чувствам. Отправить логику ко всем чертям, и окунуться в непрактичный, наполненный волшебными ощущениями мир Анны.

«Ладно, – решил для себя Павел. – Я напишу ей ответное сообщение. И на этом конец. Мне не нужна девушка, бездумно вышвыривающая подарки в мусорный бак».

«Ты прощена», – отправил ответное сообщение он.

Аня, будто только этого и ждала. Павел даже вздрогнул – так быстро щелкнул экран айфона снова.

«Заезжай ко мне в магазинчик на кофе? Я все равно здесь сегодня совершенно одна». И приветливый, улыбающийся смайлик.

Он поморщился и потер красивый волевой подбородок. Поехать к ней в магазинчик означало снова начать отношения. Аня такая чувственная и мягкая, рядом с ней он не сможет долго вести себя холодно и цинично.

«Я не поеду», – убедил он себя, но рука уже предательски печатала ответ: «Тогда потрудись поставить чайник».

Глава 8

«У меня нет чайника, но мы можем купить кофе на вынос и посидеть у набережной», – послала ответ на его последнее сообщение девушка. «Зачем я это сделала?» – ужаснулась самой себе она, когда было уже поздно. Постояла несколько минут у двери, с интересом поглядывая через стекло на прогуливающиеся по выложенной белоснежной плиткой улице парочки, и тоже захотела, чтобы кто-то высокий и симпатичный прошелся с ней по улице, посматривая на нее с обожанием и интересом.

Спохватилась и бросилась к маленькому зеркальцу в подсобном помещении.

«Надо хоть немного привести себя в порядок!»

Расчесала волосы, но от морской сырости они снова скрутились в непослушные локоны. Тогда она махнула на них рукой. Подкрасила губы яркой помадой, расстегнула две верхние пуговицы на голубом джинсовом платье-рубашке и не забыла о новых духах. Больше всего на свете Аня любила дорогие духи. Каких только ароматов у нее в коллекции не было! И с ванилью, и с бергамотом, и даже с тонким запахом роз и орхидеи.

От чего-то ей хотелось, чтобы прокурор, если он все же решится навестить ее этим вечером, тоже смотрел на нее с нескрываемым интересом.

– Сегодня отличная погода, не находишь? – услышала она знакомый голос позади себя, и вздрогнула от неожиданности.

Павел был в штатском. Темные брюки, белоснежная рубашка, расстегнутый воротник – он стоял у входа в подсобное помещение, скрестив руки на груди, и откровенно пялился на ее грудь.

– Как тебе удалось пройти сквозь музыку ветра незамеченным? – растерянно посмотрела на Павла Аня.

– Просто я умею аккуратно открывать двери, – насмешливо пожал плечами он. – Кажется, кто-то пригласил меня на чашку кофе, даже не имея в наличии чайника?

– Просто мы покупаем кофе на вынос в соседнем кафетерии, – повернувшись к нему, заулыбалась Анна. – Приглашая тебя, я даже не подумала, что для кофе может быть нужен чайник.

– Боюсь спросить – а готовить ты тоже, скорее всего, не умеешь?

– Почему же? Умею, – продолжая смотреть ему в глаза, улыбалась она. – Только обычно готовлю под настроение.

– Все, достаточно обсуждать еду. Я начинаю хотеть есть. Где твоя кофейня?

– Почему только моя? – запирая магазинчик, поинтересовалась девушка. – А кто пригласил меня на кофе?

– Раз ты такой голодный, я приглашаю тебя еще и на сэндвичи. Тем более, что я сама не прочь перекусить, – она спрятала ключи в сумочку, нажала кнопку сигнализации на двери и взяла его под руку.

– Так платишь тоже ты? – все подтрунивал над ней он.

– Если это поможет сгладить неприятный осадок, который у тебя остался, то я готова заплатить за ужин.

– Надо же! Меня впервые приглашает на свидание девушка, готовая платить за мой ужин! Аня, я не могу отказаться!

– Перестань ехидничать. Иначе вечер превратится в поле брани.

– Да ладно тебе! Если так хочешь сгладить мои неприятные ощущения от нашего неудавшегося похода в театр, то лучше окажи мне какую-нибудь безвозмездную услугу.

– Например, снова удовлетворить твои похотливые желания в ванной комнате?

– Заметь, ты первой об этом заговорила, – он резко остановился и привлек ее к себе. Его рука уверенно легла ей на спину и медленно поползла ниже. – А нынче весна, и гормоны, они, знаешь ли, контролю почти не поддаются…

– А вот я больше хочу романтики! – резко перехватив его вторую руку, которая нагло легла на вздымающуюся грудь, проговорила Анна. – Чтобы вместе со мной бродили у моря, считали звезды и говорили что-нибудь приятное…

– Твоя грудь, она… такая аппетитная, – перебил ее Павел. – А твои вишневые губки жутко хочется накрыть поцелуем…

– А как же кофе?.. – скользя руками по его широким плечам, выдохнула она.

– Кофе? – касаясь губами ее шеи, едва слышно пробормотал он.

– Ну, да, кофе… за который я собиралась заплатить… – от прикосновения его губ по коже побежали мурашки.

– Ах, да, кофе! – резко поднял голову Павел. – Ты собиралась оплатить мой кофе и ужин! Такое я не могу пропустить!

Он крепко взял ее за руку и потянул в сторону стеклянной кафешки «Волна», расположенной у входа в центральный пляж.

Аня возмущенно захлопала глазами. Вот как у него получается так ловко выворачивать суть разговора наизнанку?

– Здесь хорошо готовят пиццу и пасту, – когда они сели за столик у окна, протянула прокурору меню девушка. – А еще есть обалденный глинтвейн. Его подают в стеклянном чайничке, который все время подогревается на подставке с горящей свечкой. Ты на машине?

– Нет, я оставил ее на служебной стоянке. Городская прокуратура находится совсем недалеко от твоего магазинчика, – раскрывая меню, сказал Павел. – Можешь смело заказывать свой волшебный чайничек.

– А что мы будем есть? Ты любишь пиццу?

– Нет, предпочитаю бифштекс с кровью.

– Правда? – поморщилась Аня.

– Самая настоящая правда.

– Что ж… А скажи, ты поможешь мне доесть пиццу после того, как управишься со своим кровавым блюдом?

– Можешь не сомневаться, – хитро улыбнулся он.

За ужином ему было жутко весело – Аня с брезгливостью посматривала в его тарелку.

– Как можно есть сырое мясо? – отправляя в рот кусочек пиццы, возмущалась девушка.

– Ань. Ты ведь угостила меня ужином, верно? – едва сдерживая веселье, приподнял бровь Павел.

– Верно.

– Так позволь мне насладиться трапезой. Иначе у меня не получится остаток вечера таскаться за тобой по пляжу и, раскрыв рот, смотреть на звезды, которые вот-вот появятся на весеннем небосклоне.

– Какой ты не романтичный!

– Дело не в романтике. Просто рядом с тобой хочется совсем другого.

– Ты что, всегда думаешь только о сексе?

– Только когда нахожусь рядом с тобой, моя зеленоглазая кошечка…Все остальное время моя голова забита законодательными актами и уголовными делами.

Она не удержалась, и пнула его ногой под столом.

После ужина они долго бродили по песочному пляжу. Пытались рассмотреть звезды, но в черте города их почти не было видно. Потом нашли заброшенную деревянную лавочку и почти час болтали ни о чем. Павел улегся на лавку, положил голову Ане на колени и все пытался увидеть звезды, чем вызывал у нее бурное веселье. Две порции глинтвейна кружили им голову, и было хорошо вот так просто сидеть, слушать, как вдалеке шумит море и смеяться до слез ничего не значащим фразам.

– Мне кажется, что мы с тобой снова учимся в старшей школе, и я в первый раз пригласил девушку на свидание, – усаживаясь рядом с ней, покачал головой Павел. – В следующий раз, милая Анютка, потрудись пожелать не романтики и звезд у моря, а чего-нибудь более приземленного.

– Например, попросить тебя пригласить меня к себе домой? – насмешливо фыркнув, она провела тонкими пальцами по его жесткой от щетины щеке.

– Можно и домой… Иначе мне придется сегодня принимать холодный душ, чтобы хоть немного остудить своего затвердевшего друга.

Он перехватил ладонь, щекочущую щеку, и резко притянул Аню к себе. О, да. Его затвердевший друг действительно требовал разрядки, девушка очень хорошо ощутила это бедрами. Она сглотнула. По коже побежали предательские мурашки, а низ живота наполнился теплом.

Губы Павла бесцеремонно впились ей в рот, а рука осторожно расстегнула третью пуговицу на платье. Пальцы коснулись края ажурного черного лифчика и поглаживали показавшуюся молочно-белую кожу округлой груди.

С ее губ сорвался тихий вздох. Он потянул ее к себе на колени, и она с удовольствием забралась ему на руки.

Его горячее дыхание обожгло ей шею, заставив трепетать. Пальцы его рук, такие ловкие и умелые, скользнули под платье, и остановились на обнаженной коже спины, тут же опалив ее прикосновением.

Каждая клеточка ее тела медленно наполнялась желанием. Аня шумно выдохнула и прижалась к нему крепче.

Его пальцы были повсюду. Они дразнили, гладили и ласкали, заставляя забыть обо всем на свете, и желать, желать его так сильно, что низ живота свело тугой пружиной и никак не хотело отпускать.

– Еще немного, и я войду в тебя прямо здесь, на этой лавочке… – осторожно приподняв ее, шепнул он.

– Лучше вернемся в магазин… там точно никого нет… – ее глаза горели лихорадочным изумрудным огнем, и казалось, если он сейчас оставит ее без продолжения, она сойдет с ума.

– Уверена? – похоже, он сгорал в той же лихорадке, что и она.

– Уверена… магазин ближе всего. У тебя есть презервативы?

– Один.

– Отлично.

Она приподнялась с него и одернула платье.

«Что мы делаем?» – мелькнул в сознании немой вопрос, но стоило Павлу обнять ее, как он тут же угас, уступив место всепоглощающему желанию оказаться в его крепких объятиях и получить наслаждение.

Аня даже не помнила, как снова открыла магазинчик, как заперла его изнутри и как они с Пашей оказались в подсобном помещении, используемом для хранения товаров. Без лишних слов он подтолкнул ее к столу, и задрал вверх платье. Она слышала, как щелкнула застежка ремня на его брюках и как зашелестела обертка от презерватива. Дыхание участилось. Казалось, ее трясло от желания ощутить его внутри себя. Предвкушение заставляло тело прогибаться навстречу его рукам.

– Тише, кошечка… Ты такая нетерпеливая… – его пальцы потянули вниз ажурные черные трусики и скользнули внутрь нежного, скользкого от нестерпимого желания лона.

С ее губ сорвался стон, и он, словно чувствуя ее дикое, необузданное желание слиться с ним в едином порыве, крепко впился правой рукой в непослушную копну ее русых волос. В следующее мгновение потянул волосы на себя, заставляя прогнуться еще сильнее. Он проник в нее резко и глубоко, вынуждая принять его целиком. Аня вскрикнула и вцепилась пальцами в угол стола. Каждый его толчок внутри нее уводил ее на грань безумия, заставляя дрожать от сладких спазмов внизу живота. На миг в сознании все померкло – остался только полумрак, его хриплые стоны, ее сдавленные крики и одно дыхание на двоих.

– Боже… – вырвалось у нее, когда все кончилось, и он осторожно выскользнул из нее. Колени подогнулись, и она, чувствуя себя совершенно выжатой, рухнула на стол.

– Черт… Твое тело сведет меня с ума… – Павел, пытаясь унять дыхание, застегивал брюки. – В следующий раз никаких магазинов, Аня. Только мягкая постель.

– Я запишу ваше пожелание в деловой блокнот, мой дорогой принц, – поднимаясь со стола, фыркнула девушка. Не удержалась, и рассмеялась. – Только корону снять не забудьте, чтобы не погнулась от страсти.

– Запомни, на этот раз ты первая начала дразниться… – медленно произнес Павел и снова сгреб ее в охапку. – Идем, моя кошечка, я провожу тебя до дома и поймаю себе такси. Надеюсь, завтра утром твой папочка не догадается, чем ты занималась в магазине в его отсутствие.

– Я думаю, ему даже не придет в голову, что здесь мог царить такой разврат, – одергивая платье, рассмеялась Аня.