Текст книги "С другой стороны Рублевки"

С другой стороны Рублевки
Меган

Это абсолютно выдуманная история, основанная на непроверенных фактах, сплетнях и откровенном вранье

© Меган, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«Москва» – как много в этом звуке. А, с некоторых пор, ещё больше в звуке «Рублёвка». Первые лица государства живут на Рублёвке, олигархи живут на Рублёвке. Звёзды шоу-бизнеса тоже живут. Узкое двухполосное шоссе с прилегающими сёлами и деревеньками – объект пристального внимания и чёрной зависти. Цена сотки земли в этом районе зашкаливает за все разумные пределы. Здесь, даже в воздухе, прозрачном и не заражённом городским смогом, витает запах власти и больших денег. Лишь на Рублёвке, стоя на светофоре, можно насчитать столько «Бентли», «Порше», «Феррари» и «Мазератти», что даже «Мерседесы» и «Лексусы» скромно жмутся к обочине, уступая им дорогу. А знаменитые рублёвские жёны, которые практически затмили собой кремлёвских? А книги Оксаны Робски? А сериалы «Рублёвка-Live» и «Барвиха»? И наконец, рублёвские бомжи из программы «Наша Russia». Рублёвка для российского человека – это уже имя нарицательное, притча во язытцех.

Так что же такое «Рублёвка»? Многие думают, что это Рублёвское шоссе. Но нет, дорогой мой читатель, Рублёвское шоссе – это не Рублёвка. Вернее, Рублёвка, но не та. Западная окраина Москвы с убогими панельными многоэтажками, конечно, престижнее для жизни, чем восточная. Но резиденция Президента находится не здесь. И уж, конечно, никакого отношения к Рублёвке не имеют ни Красногорское шоссе, ни Можайское, ни Звенигородское, ни какое-либо другое, рядом расположенное. Настоящая Рублёвка – это даже не Москва, это ближайшее Подмосковье. Это Рублёво-Успенское шоссе. Ровно тридцать километров идеального асфальтового покрытия в западном направлении от МКАД. Всего лишь несколько населённых пунктов расположены здесь. Вот эти гордые названия: Раздоры, Барвиха, Жуковка, Усово, Калчуга, Горки-2, Бузаево, Борки, Успенское, Горки-10, Иславское, Дунино.

Так с чего же начинался ажиотаж вокруг каких-то маленьких, ранее никому особо не известных сёл и деревенек? Ведь жил же там кто-то до всего этого денежного безумия? И куда потом делся, уступив своё место толстосумам?

Я расскажу тебе, мой дорогой читатель. Я покажу тебе другую Рублёвку – ту, какой она была испокон века, да так и осталась. Никакие деньги не изменили её сути, а лишь добавили немного пафоса в образ. Я покажу тебе жизнь, о которой ты, мой читатель, мало что знаешь, а, может быть, даже не подозреваешь. Ничего общего с гламуром она не имеет. Но эта жизнь, я уверяю тебя, не менее интересна, чем та, о которой трубят во всеуслышание. Поверь мне. Ибо я – писатель, живущий с другой стороны Рублёвки.

Итак, усаживайся поудобнее, мой читатель.

Мы начинаем.

Глава 1

Апрель 1994 года был тёплым и ветреным. Сугробы сошли быстро, обнажив разбросанный по обочинам дорог мусор. Зелень ещё не успела распуститься. Ветер клубил пыль меж голых деревьев и кустарников.

Чёрный «БМВ» с тонированными стёклами медленно, как-то крадучись, ехал по сельской улице. Редкие прохожие бросали на него удивлённые взгляды. Дорогая иномарка была здесь в диковинку. Наконец, автомобиль затормозил. Дверцы его распахнулись, и наружу вышли четыре молодых человека сомнительной наружности. Чересчур короткие стрижки, бычьи затылки и сверкающие «фиксы» выдавали их принадлежность к криминальным кругам. На водителе была кожаная куртка-«косуха», его попутчики щеголяли в малиновых пиджаках разных оттенков. На шее и запястье у каждого болтались золотые цепи внушительных размеров.

И всё-таки, в их классическом облике что-то было не так. А именно, взгляды. Все четверо смотрели не нагло и вызывающе, а скорее, заискивающе и напуганно.

Водитель подал голос первым.

– Что-то мне тут как-то не по себе, – произнёс он.

– Ага, стрёмно, – согласился один из его товарищей.

– И заблудились ещё, кажись.

– Точняк. Надо бы дорогу спросить.

– У кого?

– А вон, мужик идёт.

В начале улицы действительно показался мужчина в лёгком сером пальто и картузе. Четвёрка молодых людей стала ждать, когда он приблизится.

– Что-то как-то он одет… – засомневался водитель.

– Как? – не понял парень в малиновом пиджаке.

– Да похож на кого-то…

– На кого?

– Слышь, у него погоны! – занервничал обладатель «косухи».

– Какие погоны? Нет у него ни хрена.

– Да ты слепой! Точно погоны.

На лице водителя появилось смятение. Его товарищ пожал плечами.

– Чё ты там увидел? – раздражённо спросил он. – Ну, даже, если и погоны? Ну и чё? Мент или вояка. Чё ты, мента испугался?

– Какой мент? – заволновался шофёр. – Ты чё, тупой? Ты не понял, куда мы приехали? Тут кругом одни гэбэшники!

Водитель явно паниковал, над его верхней губой выступили капельки пота.

Мужчина в сером пальто приближался.

– Ещё и фуражка у него какая-то… – У обладателя «косухи» начали трястись руки. – Точно гэбэшник!

– Да ладно, не ёрзай! – прикрикнул на него другой его товарищ. – Мы стоим, никого не трогаем. Дорогу спросим, и всё.

– Вы как хотите, а я лучше в машине посижу.

Шофёр поспешно юркнул в автомобиль. «Коллеги» проводили его тревожными взглядами.

Мужчина в сером пальто был уже совсем близко.

– Слышь, братва! Кажись, точно, у него погоны, – обратился к друзьям один из оставшихся парней. – Точно гэбэшные!

Видимо, паника оказалась делом заразным.

– А ты видел гэбэшные погоны? – Двое других «братков», хоть и с трудом, но сохраняли спокойствие. – Знаешь, как они выглядят?

– Блин, не помню. Может, и не видел. Но ЭТИ точно гэбэшные!

– Почему?

– А какие ещё ТУТ могут быть?

Его собеседникам возразить было, видимо, нечего.

Водитель притаился за рулём «БМВ» и испуганно озирался по сторонам. Вдруг на крыльце одного из домов показалась пожилая женщина. Увидев под своим забором чёрную дорогую иномарку, она остановилась и стала пристально её рассматривать. Одета она была в серое длинное пальто с погонами.

Вслед за женщиной из дома выбежал мальчик лет шести. И у него на плечах явственно различались погоны. Водителю стало плохо. Когда же из подворотни вылезла стайка грязных кур при погонах, «браток» понял, что не надо было вчера столько пить. Стало немного легче.

Дед Матвей, по фамилии Загайнов, в старом, потрёпанном пальто, тяжело ковылял по улице. Проклятый радикулит, как всегда, скрутил по весне суставы и мешал нормально двигаться. Лысину старика прикрывал засаленный картуз, погон на плечах не было и в помине. Трое коротко стриженных молодых людей стояли возле чёрной машины и заискивающе на него поглядывали.

Это было довольно необычно.

– Дед, а дед! – обратился было к нему один из парней, но товарищ дёрнул его за рукав. – Гражданин хороший! – поправился тот.

Дед Матвей понял, что от него что-то хотят, и остановился. Пару секунд он рассматривал странных чужаков. Старческий, но зоркий глаз уловил смятение на их лицах. Загайнов мгновенно оценил обстановку и подбоченился.

– Ну? Чего? – важно спросил он.

– Подскажите, пожалуйста, – «браток» с трудом подбирал вежливые слова. – Как нам проехать к правлению Московского конного завода?

Дед Матвей строго нахмурил брови.

– А вы кто такие будете?

Парень заулыбался самой слащавой улыбкой, на которую был способен.

– А мы новые работники! – соврал он. – Едем на ваш конезавод на работу устраиваться.

Его товарищи активно закивали.

Врождённое чувство юмора сработало у деда моментально.

– А на МОЁМ конезаводе вакансий нету! – выпалил он.

«Браток» убрал улыбку и растерянно посмотрел на своих дружков. Слова «на моём конезаводе» поставили его в тупик.

– Не может такого быть, – попытался спасти положение один из обладателей малиновых пиджаков. – Мы только сегодня утром звонили и узнавали. Неужели нам дали ложную информацию?

– Звонили? – Загайнов старательно сохранял серьёзное выражение лица. – Что-то мне о вашем звонке не докладывали! А с кем вы говорили? Кто брал трубку?

– Женщина брала, – вступил в разговор третий парень. – Мы только имени её не спросили. К сожалению.

– Жалко, что не спросили. Я бы ей выговор сделал за распространение ложной информации!

Дед Матвей в запале даже рубанул рукой воздух.

– Не нужно выговор, – попросил «браток». – Может быть, женщина просто ошиблась. Всякое бывает, сами знаете.

– На МОЁМ конезаводе, – торжественно произнёс старик, – никаких ошибок быть не должно! Это всё, знаете, чем чревато?

Парни не знали. Да и сам дед Матвей сходу не смог придумать. Но это нисколько его не смутило.

– Ну, да ладно, раз уж вы приехали, может, на что и сгодитесь, – смилостивился он. – Давайте, рассказывайте, что умеете.

Молодые люди растерялись окончательно. В другом месте и в другое время они бы послали деда, куда подальше. Но здесь и сейчас подобное поведение неизвестно, чем могло бы закончиться.

Повисла пауза.

– Чего молчим? – поднял брови дед Матвей. – Языки проглотили? Я жду.

«Братки» переглянулись.

– За лошадьми можем ухаживать, – неуверенно подал голос один из них.

– «Ухаживать!» – хмыкнул старик. Вот эту тему он мог развивать, сколько угодно. – «Ухаживать» – понятие растяжимое. Вот, к примеру, самое простое – надо тебе лошадь накормить. Ты с чего начнёшь?

Дед Матвей ткнул корявым, узловатым пальцем в одного из парней.

– Как – с чего? – не понял тот.

– Вот так – с чего?

– Ну, возьму, там, сена… и дам лошади!

«Браток» оглянулся на своих товарищей, ища поддержки. Те молчали, потупив взгляды.

– Неправильно! – отрезал дед Матвей.

– Почему? – удивился обладатель малинового пиджака.

– Потому что поначалу лошадь напоить надобно.

– Чем? – ещё больше удивился парень.

– Водярой! – заржали его дружки.

Старик неодобрительно покачал головой. Ржание мгновенно оборвалось.

– Водой, чем же ещё, – поправил он. – Перед тем, как задать лошади корм, надобно её напоить. Иначе заворот кишок будет.

– Чего? – захлопал глазами «браток». – Чего будет?

– Чего-чего?! Того! Заворот кишок.

Дед Матвей окинул малиновую команду разочарованным взглядом.

– Так, коней вам точно нельзя доверять, – резюмировал он. – Ну, а с лопатой управляться умеете?

– С лопатой? – впали в ещё большее замешательство парни. – Зачем это?

– Как зачем? Навоз из денников11
  Денник – помещение для индивидуального содержания без привязи крупных животных, главным образом лошадей.


[Закрыть] выгребать.

«Братки» снова переглянулись.

– Из чего выгребать? – опешил один.

– Умеем! – пошёл «ва-банк» другой.

Дед Матвей недоверчиво на них покосился.

– «Умеем!» – передразнил он. – Не знаете, как коню корм задать – а туда же. Денник в чистоте содержать – это вам не охапку сена принести. Тут сноровка нужна.

– Да всё мы умеем, батя, – заверил старика парень. – Ты нам дорогу только покажи.

– Э, нет, – замотал головой Загайнов. – На конезавод я вас не отправлю, покуда не пойму, что вы за работники. А ну-ка, пошли ко мне в дом. Покажете, как вы с навозом управляетесь.

– Чего?! – У одного из бандитов кончилось терпение. – Ты чё, дед?!

Но двое других метнули на него такие взгляды, что тот захлопнул рот. Дед Матвей сделал вид, что не расслышал последнего восклицания. Он обогнул «БМВ» и заковылял дальше по улице. Парни застыли в нерешительности.

– Пошли-пошли, – оглянулся на них старик. – Чего встали?

Стриженые ребята немного помялись и всё-таки двинулись следом.

– Давайте-давайте, не стесняйтесь! – подгонял их дед.

Из автомобиля высунулся затаившийся там водитель.

– Эй, вы куда? – крикнул он.

– Эт-то ещё кто? – вздёрнул брови Загайнов.

– А это… с нами, – виновато моргая, ответил один из «братков».

– Тоже на конезавод работать приехал?

– Ну, типа того…

– Присоединяйся! – махнул старик водителю. – Нечего в ахтомобиле штаны мять.

Парни вереницей последовали за дедом. Пожилая женщина в серой кофте, стоявшая на крыльце, провожала их изумлённым взглядом.

Дед Матвей привёл всю компанию к себе во двор. Старый, облезлый кот Флинт, испуганно мяукнув, метнулся на дерево. По узкой дорожке делегация проследовала к сараю. Там семейство Загайновых держало коров. Но бурёнок в сарае не было. Жена деда, бабка Нюра, увела их на поле щипать прошлогоднюю траву.

В коровьем пристанище скопилась изрядное количество навоза. Старик взял лопату и вручил её одному из парней.

– На, держи, – произнёс он.

Трое оставшихся друзей по очереди получили вилы, грабли и тележку.

– Со всех углов коровяк подчищаем, – начал объяснять дед Матвей, – в кучу складываем. Вилами в тележку грузим – и на улицу. Куда сгружать, я покажу. Задача ясна? Приступаем!

Отдав команду, старик облокотился на дверной косяк и выжидательно поглядел на «братков». Те не двигались с места.

– Приступаем! – с нажимом повторил Загайнов. – Или кто чего не понял? Может, кому-то ещё раз объяснить?

В голосе его послышались угрожающие нотки. Парни замялись и начали шмыгать носами. Вид у них был комичный – малиновые пиджаки и золотые цепи плохо сочетались с сельскохозяйственными орудиями труда.

– Мы как-то это… не по форме одеты, – робко произнёс один.

– Точно! – согласились с ним остальные и принялись дёргать себя за полы пиджаков.

– Ничего-ничего, в самый раз, – осадил их старик. – На МОЁМ конезаводе все так одеваются.

Один из «братков», нехотя, взял вилы и ковырнул ими кучу навоза.

– Поактивней! – прикрикнул дед Матвей. Бандиты недружелюбно на него посмотрели.

– Эх! – выдохнул парень с вилами. – Ладно, чего уж там!

Он принялся нагружать навозом тележку. Остальные, глядя на него, тоже зашевелились. Работа понемногу начала набирать обороты.

Где-то через час дед Матвей, с довольным видом, разглядывал вычищенный чуть не до блеска сарай. Свежая солома, разбросанная по полу, ароматно благоухала.

– Ну что, батя, сгодимся мы в работники на твоём конезаводе? – Один из «братков» брезгливо отряхивал с малинового рукава прилипший коровяк.

– Ага, сгодитесь, – закивал старик. – А то! Завтра схожу к дирехтору, замолвлю за вас словечко.

Бандит замер.

– К директору сходишь? – переспросил он. – А разве ты не директор?

– Я-то? – вытаращил глаза дед. – Да ты что, сынок! Какой я дирехтор? Я и не был им никогда. Конюхом я всю жизнь работал, да и то уж на пенсии давно.

Повисло тягостное молчание. Дружки напряглись так, что, казалось, сейчас бросятся на старика и разорвут его на части. Лица у них побагровели. Но дед стоял с невозмутимым видом, одаривая ребят честными и абсолютно невинными взглядами.

Бандиты яростно зашевелили губами, едва сдерживая рвущиеся наружу матерные выражения. Но трогать деда не решились.

– Понятно всё с тобой, умник, – процедил сквозь зубы один из них. – Дорогу-то к конезаводу покажешь?

– Что? – вскинулся Загайнов. – А, дорогу! Да вы чуток не доехали-то. До конца улицы доедете, потом налево и ещё раз налево. Там будет такое здание, из жёлтого кирпича – это и есть правление конезавода. А я словечко-то за вас замолвлю дирехтору. Не забуду, не бойтесь.

«Братки» шумно дышали через ноздри, стараясь не сорваться.

– А мы и не боимся, – выдавил из себя один из них.

Бубня ругательства себе под нос, четвёрка парней вереницей покинула двор. У калитки они столкнулись с бабкой Нюрой.

– Здравствуйте, ребятки, – ошарашено произнесла старуха. Позади неё коровы меланхолично жевали жвачку.

– Здрассти! – процедили сквозь зубы странные гости и принялись проталкиваться между коровами. Не оглядываясь, бандиты пошли к своей машине.

Бабка заторопилась к дому.

– Матвей! – позвала она мужа. – Матвей!

– Чего? – вышел из сарая тот.

– Это кто был? Это кого ты привёл? – удивлённо закудахтала супруга.

Загайнов заложил руки в карманы, пожал плечами и равнодушно произнёс:

– Да так, дирехтор работников прислал в сарае прибраться. Надо ему завтра «спасибо» сказать.

* * *

Село, о котором идёт речь, испокон века было небольшим, всего четыре улицы. Дом Загайновых располагался с самого края. Сколоченный из толстых бревен, одноэтажный, с чердачным окошком под крышей, он никак не выделялся среди остальных. С одного бока соседи имелись, жили там мать с сыном, по фамилии Царёвы. Мать звали Марина, работала она продавщицей в местном сельмаге. Сын её Вовка, невысокий и тщедушный, заканчивал одиннадцатый класс средней школы. С другого бока бежало-пылилось Рублёво-Успенское шоссе. Совхозные грузовики фыркали моторами, степенно-неспешно крутили колёсами трактора. Летом появлялись дачники, и шоссе наполнялось разномастными легковушками. Иногда сельским жителям удавалось увидеть длинный, величественный, сверкающий чёрными лаковыми боками автомобиль. Он совершенно не был похож на привычные глазу «Жигули» или «Волги». Машина эта называлась «ЗиЛ», и ездили в ней первые лица государства.

Дед Матвей всю жизнь проработал сначала пастухом, а потом конюхом на Московском конном заводе. Конезавод являлся совхозом, и в нём трудилось практически всё взрослое население близлежащих сёл и деревень. Совхоз был зажиточным. На дорогах лежал асфальт, а ещё в селе имелись электричество и водопровод. Недавно провели даже природный газ, к которому, впрочем, пока почти никто из жителей не подключился. Помимо этого, правление выстроило на пустыре дома – непрезентабельные, но вполне пригодные для проживания трёх– и четырёхэтажки. Заселился туда приезжий люд – совхозу нужны были рабочие руки. Там улиц не имелось вовсе. Адрес у домов был куцый: Конный завод, дом номер такой-то.

* * *

Классная руководительница одиннадцатого «Б» Полина Сергеевна поправила сползающие на нос очки и изобразила на доске следующее:

2cos² (x+п/6) -3sin (п/3-x) +1=0

– Решать это уравнение… – Математичка обвела взглядом класс. Одиннадцатый «Б» дружно затаил дыхание.

– Решать это уравнение… – Полина Сергеевна достала из рукава жуткого, тёмно-синего платья большой носовой платок и трубно высморкалась.

– Решать это уравнение… – Платок проследовал обратно в рукав. – Пойдёт… Алексей Загайнов!

Внук деда Матвея тяжело вздохнул и обречённо поднялся со своего места.

– Пожалуйста, Лёша! – Математичка, шмыгнув носом, опустилась на стул.

Парень вышел к доске. Во всех его движениях была степенная мужская обстоятельность. В свои шестнадцать лет Лёшка выглядел здоровяком. По крайней мере, со спины, школьником его назвать никак было нельзя. Высокий рост, широкие плечи и крепкий затылок выдавали в нём хорошую деревенскую породу. Он нехотя взял кусок мела и тоскливым взглядом уставился на совокупность тригонометрических функций. Решить это уравнение для него было непосильной задачей.

– Не бойся, Лёша, я тебе помогу, – подбодрила учительница. Загайнов снова тяжело вздохнул и нерешительно изобразил на доске нечто вроде точки.

– Что нам надо сделать в первую очередь, чтобы решить это уравнение? – громко спросила Полина Сергеевна.

Загайнов кашлянул и скосил на неё глаза. Та с надеждой взирала на ученика сквозь очки.

– Ну, Лёша, можешь ответить?

Парень опять кашлянул. В интонации кашля слышались трагические нотки.

– Кто может ответить? – обратилась математичка к классу.

– Надо определить метод решения! – послышался голос. Не поворачиваясь, Лёшка определил, что голос принадлежал его другу Вовке Царёву.

– Правильно, – кивнула Полина Сергеевна. – И какой же в данном случае будет метод? – Вопрос снова был обращён к Загайнову.

– Ну-у… – протянул Лёшка.

– Алгебраический! – помог ему тот же голос.

– Та-ак, – согласилась учительница. – А что представляет из себя алгебраический метод?

– Это метод замены переменной и подстановки!

Лёшка повернулся вполоборота к классу и бросил удивлённый взгляд на своего спасителя. Такие знания Вовке были несвойственны. Очевидно, он подглядывал в учебник.

– Хорошо. Для этого необходимо знать формулы приведения, – продолжила Полина Сергеевна. – Лёша, какую часть уравнения ты хочешь привести?

– Вторую! – наугад брякнул Лёшка.

– Хорошо! Значит, приведя вторую часть уравнения, мы имеем… записывай, Лёша! Два косинус в квадрате…

Загайнов бодро принялся выводить решение под диктовку учительницы.

Твёрдой рукой он изобразил последнюю «n» и поставил жирную точку. С чувством выполненного долга, парень повернулся к математичке и поймал её жалостливый взгляд.

– Ну, хоть под диктовку пишешь, – вздохнула она. – А может, всё-таки, что-нибудь сам решишь? Ну, хоть самое простое, на троечку? Например, вот это!

Учительница поднялась со стула и подошла к доске. Взяв из рук Загайнова мел, она написала:

sin x = 0

– А, это я могу! – выпалил Лёшка. Классная руководительница взглянула на него с недоверием.

– Значит, так! – Парень наморщил лоб. – Синус икс равно нулю. Нулю… Значит, икс равен… это… «пи»… – Полина Сергеевна едва заметно кивнула головой. Приободрённый Лёшка продолжил:

– «Пи», делённое… – В глазах учительницы мелькнула укоризна. Парень мгновенно поправился: – «Пи», умноженное…

Пауза затянулась, весь класс томился ожиданием. Лёшка покраснел от натужных умственных усилий.

– «Пи», умноженное…

– На «ка»! – устав ждать, закончила фразу математичка. – Где «ка» – любое целое число! Садись, Загайнов. Очень хочется влепить тебе двойку! Но, учитывая твою прилежность… Ладно, три!

Довольный Лёшка потопал на своё место, провожаемый насмешливыми взглядами одноклассников. Полина Сергеевна вывела в классном журнале тройку и задумчиво подняла глаза на парня. Тот, громыхая стулом, втискивал за парту свою медвежью фигуру.

– Загайнов! – окликнула его учительница.

– А?! – удивлённо отозвался тот. Лёшка справедливо полагал, что больше его на этом уроке спрашивать не должны.

– Скажи мне, пожалуйста, одну вещь.

– Какую? – напрягся тот.

– Зачем тебе понадобилось заканчивать одиннадцатилетку? Тебе с твоими умственными способностями вполне хватило бы и девяти классов.

Со всех сторон послышалось хихиканье. Лёшка нахмурился и густо покраснел.

– Я поступать хочу! – буркнул он.

– Куда?! – вздохнула Полина Сергеевна.

– В «Тимирязевку»!

– Ты? В «Тимирязевку»?!

Хихиканье усилилось.

– Да! А что?

– Так… ничего. – Учительница удручённо покачала головой. – А как у тебя с биологией?

– Нормально!

Хихиканье переросло в хохот.

– С биологией у него так же, как с математикой! – выкрикнул кто-то. Загайнов метнул на крикуна обиженный взгляд.

Прозвенел звонок, Полина Сергеевна захлопнула классный журнал и встала со стула.

– Кстати, напоминаю, что сегодня у нас день трудовой практики! – объявила она. – Надеюсь, никто не забыл?! Ровно в шестнадцать ноль-ноль у входа в школу вас будет ждать совхозный автобус! Просьба не опаздывать! Явка обязательна! Кто не придёт, объясняться будет с директором! Всем всё понятно?!

– Да-а-а! – Без особого энтузиазма протянул многоголосый хор. Полина Сергеевна поправила на носу очки, вытащила из рукава носовой платок и строго оглядела своих подопечных.

– До скорой встречи! – произнесла она и трубно высморкалась.

* * *

Весело попыхивая мотором, совхозный автобус вёз одиннадцатый «Б» на конезавод. Лёшка вознамерился было присесть рядом с одноклассницей Лизой Проскуриной. Она нравилась ему давно, ещё с четвёртого класса. Личико у Лизы, действительно, было смазливым, но глуповатым. Взаимностью Загайнову она не отвечала. Девушка метнула на Лёшку такой рассерженный взгляд, что желание сесть рядом у парня сразу пропало. Он скромно пристроился на сиденье позади неё. Лиза, облачённая в старый ватник и резиновые сапоги, на взгляд Загайнова, была очень хороша. На коленях девушка держала кассетный плеер, в ушах у неё торчали наушники.

– Проскурина! – окликнула Лизу классная руководительница. – А, Проскурина!

Та явно не слышала. Лёшка осторожно тронул её за плечо и указал глазами на учительницу. Лиза поспешно вытащила наушники из ушей.

– Что?

– Можно подумать, ты не навоз едешь выгребать, а на дискотеку! – Полина Сергеевна раздражённо поджала губы. – Откуда это у тебя?

Указательный палец учительницы вытянулся в направлении плеера.

– Родители купили…

– «Родители купили!» Если эту дрянь тебе купили родители, это не значит, что ты должна приносить её в школу!

– А я не в школе, – возразила Лиза.

– Всё равно! Здесь не дискотека! Мы не развлекаться едем, а работать!

– Но плеер мне работать не мешает!

– Он мешает всем нам! – Полина Сергеевна обвела взглядом заполненный учениками автобус. – Мы не желаем созерцать демонстрацию материального превосходства твоей семьи над остальными семьями! У нас не Америка! И мы не собираемся терпеть её разлагающее влияние! Сейчас же убери эту гадость!

Лиза убрала плеер в карман ватника и обиженно уставилась в окно.

Металлические ворота конезавода распахнулись, пропуская на территорию автобус. Выбравшись на свежий воздух, школьники нестройной цепочкой обогнули здание манежа, а затем потянулись дальше, к конюшням. Лёшка немного отстал от всех. Восхищенным взглядом он рассматривал памятник легендарному коню Квадрату22
  Квадра́т (1946—1976 (?) – жеребец, орловский рысак гнедой масти. Победитель приза «Барса» и Всесоюзного «Дерби» (завоевал два главных приза для четырёхлетних рысаков). Является единственной лошадью в России, которой установлено два памятника.


[Закрыть]. Приблизившись, парень погладил чугунное литое копыто, твёрдо стоящее на постаменте. Ему хотелось дотянуться и до морды, но было высоко.

Вздохнув, Загайнов побежал догонять своих.

В конюшне пахло сеном и навозом. Денники стояли пустые – лошади были на выгуле. Школьникам раздали мётлы и совковые лопаты.

– В общем, так! – заявил дежурный конюх. – Всё, как всегда. Навоз выгребаем, складываем в вёдра и выносим на улицу, на задний двор. Затем из шланга денники моем, ждём, пока малость подсохнут, и стелем на пол свежую солому. Солому, все знают, где взять?

– Да-а… – отозвались ученики.

– В конце конюшни целый ворох лежит, – на всякий случай, уточнил конюх. – Ну, вперёд, орлы! Чтоб по одному деннику каждый из вас вычистил! Да побыстрее, пока лошадей с выгула не привели!

Тяжко вздыхая, шмыгая носами и громыхая лопатами, школьники принялись за работу. Лёшка справился быстрее всех. Сгребать навоз было для него делом привычным. Пока сохли политые водой дощатые полы, парень вышел на улицу. Из-за угла конюшни вился дымок чьей-то сигареты. Лёшка решил посмотреть, кто там. Оказалось, за углом курила Лиза. Услышав шаги, девушка вздрогнула.

– Блин, напугал! – с облегчением выдохнула она. – Думала, Полина засекла.

– А ты чего тут? – спросил Загайнов. – Уже справилась, что ли?

– Да прям! Ещё не начинала! – Лиза сделала глубокую затяжку. – Вообще не могу себя заставить туда зайти. Тошнить сразу начинает от этой вони.

– Да ладно! Кони хорошо пахнут…

– Кому как! – хмыкнула Проскурина. – Это ты в навозе привык ковыряться, а я сроду этим не занималась. Кто вообще придумал эту идиотскую трудовую практику?

– Всегда так было…

Лиза сверкнула на парня глазами, выбросила окурок и засунула руки в карманы ватника.

– Идти надо, – вздохнула она. – А то Полина выволочку устроит. Господи, неохота-то как! Меня сейчас вырвет прямо в этой дурацкой конюшне.

– А хочешь, я за тебя денник почищу? – предложил Лёшка.

– Правда?! – В глазах Проскуриной засветилась надежда.

– А чего? Конечно! Мне это раз плюнуть.

– Загайнов, миленький, почисть, а? – залебезила девушка. – А то я не могу, честное слово!

– Пошли! – махнул головой он. – Покажешь, который денник твой.

Пока Лёшка тщательно выскребал лопатой навоз, Лиза стояла в углу с брезгливым выражением лица.

– Вот, закончим школу, – говорила она, – и уеду я к чёрту из этого совхоза!

– Куда? – спросил Загайнов.

– Чем дальше, тем лучше!

– В Москву?

– Я за границу хочу! – выдохнула Проскурина. – В Париж!

Лёшка прекратил работать и поднял на неё удивлённые глаза.

– В Париж? Там же капиталисты!

– Вот и очень хорошо! – отозвалась девушка.

– Чего хорошего? Они же враги!

– Кто тебе сказал? – фыркнула Лиза. – Полина, что ли? Слушай ты её больше! Она до сих пор в толк не возьмёт, что Союз развалился. Всё ещё в режиме холодной войны живёт. Враги… В Париже жизнь – зашибись! Красиво всё! Там шмотки только фирменные продают, там музон классный, там… там…

Проскурина не находила слов.

– Там никто тебе не скажет: «Убери плеер, чтоб его никто не видел!» – наконец, выпалила она.

– А, вон ты чего! – Парень снова взялся за лопату. – На Полину обиделась. Да брось ты, это она так… воспитывает.

– Причём тут Полина? – поморщилась Лиза. – Не понимаешь ты ничего! Я свободы хочу.

– Свободы? – Загайнов действительно не понял. – Какой свободы?

– Ай, ну тебя! – Проскурина махнула рукой и отвернулась.

– Всё равно ты за границу не сможешь уехать! – искренне недоумевал Лёшка. – Никого из наших ведь не пускают.

Лиза не ответила.

С улицы послышался громкий топот многочисленных копыт. Фыркая и потряхивая гривами, в конюшню шёл табун. Школьники начали спешно покидать денники. Кто-то пошёл к автобусу, а кто-то задержался, глядя на лошадей. Лёшка был среди оставшихся.

Породистые красавцы-кони заходили в помещение, чутко прядя ушами и опасливо косясь на чужаков. Последним вели гнедого орловского рысака, гордость конезавода – коня Презента. Он был потомком легендарного Квадрата. Загайнов просто пожирал его взглядом.

Вслед за табуном к конюшне подъехала чёрная «Волга». С заднего пассажирского сиденья вышел директор совхоза Глеб Митрофанович. Он был высоким, гладко выбритым мужчиной в безупречном костюме и начищенных до блеска ботинках. Глеб Митрофанович открыл багажник автомобиля, всё пространство которого оказалось полностью забито грязным сельскохозяйственным инвентарём. Вилы, грабли, лопаты лежали по соседству с кирзовыми сапогами, телогрейкой, резиновыми рукавицами и, бог знает, чем ещё. Директор надел поверх костюма телогрейку, сменил ботинки на кирзовые сапоги. Затем огляделся, приметил Лёшку и направился прямиком к нему.

– Здравствуйте! – произнёс парень, уважительно кивнув.

– Привет-привет! – ответил директор и указал на Презента. – Нравится?

– Ага! – восхищённо выдохнул Загайнов.

– Ну, подойди, чего уж… Степан, Презента придержи!

Конюх Степан послушно остановился. Лёшка с горящими глазами приблизился к рысаку и осторожно похлопал по влажному крупу.

– Хороший, хороший, – приговаривал он. Презент перебирал стройными ногами, вопросительно глядя на Степана.

– Ничего, это свой, – успокоил его тот.

Лёшка вытащил из кармана припасённый заранее хлебный рогалик и протянул коню. Жеребец взял угощение мягкими, тёплыми губами и начал есть, кивая головой.

– Это он тебе спасибо говорит, – пояснил конюх.

– Ага, я понял. – Довольный Лёшка спрятал руку в карман.

Конь прожевал хлеб и стал тыкаться мордой парню в предплечье.

– Ещё хочет, – прокомментировал Степан.

– Хватит ему, а то растолстеет, – запретил директор. – Давай, веди его в денник.

Конюх с Презентом пошли в конюшню. Рысак оглянулся на Лёшку и тихонько заржал.

– Прощается с тобой, – пояснил Глеб Митрофанович.

– Прямо как человек! – удивился парень.

Директор внимательно на него посмотрел.

– Послушай, Лёш, – сказал он. – Давай-ка в сторонку отойдём.

Поговорив с Глебом Митрофановичем, Загайнов побежал в заждавшийся его автобус.

* * *

Когда Лёшка зашёл в дом, дед Матвей сидел возле печки и глядел в пространство масляными глазами. Рядом вылизывал мокрую, отмытую с мылом шерсть кот Флинт.