Текст книги "Авернское озеро"

Эпилог

«Птицы умирают, пролетая над этим озером…» В нем ядовитая вода. Она обжигает глаза. За полгода она съела ее зрение. Теперь вокруг одна только тьма.

…Не поднимая век, Соня вытерла ресницы тыльной стороной ладони. Этот жест входил у нее в разряд автоматизмов – каждое утро ей приходилось вытирать ночные слезы. Сегодня – ровно полгода с того дня, как он превратился в голубя… Когда Соня впервые сказала об этом матери, та сделала стеклянные глаза и побежала за отчимом.

«Но ведь его тела так и не нашли, хоть обыскали все озеро. Водолазов нанимали, – терпеливо, как детям, объясняла Соня. – Значит, он действительно превратился в голубя. Он всегда этого хотел. И всегда добивался, чего хочет».

На работе она таких разговоров не вела, потому что эти люди не знали Дениса и могли не поверить. Каждый раз, как на балконные перила садился голубь, Соня бросалась к окну. Но белый голубь все не прилетал…

С месяц назад она зачем-то отправилась к Аннушке, но возле знакомого домика ее встретила неприветливая старуха и буркнула, что дом теперь принадлежит ей и куплен на законном основании. И вообще в ее дела лучше не лезть, потому что у нее зять работает в милиции. Соня оглядела притихшие сараи и почувствовала себя осиротевшей еще раз.

Каждое утро, растерев по щекам слезы, она подходила к окну и шептала равнодушному небу: «Верни его. Хоть на минуту. Чтобы я только успела сказать, как постыл без него этот мир. Как осточертела мне моя бессмысленная работа… Разве можно вылечить чужую душу, если твоя собственная мертва? Я не верю в то, что делаю, в то, что говорю, в то, чем живу. Я успею сказать все это за минуту. Только пусть он вернется ко мне. Мой сумасшедший певец… Мой разобиженный мальчишка… Мой наркотик, мое счастье, моя жизнь…»

В дверь едва слышно постучали. В последнее время в семье обращались с ней как с больной, боясь лишний раз напугать или обидеть. Соне было все равно. Вытерев лицо рукавом ночной сорочки, она открыла дверь, и мать, жалко улыбнувшись, протянула черный конверт.

– Вот, какой-то мальчик принес. Сказал, что срочно.

– Они нашли тело! – вскрикнула Соня, отталкивая конверт. – Я не хочу этого знать! Унеси его! Сожги!

У матери мученически искривилось лицо:

– Сонечка, сейчас февраль! Там же лед, как же можно что-то найти? Здесь внутри что-то плотное. Не бумага. Может, мне самой открыть?

– Нет. – Соня вырвала конверт и быстро отошла к окну.

Не давая себе опомниться, она точным движением надорвала край и вытащила сложенный вдвое тетрадный листок с надписью детским почерком: «Привет из грота Сивиллы!» Внутри лежал снимок, вглядевшись в который Соня закричала:

– Мама!

Тамара Андреевна схватила ее за плечи, но, увидев снимок, вскрикнула так же, как дочь. С фотографии им виновато улыбался Денис, слегка осунувшийся, одетый по-зимнему и потому не сразу узнаваемый. Андрей обхватил его сзади за шею и глядел в объектив, сурово прищурившись.

– Что это? – ужаснулась Соня и едва не выронила фотографию, которая вдруг начала покрываться желтыми пятнами и через несколько мгновений превратилась в грязноватого цвета гладкий картон.

– Она не была закреплена, – тихо сказала мать. – Он хотел, чтобы ты его только увидела, и все.

– Он жив, – прошептала Соня. – Я всегда знала, что он жив. Значит, Андрей все же спас его. Господи, он жив!

Она прижалась к матери.

– А что значит: «Привет из грота Сивиллы!»? Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Тамара Андреевна.

Соне вспомнилась легенда об Авернском озере.

– Понимаю… Я другого не понимаю. Почему он не сообщил мне до сих пор? И почему захотел, чтобы этот снимок испортился? Неужели он боялся, что я выдам его?

Поглаживая ее по спине, мать не отвечала, и в ее молчании Соня угадывала укор. Она высвободилась и резко спросила:

– Что? Ты считаешь именно так?

– Он жив. Это самое главное.

– А я? Неужели он не понимает, что я умираю без него?

– Наверное, он не верит в это. У него ведь есть основания… Но он подал о себе весть – это хороший знак. Значит, он простил тебя. Смотри, здесь на листочке еще стихи.

Соня отобрала его у матери и быстро пробежала глазами:

 
Я напишу тебе на бересте
И жилки букв росою напою,
А ты прочтешь в березовой воде
Тревогу предрассветную мою.
Оборванная ленточка коры
Напомнит о невысказанном дне,
Когда уже стучали топоры,
И плакали березы обо мне.
 

Она бросила листок на стол:

– Это Аннушкины стихи. Значит, ее он взял с собой. Почему, мама? Он ведь не любит ее, я знаю!

Мать снова притянула Соню и успокаивающе шепнула:

– Надо ждать. Надо верить. Когда-нибудь наступит день, и он сможет простить тебя окончательно.

– А если не сможет?

– Надо верить, – повторила мать. – Что еще у нас есть в этой жизни?

Часть вторая

Глава 1

– Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что он – мой муж…

Слова, звучащие в полумраке, имеют свойство казаться значительными, даже если они просты, как дважды два. Но за теми словами, которые Анна только что решилась произнести, скрывалась такая пронзительная боль тягучих однообразных дней, такая тоска и желание любви. Посторонний человек ничего бы этого не почувствовал. А тот, что пристально наблюдал за ней в сумерках, смотрел так, будто вытягивал душу, как в мистическом романе кошка вытягивает дыхание. Но этот человек скорее напоминал волка – подозрительного, собранного, сильного и жестокого. С каким удовольствием он впился бы в Анну смертоносной пастью только за то, что не может оказаться на ее месте…

– А ты и не пытайся свыкнуться, – огрызнулся Андрей. – Никакой он тебе не муж. Все это – фикция чистейшей воды! И тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Если б существовал другой способ законно сменить фамилию, Дэнька ни за что не женился бы на тебе.

– Я знаю. Но ты ведь не можешь отрицать, что по всем документам он сейчас мой муж. Денис Барковский. Странно звучит, правда?

– Еще как странно! Кстати, где он? – Взглянув на часы, Андрей быстро подошел к окну. – Уже темнеет… Где его носит? Еще заблудится, он ведь совсем не знает города…

Анна снова склонилась над гитарой. Звуки выходили робкими и разрозненными. Она слишком давно не играла, пальцы успели все забыть… Но Анне не впервой начинать с нуля, и в споре с гитарой она обязана выйти победительницей. Потому что в победе нуждался Дэнька…

Пряча глаза, она спросила:

– Ты никак не можешь смириться с тем, что перестал быть его телохранителем?

Он затравленно оглянулся, но Анна следила за своими пальцами.

– Где ты взяла гитару? – отрывисто спросил он.

Без тени смущения Анна ответила:

– Украла. Один парень в переходе попросил меня подержать ее, пока он сбегает в туалет. Почему меня так часто просят посторожить вещи? Наверное, я выгляжу полной пешкой.

– И много ты уже наворовала?

– Ничего. Только эту гитару.

– Зачем она тебе? Разве ты умеешь играть?

– Умела когда-то. Я все вспомню, и мы с Дэнькой сможем зарабатывать этим на жизнь. Он будет петь, а я ему подыгрывать.

– Вы с Дэнькой? А я?

– А уж это твое дело, – отрезала Анна, вскинув голову.

– Он не станет петь!

– Он не может не петь!

– После всего, что случилось? Он ни разу не пел с тех пор.

– Прошло всего полгода. Скоро он придет в себя.

– Эта стерва отбила ему вкус к жизни. Я даже боялся, что в тот день он прыгнет не в озеро, а на камни. Ты и представить не можешь, какая там высота…

– Не рассказывай мне этого! Он ведь мог разбиться, как же ты не удержал его?!

– Я пытался. Но он все отходил и отходил к краю… Я думаю, в тот момент он хотел умереть.

– Что же заставило его передумать?

– Я… – Андрей хотел было что-то сказать, но не стал. – Неважно.

– Ты что-то сказал ему?

– Неважно.

– Нет, важно!

– Это важно для него и для меня. И больше ни для кого. Главное, что он передумал. Но я даже не сразу это понял. Он только сказал: «Ищи меня в гроте на той стороне озера». И сразу прыгнул. Я чуть с ума не сошел…

– Может, отец до сих пор ищет его тело…

– Зимой-то? Вряд ли… Супруга наверняка уже утешила его.

– Я никогда ее не видела.

– Зато ты видела эту Соню. Одного поля ягоды.

Анна резко ударила по струнам и тут же прижала их ладонью.

– Почему он никак не может ее забыть?!

– Так всегда и бывает. Лучше других мы помним тех, кто ударил нас больнее всего.

– Но он ведь забудет ее, правда?

Она подняла к нему широкое, некрасивое лицо. Без очков оно выглядело простоватым, но сумерки приукрашивают и более заурядные вещи.

Андрей безжалостно спросил:

– Почему ты больше не надеваешь очки?

– Я надеваю их. В садике.

– Хочешь ему понравиться? Десять лет он видел тебя в очках.

Она молча проглотила и это. Анне и самой приходило в голову, что все уловки, на которые она готова была пойти ради одного только удивленного блеска в ясных глазах Дениса, невыразимо глупы. Ее мучило подозрение, что, пряча очки и по-новому причесываясь, она вызывает у него одно только раздражение, ведь он – умный парень и замечает все не хуже Андрея. И все же, если б она была таким уж ничтожеством, Дэнька не позвал бы ее с собой. За полгода Анна привыкла цепляться за эту спасительную мысль, когда становилось совсем невмоготу. Как в тот день, когда они поженились. У него были такие испуганные глаза, что ей все время хотелось прервать церемонию. К счастью, все прошло быстро, Денис не успел и струсить по-настоящему. Никакой музыки и колец, из свидетелей – один Андрей. Тогда Анна впервые услышала его фамилию – Пахомов – и почему-то страшно этому удивилась. Правда, лишь на миг, потому что панический страх в глазах ее внезапно обретенного мужа сбил все ее мысли. Ей никак не удавалось найти подходящие слова, которые могли бы его успокоить.

Расписываясь в акте о заключении брака, он растерянно оглянулся на Андрея и выронил ручку. А подняв, ударился головой о стол и от неожиданности присел, схватившись за макушку. В этой его позе было что-то настолько жалкое, что у Анны сжалось сердце. Но Денис уже выпрямился и решительно поставил свою подпись.

Из загса он вышел первым, но на пороге споткнулся, и новенькие документы упали в грязь. Андрей подскочил, поднял их и вытер носовым платком, который тут же и бросил в урну. Проследив за его движением, Денис сухо сказал:

– Прошло то время, когда мы с тобой могли швыряться носовыми платками.

Анна положила руку ему на плечо:

– Успокойся. Ты же знаешь, ничего не изменится между нами.

Денис быстро кивнул, отведя глаза, и вдруг рывком обнял ее. Его шепот был так тих, что она даже усомнилась: не почудилась ли ей эта мольба о прощении? Он также внезапно оторвался от нее и стремительно пошел прочь. Не оглядываясь, пересек улицу и скрылся в скверике, куда частенько заходил понаблюдать, что творится на собачьей площадке. Всех собак, живших у них в приюте, Анне пришлось выпустить на улицу, когда дом был продан. Пристроить удалось только добермана, который успел немного потолстеть и обрести блеск шерсти, характерный для этой породы. Денис даже не спросил про них. Может быть, ему просто было все ясно.

…Даже спустя полгода Анна не могла без пронзительного стыда вспоминать тот свадебный день, когда у нее все валилось из рук от неминуемого приближения ночи. Она твердила себе то же самое, что сказала Денису: ничего не изменится между нами, ни-че-го. А пальцы предательски холодели от мысли, что все же – чем черт не шутит! – может случиться их единственная долгожданная брачная ночь…

Приехав в Санкт-Петербург («В большом городе легче всего затеряться», – объяснил Андрей свой выбор), они сняли маленькую квартирку на Выборгской стороне в доме современной постройки. Никогда не стихающий уличный шум – пульсация жизни большого города – несколько дней не давал Анне уснуть. Она привыкла считать, что ночь сопровождается тишиной. В единственной комнате стоял раскладной диван, и Андрей сразу предупредил, что спать на нем будут они с Дэнькой, а для нее приволок откуда-то драную раскладушку. «Уж лучше я лягу на полу», – оскорбленно заявила Анна. Однако Андрей указал на щели в полу, сквозь которые могли просочиться не только тараканы, и она больше не спорила.

Но в тот вечер, когда Денис взял ее фамилию, боясь загадывать, кто где ляжет, Анна на всякий случай всем приготовила чистое постельное белье и даже не огрызнулась, когда Андрей, с удивлением оглядевшись, презрительно процедил: «И не надейся!» А Дэнька все не возвращался, и внутри ее зрело что-то страшное. Тогда-то она впервые и вспомнила о Соне без злости: «Как она может обходиться без него?» Ей и в голову не пришло, что все в мире, кроме них двоих, считают, что Денис Зимин – мертв. Какая глупость, разве можно поверить, что он мертв?! И тут же ей стало больно: кто, глядя на него сегодняшнего, скажет, что он жив?!

Она сидела на кухне до тех пор, пока невзрачный осенний вечер не сменился черной ночью, и исступленно твердила про себя: «Мой муж. Дэнька – мой муж». Ей хотелось напитать эти ничего не значащие слова живой энергией, однако для этого нужно было обладать верой, а то, что Денис не возвращался, не позволяло разгореться надежде. Андрей зашел на кухню, но не сел рядом, а облокотился о стол и заглянул ей в лицо. В его голосе впервые послышалось нечто похожее на сочувствие:

– Не жди его, ложись. Не трави себя… Ты же сама все понимаешь.

– Я и не жду.

Ее голос прозвучал так тускло, что Андрей почувствовал жалость к ней.

– Вот и умница. Ты хорошо держалась в загсе. Молодец. Пойдем, я уложу тебя.

– Нет. Я не хочу спать. Я еще посижу тут. Просто посижу.

Он оттолкнулся от исполосованной ножом крышки стола и сдержанно кивнул:

– Ну как хочешь… Я, пожалуй, пройдусь.

Анна уже не помнила, сколько она просидела так, собирая в памяти разрозненные Дэнькины улыбки, обращенные к ней, те особые наклоны головы, когда он слушал ее стихи, быстрые касания его рук, поправляющих ей волосы, их долгие разговоры… Получалась бесконечная завораживающая цепь, каждое звено в которой было так полно жизни, что перехватывало дыхание. Когда же неслышно вошел Денис, она не сразу переключилась на настоящее и несколько секунд молча вбирала его глазами.

Сев напротив так, чтобы маленький стол разделял их, Денис взял ее руки и взглянул исподлобья. В его глазах больше не было утреннего страха, но Анна не могла смотреть в них без сострадания. Пальцы у него оказались совсем замерзшими и плохо слушались. Наклонившись вперед, она прижала его ладони к щекам и спросила:

– Ты все это время бродил по улицам? Ты мог простудиться. Хочешь, я заварю чаю?

– Аннушка…

– Еще не так поздно, я зайду к соседке, попрошу чуть-чуть малинового варенья. Знаешь, слева от нас? Очень милая старушка… Не надо было бегать от меня. Разве я хоть раз тебя обманула?

– Я…

– Нет, подожди! Я ведь сказала тебе, что ничего не изменится, почему же ты так испугался? Помнишь, когда мы только переехали в наш «Шанхай» и я впервые вывела Рэмку на поле, ты там пытался дрессировать своего Дика? Тебе было тогда лет десять, не больше. Я посмотрела на тебя и подумала: «Господи, какой мальчик! Никогда со мной не станет дружить такой мальчик…» А ты сначала стал моим лучшим другом, а теперь и мужем. Но я всегда, каждую минуту помнила, что ты не станешь моим мальчиком. По-настоящему моим… И не думай, что я могла забыть об этом. Знаешь, ведь для меня секс никогда не значил слишком много. Все опыты в этом деле оказались неудачными… Гораздо важнее, чтобы ты доверял мне, был рядом, чтобы я просто могла тебя видеть. Ты даже вообразить не можешь, какое это наслаждение – видеть тебя…

– Я такая скотина! – Он уткнулся лбом в ее волосы.

– Какая уж есть! – Она заставила себя рассмеяться.

– Знаешь, где я был? Разгружал ящики. Заработал немного, завтра пойдем есть мороженое. Должны же мы как-то отметить нашу свадьбу?!

Но они так и не пошли есть мороженое, потому что с утра Денис опять пропал, так же, как сегодня, когда она искала его повсюду, а потом украла в другом районе гитару и вернулась домой.

Глава 2

Она сказала: «Ты никак не можешь смириться с тем, что перестал быть его телохранителем?»

В тот момент Андрей даже не нашелся что ответить. Да и потом еще долго думал над этими словами и над тем, почему она все еще не свыклась со своим новым положением. И хотя он сказал, что ничего нового в их положении нет, его не оставляло ощущение, будто в таком ответе крылось лукавство. Все изменилось, это чувствовал каждый. Еще там, на скале, над этим проклятым озером, которое чуть не поглотило Дэньку. А еще вернее – у ее подножия, когда, выскочив из вертолета, до того, как пригнуться, Андрей успел заметить его побелевшее лицо. Все рухнуло именно в тот момент. Но и потом: над озером, в крошечном жутковатом гроте, в поезде, на пороге загса, – все неудержимо менялось. В результате все стало другим настолько, что Андрей не смог бы с уверенностью сказать: кем теперь был он Денису, и кем Денис ему, и кто на самом деле эта женщина, зачем-то укравшая гитару?

Он знал, о чем она думает, неловко перебирая стертые струны. В последнее время они так часто оставались вдвоем, что научились читать мысли друг друга. Денис же, напротив, ускользал от них обоих, и они никогда не знали, куда он отправился и когда вернется. Словно Дэнька усилием воли отводил от себя их любопытство и замыкал друг на друге.

«Сейчас она думает о том злосчастном дне их свадьбы» – эта догадка почему-то задела его. Ему вспомнилось, как Аннушка сидела тогда на неосвещенной кухне, оцепеневшая в своем бессмысленном ожидании. Дэнькино отсутствие вытягивало из нее энергию. Ее тело грузно обмякло, руки с вывернутыми наружу ладонями лежали на столе, как отрубленные. Чтобы не видеть этого, Андрей спустился во двор и неожиданно наткнулся на Дэньку. Тот съежился на скамейке под самым окном, обхватив ладонями голову и упершись локтями в колени. Андрей молча пристроился рядом и поглубже засунул руки в карманы. Осень в Питере давалась ему тяжело. Денис тоже кашлял ночами, приходилось будить его и отпаивать чаем из термоса.

– Не раздувай из мухи слона. – Андрей грубовато толкнул его плечом. – Она же не дура, чтобы на что-то надеяться.

Денис наконец зашевелился и зябко шмыгнул носом.

– Она никогда не была замужем. – Он повернул посеревшее от холода лицо. – Это ее первая брачная ночь…

– И что из этого? Собираешься принести себя в жертву? Думаешь, она будет счастлива, если тебя стошнит прямо в постели?

– Меня не стошнит.

– Откуда ты знаешь? Ты же никогда не был с женщинами, которые тебе не нравились.

– Аннушка мне очень нравится.

– Я знаю. Но не до такой же степени, чтобы лечь с нею в постель!

– Может, и до такой…

– Мне-то хоть не ври. Ни к чему.

– Она ведь ждет меня, да? – Денис поднял глаза к темному окну. – Я чувствую, что она ждет.

– Ничего она не ждет. Между прочим, это была даже не ее идея насчет брака и смены фамилии. Может, она и не собиралась замуж? Тем более за такого малолетку, как ты.

– Мне уже двадцать два.

– Исполнилось неделю назад…

Денис не выдержал и усмехнулся.

– Старый черт! – бросил он со знакомой издевкой в голосе.

– Знаешь, я нашел тебе работу. Торговым агентом или дилером в одной косметической компании. Будешь продавать женщинам всякие крема, помаду… У тебя все будут просто расхватывать.

Но Денис сердито буркнул:

– Иди сам торгуй. Я тебе не коробейник. Я лучше грузчиком буду. Сегодня уже кое-что заработал.

Андрей невозмутимо одобрил:

– Правильно. Такому дураку только руками работать.

– Ты же пошел ночным сторожем!

– Охранником, – придирчиво поправил Андрей. – Это другое дело. Я только и умею, что охранять.

– А я вообще ничего не умею…

– Надо найти какой-нибудь клуб собаководства, – осенило Андрея. – Вдруг им нужны люди? Вы оба справились бы с такой работой. Был бы такой семейный подряд.

– Пошел ты к черту! – беззлобно отмахнулся Денис. – Хотя попробовать можно…

На следующее утро Денис обзвонил из автомата все клубы города, но везде отвечали одно и то же: штат укомплектован, и в незнакомых людях они не нуждаются. Андрей узнал об этом только через пару дней, когда тот опять отправился разгружать машины.

– Ничего, ему полезно, – стараясь скрыть тревогу, сказал он Аннушке. – Дэньке всегда были нужны физические нагрузки. Помнишь, каким он был дохлым?

Андрей был уверен, что малыш долго не продержится. Но наступила зима, лицо Дениса обветрилось и загрубело, а другой работы для него не находилось. Аннушка устроилась нянечкой в детский сад и приносила им то остывший суп в литровой банке, то нарезанный кусками хлеб. Денис радовался любому гостинцу, но они оба чувствовали, что он делает это через силу. На самом деле его ничто не радовало. Он не жаловался и ни на ком не срывался, но улыбался все реже, а ясные треугольники его глаз неудержимо тускнели. Он даже ничего не читал. К Новому году Аннушка подарила ему томик Аверченко. Он расцеловал ее, а книгу отложил в сторону и забыл.

Этой ночью он повернулся к Андрею и придвинулся так близко, что тот настороженно замер. Щекоча дыханием его лицо, Денис прошептал:

– Зря ты остановил меня тогда…

– Нет, не зря. – Андрей чуть повысил голос, потому что в шепоте терялась уверенность, которой он и так не чувствовал.

– Тише… Она спит.

– И ты спи. Хватит болтать глупости.

– Это не глупости. Зачем все это? Объясни мне! Ты же взрослый, умный, так скажи мне, дураку, ради чего вы мучаетесь со мной? Какая вам от меня радость?

– Я уже все сказал тебе однажды. – У Андрея вспыхнуло лицо, и он порадовался темноте.

– Я помню. Думаешь, я мог забыть? Этим ты и удержал меня.

– Ничего не изменилось.

– Я изменился.

– Неправда. Изменились обстоятельства, но не ты.

– Я оказался ни на что не годен. Ты верил в меня, а я тебя подвел.

Андрей разглядел, как он жалко улыбнулся, и не нашелся что ответить. Но Денис и не ждал ответа.

– Выяснилось, что я способен только грузить ящики. Я их уже ненавижу…

– Я же находил тебе другую работу. Дэнька, ты только скажи мне, чего ты хочешь?

– В том-то и беда, что ничего не хочу. Мне все осточертело, понимаешь? Я ненавижу все, что меня окружает.

«И меня?» – хотел спросить Андрей, но удержался.

– Скоро я начну на людей бросаться. Эта нищета, эти макароны… Их я тоже ненавижу, но это еще ничего. Это я бы смог пережить, если бы…

Он внезапно остановился, потом больно ткнулся лбом в плечо Андрея и горячо зашептал:

– Мне бы только увидеть ее! Один раз. Только бы узнать: забыла она меня или нет?

– Дэнька, она предала тебя…

– Я помню. Но я ведь так и не знаю – почему? Может, у нее были причины? Я не знаю, какие… Может, она выдумала их. Испугалась. Она ведь думала, что я действительно пою во сне. Чушь какая! Как можно в это поверить?

– Все поверили. Даже я.

– Нет. Мачеха знала, что я придуриваюсь. Но она знала и то, что я никогда не признаюсь отцу в том, как морочил ему голову целых три года. И сыграла на этом. А мы все попались.

– Ее стоит пожалеть.

– Она сломала мне жизнь.

– Ты хочешь попытаться ее восстановить?

Денис оторвался от него и перевернулся на спину. По серому потолку проплывали полосы света. Закинув обе руки за голову, Денис едва заметно улыбнулся.

– Я хочу, чтобы Соня узнала, что я жив.

– И что дальше? А если она сообщит твоему отцу? За дополнительную плату?

– Не говори о ней так, – оборвал Денис. – Нам же ничего не известно.

– Она хотела новую шубу.

– Все женщины хотят новую шубу. Я не буду писать ей, где мы.

– На конвертах ставят штемпель с названием города.

– Вот! – Денис подскочил и восторженно зашептал: – В этом-то все и дело! Не будет никакого штемпеля. Я тут познакомился с одним парнишкой. Странноватый такой, каждые полгода отправляется путешествовать автостопом. Как раз на днях он собирается отчалить… Я попросил его завернуть в наш городок. Так он даже обрадовался. «Как же я, – говорит, – забыл про него?! Там же сохранились уникальные образцы деревянного зодчества!» Он передаст ей конверт.

– А что будет в конверте? Как она узнает, что письмо действительно от тебя? Что оно написано твоей рукой? Соня может решить, что это чья-то злая шутка.

Денис важно произнес:

– Когда грузишь ящики, есть время подумать. Я все обдумал. Мы с тобой сфотографируемся. Только не «Полароидом», а самым обычным аппаратом. А фотографию проявим, но не закрепим. И запечатаем в черный конверт. Соня успеет разглядеть снимок, а потом он пожелтеет. Больше его никто не увидит. Тогда она поверит, что записка от меня и что я действительно жив.

– Хитро, – признал Андрей. – Только я не понял, зачем мне-то фотографироваться?

– Да чтобы она не вообразила, будто это послание с того света! Еще напугается.

Андрей заверил:

– Она и так напугается, можешь быть уверен. Ну хорошо, узнает она, что ты жив, а дальше?

– А дальше я еще не придумал. – Он смотрел в потолок, разметав по подушке волосы, и загадочно улыбался.

– Так, может, сначала стоит придумать?

– Нет. – Он сел и испуганно заморгал. – Не отговаривай меня. Я уже все решил. Я хочу этого.

«Слава богу, он снова чего-то хочет», – с облегчением подумал Андрей и ощутил привкус грусти, будто Дэнька опять ускользал от него. Все было напрасно…

…Вечером, слушая, как Аннушка страдает вместе с чужой гитарой, он представил, как Денис провожает сумасшедшего путешественника и в десятый раз проверяет, надежно ли тот спрятал заветный пакет. Андрея он с собой не взял. Впрочем, и Аннушку тоже. Ее – тем более. Они оставались дома, как два сторожевых пса, которым больше нечего было сторожить.