Текст книги "Лиля. Любовный роман"

Когда через час Лиля вышла от нотариуса, у Тимура уже лопнуло все терпение. Он набросился на нее с упреками, что она не вышла, не сказала, что задержится. Он боится отойти в туалет, или выйти подышать свежим воздухом. Лиле было не понятно, почему он нервничает. Еще более непонятно ей стало его поведение, когда она призналась, что решила продать квартиру в Москве и купить в Екатеринбурге. Лицо у Тимура просветлело, он поднял глаза к небу и прошептал: «слава Аллаху». Лиля смотрела на него, думая, чего он так боится?

Но вскоре, закрутившись в хлопотах, по продаже квартиры, она забыла о его странном поведении. Тимур ей во всем помогал, бегая по всяким мелким поручениям. Очнулись они только когда оказались в Домодедово в зале регистрации. Их самолет вылетал через час, в сумке у Лили лежали тридцать тысяч долларов США. Из отцовских вещей у нее остался только кофр с его документами и фотографиями.

По приезду домой, Лиля сразу села на телефон, и стала обзванивать агентства недвижимости. Ей сразу предложили несколько очень неплохих вариантов.

– Я поеду смотреть квартиры, – сказала она Тимуру на следующий день, когда он разбудил ее, чтобы вместе ехать на работу.

– Куда ты так спешишь? Жить есть где. – Удивился Тимур.

– Во-первых, я мечтаю, стать собственницей жилья, и хочу, чтобы мечта как можно быстрее сбылась. Во-вторых, у меня еще свежа в памяти Павловская реформа, я не верю, государству и боюсь потерять деньги.

– Кстати, о деньгах, спрячь их подальше, не таскай с собой. Надеюсь, мне ты доверяешь?

– Ну что ты говоришь! Кому мне еще доверять. Спрячу в шкаф под полотенца?

– Хотя бы так. Сейфа у нас нет. Может, в банк положишь?

– Я уже завтра, послезавтра, планирую квартиру купить. Ложить, потом снимать, смысла нет. Дверь у нас железная, на окнах решетки. Да и никто не знает, что такая сумма в доме.

Лиля спрятала деньги, и они вместе вышли из квартиры. Закрыли двери на все замки и поехали на машине Тимура, каждый по своим делам. Лиля в риэлтерское агентство, Тимур к Марине, которая оставалась за него. Кристина была у няньки, они ей позвонили, что заберут девочку вечером.

В риэлтерском агентстве, Лилю посадили в автомобиль и поехали показывать объекты. Ей сразу понравилась первая квартира. В новом доме, двухкомнатная, светлая, большие комнаты, огромная лоджия. Она для порядка посмотрела еще несколько квартир, но остановилась, все – таки на первой. Договорились оформить сделку завтра. Лиля на такси заехала за Кристиной и привезла ее домой. Дома она поиграла с дочкой, покупала ее, уложила спать и принялась готовить ужин. Поужинала она в одиночестве, Тимур задерживался. Потом стала собираться на встречу к риэлтору. Достала новую блузку, юбку. Заглянула под тряпки, куда спрятала деньги. Денег не было. Лиля не поверила своим глазам. Она перетрясла все полотенца, халаты, платки, лежавшие аккуратной стопкой. Теперь перед ней высилась куча тряпья, но денег не было. Часы показывали полночь. Тимура тоже не было. То, что он мог украсть деньги, ей даже не приходило в голову. Она винила во всем себя. Скорее всего, она их спрятала в другое место и просто забыла. Нужно перетрясти весь шкаф, но сейчас после бурного дня и последнего потрясения, она не в состоянии была это сделать. «Утром, я все сделаю утром, и деньги найдутся». Она уснула замертво на диване, рядом с кучей.

На улице перед домом на дворовой площадке сидела компания молодежи. Они негромко разговаривали, пили минералку, все они жили в соседних домах, в этом году некоторые окончили школу и уже поступили в учебные заведения. Хорошие это были ребята и девчонки, умные, целеустремленные. Почти все занимались спортом.

Постепенно темнело, и компания стала расходиться по домам. Остались двое парней, оба были влюблены в одну девушку, но друг от друга это скрывали. Виновница тайной страсти, задерживалась, и ребята упорно ждали, чтобы хотя бы взглянуть на предмет вожделения. Парни говорили о всякой чепухе, поглядывая на дорогу, сами они сидели в беседке, и их не было видно. Вскоре они услышали, как кто-то идет. Они встали и из-за кустов увидели мужчину с сумкой. Тот подошел к окну на первом этаже дома и стал возиться в сумке, оглядываясь. Мужчина, парней не интересовал, и они опять присели. Прошло еще минут пятнадцать и вдруг во дворе стало светлее. Парни переглянулись и опять выглянули из-за кустов. В квартире первого этажа полыхал пожар. Парни, не сговариваясь, кинулись к окну. Там все горело, полыхали шторы, на полу дымилась огромная куча тряпья. Окно было защищено решетками, установленными между рамами. Не требовалось большой силы, чтобы разбить окно и выломать наружную раму. Но дальше шла решетка, и чтобы вынести ее, нужна была достаточная сила. Парни вдвоем вцепились в решетку и стали расшатывать ее. Приблизительно через десять минут, им удалось ее выломать. Затем выбили стекло внутренней рамы и оба заскочили в квартиру. Там все полыхало: ковры, мебель, коробки в углу. На диване неподвижно лежала женщина, платье на ней тлело.

– Хватай ее вытаскивай на улицу, я посмотрю, может еще, кто живой есть, – крикнул один другому и ринулся вглубь квартиры, но там стояла сплошная стена огня. Парень бросился назад, и стал помогать другу, вытаскивать женщину. Когда им это удалось, подъехала пожарная машина, за ней другая. Пожарные стали тушить огонь. Подъехала скорая помощь, женщину увезли в больницу.

Лилю привезли в городскую больницу и сразу поместили в противоожоговое отделение с диагнозом: ожоги тела второй степени, отравление угарным газом. Своевременно начатое лечение, дало свои результаты: уже к утру, она пришла в себя. Она лежала в палате, напротив ее кровати, спала женщина, голова которой была вся в бинтах. Лиля осмотрела себя. На бедрах были наложены мокрые салфетки, руки красные, кожа вся в струпьях, чем-то намазана. Боль была обширная, ноющая, при каждом движении она усиливалась.

В палату зашла девушка, она приветливо улыбнулась Лиле, смочила повязки, вылив на них из флакона жидкость, затем вколола ей в вену иглу и поставила капельницу.

– Я ничего не помню. Что со мной случилось? – Лиля умоляюще смотрела на девушку.

– У вас в квартире ночью начался пожар, вас спасли только благодаря соседям. Два молодых здоровых парня, сумели выломать решетки на окнах и вытащили вас через окно на улицу.

– А моя дочь?

– Про дочь я ничего не знаю. Надо спрашивать у врача.

– Спросите, умоляю вас.

В неведении о судьбе Кристины, Лиля пребывала еще два дня. Она не могла ни есть, не пить, умоляющими глазами она встречала медсестру Олю, но та пожимала плечами, давая понять, что ничего не известно. Но Лиля уже все поняла, Кристины нет в живых, просто никто не решается сказать ей страшную весть. Каждый день ее осматривал врач, его она тоже попросила узнать судьбу Кристины, но и он молчал.

На третий день утром к ней зашел высокий, седой мужчина в белоснежном халате. Он представился, как заведующий ожоговым отделением больницы. После ничего незначащих фраз о самочувствии он, наконец, сказал:

– Лилия Алексеевна, я правильно вас назвал? Ваше имя мы записали с ваших слов, документов у вас не было, видимо они сгорели в огне. – Лиля кивала головой, жадно слушая каждое его слово. – Мне выпала жестокая миссия, сообщить вам, что дочь ваша погибла. Комната, где она спала, полностью выгорела. Примите мои соболезнования.

Лиле казалось, что она кричит, кричит очень, очень громко, на самом деле из нее выдавился слабый писк, переходящий в хрип. Потом она пыталась заплакать, но слез не было. Наконец она взяла себя в руки, для того чтобы попросить заведующего:

– Пожалуйста, попросите их, там, в морге, чтобы Кристину без меня не хоронили, мне нужно проводить ее, как только я смогу ходить.

– Лилия Алексеевна, мне бы хотелось пощадить ваши материнские чувства, но я скажу как есть: там и хоронить то нечего, разве, что горстку пепла, с того места, где она спала.

Лиля накрылась простыней и пролежала так долго, очень долго. Перед глазами мелькали темные глаза и кудряшки Кристины. Ее курлыканье, всего два месяца назад, она научилась ходить, как радовалась Лиля ее первым шагам. Второго ребенка у нее отняла злая судьба. Почему, но почему она так с ней поступает?

– Потому что ты не веришь в бога. – Услышала она. – Ты не молишься, не просишь защиты у Всевышнего. Ты спросишь, почему другие не верят, не молятся, а у них все хорошо? Потому что за них кто-то молится, их родители, бабушки, тетушки, не забывают напомнить боженьке, о том, чтобы спас и сохранил, любимых людей. А некоторые ведут совершено светский образ жизни и, не вспоминая о Боге, так у них несколько поколений без молитвы не вставали, не ложились, кушать не садились. Там на сто лет вперед намолено. Как говорится: если дед и отец молились и трудились, внук может играть на балалайке.

Лиля вылезла из-под простыни, огляделась, пытаясь понять, кто это говорит.

– Это я говорю, – произнесла голова, на соседней кровати, замотанная бинтами. – Ты тоже говорила вслух, вот я тебе и начала отвечать на твой вопрос.

– Вы кто? – Спросила Лиля слабым голосом.

– Я Алла, соперница мне лицо соляной кислотой сожгла.

– Вы Алла, других поучаете, что же вы себя не отмолили?

– Сама я виновата, нарушила заповедь: не пожелай чужого мужа. А я пожелала, из семьи увести задумала. Так влюбилась, что не могла с собой справиться. Теперь точно знаю, совершишь зло, оно к тебе вернется. Так что, кое – кому тоже не поздоровится, – злобно закончила она.

Через месяц, за неделю до Нового Года, Лилю выписали. Идти ей было не куда. Съемная квартира полностью выгорела. Лиля сходила на пепелище, взяла горсть пепла, с того места, где стояла дочкина кроватка и положила его в банку. Когда у нее появятся деньги, она похоронит останки дочери, как положено, по-христиански. А сейчас надо искать работу и жилье. Следователь, который вел дело о пожаре, похлопотал перед главным врачом больницы и тот взял Лилю санитаркой в приемное отделение. Спала она там же на кушетке, питалась в больничной столовой.

После долгих допросов и бесед со следователем, нарисовалась подлинная картина преступления. Тимур украл деньги, а потом поджег квартиру, чтобы замести следы. Не пожалел даже маленькую дочь, не говоря о Лиле. Следователь предположил, что у него при виде огромной суммы в долларах, развился острый психоз. Но Лиля была уверена, он спланировал преступление и начал это делать тогда, когда впервые предложил продать квартиру в Москве. Ему подфартило то, что дотошный нотариус, нарыл о Лилином, небезупречном прошлом, Тимуру не пришлось самому ее склонять к продаже, ну а дальше, он украл деньги, потому что заранее знал, что украдет. Сам он пропал, его искали, но безрезультатно. Лиля помнила адрес его родных, в Таджикистане, но там они уже не проживали. Выписались и уехали в неизвестном направлении, за несколько дней до того как нагрянула милиция. Следователь предполагал, что найти их будет нелегко, в такой огромной и разгромной после перестройки стране, как Россия. А с такими деньгами, и того сложнее. Скорее всего их не найдут никогда, решила про себя Лиля. Она совсем не думала о пропавших деньгах, она думала только о дочери. Получив первую заплату, она оплатила на кладбище самый крохотный гробик и сама его закопала, положив красивые белые венки. Долго сидела она над могилой дочери, вспоминая все свои промахи, в ее воспитании. Как не доглядела, и Кристина упала на улице на стекло, порезав ножку, там остался шрам. Как шлепнула свою кроху, когда та полезла к электрической розетке, как будила ее рано утром, чтобы отвести к няне, а Кристина плакала, так как любила утром поспать, как бросала ее, на чужих людей, уезжая по своим делам. Она казалась себе монстром, измывавшимся над маленькой дочерью. Поэтому ее Бог наказал, забрав Кристину к себе и сделав ее ангелом. Проплакав на могиле до вечера и дав себе слово, не тратить ни копейки из заработанных денег, пока не поставит Кристине памятник, она вернулась в больницу.

Перед Новым Годом больница пустовала. Выписались все, кто мог ходить и у кого были родственники. Остались безродные, иногородние и очень тяжелые больные. Лиля добросовестно отмывала свое приемное отделение. За неделю работы здесь она насмотрелась на такое количество горя и несчастий людских, что ее беда выглядела не так уж страшно. Особенно она жалела одиноких и бездомных людей, она сама была такой. Обмороженные, израненные, безрукие, безногие, они постоянным потоком шли через больницу. Их подлечивали, отмывали, откармливали и они уходили в неизвестность, Лиля с ужасом думала, что такая же судьба ждет ее.

Наступило тридцать первое декабря. В приемном отделении, в ординаторской стояла настоящая елка. Лиля нарядила ее, игрушек не было, зато в изобилии было конфет, подаренных больными. Вот их она и повесила на елку, а так же мишуру и «дождик». Ей и смешливой молоденькой медсестре Вике, врачи поручили накрыть новогодний стол и они с энтузиазмом принялись за порученное дело. Лиля мыла и чистила продукты, а Вика их красиво нарезала и раскладывала, при этом она безумолку болтала и смеялась.

– А еще мы с сестрой, каждый год пишем письмо Деду Морозу, как с детства привыкли, так и пишем. Нам никто не верит, но все, все сбывается. Надо просить только то, что реально может произойти. Ну вот, конечно, близких с того света не вернешь, а вот новую работу найти, или деньги вполне реально. Сестра, например, просит каждый год жениха и каждый год у нее новый жених, причем каждый последующий, лучше предыдущего. Поэтому она теперь остановиться не может, с одним повстречается, а на Новый год другого загадывает, ей все лучше и лучше хочется. А я прошу денег, и тоже получаю: то мама подкинет, то тетка, три года назад третьего января на елке кошелек нашла с кругленькой суммой. Подруга говорит, верни, а зачем я буду возвращать? Это мне Дед Мороз послал, я – то знаю! Самое главное написать письмо, за два часа до Нового Года. Раньше можно, а позже уже нет, потом ждать, все начнет сбываться уже в Новогоднюю ночь. Давай напишем а? Вот увидишь, все сбудется.

Она достала листы бумаги, ручки и они сели писать.

– Прямо так и пиши, дорогой, мол, дедушка Мороз, хочу того-то и того-то, прошу тебя о том-то и о том-то, и подпишись: фамилию, имя и число поставь. – Поучала Лилю Вика. Сама она, судя по всему, быстро, четко и кратко изложила просьбу. Свернула листок, как упаковку для порошка, подписала: Деду Морозу и положила под елочку.

Лиля, подумав, написала: «Дорогой дедушка Мороз, помоги мне в этом году найти близких людей и избавь меня от одиночества», подписала, свернула также и положила под елочку. Вика одобрительно кивнула, и они занялись сервировкой Новогоднего стола. К двенадцати часам ночи, к столу подтянулись все, кто дежурил этой ночью в больнице. Все смеялись, поздравляли друг друга, пили шампанское. Под бой курантов торжественно открыли еще несколько бутылок и с последним ударом зазвенели бокалы и коллеги запели хором гимн России. Лиле стало намного легче в шумной, веселой и доброй компании. Правда, посидеть удалось недолго. Привезли мужчину обожженного фейерверком, потом женщину, сломавшую на снежной горке ногу, потом совсем молодого мужчину с инсультом и все разбежались. Опять заработал рентгенологический кабинет, лаборатория, пошли осматривать больных врачи, наказав со стола не убирать.

Лиля устроилась поудобнее на диване у телевизора, и, потягивая из бокала шампанское, смотрела новогодние передачи. Мелькали все те же до боли знакомые лица эстрадных артистов, звучали знакомые песни, только иногда появлялось свежее лицо. На другом канале полным ходом шла новоиспеченная новогодняя сказка в современном исполнении. Компания молодых людей отправляется на поиски сокровищ, перед путешествием они идут к гадалке узнать свою судьбу. На экране появляется таинственный старинный особняк в тихом переулке Москвы. Молодые люди звонят в домофон, статный высокий охранник провожает их на второй этаж и проводит в комнату обшитую панелями из темного дерева, на стенах, в канделябрах, горят свечи, между ними висят маски людей. Тени, чередуясь со вспышками огня, падают на маски и создается иллюзия, что те гримасничают. На полу горят светильники виде многочисленных нитей качающихся при малейшем движении воздуха. Игра света и тени придает загадочности этой огромной темной комнате. Посередине комнаты, стоит массивный письменный стол, на нем огромный светящийся изнутри стеклянный шар. Молодые люди садятся в кресла, в отдалении от стола. Позади него открывается дверь и входит женщина, на ней яркое бордовое с черными розами платье, обтягивающее стройную фигуру. Черные с красным отливом волосы уложены в красивую высокую прическу. На шее и руках женщины украшения виде золотых колец, разного диаметра. Женщина садится за стол, свет от шара падает на ее лицо и… Лиля вскрикнула:

– Наталья! – Нет невозможно, это просто невозможно, эта женщина просто очень похожа на нее. Но чем больше Лиля приглядывалась, тем больше убеждалась, что это Наталка – гадалка. Молодые люди по очереди подсаживаются к ней, и она, перетасовав карты, предсказывает им судьбу. Ее движения рук, поворот головы, эти огромные, в пол-лица глаза, таких ни у кого больше нет, а главное голос, голос принадлежал Наташе, это не вызывало никакого сомнения.

Уже вначале фильма было видно, что он снят с целью рекламы, услуг гадалки. В конце фильма молодые люди находят сокровища, там, где подсказала гадалка, а также с ними случается все то, что она нагадала. Заканчивается все хорошо только потому, что молодые люди полностью следовали ее указаниям. По окончании фильма показали анонс с изображением особняка, номером телефона и текстом: «Потомственная гадалка Наталья, укажет верный путь, звоните, круглосуточно»

Лиля схватила ручку, которой писала письмо Деду Морозу и только – только успела записать телефон, как началась новая передача. Снова все сотрудники больницы собрались за столом, шампанское полилось, что называется «рекой», появился коньячок, веселье шло в гору. Включили погромче телевизор и начались танцы. Только Лиле было не до веселья, она лихорадочно думала, откуда позвонить Наталье. Номер телефона, был с московским кодом города, нужен телефонный аппарат, с междугородней связью. Лиля тихонько вышла из ординаторской и прошла к пульту пожарной сигнализации, там висели дубликаты ключей, от всех кабинетов больницы. Она взяла ключ от кабинета главного врача, поднявшись на второй этаж, отперла его и проскользнула за двери. Свет она решила не включать, да в этом и не было надобности. Стол был хорошо освещен неоновой вывеской магазина напротив. Лиля набрала номер Натальи, раздались гудки, прошла секунда, две, три, десять, наконец, ответил строгий мужской голос:

– Кто звонит?

– Мне нужна потомственная гадалка Наталья, я хочу договориться с ней о сеансе.

– Я вас могу записать не ранее, чем на двадцатое января.

– Мне бы хотелось поговорить с ней лично, у меня особый, очень сложный случай.

– Хорошо подождите. – Через несколько секунд, показавшихся Лиле вечностью, раздался знакомый голос:

– Я вас слушаю, – Лиля попыталась что – то сказать, но слезы радости душили ее, – я вас слушаю, говорите.

– Наташа, это я Лиля, я увидела тебя по телевизору и вот, вот звоню.

– Ли-иля? Нашлась пропажа! Так и знала, что ты жива, я как не раскину карты, все ты где-то горе мыкаешь. Ты сейчас где?

– В Екатеринбурге.

– Каким ветром тебя туда занесло? Хотя у перекати – поле, любой ветер попутный. Где живешь, звонишь откуда?

– Я сейчас при больнице живу, вот отсюда и звоню.

– Так, завтра бросай свою больницу и приезжай в Москву.

– Я не могу. У меня здесь могила дочери, я не могу, пока не поставлю ей памятник, не могу.

– Бедная, так вот кто у тебя умер, а я вижу вроде пожилая женщина.

– Бабушка тоже умерла и дочка годовалая.

– Господи, как ты все пережила! Хотя и не такое люди переживают. Послушай, как я поняла, ты работаешь в больнице, чтобы накопить дочери на памятник, так?

– Так.

– Я вышлю тебе денег, их хватит и на самый лучший памятник, и на дорогу в Москву. Говори куда высылать.

– На центральный почтамт на Романову Лилию Алексеевну, только много не высылай. У меня не паспорт, а временное удостоверение, по нему большую сумму не выдадут

– Ого, у тебя уже удостоверение есть, раньше-то никаких документов не было. Ну, жди, вышлю быстро, телеграфом. С Новым Годом тебя.

– И тебя. – Связь оборвалась.

Лиля вышла из кабинета, повесила на место ключ и вернулась в ординаторскую. Там опять было затишье, персонал умчался оказывать помощь пострадавшим. Орал телевизор, в пепельнице дымились сигареты, в бокалах шипело недопитое шампанское. Взгляд Лили упал под елку, туда, куда они с Викой положили свои письма, там было пусто.