Текст книги "Лиля. Любовный роман"

Глава 16. Н – ск – Иркутск. Апрель 1997 года

По вечерам, а часто и по ночам, Лиля продолжала писать роман. Она сразу решила, что он будет, не для широкого круга читателей. Вселенской славы она не хотела, она стремилась к хронологической и исторической достоверности. Роман приближался к завершению. Настал день, когда она принесла диск с романом в скромное издательство города Н-ска. Там отнеслись к ее произведению, с полным равнодушием. Казалось, им, их работа, надоела, больше всего на свете. Ее спросили, нужен ли ей литературный редактор. Нет, так нет. А литературный агент? Могут порекомендовать. Нужен? Вот его телефон. Когда сделают верстку, еще раз надо подойти, проверить правописание. Все идите, мы вам позвоним, вот чек на оплату.

Сашко, определенно шел на поправку. Он уже не спал, когда приходила Лиля. Аппетит у него был хороший, но первое, что он спросил, когда ему стало легче, было: «где ты берешь деньги, чтобы так меня кормить?» Лиля рассказала ему про Наталью. Он ничего не сказал.

Она продолжала готовить ему, каждый день новые блюда, покупая все на рынке. Дважды в день Лиля посещала церковь. Сначала она стояла у иконы Божьей матери, с молитвенником, потом выучила молитвы наизусть. Теперь она не испытывала страха и волнения, заходя в церковь. Как у порядочной немки у нее были три интереса в жизни: кухня, церковь и дети. Детьми были Сашко и Славик, о котором так и не было известий.

Сашко уже сам сидел в кровати, медсестры, добросовестно носившие за ним утку, обрадовали Лилю тем, что он уже сам ходит в туалет. Сашко поправился, порозовел, его светлые прямые волосы отрасли, а глаза приобрели глубокую синеву. Лиля научилась разбираться в анализах и сама внимательно следила за их динамикой. Все говорило о том, что Сашко выздоравливает. Однажды когда она его расчесывала, он поймал ее руку и поцеловал. Электрический разряд пробежал по телу Лили. Она уронила расческу, потом вскочила и выбежала из палаты. Стоя возле, окна и вглядываясь в призрачные тени позднего апрельского, вечера она почувствовала себя невероятно счастливой, ничего подобного в своей жизни, она еще не испытывала.

Когда она вернулась в палату, Сашко сидел на кровати, спустив ноги на пол, спиной откинувшись на стену.

– Подойди ко мне, подойди не бойся, – сказал он, в упор, глядя на Лилю. Лиля подошла. Он взял ее за руку и посадил к себе на колени, потом, обхватив своими большими, жилистыми руками ее талию, прижал к себе. Так они сидели некоторое время, молча, потом он спросил:

– Зачем ты все это для меня делаешь?

– Ты ведь тоже, когда то, мне помог, – ответила Лиля, опустив глаза.

– Значит, только из чувства благодарности?

– Нет не только.

– А еще почему? – Он пытливо смотрел на нее своим глубоким, синим взглядом.

– Я, еще раньше… тогда… в институте, твой портрет… – Лиля, покраснев, путалась в словах.

– Ты помнишь меня еще с института, где видела мой портрет. Так?

– Да.

– Что же ты раньше об этом молчала? Я имею в виду, когда мы жили в коммуне?

– Что ты! Тогда я тебя не узнала! Я только недавно от Натальи узнала, что ты и есть тот Александр Крафт, по которому все невесты в институте сохли.

– Правда, сохли? – Он прижал ее ближе, заглянул смеющимися глазами, ей в лицо, – вот, не знал я этого.

– Конечно, сохли, но Маша Соколовская, никого к тебе не подпускала. Сидела на кафедре безвылазно.

– Ах, вот почему она там сидела! А я то – наивный, думал: ей работать нравится! – Он слегка коснулся своими сухими губами ее подбородка. Лиля вздрогнула, ее губы устремились к его губам, но он откинулся назад и серьезно сказал:

– Я так хочу тебя поцеловать, но не забывай, чем я болен. У меня заразная форма туберкулеза легких, только после окончательного вердикта врачей, что я здоров, мы сможем целоваться по-взрослому, – он подмигнул Лиле, – а пока только как брат с сестрой.

– А где, кстати, твоя жена, Маша? – задала Лиля давно волнующий ее вопрос.

– С Машей мы прожили недолго. Всего год. Родился сын, начались трудности. Я, как сказала Маша, не вписался в рыночные отношения, денег зарабатывал мало. Зато Маша не то, что вписалась, она просто врезалась в новую жизнь. Она удачно совмещала две профессии: лингвиста и валютной проститутки, зарабатывая большие деньги. Но ей все было мало: только купит шубу, уже нужна другая, также с машинами, гарнитурами. А я со своей научной степенью, стал на кафедре риторики не нужен. Финансирование урезали, и сотрудники стали уходить, кто на рынок торговать, кто машины перегонять. Я держался до последнего, но стал болеть, появилась постоянная слабость, похудел. В поликлинике, где я был прикреплен, никто меня не лечил. Дадут больничный лист, и иди, пей траву, лекарств в аптеках не было. Каким-то чудом, я все-таки попал на обследование в онкологический диспансер. Там мне поставили диагноз: рак легких, неоперабельный и предложили «химию». Вышел я тогда из этой больницы: на улице осень 1988 года, листья опадают, дети в школу идут, мне двадцать семь лет, жизнь кончилась. Не знаю почему, я так поступил тогда: оделся потеплее, сел на электричку и поехал на восток. Вышел на конечной остановке, кругом тайга, уже вечер наступал, побрел я по тропинке, дошел до заброшенных дач, выбрал ту, которая поцелее, зашел в нее, лег на лежанку и уснул. Уснул Александр Крафт, а проснулся Сашко. Другим человеком я проснулся, понимаешь?

– Нет, – покачала головой Лиля.

– В каждом человеке, я так думаю, есть две разные личности. Первая личность та, которая более адаптирована к окружающим условиям существования. Я вырос в семье научных работников, меня с детства развивали, обучали, готовили из меня личность, которая выживет в большом городе и даже в другой, более высокоразвитой стране. Эта первая моя личность Александр Крафт, профессор риторики: знает четыре языка; интеллигент в пятом поколении; любитель французского коньяка; исторической литературы; и женщин, с высоким интеллектом. Окажись Александр Крафт один в лесу, он там погибнет. Вторая личность, это простой мужик, которому, чтобы выжить в диких условиях нужно только хорошее здоровье и начальное образование. Я назвал эту личность в себе Сашко, до сих пор не знаю, почему и запрограммировал ее на выживание в условиях дикой природы. Почему я так сделал, тоже не знаю, я очень много читал, возможно, подобное, где-то встречал. Первый день на заброшенной даче, я был занят тем, что ходил по лесу и собирал все, что может пригодиться в пищу. Стояла ранняя осень, было много грибов и ягод. К вечеру я очень устал, но той страшной слабости, которая мучила меня последние месяцы, не было. Я очистил дары природы от грязи, разложил их сушить, а сам уснул. Утром проснулся бодрым, полным сил и опять весь день бродил по лесу, собирая грибы и ягоды. За сутки, я съел около стакана брусники и выпил воды из ручья, все. К концу дня, я есть не хотел, хотя дома я привык кушать, четыре раза в день. После расставания с женой, я жил у родителей, у них готовила домработница. Тогда я понял, как мало нужно человеческому организму, мы, жители города, просто отравляем себя едой. Так я и жил: днем бродил по лесу, вечером рано ложился спать. У меня был коробок спичек, но я печку не топил до самых заморозков, берег их. Каким я был городским болваном, что собираясь в лес, не взял спичек побольше! По прогнозам врачей, жить мне оставалось, без лечения, месяца два – три. Прожив четыре месяца, в лесу, я почувствовал себя абсолютно здоровым. Варил суп из грибов, чай из хвои и сухих ягод. Так пережил зиму. Ближе к лету, подался в город, сколотил коммуну, ну а дальше, ты все знаешь. Конечно бездомная жизнь в лесу и в условиях города, две разные вещи. Городские трущобы, плюс алкоголь – это верная смерть. Подкосил меня туберкулез, но на снимках легких, именно туберкулез, онкологии нет. Но док сказал, что это «две стороны одной медали». Еще недавно, я был на волосок от смерти, а теперь я чувствую, что еще поборюсь, спасибо тебе родная. – Он погладил ее по щеке, потом поднес к губам ее руку, намереваясь поцеловать, но опасаясь своей болезни, крепко ее пожал. – Расскажи о себе, как ты жила, когда покинула нашу коммуну?

Лиля, молча, сидела, у Сашко на коленях, ей не хотелось вспоминать этот период своей жизни, тем более не хотелось рассказывать о нем Сашко. Она посмотрела на него умоляюще:

– Прости, я не хочу вспоминать об этом. Мне очень тяжело это сделать. Возможно, позже я все тебе расскажу. А сейчас, я пишу книгу, уже написала, ищу сына и хожу к тебе. В этом смысл моей жизни.

– Почему ты ищешь сына? Где он? – Тревожно спросил Сашко.

– В то время, пока я находилась в коммуне, умерла бабушка, и сын попал в детский дом города Иркутска, вскоре этот детский дом расформировали и детей отправили в другие учреждения, на Дальний Восток. Вот здесь след моего сына теряется. Уже год я веду переписку с различными организациями, но, где мой сын, до сих пор неизвестно.

– У него, что не было других родственников? А где его отец? Бабушки, дедушки с его стороны.

– С его отцом мы разошлись. Он сыном совсем не интересовался. Алименты, правда, приходили регулярно. А бабушка, со стороны отца, тоже потеряла к нам с сыном, интерес. Она не могла мне простить, что я настаивала на разводе, она считала своего сына идеалом, а меня неблагодарной.

– Постой, постой, муж посылал тебе алименты регулярно. Значит, он был в курсе, что они перестали доходить до адресата. Он должен был понять, что с вами что-то случилось, и он должен знать судьбу своего ребенка. Где муж сейчас? Ты с ним разговаривала?

– Н-нет. – Лиля поняла, какую ошибку она совершила, считая Вадима никчемным отцом. Пусть он был равнодушным эгоистом, но он всегда «держал руку на пульсе» и никогда бы не остался в неведении по поводу судьбы своего сына. Волнение Лили передалось Сашко, он спросил:

– Как найти твоего мужа? Где он живет.

– Наверное, здесь в Н-ске. Когда восемь лет назад мы расстались, он работал в Городском комитете коммунистической партии, возглавлял какой-то сектор.

– Ну, сейчас коммунистов в стране не осталось, все сложили партийные билеты или на стол начальникам, или в комод. Первые стали демократами и продолжают строить карьеру теперь уже с новыми лозунгами. А вторые подыхают с голода, потеряв работу и веру в светлое будущее. Твой с какими, как ты думаешь?

– Я уверена, что с первыми.

– Тогда его нужно искать в структурах власти. Кстати, как его зовут?

– Романов Вадим Семенович.

– Или он, или его однофамилец, является сейчас членом городской думы.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, милая, это все знают. В местных газетах пишут, по телевизору говорят.

– Мне надо его срочно найти! – Лиля вскочила, стала собирать посуду и кастрюли. Руки у нее тряслись от волнения. Сашко ей помог и сказал:

– Я думаю, что в отношении твоего сына, совершено преступление. Преступника, надо искать, сначала среди близких людей жертвы. Будешь говорить с мужем, будь очень осторожной. Не дави на него, не делись своими подозрениями. Просто попроси о помощи. Что он на это скажет? Как себя поведет? Обрати на это внимание, потом мне расскажешь.

Лиля с обезумевшим взглядом, вышла из палаты. Немедленно, немедленно надо найти Вадима. А если, правда, было преступление по отношению к сыну? Ей бывший муж ничего не скажет. Как же быть? Как?

Утром Лиля, закупив на рынке продукты и оставив их дома, отправилась в Городскую Думу. Найти бывшего мужа, не составило труда. Вскоре она уже разговаривала с ним по телефону. Поняв, что звонит бывшая жена, он с досадой сказал, что сейчас занят. По его голосу, Лиля поняла, что он не хочет с ней встречаться. Но она настойчиво потребовала встречи, и Вадим согласился встретиться через полчаса, охрана, ее пропустит к нему. Лиля села в вестибюле на стул и приготовилась ждать.

Только через час, ее пропустили к Вадиму. Он занимал большой кабинет, где стояли: красивый письменный стол, еще один стол для заседаний, в углу столик для компьютера и оргтехники. На полу лежал темный ковер, на окнах висели жалюзи. Сам Вадим сидел за письменным столом, спиной к окну. Он поздоровался и предложил Лиле сесть, напротив, за стол для заседаний.

У Лили все слова вылетели из головы. Она, молча, рассматривала бывшего мужа. Лицо его, стало еще менее выразительным, он уткнулся в бумаги, делая вид, что очень занят и ожидая, что Лиля сама скажет, зачем пришла. Наконец та собралась с мыслями и начала говорить:

– Вадим, я ищу нашего сына. Пишу в различные инстанции, все безрезультатно. Может быть, ты знаешь, где он? – Лиле показалось, что при этих словах бывший муж вздрогнул. Но нет, это ей только показалось. Спокойно и уверенно он произнес:

– Я ничего не знаю, о его местонахождении. Я исправно платил алименты, потом деньги стали возвращаться. Я подумал, что ты в них перестала нуждаться, и не стал больше посылать переводы.

– Ты, что даже не поинтересовался, не случилось ли чего с нами? Я тебе незадолго говорила, что попала в беду и нуждаюсь в деньгах. Ты мне отказал.

– Нет, я не интересовался, я был тогда очень занят.

– Ты монстр Вадим, ты не человек. Сын, родной сын пропал, ты не хочешь помочь мне в его поисках? Я уже дошла до того, что решила обратиться в милицию. Через органы опеки и социальной защиты, искать бесполезно. Я уже использовала все способы давления на них. – Лиля смотрела на Вадима и никак не могла поймать его взгляд. По его виду невозможно было понять, что он думает и собирается ли, предпринять какие-нибудь меры. Она повысила голос, – Вадим ты поможешь мне найти сына? У тебя есть знакомые в милиции?

– Ты хочешь воспользоваться моим положением?

– А ты не хочешь воспользоваться своим положением, чтобы отыскать сына?

– Ты начала это делать, ты и продолжай. Я ничем не могу тебе помочь. – Он продолжал смотреть куда-то мимо нее.

Лиля выбежала из кабинета и помчалась по коридору, смутно понимая куда. Охранник поймал ее за руку и вывел к лифту, зашел вместе с ней в кабину. На первом этаже он проводил ее к выходу. Очнулась Лиля, только на улице. Она стояла на крыльце и глотала воздух, как рыба на суше. Вскоре ей стало легче, и она поехала домой, готовить обед для Сашко.

Дома автоответчик высветил сообщение от Светланы: «Привет. Нашлась женщина, которая работала нянечкой в том детском доме. Она что-то знает, но скажет только тебе. Она живет в Иркутске»

Лиля лихорадочно набрала номер Светланы. Та была дома и стала подробно описывать, как ее тетка нашла ту женщину. Лиля поняла, что ничего полезного она от Светланы не узнает, и сказала ей о своем решении немедленно выехать к тетке. Светлана дала ее адрес и телефон. Лиля, собрав немного своих вещей для дороги и продуктов для Сашко, на такси поехала, сначала к нему в больницу.

Он ждал ее с нетерпением. Лиля рассказала о визите к мужу и последней новости от Светланы. Сашко одобрил ее решение ехать в Иркутск. Она оставила ему продукты и поехала на вокзал. Как оказалось, она успела вовремя, поезд отправлялся через час.

Около полутора суток поезд добирался до Иркутска. Лиля ни минуты не спала. Она смотрела в окно, стараясь не обращать внимания на молодую супружескую пару, которая тетешкала сынишку лет трех. Она мечтала, как встретится с сыном, как обнимет его, поговорит, заберет с собой и они уже никогда не расстанутся.

Поезд прибыл в Иркутск в полдень. На такси Лиля подъехала к дому, где жила Нина, так звали женщину, которая работала в Иркутском детском доме санитаркой. На счастье, она оказалась дома. Лиля объяснила, кто она и зачем приехала, Нина пригласила попить чаю. Они расположились на небольшой, уютной кухне. Нина, молча, занялась приготовлением чая, а Лиля, сгорая от нетерпения, провожала взглядом каждое ее движение. Наконец стол был накрыт, Нина присела напротив, и начала свой рассказ:

– Я работала там, в течение пятнадцати лет, нянечкой. Образования у меня кроме средней школы нет, а я очень люблю детей, своих у меня тоже нет. Я помню мальчика, о котором вы спрашиваете. Очень воспитанный мальчик, но с характером, мог вспылить, обидчивый. Но с ребятами он дружил, и его дети любили. Романов Славик, он поступил к нам зимой 1995 года, ему было восемь лет. Весной или в начале лета, приезжают к нам двое мужчин. Директор посылает за Славиком методиста Елену Сергеевну. Та просит одеть его почище, умыть, ногти подстричь. Я спросила, мол, кто к нему приехал? Она ответила: отец. Славик ушел, его не было больше часа, потом пришел, лег на свою кровать, молчит. Я начала у него расспрашивать, сначала он молчал, потом сказал, что отец его приезжал, хотел забрать его к себе. А он сказал, что отца своего не помнит, поедет только с мамой. Отец его уговаривал, но Славик уперся, мол, только с мамой. Ну и все на этом. Вскоре наш детский дом расформировали, но перед тем, Славику поменяли фамилию и отчество.

– Как? Зачем? – Вскрикнула Лиля.

– Видимо, так пожелал тот «отец», который приезжал. Он заплатил директору и методистке, она и бегала по инстанциям. Вам нужно с ней встретиться, она живет в Н-ске. Она все знает, заставьте ее рассказать правду.

– Она отказалась со мной встречаться.

– «Рыльце в пуху», как говорится. Интересно еще то, что она сразу после расформирования, перебралась в Н-ск. Сказала, что квартиру поменяла, но при любом обмене на Н-ск нужна немалая доплата. Там квартиры дороже. Откуда у нее деньги появились?

– Как мне с ней разговаривать? Пугать? Требовать, что бы все рассказала? Уговаривать?

– Начните по-хорошему. Попугать всегда успеете.

– Отец Славика, занимает высокую должность, а она уверена в его покровительстве. Я уже у него была, он отказал мне в помощи. Он не хочет искать сына, потому что знает, где он. Они в сговоре, они ничего мне не скажут. Я думаю, что Вадим специально поменял фамилию ребенку, чтобы я его не нашла. А он сам не теряет надежды вернуть сына, когда тот вырастет и окончательно забудет маму.

– Возможно, вы правы.

– Нет, к ней я не пойду. А вы не знаете, какое имя и отчество сейчас носит Славик?

– Не знаю. Он уезжал от нас под прежним именем. Я просто слышала разговор, что имя осталось прежним, а фамилию и отчество поменяли. На новое место, он прибыл уже с новыми документами.

– Дата рождения осталась прежней?

– Ничего об этом не знаю. Думаю да. Менять еще и дату, сложно, да и зачем? Достаточно поменять только фамилию и вы уже ребенка не найдете. Везде сидят бюрократы и буквоеды. Никому и в голову не придет, что разыскиваемый ребенок, может проживать под другими фамилией и отчеством.

– Спасибо вам огромное, я, кажется, знаю, что мне делать. До свидания, сейчас быстрее поеду на вокзал, дома я займусь поисками сына уже по-другому. – Лиля встала, крепко обняла Нину и поспешила к двери.

На вокзале Лиля провела более шести часов, пока ей удалось сесть на поезд до Н-ска. Все эти часы, она разрабатывала план действий по поиску Славика. Первым наперво, она узнает, в какие детские дома отправили детей, после расформирования иркутского. Два из них были ей известны. Возможно их всего два, а возможно больше. Тут же в зале ожидания, она сочинила запрос в службу социальной защиты города Владивостока и отправила его по почте заказным письмом с уведомлением. В поезде, она наконец-то уснула, впервые за трое суток и спала до самого прибытия поезда в Н-ск.

Глава 17. Н – ск. Май 1997 года

Выйдя из поезда, она сразу последовала в кассу, где купила билет на ближайший поезд, отправляющийся во Владивосток, там оказалась большая часть детей из иркутского детского дома. Потом она помчалась домой, приготовила Сашко ужин, и на такси поехала в больницу.

На вахте она приветливо кивнула дежурной:

– Я оставлю пальто. Как всегда, ладно? – Спросила она, на ходу стягивая легкое пальто. Дежурная взяла его у нее из рук и жалостливо вздохнула. Лиля уже неслась вверх по лестнице. Она заглянула в двадцатую палату, в которую перевели Сашко из послеоперационной седьмой, там было пусто. Две кровати аккуратно застелены, на тумбочке Сашко, лежат его очки и стопка газет, которые она ему регулярно покупала. Лиля удивленно оглянулась, время послеобеденное, он должен быть в палате. Она вышла в коридор и пошла к комнате для сестер, там была только молоденькая санитарка Саша Монгуш, она перетирала посуду.

– Саша, а где Саша? То есть Александр Арнольдович? – Спросила Лиля. Та подняла на нее темные узкие глазки, и как ни в чем не бывало, ответила:

– А он в реанимации.

У Лили, все поплыло перед глазами.

– Как? Почему? Почему он там? – Голос у нее дрожал, в горле что-то сжалось, и больше она ничего не могла сказать, только смотрела умоляющими глазами на девчонку. Та, пожала плечами и продолжала тереть стаканы.

На столе стоял телефон параллельный с кабинетом заведующего реанимацией. Лиля схватила трубку и набрала номер Натальи. Ответил ее секретарь. Лиля потребовала срочно Наталью. Та немедленно взяла рубку:

– Он в реанимации, – крикнула Лиля

– Почему? – Лиля слышала, как Наталья шуршит картами.

– Я не знаю, погадай ему!

– Как же так? Ведь все уже было хорошо! Как же так? Ведь…. Слушай, опять я ничего не вижу, как тогда, когда он совсем плох был. Слушай меня внимательно. Поговори с врачом и добейся, чтобы в течение трех суток, после того как ему стало плохо, к нему было максимальное внимание. Ему выпала комбинация, которая называется «семьдесят два часа». Через это время наступит переломный момент. Тогда будет ясно, выживет он или… Поняла?

– Да, да поняла. – Она повесила трубку и вышла в коридор.

Лиля, оперлась на стенку, беспомощно оглядываясь. Ноги отказывались идти и она, болтаясь как колос на ветру, вертела головой, хватала воздух ртом, продолжая держаться за стенку. В конце коридора показалась высокая фигура, Лиля сразу узнала заведующего реанимационным отделением Игоря Анатольевича. Она сделала попытку к нему приблизиться, но ноги не слушались и он сам подошел к ней. Взял ее под руку и повел к дивану. Они присели, Лиля умоляюще смотрела на врача, он сказал:

– Мужайся, это все что я могу тебе сказать. В тот день, когда ты не пришла, ему стало плохо с сердцем. Вот уже второй день он в реанимации, прогноз неопределенный. Пока. – Закончил он, неуверенно.

– Вы не думайте, что я не пришла, без причины. Я уезжала к сыну, Сашко знал, он все понимал.

– Умом видимо понимал, а сердцем не смог.

– Игорь Анатольевич, спасите его! Он все, что у меня есть! Я потеряла детей, родителей, бабушку, квартиру, работу. Он – это все что у меня осталось.

– Мы делаем все возможное.

– Пустите меня к нему!

– А вот это – ни в коем случае.

– Он увидит, что я приехала и пойдет на поправку, я чувствую!

– Твои чувства, не имеют ничего общего с врачебной тактикой. Он не должен волноваться. У него нарушен сердечный ритм, от любого постороннего воздействия, сердце может остановиться. Он получает специальные препараты, которые загружают мозг, чтобы тот не повлиял на деятельность сердца. А ты: пустите меня к нему! Иди домой, можешь звонить по телефону, я распоряжусь, чтобы дежурный врач тебя постоянно информировал о его состоянии.

– А Вы? А Вам я могу звонить?

– А я пойду домой. Я уже сутки отдежурил, мне нужно отдохнуть!

– А здесь Вы не можете отдохнуть? Вы самый здесь опытный, остальные слишком молоды. Я Вас умоляю, останьтесь

– Ну, ты даешь Лиля! Я тоже человек, у меня тоже есть любимые люди, которые во мне нуждаются. Да и какой здесь отдых!

– Я Вам заплачу! Сколько скажете, столько и принесу, даже больше, только не сразу. Мне надо позвонить в Москву и мне вышлют!

– Ты с ума сошла! За что платить то? Деньги не сделают его здоровее!

– А лекарства? Может что-нибудь нужно?

– Все есть, ничего не нужно. Иди домой, поспи, на тебе самой лица нет. – Он встал и не успел сделать и шага, как Лиля упала перед ним на колени и, обняв его за ноги, зарыдала:

– Игорь Анатольевич, останьтесь. Если что-нибудь случится, ни я, ни Вы, не простим себе этого. А я верю только Вам! – Причитала она. Игорь Анатольевич, поднял ее, посадил на диван и спросил:

– И сколько мне здесь находиться?

– Пока ему не станет лучше.

– И когда же ему станет лучше, ты знаешь?

– Завтра третий день. Все решится на третий день, или в ночь на третий день.

– Вот как? – Только и смог сказать врач. Он стоял и смотрел в одну точку, казалось, он что-то вспоминает, или анализирует. – Хорошо, если ты так просишь, я останусь.

– Спасибо, спасибо Вам.

– Пока не за что. Иди в его палату, ляг на его кровать и поспи. Я не хочу, чтобы тебе самой, пришлось оказывать помощь.

– Потом, потом, только не уходите. Вы мне обещали. А я сейчас, я скоро приду и буду здесь с ним рядом. – Лиля помчалась вниз, не одеваясь, выбежала на улицу и помчалась в церковь. Там она истово молилась и просила Бога, только об одном, сохранить Сашко жизнь.

Из церкви, Лиля, успокоенная, и умиротворенная, вернулась в больницу. Убедившись, что Игорь Анатольевич не ушел, ей сказали, что он у постели Сашко, она пошла и легла в его палату, на его кровать. Мыслей в голове не было, она, со своей стороны, сделала все, что могла. Теперь надо только лежать и ждать, ждать, ждать… Глаза закрылись, и Лиля погрузилась в сон.

В течение последующих суток, они с Игорем Анатольевичем не обмолвились и словом. Он делал свою работу, наблюдая за больными, она молилась или сидела в ступоре возле реанимационной палаты. На третий день вечером, Игорь Анатольевич, подошел к ней и сказал:

– Ну что, отпускаешь меня домой?

– А Саша как?

– Хорошо, вот уже час, как кардиограмма абсолютно нормальная, еще ночь понаблюдаем, а утром переведем в палату.

– Спасибо Вам, всю жизнь Вас помнить буду и благодарить.

– Не будешь, и это правильно. Никто никогда не помнит, и не благодарит.

– Да Вы что? Хотите сказать, Ваши пациенты забывают о том, что Вы им жизнь спасли? Не звонят в праздники? Не благодарят?

– Нет, конечно. Те, кто выздоравливают, стараются забыть все как страшный сон. Помнят только те, чьих родственников спасти не удалось. Но они, тоже не звонят и тем более не благодарят. А Сашко, оправится от лечения и будет жить долго и счастливо, если ты будешь рядом. А ты не колдунья случаем?

– Нет. А почему Вы спросили?

– Потому что, как ты и предсказала, ровно через трое суток после приступа у Сашко сердце заработало, как у здорового человека. И что-то мне подсказывает, что наше лечение, тут сыграло последнюю роль.

– Я молилась за него.

– Ах, вот в чем дело! Во время же ты напомнила его ангелу хранителю, об его обязанностях.

Врач ушел, а Лиля осталась сидеть у палаты. Потом она вспомнила, что Сашко завтра переведут из реанимации в палату. Надо его накормить. Она спросила у сестры, что ему можно будет есть. Услышав, что только творог и сухофрукты, она поехала домой, чтобы утром пораньше закупить все на рынке. Дома на телефоне ее ждало сообщение от Натальи:

– Молодец, ты все сделала правильно: и на бога надеялась и сама не оплошала. Карты говорят, что высокое покровительство спасло жизнь Сашко. А уж насколько высокое, можно только предполагать. Береги его.

Следующее сообщение было от литературного агента.

– Здравствуй. Позавчера забрал твои экземпляры из издательства и развез по точкам. Сегодня, мне звонят, все пятьдесят томов проданы. Это бред какой-то. Такого не может быть. Роман твой не самый плохой роман, но чтобы за двое суток, без рекламы… ты не колдунья, случаем? Деньги я соберу, привезу тебе, гонорар как договаривались.

Лиля ничего, не понимая, сидела около телефона еще долго. На успех своего романа она вообще не рассчитывала, так как писала его не столько для читателей, сколько для себя. Пятьдесят экземпляров за два дня продано? У нее осталось еще пятьдесят, вот они лежат на полу в прихожей. Она подошла, взяла книгу, внимательно ее осмотрела. Ничего особенного, книга как книга, в мягкой обложке. Вверху крупными буквами: автор Лилия Романова. Дальше заглавие «Коса и камень», ниже: любовно – исторический роман. На задней обложке: фотография Лили, очень удачная, на ней она выглядит совсем молоденькой, как десять лет назад. Она открыла книгу, пробежала глазами страницы. Закрыла.

– Ничего не понимаю, – прошептала новоиспеченная литературная звезда.

А в это время, в пятом родильном доме, медсестра Валя, сидя пред ночником, читала роман Лилии Романовой. Раздался телефонный звонок, и, оторвавшись от книги, та взяла трубку.

– Алле, ну как у тебя? Ну, приходи, попьем чайку. – Женщина потянулась, отодвинула книгу, включила чайник. Раздались гулкие шаги, и вскоре появилась, худенькая темноволосая женщина, лет сорока пяти, в белом халатике и колпачке.

– Читаешь? – Спросила она, увидев книгу. – Ну и как?

– Вроде интересно.

– У меня в патологии, все купили, лежат, читают.

– У нас тоже все сбегали, купили, по всему городу искали.

– Послушай, вот бы с ней встретиться?!

– С такой звездой? А хотя почему бы нет? Мы ее читательницы, поклонницы, надо узнать ее телефон и пригласить к нам в роддом. Кстати скоро день медицинского работника, ты же Галя профсоюз, вот и займись. Ох, святая женщина, святая. Если бы не она! – Толстая Валя, посмотрела на худенькую Галю, та, кивала, поджав губы, – у нас бы никогда не было наших детей, – закончила она.

– Извините, мне не спится, можно какую-нибудь таблетку, – раздался голос. Обе женщины обернулись. Молодая женщина в халате и тапочках стояла в дверях.

– А это ты Катюша! Без назначения врача, не могу тебе дать никакой таблетки. Садись, попей чаю с мятой, сразу уснешь. – Валя поставила перед женщиной кружку, насыпала мяты, и залила кипятком из термоса. – Сейчас запарится хорошенько и попьешь. Чай с мятой без заварки, только с мятой, лучшее средство от бессонницы.

– Ничего мне не помогает, каждую ночь ворочаюсь, ворочаюсь, сна нет, к утру сморит ненадолго, часа на два и все. Валя, а правда эту книгу написала святая? – Она кивнула на роман Лилии Романовой.

– Правда, Катюша, правда. Десять лет назад к нам она поступила, как обычная роженица, а потом оказалось… – Валя запнулась, увидев строгое лицо Гали. – Видишь ли, не все можно рассказывать, есть такие вещи, как врачебная тайна. А мы тогда с Галей, уже всякую надежду потеряли иметь детей. Мне тридцать лет было, уже десять лет с мужем вместе были, а Гале вообще тридцать пять, мужа нет, так встречалась с женатым. Да Галя? – Она посмотрела на подругу, та кивнула, мол, рассказывай. – Ну вот, мы ей ночью и говорим, святой Лиле, благослови нас, детей нет, надежды уже нет, уже на все готовы, лишь бы надежду кто подарил. Ну да что тебе Катюша рассказывать, ты же все это сама сейчас проходишь.

Катюша грустно качала головой, мешая мятный чай. Потом спросила: