Текст книги "Галинкина любовь"

Александр Белецкий

– Не переживайте, Александр Владимирович, – доктор привычным жестом снял очки, близоруко вглядываясь в собеседника сразу же ставшими беззащитными и наивными глазами. – Правильная диета, здоровый образ жизни, физические упражнения… и вы снова будете как новенький.

– Правильная диета – это супчик на воде на первое и листик сырого шпината на второе? – усмехнулся Белецкий, хотя ему было совсем не смешно.

– Ну, зачем же так драматизировать. Просто поменьше солёного, острого и жареного. Обезжиренные молочные продукты, фрукты и овощи – можно. Из мяса – курица или индейка, рыба… – монотонно перечислял врач. – А вот алкоголь отменяется, особенно крепкий. Впрочем, бокал красного сухого иногда можете себе позволить, – милостиво разрешил он, – это даже полезно в качестве профилактики атеросклероза.

– Атеросклероз! – повторил Белецкий в притворном ужасе. – Кошмар, до недавнего времени мне слова-то эти не были знакомы! Болезни, о которых я слышал лишь краем уха, теперь относятся ко мне самому. Неужели старость?!

– Не нагнетайте, – доктор ободряюще похлопал его по плечу. – Вот подлечитесь хорошенько и снова заживёте нормальной, привычной жизнью. Ну… – он поправился, – почти привычной. Вы курите?

– Да.

– Придётся бросить. Совсем.

– Ужас, – Белецкий закрыл глаза. – Осознание того, что ты стоял одной ногой в могиле, и так морально убивает, знаете ли. А тут ещё и без курева…

– Наоборот, вы должны радоваться – всё самое страшное позади. Жизнь продолжается. Вот я вам ещё лечебную физкультуру назначу, совсем скоро восстановитесь! Конечно, поначалу будет трудно и непривычно. Слабость, одышка и всё такое. Но это ненадолго.

– А каким спортом мне можно будет заниматься?

– Ну… В качалку, конечно, нельзя. Очень полезна ходьба, а также подъёмы по лестнице, плавание, велосипед… Даже танцы – немного, раза два в неделю по полчаса. Но к своей профессии вы вполне сможете вернуться, – пообещал врач. – Правда, уже без лихачества и без исполнения трюков самостоятельно. И вообще, подъём тяжестей противопоказан отныне категорически. То есть, девушек на руках носить лучше не надо, – пошутил он.

– Девушек… – Белецкий снова усмехнулся. – Скажите, а сексом-то мне можно будет заниматься? Или всё – кина не будет, электричество кончилось?

– Можно. Только осторожно, – улыбнулся собеседник. – Конечно, не сразу. Сначала – курс реабилитации. После медикаментозного лечения и ежедневных физических нагрузок… скажем, месяца через два – вы вполне сможете возобновить свою интимную жизнь. Правда…

– Что такое? Да говорите уж, добивайте, – Александр махнул рукой.

– Поначалу могут возникнуть некоторые затруднения. Необязательно, но… иногда это случается.

– Импотенция, что ли?

– Нет-нет, что вы! Просто те лекарственные препараты, что вы принимаете, действуют на потенцию несколько угнетающе. Может возникнуть проблема снижения либидо…

– Приехали, – мрачно констатировал Белецкий.

– Не надо беспокоиться! Всё восстановится! – горячо заверил его врач. – Причём, дело ведь не только в лекарствах. В этом возрасте даже у здоровых мужчин начинаются гормональные сбои, понижается тестостерон. Причиной может быть также вполне естественное волнение… Достаточно просто успокоиться, взять себя в руки и не нервничать перед… хм… половым контактом. Данные о количестве людей, умерших во время секса, сильно приукрашены и не имеют почти ничего общего с реальностью. Впрочем, – добавил он, – перед тем, как впервые заняться любовью, вы можете обратиться за консультацией к специалисту-кардиологу. Или психологу, ну, или даже к сексопатологу… Что лично вам будет актуальнее.

– О-о-о, Белецкий в своём репертуаре, – раздался язвительный голос Анжелы Климовой. Бывшая жена стояла в дверях, уперев руки в крутые бока, и посмеивалась.

– Нет, ну вы посмотрите только на него! – воскликнула она патетически. – Лежит, прости господи, на одре, а туда же – про секс думает.

– Типун тебе на язык, ласковая моя, – отозвался он со смехом. – Не шути по поводу одра, я ведь ещё не успел завещать тебе всё моё состояние.

– Ну, не буду вам мешать, – спохватился доктор, поднимаясь со стула.

– Да-да, мы тут как раз собирались заняться сексом, – невозмутимо подтвердила Климова, чем вызвала новый приступ хохота у бывшего супруга.

– Какие новости? – поинтересовался Белецкий, когда врач вышел. Анжела присела на освободившийся стул.

– Кэролайн очень обижена на то, что ей не разрешают тебя повидать. Она дважды приходила в больницу, и оба раза получала от ворот поворот.

– Это не моя вина, – сделав максимально честные глаза, отозвался Александр. – У персонала есть список самых близких людей, которых можно ко мне пускать, а всем остальным вход строго воспрещён.

– Так не ты ли этот список самолично утверждал? – уличила его Анжела. – Почему, кстати, этой девочке… как её, Галя, что ли. Почему ей можно?

Взгляд Белецкого потеплел.

– Галюша обо мне заботится. Полезную еду готовит. На пару, между прочим! Три раза в день приходит. Вот ты, Анжелка, хотя бы раз подумала о том, чтобы мне пожрать привезти?

– У тебя же тётя Глаша есть, – растерялась та.

– Тётя Глаша, конечно, прелесть и душечка, но в её возрасте уже трудно переучиться. Она регулярно пытается накормить меня жареными пирожками и маслеными блинами. Её местная «таможня» прямо на пороге и разворачивает, вместе со всеми кошёлками. Ну, и неудобно пожилую женщину ежедневно гонять на другой конец Москвы. А Галя тут совсем рядом живёт, ей нетрудно.

– Неплохо устроился, однако, – бывшая жена ехидно сощурилась. – Седина в бороду – бес в ребро?

– Что ты имеешь в виду? – удивился он.

– По-моему, у тебя классический кризис среднего возраста. Когда сорокалетний мужик не может честно признаться самому себе в том, что у него проблемы со здоровьем, он начинает искать забвения в объятиях молоденьких девушек. Ему льстит их внимание, и кажется, что он ещё о-го-го!

Белецкий почувствовал, что ему неприятно это слышать, хотя слова бывшей жены, конечно же, не имели ничего общего с действительностью. Он не думал о Галинке как о потенциальной любовнице. Она была слишком юной, слишком невинной и слишком… светлой для подобных мыслей.

– Она просто мне помогает, от чистого сердца. Ладно, забудь, – поморщился он. – Не хватало ещё, чтобы ты сплетни о моих больничных похождениях распускала… А что вообще в СМИ пишут? Мне даже газет никаких не приносят, чтоб не волновался понапрасну.

– Да все на ушах. «Актёр Александр Белецкий госпитализирован с инфарктом», «Журналисты довели Белецкого до сердечного приступа», «Артист не выдержал удара» и всё в таком духе. Каринэ к тебе не приходила, кстати?

– Я бы её сразу с лестницы спустил. Думаю, она об этом догадывается, потому благоразумно не приходит… А что Дашка?

Анжела смутилась и отвела взгляд.

– По-прежнему. Даже говорить о тебе не хочет. Но, может быть, скоро она изменит своё отношение к ситуации… Особенно после интервью Белкиной.

– После чего? – он приподнял брови.

– Ах, ты этого тоже не знаешь?!

Белецкий разволновался до того, что у него закружилась голова, и он испугался мгновенно нахлынувшей слабости.

– Чёрт возьми, ну конечно, я ничего не знаю! Говорю же, я здесь как в вакууме, меня берегут, холят и лелеют, ограждают от всякой внешней информации… Что произошло?!

– Вчера в ток-шоу у Мелехова твоя Вика рассказала на всю страну о том, что родила от тебя ребёнка. Господи, только не говори о том, что ты был не в курсе своего отцовства! – она округлила глаза.

До этого он сидел на кровати, а теперь откинулся спиной на подушку, шокированный свежим известием.

– Ну, я догадывался, конечно… Значит, она всё-таки это сделала, – выдохнул он. – Поверить не могу. Прямо так и сказала, что Ваня – мой сын?

– Прямо так и сказала, – кивнула Анжела. – Да там достаточно только взглянуть на мальчика, чтобы заметить сходство с тобой!

– Она что, в студию его приводила? – в очередной раз поразился Белецкий.

– Нет-нет, просто показала фотографии.

– Уф, – он закрыл глаза. – А теперь можно по порядку, толком: что говорила, чем мотивировала своё признание, что теперь вообще она собирается делать?

– Позвони ей сам да спроси, делов-то, – Климова передёрнула плечами. – Сказала, что тебя несправедливо обвинили в невозможности иметь детей, очень негодовала на журналистов, которые гоняются за сенсациями и плюют на человеческие чувства, а также личные и семейные тайны… Как-то так. Но, кстати, она подчеркивала, что для ребёнка единственным отцом останется её муж. То есть, против твоего общения с сыном она ничего не имеет, но папой Ваня будет звать только Данилу.

Услышав какое-то движение, они обернулись на дверь и увидели поражённую этим известием Галинку. Она стояла в дверном проёме, и глаза её были совершенно ошалевшими.

– Ванечка… Разве он – не сын Дани? – вырвалось у неё беспомощно и жалко.

– Между прочим, подслушивать неприлично, – пристыдила её Анжела, но Белецкий перебил бывшую жену, обратившись к Галинке с удивлённым вопросом:

– А что такое? Разве ты с ними знакома?

– Извините… – пробормотала Галинка. По выражению её лица читалось, что эту новость требовалось переварить. Взгляд её был совершенно отстранённым, словно она находилась не в больничной палате, а за много-много километров отсюда, причём совсем с другими людьми.

– Извините, я попозже зайду…

Оставив на тумбочке пакет с едой, она всё так же заторможенно вышла, прикрыв за собой дверь.

– Что это с ней? – удивилась Анжела. – Что её так поразило?

– Понятия не имею, – Белецкий смотрел на дверь тревожным взглядом, словно собирался вот-вот вскочить и побежать за Галинкой следом. Впрочем, бывшая жена не умела долго сосредотачиваться на чужих проблемах, поэтому вернулась к той теме, которая волновала её сейчас больше всего.

– Послушай-ка! Быть может, теперь, когда доказано, что твоя бездетность – это миф, нам удастся убедить Дашку в том, что ты – её родной отец?

– Что и говорить, тебе эта ситуация была бы очень выгодна, – покачал головой Белецкий. – Ты же привыкла выглядеть в глазах общественности этакой жертвой, которую я, подлец и бабник, бросил одну с ребёнком. А теперь получается, что все эти годы этот негодяй воспитывал неродную дочь… Выходит, не такая уж я и скотина, а ты – не такая уж и жертва, да, Анжел?

Бывшая жена пристыженно опустила голову.

– Так что там с Дашиным родным папочкой? – безжалостно продолжал допрашивать Александр. – Она, вроде, собиралась разыскать его через соцсети.

– Он её послал, – буркнула Анжела. – Сказал, что кто-то ввёл её в заблуждение, и что у него нет и не было внебрачных детей. Поэтому я подумала, что всё ещё можно исправить… Я не ради себя, честно! Я только ради Даши…

– Нет, – твёрдо возразил Белецкий. – Врать я ей больше не стану. Если Дашка готова любить меня только за кровное родство, то я сам не готов быть ей отцом. Так что отныне выбор за ней.

Когда Анжела ушла, он, немного нервничая, набрал номер Вики Белкиной. Она словно ждала его звонка – во всяком случае, в голосе её не было и тени удивления, когда она откликнулась.

– Здравствуй, Саша, – сказала она спокойно.

– Ты зачем это сделала? – с ходу задал он ей самый главный вопрос. – Боялась, что я буду на тебя давить и шантажировать? Я бы не стал, глупая…

– Ты сам глупый, – вздохнула Вика. – Мне просто захотелось поддержать тебя в трудной ситуации. Я не думала, что ты так близко к сердцу воспримешь всю эту шумиху – аж до инфаркта.

– Ты считаешь, что дело только в той статейке из «Глянца»? – удивился он. – Нет, Белка, у меня было много предпосылок к тому, чтобы загреметь в больницу. Но в любом случае, я удивлён твоим поступком.

– Почему?

– Мне казалось, тебе очень дороги покой и гармония внутри твоей семьи. И тут вдруг такое признание. Как это воспринял Данила? Впрочем… ты о нём никогда особо не думала, безжалостно рубила сплеча, – ему припомнилось, как она просто бросила своего возлюбленного посреди шумной вечеринки, на которой присутствовала вся светская Москва, и уехала с ним, Белецким, к нему домой.

– Не печалься, он это переживёт, – холодно отозвалась Вика. – Это вообще не твоя забота… Поверь, мы справимся сами.

– Да я просто спросил. Извини, если задело, – покаялся Белецкий.

– Ладно. Послушай, можно, я приеду к тебе? Всё-таки неудобно обсуждать такое личные вопросы по телефону.

– Хорошо, – откликнулся он, – я сегодня же скажу, чтобы тебя внесли в список.

– Ну… Тогда до встречи.

Этот разговор разбередил его душу. Александр медленно ходил по палате туда-сюда, пытаясь успокоиться, и жалел о том, что нельзя закурить. Не так-то просто было осознать и принять в сорок лет тот факт, что у тебя есть сын. Родной, маленький человек, который похож на тебя до чёрточки… Твой. Совершенно, абсолютно твой ребёнок…

Галинка вернулась в больницу вечером. Лицо её было мрачным и напряжённым, но он не стал лезть с расспросами, понимая, что, если она захочет, то сама поделится тем, что у неё на сердце.

– Вы зачем встали? – сердито буркнула она, забирая из тумбочки пластиковые контейнеры из-под еды и перекладывая их к себе в сумку. Белецкий стоял у окна и рассеянно вглядывался в синеватые сумерки, которые опускались на больничный парк.

– Доктор разрешил походить немного. Мне уже правда лучше, – виновато улыбнулся он. Несмотря на разницу в возрасте, иногда он отчитывался перед девушкой, словно провинившийся ученик – перед директрисой, тем более что в вопросах здоровья Галинка не церемонилась и говорила всё, что думает.

– А рыбу почему не доели? – ворчливо спросила она, открыв дверцу мини-холодильника и обнаружив там остатки приготовленной ею еды.

– Да как-то… аппетита не было. Прости, Галюша. Всё очень вкусно, честное слово.

Она промолчала. Белецкий медленно, с сожалением, отошёл от окна, включил в палате свет и сел на свою кровать.

– Этот интерьер уже порядком осточертел мне, – признался он с невесёлым смешком. – Так хочется поскорее выписаться… Или чтобы мне хотя бы разрешали выходить на свежий воздух, по парку гулять. Устал я тут, в четырёх стенах…

Галинка осторожно присела рядом.

– Вы не привыкли болеть, да? – спросила она.

– Абсолютно. Со мной вообще в первый раз стряслось что-то серьёзнее насморка. Я и сам обескуражен… это новая и непривычная для меня роль, – пошутил он.

– Это не роль, а жизнь. Надо беречь себя, – заметила она, отводя глаза. – Вы, артисты, вообще все нервные. Дёрганые истерики. А сердце же не казённое – своё… Что за легкомысленное отношение к собственному здоровью?!

– Конечно же, ты права, – он улыбнулся ей, но она по-прежнему старательно избегала его взгляда.

– Впрочем, есть другой сорт людей – они постоянно говорят о своих болячках, настоящих и мнимых. Я очень рада, что вы не такой, – призналась она, помедлив. – Знаете, когда я была маленькая, то мы с мамой часто ездили к её сестре – моей тётке – в глухое село на Западной Украине. И я заметила странную особенность у тамошних жителей… Очень уж они любят болеть. Вернее, придумывать себе диагнозы, которые не подтверждает ни один врач.

Белецкий внимательно слушал, и Галинка, мимоходом поймав его серьёзный взгляд, вспыхнула и снова отвела глаза.

– Вот они и мотаются по больницам, – продолжила она. – Сначала по областным центрам, потом во Львов, потом уже в Киев… Никто из них даже на море никогда не был, но поехать в столицу, выложить бешеные деньги частным докторам – это нормально.

Александр хмыкнул.

– Разговариваю я тут недавно по скайпу со своей двоюродной сестрой Марьянкой из села. Она меня на шесть лет старше, выскочила замуж сразу после школы. Задаю ей вопрос – мол, как там Вася (у нас там почему-то все – именно Васи), на что она вздыхает, делает скорбное лицо и говорит: «Вася хворый на ногы вже чотыры рокы».

Галинка так похоже изобразила типичный украинский говор, что Белецкий не выдержал и засмеялся. Приободрённая его смехом, она тоже фыркнула:

– Может, я просто злая и неверующая, но двадцатипятилетний парень – и «хворый на ноги»? Без всякой причины? И диагноз, конечно, ни один врач не может поставить, хотя я могу это сделать прямо отсюда: отсутствие спорта в жизни и банальная лень.

– Так ты, значит, на Украине живёшь? – уточнил Белецкий, который вдруг понял, что совсем ничего не знает о Галинке – кроме того, что она участвует в телешоу «Голос России» и временно обитает в Москве, на Малой Бронной, неподалёку от его театра.

– Я живу в Ялте. В Крыму, – отозвалась она, сразу же машинально ощетинившись – приготовилась к надоевшим вопросам из серии «ты за нас или за них?». Однако Белецкий не стал её об этом спрашивать. Его вдруг осенила другая догадка.

– Слушай, так ты, может быть, знакома с Данилой Стрельниковым?! Он ведь тоже из Ялты…

– Конечно, знакома, – вздохнула она. – Он мой сосед. Я его с детства знаю… Но это длинная история.

– Расскажешь, если захочешь? – мягко попросил он. – Я никуда не тороплюсь. У меня вагон времени.

– Когда-нибудь я, пожалуй, напишу о нас с ним целую книгу и назову её «Дело было в Крыму», – усмехнулась Галинка невесело. – Знаю, что звучит неоригинально и даже как-то напыщенно, но… ужасно хочется, чтобы уже от названия повеяло запахом моего Чёрного моря. Вы, кстати, в курсе, – оживилась она, и глаза её заблестели, – что ночью оно пахнет совсем не так, как днём – более остро, свежо и пряно? Шумит по ночам море тоже иначе… Впрочем, я лучше начну сначала.

Путаясь и торопясь, она взахлёб принялась выкладывать ему историю своей первой любви – с того самого памятного дня в Артеке. Белецкий слушал, не отрывая взгляда от её взволнованного лица, и невольно любовался ею. Щёки у девушки раскраснелись, тёмные глаза сияли, а на губах играла смутная, застенчивая, но ужасно милая улыбка.

– …Потом Даня насовсем перебрался в Москву. Женился на этой своей Вике. Кажется, вполне счастлив, – её рассказ подходил к концу. – А я не представляю своей жизни без Крыма… Если бы вы только знали, как я страдаю вдали от моря. Мне плохо буквально физически.

– Боже, как тесен мир, – покачал головой Белецкий. – Я до сих пор не могу поверить в то, что ты знакома с Викой и Данилой. А её ты, наверное, ненавидеть должна?

– Ненависти у меня нет, – Галинка пожала плечами. – Я не пылаю к Вике любовью – это точно. Но самые сильные эмоции уже перегорели. А вы… вы её сильно любили? – робко спросила она.

– Да. Очень, – не раздумывая, ответил он. – Мне ужасно тяжело было, когда мы расстались, хотя виноват во всём был только я сам. У неё, в конце концов, закончилось всякое терпение, и когда я сделал ей предложение, она меня просто послала…

– Вы и сейчас её любите? – нерешительно поинтересовалась Галинка.

– Ммм, нет, конечно. Всё в прошлом. Мои эмоции, как и у тебя, перегорели.

– Но теперь, когда выяснилось, что у вас общий ребёнок… – отчаянно труся, выговорила она, заливаясь краской от неловкости. – Не думаете ли вы… не надеетесь ли на то, что она захочет к вам вернуться?

– Нет, не думаю и не надеюсь, – жёстко ответил он. – Она свой выбор сделала три года назад, и я не понимаю, почему сейчас вдруг должна поменять решение. Нельзя цепляться за прошлое. Это путь в никуда.

– Это вы себе советуете или мне? – она нашла силы улыбнуться. Белецкий, глядя на её улыбку, и сам смягчился.

– Себе, конечно. Мне чертовски много лет. Как говорили в «Джентльменах удачи», большая половина жизни уже прожита. Жаль тратить остаток своих дней лишь на воспоминания. А ты… господи, девочка, ты такая юная. Самые прекрасные годы у тебя ещё впереди, тебе некуда спешить, и бояться воспоминаний тоже не стоит.

– Но вы же не старый, Александр Владимирович! – возмущённо вскинулась Галинка. – Что вы раньше времени себя сбрасываете со счетов? И у вас всё ещё будет хорошо… поверьте! Вы ещё встретите кого-нибудь, полюбите, и будете очень-очень счастливы.

– Спасибо тебе, милая, – он провёл ладонью по её лицу, убирая в сторону выбившийся из причёски светлый локон. – Я, наверное, никогда не смогу отблагодарить тебя за всё то, что ты для меня сделала и продолжаешь делать. Самое странное, что по возрасту я гожусь тебе в отцы, но складывается ощущение, что ты намного мудрее и опытнее меня…

Галинка растерялась, смутилась и неловко вскочила на ноги. Блеск в его глазах тут же потух, а рука безвольно опустилась.

– Поздно уже, мне пора домой, – пояснила Галинка, готовая провалиться сквозь землю. – У меня завтра съёмки в Останкино. Боюсь, смогу приехать к вам только поздно вечером.

– Ну что ты, не стоит. Один день как-нибудь переживу. Мне вообще не нравится, что ты ходишь одна по ночам, – он нахмурился. – Вот и сейчас… Как ты домой доберёшься? Может, вызвать тебе такси?

– Да тут идти-то два шага, – отмахнулась Галинка. – К тому же, я не одна, меня Женька встретит…

– Женька? – он поднял брови. – Это кто такая?

– Такой, – поправила она, – это парень… мы с ним вместе живём. То есть, – она спохватилась и в который раз за вечер покраснела. – Я не это имела в виду. Просто в одной квартире, но у нас с ним ничего нет, правда!

– А зачем ты передо мной оправдываешься? – он устало улыбнулся. – В конце концов, это твоё полное право. Ты можешь жить и встречаться, с кем захочешь. Ты – юная, красивая, совершенно замечательная девушка.

Боясь, что сейчас расплачется, и кляня себя за дурной язык, Галинка торопливо подхватила свою сумку, буркнула «спокойной ночи» и выскочила за дверь.