Текст книги "Авернское озеро"

Глава 3

«А дальше? А дальше?» – колеса поезда метро выстукивали этот вопрос снова и снова. Всем хотелось знать это, но мысли Дениса распадались, как карточный домик. Что-то он упустил, а теперь не мог сообразить что. Стук колес словно торопил его, но в голове царил полный хаос. Он даже не мог понять, правильно ли поступил, отправив свою фотографию с малознакомым человеком? Парень может потерять пакет или просто-напросто выбросить. Денис этого никогда не узнает. Увидятся ли они еще? Толик обещал вернуться месяца через полтора, но что может заставить его выполнить свое обещание? Денис поймал себя на том, что полгода назад у него даже не возникло бы сомнений в этом.

Он раздраженно поерзал на сиденье, пытаясь уловить в суетливом ритме убаюкивающий мотив. Ему всегда нравились колыбельные, вот в чем его беда. Колыбельные и баллады. Он слишком сентиментален. Это не по-мужски. Нужно было, как она, делать карьеру и поменьше возиться с собственным сердцем. Зачем он послал ей стихи? Денис с досадой стиснул зубы. Стыдно, стыдно. Она поймет, что он ничуть не изменился. Все такой же слюнтяй, мальчишка, а эта женщина достойна настоящего мужчины. Такого, как Андрей. Если б не Денис, они могли бы понравиться друг другу.

Не дожидаясь своей остановки, Денис выскочил на Петроградской. Андрей все время опасается, что без него он заблудится в чужом городе. «Он привык водить меня за ручку», – усмехнулся Денис. Раньше это было даже приятно, создавало иллюзию необходимости хоть кому-то. Он цеплялся за эти иллюзии, как за теплый кокон. И даже там, над озером, когда Соня одним рывком сорвала их с него вместе с кожей, он успел ухватиться за вырвавшиеся у Андрея слова. Потому что был и остается слюнтяем. Бесхребетным красавчиком.

Денис вышел к набережной Карповки и затерялся в старых, по-зимнему сонных дворах. Но и здесь, в извилистых петербургских лабиринтах, некуда было спрятаться от душивших его сомнений. Он расстегнул молнию на куртке – Андреевой куртке, но ветер тут же сердито напомнил о себе.

«Что я могу ей предложить? Только себя. Ни работы, ни денег, ни перспектив… Не такая уж я драгоценность, чтобы принять меня без оправы. Разве она согласилась бы жить со мной в той комнатушке, где живем мы сейчас? На это способна только Аннушка. Родная моя Аннушка, бедная Аннушка… Зачем я позвал ее с собой? Глупо. Все так глупо… Я и ей ничего не могу дать, хотя Аннушке-то как раз оправа не нужна».

– Привет! – машинально сказал он, увидев знакомое лицо, и едва не рассмеялся – это был ведущий одной из телевизионных программ.

Тот неожиданно ухватил Дениса за рукав.

– Постой! Напомни, откуда я тебя знаю?

– Ты меня не знаешь. – Денис виновато покачал головой. – Сам не пойму, с чего я вдруг поздоровался с тобой. Как-то непроизвольно вышло.

– Не может быть, чтоб мы не были знакомы! Я же определенно видел тебя.

– Вряд ли. Я недавно в Питере. – Он попытался освободить руку, но его держали цепко.

– А чем занимаешься? В рекламе не снимался? Откуда же я тебя знаю? Черт, это будет мучить меня всю ночь!

– Может, мы просто ехали вместе в метро? – предположил Денис, чтобы найти какой-то выход.

– Смеешься? Я не езжу в метро. А ты, как видно, не процветаешь. Ты так и не сказал, чем занимаешься.

– А зачем тебе? Грузчиком работаю.

Парень разжал руку и присвистнул.

– Да ну? С такими данными?! У тебя что, с головой не в порядке?

– Вроде того, – холодно отозвался Денис.

– Только не обижайся! Мне просто за себя обидно. Я, как идиот, ищу себе приличных типажей для рекламных роликов, а он, видите ли, грузчиком работает! Я же тебя в два счета сделаю звездой рекламы! Ты же обалденный парень! Я, кстати, не «голубой», не шарахайся.

Денис смущенно пробормотал:

– Я думал, ты ведешь серьезные передачи.

– Веду, – удивился он. – Ну и что? Кушать-то всем хочется. Я и продюсерством занимаюсь, и сценарии пишу. Обычное дело.

– Ты извини, – вздохнул Денис. – Но мне это не подходит.

– Да ты что?! Ты же еще не знаешь, сколько на этом можно заработать!

– Я представляю. Не такой уж я и простофиля. Просто… Мне нельзя появляться на экране, понимаешь?

В глазах нового знакомого вспыхнули софиты.

– Ты в розыске?

– Нет. Я не могу тебе объяснить.

– Так. – Он на минуту задумался. – Тогда мы можем поступить таким образом: будем снимать тебя в темных очках, бородку такую стильную приклеим. Хотя не хочется этого делать. У тебя такая мордаха симпатичная…

– Нет, – жестче сказал Денис. – Ничего не получится.

– Только не злись! Мне жалко упустить тебя, понимаешь?

– Понимаю. Только я все равно не смогу тебе помочь. А что за рекламу ты снимаешь?

Тот безразлично пробормотал:

– А… Корм для собак рекламируем. Новые ролики готовим. Красивый человек катается на лыжах с красивой собакой.

– А какая собака? – не удержался Денис.

– Любишь собак? – оживился он. – Я бы устроил тебе элитного щенка. У нас сеттер будет сниматься, но если ты предпочитаешь другую породу…

– Сеттер – хорошая собака. – В груди у него что-то беспокойно ожило.

– Без проблем! Будет тебе сеттер.

Денис с недоверием спросил:

– А что это ты так вцепился в меня? У тебя же там, наверное, очередь из желающих сняться. Существуют же какие-то специальные агентства…

– Верно. Обычно я их услугами и пользуюсь. Но раз уж тебя увидел, то это, знаешь, как любовь с первого взгляда. Упустишь – дураком будешь.

– Увидел и понял. – Он вспомнил, как говорил эти слова Соне.

– Что с тобой? – Выпуклые карие глаза подернулись тревогой. – Ты вдруг в лице переменился.

– Ты правда достанешь мне щенка? Вместо оплаты?

– Сто процентов. Меня, кстати, Иван зовут. Наверняка ведь не помнишь.

– Денис… Барковский.

Иван одобрительно причмокнул, стиснув его замерзшую руку:

– У тебя даже имя красивое. Ты откуда приехал?

– А что? – насторожился Денис. – Я не могу тебе сказать.

– Не можешь так не можешь. Больше никаких вопросов не будет. Только скажи, у тебя документы есть?

– Вообще-то есть, но не с собой.

– Ну и прекрасно! Тогда тем более никаких проблем. А хочешь, пойдем прямо сейчас насчет щенков узнаем? Я живу тут через дом. Позвоним от меня одной девочке, она занимается разведением. Ты с породой определился? Пойдем, пойдем, ты уже весь окоченел.

Квадратная прихожая, длинный коридор, просторная комната с потолками, позволяющими вдохнуть полной грудью. Денис двигался, напряженно опустив голову, и исподлобья оглядывался. Ему еще не доводилось бывать в старых питерских квартирах. «Привести бы Соню в такую», – подумал он с завистью и мгновенно представил, как она бежит босиком ему навстречу по долгому коридору, так сладостно продлевающему предвкушение встречи…

– Садись. – Иван указал на мягкий угловой диван. – Сейчас мы с тобой согреемся… Кстати, без куртки ты вообще выглядишь как секс-символ эпохи.

Денис поспешно оборвал его:

– Я не люблю, когда мне так говорят.

– Мне бы кто-нибудь так сказал!

– Думаешь, это очень приятно? Никогда не знаешь, что ответить.

– Похоже, ты просто объелся комплиментами.

– Ты живешь один? – поинтересовался Денис, пока хозяин разливал по маленьким рюмочкам коньяк и резал истекающий соком лимон.

– Один. У моей бывшей своя квартира. Здесь жила еще одна старушка в соседней комнате, но я ее выкупил. Комнату, конечно, а не старушку.

– И где же она теперь?

Иван погрозил ему мокрым ножом:

– Не делай таких испуганных глаз. Я не выкидывал ее на помойку. Она переселилась к сыну. А на эти деньги они дачу купили. Тебе, наверное, каждый, кто связан с телевидением, кажется воплощением всех пороков?

Денис не удержал улыбки:

– В общем, где-то так…

Приподняв рюмку, Иван с сожалением посетовал:

– Эх, нельзя мне пить. Язва. Еще студентом заработал. Я ведь тоже провинциал. Из Омска. Учился в ГИТИСе, можешь поверить? Жил в общаге, а там сам знаешь как. Вот язву и заработал. Ты-то себя в Питере нормально чувствуешь? В смысле здоровья?

– Не очень. «Вреден Север для меня…»

– О, – удивился Иван. – Ты где учился?

– Нигде. Только лингвистическую гимназию окончил. Хотел зоологом стать, так отец мне чуть голову не оторвал.

– Это понятно. Надо было начихать на него. Мои тоже в ужас пришли, когда о ГИТИСе услышали. Они у меня оба – потомственные врачи… Ну, давай! За случай.

Коньяк обжег рот так, что выступили слезы. Проморгавшись, Денис заметил:

– Многие врачи, как ни странно, жестокие люди.

– Тебе тоже от них досталось? У тебя что было?

Ему сразу стало смешно. Давясь кислым толстокожим лимоном, Денис с трудом выговорил:

– Любовь была…

– А… Тогда давай еще выпьем. Слушай, я ведь обычно не пью с незнакомыми. Почему ты мне так нравишься?

– Я всем нравлюсь. Это мой крест.

– Правда? Ну это не самый тяжкий жребий, уж поверь мне на слово!

– Это как посмотреть. Думаешь, легко тащить за собой груз дамских несчастий? Я ведь понимаю, что виноват перед каждой.

– Вот только об этом не переживай, они свое еще наверстают. Сейчас у тебя кто-нибудь есть?

– Да как сказать. – Он и вправду растерялся. – Вообще-то, я ведь женат.

– Ну да? Тогда тебе тем более заработать не помешает. Хотел бы я посмотреть, кому достался такой парень… Она, наверное, какая-нибудь модель?

– Нет. Она просто хороший человек.

Ему вдруг мучительно захотелось рассказать обо всем, перевалить на чужого человека хотя бы часть давившего на сердце груза, но Денис никогда не доверял телевизионщикам. И от этого чувствовал себя виноватым перед Иваном: тот привел его в свой дом, предложил работу, угостил хорошим коньяком, от которого взволнованно побежала по жилам кровь, а он ему все равно не доверяет.

– А еще у меня есть друг, – неожиданно перевел он разговор. – Раньше я только читал о такой дружбе. Знаешь, шестидесятники любили об этом писать, фильмы снимали. И у Стейнбека, помнишь? В повести «О мышах и людях». Тот сумасшедший парень – это я. И Андрей так же со мной возится.

– Ты извини, старик, – рассеянно сказал Иван. – Мне это сравнение ни о чем не говорит. Я не читал Стейнбека.

– Ты не читал Стейнбека?! Но у тебя же высшее образование.

– Так что с того? Ладно, замнем. Что ты там говорил о дружбе? Тебе понравилось, как Стейнбек писал об этом, так?

– Так, – нехотя подтвердил Денис. – Правда, сначала мне не очень верилось, что такое возможно. А потом появился человек, способный на такую дружбу. Я не сразу это понял. Порой даже ненавидел его. А он все бросил ради меня, все сбережения на меня потратил… Вот это все, – он похлопал ладонями по теплой рубахе и черным джинсам, – куплено им. И куртка тоже его.

Иван молча наполнил рюмки, потом сдержанно произнес:

– Видимо, вы очень близки с этим… твоим другом?

– Очень, – простодушно признался Денис, но тут же сообразил, и его бросило в жар. – Ты что подумал? Мы же просто друзья!

– О’кей! Друзья так друзья, – заторопился Иван и подхватил рюмку. – Давай за дружбу и выпьем!

Но Денис уже направился к двери, сердито бросив на ходу:

– Не хочу я больше пить. Спасибо. Мне пора.

Иван догнал его в прихожей и снова уцепился за куртку.

– Ну куда ты помчался? Я оскорбил тебя? Извини. Хотя ничего оскорбительного в моем предположении не было. В Питере это обычное дело. Привыкай. У меня полно друзей-гомосексуалистов, хорошие люди. Ты так говорил о нем…

Вырвав рукав, Денис с досадой сказал:

– Он мне как старший брат. Мне жаль, что у тебя никогда не было такого друга, а то бы ты понял.

– Ты позвонишь? – крикнул Иван, выскочив следом за ним на лестничную площадку. – Я договорюсь насчет щенка.

Торопливый пересчет ступеней звучал как быстрое «нет-нет-нет!». Но, оказавшись внизу, Денис запрокинул голову и, разглядев вверху между лестничными маршами маленькое лицо Ивана, крикнул:

– Да. Я позвоню.

И похлопал по нагрудному карману, где лежала визитка.

Пока он сидел у Ивана, похолодало. Колючий ветер дул с Финского залива, заставляя редких прохожих идти торопливым шагом. Денис поднял воротник куртки и поглубже натянул спортивную шапочку. Ему никогда не нравилась зима, потому что она лишала его всего, что он любил. Нельзя было плавать в озере, барахтаться с собаками в колкой траве, без удержу гонять на машине, петь, прячась в темноте… Он вспомнил о мачехе. Как же она ухитрялась объяснить отцу то, почему Денис никогда не поет зимой? Разве для настоящего больного какие-то жалкие двадцать градусов мороза могут оказаться преградой?

– Мужчина! А мужчина!

Оклик отвлек его, но Денис и подумать не мог, что обращаются к нему. Никто и никогда не называл его мужчиной… Только Соня. Тогда, в купе…

Его схватили сзади за плечо, и Денис инстинктивно отпрыгнул, охваченный ледяным порывом страха: отец! Незнакомая женщина в искусственной шубе, ворс у которой скатался тощими колбасками, с упреком выдохнула:

– Зову-зову вас! Бежать пришлось.

– Так вы мне кричали?

– А кому же еще? Вы мне не поможете? Там щенок на остановке ко льду примерз. Его, видать, машиной сбило, он там отлеживался. А хвост-то и примерз. У вас какого-нибудь ножичка нету?

Но Денис уже не слушал ее. Он бросился к темнеющей в отяжелевших сумерках остановке и, поскользнувшись, упал на колени рядом со щенком. Тот испуганно и жалобно взвизгнул, попытался вскочить, но закричал еще громче и повалился на лед.

– Тихо, тихо, малыш! – в ответ вскрикнул Денис, удерживая щенка ладонью. – Сейчас я помогу тебе. Давай посмотрим, что тут у нас…

Денису много раз говорили, что низкая вибрация его голоса действует магнетически, но впервые он увидел это своими глазами. Щенок шевельнул обвислым ухом и замер, прислушиваясь. Не позволяя себе замолчать, Денис ласково провел рукой по его скованному морозом тельцу и осторожно попытался приподнять хвост. Но прохожая не обманула: он действительно примерз. Денис оглянулся: женщины уже не было видно. Он даже не удивился. Скорее ему стало приятно от того, что она без колебаний передоверила ему роль спасителя.

Не давая щенку подняться, он залез свободной рукой в карман куртки и с благодарностью вспомнил Андрея: это он настоял, чтобы Денис повсюду носил с собой складной нож. «Это не для твоего спокойствия, а для моего», – хмуро объяснил Андрей, вкладывая нож ему в карман.

Когда раздался щелчок лезвия, щенок встревоженно дернулся, но Денис успел удержать его и снова успокаивающе заговорил. Объясняя свои действия, он аккуратно выдолбил вдоль хвоста ложбинку и, тщательно примерившись, стал выковыривать из-под него лед. Чтобы щенок не замерз окончательно, Денис стащил с себя шарф и укутал его. Когда лед наконец сдался, он тщательно обернул шарфом все тельце и, расстегнув куртку, спрятал щенка за пазухой. Ему показалось, что правая передняя лапа сломана, и было страшно сместить кость, но еще больше он опасался воспаления легких.

«Надо скорей показать его Аннушке, – встревоженно думал он, почти бегом направляясь к метро. – Уж она-то разберется, что с ним такое. Она сумеет помочь». Он попытался мысленно назвать ее: «Моя жена», – и тут же ощутил тягучий стыд, словно хотел предать Соню. Но так и не смог.

Глава 4

Даже не сразу разглядев щенка, спрятанного под курткой, Анна поняла: произошло нечто невероятное, так лихорадочно блестели серые глаза Дениса. Он ворвался в квартиру, едва не сбив Анну, и, не разуваясь, промчался в комнату. Сорвал с дивана покрывало, бросил к батарее и сам осторожно опустился рядом на колени.

– Ты что делаешь? – не выдержал Андрей, но больше ничего не успел сказать, потому что в этот момент Денис извлек замотанного в шарф щенка.

Забыв о боли, тот пригрелся на широкой груди и уснул. И теперь недовольно заскулил, ощутив, как ноет лапа и как, оказывается, холодно отрываться от этого человека. Покрывало было тонким, щенок недовольно заворочался на нем, то и дело вскрикивая, но большие ладони снова чуть придавили его сверху, заставив успокоиться. Он вытянулся на боку, задрав морду к батарее, и стал слушать уже знакомые звуки. Слова оставались ему непонятны, однако собачье чутье подсказывало, что этот новый в его жизни человек никого не хочет обидеть.

– Ну что ж, давай посмотрим, – озабоченно пробормотала Анна, выслушав Дениса. – Я, конечно, не ветеринар, но уж лангету наложить сумею. Подвинься…

Она встала рядом на колени, и наблюдавшему за ними Андрею подумалось: они молятся вместе, но каждый о своем. Одинокая молитва идет к Богу долгим путем… Он почувствовал себя лишним, как было раньше, когда Денис скрывался в их самодельном приюте для бездомных животных, а Андрею не оставалось ничего другого, как ждать в машине. Почему он изо дня в день отказывался зайти туда вместе с Дэнькой? Нет, несколько раз он, конечно, побывал там, даже пил с Аннушкой чай, пока Денис обрабатывал пугливую дамочку, мечтавшую о комнатной собачке. В конце концов она ушла с долговязой печальной дворнягой, и Андрей успел заметить из окна, какое у нее было блаженное и немного глуповатое выражение лица. Он еще подумал тогда: не становится ли его собственная физиономия такой же, когда Денис обращается к нему?

– Сходи к соседке, – попросила Анна. – Возьми у нее немного молока. Она каждый день покупает. Надо будет напоить его горячим.

– Почему я? – заспорил Денис. – Пускай Андрей сходит. Я должен быть рядом с щенком, он уже привык ко мне.

Анна терпеливо объяснила:

– Сейчас девять часов вечера. Бабулька вызовет милицию сразу же, как увидит в «глазке» Андрея. А твоя физиономия вызывает прилив нежности у всех местных старушек. Они без конца расспрашивают о тебе, так что ты и пойдешь. Возьми на кухне миску.

Едва за Денисом закрылась дверь, она отрывисто бросила:

– Топор, быстро!

Андрей выбежал в коридор, даже не спросив, что она собирается делать. А когда вернулся, Анна торопливо пояснила сама:

– У него отморожен хвост.

Не жалея пальцев, она щедро полила зеленкой кусок ваты и прикрикнула:

– Руби же скорее, пока он не вернулся. Ему нельзя это видеть.

– В каком месте рубить-то? – задохнулся Андрей и стиснул топорище скользкими ладонями.

– Вот тут. – Она ткнула пальцем. – Между вторым и третьим позвонками. Вроде бы это здесь.

Шумно выдохнув, Андрей изо всех сил ударил топором и оглянулся на дверь: успели. Щенок пронзительно взвизгнул и попытался вскочить, но он схватил его и держал, пока Анна прижигала рану зеленкой.

– Может, этого и не надо было делать, – с сомнением произнесла она. – Но хуже не будет. Многим собакам купируют хвосты, никто еще от этого не умер. Конечно, не в таком возрасте… Где Дэнька застрял? Может, старушка его усыновила? Подержи щенка еще немного, я попытаюсь соорудить лангету. И антибиотик вколем. Хорошо, что еще остались старые запасы.

Когда Денис наконец вернулся, вытирая рукой расплывающийся в улыбке рот, щенок уже спокойно лежал на подстилке, неуклюже отставив перебинтованную лапу.

– Чего наелся? – насмешливо поинтересовался Андрей. – Любимец женщин и собак…

– Пирожков. Вот такусенькие. – Он выставил мизинец. – А вкусные! Я с дюжину слопал.

– Она тебя больше на порог не пустит.

– Ну что ты! Она меня отпускать не хотела.

Внезапно он застыл посреди комнаты с мисочкой в руке и срывающимся голосом спросил:

– Что вы с ним сделали?

Забрав миску, Анна невозмутимо ответила:

– Только не паникуй. У него же хвост был отморожен. А вдруг бы какая-нибудь гангрена началась? Или еще что-нибудь? Видишь, ему уже не больно.

– Почему вы меня не дождались?

– Зачем? Ты бы тут скончался от страха за него.

– Значит, ты специально послала меня за молоком?

– Ты – умный парень, Дэнька, – вздохнула она. – Ничего от тебя не скроешь.

Анна унесла молоко на кухню и включила плиту. Дома у нее была электрическая плита, и она никак не могла привыкнуть к стремительной энергии газа. Молоко могло убежать в два счета, поэтому пришлось караулить его. Глядя на волнующийся белый кружок, она улыбалась своим мыслям. Хорошо, что Дэнька ничего не видел. С его-то впечатлительностью!.. Еще неизвестно, когда он отойдет от всего, что случилось полгода назад. Ничего, полгода – это не срок. Только бы он почаще повторял про себя заветную молитву, которой она научила: «И это пройдет…»

Заглянув к ней на кухню, Андрей пошевелил пальцами вскинутой руки:

– Пока! Я уже опаздываю.

– У тебя же дежурство, – спохватилась Анна. – Ты не голодный?

Он усмехнулся:

– Ничего. Куплю по дороге какую-нибудь гадость.

– Как же я забыла? Можно было чего-нибудь приготовить.

– Ничего, – повторил он. – Я не хочу есть.

Махнув ему, Анна ткнула в молоко пальцем и поспешно выключила газ. Уже перегрелось. Отставив миску, она несколько раз с силой подула, разгоняя белые волны. «Дэньке бы самому горячего молока попить, вон как кашляет», – прислушалась она с тревогой и дала себе слово с утра непременно сходить в магазин. Ведение семейного хозяйства все еще давалось ей с трудом.

Но среди ночи Анну разбудил яростный, готовый разорвать внутренности кашель. Денис сидел на диване, закутавшись в одеяло, и задыхался от очередного приступа. Щенок безмятежно спал, прижавшись к теплой батарее.

– Дэнька. – Она вскочила и встала коленями на диван, чтобы подобраться поближе. – Тебе совсем плохо?

– Мне холодно, – стуча зубами, выдавил он. – Ужасно холодно. Ты не дашь мою куртку?

– Подожди-ка. – Она сбегала на кухню и принесла две таблетки аспирина и чаю из термоса. – Выпей. Сейчас я тебя укрою.

Уложив Дениса, она накрыла его своим одеялом и решительно сказала:

– Сейчас я и тебе поставлю антибиотик. Не нравится мне этот кашель.

– Куда? – всполошился он, высунувшись из-под одеяла.

– В ягодицу, конечно. Только вот бровки так не поднимай и глазки такие не делай, я все равно тебя уколю.

– Я стесняюсь.

– Можно подумать! Давай поворачивайся, пока я шприц наполню.

Она действительно не испытывала никакого волнения. При необходимости ей ничего не стоило бы и выкупать Дениса, ничуть при этом не смутившись. Откинув край одеяла, Анна без церемоний стащила с него плавки и звонко шлепнула по правой половинке.

– Ой! – вскрикнул Денис и напрягся.

Она скомандовала:

– Ну-ка, расслабься! Нашелся тут дошкольник… Вот и все. Больше паники.

– Мне все равно холодно, – пожаловался он, укутываясь.

– Конечно, холодно. Ты весь горишь. Был бы уксус, я бы тебя обтерла.

– Ляг со мной, – попросил Денис. – Лучше всего согревает человеческое тело.

Она без слов легла рядом и обхватила его сзади – горячего, охваченного ознобом.

– Как хорошо, – вздохнул он и солгал, пытаясь удержать зубы: – Я уже согреваюсь.

– Молчи. Спи. – Она втянула незнакомый запах его волос. Столько лет они были знакомы, а ей ни разу не удавалось прижаться лицом к его волосам.

«Скорей бы он и вправду уснул. – Жар его тела охватывал и ее. – Тогда я смогу…»

Через некоторое время дрожь отпустила Дениса, он задышал ровно, сонно и даже высунул из-под одеяла руку. У Анны испуганно сбилось сердце: теперь он был в ее власти… Дэнька…

Она проснулась от того, что Денис повернулся к ней лицом и, не говоря ни слова, так прижал, что из ее груди вырвался не то хрип, не то крик. Его желание было так откровенно, что Анна растерялась. Но тут же разозлилась на себя: «Ты ведь ждала этого всю жизнь!»

Она стиснула его изо всех сил, открываясь навстречу, и всхлипнула, обнаружив, что Денис уже вошел в нее, и это произошло легко и естественно, как все, что он делал…

– Прости меня, прости! – уткнувшись ей в шею, прошептал он спустя время.

– За что? Что ты такое говоришь?

– Я даже не спросил твоего согласия! Ты презираешь меня?

– Дэнька, дурачок! Что бы ты ни сделал в жизни, я никогда не смогу тебя презирать.

– Я поступил как животное… Я не смог с собой справиться. Наверное, это из-за болезни. Тебе было очень противно? Я проснулся просто одержимый желанием.

Анна медленно провела пальцем по его вспотевшему лбу, бледной впадине виска, обветренной щеке. У нее наворачивались слезы – так мучительно хотелось сказать ему обо всем, что тягостно и безнадежно зрело в ее сердце. Но она знала, что эти слова испугают Дениса и заставят мучиться еще больше, потому что ему нечего будет ответить на них. А ей меньше всего хотелось, чтобы он мучился.

Она сказала:

– Позови меня, когда снова проснешься в таком состоянии.

Денис приподнялся на локтях и виновато изогнул брови так, что Анну пронзила нежность.

– Ты правда не сердишься на меня?

– Дэнька, ты меня с ума сведешь! За что я должна сердиться?

– Я не всегда бываю таким бесчувственным…

– Ты и не был бесчувственным.

Когда вернулся с работы Андрей, она опять была на кухне. Забытый запах вареной курицы неспешно растекался по маленькой квартире.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил он, раздеваясь.

– Дэнька заболел. Варю ему суп из последней куриной ножки.

– Ты умеешь варить суп? Вот не подумал бы…

– Ради него я сумею и торт испечь.

– Он не станет есть курицу. Ты забыла? Он же вегетарианец.

– Он и так живет на одних макаронах. Ничего, я заставлю его поесть немного. Сегодня он мне не откажет.

– Я не сплю! – подал голос Денис. – Иди сюда, где ты там застрял?

Усадив Андрея на край постели, он потянул носом:

– Морозом пахнет… Андрюха, ты и представить не можешь, что я тут без тебя наделал!

Денис ухватил его за большой палец и стиснул, как малыш, обнаруживший в темной комнате спасительную руку отца.

– Я уже вижу. Расквасился.

– Нет, это ерунда. – Он понизил голос. – Андрюха, я изнасиловал Аннушку.

– Что?!

– Вообще-то она не сопротивлялась…

– Как это произошло?

– Она легла рядом, чтобы меня согреть. У меня была температура. Мы так и уснули. А утром… Я вел себя как полная скотина! Я даже ни разу не поцеловал ее.

Переведя дыхание, Андрей спросил, сжав его горячую руку:

– А тебе хотелось ее поцеловать?

Денис слегка замялся:

– Нет. Не хотелось.

– Вот именно.

– Что – вот именно?

– В чем ты пытаешься себя упрекнуть? Она выглядит вполне довольной.

– Ты думаешь? – Денис посмотрел на него с сомнением. – Но ведь ей должно быть обидно.

– Дурак ты, Дэнька. – Он ласково стер ладонью испарину с открытого лба. – Ты ни черта не понимаешь в женщинах…

Денис нарочито огрызнулся:

– Зато я кое-что понимаю в собаках! Посмотри, какой он, оказывается, красавец. – Он указал на спящего щенка. – Знаешь, как я его назвал? Грот.

Вопрос замер у Андрея на губах. Глупо было удивляться, откуда взялось такое странное имя.

– Тебя еще знобит? Может, теперь мне погреть тебя?

– Нет! – испугался Денис. – Вдруг я и тебя изнасилую? Эта болезнь черт-те что со мной делает!

– Попробуй только! – Андрей по-свойски похлопал по одеялу. – Ты пил какие-нибудь лекарства, маньяк?

– Аспирин. Да мне уже лучше!

– Я вижу. Но тебе надо отлежаться. И больше никаких ящиков на морозе.

– Мне предложили такую работу! – вспомнил Денис. – Не бей лежачего… Но я решил отказаться. Ты бы не мог позвонить за меня? Я обещал сегодня. Визитка у меня в кармане. Скажи только: Денис вынужден отказаться от вашего предложения, потому что… Потому что у него уже есть собака.

Андрей с недоумением взглянул на щенка. Словно почувствовав, что говорят о нем, тот шевельнул здоровой лапой и вздохнул.

– При чем тут собака?

– А, это долгая история. Я тебе потом расскажу.

– Ты отправил пакет с фотографией? – Он сразу пожалел, что напомнил об этом.

Лицо Дениса померкло и заострилось. Облизнув сухие губы, он хотел было что-то сказать, но только кивнул.

– А что будет с ней? – Андрей мотнул головой в сторону кухни.

– Я уже попросил у нее прощения.

– А как она сможет жить после этого, ты не подумал? – Он не смог сдержать нахлынувшей досады.

Денис растерянно заморгал.

– Ты же только что говорил, что мне не в чем себя упрекнуть?!

«Что я делаю? Что это со мной?» Андрей быстро наклонился и взъерошил длинные свалявшиеся волосы:

– Прости, малыш! Я сболтнул глупость. Конечно, тебе не в чем себя упрекнуть. Ты такой, какой есть. И она от этого счастлива.