Текст книги "Опять 25!"

Глава 12

Аполлинария и в самом деле чувствовала себя Золушкой, выходя из подъезда. Она была молода, красива, стильно одета, и ее ждал самый настоящий принц нашего времени. Пусть это все понарошку, но сегодня ей хотелось насладиться вечером в компании приятного молодого человека и походом на выставку.

Капитолина со Степанидой, шушукавшиеся у подъезда, обернулись к ней черными провалами глаз, и Аполлинария испуганно вскрикнула. Старые знакомые были похожи на зомби из американских ужастиков. У Капитолины черные дыры словно ввалились в череп, у Степаниды отгрызли пол‐лица.

– Ох, девочки, ну и напугали вы меня! – выдохнула она, разглядев, что на старушках всего‐навсего солнечные очки. – А вы чего это очки напялили на ночь глядя?

У Капитолины от изумления очки на нос съехали, и Аполлинария тут же осознала свою промашку.

– Нашла девочек! – каркнула Капа.

– Простите, бабушки! – пролепетала Аполлинария, бочком проскользнув мимо, и понеслась к машине Стаса.

Ведь это она сама ляпнула Капитолине про то, что солнечные очки оберегают от сглаза, и ввела новую моду! Кто же знал, что Капитолина воспримет это всерьез и растрезвонит по соседям? Так скоро все в доме, включая младенцев и домашних любимцев, будут ходить в темных очках! Только бы Капа со Стешей себе ноги впотьмах не переломали, Аполлинария себе этого не простит.

– Привет! – Стас открыл дверцу и наклонился к ней, легонько коснувшись губами щеки. От этой неожиданной ласки Аполлинария разволновалась до дрожи. – Шикарно выглядишь. А чего без солнечных очков?

Глаза Стаса смеялись, и Аполлинария прыснула.

– Прикольные у вас старушенции, – заметил он, заводя машину. – С прибабахом.

– Вообще‐то они хорошие, – вступилась за подруг Аполлинария. – Со Стешей мы на йогу ходим, а Капа всегда с Ксюшей сидела, когда мне надо было в магазин сбегать.

Она осеклась, испуганно взглянув на Стаса, но тот только хохотнул.

– Очень смешно, Полли! Надеюсь, ты не засмешишь меня до смерти, пока мы доедем.

– Я больше не буду, – послушно пообещала Аполлинария, украдкой разглядывая его.

Смуглое лицо диснеевского принца, восторженные глаза Миши Медовникова и неподражаемая обольстительная улыбка Стаса Горностаева. До чего же хорош мальчик! Жаль, что с Ксюшей у них не заладилось. Такая красивая была бы пара! А какие бы красивые у нее были правнуки!

– Как доехали? – осторожно поинтересовалась она.

– Ничего, – отозвался Стас. – Пробку на Садовом проскочили, а на Ленинском в объезд двинули.

Аполлинария сердито глянула на него. Смеется он, что ли? Похоже, что нет.

– А как с Ксюшей пообщались? – с нажимом спросила она.

– У тебя прикольная сестра, – ровно ответил Стас.

– Правда, ей очень идет новая прическа? – не отставала Аполлинария.

– Да? – удивился парень. – Не заметил.

– Ну как же! – Аполлинария набрала в рот воздуха и тут увидела насмешливую улыбку Стаса.

– Полли, оставь ты эти игры в сваху. Мне нужна ты, а у Ксю, между прочим, есть тайная любовь, – многозначительно сообщил он.

– Тайная любовь? – Аполлинария задохнулась от волнения. И внучка ей ничего не говорила?! – И кто же это?

– Она мне не сказала. – Стас задорно поддразнил ее. – Это же тайная любовь!

– А вдруг это ты? – с надеждой выпалила Аполлинария.

– Если только в глубине души, – усмехнулся он. – Так глубоко, что даже сама Ксю об этом не подозревает.

У Аполлинарии зачесались пальцы – так захотелось позвонить внучке и учинить допрос с пристрастием. Ведь они сошлись на том, что Аполлинария должна устроить личную жизнь Ксюши, и тогда все вернется на свои места. Почему же внучка молчала? Не была уверена в своих чувствах? Или не хотела, чтобы Аполлинария вмешивалась, из боязни, что она все испортит?

Стас привез ее в какой‐то промышленный район и притормозил перед зданием заброшенного завода. Аполлинария испуганно огляделась. У ворот стояли модные иномарки, среди них бросились в глаза две яркие машины – канареечно‐желтого цвета и алая, как кровь. Куда Стас ее притащил?

– Полли, ты чего застыла? Идем. – Стас вышел из машины и открыл ее дверцу.

– Ты же меня на выставку звал, – напомнила она.

– Так это и есть выставка. – Стас помог ей выйти из машины и спокойно добавил: – Выставка средневековых пыток.

– Что? – Она испуганно попятилась к машине.

– Ага, купилась! – хохотнул Стас. – Не все же тебе меня разыгрывать, солнце. Это же Пивзавод! Никогда не была здесь?

Парень протянул ей руку и повел к воротам, похожим на оскалившуюся пасть. «Он привез меня на дегустацию пива?» – поразилась Аполлинария.

Внутри здание пивзавода оказалось поделенным на залы с экспонатами. Что ж, приободрилась она, выставка – тоже неплохо! Конечно, тут не будет Моне и Васнецова, но всегда интересно познакомиться с современным искусством.

Через пять минут хождения между огромных холстов размером со стену в ее комнате Аполлинария уже так не думала. Разобрать что‐то конкретное в хаотичных брызгах ярких красок было решительно невозможно. Названия картин еще больше запутывали: «Торжество гламура», «Натюрморт в стиле ню», «Портрет неизвестной чиксы», «Много хайпа из ничего». Стас задержался у картины под названием «Звезда в шоке». Сия звезда выглядела ярко‐розовой кляксой в солнечных очках, невесть как затесавшейся в ряды любовно прописанных художником валенок.

– Концептуально, – ухмыльнулся Стас. – А ты что думаешь?

– По‐моему, просто безобразно! – честно сказала Аполлинария.

– Пойдем в зал фотографий. – Стас потянул ее дальше. – Там выставка старых снимков советской эпохи. Ты же любишь ретро?

Войдя в зал фотографий, Аполлинария попала в свою стихию. На стенах висели черно‐белые кадры, хорошо знакомые по временам ее молодости. Студенты в очереди к автомату с газировкой – к такому же автомату она не раз стояла в очереди вместе с Фросей по пути на лекции. Девушки в хлопковых платьях покупают книги в книжном магазине – такое же платье было у их третьей соседки по комнате Ульяны. Парк Культуры в начале 60‐х годов – как раз в то время они гуляли по аллеям с Мишей, и он читал ей стихи Рождественского. Какой‐то самодеятельный концерт, тоже в парке – на похожем они были уже с Витей, дедом Ксюши. Молодая мама со старомодной коляской в усадьбе Коломенское – в похожей коляске она возила отца Ксюши. Глядя на эти кадры, Аполлинария окунулась в свое прошлое.

– Нравится? – Пока Аполлинария жадно разглядывала снимки, Стас не сводил с нее глаз.

Она благодарно улыбнулась.

– Спасибо, очень!

– Смотри. – Стас указал ей на один из снимков, сделанный на танцах в доме культуры. – Эти девушки одеты почти как вы с Ксюшей на ретровечеринке. Вы как будто оттуда в наше время перенеслись!

Аполлинария смущенно промолчала. Знал бы парень, как близок он к истине!

– Ты бы хотела жить в то время? – внезапно спросил Стас.

Аполлинария насторожилась. Неужели догадался?

– А ты? – спросила она.

– Я – нет, – не дождавшись ее ответа, продолжил Стас. – Как посмотрю, что носили парни в те годы… – Он кивнул на одинаково и скучно одетых молодых людей на снимке. – Все как под гребенку! И одежда, и прически.

– Тогда внешности не уделяли столько внимания, как сейчас, – горячо возразила она. Компания на фото напомнила ей Мишу и его друзей по летному училищу – ребята одевались так же неброско, но тогда это никто не ставил в укор. Главное – что чисто и опрятно. – У людей были другие ценности.

– Это какие же? – Стас насмешливо прищурился, глядя на нее.

– Дружба. Взаимовыручка. Работа на благо страны.

– Ты еще скажи – коммунизм! – Стас насмешливо закатил карие глаза. – Полли, по‐моему, ты заигралась в свое ретро.

Аполлинария промолчала. Когда Стас вел себя так и осмеивал идеалы ее молодости, все сходство с Мишей улетучивалось. Перед ней был современный парень, у которого на уме только модные шмотки, лайки в соцсетях и собственная популярность. Все это было слишком мелко для ее Миши. Миша грезил небом и полетами, мечтал приносить пользу родине, защищать ее в случае опасности. Однако так ли хорошо она знала Мишу? Ведь он обещал ждать ее всегда, а не дождался даже недели… Исчез, не оставив даже записки.

Стас остановился у другой фотографии и окликнул ее:

– Вот это да! Ты только погляди, Полли!

Аполлинария подошла следом и окаменела. На черно‐белом снимке была она сама. Кто‐то сфотографировал ее с Фросей идущими по аллее от института. Это было тем летом, когда она окончила второй курс.

– Эта девушка из прошлого так на тебя похожа! – поразился Стас. – Как бабушка твоя.

Аполлинария в смятении повернулась к нему. Вот сейчас он заметит сходство и все поймет.

– Это сколько же ей сейчас лет должно быть? – продолжил он. – Лет семьдесят пять, а то и все восемьдесят.

«Дурачок, это же я! – Сердце зашлось исступленным криком. – Сейчас ты сам это увидишь!» Но Стас не видел. Он смотрел мимо Аполлинарии на фото и продолжал болтать обидные для нее вещи:

– Древняя, должно быть, старушенция! Если еще не скопытилась.

– А может, в душе ей все еще двадцать? – сердито возразила Аполлинария.

– Я тебя умоляю! – Стас закатил свои красивые карие глаза к потолку с высокими балками. – Все старики – ужасные зануды. Только и могут, что жалеть о прошлом. Как мой дед… Представь, он до сих пор вспоминает девчонку, которая разбила ему сердце в молодости. Недавно просил ее разыскать в соцсетях – вот насмешил!

Аполлинария настроения Стаса не разделяла. Она по себе знала, каково это – страдать от разбитого сердца и вспоминать первую любовь всю жизнь.

– И что, нашел? – спросила она.

– Нет, конечно! Она уже, наверное, бабка древняя! Откуда у нее Интернет? Если еще не померла… Но дед упрямый – если что себе в голову вобьет, так просто не отступится. На днях ездил в педагогический институт, где она училась, пытался выяснить ее адрес.

Сердце Аполлинарии учащенно забилось.

– Она в педагогическом училась?

– Ну да, а дед тогда в летном училище был…

– Как в летном? – вне себя от волнения вскрикнула Аполлинария. – Ты же говорил, что он инженер?

– Ну да, – Стас удивленно покосился на нее, – учился на летчика, а потом…

Стас не успел договорить, на них налетела модная красотка в розовом норковом полушубке.

– Вот ты где, милый! – Взвинченная до предела, с растрепанной копной каштановых волос, с горящими ненавистью карими очами и перекошенным от злобы лицом, она была похожа на владычицу подземного царства Персефону. В воздухе запахло пряным парфюмом и надвигающимся Апокалипсисом.

Влетев в зал фотовыставки, ведущая Кристина Лихолетова сразу заметила Стаса с соперницей. Ох, каких трудов ей стоило выяснить, куда направился Стас после съемок! Пришлось унижаться перед съемочной группой его программы, отлавливая их по одному и допрашивая. К счастью, студент‐практикант слышал, как Стас уточнял время работы фотовыставки, и Кристина из телецентра сразу рванула туда. Боялась не успеть, но успела.

– Вот ты где, милый! – воскликнула она, подходя к парочке.

– Кристина? – удивился Стас.

Она полоснула по сопернице испепеляющим взглядом. Поразительно, что Стас в ней нашел? Ему всегда нравились ухоженные, современные девушки, такие, как сама Кристина – ведущая программы моды. А девушка, стоящая перед ней, выглядела гостьей из прошлого – с натуральными светло-русыми волосами, не знавшими краски, волнами лежащими на плечах, с неброским макияжем и с видом школьной училки.

– Бабушкино платье, как мило, – пропела Кристина, рассматривая платье соперницы в стиле ретро – бордовое, с поясом на талии, пуговичками на груди и бантом‐воротничком. Соперница нервно поправила поясок, а Кристина повернулась к Стасу: – В какой комиссионке ты ее откопал?

– Кристина, – поморщился Стас, – не надо сцен.

– Ой, смотри, это не Кристина Лихолетова? – Кто‐то из посетителей выставки узнал ее, и Кристина самодовольно вздернула подбородок, глядя на Стаса. Да, она Кристина Лихолетова – звезда музыкального канала! И на кого он ее променял? На какую‐то девчонку без имени в бабушкином платье!

– Зачем ты пришла? – холодно спросил Стас. – Мы же расстались.

– Да вот, пришла посмотреть, на кого ты меня променял.

– Смотри, это же Стас Горностаев! А это кто с ними?

Вокруг них зашептались. Соперница, оказавшаяся в центре внимания, явно стушевалась и бросила взгляд на выход, словно хотела сбежать.

– Может, представишь нас? – Кристина встала у нее на пути, забавляясь ее замешательством. – Вы, барышня, с какого канала? «Ретро»? Или «Бабушкино телевидение»?

– Вам совершенно не о чем волноваться, Кристина, – мягко, словно неразумному ребенку, сказала соперница. – Мы со Стасом просто друзья, и между нами ничего нет и быть не может.

От Кристины не укрылся уязвленный взгляд, который бросил Стас на свою спутницу. Может, у них еще ничего и не было. Но Стас явно мечтал, что будет! От ревности у Кристины все помутилось перед глазами, она бросилась на соперницу и вцепилась ей в волосы.

– Ах ты, стерва! – завизжала она. – Я тебе покажу, как уводить чужих парней! Стас мой!

Посетители выставки оживились. Защелкали затворы смартфонов, кто‐то снимал их на видео. Стас оттащил Кристину от соперницы, но прежде Кристина успела выдрать из ее волос приличный клок и оторвать пару пуговиц на платье.

– Истеричка! – рявкнул Стас и тряхнул ее за плечи.

– Стасик, не бросай меня, – жалобно пробормотала она, понимая, что перегнула палку, цепляясь за рукав его рубашки.

Но Стас резко сбросил ее руки и пустился вдогонку за своей спутницей, которая сбежала с места скандала, прикрывая порванное на груди платье сумочкой.

Кристина хотела броситься вдогонку, но ее снимали на видео, и она с независимым видом отвернулась к стене, сделав вид, что разглядывает черно‐белую фотографию на стене. Да так и застыла. Раньше она не видела снимка за спиной соперницы. И вот теперь с черно‐белой фотографии на нее смотрела спутница Стаса. То же самое лицо, те же самые русые волосы… Кристина подняла кулак с прядью волос, которую по‐прежнему держала в руке, и вздрогнула: из светло‐русых они превратилась в седые. Что за чертовщина?!

Она выскочила из зала, надеясь нагнать Стаса и еще раз взглянуть на его спутницу. Но когда она выбежала на парковку, они уже садились в машину.

– Эй, ты! Погоди!

Соперница обернулась, и Кристина успела щелкнуть ее на смартфон. А затем эти двое запрыгнули в машину и умчались прочь.

– Извини за Кристи. – Выехав с парковки, Стас виновато покосился на свою пассажирку. – У нее от ревности шарики за ролики заехали.

– И совершенно напрасно, – вздохнула Аполлинария. Она коснулась головы в том месте, где Кристина выдрала клок волос, и болезненно поморщилась. – Отвези меня домой, пожалуйста.

– В таком виде? – возразил Стас. – Ксюша еще решит, что я на тебя напал.

Аполлинария смущенно запахнула пальто, прикрывая порванное на груди платье. Стас прав, показываться в таком расхристанном виде внучке – не лучшая идея.

– Отвезу тебя к себе, приведешь себя в порядок. Я тут недалеко живу.

– Скажи, – с подозрением спросила Аполлинария, – ты выбирал выставку в стиле ретро или ты выбирал выставку поближе к своему дому?

– Полли, ты меня обижаешь! – воскликнул Стас так пылко, что Аполлинария сразу поняла – врет. После выставки ведущий собирался затащить ее к себе домой, и выходка Кристины была ему только на руку.

Аполлинария замешкалась. Она с молодости знала, что нельзя идти в гости к мужчине, потому что это может кончиться постелью. В то же время ей хотелось продолжить их разговор про деда Стаса, прерванный появлением Кристины. Аполлинарии казалось, что она в шаге от разгадки.

– А ты живешь один… или с дедом?

– При чем тут дед? – удивился Стас. – Я с ним никогда и не жил. Он из Самары, а в Москву только год назад переехал.

Аполлинария нахмурилась. Миша из Москвы уехал в Иркутск. Похоже, что она опять взяла ложный след…

– А твой дед тоже Горностаев? – спросила она, чтобы прояснить все до конца.

– Нет. – Стас покачал головой. – Горностаев – это псевдоним. А дед у меня… Черт! – Он резко выругался и затормозил, пропуская старушку на пешеходном переходе.

Аполлинария досадливо закусила губу, провожая глазами свою ровесницу с клюкой. Нет, в машине она Стаса толком не расспросит. А дома у него могут быть семейные альбомы, и там уж она наверняка выяснит правду. Возможно, другого шанса, кроме сегодня, побывать у него в гостях у нее не будет. Кто знает, когда закончится ее чудесное превращение? Вдруг уже завтра она снова станет старушкой и будет так же ковылять по пешеходному переходу, вызывая раздражение молодого красавца Стаса. Тогда он даже в ее сторону не взглянет.

Прокатившись по району новостроек, машина влетела во двор и остановилась у подъезда. Аполлинария вышла и задрала голову: вершина новомодной башни подпирала звездное небо. Она досчитала только до двадцать первого этажа, когда Стас обнял ее за плечи и увлек к подъезду.

Консьержка лет шестидесяти любезно поздоровалась со Стасом, с любопытством взглянула на Аполлинарию, посчитав ее за очередную пассию ведущего. В том, что парень легко заводит подружек, Аполлинария не сомневалась. Но стало неловко перед консьержкой, и Аполлинария поспешно юркнула за Стасом в лифт.

Глава 13

Квартиру Стаса можно было снимать для глянцевого журнала: она была стильно оформлена, но в таких продуманных до мелочей интерьерах совершенно не представляешь себе обычной жизни. Разве поставишь чашку чая на стеклянный столик? Разве можно уютно свернуться калачиком на белом кожаном диване? Разве посмеешь поставить что‐то, кроме необычной вазы, на абсолютно пустую полочку над телевизором?

– Красиво у тебя здесь, – вежливо сказала Аполлинария, придерживая на груди порванное Кристиной платье и оглядывая просторную гостиную с панорамными окнами. Окажись здесь Ксюша, она бы непременно оценила дизайн. А сама Аполлинария смогла оценить только размеры помещения – оно было раза в два больше ее школьного кабинета литературы, который до сих пор снился ей ночами.

Стас не отрывал от нее глаз, и Аполлинария смущенно кашлянула, плотнее запахивая прореху на платье:

– У тебя есть иголка с ниткой?

Стас разочарованно моргнул – словно мечтал сорвать с нее платье, а не помочь его починить.

– Сейчас принесу.

Парень скрылся где‐то в глубине квартиры, вернулся со швейным набором – небольшой косметичкой с нитками и иголкой. Аполлинария попросилась в ванную, и он провел ее по коридору, завешанному фотографиями в рамках. Всюду был изображен Стас – в компании знаменитостей, в студийной обстановке, на сцене в роли ведущего. Были тут и просто портреты, явно сделанные профессиональными фотографами.

– Моя «аллея славы», – пошутил он, подводя ее к двери ванной.

Аполлинария с жалостью взглянула на мальчика: дорогая машина, квартира с модным дизайном, все эти фотографии – не что иное, как попытка заполнить душевную пустоту материальными свидетельствами успеха.

– Прошу. – Стас распахнул перед ней дверь ванной.

Аполлинария юркнула внутрь, заперла замок от греха подальше. Ванная была огромная, с Ксюшину комнату. В морском стиле – с синей и белой плиткой и панно, изображающим тропический пляж и наклоненные пальмы. Аполлинария притулилась на бортик треугольной ванны‐джакузи и вставила в иголку красную нитку. Жаль, что пуговицы, оторванные Кристиной, остались лежать на полу выставочного зала. Пришлось зашивать платье наглухо, прямо на себе. Главное, добраться до дома, а там уже она найдет подходящие пуговицы и починит наряд.

Зашив платье, Аполлинария почувствовала себя уверенней и защищеннее. Жаркие взоры, которые бросал на нее Стас, заставляли ее нервничать. Не так легко изображать приличную барышню в порванном платье! Вот теперь другое дело. Аполлинария провела расческой, лежащей у зеркала, по растрепанным Кристиной волосам, взглянула на свое отражение в зеркале – и вспомнила свои учительские годы. Так она выглядела, когда начинала работу в школе. Только пучка не хватает, и шпилек под рукой нет… Зато взгляд тот же – молодой, но строгий и упреждающий любые шалости. Пусть только Стас попробует распустить руки или позволит себе что‐то неподобающее!

Аполлинария проскользнула по коридору мимо фотографий на стене и вернулась в гостиную. Стас стоял у панорамных окон, глядя на миллионы огней под ногами. Он был так поразительно похож на Мишу, что у нее перехватило дыхание.

– Все в порядке? – Он обернулся к ней, задержался взглядом на зашитом вырезе платья.

Аполлинария снова почувствовала себя неуютно и сложила руки на груди. Миша бы никогда не позволил себе таких оскорбительных взглядов!

– И что же, ты живешь здесь один? – Она завела разговор издалека. – А твои родители?

– Отец с мачехой живут отдельно.

– С мачехой? – Аполлинария внимательно взглянула на Стаса и увидела в его глазах скрытую тоску.

– Мама умерла, когда я был совсем маленьким. Я ее почти не помню, – глухо ответил он.

Аполлинария подошла к нему и погладила по отросшим темным вихрам. Бедный мальчик! Ей так хотелось его утешить. Но Стас воспринял ее жест иначе – перехватил ее руку и поцеловал. Аполлинария так и отпрянула в испуге, увидев, какой страстью зажглись его глаза. Только этого не хватало!

– А твой дед? – вскрикнула она, пятясь от Стаса.

– Дед? – Стас ошарашенно вытаращил глаза. – При чем тут дед?

– Он живет с твоей… – Аполлинария запнулась, – бабушкой?

– Да что ты заладила, – удивился Стас. – Дедушка, бабушка! Давай лучше поговорим о нас… Я от тебя без ума, Полли!

И Стас порывисто шагнул к ней, а Аполлинария скользнула от него за диван. Вот она попала!

К счастью, ее спас звонок мобильного.

– Извини. – Стас сразу же схватился за смартфон. Ему звонили по работе, что‐то уточняли по поводу съемок.

Аполлинария всерьез подумывала, не стоит ли сейчас сбежать. Стас явно не настроен на разговор о родственниках, он видит в ней молодую красивую девушку, и Аполлинария рискует, задерживаясь у него в гостях поздно вечером. Да и вряд ли Стас хранит в своей холостяцкой квартире, отделанной по последнему слову дизайна, старые семейные альбомы… Ему куда важнее «аллея славы» – со знаменитостями, с которыми он соприкоснулся на пару минут в жизни.

Поражаясь тому, чем забита голова у парня, Аполлинария вышла в коридор и принялась разглядывать фотографии в рамках. Половины из тех молодых знаменитостей, с кем сфотографировался Стас, она даже не знала. А из знакомых с удивлением заметила Джонни Деппа и любимую актрису Катрин Денев. С француженкой они родились в один год, и для своего возраста она выглядела великолепно. Аполлинария залюбовалась рисунком лет на ее красиво постаревшем лице. Не всем дано так прекрасно и благородно стареть…

– Откуда фото? – Она с любопытством обернулась к Стасу. Закончив разговор, он вышел в коридор.

– С какой‐то премьеры. Я брал у нее интервью. Занятная старуха.

– Старуха? – пораженно переспросила Аполлинария. Вот, значит, как видит ее любимую актрису и ровесницу Стас.

– Ты такая красивая. – Стас внезапно коснулся пальцами ее щеки, убирая прядь волос.

Совсем как Миша когда‐то. Аполлинария растерянно моргнула. А Стас, воспользовавшись ее замешательством, молниеносно наклонился к ней и обжег поцелуем ее губы, давно забывшие подобные ласки.

– Что ты… – хрипло пробормотала она, отталкивая его.

– Кажется, я от тебя без ума, – серьезно произнес Стас, так поразительно похожий на ее первую любовь.

Он снова поймал ее в кольцо рук, и Аполлинария в панике шарахнулась, ударившись затылком в одну из фотографий на стене. Рамка упала к ногам, стекло со звоном разбилось.

Стас и Аполлинария отскочили в разные стороны.

– Ну вот, семейную фотку разбила, – проворчал Стас.

Аполлинария бросила взгляд на рамку на полу между ними – и остолбенела. С фотографии, среди незнакомых людей, на нее смотрел Миша Медовников.

Она порывисто подхватила рамку, разглядывая фото. Это, без сомнений, был ее Миша. Повзрослевший на целую жизнь – жизнь без нее, которой она совсем не знала. Более строгий, более мудрый. Обзаведшийся сединой и множеством морщин, при виде которых на Аполлинарию нахлынула нежность.

Она погладила трещину, пересекшую стекло в рамке ровно посередине – сбоку от Миши. Ее пронзило предчувствием, что стена между нею и Мишей, стоявшая на протяжении последних пятидесяти пяти лет, вот‐вот рухнет и она узнает нечто важное, что навсегда изменит ее жизнь.

– Ты чего, Поля? – раздался голос молодого Миши.

Аполлинария обернулась и разочарованно моргнула. Это был всего лишь Стас.

– Кто это? – требовательно спросила она, указывая на фото Миши.

Стас был на снимке рядом, они сидели за накрытым к чаю столом и улыбались в камеру. А рядом с ними еще какие‐то люди – благородный мужчина лет пятидесяти, вне всяких сомнений, породы Медовниковых, и красивая блондинка лет сорока с холодным взглядом голубых глаз и дежурной улыбкой, показавшаяся Аполлинарии смутно знакомой. Ее лицо и пересекала трещина на стекле, делая похожим на злую маску.

– Это моя семья, – растерянно произнес Стас. – Отец, мачеха…

– И твой дед, – перебила его Аполлинария и потрясенно отступила, переводя взгляд с фотографии Миши на Стаса.

Вот и объяснение необыкновенному сходству, которое ее так будоражило. Они же похожи, как кровные родственники.

– Да, это дедушка Миша, – подтвердил Стас. – Это мы в квартире родителей, нас снимали для передачи «Пока все дома».

Вот почему семейная фотография оказалась на «стене славы», а она‐то решила, что Стас сентиментален и дорожит своими близкими.

– Сколько же ему лет? – уклончиво спросила она.

– Уже семьдесят восемь. Дед у меня молодец, до сих пор зимой на лыжах бегает – меня обгоняет! – с улыбкой похвастался Стас.

А все‐таки он деда любит, тепло подумала Аполлинария.

– Ты говорил, он летное училище окончил?

– Ну да, но летал недолго. После Москвы его в Иркутск распределили, и там его самолет разбился во время тренировочного полета…

Аполлинария ахнула, прижав руку к сердцу. Если бы она только знала! Может, поэтому Миша и не смог ей написать из Иркутска?

– Да не переживай ты так. – Стас удивленно покосился на нее. – Как видишь, он выжил, но пострадал сильно, и до полетов его больше не допустили. Тогда он на инженера выучился, переехал в Самару и пошел работать на авиационный завод конструктором. Там с бабушкой познакомился…

Аполлинария с замирающим сердцем спросила:

– А бабушка где?

Сейчас Стас скажет, что бабушка не смогла присутствовать на съемках, а с дедом они прожили долгую жизнь в любви и согласии и до сих пор друг в друге души не чают, и сердце Аполлинарии будет разбито вдребезги. Ведь что может быть горше, чем узнать, что дорогой тебе человек счастлив без тебя и давно вычеркнул тебя из своей памяти. А уже через миг она станет корить себя за эгоизм, ведь самое главное, что дорогой тебе человек счастлив.

– Бабушка тогда у родственников гостила. – Стас вонзил ей нож в самое сердце.

– А что, они с твоим дедушкой всю жизнь прожили? – пошатнувшись, глухо спросила она.

Стас удивленно заморгал.

– Эта бабушка по маминой линии, а дедушка год как овдовел. После этого в Москву и переехал.

Аполлинарии сделалось мучительно стыдно, что она испытала облегчение от этого печального известия.

– Наверное, он тоскует по жене? – задала она новый вопрос, возвращая рамку с фотографией Стасу.

– Дед у меня унывать не любит, – ответил Стас и положил рамку на тумбочку. – Надо будет стекло сменить…

Узнаю Мишу, с нежностью подумала Аполлинария, а вслух спросила:

– Ты говорил, у него в молодости была какая‐то любовная история?

– Ну да, – оживился Стас. – Одна девчонка ему сердце разбила. Он на ней жениться хотел, да его распределили в Иркутск, а она за ним не поехала…

– Да если б он только позвал! – взволнованно вскрикнула Аполлинария.

– Так он звал! Там так получилось… – Стас нахмурил лоб, припоминая подробности, и Аполлинария затаила дыхание. – Его срочно вызвали, на зимних каникулах, а ее в городе не было, к родственникам вроде поехала… В общем, поговорить им не удалось. Но дед оставил письмо через ее подружку, ждал, чтобы она приехала к нему в Иркутск, жениться хотел…

– Но я ничего не получала! – выпалила Аполлинария, осеклась и торопливо поправилась: – То есть, я хотела сказать – она. А если она письмо не получила?

Верить словам Стаса было больно, получалось, что Миша ее не бросал, и кто‐то из ее близких нарочно разлучил их, не передав письмо, а затем перехватывая все последующие.

Стас странно посмотрел на нее и сказал:

– Дед ей еще полгода писал, она не ответила ни разу. А подружка ее потом написала, что та девчонка вышла замуж за обеспеченного москвича с квартирой…

– Так это когда было, – взволнованно перебила Аполлинария, – спустя три года!

Да, Виктор был из обеспеченной семьи, но вышла‐то она за него не из‐за квартиры! Он очень настойчиво ухаживал за ней, просто проходу не давал. Симпатичный, веселый, добрый и работящий, он нравился ей. Не так сильно, как Миша, но тогда Аполлинария решила, что другой такой большой любви в ее жизни уже не случится. Она полюбила Витю со временем и всей душой привязалась к нему. Но сердце нет‐нет, а тосковало по той любви, которую, как она считала, предал Михаил. А теперь получается, что все эти годы он думал то же самое о ней, что предательница – она? Неспроста ей на днях приснился сон, в котором Миша сказал, что это она все разрушила…

– То есть, я хочу сказать, а если письма ей не передавали? – поправилась она. – И оклеветали перед Мишей?

«Фрося!» – мысленно охнула она. Фрося была ее соседкой по общежитию, Фрося была в курсе ее дружбы с Мишей, Аполлинария делилась с ней всеми своими сердечными делами. Кому, как не Фросе, Миша перед отъездом мог оставить письмо? Фрося тогда как раз оставалась в Москве на зимние праздники и готовилась к пересдаче экзамена. И она вполне могла перехватывать другие Мишины письма, не отдавая Аполлинарии. Была еще одна соседка, Ульяна, но она съехала вскоре после Мишиного исчезновения, а значит, никак не могла утаивать новые письма, которые, если верить Стасу, приходили еще полгода.

– Да какая разница? – Стас потерял интерес к чужой любовной истории и крепко обнял Аполлинарию. – Полли, иди ко мне!

Он потянулся к ней с поцелуем, но Аполлинария ужом выскользнула из его рук. Этого только не хватало! Целоваться с Мишиным внуком!

– Прости, мне надо срочно уйти! – выпалила она и метнулась в прихожую.

Там Аполлинария схватила сумочку и пальто, невзирая на изумленные окрики Стаса, крутанула ключ в замке и выскочила вон.

Выбежав на улицу, она бросилась вслед за желтым такси, размахивая руками. Ей повезло, такси дало задний ход. Аполлинария плюхнулась на переднее сиденье, протараторила домашний адрес Фроси и попросила, нервно оглядываясь:

– Только побыстрее!

– Пожар? – Водитель с любопытством покосился на ее ноги.