Текст книги "Галинкина любовь"

Галина Тесленко

Её стали узнавать на улицах.

Это было удивительно и непривычно – поначалу Галинка терялась, думая, что её приняли за кого-то другого или попросту высмеивают. Но факт оставался фактом: после первого же телеэфира «Голоса России» она перестала быть в Москве невидимкой или просто лицом из толпы. К ней целенаправленно подходили, выражали восхищение, просили автограф и совместную фотографию. Она никому не отказывала, но, расписываясь на клочке бумаги или позируя перед камерой, в глубине души ощущала какую-то неловкость, словно являлась самозванкой, не заслуживающей подобной славы.

Её наставником стал молодой певец Виктор Белов, которого коллеги по музыкальному цеху и подопечные из шоу называли исключительно Витей и на «ты». Это был деликатный, интеллигентный, очень нестандартно мыслящий и талантливый человек. Впрочем, и все остальные персоны, заседающие в проекте, также были яркими личностями и незаурядными профессионалами в своей области.

Исполнительница народных песен – колоритная и румяная девушка Прасковья (это, кстати, было её настоящим именем) выступала на сцене лет с пяти. Особую слабость эта живая весёлая девица испытывала к симпатичным юношам – практически вся набранная ею команда состояла из парней; она купалась в их щедрых комплиментах и заодно присматривалась, нет ли среди подопечных подходящей кандидатуры на роль спутника жизни, поскольку была всё ещё не замужем.

Судействовал в проекте также Алексей Градов – «легенда русского рока», как он сам скромно себя именовал. Это был тучный, умный и желчный человек, в котором сочеталось, казалось бы, несочетаемое. Напыщенный и самовлюблённый, он в то же время обладал невероятным, потрясающим чутьём на таланты и умел их раскрывать. Однако уважения к себе – чуть ли не поклонения – Градов требовал безоговорочного. Каждая встречная букашка должна была немедленно признать его музыкальный и человеческий авторитет, иначе попадала в опалу.

Четвёртым наставником был певец и композитор Семён Агушин, который когда-то ввёл в отечественную эстраду моду на латиноамериканские ритмы. Тоже талантливый, интеллигентный и очень музыкальный, Семён, однако же, страдал от двух грешков: любил, что называется, поддать, а также ухлестнуть за каждой новой юбкой, несмотря на то, что был давно и – как сам говорил – счастливо женат. Жена его считалась популярной певицей в девяностые, однако после свадьбы Семён постепенно, шаг за шагом, стал оттирать её от музыкальной индустрии, изредка допуская на сцену лишь в дуэтах с самим собой, но ни в коем случае не сольно. Он полагал, что ей пора уже оставить все эти эстрадные замашки и всерьёз заняться домом и детьми. Жена не спешила превращаться в идеальную домохозяйку, но связи Агушина делали своё дело – у неё становилось всё меньше и меньше предложений, и редкие дуэты с собственным супругом теперь воспринимались как подарок судьбы.

На «прослушивании вслепую» Галинка решила пойти проторенной дорожкой – спеть то, к чему привыкла с детства. Она подозревала, что здорово рискует: в связи с напряжением между Россией и Украиной «писня украйинською мовою» могла быть изначально расценена как вызов, даже протест. Однако это не было какой-то принципиальной жизненной или гражданской позицией, просто именно украинские песни ей больше всего удавались – она под них росла, впитывая каждой клеточкой с самого раннего младенчества. К тому же, необычность выбора композиции могла заставить судей, сидящих к ней затылком, всё-таки повернуться.

На предварительном отборе в Останкино она была почти спокойна, но на самом прослушивании разволновалась практически до слёз. Голос вроде бы не дрожал и не срывался, а вот правая коленка предательски отплясывала нервную джигу, не желая спокойно стоять на месте. Галинка порадовалась про себя, что наставники не видят её волнения. Хотя петь в равнодушные спины было тоже весьма неуютно, даже страшновато.

Первым нажал на кнопку и развернулся к ней лицом Витя Белов. Галинка испытала такое облегчение, что снова едва не разрыдалась. Она чувствовала признательность и отчаянную благодарность к молодому певцу – практически готова была расцеловать его на радостях. Теперь, что бы ни случилось дальше – она всё равно уже в команде, она попала в проект!

Следующим повернулся Алексей Градов. Галинка мысленно возликовала. Попасть в его команду было мечтой, неслыханной удачей, и теперь её начали терзать противоречия – к кому из двух наставников пойти?

Не успела она решить для себя этот вопрос, как к ней обратились лицом оба остальных наставника, Прасковья и Семён, – одновременно. Это был триумф! Безоговорочная победа!

Сдерживая рвущееся из груди ликование (всё-таки, песня, которую Галинка пела, была скорее печальной, чем весёлой), она завершила своё выступление – и только потом, обессиленная и счастливая, рухнула прямо на колени, глупо улыбаясь.

– Как вас зовут? Представьтесь, пожалуйста, – попросили её. Галинка назвалась, от переизбытка эмоций чуть не забыв свою фамилию.

– Вы просто невероятная, какая-то… космически прекрасная! – волнуясь, выпалил Белов.

– И красивая такая, – вставил Агушин.

– Сколько лет, восемнадцать? – лениво, в своей манере, протянул Градов. Он любил щегольнуть опытом и проницательностью. Правда, очень часто попадал впросак с угадыванием возраста участников, но вот уже второй сезон не мог отказать себе в этом невинном развлечении.

– Двадцать один… – отозвалась Галинка, краснея.

– Да ты ж моя девочка! – сюсюкающим голосом произнесла Прасковья. – Мы с тобой споёмся, ты ведь моя-моя, это сразу понятно, пойдёшь ко мне в команду?

– Нет, лучше ко мне, – торопливо перебил Агушин. – Ты её своим фольклором задавишь, а я хочу поэкспериментировать…

– А у меня уже и примерный репертуар в голове возник, – Белов улыбнулся ей доброй, располагающей улыбкой. – Мы с вами, Галина, такой перфоманс забабахаем!

– Ты же не москвичка, я правильно понимаю? Откуда приехала? – настиг её очередной вопрос Градова.

– Из Ялты, – отозвалась Галинка, невольно робея от его строгого тона: было ощущение, что она отвечает по экзаменационному билету придирчивому педагогу, который может вцепиться ей в глотку, как вампир, за малейшую оговорку.

Глаза Градова вспыхнули алчным огнём, ноздри хищно раздулись – он почуял запах крови.

– Как же это, – вкрадчиво спросил он, – являясь гражданкой Украины, ты собираешься участвовать в конкурсе «Голос России»? Не находишь, что это несколько… неэтично, что ли?

Витя Белов и Прасковья тоскливо переглянулись, уже поняв, куда катится эта дискуссия. Один лишь Агушин продолжал блаженно улыбаться, развалясь на своём кресле, и беззастенчиво разглядывал аппетитную участницу: стройная, высокая, фигуристая… Хороша! Настоящая красавица!

– У меня… гражданство РФ, – нервно сглотнув, отозвалась Галинка, тоже сообразив, какой вопрос неизбежно последует за этим.

– Так ты же сама сказала, что из Крыма приехала, – ехидно уточнил Градов. – Неужели хочешь убедить меня в том, что Крым – это территория России?

Режиссёр выпуска замахал руками, умоляя операторов остановить запись. Поднялся невообразимый шум, члены жюри повскакивали со своих кресел, заспорили и загалдели. Музыкальный продюсер что-то горячо доказывал Градову, отчаянно жестикулируя, а тот отрицательно тряс головой, как индюк, и его тройной подбородок дрожал, как черноморская медуза. Галинка стояла бледная, растерянная и забытая всеми, готовая заплакать. На неё уже никто не обращал внимания.

Вдруг от толпы отделился Витя Белов и, ободряюще улыбнувшись ей, поднялся на сцену.

– Вы не расстраивайтесь, – успокаивающе взяв девушку за руку, попросил он; его тёмные глаза смотрели участливо и с пониманием. – Алексей Борисыч любит иногда права покачать, это его стиль… Всё хорошо, не переживайте. Вы спели просто обалденно. У вас талант!

– Спасибо… – уже второй раз за сегодня Галинка была готова расцеловать Витю от искренней признательности. – А меня из проекта не выгонят?

– За что? За Крым? – он рассмеялся. – Да ну, ерунда какая. Вы в шоу, можете даже не беспокоиться на этот счёт. И я по-прежнему мечтаю увидеть вас в своей команде.

В итоге скандал удалось замять. Правда, Градов ещё немного поворчал, сказав напоследок, что отменить и переиграть по-новому свой «поворот» к участнице он не имеет права, однако ему не хотелось бы звать к себе в команду девушку, так радикально не совпадающую с ним в политических взглядах. Впрочем, на этот счёт можно было не беспокоиться – Галинка уже и сама не пошла бы к нему ни за какие коврижки. Она остановила свой выбор на Вите – ей импонировали его манеры и доброта. В эфир, в конце концов, эта небольшая заминка с вопросом про Крым вовсе не пошла, так что все разборки и геополитические разногласия остались за кадром.

Несмотря на внешнюю покладистость, даже мягкость, Витя Белов оказался строгим и дотошным наставником. Они репетировали по три раза в неделю до полного изнеможения – готовились ко второму этапу шоу, который представлял собой соревнование дуэтов. Галинка должна была выступить с другим участником Витиной команды – им досталась знаменитая песня Золушки и Принца из советского мультфильма.

 
– Мы не знаем, кто откуда
И забыли, кто мы сами…
Только знаем, это – чудо,
И случилось это с нами!
Навсегда…
 

Галинке не очень нравился её партнёр – парень из Красноярска. Он был несомненно талантлив, но слишком зациклен на самом себе. В дуэте он упивался собственным звучанием, почти не обращая внимания на Галинку и толком не слушая её. Работать с таким в паре было тяжело. Но она закрывала глаза и представляла, что поёт это для Дани…

Редкие встречи с ним были счастьем. Данила время от времени звонил ей (сама она стеснялась часто названивать и беспокоить) – узнавал, как дела, не нужно ли чего; иногда вёл её обедать в какое-нибудь кафе, с интересом расспрашивал о репетициях и о наставнике, затем целовал в щёчку, и они разъезжались в разные стороны.

Вика, конечно, узнала о том, что её муж поддерживал Галинку на прослушиваниях вслепую – его показали по телевизору, да и в газетах об этом тоже писали. Однако она не удивилась и не обиделась на то, что Данила скрыл от неё сам факт приезда девушки в столицу. Вика помнила, что Галинка прекрасно поёт – так что её желание участвовать в «Голосе России» не вызывало недоумения. Ну, а то, что муж решил поддержать её на проекте… Ведь у Галинки и знакомых-то больше в этом городе не было, а с Даней они старые друзья. Он всегда относился к Галинке как к младшей сестрёнке, поэтому не было поводов ревновать и устраивать сцены.

То, что девушка благополучно проживает в Викиной квартире, сама Вика так и не узнала – просто не додумалась спросить у мужа. Галинка, откровенно говоря, совершенно не входила в сферу её интересов…

Что касается Галинки, то она жила от одной встречи с Данилой до другой. Ей хватало и этих крох его внимания. Расставшись с ним, она ехала к себе на Малую Бронную с мечтательной улыбкой и вспоминала, что он ей говорил, как смотрел. Ни одна мелочь не улетучивалась из её цепкой памяти. Так было всегда. Она до сих пор в деталях помнила все те счастливые дни, которые они проводили вместе в Ялте…

После той грудастой москвички девиц у Дани было ещё очень много – как местных, так и курортниц. Все длинноногие, со свежим загаром, улыбчивые и раскованные. Данила таскал их к себе в мансарду, когда родителей не было дома, а глуховатый дедушка смотрел телевизор, прибавив звук на полную громкость. Галинка могла только догадываться, чем они занимаются там, в его комнате. Сначала было больно – всякий раз будто новый ожог на сердце. Но постепенно она смирилась, ведь девушки появлялись и исчезали, не оставляя в его памяти особого следа.

Затем Данила окончил школу и уехал в Москву поступать в институт. Галинка молилась, чтобы он провалился – ей эгоистично хотелось продлить их совместное времяпровождение ещё на год. Мысль о том, что он будет жить и учиться в другом городе (в то время ещё и в другой стране), вгоняла её в депрессию. К слову, родители Дани тоже не были в восторге от его сумасбродной идеи стать артистом. Они мечтали о более приземлённой, «земной» профессии для своего сына – к примеру, юриста или экономиста. Но Даня, к удивлению матери с отцом и разочарованию Галинки, с первого раза поступил во ВГИК, в мастерскую Михальченко. Отныне он появлялся в Ялте всего лишь два раза в год, во время зимних и летних каникул. Галинка ужасно скучала по нему. Она незаметно взрослела, становилась хорошенькой юной девушкой, но неуклонно отвергала ухаживания сверстников – все они казались ей глупыми малолетками.

Вскоре после того, как Данила окончил ВГИК, на экраны вышел фильм «Солдат», который его и прославил. Данила исполнил там роль юного интеллигентного парнишки, вчерашнего студента, который из своей консерватории попал прямиком на передовую. Галинка тоже автоматически сделалась героиней, потому что дружила с самой настоящей звездой. Одноклассницы приходили к ней в дом и завистливо рассматривали альбомы с фотографиями – Данила с Галинкой на великах, Данила с Галинкой на пляже, Данила с Галинкой в саду…

А потом, тем ужасным летом, в его жизни появилась Вика. Она специально приехала к нему в Ялту из Москвы. Его будто подменили – Галинка сразу это поняла. Она видела, что Даня пропал. Он преданно заглядывал Вике в глаза, жадно ловил каждое сказанное девушкой слово и так неприкрыто любовался ею, что Галинке хотелось сблевать, вытошнив из себя и эту наглую хваткую Вику, и Данилу с его взглядами – как ту злополучную булочку в лагере.

Даня с Викой поженились, затем у них родился ребёнок… Узнав о том, что Данила стал отцом, Галинка впервые в жизни напилась в первом попавшемся баре на набережной, а затем вернулась домой и целую ночь сидела на кровати, уставившись в стену сухими глазами.

– Поплачь, донька, – говорила ей напуганная мать, осторожно гладя девушку по руке. – Все буде добре.

Но она не могла выдавить из себя ни слезинки. Ей казалось, что она теперь никогда в жизни не сможет улыбаться…

Когда она приехала на Малую Бронную, Женя был дома. Он, как всегда, сидел за своим ноутбуком и что-то увлечённо отстукивал на клавишах, словно дятел. Однако при появлении Галинки с удовольствием оторвался от работы и потянулся так сладко, что хрустнули суставы.

– Ну, как там твой ненаглядный Даня? – поинтересовался он у девушки. – Тебя ещё не отпустило, так по нему и сохнешь?

– Твоё какое дело? – огрызнулась она беззлобно, скорее по привычке: Женя постоянно совал нос в её личную жизнь. Галинка знала, что нравится ему – он и не скрывал этого. При самой первой их встрече он откровенно сказал ей:

– Честно, впервые в жизни вижу такую красивую девчонку.

– Вот и посмотри. За погляд денег не берут, – фыркнула она, в глубине души, впрочем, польщённая – кому неприятны комплименты?

– Мне же не только смотреть хочется, – ничуть не смущаясь, парировал он.

– Перебьёшься, – жёстко осадила она. – Ты не в моём вкусе, и вообще… мы так не договаривались.

Поначалу Галинку ужасно раздражало это нежданно-негаданное соседство. Данила не предупредил о том, что в квартире, помимо неё, будет жить кто-то ещё. Потом, устроив друг другу нечто вроде очной ставки, они с Женей догадались, что оба попали в анекдотичную, поистине абсурдную ситуацию: Вика отдала ключи от квартиры брату, забыв поставить в известность мужа, а Данила вручил свой экземпляр ключей подруге детства, также не проинформировав жену.

– Ну, и что теперь делать? – поинтересовалась Галинка хмуро; она уже успела влюбиться в этот район, и мысль о том, что придётся покидать уютное жильё и искать что-то другое, да ещё и платить большие деньги, не вселяла оптимизма.

– А что делать? – Женя пожал плечами. – Ну, я могу, конечно, сообщить Вике о тебе. А ты можешь доложить обо мне её мужу. Но тогда неизбежно встанет вопрос выбора. Сдаётся мне, Вика предпочтёт оставить квартиру за мной, поскольку я всё-таки являюсь ей близким родственником…

– Да пожалуйста, – разозлилась Галинка, поднимаясь с места и хватая свою дорожную сумку, которая так и стояла у порога. – Живите и владейте поместьем единолично, сэр. Я, к сожалению, не имею чести состоять в кровном родстве с вашим блаародным семейством…

– Погоди, – остановил её парень; на его добродушном лице играла широкая обаятельная улыбка. – Тебе же всё равно идти некуда. Так оставайся! Места всем хватит. Тут ведь две комнаты… А Вике я ничего не скажу.

Галинка заколебалась. Предложение было весьма и весьма соблазнительным в её обстоятельствах – она чертовски устала, хотела в горячую ванну, а затем отоспаться. Уж конечно, ей сейчас было не до блужданий по промозглой мартовской Москве в поисках съёмного угла.

– Но ты учти, – сказала она сердито, – я не из таких дамочек, которые… В общем, спать с тобой я не буду.

Женя заливисто расхохотался.

– Да с чего ты взяла, что я мечтаю с тобой переспать?

– Тогда с чего вдруг такой аттракцион неслыханной щедрости? – залившись краской, смущённо выговорила она.

– Ты мне просто понравилась. Но не в моих правилах насиловать даже сильно понравившихся девочек. Я не собираюсь тебя домогаться и всякое такое. Ну, если, конечно, ты сама меня об этом не попросишь… – он снова весело рассмеялся.

– Размечтался, – отбилась Галинка неуверенно, чувствуя себя при этом дура-дурой.

Постепенно они подружились и привыкли друг к другу. Порой, если Галинке хотелось завыть от тоски, когда она начинала отчаянно скучать по матери, по Ялте, когда не была уверена в собственных силах на телепроекте и думала, что зря всё это затеяла – Женька неизменно подставлял ей дружеское плечо, или хотя бы бросал спасательный круг.

Медленно, шаг за шагом, он вытянул из девушки всю её нехитрую биографию. Впрочем, то, что она давно и безнадёжно влюблена в мужа его сестры, он понял практически сразу.

– Ну что ты маешься, дурашка, – сказал он Галинке после очередной её встречи с Данилой, наблюдая, как она с отсутствующим лицом проходит в комнату, а на лице её играет глуповатая мечтательно-печальная улыбка. – Хочешь, давай напьёмся – хоть расслабишься немного!

– А разве программисты пьют? – удивилась она.

– Спроси лучше, есть ли в мире в принципе непьющие программисты, – он засмеялся. – Про наш алкоголизм легенды ходят! Даже шутка такая есть: «На русификацию новой версии Windоws было потрачено пятьдесят литров водки!»

– Ты шутишь? – спросила она неуверенно. – Никогда не видела тебя не то что пьяным, даже просто поддатым.

– Просто не люблю напиваться в одиночку, вот и всё.

– А я вообще толком не умею пить, – призналась она, поёжившись, и вспомнила со стыдом, как налакалась в день рождения Даниного сына.

– Не можешь – научим! – развеселился Женя. – Не хочешь – заставим!

Галинка оживилась. Ей и самой хотелось отключиться, сбросить напряжение последних нервных месяцев.

– Только обещай мне, – попросила она, – что если я напьюсь до бесчувственного состояния, ты не станешь этим пользоваться.

– О боги, да не переживай ты за свою знаменитую девственность, – Женя театрально закатил глаза. – Я и пальцем тебя не трону. Останешься в целости и сохранности.

Александр Белецкий

Белецкий ехал на съёмки и впервые за последние несколько лет не чувствовал воодушевления от предстоящей работы. Он как-то вдруг резко устал, начал быстро утомляться. Не хотелось ничего – ни работать, ни веселиться, ни встречаться с друзьями. Ещё и сердце периодически побаливало, и тревожные думы не давали покоя…

Зато его бывшая жена Анжела на съёмочной площадке буквально расцвела. Она словно отыгрывалась за годы своей актёрской безвестности – и теперь блистала в, казалось бы, неглавной роли. Её героиня получилась объёмной, живописной, сочетающей в себе как драматические, так и комические черты, и режиссёр не уставал её нахваливать. Вот уж, действительно – не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы актриса, изначально утверждённая на эту роль, не сломала ногу – Анжела и сейчас продолжала бы прозябать в эпизодах на театральных задворках.

Белецкий был искренне рад за неё, но сам, казалось, совсем потерял интерес к происходящему на площадке и волок на себе груз опостылевшей роли скорее машинально. Он не играл в полную силу, а пользовался готовыми наработками, чего вообще-то терпеть не мог и никогда прежде не допускал.

А тут ещё эта Кэролайн… Александр уже и сам ругал себя за интрижку, которую с ней затеял. Вернее, не столько за интрижку, сколько за тот единственный раз, когда он с ней переспал. Не стоило этого делать… Американка, конечно, была дамой прогрессивной и вовсе не полагала, что после секса любовник обязан жениться на ней. Но всё же равнодушие партнёра её задевало. Она неоднократно намекала на то, что не прочь повторить, но всякий раз наталкивалась на стену отчуждения и обижалась.

– Послушай, Саша, – спросила она однажды, когда они остались наедине, – я тебе… не понравилась как женщина? Тебе не было со мной хорошо?

Он улыбнулся ей через силу, одними лишь губами. Когда улыбка шла не от сердца, то возле глаз у него резче проступали морщины, делая лицо усталым и печальным.

– Ну что ты, Кэрри, – мягко сказал он. – Ты замечательная. Всё было просто прекрасно, правда.

Она уязвлённо поджала губы и насупилась, как ребёнок.

– Так «прекрасно», что больше и смотреть на меня не хочешь?

Он усмехнулся и взглянул ей в лицо. Свежая мордашка, задорные карие глаза с длинными ресницами, весёлые и шелковистые каштановые локоны, классическая белозубая «американская» улыбка… Она, несомненно, была очень хороша. Но сердце его оставалось бесстрастным. Кэролайн была чужая, рядом с ней не хотелось искать тепла.

– Скоро я улетаю обратно в Америку, – сказала Кэролайн дрогнувшим голосом. Белецкий и сам догадывался об этом, поскольку съёмки подходили к концу, постоянное присутствие актрисы в Москве больше не требовалось.

– Я ещё вернусь на озвучание, а затем на премьеру… – протянула она неуверенно. – Но, конечно, это будет уже ненадолго… У меня в Голливуде новый проект стартует. Главная роль в фантастическом триллере, а партнёром будет сам Мэтью Макконахи! – похвасталась она.

– Я очень рад за тебя, – отозвался он искренне, но без особого интереса.

Больше они не поднимали эту тему.

Сейчас, по дороге на съёмки, Белецкий подумал о том, что снова придётся делать хорошую мину при плохой игре и старательно избегать тоскливого взгляда Кэролайн… От этих мыслей ему сделалось тошно. Он достал телефон и набрал Викин номер, словно решил окончательно добить себя.

– Белка, скажи мне откровенно, – начал он без обиняков. – Я тут выяснил, что мой диагноз… ты прекрасно знаешь, какой… так вот, это – не приговор. Всё не так безнадёжно. Ответь мне, Ваня – мой сын?

– Я не понимаю, о чём ты, – отозвалась она холодно; впрочем, ему показалось, что её голос слегка дрогнул. – Ты несёшь абсолютный бред. Отец моего ребёнка – это Данила. Мой муж. Ты себе всё напридумывал…

В сердце кольнуло. Он привычно нащупал таблетку нитроглицерина.

– Ты готова поклясться в этом?

– На Библии, Торе или Коране? А может быть, на Бхагавад-Гите? – она пыталась неуверенно шутить, но он не оценил юмора.

– Александр Владимирович, вы хорошо себя чувствуете? – обеспокоенно спросил водитель, поймав его взгляд в зеркале заднего вида. Белецкий махнул рукой – мол, всё нормально.

– Я тебе потом перезвоню, – выговорил он через силу. – Извини.

– Да что такое… – начала было возмущаться Вика, но продолжения он так и не услышал, потому что отключил телефон.

Когда Александр добрался до съёмочного павильона, то, несмотря на неважное самочувствие, сразу же обратил внимание, как странно переглянулись при виде него две гримёрши: Тома и Лика.

– Доброе утро, девочки, – поздоровался он. – А отчего вы так на меня уставились? У меня вся спина белая или ещё какая беда приключилась?

– Здравствуйте, Александр Владимирович… – пискнула Тома, а Лика трусливо отвела взгляд. – Мы… нормально на вас смотрим, как обычно.

– Понятно. У женщин свои секреты, – усмехнулся он. – Ну ладно, я буду готов минут через десять, жду на месте.

Однако и остальные коллеги при его появлении повели себя необычно. Все прятали глаза или делали вид, что заняты чем-то важным, избегая смотреть ему в лицо.

– Да что тут у вас, чёрт возьми, происходит? – разъярился он. – Долго ещё будем делать загадочные физиономии?

От толпы отделилась бывшая жена со скорбными, как у овцы на заклании, глазами. Она приблизилась к Белецкому, нервно постукивая себя по ладони свёрнутым в трубочку журналом.

– Отойдём-ка, – вполголоса произнесла Анжела, увлекая его за собой в сторону гримёрной. – Поговорить надо…

Недоумевая, он последовал за ней. Когда они остались один на один, Анжела заперла дверь и повернулась к нему. Белецкий заметил, что она нервно кусает губы.

– Прочти вот… – сказала бывшая жена с состраданием, протягивая ему журнал. Это был свежий номер «Глянца».

– Я не знаю, что теперь говорить Дашке, если она увидит и спросит… – выдохнула она. – Но даже если не увидит, ей всё равно доложат. Обязательно найдутся доброжелатели!

Белецкий взглянул на обложку внимательнее и увидел кричащий заголовок: «У Александра Белецкого не может быть детей! Подробности – в нашем эксклюзивном материале на странице 15».

Внутри у него всё оборвалось. Значит, кто-то слил Каринэ эту информацию… Но кто? Неужели Вика?! Подстраховалась?

Оказалось, однако, что слила не Вика. Это сделала его вторая жена – телеведущая Екатерина Вавилова.

Они прожили вместе всего год. Александру было попросту скучно с этой гламурной красавицей. Внешне, несомненно, они представляли собой яркую и эффектную пару, но им банально не о чем было поговорить друг с другом. Или, как выражался герой известного фильма, «о чём с тобой трахаться?!» В конце концов, всё от той же скуки он завёл интрижку на стороне, даже не особо скрывая этого, и оскорблённая Катя подала на развод. Вскоре после расторжения брака с Белецким она повторно вышла замуж – за богатого, лысого и упитанного бизнесмена. Посидев на шее у мужа, Катенька отчаянно заскучала, сделала несколько пластических операций по увеличению губ и груди, а затем решила, что слишком офигенна для того, чтобы прятать всю эту красоту от мира, и захотела вернуться на телевидение.

Белецкий не следил специально за её дальнейшей жизнью и творчеством, но так вышло, что эта красотка с русалочьими золотистыми волосами до попы и прозрачными голубыми глазами была постоянно на виду. Её любили папарацци и репортёры жёлтых изданий: девушка была так же ослепительно красива, как и бесподобно глупа. Собственно, телешоу, ведущей котрого она являлась, имело баснословные рейтинги как раз за счёт её недалёкости. Зрителям было интересно, что ещё отчебучит Вавилова – над ней можно было волю поржать и поупражняться в остроумии. Да что там зрители, если даже съёмочная команда помирала со смеху во время записей эфиров. Именно поэтому Катя не особо часто давала интервью – боялась, что начнёт нести компрометирующий её бред.

В свободное от телевидения время она вела так называемый бьюти-блог на YouTube и в инстаграме. Публиковала там видеоролики и фотографии своих бесконечных покупок, делилась секретами макияжа, а также давала советы о том, как поддерживать красоту (хит просмотров – «как сделать кудри в лесу») и стройную фигуру. Сетевые тролли просто обожали глумиться над этой милой дурочкой, которая до слёз обижалась на критику и моментально заносила в чёрный список всех несогласных. К остальным же читателям она обращалась исключительно «котики». Ещё Екатерина любила в своих рассуждениях упоминать такие слова, как «духовность», «моя вселенная», «гармония» и прочий псевдопросветлённый бред. Словом, она была тупа, как пробка.

Белецкий, морщась, пробежался глазами по интервью с Вавиловой. Каринэ Саркисян была опытным журналистом и умело вывела собеседницу на нужную тему – его бесплодие. Катерина проболталась, что детей у её бывшего мужа быть не может и вообще никогда не могло. Но неужели же у Каринэ до сих пор остались к нему какие-то счёты? За что она ему мстит? Или это не месть, а просто-напросто банальное желание повысить рейтинг своего издания?!

Теперь ему стало понятно, почему в их последнем телефонном разговоре Саркисян не особо настаивала на том, что Ваня – его сын. Видимо, она уже почуяла новую сенсацию и жадно раздувала ноздри. Что за дело ей было до его чувств, чувств Дашки, а тем более – чувств первой жены, которая долгие годы холила и лелеяла свою тайну, скрывая её от дочери?!

Мельком бросив взгляд на Анжелу, он понял, что она уже готова удариться в истерику. Губы её мелко подрагивали, глаза наливались слезами.

– Откуда ты вообще эту гадость взяла? – кивнув на журнал, спросил он брезгливо.

– Томка по дороге на работу возле метро купила, – убито отозвалась Анжела, – и привезла на съёмки… Саша, что же делать теперь?! Скоро все-все об этом узнают! И в интернете перепечатают…

– Послушай… – сказал он нерешительно. – А Дашкин отец… Ну, её настоящий отец. Ты что-нибудь о нём знаешь?

– Давно уже потеряла его из виду, – всхлипнула Анжела. – Он лет пятнадцать назад в Израиль переехал. Понятия не имею, где он сейчас и как. Да он и сам, поди, совершенно забыл о моём существовании.

Зазвонил её мобильник.

– Алло, – отозвалась Анжела сдавленным голосом, пытаясь сдержать слёзы. – Да, это я… Кто?.. Что вы хотели, простите?.. Да вы что там, совсем спятили?! Идите вы все!

Она отшвырнула телефон и в ужасе посмотрела на Белецкого.

– Ну вот, началось… «Анжела Витальевна, как вы прокомментируете тот факт, что у вашего бывшего мужа не может быть детей? Кем ему приходится ваша дочь?» – повторила она растерянно. – Я не знаю, что им отвечать, как реагировать…

– Просто посылай их всех, как сейчас, – устало выдохнул Александр. – Не переживай, я что-нибудь обязательно придумаю. Я сам поговорю с Дашкой. Всё будет хорошо.

Он, однако, не мог предвидеть того, что дочь станет поджидать его в квартире. Когда он вернулся со съёмок домой, Даша была уже там – насупленная, ершистая, замкнутая. Было видно, что она изо всех сил пытается справиться с шоком, отчаянно при этом бравируя, практически блефуя.

– Это правда? – выкрикнула она, завидев отца и забыв даже поздороваться. – Скажи мне, то, что написано в «Глянце» – правда?!

Белецкий растерялся. Несмотря на то, что всю дорогу он прокручивал в голове всевозможные варианты разговора с Дашей (от правды – до спасительной лжи), встреча лицом к лицу оказалась слишком внезапной. Нерешительно улыбнувшись, он приблизился к ней и попытался обнять.