Текст книги "Опять 25!"

Глава 16

Долгожданного чуда не случилось. Утром одиннадцатого января Аполлинария проснулась по‐прежнему молодой, цветущей и полной сил, а вот Ксюша чувствовала себя совершенно разбитой. Видимо, сказались вчерашние волнения, и бедную девочку качало от слабости. Аполлинария уложила ее в постель, померила давление и строго‐настрого запретила ехать на работу. Ксюша порывалась позвонить начальнику и отпроситься на больничный, но Аполлинария отобрала у нее телефон и пообещала, что позвонит сама.

Ксюша снова задремала, а Аполлинария кинулась собираться. Ее ждало одно важное дело.

– Ба, ты куда? – Она уже была в дверях, когда из комнаты выглянула сонная внучка в пижаме.

– Я в аптеку, – соврала Аполлинария.

– Зачем? – удивилась Ксюша.

– За валерьянкой! – выпалила Аполлинария и выскочила за дверь.

Выйдя во двор, она вздрогнула. Черная машина, которая вчера напугала ее, снова стояла напротив подъезда. Наверное, кто‐то из жильцов приобрел новый автомобиль. При свете дня он вовсе не выглядел страшным, и, проходя мимо, Аполлинария не удержалась от искушения, наклонилась к боковому зеркальному стеклу и проверила, все ли в порядке с лицом. Все‐таки в такой спешке выбегала! Она заправила в косу выбившуюся прядку, улыбнулась своему отражению и весело зашагала к метро.

– Аполлинария! – Чужой надтреснутый голос окликнул ее, и она в испуге обернулась.

Позади никого не было. Только черная машина стояла на том же месте и таращилась на нее слепыми стеклами окон. Да неподалеку стоял незнакомый крепкий парень и курил, с интересом глядя ей вслед. Право, ей послышалось! Вот до чего себя накрутила! Аполлинария отругала себе за излишнюю мнительность и продолжила путь.

– Ульяна Поликарповна, вам плохо? – Водитель Яша, докурив сигарету, вернулся в машину и с тревогой обернулся к ней.

– Этого не может быть, этого не может быть никогда!

– Чего не может быть? – переспросил растерянный Яша.

– Ты видел, она обернулась, – пролепетала Ульяна похолодевшими губами и сунула под язык таблетку валидола. Когда Аполлинария подошла к машине и наклонилась к окну, Ульяна в испуге отпрянула, решив, что старая знакомая ее видит. Но та всего‐навсего покривлялась перед стеклом, которое было зеркальным со стороны улицы, и летящей походкой двадцатилетней девчонки зашагала прочь.

– Девчонка‐то? Ну да. А вы ее что, знаете? Клиентка, что ли?

– Клиентка, – промычала Ульяна. Девчонка! Слишком сильное сходство, да и на ее зов она обернулась. Ошибки быть не может.

– Имя‐то какое чудное, старинное! – подивился Яша. – Аполлинария!

– Трогай за ней! – полуобморочным тоном велела колдунья. – Быстрее!

Слежка закончилась через десять минут у перехода метро, в который нырнула Аполлинария. Ульяна разочарованно заскрипела вставной челюстью. Где ее там сыскать?

– Куда теперь? – спросил Яша.

– Давай обратно к дому, – скомандовала Ульяна. Рано или поздно Аполлинария вернется, и тогда она от нее не уйдет. – Хотя нет, погоди! – вскрикнула она. Она вытащила бумажник и ткнула скрюченным артритным пальцем в цветочную палатку. – Купишь букет.

– Какой?

– Любой! – Ульяна нетерпеливо махнула рукой.

Осталось исключить вариант, что это могла быть внучка Аполлинарии. Девчонка из подъезда не выходила. Ульяна начала наблюдение за домом в половине седьмого, вряд ли Ксюша проскочила раньше. Значит, она осталась дома? А не могла ли она выйти, пока они с Яшей преследовали Аполлинарию? Вряд ли, если бы она куда‐то собиралась, то вышла бы вместе с бабкой.

Яша вернулся с шикарным букетом из розовых роз и орхидей. Ульяна поморщилась, принимая благоухающий сверток, на который ушла целая клумба.

– Нравится? – просиял водитель, занимая место у руля. – Самый лучший выбрал!

Заставь дурака купить цветы – он купит самое дорогое. Но вслух она ничего не сказала: сама виновата, не уточнила, что цветы – только предлог, чтобы увидеть Ксюшу. Для этой цели хватило бы и трех чахлых розочек.

Когда они вернулись к подъезду, Ульяна скомандовала:

– Вот что, дружочек, сейчас мы с тобой поднимемся на пятый этаж. Ты представишься курьером, вручишь букет девушке по имени Ксения. А я пройду мимо и взгляну на нее.

– Зачем? – удивился Яша.

Ульяна строго зыркнула на него, и тот смутился, осознав свое место.

– Конечно, Ульяна Поликарповна, сделаю все в лучшем виде!

Ксюшу разбудил звонок в дверь. Она с неохотой вынырнула из сладкого сна, в котором Влад клялся ей в любви на берегу теплого моря и преподнес шикарный букет нежно‐розовых орхидей. Кто бы это мог быть? У Аполлинарии есть ключи. Капитолину с ее любопытным носом и Лаврентьича, явившегося свататься к бабушке в седьмой раз за месяц, она видеть не хочет, а больше прийти некому.

Не буду открывать, решила она, натянув одеяло и стараясь воскресить подробности сна.

Однако неизвестный посетитель продолжал настойчиво трезвонить. Тогда она на цыпочках подкралась к двери и прильнула к глазку. От двери отходил Влад с букетом розовых цветов наперевес.

У Ксюши дрожали руки, пока она торопливо гремела ключами, открывая замки. Она распахнула дверь, выскочила за порог и уткнулась носом в розовый букет. Он был еще лучше, чем во сне, и пах розами и счастьем.

– Спасибо, В… – Она осеклась, подняв голову и встретившись взглядом с совершенно незнакомым мужчиной. На того, о ком она мечтала, он был похож только со спины – такой же высокий и русоволосый, с похожей стрижкой.

– Вы Ксения? – дотошно уточнил незнакомец.

– Я, – растерянно прошептала она.

– Тогда это вам! – обрадовался он и сунул ей букет, который оказался довольно тяжелым.

Где‐то сбоку зашаркали шаги, к лифту прошла незнакомая бабка с уродливой бородавкой на носу, впилась в нее колючим взглядом, от которого Ксюша поежилась. Настоящая ведьма, как будто из страшной сказки сбежала! Люди добрые и веселые стареют красиво, как ее бабушка, а у таких, как эта старуха в дорогой норковой шубе, все их пороки и подлости проступают на лице резкими морщинами и омерзительными бородавками.

Курьер, принесший букет, тоже развернулся, чтобы уйти.

– Подождите, – остановила Ксюша. – А от кого это?

Она робко кивнула на букет.

– От поклонника! – Парень широко ухмыльнулся и зашагал к лифту, где топталась Баба‐яга.

Ксюша вернулась домой, торжественно внесла букет‐мечту в кухню и вытащила из шкафа самую большую вазу. Ваз у них была целая коллекция: пока Аполлинария работала в школе, ей часто дарили и цветы, и тару под них разной степени замысловатости. А вот в последние годы, когда бабушка ушла на пенсию и подрабатывала няней, цветы из дома исчезли. Дарить было некому, а сами покупать жалели, предпочитая делать подарки нужные и полезные. Ксюша и не думала, что так соскучилась по живым цветам в доме.

На столе уже стоял белый букет, подаренный Аполлинарии Стасом, и теперь она водрузила рядом с ним свой собственный. Затем присела и подперла щеку кулачком, любуясь орхидеями и розами. Ее букет был еще прекрасней, чем букет Стаса. Ксюша думала, что с этими цветами началась новая эпоха. Она была уверена, что они от Влада. И шестое чувство подсказывало ей, что теперь вазы, покрывавшиеся пылью в шкафу, не будут стоять без дела. Возможно, понадобятся даже все сразу, и тех не хватит. Ведь на свадьбу дарят много цветов…

Влад вышел из машины и направился к дверям офисной высотки, когда к нему подскочила взволнованная незнакомка.

– Вы Влад Соколов?

– Я, – недоуменно произнес он, разглядывая девушку в черном пальто.

Хорошенькая и стильно одетая, она почему‐то показалась ему гостьей из прошлого – с этим ее строгим взглядом тургеневской барышни, натуральным румянцем и тяжелой светло‐русой косой с прямым пробором, из которой своевольно выбились несколько прядок. Она смотрела на него с укором, и он вдруг смешался, будто был учеником, не выучившим урок, или хулиганом, которого поймали за каверзой.

– А вы? – прервал затянувшуюся паузу он.

– Я ба… – Она осеклась, словно хотела обозвать его бараном, но в последний миг передумала, и сердито взглянула на него. – Я подруга Ксюши. Полина.

Влад глубоко вдохнул. Вот так, просто подруга Ксюши. Ксюши, из‐за которой он вчера, как самый настоящий баран, просидел под дверью пустого кабинета битый час. Ксюши, которая снилась ему всю ночь. Ксюши, из‐за которой он со вчерашнего дня сам не свой и с утра чуть не разбил свою драгоценную «ласточку», зазевавшись на дороге.

– Какой Ксюши? – сухо спросил он, пытаясь унять часто‐часто забившееся сердце.

– Послушайте, юноша! Не валяйте дурака! – вспылила Полина и пнула сапожком асфальт, вдруг поразительно сделавшись похожей на Ксюшу, когда та рассердилась на него вчера из‐за вопроса про Горностаева.

Это было еще до того, как он чуть не открыл ей свое сердце, и до того, как Инга разрушила его короткое блаженство своим неуместным звонком. Инга долго не могла поверить, что он не шутит и в самом деле уходит от нее. Надо было сказать ей еще позавчера, в ресторане. Но Инга весь ужин трещала о своей подружке‐модели, которая выходит замуж в чешском замке. А Влад был так измучен – ревностью к Ксюше, кудахтаньем Инги, что допустил слабинку, отложил разговор с Ингой и подвез ее домой, пообещав, что они увидятся завтра. Единственное, что он сделал в тот вечер, так это удалил из контакта Инги в своем мобильном ту песню Брайана Адамса, которая не имела к ней никакого отношения. Может, если бы он не заменил ее стандартной, такой же, какая стояла на мобильном Ксюши, Ксюша не перепутала бы их телефоны и не услышала то, чего не должна? Да что теперь гадать! Главное, что Инга приняла цепочку с подвеской за гарантию крепнущих отношений и предвестницу обручального колечка и не придумала ничего лучше, чтобы отблагодарить его по телефону обещанием массажа в разгар рабочего дня. Отблагодарила, вот уж спасибо! Влад не простил ей своего мучительного изгнания из рая, в котором он пребывал несколько сладостных минут, когда Ксюша согласилась поужинать с ним и смотрела на него так, словно он был единственным мужчиной на свете. Он был Адамом, а она была Евой. Несколько стремительных, наполненных острым блаженством мгновений. А потом явилась змея‐искусительница Инга и все испортила. Он порвал с ней по телефону, не захотел даже видеть, с этими ее искусственными ужимками, похотливыми взглядами и пустыми разговорами. Поняв, что он не шутит, Инга не зарыдала, а театрально обозвала его козлом, импотентом и жалким неудачником и бросила трубку. А Влад почувствовал, что освободился. Только эту свободу ему уже было не с кем разделить – Ксюша не хотела его слушать, заперлась в кабинете, а вот сейчас зачем‐то прислала к нему подругу.

Бросив взгляд на лицо девушки, он внезапно узнал ее. Это она была в клубе на ретровечеринке, это она зажигательно танцевала вместе с Ксюшей. Но почему Ксюша прислала свою подругу, а не пришла сама?

Сердце тревожно сжалось, и Влад вскрикнул, схватив Полину за локоть:

– Что с Ксюшей?

– Полегче, сынок! – Девушка охнула, и он виновато отдернул руку, пропустив мимо ушей ее странное обращение.

– Простите, – смутился он.

– Простим горячке юных лет и юный жар, и юный бред, – с иронией кивнула необыкновенная девушка, играючи цитируя Пушкина. – С Ксюшей все в порядке.

У Влада от сердца отлегло.

– Она дома, – добавила Полина.

– Дома? Почему дома? – снова разволновался он, взглянул на часы и отметил, что до начала рабочего дня осталось пять минут.

«Пять минут, пять минут, – заиграла в голове старинная песенка из «Карнавальной ночи», – бой часов раздастся вскоре, пять минут, пять минут, помиритесь те, кто в ссоре…»

Ксюшина подруга не ответила на его вопрос и спросила:

– Вы ее любите?

Спросила так серьезно и строго, что солгать не было никакой возможности.

– Люблю, – выдохнул он сердцем.

– Слава богу! – Полина вдруг засуетилась, всплеснула руками и затараторила: – Что же мы тут стоим? Давайте быстро домой! Где ваша машина?

Мимо процокала на высоких каблуках Аллочка, ревниво взглянула на Полину, кокетливо пропела:

– Вла‐ад, опаздываешь?

Опаздываю, внезапно понял он, взглянув на часы. «Пять минут, пять минут, помиритесь, те, кто в ссоре».

– Едем, скорее! – Он махнул Полине и заторопился к машине.

– Владислав Юрьевич! – изумленно заверещала вслед Аллочка. – Вы куда?!

– Улица Удальцова, дом восемнадцать, корпус пять, – четко продиктовала Полина, садясь на переднее сиденье и пристегиваясь ремнем.

Влад завел мотор своей «ласточки» и полетел навстречу своей голубоглазой мечте.

Внучка Аполлинарии была дома, Ульяна видела ее своими собственными глазами. Сначала не узнала в блондинке с модной стрижкой знакомую серую мышь – бледную копию своей красивой бабушки. Но, приглядевшись, поняла: она. Рука хорошего стилиста творит с замухрышками‐Золушками настоящие чудеса, превращая в прелестных принцесс. Иной раз ее так и подмывало посоветовать клиентке, пришедшей за приворотом, отправиться в салон и в фитнес‐клуб. Но молчала, конечно. Зачем ей терять клиентов?

Итак, сомнений не осталось. Из дома вышла Аполлинария, какой Ульяна ее помнила со времен студенчества, а не ее внучка. К тому же, выходя с Яшей из подъезда, она встретила двух странных старух в солнцезащитных очках, и они охотно поведали, что Аполлинарию не видели уже несколько дней с самого Рождества, мол, приболела и сидит дома. Но Ульяна‐то прекрасно знала, как любопытна Аполлинария, и была уверена, что в квартире никого, кроме Ксюши, не было, иначе ее бабушка непременно высунулась бы посмотреть, кто пришел.

Похоже, Аполлинарии в самом деле чудесным образом удалось помолодеть, а у Ульяны появился шанс спасти Антошу. Нечего и думать о том, что она сможет разгадать секрет Аполлинарии с помощью колдовства. Ульяна прекрасно знала цену своим способностям: привороты и немного целительства – вот все, на что она способна. Но можно попытаться выменять жизнь Антоши, предъявив Миловидовой Аполлинарию. Майя на днях обмолвилась, что не рассчитывает на одну Ульяну, и подключила к поискам «молодильных яблок» генетиков и ученых. Те тоже не радовали нанимательницу результатами, отговариваясь, что если на свете был хотя бы один человек, которому удалось повернуть время вспять, тогда бы они провели ряд исследований и выяснили бы его секрет. Да пусть теперь Аполлинарию хоть на молекулы расчленят, только бы Антошу в покое оставили!

– Что теперь? – спросил Яша, нетерпеливо барабаня по рулю.

– Мне нужно сделать один звонок. – Ульяна взялась за мобильный, молясь про себя, чтобы Миловидова заинтересовалась ее предложением.

Когда за Владом Соколовым захлопнулась дверь их подъезда, Аполлинария стиснула кулачки на удачу. Только бы Ксюша не дурила, только бы выслушала парня и они решили все недоразумения. В том, что эти двое любят друг друга, она не сомневалась ни минуты.

– Аполлинария! – раздался за спиной скрипучий голос, который она где‐то уже слышала. От этого голоса по спине снежной лавиной пронеслись мурашки, и она испуганно обернулась.

Безобразная старуха в норковой шубе, шедшая ей навстречу, была поразительно похожа на фотокарточку Ульяниной бабки, которую она однажды видела. Аполлинария остолбенела от недоброго предчувствия.

– Узнала? – поравнявшись с ней, старуха криво улыбнулась, дернулась уродливая бородавка на горбатом носу. – Вот я какая теперь стала.

– Ульяна? – растерянно спросила Аполлинария.

– А ты, я смотрю, совсем не изменилась. В чем твой секрет?

– В любви, которую ты у меня украла, – вырвалось у Аполлинарии.

– Фрося тебе рассказала? – Ульяна сгорбилась, напустив на себя виноватый вид. – Кто старое помянет, тому глаз вон. Прости уж меня, молодая была, дурная.

А старая еще дурнее стала, отметила про себя Аполлинария. Смотреть на подругу юности было неприятно: жизнь, как неумолимый художник, нарисовала на ее лице все страсти и пороки, обострила некогда миловидные черты, разлиновала злыми морщинами, придала носу сходства с хищным клювом, а глазам добавила льдистой мглы.

Заглядевшись на Ульяну, она не заметила, как сзади к ней кто‐то подкрался. Только в последний момент почуяла неладное, когда глаза Ульяны злорадно вспыхнули, глядя ей за плечо. Аполлинария обернулась и успела увидеть того самого парня, который утром курил у черной машины. Но среагировать уже не успела – парень прижал к ее рту пропитанную хлороформом тряпку, и Аполлинария потеряла сознание.

– Это она? – прозвучал звенящий от напряжения женский голос, вырывая ее из небытия.

Аполлинария открыла глаза и со стоном поднялась с дивана, оглядываясь. Ее привезли на чью‐то дачу.

Увядающая блондинка лет сорока, смутно знакомая Аполлинарии, рассматривала ее, как удивительный экспонат. А Ульяна угодливо заглядывала женщине в лицо, разве что не кланялась:

– Она, все как вам обещала.

Аполлинарии сделалось противно, и она отвернулась от старой знакомой, заметив, что в дверях стоит тот крепкий парень, который одурманил ее хлороформом. Он, как и Ульяна, явно подчинялся блондинке.

– Зачем вы меня сюда привезли? – Аполлинария сердито взглянула на нее.

Где же она видела эту красивую женщину со взглядом Снежной королевы? Как будто бы совсем недавно видела… Только тогда на ней был не белый кашемировый свитер, а что‐то понаряднее.

– Тебе правда семьдесят пять? – жадно спросила женщина.

Вот ведь влипла, похолодела Аполлинария и с вызовом выпалила:

– А что, не видно? Ульяна в маразм впала, а вам вроде еще рано.

На лице Снежной королевы отразилось сомнение, и она повернулась к колдунье.

– Не слушайте ее, Майя! – заверещала Ульяна. – Клянусь, это она!

Аполлинария огляделась в поисках своих вещей – пальто и сумочку у нее забрали, пока она была без сознания. В сумочке остался сотовый телефон, добраться бы до него – и можно будет вызвать подмогу. Но ее вещей нигде не было видно. Попытаться бежать? Аполлинария с сомнением покосилась на верзилу в дверях, прикидывая свои шансы на успех. Ей бы только из дома выскочить и крик поднять – может, кто из соседей услышит. Но парень был крупнее ее, и вряд ли удастся проскочить мимо.

– Не дергайся и не пытайся бежать, – равнодушно посоветовала Майя, поворачиваясь к ней. – Посидишь тут, возьмем у тебя кое‐какие анализы, потом отпустим.

– Анализы? – ужаснулась Аполлинария.

Интересно, анализы покажут ее реальный возраст? В этом случае женщина с ледяным взглядом ее точно живой не выпустит.

– Сейчас приедут мои генетики, – обмолвилась Снежная королева и, потеряв интерес к похолодевшей Аполлинарии, повернулась к Ульяне: – Надеюсь, что ты меня не обманула, иначе твоему Антоше…

Генетики? Аполлинарию осенила молниеносная догадка. Стас узнавал телефон одного генетика для своей мачехи по имени Майя, одержимой идеей вечной молодости. Теперь Аполлинария ясно вспомнила, где видела эту холеную красавицу с ледяным взглядом. Сначала – по телевизору, в популярном ток‐шоу. Тогда красавица ответила, что секрет сохранения молодости – в любви, а Аполлинария не поверила в ее искренность. Второй раз она видела ее на фотографии в доме Стаса Горностаева. «Это мой отец, мачеха, – сказал тогда он. – А это мой дед». Снежная королева в кашемировом свитере и модных джинсах – мачеха Стаса. Неудивительно, что с такой мачехой Стас вырос самовлюбленным и тщеславным, как сказочный Кай.

За окнами зашумела машина, и Майя нетерпеливо шагнула к дверям, воскликнув:

– Наконец‐то!

Аполлинария безнадежно прикрыла глаза. Окончен бал, Золушка превращается в подопытную крысу.

– Эй, есть кто? – раздался со двора звучный мужской голос, который она узнала бы из тысячи.

Не может быть! Ее бросило в жар. Это же…

Снежная королева сделала знак громиле, и тот схватил Аполлинарию за шкирку, приподнимая с дивана, и крепко зажал рот рукой. А сама Майя метнулась к двери, оттолкнула столбом застывшую Ульяну и перегородила дорогу незваному гостю.

– Михаил Егорыч, вот это сюрприз! Какими судьбами? – с фальшивой улыбкой промолвила она.

– Привет, Майя. Да вот, решил на природу выбраться, порыбачить в проруби. А ты что здесь? Ты же нашу дачу не жалуешь, особенно зимой.

От каждого слова у Аполлинарии слабели колени. Или она бредит, или за порогом стоит Михаил, которого она не видела столько лет! А громила зажимает ей рот, и она даже не может пискнуть, что она здесь.

– Да вот, мимо проезжала, решила проверить… – неумело соврала Майя.

– А что сумками разбрасываешься? Тебе звонят, звонят, а ты не слышишь.

С порога донесся приглушенный звук ее мобильного, послуживший Аполлинарии сигналом к атаке. Она чудом извернулась и вонзила зубы в потную лапищу верзилы. Тот лишь на долю секунды ослабил хватку, не дав ей освободиться и закричать. Зато сам издал болезненный стон, который не остался не услышанным.

– Кто у тебя там? Войти‐то дашь? – В мужском голосе послышались суровые нотки. – Или у тебя там что‐то, что мне видеть не полагается?

– Да вот, Михаил Егорыч, поймали воровку! – Снежная королева нехотя посторонилась, пропуская в дом крепкого высокого мужчину – еще одного ожившего персонажа той фотографии из дома Стаса, и Аполлинария едва не лишилась чувств.

Годы не согнули Мишу Медовникова. Он сохранил прежнюю стать, которой мог бы позавидовать и его внук. Только темно‐карие глаза выцвели до чайного цвета, как на старой фотографии, глубокие морщины пролегли на лбу и в уголках губ, которые так и не осмелились поцеловать Аполлинарию в молодости, да из‐под шерстяной кепки торчали жесткие седые волосы.

Михаил держал сумочку Аполлинарии, в которой надрывался мобильный телефон. Ульяну, жмущуюся к стенке за его спиной, он даже не заметил.

– Но вам на это смотреть ни к чему, – засуетилась Майя. – Уводи ее, Яша.

Яша убрал руку со рта Аполлинарии, бесцеремонно подтолкнул ее в спину, и она торопливо вскрикнула, вглядываясь в любимое лицо, тронутое наградами лет – морщинками мудрости, чеканным профилем и серебром седин:

– Миша! Это ты?!

– Поля? – Михаил резко остановился и стянул с головы кепку, словно ему вдруг сделалось нестерпимо жарко. В тот же миг телефон замолк, будто почувствовав важность момента.

В доме повисла такая удивительная тишина, что Аполлинарии было слышно только звук ее бешено бьющегося пульса. Снежная королева, приоткрыв рот, беззвучно переводила взгляд с Аполлинарии на свекра. Она никак не могла понять, что они могут быть знакомы. Ульяна прижалась к стене, словно боялась, что Михаил увидит ее – постаревшей и подурневшей, в отличие от Аполлинарии. Но Михаил даже не заметил Ульяну, он не отрывал глаз от Аполлинарии.

– Что ты здесь делаешь? – спустя целую вечность промолвил Михаил. Он как будто бы не удивился ее молодому виду и смотрел на нее так, словно они только вчера расстались на станции.

Аполлинария шагнула ему навстречу, и детина тут же дернул ее за плечо, вспомнив о приказе хозяйки. Но Михаил так грозно взглянул на него, что парень сразу же убрал руки и слился с мебелью, как будто бы его тут и не было.

– Майя. – Михаил строго повернулся к остолбеневшей Снежной королеве. – Это как же понимать? Воровку, значит, поймали?

Он словно завороженный шагнул к Аполлинарии.

– Хороша воровка, украла мое сердце и держит его в неволе… – промолвил он с щемящей нежностью, от которой у Аполлинарии выступили слезы. – Уже сколько лет?

– Пятьдесят пять, – всхлипнула она и задрожала всем телом, когда пальцы Михаила коснулись ее щеки, бережно стирая слезы.

– Михаил Егорыч! – вклинилась Майя. – Да вы в своем уме! Какие пятьдесят пять? Ей от силы двадцать пять!

Михаил отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, как будто не видя никакого несоответствия в том, что Аполлинария осталась по‐прежнему молодой.

А Аполлинария, не в силах сдержать переполнявших ее чувств, преодолела последний шаг, который отделял ее от любимого мужчины, обвила его шею руками и поцеловала, вложив в этот первый, спустя целую жизнь, поцелуй всю свою нерастраченную нежность и любовь, пронесенную через вечность.

– НЕТ! – страшно закричала Снежная королева, словно этот поцелуй разрушил весь ее ледяной дворец.

Аполлинария вздрогнула, отрываясь от губ Михаила, и увидела, как ее руки, лежащие на его плечах, стремительно покрываются морщинами и пигментными пятнами, ощутила привычную слабость в коленях и ломоту в спине. Исчезла тяжелая коса, и голове снова сделалось легко от короткой стрижки. Она испуганно взглянула на Михаила, боясь, что он отшатнется от ее уродства, но тот смотрел на нее с той же любовью и лаской, словно не заметил никаких перемен.

И только по обезображенному разочарованием лицу Майи и по ошеломленному виду Ульяны, торопливо сунувшей в рот таблетку валидола, Аполлинария поняла, что снова стала прежней.

Если бы Аполлинария могла взглянуть на себя глазами Михаила, то была бы потрясена. Он видел ее молодой красавицей, как на той фотографии, которая стояла у нее дома.

– Нет, нет, нет! – безумно расхохоталась Майя и осела на пол в конвульсиях.

Со двора донеслись оживленные голоса, и в дом вошли трое мужчин в белых халатах, при виде которых Аполлинария испуганно вцепилась в Михаила. Генетики, которых вызвали по ее душу!

– Вы ведь врачи? – Михаил успокаивающе погладил Аполлинарию по плечам и с жалостью кивнул на корчившуюся на полу Майю, в одночасье лишившуюся разума. – Делайте свою работу.

Мужчины окружили сбрендившую красавицу, и та опасливо подняла голову.

– Куда вы меня ведете?

Один из добрых Айболитов улыбнулся, вытащил из чемоданчика большое красное яблоко и протянул его Майе.

– Это оно? – завороженно воскликнула она. – Молодильное яблоко?

– Пойдем с нами, – ласково сказал Айболит, – у нас таких еще много.

Майя безропотно поднялась и позволила себя увести. Один из медиков, седой генетик, которого Аполлинария на днях видела по телевизору, задержался в дверях и сказал Михаилу:

– Я сразу понял, что она сошла с ума, когда она позвонила мне и заявила, что нашла женщину, которой удалось вернуть молодость.

Генетик скользнул по Аполлинарии пытливым взглядом, словно скальпелем провел, и на миг ей сделалось не по себе при мысли, что он проник в ее тайну. Но затем мужчина отвернулся и вышел вслед за остальными.

– Как думаешь, – робко спросила Аполлинария у Миши, – это у нее временно?

– Надеюсь, что навсегда, – резко сказала Ульяна, выходя из угла, в котором пряталась до сих пор.

При всей неприязни к колдунье, на этот раз Аполлинария была с ней солидарна. Такие одержимые вечной молодостью красотки, как Майя Миловидова, при первых признаках увядания превращаются в чудовищ вроде печально известной графини Батори. Чтобы остановить время, они готовы заплатить любую кровавую цену чужими жизнями. Неважно, что для этого потребуется – кровь девственниц или стволовые клетки младенца.

– Она шантажировала меня жизнью внука, – тихо сказала Ульяна. – Прости, у меня не было выхода.

– Ульяна? – нахмурился Михаил, узнав ее. – Ты?

Откуда‐то снизу знакомой мелодией зазвонил телефон. Аполлинария подобрала лежащую у ног сумку, которую выронил Михаил, когда обнял ее, и достала мобильный.

– Бабулечка, милая! – горячо зашептала Ксюша. – Спасибо тебе за все! Мы с Владом поговорили и все выяснили. Он меня любит. Я так счастлива!

– Чебурашка, – выдохнула Аполлинария своим прежним скрипучим голосом, от которого она уже успела отвыкнуть, – я так рада за вас.

– Ба, прости, мне пора бежать! Влад зовет! – Ксюша была так поглощена своим счастьем, что даже не заметила перемен в голосе бабушки.

Аполлинария решительно обернулась к Михаилу.

– А теперь мы должны поговорить и все выяснить.

Ульяна, с которой она собиралась вытрясти чистосердечное признание, уже успела смыться, оставив их наедине.

– Не о чем говорить, – оборвал ее Михаил и с нежностью притянул к себе. – Я люблю тебя.

Глядя на него, Аполлинария внезапно поняла: ее желание, загаданное под Рождество, сбылось самым невероятным образом. Она навсегда обрела вечную молодость – во взгляде любящего ее мужчины.