Текст книги "Лиля. Любовный роман"

После родов, а у меня была девочка, я уехала в Москву продолжать учебу. А еще через полгода в нашем городе, в нашем доме произошел террористический акт, вся моя семья погибла. Их собирали по кусочкам. Похоронили с почестями, я опять оказалась в Москве, но мне не на что стало жить, учебу я забросила, лежала в общежитии в одиночестве, никого не хотела видеть. Потом у меня начались галлюцинации, я видела отца, маму, дочку. Они приходили ко мне в комнату, сидели там, разговаривали со мной. Сначала я понимала, что это галлюцинации, а потом мне так захотелось верить в то, что они на самом деле живы, что я стала вести себя с ними как с живыми. Разговаривала, готовила им чай, качала дочку. В конце концов, меня поместили в психиатрическую больницу.

Наверное, дела мои были очень плохи, потому что там я пролежала почти два месяца. Выйдя из больницы, я уже стала совсем другим человеком. Я не смогла жить в обществе нормальных людей. Я не хотела учиться, работать, я не хотела стремиться к чему-либо. У меня остался один путь: стать бомжихой, бичихой, или как там еще нас называют?

Вот так я попала сюда, кстати, привел меня Сашко. Он подобрал меня, когда я уснула в парке, под елкой. Ходила, бродила, упала и уснула. Он думал, что я пьяная лежу. А я тогда не пила, слишком сильны были воспоминания о психиатрической лечебнице. Я боялась опять там оказаться. Он привел меня сюда, налил водки и предложил опохмелиться. Я также как и ты, выпила сначала немного, а потом все до дна и так мне стало хорошо, как будто я дома оказалась, с родными людьми. Здесь все хорошие, не бойся, злодеев нет. Мы все зарабатываем деньги, кто как может, платим начальнику вокзала аренду, за эту конуру. И живем, как одна семья, Сашко называет нас коммуна.

– А чем ты зарабатываешь? – спросила Лиля.

Майя пошла к лежанке и притащила огромную кошку – пушистую трехцветку. Кошка недовольно щурилась и потягивалась, видно было, что она до этого крепко спала. Майя ловко завернула кошку в детское одеяло, покачала, потом легонько ущипнула, кошка заплакала совершенно как ребенок.

– Как это у нее получается? – Впервые улыбнулась Лиля.

– Немножко дрессировки и ничего сложного. Сидим с ней в переходе, прохожие подают, думают ребенок. Вот так мы с Каськой зарабатываем на жизнь. Может, ты осудишь, скажешь, обманываем людей. Но ничего другого мы не умеем.

Каська продолжала тихо спать в одеяле, Майя унесла ее на свой лежак. Лиля пошла на свое место и сладко уснула, завернувшись в доху.

Глава 9. Коммуна. Август 1994 года

Утром конура осветилась первыми лучами солнца, они падали из грязного окна под потолком. Это оказалось довольно большое помещение, по периметру заваленное всяким хламом, там же стояли лежаки, на которых спали люди. Сашко спал на деревянной грубо сколоченной кровати на втором ярусе. Майя с еще одной молодой женщиной лежали на старых кроватях застеленных разнообразным тряпьем. Наталья сидела возле стола и заплетала свои непокорные кудри в косы, во рту у нее дымилась трубка.

Открыв глаза, Лиля первой увидела ее и удивилась тому, как та преобразилась. На ней было одето несколько цыганских юбок, выглядывающих одна из-под другой и не меньше разноцветных кофт. На шее висело монисто, на запястьях браслеты. Выглядела Наталья как заправская цыганка, особый колорит ей придавала трубка. Увидев, что Лиля проснулась, она сказала:

– Я иду работать, ты тоже больно-то не разлеживайся. Помоги Любке, поесть приготовить, скоро ребятишки придут, голодные. – Она встала, крутанула юбками и пропала за дверью.

Любкой оказалась маленькая худенькая женщина, которая вчера чистила овощи, вместе с Майей. Та, тоже ушла с Каськой, на заработки. Любка отвела Лилю к ручью, где они умылись. Лиля, стосковавшаяся по воде, залезла в воду по пояс и несмотря, но холод плескалась как в ванне. Утренняя свежесть, запах травы, и холодная ванна привели Лилю в неописуемый восторг. Она уже не замечала той странной и непривычной обстановки в которой оказалась.

Вернувшись в свою «конуру», они с Любкой сели резать овощи. Сашко, надев телогрейку, и огромные сапоги ушел, но вскоре вернулся с бородатым мужчиной. Оба сели за стол.

– Есть хочется, – сказал мужчина.

– Будем ждать Петра, – ответил Сашко. Тут же открылась дверь, и ввалился мужчина огромного роста, в темной одежде.

– Ну что вынес? – спросил его Сашко.

– Что, что, мозги вот вынес, – тот бросил на стол кусок мяса. – Все, больше ничего.

Лиля с ужасом смотрела на куски мяса, валяющиеся на столе. У нее закружилась голова, и она потеряла сознание. Очнулась от того что на нее брызгали водой. Она открыла глаза.

– Слава богу, оклемалась. – Над ней наклонился Сашко, лицо у него было мокрое, это он брызгал на нее водой. – Успокойся, он никого не убивал. Это говяжьи мозги. Петр подрабатывает на мясокомбинате грузчиком, ну и выносит все, что плохо лежит. Быстро, быстро приходим в себя девушка и готовим покушать. Мы все голодные.

Только сейчас Лиля поняла, что очень голодна, она не ела вторые сутки. Любка уже достала нож, и обрабатывала принесенное Петром мясо. Лиля стала резать овощи. Мужчины разожгли примус и вскоре на чугунной сковороде заскворчало мясо. Потом в блюдо добавили овощи, посолили и, поставив на стол, набросились на еду. Лиля уплетала жареные мозги вместе со всеми и только на мгновение ее посетила мысль, что еще два дня назад она бы не притронулась к такому блюду.

После завтрака мужчины закурили самокрутки, а Лиля с Любкой пошли к ручью мыть посуду.

– А как же вы зимой без воды? Ручей то замерзает. – Спросила Лиля Любку.

– Не замерзает, вода есть круглый год. Поэтому здесь и живем. Только плату повышают, в этом году запросили в два раза больше. Не знаем где взять такие деньги. Тебе надо начинать работать, – Любка серьезно посмотрела на Лилю.

– Но я не могу устроиться на работу, живя в таких условиях. Паспорт у меня украли, кто на работу возьмет? – Горестно вздохнула Лиля.

– Мы все не в ладах с законом и потеряли человеческое обличье, но есть другие виды заработка доступные нам. Сашко тебе что-нибудь придумает. Слушай его он умный.

– Сколько ему лет?

– Ну, лет сорок. А что?

Лиля уловила в этом вопросе скрытую агрессию. Она решила не продолжать тему, чувствуя, что градус разговора отклоняется в непонятную ей сторону.

Женщины вернулись, неся в пакетах, вымытую посуду. Мужчины курили сидя за столом, на котором уже стояла бутылка спиртного. У Лили «засосало под ложечкой» так захотелось выпить. Перед нею поставили стакан, в который налили спирт или самогон, ей было все равно.

Стакан был выпит до дна и Лиля, облокотившись на стол, слушала мужские разговоры, забыв на время о своих бедах. Говорил Петр, он как оказалось не пил, и не курил. С этими пороками он справился уже после того как потерял семью, которой очень дорожил. Работал он геологом и часто подолгу отсутствовал. Жена приводила любовников, соседи все это видели. Когда Петр приезжал домой ему тут же докладывали о похождениях жены. Но он ее любил и на «шалости» закрывал глаза. Наступила перестройка и геологические исследования перестали оплачиваться. Не стало работы, не стало денег. Жена, привыкшая к свободе и достатку, никогда не работающая, дала мужу отставку. Теперь она встречалась с хозяином ларьков, торгующих круглосуточно паленой водкой. Петр пришел пьяный, выяснять с ним отношения, и был избит так, что еле выжил. Когда его выписали из больницы, он сделал еще одну попытку помириться с женой, но та его выставила за порог уже самостоятельно, не разрешив пообщаться с десятилетней дочерью. Единственный, кто плакал о нем в его бывшей, семье была собака, немецкая овчарка Линда. Та ластилась к нему, когда он сидел в дверях, скулила, но жена, указав овчарке на место, та слушалась ее беспрекословно, вытолкнула его из квартиры. Петр оказался на улице, был мороз, мела метель. Была та погода, про которую говорят: «собаку на улицу не выгонишь». Собака осталась дома, а Петр брел по улице, сопротивляясь холодному ветру. Немало пришлось ему пережить, пока он не оказался в «коммуне», привел его туда Сашко.

Все улеглись спать и проспали почти до вечера, когда пришли Майя с Каськой и Наталья. Они принесли сыр и колбасу. Вся компания уселась ужинать, пили чай с бутербродами. На столе, возвышалась бутылка спиртного, и каждый наливал себе сам. К ночи все были пьяны и веселы. Вспоминали прошлое, кто, чем занимался, кого любил, супругов, детей матерей. У этих людей не было настоящего, было только прошлое прекрасное и неповторимое

Поздно вечером Петр с бородатым мужиком, которого звали Васей, ушли на работу. Вася разгружал вагоны, а Петр работал подсобным рабочим и грузчиком на мясокомбинате. Лиля улеглась в свой гробик, завернувшись в доху. Она заметила, что Сашко с Любкой вместе удалились. Но ей было не интересно куда. Она спала, забыв про все проблемы, сон был глубокий и здоровый, несмотря на то, что также хорошо она поспала днем и выпила немало спиртного.

На следующее утро, после освежающих процедур в ручье, те, кто не ушел на работу, сели ждать Петра с Васькой. Васькину историю Лиле рассказали, когда тот уже спал. Оказывается, он был послушником в мужском монастыре. К настоятелю монастыря обратились родители подростков мужского пола, которым брат Василий делал неприличные предложения, когда те ходили мимо монастыря в школу. Родители сами не хотели огласки и поэтому не стали обращаться в милицию. Тогда еще не была отменена сто двадцать первая статья уголовного кодекса, по которой тот мог загреметь в места не столь отдаленные. Настоятель предложил брату Василию покинуть монастырь, и он так и сделал. В других немногочисленных духовных обителях, несущейся в преисподнюю страны, его тоже не приняли, так он приблудился к коммуне, где занимался мирским делом: разгружал вагоны с продуктами, подворовывая все, что попадалось под руку.

Глава 10. Коммуна. Сентябрь 1994 года

Сегодня брату Василию «бог послал» пару пачек печенья, кулек сахара и банку компота «Ассорти», все это он вывалили из своих необъятных карманов. Но такими продуктами сыт не будешь и все с нетерпением ждали Петра. Вскоре тот пришел с набором говяжьих внутренностей. Их тут же пожарили и съели, никто толком не наелся, но спасло печенье с компотом, дав ощущение сытости. Сашко выпив, водки, сидел, откинувшись в кресле, внимательно рассматривая Лилю.

– Что ты на меня так смотришь?

– Да вот думаю, на что ты сгодишься?

– В каком смысле?

– В смысле как деньги будешь добывать.

– Ты имеешь в виду зарабатывать?

– Деньги можно украсть или попросить, а заработать можно только геморрой или варикозную болезнь. Украсть у тебя не получится, а вот попросить…. Опять же попросить можно в обмен на услугу, а можно надавив на жалость. Услугу ты можешь предложить?

– Какую?

– Да неважно какую. Ты вообще когда-нибудь, кому-нибудь, что– нибудь предлагала? Есть опыт?

– Нет.

– Как ты жила? На что? У нас в стране, если не втюхаешь что нибудь, не проживешь. В общем, с тобой все ясно. Будешь попрошайничать у магазинов. В этом виде деятельности очень важен внешний вид.

Сашко встал и стал ходить вокруг стола, делая вид, что читает лекцию, – Так вот. Твой внешний вид должен вызывать чувство жалости у мужчин, и не вызывать сексуального влечения иначе последуют соответствующие предложения, а это как говорится уже другая статья… г-м-м… дохода. Есть такой анекдот: «Из приговора суда: «Подсудимый оправдан, так как, внешность потерпевшей не допускает возможность изнасилования в принципе». Вот так она должна выглядеть, слышишь Любка? Подбери ей одежонку соответствующую.

Любка, порылась в огромном чемодане, который вытащила из под своей лежанки и на свет появилась детская курточка. Оказавшись на Лиле, она еле – еле доставала до пупа и не сходилась в груди. Затем на нее надели широкие короткие штаны и поношенные войлочные ботинки впереди на молнии. Ботинки были большеваты и из них торчали голые ноги. Желтая шапочка с помпоном завершила наряд. Сашко внимательно осмотрел Лилю и сказал, что определенно чего-то не хватает. Любка выдала ей пару носок разного цвета и круглые очки в толстой роговой оправе с простыми стеклами. Сашко еще раз ее осмотрел и одобрительно крякнул:

– Подумать только, как преображает женщину одежда.

– Я ни за что не выйду в таком виде на улицу, – Лиля чуть не плакала от стыда, глядя на себя в старое зеркало, которое держала перед ней Любка. Там отражалась девочка подросток, явно отстающая в умственном развитии.

– У тебя есть красивые трусы? – Ехидно спросил Сашко.

– Ну, есть, а зачем? – Растерялась Лиля.

– А затем, что скоро ты будешь в них выходить на улицу. В одних трусах, да милая, так что береги их на выход.

Лиля расплакалась. А Сашко усевшись на стол, смотрел, как она размазывает по лицу слезы и довольно улыбался:

– Реви, реви, тебе, вернее твоему новому образу слезки очень к лицу. Ну что будем дальше учиться денежки добывать или будем лапу сосать? Сегодня останешься без ужина.

Это был сильный аргумент, Лиля пошмыгала носом и спросила сдавленным голосом:

– Что я должна делать?

– Ты должна стоять возле магазина, я сам тебя туда отведу и просить деньги. У мужчин, только у мужчин.

– Почему только у мужчин? – Спросила Лиля, которой казалось, что у женщин просить проще.

– Потому что женщины практически никогда не подают, за исключением некоторых древних, верующих старух. У работающих женщин как правило, финансовая ситуация такая, что хоть самой вставай и проси. Они бы и рады дать, да нечего. У них дети малые или большие оболтусы. Часто на их шее сидят еще и мужья, и престарелые родители. Поэтому не трать на них время, чтобы не попустить денежного мужичка пришедшего закупить водочки. Кстати, с похмелья плохо подают, лучше подожди, когда похмелится и придет за второй. Теперь вот такой еще момент, твой внешний вид должен вызывать жалость, но голос должен звучать как можно более нагло. Тогда обратят внимание. Повторяй за мной и следи за интонацией. – Сашко сделал наглое лицо и произнес:

– Мужик, дай денег! – Ну, повторяй!

Лиля повторила.

– Не мямли!

Лиля опять повторила. Фразу пришлось повторить раз сто или более, пока Сашко не добился, как он выразился, убедительности. Затем он, не дав ей даже выпить чаю, повел к магазину, сказав, что нищий, как и артист должен быть голодным, чтобы быть убедительным. Он оставил Лилю возле входа в магазин, а сам встал в стороне.

Новоиспеченную попрошайку одолевал ужас, как только к ней приближался хоть кто-нибудь. Ни то, что денег попросить, она не смогла бы взять, если бы ей их просто дали. Люди шли мимо, некоторые с жалостью смотрели на Лилю, некоторые с отвращением. Она обратила внимание, что это были женщины и дети. Время было послеобеденное, и они возвращались с работы или учебы.

Раздался визг тормозов, и возле магазина, остановилась машина: новенький «УАЗик». На них обычно, разъезжали средней руки начальники. Из машины и, правда вышел по деловому одетый дядька, и, посвистывая, направился к магазину. Лиля поняла, что это тот самый мужичок, который будучи в командировке, решил расслабиться после выполнения профессиональных обязанностей. Когда он шел мимо, она, сама не понимая, откуда смелость взялась, сказала:

– Мужик дай денег!

– Хватит? – Спросил тот, протягивая купюру.

– Дай две, – произнесла Лиля басом, ужасаясь тому, что она делает. Тот протянул ей две купюры, и как ни в чем не бывало, насвистывая тот же мотивчик, вошел в магазин. Лиля не помнила, как она взяла деньги и куда их положила.

Вскоре он вышел с пакетом, в котором позвякивали бутылки, и сев рядом с шофером укатил. Лиля про себя удивлялась тому, как хорошо Сашко знал жизнь и людей. Все чему он ее научил, сработало и продолжало приносить свои плоды, судя потому, что перед ней стоял и рассматривал ее мужик лет сорока. Он был уже навеселе, но еще веселее ему стало при виде Лили, он понес всякую чепуху:

– Слушай, не надо так выглядеть, чтобы на тебя все оглядывались а! Ты что болеешь? А я поехал на рыбалку, только удочки не взял, еще потеряю на …р.!

– Мужик дай денег, – прервала словесный понос Лиля. Мужик вынул из кармана горсть мятых купюр. Она взяла их и не глядя, засунула в карман. Мужик еще поболтал, похохотал и пошел по своим пьяным делам.

В общей сложности, Лиля простояла, часа два, за это время еще двое мужчин дали ей по пятьдесят тысяч рублей. Сашко, все это время, наблюдал за ней. Наконец он сделал ей знак идти за ним следом, что Лиля и сделала. Вскоре они оказались на пустыре за железнодорожными путями. Там Лиля, достала и пересчитала деньги, их оказалось восемьсот тысяч рублей. Она не верила своим глазам, за эту сумму ей приходилось месяц, заниматься тяжелым трудом. Сашко подмигнул ей, и забрал всю сумму себе. В привокзальном ларьке они купили консервов и хлеба.

Вечером, когда вся коммуна была в сборе, Сашко торжественно сообщил, что сегодня рассчитался с начальником вокзала за два месяца вперед деньгами, которые заработала Лиля. Наталка – гадалка и Майка бросились ее целовать, мужчины одобрительно кивали головами, прикладываясь к водочке, которая в компании никогда не заканчивалась. Лиля, никогда еще в жизни не чувствовала себя такой нужной, ей было приятно сознавать, что она смогла помочь людям, приютившим и обогревшим ее. Хотя совесть, и какое-то еще живое чувство, подсказывали, что она скатилась низко, слишком низко, чтобы оттуда было просто выбраться. Выпив со всеми водки и поужинав, она легла в гроб и попыталась уснуть. Но впечатления прошедшего дня так взволновали ее, что сон не шел. Бока ныли от жесткой деревянной поверхности, Лиля ворочалась, гроб скрипел.

Наталка– гадалка подошла к ней с двумя стаканами водки:

– Выпьем что ли. Вижу не спится тебе. – Лиля взяла стакан, и стала пить водку мелкими глотками, уже не удивляясь, открывшимся в себе способностям, поглощать спиртное. Наталка захмелев, предложила:

– Давай руку, погадаю. Ну вот, как хорошо все видно. Ты была замужем, брак неудачный. У тебя есть сын. Так, где он? А вот вижу, воспитывает его пожилая родственница. Бабушка, наверное?

– Да, да, бабушка! Как они скажите? Ничего плохого не случилось?

– Живы, они здоровы, правда из-за твоих долгов у них неприятности, но пока ситуация под контролем.

– У кого под контролем?

– У милиции. Все, все должно быть хорошо. Но трудности у тебя, конечно, будут, как без них? Но в конце трудного пути ты обретешь семью и счастье.

– А ребенок, я увижу своего ребенка?

– Которого? – спросила гадалка, и лицо ее потемнело.

– А у меня еще будут дети?

– Ну а как же, все будет и семья и дети, – Наталка отпустила Лилину руку и отвернулась.

– Наташа, ты действительно хорошо гадаешь, ты, наверное, хорошие деньги зарабатываешь?

– Ну что ты, какие деньги заработаешь на вокзале, так немножко. Да и не могу я с людей деньги брать, потому что ничего хорошего сказать им не могу. Что не судьба, везде горе смерти, болезни. Как я могу взять деньги с женщины, если вижу, что ее сын через две недели погибнет в Чечне. Или вижу у другой, что дочь наркоманка все из дому вынесла, она последнее золотишко и шубу в ломбард несет. Я не видела в этой стране счастливых людей, может, я не там ищу?

– Значит, ты и у меня что-то увидела? Я видела, как изменилось твое лицо.

– Лиля я стараюсь говорить с людьми только об их прошлом, о том, что они уже сами о себе знают, а про будущее я говорю только хорошее и очень размыто. Нельзя нам знать того, что произойдет, так устроен мир. Поэтому я ничего тебе не скажу, кроме одного, как бы тебе не было плохо, не отчаивайся, тебя ждет настоящее человеческое счастье. Ты будешь, любима, богата и у тебя будут дети. Все спи.

Еще в ноябре установившиеся морозы продолжали злобствовать всю зиму. До самого Нового года Лиля каждый день стояла у магазинов, отдавая деньги Сашко. Но не все. Она ухитрялась прятать небольшие суммы, мечтая вернуться, домой, но не в таком же виде. Кроме одежды с чужого плеча у нее ничего не было. Ей стыдно было бы появиться к бабушке и сыну в таком виде. Она так же понимала, что ее появления ждут кредиторы, прекрасно зная, что она скрывается.

Плохие условия жизни, ежедневная выпивка, также изменили ее внешность. Она сильно похудела, а лицо опухло и обветрилось. От прежней миловидности не осталось и следа. Она продолжала стоять у магазинов, даже когда заболела. Сашко оставлял ее, но она продолжала ходить туда, не в силах оставаться одна в конуре, как она ее называла. Всем приходилось тяжело, деньги доставались трудно.

Январские морозы лютовали, термометр показывал ниже сорока градусов. Обитатели коммуны уже неделю не высовывали носа на улицу, лежали, укрывшись, кто чем, пили водку и чай. Было голодно и тоскливо. В один из вечеров Сашко сказал, обращаясь к Наташе:

– Слушай Наталка, а ведь сейчас святочная неделя идет, гадать надо. Василий я прав?

Василий хмыкнул, из чего следовало, его полное согласие. Говорить на религиозные темы он не любил.

– Наталка погадай, – попросили остальные.

– Подходи по очереди, – разрешила та, перетасовав карты.

Первым подошел Сашко, ему выпали дальняя дорога, богатство и слава.

Вторым подошел Петр, ему выпала высокая должность в казенном доме, семейное благополучие и двое детей.

Третья подошла Майка, ей выпало удачное замужество, семейные радости и богатый дом.

Лиля слушала все это, вспоминая слова Натальи о том, что в этой стране счастливых людей нет. Поэтому она не говорит людям правду. Глядя на опухшие лица товарищей по несчастью, на то, как загораются их потухшие от жизненных невзгод глаза, после слов гадалки, Лиля решила, что та поступает правильно. Когда позвали ее, она даже не захотела вылезать из-под своей дохи, чтобы услышать очередную ложь, пусть даже во спасение души.

– Себе погадай Наталья, я не хочу, ты же мне уже гадала.

Наталья раскинула карты на себя, ей выпало покровительство богатого и сильного человека, интересная хорошо оплачиваемая работа и еще много всяческих радостей жизни. Лиля не стала даже слушать этот бред, заткнув уши пальцами, она уснула, поэтому не слышала, как Наталка гадала Любке. Когда подошла ее очередь, Любка с довольным видом приготовилась услышать про себя, красивую сказку. Но раскинув карты, гадалка только взглянула в них и нечаянно их спутала, потом уронила на пол и полезла собирать. Любка ждала, но Наталка сказала, что когда во время гадания карты падают – это плохая примета, правды они не скажут, поэтому, как нибудь в другой раз, она погадает и Любке.

Утром столбик термометра стал снижаться, стало возможным выйти на улицу не опасаясь замерзнуть. Лиля чувствовала себя ужасно, ее доставал сухой кашель, от которого саднило грудь. О том чтобы стоять на морозе не было и речи, надо искать какую-то другую деятельность хотя бы на время. Василий предложил ей разгружать вагоны. Он сам, да и другие мужчины таскали коробки с продуктами, и мешки с сахаром. Но была работа и для женщин, на нее было мало желающих, так как платили меньше. Требовалось разгружать не тяжелые коробки с галантереей, одеждой, разными мелочами. Работа хоть и на улице, но физическая, холодно не будет. Всегда можно купить у торговок горячего чаю и сев в вагоне отдохнуть, перекусить.

Лиля согласилась и уже в этот день вечером, она работала на разгрузке мягких игрушек. Они были упакованы в целлофановые пакеты, Лиля складывала их на тележку, которую рабочий увозил к машине. Пока там другие грузчики закидывали груз в машину, у нее было время посидеть на мягкой куче и отдохнуть. В полночь она полностью освободила вагон. Все тело болело, слабость заставила Лилю сесть в углу вагона на груду целлофана. Одета она была в телогрейку и шаль, поэтому сверху было не очень холодно, а вот ноги в старых шерстяных штанах, замерзли так, что она их не чувствовала. Бригадир, который должен был оплатить ее работу, где то задерживался, и Лиля решила ждать его в вагоне. Она завернулась в огромный кусок целлофана и притулилась в углу. Вскоре она немного согрелась и уснула.

Василий не нашел Лилю и решил, что она ушла без него. Он пришел в коммуну глубокой ночью, съел оставленные на столе хлеб и консервы, запил водкой и тут же забыл про Лилю, хотя ему показалась, что в ее гробу кто-то спал, укрывшись дохой.

Только утром спохватились, что Лили нет. Сашко набросился на Василия, почему, мол, они ушли вместе, а пришел он один. Василий не стал оправдываться и помчался на вокзал, там оказалось, что вагон, который разгружала Лиля, отправили с пассажирским поездом в Москву. Бригадир, который должен был рассчитаться с женщиной, божился, что везде искал ее, но не нашел. Поиски и опросы служащих вокзала ни к чему не привели, не заявлять же в милицию, да и фамилию ее никто не помнил. Потом какие из них заявители, без паспортов и места жительства. Вся коммуна пребывала в подавленном настроении, особенно Сашко. На него недовольно поглядывала Любка. Она считала его своим мужчиной и старалась не допускать нежностей с его стороны, по отношению к другим женщинам. Она и высказала предположение, что Лиля просто сбежала. Но никто не хотел в это верить. Любка обыскала Лилино ложе и в щели старой доски нашла скрученные в рулончик деньги. Это подтвердило то, что Лиля не собиралась тайно покинуть коммуну.

– Она утаивала от нас деньги, – возмущенно верещала Любка.

– Замолчи, все утаивают и ты тоже, – сказал Сашко, наливая всем водки, – выпьем за упокой души рабы божьей Лили, предано ли тело земле, мы с вами никогда не узнаем.